По словам охотников, медведь, с которого содрали шкуру, очень похож на человека -- издали подвешенную тушу с ним запросто можно спутать. По этому же принципу создал сказку автор -- ободрать всё, что поддаётся. И втолкнуть в мёртвое нутро всё, что вталкивается
А знаете что? Давайте-ка для сохранения равновесия в тех сферах, где обитают сюжеты, образы созданных текстов, обрядим автора в медвежью шкуру. И критика тоже обрядим, сугубо для соблюдения принципов. Пусть будет тюленем-наблюдателем.
По мнению тюленя, медведица-графоманша с присущей её виду грацией села задом на русские фольклорные традиции. Медведи вообще мало задумываются о форме. Главное -- то "содержание", которое можно поместить в желудок. Хорошо бы, если б оно частично разложилось, медведи обожают тухлятинку, специально сквашивают добычу. Вот и мохнатая графоманша подсуетилась, натыренные образы (таки медведи, по её сюжету, больше воры, чем охотники) поместила в текст. Только, извлечённые из культурного пространства, они (образы) стали издавать присущий медвежьим деликатесам аромат. На читателя наплевать, медведице вкусно, а другие... Рррр! Что там другие? Жевать и восхищаться! Не восхищаетесь? А медведица вас знает, вот!
Итак, Хозяка не пойми чего, бурая графоманша наваяла сказку, то, чего в жизни не бывает, но всё же с ней связано. То ли из-за игривости, вызванной поехавшими извилинами, то ли из-за личных привычек, а может, важных вещей в её жизни, а может, из-за колючки, попавшей под хвост, - неважно, но она решила представить героев трикстерами и поровну распределила между героями черты западного традиционного образа. Бурый получился вором, пьяницей, хвастуном, вечно попадающим впросак, Белый -- волшебником, шаманом. И как же Бурый плохо повлиял на Белого! Наделил его вредной привычкой.
Вы спросите: а ради чего? Ради какого важного конфликта? Данунах конфликты, графоманша без них обойдётся! Главное -- сильно духоподъёмная идея, невозможная в настоящей природе, ибо природа творит всё для выживания видов. Зато графоманша -- для приживаемости собственных графоманских опытов в графоманской же среде. А по сему прославлять сказке дружбу! То есть вместе воровать, выпивать, готовить подарочки для будущей встречи. И не только подарочки -- чистку леса, ибо у Белого шкура чистая. А что Бурый обычно с налипшими какашками на окороках ходит, это так ерунда.
Как же реализовать эту идею? Ясно, что без помощи сказочной фантастики не обойтись. Но в ней метафоричность, аллегоричность и прочие вещи, требующие ювелирной работы. Их тоже нах. Они, как каловая пробка по весне, -- сильно мешают. Возьмём мультяшность. Условно и абсурдно, зато весело и смешно. Кому смешно? Так самой создательнице сказки! Не забываем, кто она.
И вот Бурый валится с откоса, жрёт, пьёт, плывёт, Бурый и Белый воруют, пьют, пальцы веером... тупик. Нужно отправить Бурого назад, в его медово-малиновый мир.
Постойте, скажет тюлень, а как же логика создаваемых образов? Где бухалово, там и хватание за грудки, другие игрища, там разговоры о политике, там бабы... Стоп! Белый женат, в берлоге наследник. А Бурый, видать, получив наглядный пример, забыл про естество. Или графоманша забыла, не суть.
Но хорош перечислений всего, что могут совершить герои в фантазии мохнатой создательницы сказок. Это не приключения, ибо оные в сказках имеют смысл. В тексте графоманши события абсолютно его лишены. И смысл нужно придать пафосной сентиментальностью. Вот вам и ностальгия по родному краю Бурого, и трогательные для медвежьей души слова супруги Белого, и кольцевая метафора, и надрывные мысленные обнимашки...
Тюлень устал наблюдать очень скоро, ибо полагает, что в любом телодвижении должен быть смысл. Даже в лежании на льдине. Но графоманше-медведице абсолютно не нужно указание на речевые косяки и тотальное нарушение логики. Она считает себя офигенной. Ибо бура, мохната и Хозяйка ваще. Да и не тюленье это дело -- вносить вклад в улучшение вида. Природа с данной задачей справится лучше.