Аннотация: Рассказ о том, как распорядились двое мужчин полученным даром.
Анатолий Старов
Нечто
В комнате царит полумрак и тишина. Я лежу на смятой постели, закутавшись в старое, истрепанное одеяло, покинутый, или точнее сказать, отвергнутый всеми родственниками и друзьями. Ну что я могу поделать с собой? С некоторых пор я стал ненавидеть и свет и шум. Мне стало неприятно встречаться с людьми. Каждая встреча с человеком, кто бы он ни был, была для меня мучительной. Мне претила одна даже мысль о необходимости общения с насквозь лживым, продажным Человеком, ставящим в главу угла свои меркантильные интересы. Я пришел к выводу, что это в природе каждого индивида. Поверьте мне. Я на своем недолгом жизненном пути встречался со многими. И, в принципе, различий между ними я не нашел. Объективности ради, должен сказать, однако, что степень развития этих пороков у индивидов различная. И познав все черные стороны человечества, я отверг его. Вот и сейчас вокруг никого нет, и окружает меня мертвая тишина. Только старые ходики на стене своим маятником поразительно громко равнодушно отсчитывают Время. Я с ненавистью взглянул на них. Своим звуком они нарушают покой моих последних часов на Земле. Я смертельно устал от всего, что окружает меня. Жить мне осталось совсем немного, это я точно знаю, потому что я -ясновидящий, потому, что совсем недавно ко мне приходила Она. Она пришла ко мне уже почти сутки назад. Она появилась у меня в вечерних сумерках. Сначала я почувствовал, что, что-то сейчас должно произойти. Странно, но Нечто живущее во мне на этот раз сидело тихо, ничего мне не сигнализируя. Вероятно, в этой ситуации и оно бессильно. И мое предчувствие было скорее обычным проявлением, так называемого, шестого чувства. Она появилась вскоре после появления этого предупреждения. Это памятное утро не предвещало мне ничего сверхъестественного. Я всю ночь просидел за письменным столом, пытаясь в последние часы поведать миру о своих злоключениях. С трудом разогнув затекшую спину, я поднялся с порядком расшатанного уже стула, вышел в коридор и подошел к зеркалу. Не могу объяснить, что толкнуло меня на это, зачем я это сделал? Это зеркало осталось еще с тех времен, когда я был простым научным сотрудником, у меня была жена, и была цель в жизни. Это теперь у меня ничего этого нет. И зеркало, когда-то закрепленное на стене моими собственными руками, когда-то очень любимое моей бывшей женой, висело здесь, как немой свидетель моего ушедшего счастья. Подойдя к зеркалу, взглянул в него. В ужасе отпрянул, испугавшись того, что я увидел. С холодной равнодушной поверхности стекла на меня смотрел древний неухоженный старик, обросший торчащей в разные стороны неопрятной бородой, одетый в старый, давно не стиранный домашний халат, местами уже порванный.
- Боже мой, на кого я стал похож? Ведь еще совсем недавно я был цветущим сорокалетним мужчиной, трепетно относящийся к своей внешности. А теперь ..., - вяло шевельнулась во мне мысль. Я постарался ее отогнать, и она послушно отошла в сторону, смиренно ожидая своего часа. Я снова посмотрел в зеркало.
- Может побриться,- вяло подумал я. - А зачем? Кому это надо? Не все ли равно, в каком виде я встречу свой последний миг. На том свете я буду выглядеть совсем по-другому. А мое бренное тело здесь все равно никому не будет нужно.
Я стоял и уже с любопытством смотрел на старика, стоящего передо мной. Неожиданно мое изображение в зеркале стало тускнеть. Я потер слезящиеся усталые глаза, считая, что это видение лишь результат моих ночных бдений. Но когда я через некоторое время поднял их, на меня с той стороны зеркала черными, удивительно пронзительными, глазами смотрела молодая женщина, с распущенными черными длинными волосами, одетая в длинное черное платье. Ее взгляд пронзал меня, входил в мою человеческую сущность, как входит острый нож в кусок сливочного масла.
- Так, у меня уже начались галлюцинации,- успел подумать я, когда женщина, все также молча, сделала шаг мне навстречу, с легким стуком опустив свою ногу на паркет прихожей.
Я с испугом отпрянул в сторону, впуская в мою маленькую прихожую незваного гостя. Ее черты лица, ее облик показались мне на удивление знакомыми. Я, не двигаясь, смотрел на появившуюся женщину, пытаясь вспомнить, где я видел ее знакомый лик.
- Это та женщина, которую ты видел в день получения своего дара, - услужливо подсказала мне память. - Помнишь, она единственная приветливо помахала тебе рукой среди хаоса, который творился тогда в твоей голове?
Не мудрено было забыть, ведь прошло уже более шести лет после того памятного вечера. И эти шесть лет были наполнены событиями, перевернувшими мою жизнь и приведшие к тому состоянию, в котором я сейчас нахожусь.
А Она спокойно стояла и с каким-то чисто женским состраданием смотрела на меня, прижав к груди тонкие изящные руки, с хорошо ухоженными ногтями. В тот момент я представлял собой, действительно, жалкое зрелище. Небритый, в несвежей одежде, стоящий перед ней ссутулившись, как древний старик.
- Кто ты? - спросил я, уже догадываясь об ответе, который должен был последовать на мой риторический вопрос.
- Меня зовут Бабаэль. Я смерть твоя. Пришла за тобой. Ты, достиг последней черты. Твой дар, полученный от Александра, не принес тебе ни радости, ни удовлетворения. Ты не смог им по-умному распорядиться. Я забираю его себе. Тебя я тоже забираю.
От неожиданности я вздрогнул. Не каждый день за тобой приходят, чтобы увести в вечность. Да, мое Нечто предупредило меня о скором свершении этого. Но одно дело получать об этом известие от своего Нечто, и, как оказалось, совсем другое дело видеть реально перед собой того, кто поведет тебя в мир иной. Даже вполне подготовленный к этой процедуре человек, растеряется, запаникует. И я совсем не исключение. Да, я особенный, но прежде всего я человек, со всеми его слабостями, которые не устраняют никакие дары.
- Подожди, Бабаэль. Я знаю, что мне скоро предстоит нелегкий путь познания вечного. Но дай мне еще сутки, чтобы закончить свои дела здесь. Пусть моя судьба станет уроком тем, кто придет после меня.
Бабаэль с любопытством посмотрела на меня, Она так резко повернулась, что подол ее длинного черного платья взлетел над полом. Это было всего мгновение, но мой взгляд успел в этот миг увидеть то, что мне никогда не захочется видеть снова. Под ее красивым длинным платьем были не ножки красивой молодой женщины, предмет мечтаний всех мужчин, кто имел счастье увидеть их, а мерзкие волосатые ноги козла, оканчивающиеся не изящной стопой, а копытами, испачканными прахом дорог царства мертвых. Бабаэль заметила на моем лице мелькнувшую на миг маску непроизвольного отвращения. Ее милое личико ненадолго исказила усмешка и, ни слова не говоря, она подошла к моему столу, на котором были разбросаны листы с моими воспоминаниями. Она взяла сверху не дописанный еще лист бумаги и начала читать. Она читала громко, и каждое прочитанное ею слово врезалось в мой мозг, острым ножом било по моей истрепанной психике.
"Жалею ли я что стал ясновидящим? Затрудняюсь сказать. Еще совсем недавно о ясновидящих я практически ничего не знал. Это было вне области моих интересов. А волею судьбы став им, я познал много интересного и много негативного. Именно благодаря этому дару я сам, своими собственными руками добровольно разрушил свою семью, кардинально изменил свою жизнь. Я хотел изменить общество вокруг себя, и всю жизнь на Земле, но мне этого не удалось сделать. И тогда жизнь потеряла для меня всякий смысл, поэтому я, находясь в здравом рассудке, добровольно ухожу в иной мир."
Бабаэль небрежно бросила недописанный лист на стол, повернулась ко мне. Я заметил, что сделала она это, на сей раз, не спеша, видимо старясь, чтобы вид ее копыт не нарушал тот образ очаровательной молодой женщины, что она тщательно создала для меня в мои последние часы на земле.
- Хорошо, Владимир, я даю тебе ровно сутки закончить свой бессмертный опус. Считай, что ты поразил меня своими записями.
Она изящно взмахнула своими прекрасными руками, и ее тело неожиданно занялось ярким огнем, освещая мое последнее пристанище ярким светом. Странно, но в это время я совсем не чувствовал никакого жара. Огонь, как это не было удивительно, был холодным, вероятно, как и все, что вскоре меня ожидало. Спустя еще мгновение от нежданной гости не осталось ни малейшего следа. Даже старый мой пол не сохранил на себе следы присутствия этой странной женщины. Обессиленный, я едва добрел до кровати и бросил на нее свое немощное тело. Кровать жалобно скрипнула и покорно приняла меня в свои объятия.
Лишь спустя долгое время я, глубоко вздохнув, с трудом заставил себя подняться со своей скрипучей постели. Пошатываясь от охватившей меня слабости, на дрожащих ногах, шаркая по полу истоптанными тапочками, место которым давно уже в мусорном контейнере, побрел к письменному столу, за которым когда-то, в другой, навсегда ушедшей жизни, писал диссертацию. Я горько усмехнулся, сел на стул и пододвинул к себе сделанные ранее записи.
"Перед смертью я хочу оставить будущим поколениям описание всего того, что произошло со мной. Может, мои скромные записки помогут кому-то, спасут от тех многочисленных ошибок, что совершил я" - написал я, с трудом видя написанное.
В комнате стало совсем темно, почти ничего не вижу перед собой. Вероятно, за плотно задернутыми толстыми шторами наступает вечер. Или это у меня в глазах уже темнеет от приближающегося конца? Пошарил дрожащей рукой по столу, нащупал выключатель и с усилием надавил на него, включая настольную лампу. Стало значительно лучше видно. Запахнув плотнее старый обветшалый халат, расположился удобнее на недовольно заскрипевшем стуле. Что-то мне стало холодно. Может эти надоедливые ходики стали отсчитывать последние минуты моей жизни? Но мой дар услужливо мне подсказывает, что у меня в запасе еще около десяти часов. Глубоко вдохнув в себя спертый воздух квартиры, я пододвинул к себе аккуратно сложенные чистые листы бумаги. Компьютера у меня уже давно не было. Забросив диссертацию, я выбросил его. Освободился я и от большой технической библиотеки, с любовью собираемой долгие годы. Чтобы ничто не напоминало о моих несбывшихся мечтах и надеждах. Я с трудом повернулся на заскрипевшем стуле и с тоской взглянул на книжный шкаф, стоящий справа от меня. Тот с укоризной смотрел на меня темными глазницами пустых полок. Повернувшись к неяркому свету настольной лампы, начал просматривать ранее сделанные записи. Все записи я делал шариковой ручкой аккуратным красивым почерком. Это, то немногое, что осталось мне в дар от прошедших дней беззаботной молодости. Что-то совсем стало душно. Мне не хватает воздуха. Чтобы как-то восполнить его недостаток, я снова глубоко вдохнул в захрипевшие легкие несвежий воздух. Я был несколько взволнован мелькнувшими в моем сознании воспоминаниями о прошедших годах, о недавнем посещении Бабаэль.
Позади, почти в полной тишине, я услышал негромкий шорох. От неожиданности я вздрогнул и резко, насколько позволило мне мое состояние, обернулся. Стул недовольно скрипнул. Сзади меня была темнота. Я ничего не видел. Вдруг я явственно услышал цокот чьих-то коготков по доскам пола. В удивлении я отодвинулся от настольной лампы, освещая пространство сзади себя. Присмотревшись, я увидел, что по полу, не спеша, шагала огромная крыса, тяжело таща за собой длинный лишенный шерстяного покрова хвост. Крыса вышла на освещенную часть комнаты, остановилась. Черные бусинки глаз внимательно, оценивающе смотрели на меня. Поняв, что от меня ей сейчас нет угрозы, она села и спокойно начала вылизывать свое тело, аккуратно, не пропуская ни единой шерстинки. Я как завороженный сидел, не шевелясь, и смотрел на эту наглую крысу.
- Неужели эта тварь чувствует мою близкую смерть и совсем меня не боится?
Как бы в подтверждение моей догадки, крыса неожиданно закончила свой туалет, и не спеша побрела ко мне. Подойдя, обнюхала мои тапочки, смешно шевеля острой мордочкой, оканчивающейся волосинками усов, и, не обнаружив ничего интересного, развернулась и медленно побрела в сторону кухни, таща за собой свой мерзкий хвост. Я усмехнулся. На кухне ей тоже не удастся поживиться. Все съестное я уже давно съел, и последние сутки пил только воду из-под крана. Вода мерзко пахла хлоркой, но я пил ее большими глотками, стараясь заглушить в себе чувство голода. Как ни странно это ненадолго помогало.
Проводив взглядом свою неожиданную гостью, я повернулся к столу и, успокоив немного разыгравшиеся нервы, дрожащей рукой погладив верхний лист стопки, я углубился в работу.
***
Лето в том году выдалось на редкость жарким. Я отпросился в отпуск, и решил все свое время посвятить завершению кандидатской диссертации. Чтобы ничто не отвлекало меня от этого творческого, как я себе это тогда представлял, процесса, отправил жену в Египет наслаждаться экзотической природой.
После тяжелого и плодотворного рабочего дня я вышел на вечернюю пробежку по липовой аллее, находящейся недалеко от моего дома. С некоторых пор я взял себе привычку бегать по вечерам, когда спадает невыносимая жара, наступают сумерки, приносящие долгожданную прохладу. Эти пробежки меня стимулировали. Мне становилось значительно легче работать по ночам после этого вечернего моциона. Установленный мною режим отдыха и работы был подчинен одной идее - успеть написать за отпуск диссертацию и выйти с ней на предзащиту после отпуска на заседании кафедры.
В тот памятный для меня день, перевернувший всю мою дальнейшую жизнь, я бежал по аллее, вдыхая свежий вечерний воздух. На скамейке, стоящей в самом конце аллеи, сидел мужчина лет сорока. Его неряшливый вид, грязная, мятая одежда, давно небритое лицо совершенно не произвели на меня впечатления. Сразу было видно, что мужчина был нетрезвый. Его слегка покачивало, даже сидящего. Приближаясь к нему, у меня почему-то возникло стойкое впечатление, что он ко мне обратится. Так и есть. Когда до него оставалось несколько шагов, он зашевелился, оперся руками о скамейку и сделал попытку подняться. Однако, осознав невозможность этого, просто протянул руку в моем направлении и промолвил хрипловатым, но надо признаться, приятным баритоном.
- Мужчина, у вас не найдется сигаретки?
Я неохотно остановился, раздраженный приставанием очередного алкоголика, начал шарить по карманам в поисках сигарет и зажигалки. Найдя, протянул ему сигарету и зажигалку, замерев в ожидании, пока мужчина дрожащими руками прикурит ее.
Ему, наконец, удалось прикурить, и он, сделав глубокую затяжку, посмотрел на меня внимательно слегка затуманенным алкоголем взглядом и спустя мгновение, протягивая зажигалку, проговорил:
- Зачем вам нужна эта диссертация, молодой человек? Все равно плодами своего труда вы никогда не воспользуетесь.
Я, взяв протянутую зажигалку, собравшись, было, продолжить пробежку, замер от неожиданности.
- Почему вы думаете, что я пишу диссертацию? - с плохо скрытым удивлением спросил я.
Мужчина горько усмехнулся.
- А я не думаю, - он глубоко затянулся, зажав сигарету между длинными тонкими пальцами с грязными обломанными ногтями. - О вас я знаю все, и даже больше вашего. Я даже знаю, чем закончится ваша жизнь, и, кстати, когда.
Слова мужчины обескуражили меня и до крайности заинтересовали. Я, забыв о намерении продолжить пробежку, достал сигарету, прикурил, и сел с ним рядом.
- Откуда вы знаете меня и мою всю прошлую, настоящую и будущую жизнь?
Мужчина, не ответив на мой вопрос, затянулся сигаретой и, помотав головой, как бы сгоняя прочь остатки алкогольного опьянения, почти трезвым голосом сказал:
- Извините меня великодушно, Владимир, я сегодня слегка выпивший. А все потому, что сегодня наступил мой последний день жизни на Земле. Этот прискорбный факт должен несколько оправдать меня в ваших глазах.
- Почему вы решили, что вскоре умрете, - совсем выбитый из себя таким признанием и знанием моего имени сдавленно произнес я, пожимая плечами.
- Вы пожимаете плечами, не верите? А между тем я говорю истинную правду. Просто я знаю, - с глубоким вздохом, снова затягиваясь, проговорил мужчина.
- Но человек не может знать, когда он умрет. Это знает только Всевышний, который даровал нам жизнь.
- Вы все правильно говорите, если дело касается обычного человека, а я необычный,- он усмехнулся. - Хотя это звучит, может быть, нескромно на ваш взгляд. Но факт есть факт.
- В чем же ваша необычность? - поинтересовался я.
Мне уже стал интересен этот человек. Я неожиданно захотел узнать о нем поподробнее.
Мужчина задумался ненадолго, внимательно, не спеша, меня рассмотрел и только потом с видимой неохотой промолвил:
- Я - ясновидящий, если вам это что-то говорит.
Я, конечно, не раз слышал о ясновидящих людях. И в газетах печатаются многочисленные рекламы ясновидящих, и по телевизору не раз показывали передачи, им посвященные. В редкие минуты безделья я с удовольствием смотрел эти популярные передачи. Но в реальной жизни с ними сталкиваться не приходилось.
- Я знаю о них совсем немного. Только то, что слышал и видел в телевизионных передачах. И что? Вы все и обо всех знаете?
- Да, могу узнать, - как-то неохотно проговорил он, - к сожалению, - после некоторого молчания закончил мужчина.
- Так это же здорово,- воскликнул я с неожиданным даже для себя восторгом. - Знать все и обо всех это же так интересно.
Мужчина потер давно не бритый подбородок и, грустно улыбнувшись, проговорил:
- Возможно, но мне мой дар счастья не принес. Так, прожил бестолково всю жизнь и вот теперь стою у последней черты. Чтобы завершить свой земной путь, мне осталось выполнить на этом свете всего одну работу. И судя по развитию событий, мне кажется, что я ее совсем скоро выполню, чтобы со спокойной совестью убыть в другие миры. Я убедился, что в мире, где мы живем, в выигрыше остаются бездари, обладающие властью, или те, кто волею судьбы или совершением преступлений сколотили себе состояние, и выбились в верхние слои общества. Да так и остались там, недоступные совести и правосудию. Они забывают о существовании высшего суда, когда их туда призовут. И тогда им не помогут ни высокопоставленные родственники, ни фантастические деньги.
Он повернулся ко мне всем своим телом и уставился на меня своими голубыми пронзительными глазами. От его взгляда по моей коже пробежали мурашки и где-то, глубоко в организме что-то задрожало.
Мы закурили еще по сигарете, и несколько минут сидели на скамейке, молча, думая каждый о своем.
- И что же вы от рождения были ясновидящим? - с вполне простительным любопытством, наконец, поинтересовался я, переборов в себе возникшие неприятные ощущения от последних слов своего неожиданного собеседника.
- Нет, от рождения я был обычным ребенком. Только после несчастного случая открылся во мне этот дар. Это дар небес. Иначе я это и не воспринимаю, хотя счастья он мне не принес.
- Может, расскажете мне, как это произошло.
Мужчина, взглянув на свои наручные часы, как я успел заметить, с треснутым стеклом и покрытым пылью светлым циферблатом, посмотрел на меня.
- Ну, что ж. Время у нас с вами еще есть, мне, собственно, торопиться некуда. Послушайте, если у вас есть к этому интерес.
***
В один из ненастных осенних вечеров я со своим школьным товарищем Вадиком шел по залитому водой тротуару вдоль серых от дождя зданий. С небес на землю лился мелкий нудный дождь. И глядя в затянутое серыми облаками небо, в тот вечер я готов был поклясться чем угодно, что ему не будет конца. Из-за ненастной погоды на улице было безлюдно. Мы промокли до последней нитки, и довольно холодный ветер отнюдь нас не радовал. Нам хотелось поскорее добраться до дома. Обсохнуть, отогреться, поесть горячего. Эти вечерние тренировки по волейболу в такую прескверную погоду были совсем некстати. Было нам в ту пору по двенадцать лет, и были мы не по возрасту рослыми и крепкими. Мы брели мокрым улицам города, втянув головы в плечи, чтобы не растерять остатки еще теплящегося под одеждой тепла. Неожиданно сзади мы услышали какое-то потрескивание. Удивившись, мы остановились, переглянулись и, как по команде, оглянулись. Метрах в десяти от нас в воздухе, на высоте около метра, висел размером с волейбольный мяч ярко светящийся шар. Он висел неподвижно, лишь слегка покачиваясь из стороны в сторону, и потрескивал, разбрасывая яркие искры. Мы завороженные смотрели на это чудо природы. Шар, немного повисев, начал медленно на нас надвигаться. В страхе мы повернулись и, как по команде, бросились бежать, спотыкаясь в темноте о неровности тротуара. Уже знакомое потрескивание неумолимо приближалось к нам, заставляя бежать из последних сил. Я на несколько шагов опередил своего товарища. Неожиданно моя нога попала в яму, и я со всего маха растянулся на асфальте, больно перецарапав себе руки и колени. И когда мой товарищ поравнялся со мной, шар нас догнал. Лежа на покрытом водой тротуаре, я увидел, как он уткнулся в спину моего товарища и с оглушительным грохотом взорвался, осветив все вокруг яркой вспышкой. Больше я ничего не помню. Очнулся в больнице. Мое бедное тело все болело. Руки и ноги были забинтованы. Я не мог видеть бинты, но их тугое объятие ощущал. И не было сил шевельнуть ни ногой, ни рукой. Я с трудом приоткрыл глаза и слегка повел их в сторону. Рядом с кроватью, вытирая обильно бежавшие по щекам слезы, сидела моя мама. Я повел глаза в сторону. Рядом с койкой увидел стойку с перевернутой бутылкой, от которой отходила тонкая трубка, идущая ко мне. В палате была гнетущая тишина. Неожиданно я услышал голос мамы:
- Господи, помоги моему сыну. Он еще совсем маленький. Если тебе нужен еще один раб на небесах, возьми меня. Только оставь пожить еще моего сына Александра.
Я перевел взгляд на маму. Та по-прежнему сидела, не шевелясь и утирая слезы. Ее губы были плотно сжаты.
- Странно,- лениво шевельнулась в моем мозгу мысль. - Мама молчит, а я слышу ее голос.
Но я так себя плохо чувствовал, что сил разбираться в этой загадке у меня совсем не было. Я устало прикрыл глаза и скоро спасительный сон окутал меня своими нежными объятиями. Проснулся я, когда в палате мамы уже не было. Чувствовал я себя гораздо лучше, и потому уже достаточно легко преодолел слабость в теле, достаточно бодро открыл глаза и, поднапрягшись, даже смог повернуть голову направо. За окном уже была ночная тьма. В палате горел ночник. Я попробовал пошевелить рукой, и с радостью понял, что это мне удалось. Затем попробовал пошевелить стопой правой ноги. К моей великой радости и это мне, после некоторых усилий, удалось. А приблизительно через час в палату ко мне зашел дежурный врач. Он наклонился надо мной. Взял мою руку в свою, долго держал, пытаясь посчитать пульс. Наконец положил ее вдоль моего тела. Покачал неопределенно головой.
- М-да, не жилец этот парень. Совсем плох. Удивительно, что он еще дышит, - услышал я, глядя на его сомкнутые губы.
Я смотрел на него и начинал осознавать, что я слышу то, что не произносится человеком. Я сначала удивился этому факту, а потом испугался. А уже через мгновение меня захлестнула волна паники.
- Странно. Почему я слышу то, что не произносится вслух? Может я умер, и нахожусь уже на том свете? Но тогда почему я чувствую свое по-прежнему болящее тело? Почему при некотором усилии я могу шевелить рукой и ногой? И я ясно вижу врача, стоящего рядом.
Мои рассуждения прервала вошедшая в палату пожилая медицинская сестра.
- Поставьте парню еще капельницу и сделайте ему, пожалуй, вот этот укол, - проговорил врач, обращаясь к вошедшей медсестре и доставая из кармана белоснежного халата ампулу с каким-то лекарством.
Медсестра поставила капельницу, быстро сделала в вену укол, и поправила, совсем как моя мама, подушку. Она постояла с врачом у моей постели, вздохнула тяжело, с сожалением глядя на меня.
- Такой еще маленький, и на тебе. Такое несчастье. Надо же, такое редкое явление, как шаровая молния, и они ухитрились под нее попасть. А второй парнишечка так и погиб. Жалко мальчишку. Может хоть этот выкарабкается, - услышал я ее голос, уже значительно спокойнее глядя на ее сомкнутые губы.
Постояв в молчании у моей постели еще несколько мгновений, они вышли из палаты, оставив меня наедине с моими тяжелыми мыслями.
- Значит, Вадик умер, - на моих глазах выступили слезы.
Одна из них поползла по щеке, оставляя на лице мокрый след.
- А я, значит, буду жить, за себя и за Вадика. Но почему же я все-таки слышу непроизносимые слова?
Я не мог найти ответа на этот вопрос. Как я не пытался объяснить себе эту свою новую способность, ничего у меня не выходило. Но в моем мозгу ярко билась мысль, что я буду жить. Почему я так был в этом уверен, я не знал. Но уверенность в этом крепла с каждым стуком моего сердца. Так я и заснул, терзаемый этими вопросами. Мой организм настоятельно требовал отдыха.
Вопреки всем сомнениям врачей я начал быстро выздоравливать. Через неделю при помощи мамы, я начал пробовать ходить, и вскоре передвигался по палате вполне сносно. Иногда, правда, меня неожиданно бросало из стороны в сторону. Но это было такой мелочью, о которой я даже думать не хотел. Жажда жизни моего молодого организма помогала мне выкарабкиваться из той пропасти, в которую я попал. О своей вновь приобретенной способности читать мысли других я решил никому не говорить. Маме, чтобы не расстраивать ее, врачам, чтобы не приняли меня за сумасшедшего. Через четыре недели после несчастья, меня выписали из больницы под наблюдение врачей районной поликлиники.
После оформления всех необходимых документов, мы вышли с мамой на улицу. Скоро должна наступить настоящая зима. Земля была местами покрыта еще нетолстым слоем первого снега. Мы медленно брели с мамой по улицам заснеженного города, направляясь к автобусной остановке. Я с удовольствием набирал в легкие свежий воздух, от которого уже успел отвыкнуть за время лечения в больнице. То ли от свежего воздуха, то ли от малоподвижного образа жизни в последний месяц, меня слегка покачивало. Я чувствовал себя слабым и беззащитным. Мама крепко держала меня за руку, остерегаясь падения на скользком тротуаре.
Навстречу нам, тяжело опираясь на клюку, медленно, шаркая давно потерявшими свой первоначальный вид мужскими полуботинками, брела старая, неряшливо одетая в какое-то неимоверное рванье, согбенная старуха. Поравнявшись с нами, она неожиданно остановилась, как вкопанная. Резво, не по годам, развернувшись, старуха, быстро переставляя клюку, догнала нас. Схватив меня за свободную руку, рывком развернула к себе. Ее зеленые старческие глаза, окруженные глубокими морщинами, внимательно смотрели на мое лицо. Мне стало совсем неуютно от ее пристального взгляда. Я вздрогнул и сделал попытку вырваться из ее цепкой руки. Отодвинувшись от старухи, насколько это было возможно, попытался спрятаться за маму. Мама хотела оттеснить старуху, но та неожиданно для ее худенького тела оказала сильное сопротивление. Она посмотрела на меня пронзительным взглядом, буквально буравя меня насквозь, и уверенно прошамкала беззубым ртом:
- Мальчик, ты - избранный. Силы небесные жаловали тебе дар ясновидения. Ты избранный, избранный.
Я, наконец, набравшись смелости, взглянул в глаза старухи. И я понял, что она панически боится меня и одновременно благоговеет передо мной. Я вдруг ясно осознал, что я сильнее этой странной старухи, что я обладаю некоей силой, мною еще не познанной, которая непостижима для нее и пугает ее, и необъяснимым образом завораживает. Так мы и стояли напротив друг друга, глядя в глаза. Первой не выдержала старуха. Она неохотно отвела от меня свой взгляд, ее хватка несколько ослабла.
Маме, наконец, удалось после некоторых усилий оторвать меня от старухи, оттеснить ее, и, схватив за руку, она буквально потащила меня к недалекой уже автобусной остановке. Старуха поплелась за нами, задыхаясь от быстрой ходьбы, продолжая громко кричать, что я избранный, и мне ниспослан дар небесный. Прохожие с удивлением смотрели на необычную процессию, не понимая в чем дело.
Она бормотала одно и то же, бредя за нами до самой автобусной остановки. Мама схватилась за поручень, и, толкая меня перед собой, буквально влетела в автобус. Сев на сиденье, запыхавшаяся только тогда с облегчением вздохнула, когда дверь закрылась, и машина стала набирать скорость.
***
- Вот с этой поры я и стал ясновидящим. Странное это было ощущение для человека в двенадцать лет. Через некоторое время я понял, что могу очень многое. Учеба стала для меня неинтересна. Уже идя на уроки, я знал, спросят меня или нет, и какой будет результат. Я открывал учебники, если только меня планировали вызвать к доске. Да и то, если было настроение. Все материалы урока я спокойно мог считывать с головы учителя. Небольшое усилие и все знания, хранящиеся в голове преподавателя, были мне доступны. Правда, иногда в мозги учителя совсем не хотелось залезать. Иной раз такое с нее считываешь, что моя неокрепшая детская психика начинала трещать по швам. Столь нерачительное использование своего дара стало приносить мне совсем нерадостные плоды. Я стал замечать, что характер у меня значительно изменился. Неожиданно полученный дар тяжелым грузом давил на мою детскую, еще не закаленную жизненным опытом, психику. Инстинкт самосохранения не позволял рассказать кому-либо о своих необычных способностях. Мне приходилось одному хранить эту тяжелую тайну. Я ушел в себя, закрылся от окружающего меня мира коконом одиночества. Я стал невнимательным, раздражительным. Каждое слово, сказанное мне, воспринимал в штыки. Мама, не понимая, что со мной происходит с недоумением и тревогой наблюдала, как ее, еще совсем недавно общительный и любознательный ребенок, становился угрюмым и замкнутым. Ее неоднократные попытки достучаться до того мальчика, которого она знала до трагедии, ни к чему хорошему не приводили. Я, даже помимо своей воли, резко обрывал ее и уходил к себе в комнату. Мое сердце обливалось кровью, когда я видел, что мама плакала, не зная, что происходит с ее сыном. Но я ничего не мог с собой поделать. Как будто кто-то черный, недоброжелательный, вселился в меня, подавил мою волю, и управляет мною. С горем пополам я закончил школу. Даже, несмотря на свои необычные способности, школу я закончил, честно говоря, совсем плохо. Оказывается, даже способности заглянуть во внутренний мир окружающих не дает тебе возможности изменить что-то вокруг себя и даже изменить себя. Я это понял слишком поздно.
Не выдержав перемен, произошедших с ее сыном, моя мама рано ушла из жизни. Но даже умирающей матери я не раскрыл причины происходящих со мной изменений.
Мужчина вдруг замолчал, закурив дрожащими то ли от волнения, то ли от недавно выпитого алкоголя, руками очередную сигарету и надолго замолчал, думая о чем-то своем. Я тоже ничего не говорил, с затаенным дыханием ожидая, когда тот справится с охватившим его волнением. Прошло несколько томительных минут ожидания, пока ему удалось побороть свое волнение, и он, почти спокойным голосом, продолжил:
- Понимаешь, я только спустя много лет понял, что нет на свете человека дороже матери. И если бы тогда я разделил тяжесть своей тайны с самым дорогим для меня человеком, и мне было бы легче, и мама была бы еще жива. Ведь она покинула этот свет еще совсем молодой.
Он глубоко вдохнул в себя вечерний уже посвежевший воздух и вдруг с неожиданной ненавистью сказал:
- И все это он. Тот, что сидит во мне, и управляет мною.
Он снова замолчал, тупо глядя перед собой, держа в подрагивающих пальцах тлеющую сигарету. Через несколько минут он встряхнул головой, словно отбрасывая в сторону воспоминания, и продолжил:
-Чем я только не занимался, закончив школу. Об институте я даже и не мечтал. Противно было даже думать об учебе. Воспоминания о школьных годах надолго портили мое, и так постоянно гнусное настроение. Но надо было чем-то зарабатывать себе на хлеб. Одно время всерьез занялся мотогонками. Надо сказать, достиг некоторых успехов. Даже в сборную страны вошел. Но.... Странно, я знал, что у меня все должно получиться. Я лично покопался в своих мозгах, а это совсем не просто даже для ясновидящего, забрался во все ее тайные уголки. По всему выходило, что быть мне чемпионом .... Да вот полюбил от безысходности зеленого змия. И вылетел из сборной с треском. Не помогли мне мои выдающиеся способности. Чтобы как-то выжить, последние годы ездил на мотоцикле в цирке по вертикальным стенкам. Видел, наверно, такой аттракцион? Несколько раз попадал в крупные аварии. Я знал, что со мной уж летального исхода не будет. Вот и рисковал не в меру. Не раз ломал руки и ноги. Да и ребер целых, пожалуй, что и не осталось. Ты что, не веришь? - заметив в моих глазах тень сомнения, спросил он. - Смотри!
Мужчина одним движением руки задрал широкую штанину на правой ноге, и я увидел страшные рваные раны, подернутые тоненькой розовой кожицей. Я с трудом сглотнул, ставший вдруг в горле комок.
- А семья у тебя есть? - постарался я перевести разговор в другое русло.
Он горько усмехнулся.
- Была, жена. И, кстати, разрушилась она, благодаря моим невероятным способностям. А ведь ничего не предвещало крушение семейного счастья. Но как-то забрался от нечего делать в мозги своей жены и такого там начитался, что за благо почел расстаться. Пока я сам не совершил чего-нибудь нехорошего. Вот и докатился до такого состояния, - мужчина с такой пронзительной тоской посмотрел на меня, что мне стало не по себе.
- Пойдем в пивбар? Я угощаю. Ты не сомневайся, деньги у меня есть, - мужчина с надеждой посмотрел на меня, похлопывая себя по карману штанов.
Мне почему-то стало до боли жалко этого человека. Я осознал вдруг всю боль трагедии, что он пережил. Осмотрев критическим взглядом свой спортивный костюм, вопросительно посмотрел на собеседника. Тот рассмеялся вполне весело.
- Ничего, Владимир, пошли. В этот поздний час там, наверняка, народу не много. Да и смотрится твой спортивный костюм вполне прилично. Я смотрюсь куда хуже.
Он внимательно оглядел свой старый замызганный пиджак, отряхнул штанины, пытаясь привести их в более приличное состояние. Поняв вскоре, что это бесполезно, с ожиданием уставился на меня.
- Ладно, Александр, пошли, - пробормотал я. Мне стало очень интересно узнать больше об этом человеке.
В пивбаре действительно народу было немного. Взяв по паре кружек пива, мы расположились у окна, подальше от ярких светильников. Закурив, выпили, молча не спеша, по кружке пенного холодного напитка.
- Ну, хорошо. Вы - ясновидящий. Вы можете прочитать, что думает тот или иной человек. А как-нибудь вы можете повлиять на событие, изменив информацию в мозгу? - поинтересовался я, глядя на собеседника.
Александр с удивлением посмотрел на меня.
- Странно, что вы об этом заговорили. Этим вопросом я задался уже давно. Не знаю почему, но мне ни разу не удалось это сделать. Может мой дар какой-то ущербный, а может я .... - он хрипло засмеялся. - В том-то и дело, что я знаю, что думает тот или иной человек, но что делать с полученной информацией, я не знаю. Меня этому никто не учил. Да теперь и поздно, - грустно закончил он и замолчал.
Я каким-то чутьем почувствовал, что нашей встрече скоро придет конец. А мне так хотелось узнать ответ на главный вопрос, который постоянно сверлил мне мозг.
- Александр, вы сказали, что знаете, когда и как я умру. Скажите мне.
Александр внимательно взглянул на меня, не ожидая такого вопроса. Несколько мгновений он обдумывал, что бы мне ответить. И приняв решение, рассмеялся. Он смеялся долго и открыто, как младенец. Я терпеливо ждал, когда закончится неожиданный приступ смеха. Насмеявшись, он посмотрел на меня внимательным взглядом, отвернулся и, сделав затяжку сигаретой, промолвил:
- Владимир, о том, что я знаю, я никогда и никому не говорил. Сегодня был мой дебют, да и тот состоялся потому, что моим собеседником был ты.
Я открыл, было, рот, чтобы поинтересоваться, почему для меня было сделано исключение, но к нам подошла официантка и сказала, что пора нам убираться восвояси. Через десять минут бар закрывается. Я посмотрел на часы, было без десяти полночь. Мы выпили остатки своего пива, и вышли из бара. Я посмотрел на небо. Оно было затянуто тяжелыми облаками. Странно, еще совсем недавно небо было совсем чистым, безоблачным.
- Пошли на нашу скамейку, - пробормотал Александр, крепко взяв меня под руку, будто опасаясь, что я сбегу.
Мы снова сидели на той самой скамейке, откуда минут сорок назад ушли в пивбар. Я сидел, молча, ожидая от своего неожиданного собеседника продолжения рассказа о его необычной жизни. Но он сидел, молча, словно совсем забыв обо мне. С неба полил мелкий нудный дождь.
- Александр, так, может, вы продолжите свои исключения в мой адрес? - решившись нарушить нависшее молчание, проговорил я, поеживаясь от моросящего дождя.
- Который сейчас час? - спросил с волнением Александр, игнорируя мой вопрос.
Я взглянул на свои часы. Было без одной минуты полночь.
- Мне, Владимир, в этой жизни не повезло. Я не смог по-умному распорядиться своим даром. Может тебе это удастся.
Произнеся эту загадочную фразу, он неожиданно встал, и, не прощаясь, не произнеся больше ни слова, пошел через неширокий газон на дорогу. Все это время я сидел на скамейке, как завороженный и, когда он поднялся и пошел, не мог сдвинуться с места, чтобы остановить его. На дороге, неярко освещенной уличными фонарями, несмотря на достаточно поздний час, было интенсивное движение транспорта. Я видел, как Александр вышел на проезжую часть, повернулся, посмотрел на меня долгим прощальным взглядом и приветливо махнул рукой. С ужасом я увидел, как на него на огромной скорости неслась машина. Послышался визг тормозов и глухой удар. Как при замедленной съемке я увидел, как тело Александра подлетело высоко вверх, безжизненно, как тряпичная кукла, размахивая руками и ногами, и с глухим стуком, почему-то хорошо мною услышанным, упал на полотно дороги. Силы неожиданно вернулись ко мне. Я бросился к месту происшествия. В неярком свете я увидел, что на дороге стояла машина с поврежденным бампером. Под колесами, неловко подогнув под себя одну ногу, широко разбросав руки, лежал мой недавний собеседник. Его голубые глаза, уже подернутые дымкой смерти, были широко открыты и смотрели в небо. Вокруг стояли молчаливой толпой люди, и только водитель машины, бегал вокруг тела и тонким, истеричным голосом кричал:
- Я не виноват! Здесь и перехода-то нет! Он неожиданно выскочил на проезжую часть! Я тормозил! Смотрите, вы видите эти следы торможения?! Я пытался уйти от столкновения, но машина, почему-то не реагировала на мои действия.
На освещенном фонарями асфальте была ясно видна черная колея от стертой при торможении резины, а колеса машины были повернуты влево почти на девяносто градусов.
Неожиданно над трупом мужчины появилась тень. Я прекрасно видел, как тень, поднявшись над Александром, слегка покачиваясь, стояла над ним. Я завертел головой, оглядывая собравшихся зевак. Все стояли спокойно, никак не реагируя на это загадочное явление.
- Странно, почему никто не удивляется, наблюдая эту картину,- подумал в тот момент я.
Только мгновение спустя понял, что эту тень никто, кроме меня, не видит. А тень, поколебавшись несколько секунд, оторвалась от тела и медленно, продолжая покачиваться, стала двигаться в мою сторону. Я стоял неподвижно, как парализованный, и со смешанным чувством ужаса и любопытства наблюдал, как она, приблизившись ко мне, замерла ненадолго, а потом стала медленно в меня входить. Все мое тело начало дрожать мелкой дрожью. И она продолжалась, пока тень полностью не исчезла во мне.
Вскоре приехала вызванная скорая помощь. Пострадавшего подключили к каким то приборам, погрузили в салон, и машина, распоров ночную тишину ревом сирены, унеслась прочь. Пока только я один каким-то шестым чувством знал, что Александру уже невозможно чем-нибудь помочь. Толпа зевак стала расходиться, и вскоре на аллее остался один я, да где-то вдали мелькали тени влюбленных. Отвлекаясь на события, происходящие на дороге, я совсем не обращал внимания на свое состояние. Однако, теперь, оставшись на ночной аллее практически один, я чувствовал себя совсем разбитым. Странно, но почему-то сразу после отъезда скорой помощи начали болеть руки и ноги. С головой творилось вообще что-то невообразимое. В ней стоял гул, будто один за другим где-то совсем рядом стартовали тяжелые бомбардировщики. Мне пришлось присесть на скамейку, иначе я мог бы просто упасть. Только спустя достаточно длительное время, я смог с трудом подняться и, не спеша, останавливаясь через несколько десятков шагов для отдыха, побрел домой. С огромным трудом добравшись до квартиры, я, не раздеваясь, рухнул на диван и забылся тяжелым неспокойным сном. Остаток ночи меня мучили кошмары. Появлялись и через некоторое время исчезали, кривляясь и выкрикивая страшные ругательства и проклятия в мой адрес, какие-то страшные горбатые старухи. И только потом, после череды этих страшных видений появился образ незнакомой, ранее мною не встречаемой, красивой молодой женщины. Она смотрела в мою сторону доброжелательно и даже ласково. И улыбка на ее лице была такой умиротворенной, что от этого виденья мне стало удивительно спокойно, и я смог немного поспать, пока яркий солнечный луч, пробившись через неплотно задернутые занавески, не разбудил меня. Я отдернул занавески и выглянул на улицу. За окном день был в полном разгаре. На удивление я чувствовал себя очень даже хорошо. Прошла боль в ногах и руках, гул в голове исчез бесследно. Я пошел в ванную комнату, встал перед зеркалом, внимательно себя рассматривая. Внешне я не изменился. Те же глаза, те же нос и губы. Изменилось что-то во мне. Я это чувствовал. Но, если вы спросите меня, в чем произошли изменения, я вам, пожалуй, не отвечу. Эти изменения я чувствовал на бессознательном уровне. И, памятуя о том, что во мне живет вошедшее в мое тело Нечто, я решил, что настало время проверить его в действии.
***
Я поставил точку, откинулся на заскрипевший в возмущении стул. Подняв глаза, посмотрел на ярко светившую лампочку. Неожиданно лампочка погасла. Через мгновение снова зажглась. Я увидел, как ее колба начала медленно наполняться белым дымом. Еще раз моргнув, лампочка погасла, теперь уже окончательно, и я погрузился во тьму.
- Вот, черт! Ну, надо же. Лампочка перегорела в самый неподходящий момент. Вероятно, само провидение не хочет, чтобы я оставил тем, кто прочитает мои записки, свои предостережения, - с раздражением воскликнул я.
С трудом разгибая затекшую спину, я поднялся со стула и, выставив вперед руки, чтобы случайно не споткнуться обо что-либо и не загреметь на пол, шаркая слетающими с ног тапочками, побрел в кухню. Если мне не изменяет память у меня в шкафчике еще осталась свеча, которая хранилась там с незапамятных времен. Щелкнул включателем, но никакой реакции не последовало.
- Да что ж такое? У меня пропал свет во всей квартире. Видно дела мои совсем плохи, - даже себе на удивление, на сей раз, спокойно подумал я.
Хорошо, что падающий из окна свет дал мне небольшой шанс не заблудиться в собственной кухне. С трудом разыскав свечку среди давно ненужного хлама, хранящегося в шкафу, я развернулся и побрел в комнату, держась за стену, крепко сжав в кулаке свечку и позвякивая коробком спичек в кармане халата. Зажег свечку, поставил ее в небольшую вазочку, в которую целую вечность назад, жена ставила маленькие букеты цветов, которые я ей дарил, зная, что она обожает эти скромные букетики ранних весенних цветов. Света, конечно, свеча дает мало. Но, поднапрягшись, можно, наверно, завершить свою последнюю работу.
Придвинув к себе поближе листок бумаги, я взял в предательски дрожащую руку шариковую ручку и продолжил свое предостережение.
***
Я вышел на знакомую аллею, присел на ту самую скамейку, на которой я познакомился с Александром, и приготовился к проведению эксперимента. На аллее появился молодой человек, задумчиво и не спеша шедший в мою сторону. Я решил попытаться узнать, о чем он думает в данный момент. Но как я не старался, у меня ничего не получилось. Скользнув по мне равнодушным взглядом, молодой человек прошел мимо, и вскоре скрылся за недалеким поворотом. Я разочаровано вздохнул. Неужели мне показалось, что я стал обладателем чудного дара ясновидения, а на самом деле я такой же, как и все? Тогда зачем эти мучения последних суток? Вдалеке показалась молодая хрупкая женщина, одетая в легкое летнее платье, облегающее ее точеную фигуру. Она не была красавицей, но ее тонкие черты лица неизменно привлекали к себе взгляды встречных мужчин. Я прикрыл глаза и сосредоточился на формировании в моей голове желания получить о девушке хоть какую-нибудь информацию. Неожиданно я почувствовал, как в ней начало формироваться Нечто, что я до сих пор не могу описать понятным для кого-либо языком. Это необходимо самому прочувствовать. На мой взгляд, ни у кого не хватит таланта описать то необычное состояние, в котором я сейчас находился. Нечто сформировалось в небольшой энергетический шар, который метался в моей голове, ожидая команды начать действовать. Я мысленно велел ему покинуть меня и внедриться в голову женщины. Я почувствовал, как Нечто покинуло меня. Я открыл глаза и увидел, что моя подопытная едва заметно задержалась, в недоумении оглянулась, и тут же продолжила свое движение. Мне кажется, что она в момент внедрения Нечто в ее сознание что-то почувствовала. Но, так и не поняв, что же произошло, просто продолжила свой путь. А я неожиданно для себя стал читать ее мысли. О чем думала эта молодая женщина, я не скажу. Зачем? Пусть это останется нашей с ней небольшой тайной. Да на самом деле это и неважно совсем. Самое главное я осознал, что только теперь, в этот самый момент, а не тогда, когда Нечто вошло в меня, стал особенным, не таким как все. И осознание этого факта переполнило меня радостью. Я сейчас стал отличаться от всех. Я стал всемогущим. Во всяком случае, я так думал в тот момент. Женщина давно скрылась за поворотом, исчезла из поля моего зрения, а я продолжал читать ее мысли, узнавать, о чем она думает. Я пришел к выводу, что совсем необязательно, чтобы объект исследования находился где-то рядом со мной, на расстоянии прямой видимости. Достаточно просто держать его образ в своей голове. И я могу считывать информацию с ее мозга, пока моя память будет способна хранить в себе ее образ.
Сделав этот определяющий для себя вывод, придя домой, я решил попытаться связаться со своей женой, отдыхающей где-то далеко, в неизвестной для меня стране. Я закрыл глаза и мысленно представил ее образ. Это совсем нетрудно было сделать, ведь мы были давно знакомы, и уже в браке живем второй десяток лет. Я хорошо изучил ее тело. Каждая волосинка, каждая родинка, и даже маленький шрамик на ее прекрасной ножке, памятка о детских шалостях, мне знакомы и родны. Вот только детей у нас нет. У моей любимой какие-то проблемы по женской части. Каждый год я вывозил ее на различные курорты, лечил в лучших клиниках страны, пытаясь вылечить, но пока безрезультатно.
После нескольких неудачных попыток, что вполне простительно, учитывая мой совсем небольшой опыт в этой новой для меня ипостаси, мне удалось внедрить свое Нечто в ее голову, и я начал считывать информацию. Лучше бы я этого не делал. Считанная информация мне принесла неимоверную боль. Оказывается, что жена, которую я люблю, и которой я безмерно доверял, в момент этой странной связи с ней, мне изменяет. Гнев, разочарование захлестнули, переполнили меня. Человек, с которым я прожил долгих, как я до сих пор считал, счастливых, тринадцать лет, которому я безгранично доверял, предал меня. Весь во власти ярости я метался по квартире могучим зверем, сокрушая все, что попадалось мне под руки. Чтобы хоть немного успокоить разыгравшиеся нервы, достал из бара бутылку коньяка, подаренного мне другом на недавний день моего рождения. Дрожащей от волнения рукой, налил себе полный стакан, постукивая горлышком по краю. Выпил, не закусывая. Приятное тепло разлилось по всему телу. Я лег на диване и, заложив руки за голову, уставился в потолок. Алкоголь начал проявлять свое успокаивающее действие. Душевная боль потихоньку стала утихать. Дыхание стало восстанавливать свой обычный ритм, и сердце забилось ровно, наполняя мои вены живонесущей кровью. Мозг мой стал работать привычно, теперь уже адекватно оценивая ситуацию. Что толку-то сейчас волноваться? То, что произошло, уже не вернешь. Вместо ярости во мне стало нарастать любопытство. Если уж волею случая я стал обладателем необычного дара, почему бы не воспользоваться им и не попытаться использовать его для получения каких-либо дополнительных сведений. В конце концов, надо же использовать свои способности в полной мере, если это, конечно, доступно мне. Окончательно оправившись от полученного стресса, я, внедрившись снова в голову своей жены, запустил свое Нечто по ней в поисках области мозга, отвечающего за зрение. После нескольких неудачных попыток мне это удалось сделать. Я увидел перед собой чужое мужское лицо. Смуглое, худощавое, с тонкими усиками над верхней губой, покрытое испариной и слегка искаженное гримасой получаемого удовольствия. Удовольствия от очень близкого общения с моей женой. Не выдержав мук от увиденной картины, я прекратил свой сеанс связи с женой. Положительным был тот факт, что я понял практически безграничные возможности своего нового приобретения.
Расстроенный изменой жены, я вышел на улицу, немного прогуляться, охладить свой воспаленный мозг. Может свежий вечерний воздух поможет мне справиться с этой мучительной болью, вызванной изменой жены?
Не успел я ступить на тропинку аллеи, как, не понятно откуда, предстала передо мной старая, горбатая, неряшливо одетая старуха. Из-под съехавшего набок грязного платка торчали в разные стороны давно не мытые седые волосы. Впервые я встретил в городе эту старуху. Она подошла ко мне и, крепко схватив за руку, зашептала горячо, обдавая меня фонтаном летящей из ее беззубого рта слюны:
- Отдай мне свой дар. Отдай. Тебе он не нужен. Ты его все равно употребишь без пользы и для себя, и для человечества.
Я, ошеломленный, оттолкнул от себя старуху, вырвав свою руку из цепких ее пальцев. Однако она не собиралась так быстро отступать. Согнувшись еще больше под тяжестью горба, она в мгновение ока подскочила ко мне, снова пытаясь схватить меня за руку. Я, отбиваясь от нее, отскочил на несколько шагов. Тогда старуха, с трудом поднимая голову от земли, опираясь на клюку начала надвигаться на меня, шипя, как разъяренная кошка, чтобы я отдал ей полученный мною дар. Я едва разбирал, что она мне шипит. Я был ошеломлен и, что там греха таить, слегка испуган. Развернувшись, я легкой трусцой начал от нее убегать. Неожиданно мои тренированные ноги будто налились свинцом. Я уже с трудом, преодолевая вдруг навалившуюся усталость, отрывал их от земли. Казалось, что какая-то непреодолимая сила мешает мне убегать от старухи. На мое счастье в конце аллеи появилась большая и шумная толпа молодых людей. Увидев нежданных свидетелей происходящих событий, старуха в ярости стукнула клюкой об землю, повернулась ко мне спиной и медленно, тяжело опираясь на нее, побрела к выходу из аллеи. Мои ноги сразу приобрели обычную легкость, и я стал быстро, не оглядываясь, удаляться с места неприятной встречи.
***
Я прибежал домой, закрылся на все замки. Тишина и полумрак царили в моей квартире. В изнеможении я бросился на диван, и, вытянувшись во весь рост, отдался неге. Мое тело настоятельно требовало отдыха. Слишком бурными оказались прошедшие сутки. Мой бедный мозг просил хоть немного отдыха. Я задремал, чутко прислушиваясь к шуму, доносившемуся из открытого окна. Немного отдохнув, я поднялся с дивана и, оглядев разгром, учиненный мною несколько часов назад, побрел за мусорным ведром. Около часа я убирал разбитую посуду, переломанную мебель, складывал в ведро и выносил в мусоропровод. Наведя относительный порядок, я решил не расслабляться и не опускаться ниже своего человеческого достоинства. Я тщательно побрился, принял душ и посвежевший, полный сил и желания работать, сел работать над диссертацией. Но, по правде говоря, работа над диссертацией после встречи с Александром и приобретения необычного дара, неожиданно узнанная измена моей жены, перестала доставлять мне удовольствие, которое я испытывал до этих событий. Неожиданно мне пришла мысль проверить, что думают о моей диссертации те, от кого зависит успешность ее защиты. Тишина и полумрак в квартире очень способствовали тому, что совсем скоро я имел информацию о желаемом. Не вдаваясь в мелкие подробности, которые совсем не интересны тому, кто, может быть, откроет эти мои записи, могу сказать, что полученная мною информация совсем не обрадовала меня. Никто не хотел защиты моей диссертации. Она была нежелательна и неудобна слишком большому количеству людей.
Ошеломленный полученным результатом своих экспериментов, я сидел на кухне и тупо смотрел перед собой, пытаясь своим разумом понять, что же произошло в моей жизни. Казалось бы, что дар небес, это великое чудо, должен был осчастливить меня. Но пока от своего дара я имею лишь неприятности. Их количество было явно больше положительных результатов. Ко мне стали приставать странные старухи, с требованием отдать им полученный дар. Я узнал, что жена, с которой я прожил столько лет, на которую я потратил огромную сумму денег, желая ее вылечить, которую я боготворил, мне изменяет. Я даже не хочу узнать, первый это случай, или от ее измен у меня на голове ветвятся рога, которым позавидовал бы любой олень. Нет, не хочу. Это очень больно, слишком мучительно. И, наконец, мечта всей моей жизни - защита диссертации, оказывается, никому не нужна. Она слишком неудобна всему моему окружению. Я родился не там и не тогда. И в этом лишь была моя вина.
Я встал и прошел в гостиную, в которой я устроил себе кабинет. На столе, поблескивая монитором, стоял компьютер, мой рабочий инструмент. И, что там скрывать, предмет моей гордости. Компьютер у меня был шикарный. Самого последнего выпуска, мощный, быстродействующий. Я подошел к компьютеру, взял в охапку системный блок и, подойдя к открытому окну, выглянул. Никого не увидев внизу, размахнувшись, бросил его вниз. Через некоторое время до меня донесся глухой удар. Я выглянул в окно. На асфальте лежали жалкие остатки того, что еще совсем недавно было самым современным компьютером. Полюбовавшись содеянным, я выбросил из окна пульт, монитор и даже ни в чем не повинную компьютерную мышь. Мой взгляд остановился на книжном шкафе, чьи полки прогнулись под тяжестью научной литературы. Ну, что ж. Рвать с прошлым, так окончательно. Я почесал подбородок, раздумывая, выбрасывать книги в окно или не стоит. Победило трепетное отношение к ним. Аккуратно перевязав стопки книг бечевой, я вынес их и положил у подъезда. Может, кому-нибудь они и пригодятся. Мне они уж точно не пригодятся.
Покончив с этой экзекуцией, я снова сел в кухне на свое любимое место и задумался. Что же мне теперь делать? А рука уже сама тянулась за бутылкой коньяка. Плеснув в стакан, выпил. Потом еще.
Мои размышления прервал звонок в дверь. Я с трудом поднялся со стула и, пошатываясь, пошел открывать. С трудом справившись с замком, толкнул от себя дверь, широко ее распахнув. За дверью стояла веселая, загоревшая жена.
***
В комнате неожиданно стало быстро темнеть. Я так увлекся своими записями, что совсем забыл об источнике света. Я поднял голову и увидел, что остался совсем маленький огарок свечи, и фитиль уже почти дошел до донышка вазочки и уже пустился в плавание по растаявшему стеарину. Я взглянул на ходики. Уже почти в полной темноте они равнодушно показывали, что осталось мне жить несколько минут. Как быстро пролетели сутки. Я горько усмехнулся. Что там сутки, жизнь пролетела, как одно мгновение. Жаль только, что я не успел поведать людям о своих попытках изменить хоть что-либо в борьбе с сильными мира сего. Ну и ладно. Результат теперь всем и так ясен. Мне не удалось изменить мир.
Фитиль свечи сильно задымил. Неясный свет несколько раз полыхнул по моему лицу и погас. Все. В комнате наступила вселенская темнота. С трудом поднявшись со стула, я на ощупь сложил исписанные листы в стопку, погладил свой труд предательски подрагивающей рукой. Широко открытыми глазами я смотрел и не видел ничего, кроме кромешной тьмы. Низко опустив голову, я наугад побрел от стола, подчиняясь своим инстинктам в поиске своего смертного ложа. Не дошел. Последние силы покинули меня. Я упал, мое сердце еще пыталось несколько раз сократиться. Но было уже ни к чему.