Попрощавшись с Этьеном, Луиза подошла к зеркалу. Если у мужа была только одна седая прядь, которая явно ему шла, то ее седина предательски проступала на висках у самых корней рыжих волос. Не желая видеть эти маленькие весточки старости, она раз в две недели подкрашивала их хной. Подойдя поближе, придирчиво всмотрелась в морщинки на лице. Сегодня их не стало больше, но у губ они были особенно видны. Тронув тыльной стороной руки снизу подбородок, постаралась его приподнять и с сожалением отметила, что сегодня не самый лучший день. От самосозерцания, которое могло продолжаться довольно долго, Луизу оторвало сообщение по радио. Диктор мягким и доверительным голосом предупреждал о возможном ухудшении погоды. Речь шла о циклоне, который сначала хозяйничал неделю над северной Англией, а потом внезапно изменил направление и, пожалев норвежцев, направился к Бискайскому заливу. Судя по сводке, слушателям западного побережья оставалось дождаться вечера, чтобы ощутить на себе всю мощь грозового фронта. К концу сводки диктор уже властно советовал проверить, закрыты ли все окна в домах, просил не выпускать на улицу детей и отложить поездки к морю до лучших времен.
Это было уже слишком, сводка просто вывела Луизу из себя. Ведь еще вчера этот же липкий мягкий голос из ящика утверждал, что погода будет хорошей всю неделю. Сколько раз она обманывалась и обещала себе не верить никаким сводкам, а тем более, этому противному диктору. Но так уж мы устроены, если весточка выгодна нам, мы ей безоглядно верим.
Только вчера она отправила своего дорогого сыночка в море. Этьен устроил его работать на новый рыболовецкий траулер, благодаря связям футбольной команды с руководством порта. Казалось, что их Жан, наконец-то, определился и станет настоящим мужчиной.
Придя на причал проводить Жана, Луиза впервые встретила капитана. Это был грузный, с большим животом мужчина, лет шестидесяти. В глаза сразу бросался шрам на лице, который красной бороздой пролег под глазом, от переносицы до мочки левого уха. Он спустился по трапу на пирс, поздоровался со всеми за руку и подошел к ней с Жаном. Видя, как они нервничают, быстро нашел несколько нужных слов, которые приободрили их. Похлопав Жана по плечу, словно старого приятеля, сразу приставил его к двум пожилым матросам на корму подготавливать снасти, а затем, сославшись на занятость, быстро поднялся на борт и исчез в рубке. Прощаясь, Луиза мяла в руках воротник куртки сына, повторяя, как заклинание, сказанное дома. Раз в пятый она просила его быть осторожным, беречь себя, слушать капитана и не снимать с себя крестик, который надела на него вчера.
Этот дешевый серебряный крестик подарил ей Жерар на Пасху. Гуляя по улочкам Лорьяна, они случайно вышли на Ратушную площадь. Церковь была уже пуста, и Жерар весело стал рассказывать, как будет проходить их венчание. Он кривлялся, разыгрывая нервного жениха, ожидающего невесту, которая по его сценарию так и не пришла, перепутав день венчания. Луиза смеялась, хотя напоминание о том, как она недавно перепутала место свидания, больно кольнуло ее. Потом в лавчонке при церкви он купил крестик, и торжественно надел ей на шею, сказав, что с сегодняшнего дня не только ангел-хранитель, но и он лично будет следить за ней, оберегая от всех бед и несчастий.
Все осталось бы шуткой, если бы буквально через день ее чуть не сбил пьяный водитель. Спас тогда прохожий. Увидев приближающуюся сзади неуправляемую машину, он толкнул Луизу в арку подъезда, заскочив на кованые ворота. Она помнит, как упала. Содранные ладошки горели огнем, а эскизы узоров укрыли грязную мостовую вокруг нее белым ковром. Машина даже не притормозила. Черкнув бампером о стенку дома, соскочила с тротуара обратно на дорогу и умчалась прочь. Крестик был на ней. Девушка подумала, что прохожий, верно, был ангелом, а крестик - меткой, по которой он теперь всегда сможет ее найти. Ведь среди тысяч прохожих, так трудно разглядеть... После этого случая Луиза больше никогда не снимала крестик Жерара...
Жан успокаивал ее, держа за плечи, поглядывая то на траулер, то на других женщин, стесняясь своих чувств к матери. Хотелось выглядеть старше и посолидней. Вдруг кто-то окликнул его с траулера и Жан, радуясь, что прощание закончилось, поднялся на палубу.
До отплытия было еще минут сорок. Женщины, сбившись в кучку возле борта траулера, напоминали издали гомонящих чаек. Время ожидания пытались занять разговорами, обменом последними новостями и слухами портовой жизни. При этом казалось, что люди совсем не замечают ни траулер, ни его команду, которая уже час суетилась на палубе, выполняя последние наставления боцмана. Тот, несмотря на качку и периодические удары траулера о шины причала, стоял на палубе прочно и непоколебимо. Руки держал за спиной. За много лет плаваний он прекрасно усвоил, что руководить можно и без них, достаточно было взгляда и одобрительной улыбки. Отдавая короткие, словно щелчки хлыста, приказы, он продолжал смотреть в море, своими свинцово-серыми глазами. Они поблескивали из-под мешков век маленькими искорками. Создавалось впечатление, что за эти годы они набухли и впитали все краски моря, отдав взамен способность плакать и страдать.
Утро было прекрасное. Легкий бриз с берега давал возможность сэкономить солярку. Опасность представляли только мины, которые в изобилии плавали после войны в заливе. Словно дикие псы, сорванные штормами с цепей, они рыскали по волнам, подгоняемые течениями и ветрами в поисках зазевавшейся жертвы. Фигура боцмана, в лучах утреннего солнца, напоминала гранитную глыбу, тень от которой накрывала почти весь траулер. Все сомнения и тревоги, которые пытались пробраться на борт от матерей, жен и любовниц, разбивались об этот камень и отбрасывались бесповоротно назад.
Они собирались рыбачить в районе острова Бель-Иля и, если все пройдет удачно, рассчитывали прибыть в порт на третий день. Соседи с "Джеральдины" на прошлой неделе вернулись оттуда с полными трюмами рыбы. Эта новость давала надежду хорошенько подзаработать и зарекомендовать новый траулер перед руководством порта.
Три дня должны были пролететь быстро. Луиза уже прикидывала в уме, какой праздничный обед накроет дома по случаю первого похода сына в море. Надо было не забыть пригласить друзей Этьена из портового руководства и команды, семью врачей Метранов, которые жили этажом ниже и очень помогли ей, когда Жан заболел воспалением легких. Вспомнила также тетушек и прикинула, сколько будет гостей. Чуть не забыла, что сын обещал познакомить их после похода со своей девушкой. Набиралось человек двенадцать. Придется брать стулья у Метранов...
Двигатель траулера взревел неожиданно, сделав мощный выхлоп черного газа из трубы. Все сразу умолкли, уставившись на корабль. Прозвучала команда "отдать концы", и траулер, поднимая волну, устремился в открытое море. За кормой оставался отчетливый белый след от винта. Луизе показалось, что эта полоска на воде - ниточка, которая связывает ушедших в море и оставшихся на берегу. Но волны разорвали ее, разбрасывая по кусочкам подальше друг от друга.
Траулер быстро превратился в маленькую черную точку на горизонте, которую совсем не было видно. Она скорей угадывалась в начале тонкой полоски дыма. Луиза просила о заступничестве всех святых и повторяла молитву, которую священник дал ей специально для этого случая.
Закрыв глаза, представила Жана, ловко управляющегося с канатами. Лицо сына было сосредоточено, и его хвалил капитан. Ничего не поделаешь... Глубоко вздохнув, Луиза улыбнулась, высморкнулась в платок и стала припудривать лицо. На душе стало спокойно и тихо. Вместе с ней на причале оставалось еще несколько женщин, которые подошли к ней, познакомились и стали вспоминать, каково им было когда-то первый раз провожать своих родных. Говорили, что к этому никогда не привыкнешь, но все же потом будет чуть легче. Взяв ее под руки, стали успокаивать и вместе поднялись на пригорок за портом. Луиза еще раз оглянулась, но на горизонте уже ничего не было видно, лишь розовато-синяя дымка да стаи чаек, круживших над морем. Придя домой, стала протирать пыль с книжной полки, но тут же вспомнила, что убирать по примете нельзя. Поплакав немного, Луиза села у окна рассматривать старый альбом с фотографиями.
Первые пустые страницы напомнили ей Жерара. На месте, где должны были быть фотографии, остались только маленькие пятна от клея. Вспомнила, как аккуратно, кисточкой, стараясь не запачкать страницы, приклеивала карточки уже через неделю после свадьбы. Время тогда ничего не значило, они были молоды и счастливы. А недавно где-то вычитала, что с возрастом время не идет быстрее, просто мы реже смотрим на часы...
После разрыва с Жераром ее мать в приступе злости выдрала часть фотографий из альбома. Она рвала их на мелкие кусочки, приговаривая, что не хочет видеть эту гадость у себя в доме, но, посмотрев на Луизу, осеклась, поняв двусмысленность сказанного, ведь на карточках была и ее дочь. Сейчас милая мамочка смотрела на нее со стены, без упрека и укора. На ее лице была определенная настороженность во взгляде, которая возникает у нас при просьбе фотографа не моргать. Уже шестнадцать лет мама не моргнула ни разу... Она ушла тихо, закашлявшись под утро и попросив воды. Когда Луиза пришла со стаканом, вода была уже не нужна.
Странно, но эти пятнышки и полоски клея напомнили ей намного больше, чем если бы там остались фотографии. Они стали мостиком к прошлому, которое продолжало жить в ее душе...
После той истории с Этьеном в мастерской Луиза решила выехать пораньше, до прихода Жерара. С тяжеленными ночными мыслями-качелями от "покончить с жизнью" до "все, как есть, рассказать Жерару", в итоге, черкнула пару слов о болезни матери и поспешила на утренний поезд в Лорьян. В вагоне было жарко, плакал маленький ребенок, и все время хлопали двери соседнего купе. Разбитая, с тупой головной болью добралась домой лишь к обеду. Мамы еще не было. После того, как у нее началось кровохарканье, руководство фабрики пошло на встречу и перевело работать из цеха на склад, где условия были полегче и воздух чище. Ключ они всегда прятали слева от двери под кирпичом. Он и сейчас ждал ее, как в детстве, холодный и гладкий. Запахи, рисунки на стене, пианино в углу - все было родным и милым. Поставив чемодан посреди комнаты, Луиза упала на постель, уткнувшись лицом в покрывало. То ли от обиды, что все так получилось, то ли от страха за принятое решение, горько заплакала. Скорее, завыла, зажимая рот рукой, боясь, что ее услышат соседи.
Очнулась, услыхав взволнованный голос матери, которая, увидев туфли в прихожей, влетела в комнату с вопросом - что случилось? Слезы обиды захлестнули Луизу снова и, прерываясь на всхлипывания и вздохи, стала рассказывать свою историю, словом не обмолвившись об Этьене. Мать порывалась тут же ехать к Жерару и выяснить все до конца, но Луиза умоляла не делать этого. Убеждала мать, что этим ничего не изменишь, и рассказ свой закончила предположением, что Жерар изменяет, иначе чем объяснить тот факт, что за последние два месяца спали вместе только раз. Потом, сделав паузу, Луиза жестко подвела черту - между ними все кончено. К удивлению, мать вдруг успокоилась, закашлялась и пошла на кухню. Только сейчас Луиза заметила, как она постарела. Ее плечи опали, а руки при ходьбе стали тянуться вперед, стараясь ухватиться за что-то. Походка, как и раньше, была мягкой, вот только ноги чуть согнулись в коленях.
Из кухни послышался звук посуды. Мать предлагала запить горе и вырвать навсегда эту страницу из их жизни. При этом она пошла в комнату, достала фотоальбом и демонстративно выдрала оттуда несколько свадебных фотографий. Порвав их на клочки, заявила, что не желает видеть Жерара в своем доме даже на фотографиях. Потом залпом выпила, выдохнула и тихо пробормотала: "Ненавижу. Ненавижу, все кобеля проклятые..." Луиза знала, мать не любила Жерара, считала его высокомерным и не достойным дочери, но чтобы так быстро смириться и вычеркнуть? Такого не ожидала...
Две женщины на кухне поплакали еще немного, снова выпили и пошли в комнату. Мать присела на тахту, а Луиза, словно котенок, свернулась клубочком рядом, положив голову ей на колени. Мама гладила и перебирала огненно-рыжие волосы дочери, совсем как в детстве. Обе молчали, думая о своем. Луиза смотрела на протершийся тропинкой на кухню ковер, свой чемодан, который так и стоял нелепо посреди комнаты. Жизнь с Жераром показалась такой далекой и нереальной, что вполне могла сойти за рассказ подруги или воспоминания о прошлогоднем фильме. Мать гладила и думала, как быть дальше. Девочка уже совсем большая. Сейчас главное отдохнуть и все забыть. Надо попросить в конторе, чтобы Луизу устроили на фабрику. Как-нибудь проживем...
![Louisa [Staroschuk]](/img/s/staroshuk_w_a/breeze3louiza/3-1_louisa.jpg)