Старинова Светлана Григорьевна : другие произведения.

Профессиональный свидетель

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мир - как канат. Если кто-то начинает тянуть его в одну сторону, непременно находится кто-нибудь, желающий потянуть в другую. Но эта история не о спасении мира, здесь нет захватывающих сцен сражения. Она скорее о сражениях, которые происходят в каждом из нас, и о том, как можно самого себя спасти или погубить. Ну и, конечно, о том, что творится в голове у молодёжи с наглядными примерами.
  Пролог
  Как узнать о событии больше всего?
  Разумеется, опросив свидетеля.
  Звучит просто, но, обычно, именно на поиски свидетеля тратится больше всего времени, на поиски человека, которой не просто что-то видел или что-то слышал, но ещё и что-то запомнил. Уверена, как минимум раз в жизни вы становились свидетелем чего-то странного, необычного, очень важного... видели это и не предавали значения.
  Ведь, знаете, важные вещи порой кроются в таких мелочах, что даже смешно.
  С помощью гипноза эти воспоминания, разумеется, можно достать из вашего сознания, но как узнать, что они вообще у вас есть, если вы сами этого не помните? Допрашивать весь город, в котором что-то произошло, глупо. Да и времени на это может уйти бесконечно много.
  Хотя поверьте, уж я-то знаю, невозможно сделать что-то так, чтобы никто этого не видел. Реалии современного мира таковы: людей до того много, что технически мы всегда ими окружены. Между нами могут быть стены, перегородки, другие люди, но вы никогда не находитесь в одиноче-стве. Так что, всё, что вы делаете, можно узнать, увидеть, услышать. Если захотеть.
  Обычно, люди не хотят. Они безучастно проходят мимо и тут же забывают то, что, как они считают, им не нужно. Современные люди не вдаются в детали. Им нужно обработать слишком много поверхностных и, по сути бесполезных, данных, что на подробности нет ни сил, ни времени:
  - Я видел чёрный силуэт. Было темно, и я не разглядел лица.
  - Куда он пошёл?
  - Не помню. Я испугался и перешёл на другую сторону улицы.
  Вот, пожалуй, и всё, что может поведать вам обычный свидетель. Как видите, информатив-ность не высока. Ведь и так понятно, что если кого-то убили, обокрали, украли, там кто-то был. Стражей порядка больше интересует, кто это был. Хотя бы, сколько их было, что они говорили, нервничали ли. Порой преступников выдают такие мелочи, как хромота, необычные пристрастия в пище или ещё что-то незначительное.
  Впрочем, бывают и другие свидетели. Которым непременно нужно во всё влезть. Такие, обычно, потом со стражами порядка не говорят. С того света трудно докричаться. Эти люди, наобо-рот, неоправданно лезут на рожон, подставляются и в итоге уже не могут ничего рассказать, хотя, обычно, знают очень многое. Преступники почему-то очень не любят излишнее внимание к своим скромным персонам и обладают, как бы это ни было забавно, довольно высокой подозрительностью.
  Но всё же, видов свидетелей три. Так вот, в один пасмурный мартовский день я встала на путь получения одной любопытной работы. Я начала обучение по специальности "Профессиональный свидетель".
  Это не так просто, как кажется.
  Профессиональный свидетель должен быть случайным. Он должен просто проходить мимо, легко теряться в толпе, не выдавать своей внимательности. Это должен быть человек этого времени и этого места. Студент, решивший сократить дорогу, парочка, подумавшая, что уединиться в этом закутке было бы совсем неплохо, старушка с психическими расстройствами, которая просто потеря-лась, забыла, куда и откуда шла. Вы бы их в чём-то заподозрили?
  Притом, это не должна быть игра. Сколь бы гениальным актёром вы ни были, сказать ложь правдоподобнее, чем правду, у вас не выйдет. Тем более, человек, притворяющийся тем, кем не яв-ляется, а это не трудно проверить, непременно привлечёт нежелательное внимание стражей порядка. А уж это тому, кто всеми силами старается остаться случайным свидетелем, нужно в последнюю очередь.
  У нас даже есть свои правила, свой кодекс. Не чести, нет. Уж поверьте, порой приходится на-блюдать такое, что совесть хватается за успокоительное. Какое-то время совесть терзает вас угрызе-ниями, напоминая, что вы знали, наверняка знали, что произойдёт что-то ужасное, вероятно, чья-то смерть, но вы не предприняли ничего. Тут здорово помогает логика: даже те, кто отправил вас сюда, не знали точно, что именно произойдёт. Вы находитесь здесь, чтобы проследить за событием, узнать мельчайшие его детали, дабы следующее событие можно было спрогнозировать точнее. Однажды, наступит день, когда мы будем не только точно знать, что произойдёт, но и сумеем переломить ход истории в нашу пользу.
  Ну а пока нам остаются наблюдение да кодекс. Тот, что не чести, но регламентирующий наши действия:
  1. Ты - зверь. У тебя десять чувств. Не забывай о них.
  2. Семь шагов. Если ты ближе, ты или соучастник, или жертва.
  3. Всё вокруг тебя умеет говорить. Вопрос только в том, умеешь ли ты слушать.
  4. Ты - свидетель. Не детектив и не каратель. Даже если очень хочется.
  5. Ты не шпион. Ты - случайный свидетель.
  6. Правда, правда и ничего, кроме правды.
  7. Если ты чего-то не увидишь, не заметишь или не запомнишь, это может стоить невин-ной жизни.
  Правил всего семь, ничего сложного. Мы знаем их наизусть. Мы готовы бросаться на амбра-зуру информационной войны. Потому что мы живём не только настоящим, но и будущим. Мы хо-тим, чтобы наши дети и внуки жили в мире и не боялись выходить на улицы.
  Мы знаем, что это в наших руках и в наших силах.
  В таком случае - игра началась.
   
  Глава 1
  На город опускались сумерки, несмотря на раннее время. Это могло означать лишь одно: март затеял очередную шутку.
  И действительно. Спустя пару минут пошёл снег, который, не долетая до земли, таял в тёплом весеннем воздухе. Настроение прохожих точно так же, как и погода, стремительно портилось.
  Утро выдалось таким прекрасным и солнечным, что многие рискнули, надев более весеннюю, чем пуховики, одежду. Теперь эти люди, промокнув до нитки, отчаянно дрожали на остановках, надеясь поскорее добраться до дома и проклиная такую весну.
  Среди недовольных была и я. Несмотря на то, что, ожидая чего-то подобного, решила ещё с денёк повременить со сменой гардероба, я всё равно промокла. И если в феврале я была бы рада да-же такому, но снегу, то в середине марта он уже не очень впечатлял.
  Зато в такие дни всё население нашего достаточно большого города было как никогда едино-душно в своих мечтах. В более тёплое время у каждого свои желания и стремления, зависящие от достатка, возраста и пола, но сейчас они у нас у всех одни: поскорее попасть домой, укутаться в плед, выпить чаю и уснуть.
  И я уже почти выполнила последнее, глядя в окно трамвая на это издевательство природы, как ко мне подошла кондуктор и потрепала за плечо, заставив вынуть наушник из уха. Она сочувственно на меня посмотрела:
  - На Вашей остановке Вас будут ждать.
  И просто пошла дальше. Что-то так пугало в этой фразе. Меня никто не мог встретить в этой части города. С той остановки, на которой я обычно выхожу из этого трамвая, нужно пройти один квартал до остановки другого и уже на нём ехать домой, потому, что прямого маршрута, который бы мне подошёл, просто не было. И, даже если выйти на следующей, надо будет пройти квартал до нужной остановки, но теперь уже в обратную сторону.
  Впечатлённая таким заявлением, из трамвая я не вышла, зато, приникнув к окну, пыталась увидеть в толпе знакомые лица. Но никого. Единственные, кто привлёк моё внимание, это двое мужчин, что несли какой-то странный посох с большим серебристым конусом на конце. И, что самое удивительное, кроме меня их словно никто не видел, несмотря на их странную поклажу. Точнее, не то чтобы никто не видел, но никто не обращал внимания. На них бросали равнодушные взгляды, когда смотрели куда-то в их сторону, но ни одного прямого взгляда им не доставалось.
  Мужчины просто стояли и говорили между собой, не уделяя никакого внимания ни толпе на остановке, ни подъехавшему транспорту, ни даже скверной погоде. Оба были среднего роста, сред-ней комплекции, в строгих деловых костюмах. Только у одного из них волосы были светлые и до плеч, а у второго тёмные и достаточно короткие. Блондин стоял, расстегнув плащ и пиджак, мне даже смотреть на него было холодно, брюнет напротив - застегнул все пуговицы, да ещё постоянно стряхивал назойливые капли с фетра, не отвлекаясь от разговора.
  Вообще, я редко обращаю внимание на людей, стоящих в толпе на остановке, но сейчас, по-хоже, страх мотивировал внимательность. Впрочем, трамвай тронулся, и ничего ужасного не про-изошло: никто не бросился следом, никто не ворвался в вагон, крича моё имя, и мне даже стало смешно от того, что поверила в невинную шутку кондуктора.
  Выйти пришлось на следующей остановке, что почти не испортило мне настроения. Пожалуй, потому, что сильнее было уже некуда. Появилась даже некоторая злость на саму себя и на то, что я могла поверить в свою избранность кем-то. Впечатлительный книжный червь.
  Уже успокоившись и почти не обращая внимания на прохожих, практически не бросая косые взгляды вперёд, снова увидела конус, блеснувший в толпе своим металлическим боком, а рядом с ним тех самых блондина и брюнета с остановки. Они шли мне на встречу.
  Страх снова захлестнул сознание. Я замерла, лихорадочно думая, куда пойти, чтобы оказаться в безопасности. Собственно, пока я думала, мужчины ко мне и подошли. Да уж, всегда знала, что в экстренной ситуации окажусь совершенно беспомощной, несмотря на моё прошлое. Хотя нет, могу обидчика через бедро бросить. Подошедшие остановились, преградив мне путь. Блондин смотрел с некоторой жалостью, а брюнет - с насмешкой приподняв бровь. Именно этот взгляд и привёл меня в чувство:
  - Здравствуйте, вы хотите что-то спросить?
  - Я всё больше хочу спросить, не ошибся ли ты, Дарий, - брюнет перевёл свой насмешливый взгляд на блондина. - Мне кажется, она сейчас попросту в обморок упадёт от страха.
  - Не говори глупостей, Стас, и не пугай ребёнка ещё сильнее, - блондин обворожительно улыбнулся своему скривившемуся от такой фамильярности, видимо, другу, а после и мне.
  Брюнет выглядел спокойным, невозмутимым, но слегка язвительным аристократом, обра-щаться к которому подобным образом казалось как минимум кощунством, а как максимум - уголов-но наказуемым занятием. Несмотря на вполне подходящий времени наряд, было в нём что-то, ис-правно наталкивающее на мысль о герое исторического романа. Или, хотя бы, об актёре.
  Но, когда первое оцепенение прошло, я поняла, что набрасываться на меня, во всяком случае, в людном месте, не собираются, и задумалась, что бы такого ответить им. Если честно, сказать мне этим мужчинам было что. И про "ребёнка", и про обморок от страха. Но ссориться сейчас с ними почему-то не хотелось. Стыдно признать, но да, я их всё ещё почему-то боялась.
  - Не откажешь старикам, выпьешь с нами кофе, Киара? - блондин, не прекращая доброжела-тельно улыбаться, кивнул в сторону небольшого кафе, рядом с которым мы стояли.
  А меня как током ударило. Не помню, чтобы говорила им своё имя. И вся эта ситуация кажет-ся мне всё страннее и страннее.
  - Ну вот, посмотри, ещё немного - и непременно упадёт без чувств, - брюнет насмешливо щурился, что немного помогло мне собраться.
  Вообще, не думаю, что кому-то приятно, когда на него смотрят с таким чувством собственно-го превосходства. Тут же появляется желание помочь этому лицу разгладиться, может, оно просто забыло, как это делается, или его свело судорогой. И против того, и против другого я знаю верное и безотказное средство.
  - А с чего мне соглашаться пить с вами кофе? - не менее язвительно, чем думала, произнесла я. - Во-первых, я вас не знаю, а во-вторых, я терпеть не могу кофе. Ну и, в-третьих, меня дома ждёт мама, и она будет очень волноваться, если я задержусь.
  Обхожу обоих и продолжаю свой путь к остановке. Хотя и было крайне наивным надеяться, что от меня так просто отстанут. Нашли же зачем-то. Догнали и теперь шли - один справа, другой слева от меня, продолжая разговор, будто снова идут вдвоём.
  - Ну вот, а ты говорил, в обморок от страха упадёт. Слыхал, какую отповедь нам выдала? Прямо палец в рот не клади, - блондин, Дарий, кажется, необидно засмеялся.
  - Это был отчаянный шаг. Не думаешь же ты, что девятнадцатилетняя девушка не хочет вы-пить кофе с двумя таинственными незнакомцами потому, что дома ждёт мама? - А вот Стас смеялся очень обидно.
  - Нет, ну почему же? Бывают очень хорошие, воспитанные девятнадцатилетние девушки, возможно, нам досталась одна из таких.
  Ещё больше раздражала их манера говорить как-то сквозь меня. Не демонстративно игнори-руя, а так, словно меня просто не существует. В итоге терпение закончилось:
  - Что вам нужно? - это, наверное, даже как-то грубо прозвучало.
  - Поговорить, - тут же отвлёкся от беседы с другом Дарий. - В людном месте, у всех на виду, просто поговорить. Согласна?
  - Да куда тут согласиться, если зуб на зуб не попадает от страха? - мне кажется, этот Стас по-стоянно подначивает меня сделать именно то, что ему нужно.
  - А какая разница, где с вами говорить, если на вас всё равно никто внимания не обращает? У меня такое чувство, что начни я сейчас даже кричать, никто не заметит.
  - Надо же, глядите-ка, а наша подопечная не потеряна для общества, - с насмешкой заметил брюнет.
  - Стас, - начал было блондин, но его друг раздражённо его перебил.
  - Станислав, с ударением на "и". Сколько можно уже?
  Дарий весело фыркнул, и я вместе с ним:
  - Столько, сколько Вас это будет цеплять.
  Блондин уважительно, а брюнет уничтожительно на меня посмотрели. В итоге сдался Стани-слав.
  - Киара... - но теперь уже я перебила его.
  - Не Вам одному не нравится Ваше имя. Мне больше по душе Кира.
  - Хорошо, Кира так Кира, - со смехом отозвался блондин. - Так Вы уделите нам полчаса сво-его времени?
  Со вздохом киваю. Иначе же не отстанут, сразу видно. Нервно фыркнув про себя с мыслью о том, что неправильные мне какие-то свидетели Иеговы попались, постаралась хотя бы немного успокоиться. Мы пошли в кафе, из окон которого открывался удивительный вид на площадь. Павда, сейчас она производила довольно удручающее впечатление, потому что в центре как раз собирались поставить памятник, и за три месяца в этом неплохо преуспели: посреди пустующей площади уже гордо возвышается постамент.
  Я со вздохом проводила взглядом нужный мне трамвай, остановка которого была как раз на противоположной стороне улицы, и вошла в помещение. Кафе было небольшим, в тёмно-коричневых шоколадно-кофейных тонах, тут пахло кофе, корицей и шоколадом. Если честно, мне это место нравилось и раньше, но сегодня оно казалось ещё и каким-то таинственным, благодаря обстоятельствам, при которых я сюда пришла.
  Честно признаться, что-то в этих двух мужчинах располагало к себе. Я и не заметила, как бы-лая злоба перешла в просто небольшой испуг этой таинственностью и огромное предвкушение, что-то с привкусом моих любимых приключенческих книг. И никакой здравый смысл не был в состоя-нии выдворить это глупое, по сути, чувство.
  - Выбирайте столик, Кира, - обворожительно улыбнулся мне Дарий.
  В исполнении мужчины, который лет на десять меня старше, это выглядело даже немного пу-гающе. Но столик всё-таки выбрала, у окна, где посветлее. Мы сели. Я, а напротив меня эти двое. Честно говоря, чем дольше на них смотрю, тем больше отличий в них замечаю. Удивляет даже сам факт того, что они смогли найти общий язык. Но, если откровенно наряду с предвкушением, я нерв-ничала. Видимо, это и стало причиной всевозможных бесполезных рассуждений о причине дружбы этих двоих и природе их интереса к моей явно подобного не заслуживающей персоне. Взгляд то и дело возвращался к этому странному посоху с конусом на вершине.
  - Итак, юная леди, как ваши дела? - Подобный вопрос в этой ситуации откровенно насмешил.
  Сначала я захихикала, а после разразилась нервным смехом.
  - Ну вот, хоть нервничает немного не так сильно теперь, - довольно заметил блондин, на что его друг только вздохнул, пробормотав что-то о позёрах.
  - Итак, мы здесь, чтобы поговорить с вами об одной очень важной вещи, - перешёл Станислав к делу сразу же, как только им принесли кофе, а мне - чай.
  - Мы хотим предложить тебе работать вольнонаёмным служащим, - поддержал его Дарий. - Работа несложная, тем более, ты когда-то уже подобным занималась. Ведь так?
  Притом смотрели оба на меня так, словно всё обо мне знали, даже про тот самый случай. Но ведь они не могли узнать. Верно?
  Несмотря на это, страх вернулся, порывом ветра разметав мысли по голове, как бумаги. Была у меня в такие моменты вредная привычка - визуализировать эмоции. То есть, вы чего-то боитесь и пытаешься найти выход из ситуации, а ваш мозг визуализирует для вас эмоции.
  Справившись с эмоциями, спрашиваю:
  - И что за работа?
  - О, работа безумно интересная и совершенно непыльная. Нужно просто внимательно смот-реть по сторонам, - словно с каким-то намёком сказал Станислав.
  Я намёк поняла по-своему:
  - И увидеть нужно что-то конкретное, да?
  И какими бы разными Дарий и Станислав ни были, но общались они явно давно и близко, потому как лица так синхронно и одинаково вытягиваются только у близких друзей.
  - В каком смысле "что-то конкретное"? - пришёл в себя Станислав.
  - В прямом. Хотите, чтобы я давала ложные показания?
  Первым фыркнул, а после и засмеялся Дарий, Станислав же сохранял абсолютно спокойное выражение лица, но, если присмотреться, даже по его спокойствию можно было понять, что ситуа-ция его забавляет.
  - Нет, напротив, правду, правду и только правду. Только... не на суде, - отсмеявшись, объяс-нил блондин.
  - А где тогда?
  - Ну, предположим, в этом самом кафе. Нам со Станиславом. Ничего сложного - просто рас-сказать, что видела за день.
  - Но у меня ничего особо интересного в жизни не происходит, - я не понимала, что им от меня нужно, и это уже начинало раздражать.
  Все эти намёки и полутона больше путали, чем объясняли что-либо.
  - А нас и не каждый день интересует. Только некоторые конкретные.
  - Послушайте, - нервы всё-таки сдали, но я старалась говорить спокойно, - вы можете мне по-нятно объяснить, что вам от меня нужно и почему именно от меня? Я что вам Шерлок Холмс?
  - Ладно. Послушай теперь ты нас. Многие преступления остаются не раскрытыми только по-тому, что у них или нет свидетелей, или есть, но бестолковые. На повседневном, рутинном уровне это нормально, но есть преступления, которые нельзя не раскрывать. Виновных необходимо найти.
  - То есть, вы считаете, что какие-то преступления стоят того, чтобы их раскрыли, а какие-то - нет? - меня эти слова искренне разозлили. Ненавижу людей, которые считают, что чья-то жизнь до-роже других.
  - Не совсем так. Мы считаем, что большинство преступлений не стоят внимания нашей кон-торы. Распылять такие мощность на разного рода мелочи мы не готовы.
  У меня непроизвольно сжались руки в кулаки, и Дарий поспешно вмешался:
  - Ты снова неправильно понимаешь. В этом есть и вина Стаса, конечно.
  Я услышала глухой рык брюнета, требовавшего уважения к своим просьбам, но вот Дарий как раз его, казалось, не услышал.
  - Мы не из полиции, не из ЦРУ, вообще не из одной из спецслужб, о которых ты можешь по-думать. Наша контора - тихие аналитики. Знаешь, мальчишки в очках с толстыми стёклами, которые предпочитают не влезать в драки и ни с кем не спорить. Чем тише и спокойнее человек, тем большая за ним скрывается сила, притом, чаще всего, не физическая, а интеллектуальная. Подумай, ведь не могут все события быть случайными и не связанными друг с другом. История человечества - как куст плюща, что вьётся по отвесной стене. Сперва, росток был всего один, а после он разветвлялся снова и снова, до тех пор, пока не укрыл всю стену. Но, стоит сломать пару веток, как всё это плю-щевое покрывало летит вниз. Понимаешь?
  Я немного помолчала, осмысливая. Сначала, подумала, что парни несут какую-то чушь и меня угораздило встретиться с какими-то свидетелями Иеговы, пусть и неправильными. Но нет, если вдуматься, всё очень понятно и логично.
  - Вы имеете в виду, что все события связаны и, если вмешаться в одно, то в теории целая це-почка последующих будет нарушена?
  - Да. И не просто связаны, и не просто будет нарушена. Каждое новое событие влечёт за со-бой следующее. Конечно, проанализировать с точностью до ста процентов что пойдёт дальше - не-возможно, но просчитать три-четыре самых возможных варианта событий можно. Хотя и это требует огромного количества информации. Как ты понимаешь, вероятность того или иного события зависит от сотен решений, которые принимают разные люди, возможно, даже в разных концах мира.
  - А возможность верно просчитать одно или хотя бы два самых вероятных события зависит от того, сколько информации было у аналитиков изначально. Чем больше - тем лучше.
  - Видишь ли, - Станислав поморщился от того, что Дарий снова его перебил, - чем больше ве-роятных развитий событий просчитывает аналитический отдел, тем больше нужно людей, чтобы проконтролировать все направления. Грубо говоря, на каждой ветке должен стоять свой муравей, чтобы он смог объяснить максимально точно, кто, когда и как заставил эту ветку извернуться таким образом. Притом, человек, который это расскажет, не должен привлекать к себе внимания. Он дол-жен быть просто случайным свидетелем.
  Я вздохнула:
  - Парни, это всё очень интересно, но вы меня, похоже, с кем-то спутали. Я ничего не видела, правда. Видела бы - точно запомнила бы.
  Дарий не обидно расхохотался.
  - Не запомнила бы ты ничего. Потому что ты сейчас думаешь, что такие "развилки сюжета" образовываются со спецэффектами и светомузыкой, а на самом деле, это могут быть такие невинные события, что на них внимания никогда не обратишь. Кто-то у кого-то что-то украл, кто-то с кем-то подрался, кого-то убили. Эти события происходят с незначительными людьми, а вести могут к зна-чительным последствиям.
  - Дарий, можно ты оставишь свою любимую лекцию на потом? Может, леди просто не хочет принимать участие в этой авантюре? А, леди?
  - Я до сих пор не понимаю, чего вы от меня хотите, - чуть не взвыла от досады. - Вы расска-зываете очень интересные, логичные вещи, но я-то чем могу помочь? Я обычная студентка, которая даже ещё не имеет образования. Я ничего не видела и ничего не знаю. Чем я могу быть вам полезна?
  Блондин простодушно хлопнул себя ладонью по лбу, а его друг не упустил шанса подколоть:
  - Рассказывал-рассказывал, а до сути так и не дошёл. Дай-ка мне сказать. В этом ваша пре-лесть, леди, - меня откровенно удивляет сменившаяся манера общения Станислава. Волей-неволей думаю, то ли доказала, что я чего-то стою, то ли наоборот - сейчас что-то будет. - Вы - человек это-го времени. Никто и не подумает, что обычная студентка филфака может оказаться в определённом месте не случайно. Заблудилась в чужом городе, да мало ли что. Так вот. Суть того, что мы вам предлагаем, проста. Всего-навсего вам нужно будет пройти небольшой курс обучения и один, ну максимум, два раза в жизни у Вас попросят помощи. Вам скажут, куда идти, в какое время и чего ожидать. Ваша задача - просто смотреть по сторонам. Но при этом не забывать, что никто не должен понять, кто вы и что тут делаете. Как вам такая работа?
  Я снова задумалась. Звучало слишком хорошо и просто, чтобы быть правдой. Потому я, нерв-но фыркнув, спросила:
  - А платят сколько?
  - Много и незаметно, - тут же ободряюще улыбнулся мне Дарий.
  - Слушайте, вы же разыгрываете меня, да? Почему именно я? Почему именно сейчас? Кто вы такие? За что мне такая честь? Всё, что вы говорите, звучит очень складно, но не очень правдопо-добно, ребята.
  - Правдоподобно или нет, а всё и вправду так. Мы рассказали всё, что могли. Теперь выбор за тобой. Ты с нами или нет?
  - А что будет, если я откажусь и расскажу всё кому-нибудь?
  - Кира, ты только что сказала, что всё это звучит, как сказка. Расскажи, не бойся, а мы по-смотрим, посмеемся. Всё, что мы тебе рассказали - не секрет. Это знание не наказуемо. Но и не до-казуемо. Если согласишься, я смогу ответить почему.
  - Ну, хорошо, а от меня что нужно?
  - Пройти курс обучения и быть готовой в любой момент послужить миру.
  - Прямо-таки "миру"? Почему не Родине? - едко, но уже с какой-то обречённостью спросила я.
  - Во-первых, потому что этот мир и есть твоя родина. А во-вторых, кто тебе сказал, что наш аналитический отдел существует и действует только в этой стране?
  - А где ещё?
  - А продолжение сказочки платное, - насмешливо сообщил Станислав. - Ваше согласие, и мы поведаем вам всё, что угодно.
  - Ну, вы не сказали касательно финансовой стороны вопроса. Сколько нужно платить, как часто, кому?
  - Кира, мы приглашаем тебя на работу. На обыкновенную работу, где платишь не ты, а тебе. Или у вас тут всё как-то иначе? - продолжает насмехаться, снова сменив манеру общения.
  Я вздохнула и спросила прямо:
  - В чём подвох? Я понимаю, что он где-то должен быть, но не понимаю, где он, я гуманита-рий.
  - Если "подвох" - это неприятности и неудобства, связанные с твоей будущей работой, то их просто нет. Даже если и будут, их постараются максимально сгладить. Ладно, мне надоело с тобой переливать из пустого в порожнее. Отвечай уже.
  Когда я уже была почти готова дать ответ, мне позвонила мама. Я достала телефон из кармана и нерешительно взглянула на своих спутников. Мало ли, может, я их вообще не видела, точнее, должна убедить в этом окружающих. Но парни совершенно спокойно кивнули, мол, бери трубку и вообще делай что хочешь.
  - Алло, мам, со мной всё хорошо. Я немного задержусь с одногруппниками. Не сердишься?
  - Нет, конечно, - мама устало вздохнула, - просто мы с отцом не ужинаем, тебя ждём.
  - Мам... Я скоро буду, правда.
  - Если у тебя там что-то серьёзное, я не тороплю, но предупредила, хотя бы, - ворчливо ото-звалась моя родительница.
  - Так, без меня никто не ест, я скоро буду, - сообщив это маме, нажимаю кнопку "Отбой", а дальше говорю уже парням, чувствуя, как настроение почему-то поднимается: Так, ребята. С вами хорошо и весело, так что я не против попробовать себя на эту вашу должность. Но не сегодня. Сего-дня я спешу.
  Поднимаюсь из-за стола, надевая пуховик.
  - Как меня найти, я полагаю, вы придумаете, надеюсь, счёт вы, как приличные джентльмены, оплатите. До новых встреч.
  И ушла. Что, честно говоря, доставило мне некоторое удовольствие. Даже если и хочешь быть тихой и спокойной, вредность нет-нет, да покажется. Да и потом, действительно, затянулся как-то разговор.
  Площадь Ломоносова встретила меня пушистым снегом, от которого настроение ещё немного поднялось, стало почти предновогодним, и плевать, что сейчас март. Видимо, температура немного опустилась, потому что снег таял не сразу, как касался асфальта. Почему-то я чувствовала примерно тоже, что и мальчик, который выжил, держа в руках письмо из Хогвардса. Наверное, потому, что мне хотелось верить в то, что это - моё письмо.
  Дорога домой пролетела незаметно. Я всё думала под весёлые, достаточно тяжёлые, мотивы о том, как сложится моя жизнь дальше, чему меня научат, где и как будут это делать, как я буду от-прашиваться из академии, если честно, под конец надумала, что из меня чуть ли не Бэтмена сделают. Думать о том, что это всё шутка, не хотелось совсем. Сдувая снежинки с кончика носа, хотелось ве-рить только в хорошее, только в чудеса.
  Уже позже, когда с остановки пробиралась по припорошенной снегом улочке к себе домой, вдруг подумала, не обидела ли их таким своим уходом. Но меня, правда, мама дома ждёт. Да и по-том, нужна же им зачем-то именно я. Значит, найдут, как миленькие. Ну, или не найдут. А что я те-ряю?
  Однако мне, всё же, было стыдно. Да, раньше такое поведение было в порядке вещей, но сей-час я изменилась, повзрослела и больше себе такого не позволяла. До этого дня. Чувство вины и со-весть, которые и без того часто наведывались ко мне, снова подпортили весь день.
  В общем, настроение было немного странным. Вроде бы и хорошее, а со скверным предчув-ствием. Но дома меня ждали мама с папой, тёплый ужин и отличная семейная атмосфера. Всё волне-ние, стоило войти в прихожую, как и всегда, схлынуло. Да и вообще, мне так здорово в нашей квар-тире, наверное, как и любому человеку - дома. У нас не очень много места, зато потрясающе уютно. Любого тут накормят, выслушают и утешат. Мама с детства приучила к этому и меня. Да у меня во-обще идеальная семья.
  Вечером я уже и забыла, что происходило в том кафе. Точнее не забыла, помнила всё отчёт-ливо, но мне казалось, что это просто обычный сон или мечта подростка с ужасно унылой, не инте-ресной жизнью, который вырос на приключенческих романах.
  В детстве книги занимали в моей жизни очень важное место, и у меня была причина на то, чтобы прятаться от реальности в выдуманных мирах. Но со временем простая любовь к слову пере-росла в хобби, а после и повлияла на выбор профессии.
  Мир слова и фольклора может рассказать об истории своего народа куда больше и куда как достовернее, чем, предположим, те же вещественные доказательства. Важно и то, что слово, его со-ставляющие и смысл помогают понять, как думали наши, да и не наши, предки, что вкладывали в определённые слова.
  Как вы понимаете, о филологии я могу говорить вечно и, как уверяют мои знакомые, очень скучно, потому не буду перегружать своими размышлениями эту историю. Ведь она как раз о том, как однажды мои размышления чуть не сыграли злую шутку, да притом, не со мной. Да и не только об этом. Но точно не о моей любимой филологии.
  Искренне надеюсь, что всё, что со мной произошло, всё, что я видела и чувствовала, поможет кому-то преодолеть свои трудности и проблемы, избежать ошибок и сделать несколько уверенных шагов на пути к тому, чтобы стать такими, какими хочется, какими сами себе будете нравиться. На-верное, с этой надеждой и рассказываю эту, наверное, не самую интересную историю.
  
  ***
  Утро, как и всегда для студента, наступило неожиданно и не вовремя. Я видела какой-то сон и, кхем, душой чувствовала, что он важен, но, как только открыла глаза, забыла абсолютно всё. Пом-нила только отрывки, да и те даже не отрывки вовсе, а какие-то смазанные впечатления. Умиление, удивление, жалость. И ещё назойливое чувство, как зуд, что нужно во что бы то ни стало, вспомнить и запомнить этот сон. А лучше ещё и кому-то рассказать.
  К середине дня, пропустив мимо ушей лекцию культурологии и провитав в облаках все без исключения перерывы, вспомнила чьи-то золотые кудри и цепкий, даже злой, взгляд.
  Находясь в сладкой полудрёме, чуть не проспала свою остановку, как бы ни было сложно проспать конечную, но вспомнила уже полностью героев моего сна. Девочка лет четырёх с потря-сающими светлыми кудрями, но каким-то тусклым, обречённым взглядом, одетая в красивое, дороге платье, и мальчик, лет на шесть её старше, с тёмно-русыми волосами и хищным, орлиным взглядом, будто родившийся в деловом костюме. Ну, или с оружием в руках.
  Только-только начала вспоминать сюжет, бредя к остановке второго трамвая, как меня кто-то окликнул:
  - Кира!
  Я, сделав вид, что не услышала, прибавила шаг и громкость музыки в наушниках. Отстаньте от меня, дайте пару минут, дайте всё вспомнить, а потом хоть весь вечер доставайте.
  Но нет. Как всегда, когда хочешь, чтобы тебя никто не трогал, оказываешься кому-то непре-менно очень нужен. Вот и сейчас некто догнал и осторожно, но быстро, вынул наушкники-вкладыши из моих ушей.
  - Что же ты? Вчера, когда уходила, выглядела куда как увереннее в себе и эффектнее. Быть забитой домашней мышкой тебе не идёт, да ты никогда такой и не была раньше, не так ли? - прозву-чал совсем рядом знакомый, практически напрочь лишённый эмоций, голос.
  Я обернулась. Слух меня не подвёл - мои вчерашние знакомые собственными наглой на-смешливой и добродушно-радушной персонами стояли буквально в метре. Меня передёрнуло от вида этих мужчин. Если от кого-то из своих друзей я ещё могла отделаться, то эти двое, как я уже успела понять, если пристали, то уже на века. Их бы таланты да в русло асфальтоукладывания. Цены бы им там не было.
  - Господа, ну, я серьёзно, вы не вовремя, - меня даже не смутили их познания в моей жизни. Да что там, меня бы сейчас ничего не смутило, кроме как, пожалуй, если бы эти двое вдруг кивнули и ушли, мол, надо, так надо; так меня нудило вспомнить тот сон - зудящее чувство не покидало ни на миг.
  - А что, мадемуазель, вы куда-то торопитесь? - я уже скоро начну просто по тексту узнавать, кто из них что сказал. Да больше скажу, манеру менять стиль общения чуть ли не в каждой реплике я больше ни у кого не встречала, кроме как у Стаса. Именно Стаса. Он меня раздражает, и я его немного побешу. Хотя бы в своих мыслях.
  - Я пытаюсь кое-что вспомнить. И вы мне мешаете, - ну а что? Правда - это всегда хорошо.
  - А что вспомнить пытаешься? - тут же прицепился к словам блондин.
  Пора с правдой завязывать.
  - Мало вам поводов для насмешек? - со вздохом сворачиваю наушники и кладу в карман.
  К слову, погода продолжала развлекаться - сегодня было на порядок теплее, чем вчера, при-том, с самого утра, так что мы практически всем городом изнывали от жары в тёплой одежде, дума-ли-то, что, как и вчера, к вечеру погода испортится.
  - А не будешь такой скованной и нервной - не будет насмешек, - вырвали меня из бессмыс-ленных раздумий. - Ну чего ты себя ведёшь постоянно, как будто у тебя бомба с таймером в сумке и её надо срочно заложить в назначенное место, иначе сама подорвёшься?
  Юмор у Дария специфический, надо сказать. Но, увы, нить воспоминания была прервана, и я вряд ли уже что-то сумею вспомнить.
  - Итак, ты по-прежнему не против попробовать себя в "этой нашей должности"? - дотошно уточнил брюнет.
  - Да что-то сомневаться уже начинаю, - честно, они меня раздражать начинают, чуть не зары-чала, в который раз услышав этот вопрос. Ну, без посоха хоть пришли. Кстати: Парни, а посох куда дели? Потеряли, что ли?
  Оба расхохотались, даже Стас снизошёл до манерного смеха.
  - Нет, он нужен был для антуража, - просветил меня блондин. - Что-то вроде рекламы. Мол, гляди, как мы можем. Проходили с этой штуковиной весь день и ничего - никто даже пальцем не ткнул. И ты так научишься, если ещё раз повторишь своё согласие.
  - Да согласна я, согласна. А будете спрашивать каждые две минуты - я и передумать могу.
  Обычно, я так себя не веду. Точнее, не позволяю себе так поступать. Но сейчас почему-то на-строение было до того скверным, что никакой самоконтроль не спасал, и во мне просыпалась та я, которую всё пытаюсь вычеркнуть из своей жизни.
  - Ну вот, сейчас она больше похожа на ту боевую девчонку, о которой ты рассказывал, - хмыкнул Стас.
  Терпеть не могу, когда меня называют "боевая девочка". Звучит почти как "боевой петух". Ну, знаете, когда-то были популярны бои между петухами, так вот их участников так называли.
  - Может, вы мне, наконец-то, объясните, в чём дело? - Меня раздражало всё - то, как со мной обращались, эти бесконечные шуточки, то, как меня кормили полуправдой на любой прямой вопрос.
  - А, может, в кафешку? У тебя пары сегодня рано закончились, а мы как раз в её сторону идём. Кстати, всё спросить хотел, а почему ты выходишь после своей остановки и возвращаешься к ней, а не - раньше неё?
  - Спать надо больше, - снова хмыкнул брюнет.
  - Слушайте, комики, может, хватит надо мной прикалываться? - раздражение достигло пика, желание невоспитанно развернуться и уйти было почти неудержимым.
  Мало мне того, что эти двое явно между собой не ладят, так всю скопившуюся агрессию в том или ином виде они сбрасывают на меня.
  - Да ладно тебе, мы же не со зла. Мы по-дружески. Ну ты что, действительно обижаешься на наши шутки?
  Я вздохнула, проходя в услужливо открытую передо мной дверь кафе. Почему-то долго злиться на этих мужчин у меня не получалось. Несмотря на все свои шуточки, они не опускались до каких-либо низких, откровенно отвратительных и явно обидных слов, заботу даже проявляли. А приятно, не часто в современном мире проявляют такое воспитание, как просто открыть перед девушкой дверь.
  - Нет. Если честно, вы вообще не причастны к моей вспышке вредности. Если пообещаете не прикалываться на эту тему, расскажу, что случилось, - уже вполне миролюбиво сообщаю.
  Парни ехидно переглянулись, и Дарий с самым хитрым выражением лица заверил меня:
  - Ну что ты, никаких подколов.
  - Только шуточки, да? - Добавляю я, и мы смеёмся вместе.
  И мне почему-то так уютно становится в этом кафе, с этими двумя великовозрастными балбе-сами. Может, это их навыки, которым обучают... а где собственно? Ой, да не важно. Суть в том, что мне на миг показалось, будто они - мои давние друзья. А, оказывается, здорово иметь друзей.
  - Ладно, слушайте, о чём вы будете шутить ближайшую неделю. Мне сегодня приснился сон. И мне кажется, что он очень важный. Проблема в том, что я с трудом помню даже тех, кто мне снил-ся, не говоря уже о том, что они делали и где.
  Я ожидала, что сейчас начнётся шоу "Рассмеши комика или Разозли Киру", но нет. Парни не-ожиданно серьёзно отнеслись к моему сну:
  - А что помнишь?
  - Да глупости. Девочка лет четырёх, блондинка, и мальчик лет десяти, шатен. Оба в зале для бальных танцев, - но тут я начала вспоминать дальше, будто попытка рассказать стимулировала по-мять, - А рядом с ними стоят их мамы и ещё одна женщина. Я их не вижу толком, но почему-то знаю, кто есть кто. И мамы договариваются с этой женщиной, что дети будут танцевать в паре. Баль-ные танцы. Но договариваются не на нашем языке. Почему-то. На английском кажется. Я сразу вни-мания не обратила, потому что разговариваю на нём так же свободно, как и на русском. Но сейчас уже совершенно уверенна.
  Воцарилась тишина. Я уже даже засомневалась, что правильно сделала, рассказав. Но тут Да-рий, словно очнулся, да притом одновременно со Стасом:
  - Ты этих детей раньше видела? Хоть бы и мельком где-нибудь?
  - Что-то ещё помнишь? Даже то, что считаешь не важным, рассказывай.
  Но никто не засмеялся от того, что они заговорили одновременно. Одна я тихо, нервно хихикнула, грея руки о чашку с чаем. А и не заметила, когда его принесли. Как всегда, погружаюсь в свои мысли и не замечаю ничего.
  - Нет, детей точно никогда нигде не видела, я ни в Британии, ни в Америке, ни в Канаде, не была ни разу. Кстати. Что характерно, у них был американский английский. А у одной из мам - от-вратительный, почти совершенно неразборчивый ирландский акцент. Это точно. И словечки были характерные, чисто ирландские, порой. Да и дети были немного странные. На вид - дети, а по глазам - взрослые.
  - Почему тебе так показалось?
  - Потому что у девочки глаза были потерянные такие. Не детские. Как у человека, у которого смысла нет в жизни. Как у живой куклы или робота. А у мальчика они были злыми. Он будто был готов вцепиться любому в горло. Вот такие сны, - добавила небрежно, стараясь свести всё к шутке.
  - Однажды, я обязательно расскажу тебе о том, что ко снам надо относиться уважительнее. А сейчас скажи, что ты любишь из сладкого? Отметим начало нашего сотрудничества. А сон свой лучше запиши. Заведи отдельную тетрадку для странных снов. И перечитывай иногда. У тебя боль-шой потенциал, - Дарий по-доброму мне улыбнулся.
  - Хорошо, - если честно, я не поняла и половины из того, что Дарий имел в виду. Зато поняла про сладкое. - Люблю пирожные. Только мне ничего не надо.
  - Не переживай, это вычтется из твоей зарплаты, - обворожительно улыбнулся мне блондин, делая заказ.
  - Я надеюсь, обмен любезностями окончен? - Стас, насмешливо сощурившись, взглянул на друга, на что тот только бессильно пожал плечами, с таким видом, мол "ну что поделать, оно само так получается". - Ладно, Кира, мы вообще-то тут по делу. Завтра тебя собьет машина.
  Такое сообщение, да ещё с совершенно невозмутимым выражением лица пугало, как смерт-ный приговор, но я всё же, заикаясь, просила:
  - Почему это?
  - Надо же нам как-то избавить тебя от уроков и от семьи, - Совершенно спокойно ответил Стас, на миг отвлекаясь от своего кофе.
  Оба как-то странно на меня смотрели. Наверное, у меня глаза расширялись от ужаса. Во что меня угораздило влезть, а?
  - ...На месяц. Ты ешь-ешь, чего сидишь? - насмешливо закончил брюнет.
  И оба эти наглых хама расхохотались надо мной. А у меня было непреодолимое желание в одного швырнуть чашкой, в другого - пирожным. Но я сдержалась, потому что и чай, и выпечку в этом кафе готовили просто потрясающе, было просто жаль бросаться вкуснятиной. Именно поэтому я, игнорируя их смех, просто принялась есть. Было бы ещё на кого злиться.
  Кстати, отношения между этими двумя меня забавляли. Порой между ними будто ток высоко-го напряжения пробегал, а порой - общались, как лучшие друзья.
  Когда мы все немного успокоились, я переспросила:
  - Шутка же была?
  - А что ты думаешь, мы твоей академии скажем, что ты заболела? А родителям что? Что в са-наторий уехала? Слишком много вранья. Всё должно быть правдой и только правдой. Чем больше правды, тем лучше. Вообще, запомни на всю жизнь, что искусство лгать состоит в том, чтобы в пра-вильной трактовке и правильном порядке излагать чистейшую правду. Вот тогда это будет искусст-вом, - наставительно произнёс Стас.
  Блондин насмешливо взглянул на своего друга, кажется, припоминая тому шуточку о том, кто любит читать лекции, а после и сам присоединился к разговору:
  - Так вот, завтра по дороге домой тебя собьёт машина. Ну, не тебя, конечно, а загримирован-ную девочку из УГРов. Да и водитель будет из них же. Но не суть. В больницу отвезут ту девочку, мы уже отыскали подходящую - с такой же группой крови, картой переломов, общем, почти твоя копия, только блондинка. Волосы ей, разумеется, покрасят. Первое время она будет в реанимации, а потом, когда она поправится, она перейдёт в нашу больницу, а её место займёшь ты. За три недели мы всё успеем.
  Притом, оба так ласково улыбались, что даже мне стало ясно, что обучение не очень приятное и очень сложное. Но мне жальче было девочку, которую из-за меня собьёт машина.
  - А та девушка, которую из-за меня собьют, она не пострадает?
  - Смешная ты такая. Я же сказал: как можно меньше лжи. Пострадает, ещё как. Но парень, который её будет сбивать, просто ювелир. Он собьёт чётко не насмерть, а до полусмерти. Всё очень точно.
  Меня разозлило такое отношение к людям. Ну как можно знать, что завтра кого-то собьют, притом повреждения будут не лёгкой степени тяжести, а очень тяжёлые, и молчать. Даже улыбаться и так спокойно об этом говорить!
  - Кира, судя по тому, как у тебя перекосилось лицо, ты готова нас убить. Позволь всё-таки объяснить тебе. Им за это платят. И тому парню, водителю, и той девушке. И платят много. И они сами, только сами, принимают решение, помочь нам или нет. Всё совершенно добровольно. И ты можешь уйти в любой момент. Хоть Стас и говорил, что не может рассказать тебе всего, пока ты не согласишься, но, на самом деле, он мог. И ты бы могла уйти в любой момент. Просто у нас всё так построено, что, даже расскажи ты кому, ничего это не даст.
  - Если хочешь, можем в момент подлога дать вам пару минут. Чтобы ты могла что-то сказать той девушке, которая отдаст три недели своей жизни за твоё обучение.
  Станислав говорил не много, но важные вещи. Я вдруг осознала, что хочу. Хочу узнать, что может подвигнуть человека попасть под машину за кого-то другого. Да, сколько бы за это ни плати-ли. Эту девушку было очень жаль, конечно, машина меня никогда не сбивала, но боль могу себе представить; только вот понять я её не могла никак. Разве нет других способов заработать? Вообра-жение тут же вырисовало сотню вариантов её жизни, которые могли бы заставить зарабатывать так. Я смогла только кивнуть.
  - Не плачь. Лучше поешь пирожное. Поверь, она знает, на что идёт. И ещё не известно, кому хуже, водителю или пострадавшей, - попытался утешить Дарий.
  Я неохотно отковыряла кусочек от десерта и попробовала. Вот не зря хвалила это кафе.
  - А он её не убьёт? - спрашиваю, пребывая уже в немного менее мрачном расположении духа.
  - Нет, конечно. Придумаешь такое. Убьёт. Если всё выйдёт из-под контроля, её спасут, не выдавая нашей тайны.
  - Это как же, интересно?
  - "Скорая" приедет рекордно быстро, а в случае чего вызовет кого-то из института травмато-логии. Мы как раз спонсируем один проект по оказанию помощи тяжело пострадавшим в авариях и других чрезвычайных происшествиях. Поверь, успехов они добились немалых.
  - Обещаете, что она ничем не рискует?
  Оба серьёзно кивнули, почти хором сказав:
  - Обещаем.
  Но Дарий сломал всю торжественность момента:
  - Надо будет ещё пару раз отрепетировать.
  Даже я нервно хихикнула, несмотря на то, в каком невесёлом настроении пребывала.
  - То есть, и та девушка, и водитель будут делать это не в первый раз?
  - Ну, ты чего? Мы же сказали, что даже врачи не догадаются, что та девушка - не ты. А рент-генограмму ей будут делать точно. Чем бы мы объясняли множественные старые переломы? Их вид-но, между прочим, на рентгенограмме. Да и было бы подозрительно, если бы один и тот же водитель попадался несколько раз. Ему потом тоже почти ничего не будет. Ты же уговоришь своих родителей не подавать на него в суд?
  - Уговорю, конечно. Он же не сам меня собьёт, а по приказу. Ладно. Ну а шрамы? Со шрама-ми что? - у меня бы опыт и их приобретения и, назовём это так, ношения, хорошо знала, что за три недели они бесследно не проходят.
  - Прости, но это - самая неприятная часть. Шрамы будут, - блондин, кажется, чувствовал ви-ну за это.
  - Нарисованные? Грим?
  Дарий вздохнул. Вообще почти всю тяжесть этого разговора он принял на себя.
  - Нет. Настоящие. Тебя погрузят в крепкий сон и... и сделают очень похожие на необходимые шрамы.
  - А смысл тогда? Чтобы сделать шрамы надо же так же ранить, нет?
  - Не в этом случае. Шрамы остаются где? На коже. Я думаю, твои родители не станут прове-рять рентгенограммой. А, если и станут, будет она им со всеми переломами. Не твоя. Тебе же просто нужным образом и на нужную глубину травмируют кожу.
  - Брр. Приятного всё меньше и меньше.
  - Поверь, после обучения будет только приятное. Больше никаких аварий, - охотно перешёл на другую тему блондин.
  - Очень хотелось бы верить. А всё же. Столько жертв ради меня одной. Всё это выглядит либо как обман, либо как будто есть подвох какой-то.
  Дарий хлопнул рукой по лицу от разочарования, Стас просто цокнул языком.
  - Я серьёзно. Я по-прежнему не понимаю, почему я. Вам же любой студент подойдёт, а их тысячи, - было неловко настаивать на своём, видя такую реакцию, но ответ на этот вопрос крайне важен, мне кажется.
  Брюнет что-то невнятно то ли пробурчал, то ли прорычал. Его друг вдохнул, выдохнул и спо-койно, вежливо заговорил:
  - На этот вопрос должна ответить ты сама.
  - Это типа проверки? Как на собеседовании?
  Блондин снова сделал над собой усилие и ответил спокойно.
  - Нет. Сама подумай, если бы мы не знали, почему ты, мы тебя бы и не взяли. Ладно. Что-то на нас уже полкафе ненавязчиво поглядывает. Пора бы нам расходиться. Завтра вечером увидимся.
  Мы уже почти разошлись в разные стороны, как я сообразила одну вещь:
  - Стойте. Подождите. Почему я не могу сказать правду своим родителям?
  - Подумай сама. Да и потом, этому будет посвящен наш первый урок. Завтра. Иди уже домой, - Дарий ободряюще мне улыбнулся, помахав рукой.
  - Пока, - озадачено прошептала я им вслед.
  Весь день этот разговор не шёл у меня из головы. Ночью уснуть было очень трудно от посто-янных раздумий. Но больше всего меня пугало, злило и нервировало то, что мама завтра будет очень переживать и много плакать. Когда-то давно, я пообещала себе, что мама больше никогда не будет плакать. И вот, теперь знаю, что ей будет плохо, а поделать с этим ничего не могу. Надеюсь, папа Игорь будет с ней рядом.
  Да и та девочка. У неё же тоже есть мама. Сколько людей пострадает из-за того, что я согла-силась на это обучение. Не известно ещё, стоит ли оно того.
  Стою ли я того.
  Вот будет смешно, если всё это шутка, такая себе проверка на наивность. Я тут, значит, нерв-ничаю, переживаю, плачу, а это всего лишь розыгрыш. Ох, и надаю же я тогда этой колоритной па-рочке по ушам!
  С этими мыслями и уснула. Проснувшись, была немного разочарована тем, что ничего осо-бенного мне больше не снилось. А я уж губу раскатала на что-то интересное. Думала, может, хоть что-то во мне необычное есть, как в книгах. Эх, вечно так.
  Идти в академию было немного страшно. Ну, как немного. Очень. Потому что я то ли про-слушала, когда меня будут сбивать, то ли мне и не сказали. Сюрприз, так сказать.
  Учитывая то, что вставать сегодня нужно было в рань несусветную, на первую пару, настрое-ние было и того хуже. Да плюс к тому, я проспала и собралась за пять минут, не поев даже. Знаю, что это вредно, но опаздывать на трёхчасовку к Иванченко - ещё вреднее.
  Потому, когда я проходила арку , а кто-то похлопал меня по плечу, привлекая внимание, я да-же не сообразила, в какой момент зажала его руку в болевом захвате, заставляя уткнуться лицом в землю. А помню ещё что-то. Уже таким, скрюченным я рассмотрела нападавшего.
  - Дарий? - описать то, как я удивилась - выше моих сил.
  - Он самый, - услышала я сиплый голос своего незадачливого "нападавшего". - Может, от-пустишь? Или хотя бы хватку ослабишь?
  - Может, и отпущу. Если пообещаешь больше меня не пугать.
  - Обещаю, - торжественно произнёс парень, скрестив пальцы за спиной, то ли забыв, что я это вижу, то ли нарочно.
  После подобной выходки мне было физически трудно называть его мужчиной. Парень, не больше. Хотя, по правде говоря, можно поспорить, кто повёл себя более разумно, я или он, но всё равно, возрастной барьер сократился.
  Я, конечно, отпустила блондина, и тот стал недовольно потирать травмированную кисть под хохот Стаса.
  - Быстрее давайте, - сквозь смех выдавил брюнет, за что его друг наградил его испепеляющим взглядом.
  Дарий махнул рукой в сторону небольшого фургона:
  - Нам туда. И ты тоже, конь, туда иди.
  - С какой это стати я конь? - Станислав на такое обращение обиделся, а я пошла в машину.
  - Потому что ржание издаёшь уж больно характерное, - язвительно отозвался Дарий.
  Дальнейший диалог от меня отрезала звукоизоляция фургона.
  На проверку это оказался не совсем фургон, а микроавтобус с двумя рядами кресел, кроме во-дительского, один из которых был сейчас снят, и закрашенными зачем-то окнами. Вообще, на нём был очень символичный для данной ситуации логотип службы доставки. Войдя внутрь, я увидела свою точную копию. Только говорила она на немного ломанном русском, а так - очень похоже.
  - Привет, я Джейн. То есть, теперь Киара. Нет, ну, конечно, ты Киара, но теперь и я тоже... - девушка окончательно смутилась. Похоже, слов для нормального общения на нашем языке ей ката-строфически не хватало, потому я пришла на выручку.
  - Ты англичанка? Я хорошо знаю твой язык и свободно на нём общаюсь, - сообщила я ей уже на английском.
  Джейн новости жутко обрадовалась и зачастила на английском:
  - Ты переодевайся, мне нужно быть в той же одежде, в которой ты вышла из дома. Знаешь, я так счастлива, что похожа на тебя. У меня у мамы онкология, ей нужно много дорогостоящих ле-карств, на которых мы уже и так разорились. Это такое везение, что я могу заменить тебя.
  Я стала переодеваться, даже забыв сказать, что сегодня никто не видел, во что я одета, потому что все ещё спали. Меня поразило другое: кажется, она не знает, что ей предстоит.
  - Джейн, а ты знаешь, для чего ты заменяешь меня?
  - Ну да, конечно, чтобы ты смогла пройти обучение, - британка, а я по языку это точно могу утверждать, отвернулась, дав мне возможность без стеснения переодеться в довольно тёплый серый свитер с оленями и не менее тёплые джинсы. Могу точно сказать, что предложи кто мне выбор, из всей одежды выбрала бы именно эту. Видимо, меня хорошо изучили.
  - Но каким образом это произойдёт ты знаешь? - мне было страшно услышать, что не знает. Это глупо, конечно, но я верила в честность Стаса и Дария, верила в правильность того, что они делают. Но обман в этом случае убил бы, наверное, всё желание с ними сотрудничать дальше.
  - Да, конечно. Они предлагали сначала хорошо изучить тебя и месяц походить за тебя в ака-демию и домой, но мы быстро убедились в том, что не получится. У нас немного другое мышление и это бросается в глаза. Из десяти экзаменационных ситуаций я правильно решила только одну, да и та была очень простой.
  - Погоди, сколько по времени тебя готовили? - и снова у меня не хватало слов для выражения своего удивления.
  - Ну... как и всех УГРов. Очень мало. Ну, лично меня - до этого готовили месяц под разные задачи, а ещё вчера готовили лично под тебя. Ты скоро?
  - Я уже давно, - теперь я отвернулась, давая тем самым Джейн без стеснения переодеться. - То есть, ты должна была выучить меня за один день?
  - Сутки, даже чуть больше. Вечером позавчера вызвали и до полуночи этого дня дали время. Но, увы. Но я даже рада. Знаешь почему? За месяц учёбы мне заплатили бы меньше. А так точно хватит маме на полный курс лечения. Она выздоровеет и всё будет хорошо.
  Джейн за то время, пока говорила, успела переодеться. На прощание она сжала меня в объя-тиях, улыбаясь и не пряча слёз радости на глазах.
  Похоже, Дарий со Стасом ждали, пока мы наговоримся, потому что как только за моей копией закрылась дверь, они зашли в машину. Я уже не могла сдержать слёз - история Джейн тронула меня до глубины души. Дарий сел на место штурмана, а его друг - на место водителя. Блондин тут же повернулся ко мне, собираясь что-то сказать, но я его опередила:
  - Я хочу увидеть.
  - Ты же понимаешь, что нас могут тут же рассекретить. Это глупо, - парень, кажется, ни кап-ли не удивился такой просьбе.
  - Я не такая дура, как кажусь. Должны же быть там какие-то камеры, - продолжала настаи-вать я.
  - То есть, дураками ты считаешь нас? Мы специально искали место на твоём маршруте, где их нет. Джейн молода и может как-то выдать себя. Простой наблюдатель не заметит, а, если потом пересмотрит кто-то более внимательный, - всё всплывёт. В этом месте очень много вранья. Мы же не можем позволить кому-то оказаться умнее нас?
  -Но она вместо меня бросается под машину!
  - Кира, я понимаю твои чувства. Вот ты фыркаешь, а я их, действительно, понимаю. Мы же тоже не родились тем, кем мы есть сейчас, - подключился к разговору Стас. - Надеюсь, ты заметила, что Джейн делает всё по своему желанию.
  - Да вы просто пользуетесь её слабостью! Знаете, на что давить! - Да, история Джейн тронула меня очень, очень сильно.
  Возможно, свою роль сыграла и наша схожесть, но девушка сразу стала мне практически как сестра. Её судьба волновала меня и была важной, может, потому, что я воспринимала её, как часть своей. Впрочем, стоит признать, что я и сама не понимала до конца своей к ней привязанности, которая сформировалась так быстро.
  - А что мы могли сделать? Просто дать ей денег? Ты такой ребёнок, Кира, - снова недовольно отозвались с водительского сидения.
  - А что, вы не можете дать деньги просто так? Надо только сделать что-то вам за это?
  У меня даже слёзы на глаза навернулись. Мне жалко Джейн. Всё должно быть не так. Она не должна рисковать жизнью. Тем более, из-за меня. Я хотела выйти, но дверь была заблокирована. Да-рий опередил мой крик:
  - Кир, ты можешь ещё этого не понять, но, если дать человеку деньги просто так, это может его в лучшем случае оскорбить, а в худшем - убить.
  - Вы молодцы, говорите красиво, но поступки ваши отнюдь не красивые!
  - Послушай меня, пожалуйста, - Дарий говорил подчёркнуто спокойно и уверенно, не сомне-ваясь в том, что он прав. Мы по психологии этот приём учили. Его, между прочим, широко исполь-зуют в дрессуре хищников. - Джейн очень хорошая девушка. Она бы и не приняла деньги просто так. Или потом пыталась бы отдать, потому что ситуация у них та ещё. Но бывают же и другие. Один раз денег и дашь и всё, они теперь будут всю жизнь ждать полного обеспечения. И это их убьёт, понимаешь? Человек не захочет работать, потому что будет думать, что ему всё дадут. А потом ещё и будет обвинять других, что ему не помогали.
  - Кир, тебе претит эта мысль, мы понимаем. Но однажды ты поймёшь, что если дать человеку удочку, ты сделаешь ему лучше, чем просто дашь рыбу. Это не просто слова. Сейчас ты этого не по-нимаешь. Но поверь нам. Просто поверь, что так лучше.
  Я всхлипнула. Чёрт, ну, может, они и правы, но Джейн... Как же мне её жаль.
  - Ты же видела, она шла со слезами счастья на глазах, - продолжил Дарий. - Она знала, куда идёт и зачем. Она героиня, пусть об этом будет знать только она сама и её мама. Но теперь она будет знать, чего стоит жизнь. Она и так хорошая, добрая девушка, а теперь она будет трепетнее относить-ся к каждому дню, к каждой минуте жизни со своей мамой. Она чуть её не потерла. Знаешь, пока мы не встанем на грани между утратой и владением, мы не поймём, как важно и ценно для нас что-то. Как важны родители, как важны друзья. Жизнь одна и она коротка. И теперь Джейн будет помнить это всегда. А, если вдруг забудет, каждый вечер она будет видеть на своём теле то, какой ценой до-была жизнь своей маме. И, я думаю, это урок не ей одной.
  - Хочешь сказать, что я свою маму не люблю? - а вот теперь я уже злюсь. Может, под машину я ради её не бросалась, но всё, что могла сделать в шесть лет, я сделала.
  - Нет, конечно. Я не это имел в виду. А имел я в виду то, что поступок Джейн изменит не только её отношение к маме, но и к детям, которые у неё, несомненно, будут. Когда она будет их растить, она будет стараться воспитать в них такое же уважение к жизни и близким. Понимаешь, для неё чудо, что мы дали ей заработать эти деньги. А знаешь что, у меня кое-что есть.
  Дарий достал свой телефон и включил запись на нём, говорила, похоже, Джейн, на своём родном языке:
  - Мне никогда ничего не давали даром. Я не понимаю, зачем это. Если кто-то что-то даёт тебе даром, то он либо хочет что-то поиметь с тебя потом, либо уже как-то вытягивает из тебя свою выго-ду. И, может, это глупо, но речь идёт о моей маме. Я хочу спасти её своими руками. Я хочу знать, что это не добрый волшебник скинул мне чемодан с деньгами, а я, я сама, заработала их тяжёлым трудом. Что никто не придёт и не потребует их назад, никогда.
  Запись закончилась, а я подавленно молчала. Обещаю, я стану подругой Джейн. Она заслужи-ла начать настоящую жизнь, прекратив постоянные заработки на лекарства. Ну, конечно же, я раз-рыдалась. Дарий что-то говорил мне, пытался успокоить, а я только плакала, даже скулила от нава-лившегося на меня осознания всего происходящего. До этого мне казалось, что это сон, игра, но ис-тория с Джейн спустила меня с небес на землю. Ну, или разбила розовые очки стёклами внутрь. Это уж кому как больше нравится.
  Я вдруг поняла, что не увижу маму ещё три недели, что она будет думать, что я умираю, а я буду жить себе спокойно, глупостями страдать какими-то. И что я не смогу её утешить. Что я стану причиной её слёз. Я же поклялась себе её защищать...
  - Дарий, скажи, а оно того стоит? Страдания моей мамы, боль Джейн. Стоит того?
  - А как ты думаешь, твоей маме лучше три недели пострадать, или умереть через пару лет?
  Руки непроизвольно сжались в кулаки:
  - Это угроза?
  Дарий оторопело на меня посмотрел.
  - Что? Боже, нет, конечно. Ты же никогда не спрашивала цель нашей организации. А она проста. Предупредить хаос и новую войну. А всё к этому идёт. И не так медленно, как тебе кажется. Ты не представляешь себе, насколько мелкие, незначительные события с мелкими, незначительными людьми в главных ролях могут спровоцировать большую задницу.
  - Дарий, выбирай выражения, - холодно попросил Стас.
  - Представляю, - я вздохнула. После истерики наступил закономерный период апатии. Мне уже наплевать было на всё. Кроме мамы. И Джейн. - А куда мы едем?
  Я вообще только сейчас заметила, что мы не стоим в моём дворе, а давно уже движемся.
  - Сейчас сделаем некоторые перемены в тебе, чтобы не так просто было узнать на улице, а потом кое-что покажем.
  Перемены оказались покраской. Мы приехали в салон красоты, где Дарий что-то наплёл о глупой племяннице, которая хочет, во что бы то ни стало, попробовать себя в новом образе, но он-то понимает, что вскоре ей захочется вернуть всё обратно, потому попросил покрасить мне волосы то-ником и, не меняя стрижки, как-то изменить укладку.
  Племянницей, оказывается, была я.
  Девушки-мастера пожали плечами с таким видом, словно к ним и не с такими странными просьбами приходили, и быстро меня перекрасили.
  Я по-прежнему была в апатии, потому было совершенно всё равно даже в какой цвет. Главное чтоб не стригли. Потому, когда они закончили и высушили волосы феном, даже не было никакого желания взглянуть в зеркало.
  Дарий всё время весело говорил что-то, шутил, видимо, пытаясь отвлечь девушек от моего уг-рюмого вида. Можно было бы подумать, что его болтовня раздражает, но нет. Мне просто было на-плевать.
  Потом мы сели в машину и снова тронулись с места.
  - А теперь куда? - интересуюсь без особого энтузиазма.
  - О, сейчас будет небольшой спектакль, - с предвкушением произнёс Дарий, на что Станислав фыркнул. Я не видела его лица, но отчётливо представила, как брюнет раздражённо закатывает глаза.
  - Надеюсь, не вроде того, что вы разыграли с Джейн в главной роли? - у меня чувство юмора сейчас временно не работало.
  - Дарий, ей твои шуточки не помогут. Оставь её. Сейчас мы придём в то место, которое явля-ется для нас с моим другом работой, - наконец-то ответили мне прямо.
  - Курьерская служба? - Честно говоря, если представить Дария в смешной курьерской форме я могла запросто, то Станислава - никак. И даже моя фантазия отказалась такое зрелище. Он казался мне слишком серьёзным для курьера.
  - О, мадемуазель, похоже, вы не представляете, что курьер может быть вполне серьёзным че-ловеком. Всё зависит только от того, что он доставляет.
  Пожала плечами, понимая, что сама всё увижу по прибытии, а чего не увижу - того мне знать не положено. Нынешнее моё состояние располагало к такому восприятию мира. Решив занять себя чем-то до приезда, я привычно полезла в рюкзак за зеркальцем и вспомнила, что его-то и не отдала:
  - Ребята, я, по ходу, всё испортила.
  - В смысле? - Дарий снова перегнулся через своё сидение, чтобы посмотреть на меня. - Вы-глядишь ты, конечно...
  - Знаю, как выгляжу, - такое замечание неожиданно задело. Нет, я могу думать о себе что угодно, но это не повод говорить мне то же самое в лицо. Но, действительно, вид у меня тот ещё. - Суть в другом. Я Джейн рюкзак забыла отдать.
  - Ну ничего, полиция придумает что-нибудь, я в них верю, - Дарий добродушно улыбнулся.
  - В смысле? У вас и полиция на контроле? - даже моя апатия немного отступила перед удив-лением.
  - Нет, конечно. Но им же и самим надо как-то это всё аргументировать. Вот и пусть ломают голову. А мы потом им поможем подтвердить одну из версий.
  - Может, я сумку дома забыла? - Чёрт, угораздило же взять с собой свой любимый рюкзак и в нём ещё кучу любимых вещей, которые отдавать очень не хочется.
  - А где она тогда сейчас?
  - Логично, - тяжело вздыхаю. Да сам по себе рюкзак недешёвый. Жалко, что теперь вряд ли можно будет его носить.
  - Ой, да придумаем мы что-нибудь. Не переживай. Никто у тебя твою прелесть не заберёт. Не читаю я мысли, просто у тебя лицо было очень характерно перекошено, - Дарий расхохотался.
  А я стала всерьёз подозревать его в телепатии.
  - Слушай, если будешь прилежно учиться, и сама сможешь по выражению лица понять, что думает стоящий перед тобой человек. Это нетрудно.
  Я со вздохом принялась приводить себя в порядок. Глаза, конечно, до сих пор красные, но это ничего, хоть припухлость с лица сошла. Вот мне интересно, я одна - девушка, которая не умеет пла-кать красиво? У меня от слёз лицо перекашивает так, что смотреть страшно. Получается, если не ос-кал, то что-то очень подобное - губы растянуты в какой-то грустной улыбке, брови до боли сведены вместе, да к тому же всё лицо быстро опухает и краснеет.
  - Ты готова? А то долго тут стоять - это не дело, - через какое-то время выдернул меня из размышлений Дарий.
  А здорово Стас водит, я и не заметила, когда мы остановились около здания с такой же эмб-лемой, как и та, что на фургоне.
  - Всё, готова начать новую жизнь? - торжественно спросил Дарий, а я всё испортила.
  - Так уж и новую?
  - Новее некуда, - подтвердил блондин с почему-то ну очень явными хитринками на торжест-венно спокойном лице.
   
  Глава 2
  Мы вошли в довольно красивое трёхэтажное здание, которое я сперва приняла за офисный центр, решив, что необходимая контора занимает всего один офис. Но нет.
  Мы оказались в просторном фойе, где за широким столом расположился немолодой, но очень активный мужчина. Его от нас ограждала ещё и приличной толщины стеклянная стена, но это не мешало ему в микрофон задорно общаться с моими спутниками:
  - Станислав, Дарий, вам принесли пакет на срочную доставку. О, это обворожительное дитя и есть Ваша племянница?
  Вот мне и перестал нравиться этот добрый мужчина с весёлыми глазами. Я до того стиснула зубы, что они отчётливо скрипнули в пустующем фойе. Ну не нравится мне, когда родственники вот так вот ниоткуда появляются. Имею печальный опыт, так вот, та родня, что выпадает из вашей жизни на десятки лет, обычно оказывается очень наглой и самовлюблённой. Ещё один такой родственник мне точно не нужен. Дарий в ответ на это расхохотался, потрепав мои волосы.
  - Михаил Викторович, Вам удалось с первого же слова наступить на самую больную мозоль Киры. Она не дитя, ей целых девятнадцать лет.
  Мужчина с высоты своих, наверное, лет шестидесяти, насмешливо на меня посмотрел:
  - В этом возрасте все взрослые. Девушка планирует у нас устроиться на работу на лето?
  - Нет, что вы, - продолжал надо мной насмехаться Дарий, - курьерское дело для современной молодёжи штука не престижная. Сестра просто попросила посидеть с этим чудом, пока она по делам за границей. Она бы с собой её взяла, если бы не учёба.
  - Будет тебе племянницу нахваливать. Пойдём уже, - вот сейчас прониклась к Стасу искрен-ними благодарностью и уважением - прекратил это издевательство.
  - Спасибо, Михаил Викторович, мы пойдём уже. Надо ей тут всё показать, - тут же прервал разговор блондин.
  Я напоследок осмотрела круглый холл, выполненный в приятных, светлых тонах и уставлен-ный явно удобными кофейного цвета креслами. Что-то мне подсказывало, что тут не только доставку заказать можно.
  Как только мы отошли от холла, я недовольно пробурчала:
  - И зачем вот это всё? Выставили меня на посмешище. Приятно, думаете?
  - Зато как думаешь, теперь у кого-либо есть сомнения, что ты моя племянница? Даже моя се-стра готова рассказать о том, кто ты, где учишься и как живёшь. Но лучше особо об этом не распро-страняться, на случай если СМИ решат раздуть из твоего происшествия скандал. Просто племянни-ца моя и всё. А вообще, я не думал, что всё так плачевно. Ладно, пойдём, будем решать твои пробле-мы.
  Я только вздохнула. Ох, не нравится мне эта фраза из уст Дария. Да вообще не нравится, ко-гда кто-то лезет в мою жизнь со своими советами и способами решения проблем. Но тут мы дошли до третьего этажа, где были, видимо, расположены кабинеты - у каждого курьера свой, на каждом табличка, довольно простая, но красивая. И всё бы ничего, если бы я не прочла фамилию Станисла-ва.
  - Станислав Цепеш? Как, тот самый? - у меня глаза, наверное, стали напоминать блюдца по размерам.
  Брюнет окаменел, даже руки в кулаки сжались. И взгляд до того холодный стал, что мне фи-зически стало холодно. Хотя, честно признать, до взгляда мальчика из моего сна ему далеко.
  Дарий же наклонился ко мне и доверительно прошептал на ухо:
  - Ты жить хочешь?
  Киваю. Очень хочу.
  - В таком случае забудь его фамилию, сейчас же. И словосочетание "тот самый" из лексикона выбрось раз и навсегда, - после выпрямился и весело продолжил: А так он у нас милый, добрый па-рень, правда, прикус немного неправильный...
  Я думала, что Станислав ударит-таки Дария. Но, похоже, далеко не первый день они знакомы. Стас только выдохнул и улыбнулся:
  - Ну и балбес же ты. Человеку с фамилией Иванов вообще в беседе о фамилиях стоит помал-кивать.
  Конечно, то, что Дарий Иванов звучало как минимум глупо, а как максимум смешно, я реши-ла умолчать. Думаю, блондин об этом и без меня догадывается. Ну, или кто-то ему, наверняка, уже это свообщил, и не единожды.
  - А у меня красивая фамилия. И с вампирами никак не связана, - в такие моменты я чувствую некоторое почти родство с этими такими разными, но такими хорошими ребятами.
  И дело не в их поступках или в чём-либо ещё, нет. Дело в атмосфере. В этом потрясающем уюте, какой-то уверенности в том, что с ними безопасно. Как со старшими братьями.
  - Может, с вампирами твоя фамилия и не связана, а вот с хищниками - ещё как, - не стал по-малкивать Дарий.
  - Зато коршун - очень красивая птица. Я даже когда-то гладила ручного коршуна, - я вообще питаю какую-то особую любовь к птицам.
  Не ко всем, конечно, те же голуби и воробьи чаще вызывают раздражение и отвращение, чем восхищение. Зато я очень люблю ворон. Но, знаете, и в мыслях никогда не было завести у себя дома ворона. Просто птицы, они любят небо, свободу, как их можно запереть в клетке? Зато, я регулярно подсыпаю хлеба и крупы в кормушки во дворе. С них сгоняю голубей, так что за несколько лет даже птицы уже привыкли, что у нас во дворе кормят только ворон и соловьёв. Хотя, последних я тоже теперь иногда прогоняю. Особенно весной, потому что эти певчие создания не дают спать с самого рассвета.
  Пока же я предавалась размышлениям о птицах, мы вошли в кабинет Дария. Здесь достаточно просторно - комната раза в два больше моей. Тут был стол, который стоял прямо напротив двери и как бы разделял комнату на ту часть, где решаются вопросы по работе, и на ту, где можно просто поговорить в непринуждённой обстановке. В рабочей части был, собственно, сам стол, два удобных кресла перед ним и простое офисное кресло за ним. Стол примыкал к правой стене, оставляя у левой проход. Ещё справа за столом вдоль стены располагалась картотека, как по мне, очень удобно - всё в шаговой доступности, а слева, на самом столе, стоял небольшой сейф.
  Не рабочая часть кабинета состояла из круглого стола с четырьмя стульями вокруг него, шка-фа с книгами, мягкого ковра и небольшой столешницы, со шкафчиками над ней, в которых, похоже, хранились всякие вкусности к чаю и сам чай.
  Вообще, тут было просторно, светло и очень уютно. А вот в кабинет Влада, тьху, Станислава я, если честно, заходить боюсь.
  - Чай будешь? - поинтересовался хозяин кабинета, на что я рассеяно кивнула.
  Если честно, мне бы что-то посущественнее чая. А то и позавтракать не успела, и с собой взять хоть что-то забыла. Но говорить об этом непогрешимым гениям мне неловко.
  - Кира, - меня потрясли за плечо, - Ты вообще в этой Вселенной?
  На что я глубокомысленно изрекла:
  - Что?
  - Я тебя два раза про чай спрашивал и три раза предлагал сесть за стол. О чём ты таком дума-ешь?
  Удивлённо смотрю на обоих. Да, вроде, ни о чём таком. О чём и сообщила парням, напомнив к тому же, что на один из вопросов ответила кивком.
  - Ладно. С этим тоже будем бороться. Пока что садись за стол.
  Киваю, сажусь. Дарий с видом хозяюшки достает из шкафчиков всё новые и новые тарелки с различными печеньем, сдобой и конфетами. Честно говоря, тут всего столько, что им одним можно наесться. Видимо, блондин предусматривает то, что его собеседник может любить разные сладости, и желает быть во всеоружии. Ну, или он просто сладкоежка.
  Пока я думала, блондин сделал мне чай, а себе и Стасу - кофе, и теперь оба сидели передо мной и просто на меня смотрели. Сперва я к этому нормально отнеслась. Потом стала нервничать, потом заёрзала, а после и вовсе подхватилась с места и отошла к окну, чтобы не видеть этих взгля-дов.
  - Кира, - донёсся до меня голос блондина. А мне уже и самой стыдно было за то, что не смог-ла просто выдержать взгляд. - Ну почему ты так нервничаешь? Зачем ты окружаешь себя таким ко-коном вранья, что даже обычный взгляд выводит тебя из равновесия?
  - Я не... - пытаюсь возразить, но Дарий перебивает, подходя ко мне и усаживая обратно за стол.
  - Чем меньше ты смотришь на собеседника, тем сильнее вероятность, что у него возникнут сомнения в твоей честности. Чем сильнее ты нервничаешь, тем меньше тебе доверяют. И наоборот, если ты совершенно спокойна, но не до такой степени, как Стас, тебе будут верить, что бы ты ни несла. Понимаешь?
  Киваю. Нам на психологии это рассказывали.
  - Да ничего ты не понимаешь. Вот киваешь сейчас сидишь, как болванчик, повторить мне мои слова можешь один в один, объяснить, почему так, а не пользуешься этим. А сказать тебе, почему? Потому что ты себя перекроить пытаешься. Ты стесняешься себя. Своего прошлого. Не такая, как надо, не такая, как окружающие хотят. Скажи мне, старая Кира бы смутилась просто от того, что на неё смотрят? Не пристально, не зло, просто смотрят и всё?
  - Нет, - почти шепчу. Я не верю. Я сделала правильно, когда изменилась.
  - Громче, - потребовал блондин.
  - Нет, она бы не смутилась. Но старая Кира была неправильной, - Дарий ухмыляется, - да, я слово в слово повторила то, что ты сказал, но это так. За твои слова, да за один взгляд она бы тебя ударила. Старая Кира была плохой.
  Я замолчала, потому что фраза прозвучала так по-детски, что я сама это понимаю.
  - Кир, а, Кир. Ты животных любишь? - Такая смена темы меня удивила, но я всё же кивнула. - А голову открутить у тех, кто их в клетки сажает, хочешь?
  Снова киваю. Ничего с собой не могу поделать, но в последнее время почему-то я в зоопарке плачу. Это глупо, но мне до слёз жалко этих красивых животных, у которых отняли свободу. У кого с рождения, а у кого и после. Это не жизнь, это существование просто.
  - А себе голову открутить не хочется?
  Удивлённо смотрю на Дария. Он говорит очень логичные вещи, иногда как скажет что-то - в ступор впадаешь. А потом это что-то ещё и логично вписывается в разговор.
  - Кир, ты засунула себя в жёсткие рамки, в которые, грубо говоря, просто не помещаешься. Ты лжёшь себе, ты лжёшь всем вокруг, что так надо и так правильно. Но сказать тебе, чем всё это закончится? Нервным срывом. Из-за какой-то мелочи. Последняя песчинка упадёт на свинцовую плиту твоего самообмана и трос самообладания порвётся. И всё, только медикаментозно тебя можно будет вытащить из затяжных психозов. А всё почему? А всё потому, что Кира пыталась самым лёг-ким способом сделать как лучше - перекроить себя полностью. А знаешь, чем вымощена дорога в Ад?
  Тихо бурчу себе под нос:
  - Благими намерениями.
  - Громче, - снова потребовал Дарий.
  - Да почему ты постоянно просишь меня повторять? - это уже начинало раздражать.
  - Потому что ты сама себя не слышишь. Говоришь то, что я хочу услышать, и всё. Ты себе это говори. Слушай себя. Слушай меня. Слушай, что я говорю. Услышь меня. Кира, ты себя убьёшь.
  - Я просто делаю как лучше, - да я уверенна в этом. Я так три года живу, так и должно быть.
  - Ты просто пошла самым простым путём. Отказалась от своей личности и поплыла по тече-нию. Где та Кира, которая парней старше себя на несколько лет укладывала на лопатки? Где та Кира, которая могла встать, высказать всё, что думает, и уйти? Которая не стала бы сидеть, забившись в угол, и просто слушать? Где та Кира, которая меняла то, что ей не нравится? Не просто сидела и тихо жаловалась, что тяжело, а разбиралась, в чём проблема и меняла? Где она?
  - Она умерла, - стараюсь говорить спокойно, но голос дрожит. Я не хочу, чтобы слова Дария дошли до моей головы. Я не знаю, прав ли он, но я не хочу, чтобы он внушил мне своё мнение.
  - Давай так. Я сейчас тебе скажу всё, что думаю, а потом мы поедем доставлять заказ, а ты за это время подумаешь над моими словами, идёт?
  Киваю. Ну а что мне ещё остаётся?
  - Только слушай меня, пожалуйста, и услышь, ладно?
  Снова киваю. Кстати, слова Дария про болванчика не были лишены смысла. Нервно хихикаю, представляя на месте себя статуэтку с большой головой, которая сидит на торпеде машины и кивает на каждой кочке. И мне почему-то так смешно становится, что хихиканье перерастает в полноценный хохот. Похоже, нервный.
  - Кира, возьми себя в руки, - Станислав умеет говорить так, что будто ледяной водой облива-ет.
  И тут же смех прошёл, только нервная дрожь осталась. Что со мной происходит?
  - Послушай, - вмешивается Дарий, говоря куда более мягким голосом. - Когда вокруг тебя всё меняется, очень легко натянуть на себя маску. Люди в обществе разных людей могут абсолютно по-разному себя вести только потому, что с ними атмосфера другая, место встречи другое. Но, когда ты надеваешь маску, она не меняет твоего лица. Кир, ты осталась такой, какой стала в результате перемен в своей жизни. А сейчас ты просто обманываешь всех вокруг. Зачем?
  - Раньше я была похожа больше на парня, - это ведь правда. Дарий просто ничего не понима-ет.
  - И кто тебе это сказал?
  - Я сама. А я должна быть девушкой.
  - Ладно, последнее нравоучение и пойдём уже работу выполним, хватит цепляться к челове-ку, - Стас поднялся и пошёл к сейфу, доставая оттуда какую-то невзрачную чёрную папку.
  - Хорошо. Кира, сила - не прерогатива мужского пола, а умение за себя постоять - не порок для девушки. Пойдём.
  Я и не заметила даже, как чай выпила. Но в желудке по-прежнему было пусто.
  Поднимаюсь и иду за парнями. Наверное, самое время обдумать слова Дария. Да, признаюсь, мне тяжело порой терпеть и делать так, как надо, а не так, как велит душа. Но мне это всегда каза-лось правильным. Промолчать, не вызывать к себе агрессии, не привлекать внимания. А разве не это им от меня нужно? Разве не то, что я могу быть тихой и незаметной? Об этом я уже в машине и спросила парней. Дарий хохотал до икоты:
  - Нет, нам нужны люди, у которых есть личность. Которые не боятся смотреть по сторонам. А завёл я этот разговор с одной простой целью. Знаешь, почему шпионов часто раскрывают?
  Я покачала головой. И, кстати, мне всегда было интересно, как это их так видят и распознают так легко.
  - Потому что они шпионы. Они знают это, они думают об этом, парятся о том, чтобы их не раскрыли и... их раскрывают. Они лгут, сами знают, что лгут и другие это видят. Ложь видна отлич-но. Другое дело, что не все могут понять, в чём она. То ли ложь в модели поведения, человек играет роль, а говорит чистую правду. То ли ложь кроется в самих словах. И тебя, Кира, раскроют сразу же. Не потому, что ты плохой свидетель, не потому, что училась плохо, а потому, что не смогла усвоить один первый урок: правда, правда и ничего, кроме правды. Никакой лжи. Ни в чём. Даже в мелочах. Туфли жмут - не скрывай этого. Если хочешь, чтобы тебе верили, открой душу нараспашку. Смот-рите, мол, все, я ничего не скрываю. А уже то, в каком порядке ты будешь эти маленькие правды рассказывать, какими интонациями и кому, сформирует одну большую ложь. В идеале на основании твоей правды люди должны сами придумывать нужный тебе обман. То есть, сами себя дурить. Но это совсем идеально и очень сложно. Я от тебя пока что хочу правды. Перестань так зажиматься, делать только то, что нужно, а не то, что считаешь правильным. Непогрешимых людей не бывает, на то мы и люди. А кто считает, что бывают, или не знает всей правды, или глуп.
  Часто трудно поступать так, как правильно. Но... а вдруг и вправду, в какой-то момент вместо вежливого и толерантного отношения ко всем я надела маску? Хочу измениться. Хочу перестать жить, боясь всякий раз не сдержаться, причинить кому-то боль. Хочу, чтобы больше ни мама, ни кто-либо другой в этом мире не плакал и не чувствовал боли.
  Я помолчала и, сделав над собой ощутимое усилие, тихо сказала:
  - Я сама не смогу. Поможете?
  Думала, сейчас Дарий попросит сказать громче, и я его точно ударю. Но нет, он промолчал, ободряюще мне улыбаясь.
  - В таком случае, отныне мы - твои самые близкие подружки. Твоя задача - рассказать нам всё то, что заставляет тебя чувствовать себя неудобно, неприятно, бояться чего-то, максимально че-стно, искренне и вдумчиво. Хорошо?
  Киваю. Обучение будет не из приятных, чувствую.
  - Начнём прямо сегодня. Проголодалась?
  По привычке отрицательно качаю головой. Мне будет очень неудобно признаться этим непо-грешимым умникам, что я забыла позавтракать.
  - Кира, ты лжёшь.
  Как он это понимает? Ну как?
  - И даже не пытайся упрямиться и продолжать врать. Я всё прекрасно вижу. Скажи ещё, что не завтракала вовсе.
  - Вообще-то... - набираю побольше воздуха. Вот они сейчас насмеются надо мной, - не зав-тракала. Я проспала и не успела поесть.
  И теперь сидела тихо в ожидании насмешек, но Дарий только улыбнулся мне и похвалил:
  - Умница. Сейчас я доставлю документы и пойдём есть. И да, ничего ты никому не должна, это потом обязательно вычтется из твоей зарплаты.
  Стас остановил машину, и Дарий тут же вышел, захватив небольшую коробку.
  Какое-то время в салоне было тихо. Я активно думала, прав ли блондин или меня просто не-навязчиво пытаются сделать такой, как им нужно, а Стас... вот честно скажу, что у него в голове я даже думать боюсь. С таким спокойным лицом в фильмах отрицательные персонажи сообщают о том, что сегодня кто-то умрёт.
  Мне хотелось верить, что они просто хотят помочь, хотят спасти от того, что когда я в старос-ти оглянусь назад, смогу сказать только что мне жаль, что так себя вела. Но я уже привыкла, что просто не может быть, чтобы кто-то искренне желал мне хорошего без выгоды для себя. Если, ко-нечно, это не мама.
  - Кир, не усложняй себе жизнь, - услышать голос Станислава, когда я нахожусь так глубоко в своих мыслях, было не просто неожиданно, но ещё и немного страшно, я даже вздрогнула от испуга.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Часто бывает так, что ты не понимаешь, в какие игры играют те, кто сильнее тебя. Сейчас это временно и вскоре мы постараемся всё объяснить. Просто, видишь ли, ты - наша первая ученица и мы набиваем сейчас свои шишки. Так вот, когда не понимаешь, в какие игры с тобой играют, по-пытайся разобраться, на руку ли тебе на данный момент эта игра. Если на руку - подыграй. Тебе же будет лучше, если ты извлечёшь из ситуации максимальную выгоду, а после красиво из неё вый-дешь. Если же ты видишь, что тебя пытаются одурачить тебе же во вред, постарайся обернуть эту ситуацию во вред тому, кто с тобой играет. Зло за зло звучит не очень благородно, но, стоит тебе однажды дать слабину и спустить кому-то с рук даже малейшую пакость, как не заметишь, что о тебя вытирают ноги. Единственное, что ты должна всегда учитывать - это "весовую категорию" игроков. Если ты понимаешь, что ты не ровня остальным, или пользуйся тем, что и остальные так подумают, или не садись играть.
  Я надолго замолчала, осмысливая слова Станислава, он не мешал. Я так понимаю, он считает своим долгом поделиться наблюдениями, а какие выводы сделаю из них - моё дело. Хм, как там го-ворил Дарий? Сам себя обманывать начнёшь? Нет уж, я отныне все слова буду воспринимать исключительно буквально. Как бы это ни было сложно сделать девушке, несмотря на все предрассудки.
  Кажется, до меня только сейчас начал доходить смысл слов Дария. Нет, ну всё-таки, дико по-нимать, что человек, услышав правду, может сделать ложные выводы, да ещё и такие, как нужно. Но сейчас я понимаю, что стоило Станиславу немного иначе расставить акценты в своих словах - и я бы восприняла их совсем иначе. Начиная с того, что это могло показаться мне бредом сумасшедшего, и заканчивая тем, что это могло показаться откровенной угрозой.
  Боюсь, я не знаю, как на бумаге выразить такие полутона в словах собеседника. Но теперь я понимаю, что они безумно важны, возможно, даже важнее, чем сами слова. И, чёрт возьми, Стани-слав прав. Ведь у меня совершенно нет никаких причин подозревать парней в преследовании каких-то вредных для меня целей. Только вот...
  - И чего мы сидим, молчим уже десять минут? Стас, ты что наговорил Кире, а?
  - Ничего такого, - поспешно вклиниваюсь в разговор, пока не забыла и пока решилась задать так долго мучивший меня вопрос: А почему именно так вы забрали меня из дому на месяц?
  Дарий уважительно на меня посмотрел, а Станислав завёл машину, чтобы мы снова куда-то поехали. После же блондин легко рассмеялся:
  - Мы и сами-то не знаем.
  - В смысле?
  - Изначально тебя хотели определить к УГРам...
  Невежливо перебивать, знаю, но этот вопрос я тоже давно задать хотела:
  - А кто они такие?
  - Вся наша контора делится на три Управления: Реагирования, Наблюдения и Анализа. Соот-ветственно, если сократить, например, название нашего Управления, получится УГН. Управление гражданского Наблюдения.
  - А почему гражданского? - как-то слишком официально и не к месту мне показалось слово "гражданин" в этой организации.
  - Фраза про то, что мы все граждане мира, была сказана мною не из-за своей красоты. По су-ти, родилась наша контора как объединение не равнодушных к вопросу сохранения мира в целостности его граждан. Таких неравнодушных со всего мира объединила Всемирная паутина, но теперь, уж поверь мне, от них там не осталось и следа. Да уж, мы, наверное, единственная всемирная организация, у которой нет группы вконтакте и твиттере.
  - А почему?
  - Потому, что всё, что есть в Сети - априори достояние общественности. Как огромный шкаф. Да, что-то может лежать повыше, в более труднодоступном месте, но, если есть время и желание, то это место всё равно доступно. Так, Кира, я пытался что-то сказать. И забыл, что. А, всё, вспомнил. Тебя хотели причислить к УГРам, то есть, Управлению гражданского Реагирования. Учитывая твоё прошлое, это было бы весьма логично. Но в последний момент поступило распоряжение из УГА о том, что нам со Стасом...
  Да Дария сегодня весь день перебивают. Но на этот раз - не я:
  - Да сколько можно? Станислав я!
  - Какие мы нервные, - вот и вся реакция Дария. - Так вот, нам передали документы по тебе и поручили предложить нашу работу. Именно в нашем Управлении. Кроме того, поручили делать не то, что Станиславу, - при этом Дарий особенно выделил это слово, - придёт в голову, а то, что в голову придёт мне. Прямо так и поручили. Ну вот, собственно. Прости, но мне в голову из всего того, что не смог придумать мой обидчивый друг, пришла только эта инсценировка. Все логичные варианты придумал наш водитель.
  Я кивнула. Если честно, теперь вопросов только больше, но вряд ли Станислав с Дарием мо-гут дать мне на них ответы. Как же всё вдруг стало сложно... Хотя, как там говорил Стас? Не услож-нять себе жизнь? Вот и не буду.
  - А куда мы едем? - Даже настроение поднялось от того простого решения - ничего не наду-мывать.
  - К нам домой.
  Я уже приготовилась пошутить в отместку за все насмешки парней, но Дарий меня опередил:
  - Да, мы живём вместе, но ничего это не значит. Просто это реально дешевле и выгоднее. Да и не скучно, в конце концов. И вообще, забудь всё, что тебе только что в голову пришло, договори-лись? У всех свои странности. Да, то, что только что в голову пришло - тоже забудь. Испорченное по поколение.
  Но я всё равно рассмеялась. Почему-то, после того разговора в кабинете я не знала, как теперь общаться с этими парнями. То ли они мои наставники, то ли друзья. А теперь я вижу, что они такие же простые люди, как и я. Просто они старше меня, знают больше, но ведь и они когда-то такими же были, как я сейчас.
  - А, кстати, где я жить буду?
  - Ты не поверишь, но в нашей квартире. Да-да, всё вычтется из зарплаты, не переживай, - Да-рий не обидно засмеялся.
  А мне и вправду легче думать, что потом всё это вычтется из моей мифической заплаты, чем думать, что я в долгах перед этими ребятами по горло. Моя семья не слишком-то богата, а в детстве было и того хуже, так что сейчас, в моей взрослой жизни, мне очень неловко занимать у кого-то деньги или просто быть должной. А так, вроде бы и не должна.
  Вообще, до меня только сейчас дошёл смысл того, что окна закрашены и подтвердить свою внезапную догадку я решила, спросив прямо:
  - Вы чтоб я домой дороги не нашла, стёкла закрасили?
  Бедный Дарий, только-только икота прошла и вот - опять начинается. А я вот не понимаю, над чем он вечно так хохочет.
  - Кира, да никто насильно тебя не держит, если ты об этом. Это просто наша служебная ма-шина. Уж поверь, что мы только в ней не доставляли и что только не стояло на том месте, где ты сидишь. А, если ты присмотришься, то окна не закрашены, на них наклеена наклейка с небольшими дырочками и через неё, пусть и не очень хорошо, но всё видно. И вообще, почему ты всё, что тебя окружает, принимаешь на свой счёт? Юношеский максимализм?
  Сдержать желание огреть этого белобрысого шутника мне помогло только моё воспитание.
  - Слушай, ну я же вижу, что ты меня треснуть хочешь. Ну тресни ты, зачем терпишь?
  Почему-то я поняла, что, если скажу, что не знаю, Дарий снова мне напомнит о том, что я пы-таюсь переделать себя, сдерживая всё, что хочется. А я ещё не была к таким кардинальным переме-нам, как вернуться к старому образу жизни.
  - Удачный момент выжидаю, вот и всё. Не расслабляйся, - нашла я выход из ситуации.
  - Ну вот, вот это уже больше похоже на ту Киру бойца, которой ты была раньше. Так держать. Кстати, мы уже приехали, племяшка.
  Почему-то, когда я позволила себе хотя бы не сделать то, что мне хочется, но сказать, на-строение уверенно поползло вверх. Может, и прав Дарий? Нет, ну а вдруг?
  Вообще, думаю, у каждого человека были моменты, когда хотелось, чтобы кто-то пришёл и сказал, как правильно поступить, что сделать, чтобы стало лучше. Но почему-то сейчас, когда мне предлагали лёгкий способ - просто послушаться старшего - я не хотела просто бездумно слушаться. В общем, как там Станислав говорил? Играть, пока игра мне на руку? Что же, будем пробовать.
  Пока я думала, мы успели зайти в какое-то невзрачное бежево-серое здание, каких у нас пол-города, блондин успел о чём-то вежливо поговорить с консьержем и, вот, кхем, душой чувствую, что без обсуждения моей персоны не обошлось. Надеюсь, меня представили племянницей, а не кем-нибудь ещё. А вообще, плевать, если честно.
  Подъезд был совершенно обычным, в меру замусоренным, в меру обрисованным. Честно го-воря, от логова шпионов я ожидала большего. Ах да, они не шпионы, они свидетели. Но я лелеяла призрачную надежду на что-то очень необыкновенное в жилище этих не менее необыкновенных парней. Каким же было моё разочарование, когда это оказалась совершенно обыкновенная, типовая квартира, с невзрачными светлыми обоями. Уютно, конечно, но совсем не впечатляет. Эх, намечтала себе уже чуть ли не пещеру Бэтмена.
  Меня отправили сразу в ванную - мыть руки. Когда же я пришла на кухню, увидела немного не то, что ожидала. Да и вообще как можно было предвидеть, что Станислав, этот серьёзный, молча-ливый, даже в чём-то холодный, человек будет стоять в фартуке перед плитой и что-то разогревать? Дарий же увлечённо накрывал на стол, делая это ловко и уверенно, явно не в первый раз и с удовольствием.
  - Вот что жизнь холостяцкая с людьми делает, - я покачала головой, а после расхохоталась, плюхнувшись за стол.
  Предложила было парням помощь, но они тут же отказались. Похоже, каждый привык делать своё дело сам. Но неловко как-то, когда два мужчины что-то делают, а я сижу и просто смотрю на это. Нет, кому-то бы бесспорно понравилось, но я выросла в той семье, где работают вместе и отды-хают тоже вместе, так что в каком-то роде для меня это было дико.
  К моему счастью, парни действительно занимались работой по дому не в первый и даже не в десятый раз. За то время, пока я успела обдумать природу их поведения и придти к выводу, что ни-чего я ещё о них не знаю, на стол уже успели накрыть, а меня Дарий тряс за плечо с таким замучен-ным лицом, как будто делает это раз в сотый:
  - Кира, отзовись, пожалуйста. Ну, Кира, не шути так.
  - Что? Руку решил мне оторвать? - он тряс с таким усердием, что плечо уже ощутимо поба-ливало.
  - Вообще-то, я просто хотел предложить тебе начать наконец-то есть. О каком "ни о чём осо-бенном" ты задумалась на этот раз?
  - Вообще-то, о том, что я совершенно ничего о вас не знаю, добродетели мои. Имена, да и только.
  - Да, недочёт вышел, - Дарий задумался, садясь за стол. На этот раз, кстати, они сели не чётко напротив меня, а так, что мы теперь друг от друга почти на одинаковом расстоянии. И даже приятно как-то, будто в семью свою приняли, не ставят себя в противовес мне.
  - Так, может, не я вам, а вы мне что-то расскажете?
  Парни переглянулись, и Стас высказался за двоих:
  - Давай мы лучше тебе экскурсию в управление устроим? Как раз у нас заказ есть в нужное здание.
  - Да, давайте, - в управление очень хотелось. Ни сколько из любопытства, сколько чтобы по-лучить доказательство того, что всё, что рассказывают парни - не сказка.
  - Но сперва мы поедим, поговорим, поспим, а после уже всё остальное, - воодушевлённо пе-речислил Дарий.
  - Странный у вас график какой-то.
  - Какой есть. Приятного аппетита.
  За едой болтали ни о чём. Все мои попытки что-то выспросить или разузнать пресекались на корню, да я, в общем-то, не очень старалась, потому что у нас и дома как-то не принято о плохом за едой. За едой можно только о хорошем. Вот мы и обсуждали мою академию и курьерскую работу парней. Я рассказывала весёлые случаи, например тот, когда из-за неправильной трактовки одного слова мы чуть не искривили значение всего текста. Парни рассказали, как когда-то им поручили доставить одной состоятельной даме необычный подарок на День рождения. И был этим необычным подарком щенок йоркширского терьера. Когда Дарий перечислял разрушения, которые нанесла эта крохотная собачка, оставшись одна в машине на каких-то пять минут, я подумала, что собак там должно было быть как минимум шесть. Но парни уверяли, что была одна, просто вредная. Во всех смыслах.
  В итоге весь поздний завтрак, плавно переходящий в обед, мы хохотали, веселя и себя, и друг друга. И я только сейчас поняла первую часть фразы кого-то очень известного о том, что друг появ-ляется в веселье, а проявляется в горе. Мне кажется, в этом веселье у меня появилось не просто два новых друга, а два брата. Совсем не идеальных, со своими недостатками, но и со своими достоинст-вами - самых обычных старших брата.
  И только сейчас я догадалась присмотреться к ним повнимательнее, стараясь это не слишком афишировать. Точнее, даже не присматривалась, а прислушивалась. Вообще, мне всё проще на слух воспринимать, я звуки и голоса запоминаю куда лучше, чем имена и лица. Так вот, Дарий почему-то все истории, связанные с женской, кхем, недальновидностью, коих у парней в запасе было очень много, не рассказывал, предоставляя слово Стасу. Стас же не любил всякого рода семейные истории.
  Мне это показалось таким очевидным, что в итоге подумалось, что некоторые мне нагло под-даются. Хотя, я же свидетель. Поддаются и поддаются, моё дело маленькое - стараться извлечь по-больше информации из всего вокруг.
  Когда диалог больше не смог ничего нового открыть мне о самых парнях, стала, как мне каза-лось, незаметно, оглядываться по сторонам. Но, увы. Обыкновенная кухня, ну, чистая, ну, опрятная, хотя стоп. Двое мужчин-холостяков в квартире и "чистая и опрятная"? То ли кто-то слишком мни-тельный, то ли тут и правда что-то не то.
  С другой стороны, разве не бывает чистоплотных мужчин? Ладно. Намотаю пока на ус, а вы-воды сделаю чуть позже.
  Вообще, в квартире мне нравилось. Всё было по-мужски просто, без излишеств и функцио-нально. Я, прообщавшись большую часть своей жизни с парнями, только диву давалась, как некото-рые из них умеют что-то старательно полчаса выкладывать так, что оно потом выглядит неопрятной кучей, и как другие умеют футболку бросить так, что она художественно, в стиле Сальвадора Дали, растянется на спинке стула.
  Та вот, Дарий со Станиславом были как раз из этих аккуратных парней. Проблема только в том, что я не знаю ни одного из них, у кого не было бы своего скелета в шкафу.
  Честно говоря, выведать их скелеты в шкафу мне и хотелось, и нет. Хотелось, потому что обидно, что они обо мне всё знают, а я знаю только их имена. А не хочется потому что кто его знает, что там за прошлое. Может, они его забыть хотят. Но любопытство пересилило:
  - Парни, а вы мне сами о себе что-то расскажете?
  Оба почему-то опешили и Дарий осторожно, как будто боялся меня вывести из себя, сказал то, что я меньше всего ожидала услышать.
  - Вообще-то, я думал, что после этой истории ты будешь смеяться. Ты что, опять куда-то в космос отправилась? Как ты это делаешь? Я не замечаю, пока не обращусь к тебе прямо.
  - Ну ты что в школе не учился? - Меня даже удивило, что Дарий не понимает. Ну, серьёзно, ему никогда не было скучно на уроке или паре?
  - Учился, - блондин тоже был удивлён, но, видимо, по другому поводу.
  - Вы просто по-разному смотрите на мир, - усмехнулся Стас. - Ты привык контролировать всю ситуацию в целом, не вдаваясь в детали, а Кира - наоборот зациклена на чём-то одном и обду-мывает это. Не смотри на меня так, это отличное качество не совсем её. Сознание пытается заставить её думать о том, что она с собой делает, поэтому она так легко погружается в раздумия.
  - А что я пропустила? Что-то интересное? - мне не очень-то приятно становилось, когда меня так начинали обсуждать.
  - Второй раз рассказывать не буду, - обиженно отозвался Дарий, придвигая ко мне чашку с чаем. - Теперь у нас рассказываешь ты.
  - А что вам рассказать? Я уже всё смешное рассказала, что у меня в жизни было, - я, правда, не поняла, чего им от меня нужно.
  - Правильно, теперь давай о несмешном. Кира, ты что меня и тогда не слушала? - блондин явно начинал злиться.
  - Нет, я слушала. Просто не понимаю, что конкретно ты хочешь, чтобы я рассказала.
  - Я хочу, чтобы ты рассказала мне о старой Кире. О том, почему она такой стала. Ты что-то такое в нашем разговоре припоминаешь?
  Я хлопнула себя рукой по лбу. Помню, конечно. И как я сразу не сообразила?
  - А что именно вам рассказать?
  - То, что тебе первым пришло в голову, но максимально искренно. Если ты то, что пришло первым, не готова рассказывать искренно, лучше расскажи что-то другое. Рассказывай и думай сама о том, почему так произошло, как это на тебя повлияло. Договорились?
  - Да.
  Я вздохнула. Давно хотела рассказать эту историю хоть кому-нибудь, но всё не хватало сил. Думала, что стоит её рассказать и отец вернётся, всё станет как раньше. Будто стоит её произнести вслух, как она оживёт и станет повторяться снова и снова. Но сейчас нужно пересилить себя. Я чув-ствовала, что хочу рассказать, что мне станет легче.
  - Мой отец много пил. Часто я не могла уснуть из-за очередного "ты меня уважаешь?" из кухни. Под утро они обязательно начинали что-то петь. Но это не так важно. Чем старше я станови-лась, тем больше отец пил и тем сильнее злился на меня и маму. Кричал на нас, ругался. А, когда мне было шесть, он на моих глазах зарубил своего собутыльника топором. Он вообще любил им поразмахивать ради красного словца, отец был потрясающим столяром. Он всё, что угодно, мог сделать из дерева. Жаль только пропил всё, только топор и остался. Я всё это видела. Отец позвал маму и велел ей всё вымыть, кости раздробить, чтобы не было понятно, чьи они, и пойти отдать изуродованное тело собакам. А сам пошёл спать. Мама не смогла сделать того, что ей велели, и вынесла тело на реку, всё и так происходило ночью. Я дома остаться не решилась, потому пошла с ней. А после день за днём отец становился всё хуже и хуже. Совсем слетал с катушек. Угрожал маме, бил.
  Я всхлипнула, а горло сдавил ком. Да, это, пожалуй, самое тяжёлое воспоминание моего дет-ства. Я почему-то помнила всё: и лужу крови, что расползалась под человеком, чьего имени я не зна-ла, и маму, заливающую эту лужу хлоркой, и белое пятно, которое осталось на полу от этого, и то, как мы ночью тянули тело через пустырь. Помнила до малейшей детали. И не могла рассказать, по-тому, что помнила.
  - Кира, не молчи. Расскажи, что тебя тревожит. Говори, не бойся, - Дарий ободряюще мне улыбнулся, даже Стас выглядел сочувствующим и добрым.
  Я впервые задумалась над тем, что молчаливые люди самые неизведанные. Кто знает, что кроется за его молчанием. Но я послушала Дария, старалась говорить:
  - Тревожит то, что тот мужчина, он умер просто так, ни за что. Нет, я понимаю, что он не был очень хорошим человеком, но он был человеком и так же хотел жить, как и я. У него, вроде, даже семья есть, я не помню. Тревожит, что отец после этого спокойно пошёл спать, а у мамы руки тряс-лись и слёзы текли, не переставая, пока она отмывала кухню от брызг крови. И до сих пор тревожит, правильно ли я поступила дальше.
  - А что ты сделала? - Дарий спрашивал спокойно, с добротой и сочувствием в голосе.
  - Один мамин знакомый часто подвозил её с работы, мама старалась, чтобы папа об этом не узнал, но мне показалось, что дядя Игорь хороший. Мне было шесть лет, и я не знала, к кому идти. Напросилась к маме на работу, нашла этого дядю Игоря и всё-всё ему рассказала. Плакала, не знала, что делать. А он погладил по голове, дал конфету и сказал, что дальше это уже его забота. Он соврал на суде, что присутствовал при том убийстве и рассказал всё то, что ему рассказала я. Одно дело, если это рассказал бы ребёнок и совсем другое - взрослый человек. Ему поверили, тем более что мама потом засвидетельствовала, как выставила дядю Игоря прочь, потому что очень испугалась. Ну а дальше была правда о том, как мы мыли кухню и прятали тело. Отец был зол, отказывался от всех обвинений, но улики были на нашей стороне. Его осудили на десять лет, но он сбежал из колонии. Мы с мамой очень испугались, когда узнали об этом, но мы уже за это время сменили не только ад-рес, но и город. Отец нас то ли не нашёл, то ли не искал. Но иногда, особенно часто раньше, в детст-ве, мне снятся сны о том, как он приходит и убивает топором на моих глазах маму. Кстати, я больше ни слова не смогла сказать после того, как увидела то убийство. Заговорила только, когда дяде Иго-рю рассказывала.
  Как бы то ни было, но я чувствовала, как с каждым словом этот кошмар становится немного дальше. Это было тринадцать лет назад, в конце-то концов. И я заговорила дальше:
  - Я помню, как пряталась в шкафу и плакала, потому что у меня перед глазами снова и снова была та лужа крови и тот труп. А потом приходил отец, вытаскивал меня из шкафа, кричал и обещал отправить на корм собакам, если ещё хоть пикну. Мне становилось так страшно, что даже скулить не получалось. Это произошло летом, так вот, после того случая меня не пускал на улицу отец и я про-сидела четыре дня у себя в комнате в шкафу, молча. Ты представляешь, что это такое сидеть в шкафу душным летом, и бояться даже дышать громко, вслушиваться в шаги в коридоре и бояться, что они последуют к этому шкафу, где прячешься? Я упросила маму тайком взять меня на работу, хотя это и было трудно сделать ребёнку, у которого нет голоса. Я просто хотела побыть с мамой.
  Я вспомнила свою седеющую в неполных тридцать тогда лет маму и ещё минут десять просто рыдала, не имея возможности сказать ни слова. Дарий подсел ко мне и обнял, из-за чего я заплакала пуще прежнего, тщетно пытаясь успокоиться.
  - У моей мамы всегда были седые волосы. Сколько её помню. В её тёмных волосах они были отчётливо видны. Маме приходится их закрашивать краской. А ещё у неё были очень уставшие, пус-тые глаза, пока она жила с моим отцом. Я всегда корила себя, что не поговорила с ней прежде, чем говорить с дядей Игорем.
  - Почему, он же помог вам? - Дарий, кажется, правда не понял.
  - Понимаешь, она всю жизнь страдала от одного мужчины, а я обрекла его на страдания от другого. Ну, может, не страдания, но, наверное, она хотела какое-то время отдохнуть от этого. Мне всегда кажется, что она не счастлива. И это уже не из-за отца, а из-за меня. И поэтому я пообещала её защитить по мере сил. И... и после этого обещания я стала новой Кирой. Ну, не сразу, а постепенно, конечно.
  Я вздохнула.
  - Но об этом я вам расскажу не сегодня.
  - Хорошо. Кира, скажи, а в какой цвет ты хотела бы покрасить волосы?
  Я опешила от такой смены, было даже обидно от того, как просто парни съехали с темы. Я тут им душу открываю, а они...
  - Кир, мы всё понимаем, но мы тебе не дадим просто плакать целыми днями. Да, тебе нужно выговориться, мы тебя выслушаем и выслушали, но стоит тебе зациклиться на этом, как ты уже не вылезешь из депрессии. Поэтому у нас будет очень, очень много работы. Итак, какой цвет?
  Я уже привыкла к тому, что часть из того, что они говорят, я понимаю с некоторым опоздани-ем, потому просто вспомнила, в какой цвет я ещё не красилась в своей бурной молодости, которая продолжается и сейчас и в которой надо попробовать всё:
  - Светло-русый. Только не блондинка, а именно светло-русый.
  Дарий расхохотался, выпуская меня из объятий.
  - Почему-то, я так и думал. Ты же, кажется, только в этот цвет не красилась?
  - Всё-то вы обо мне знаете. Хочу что-то узнать о вас.
  - Потом. Мы обязательно расскажем, а сейчас марш переодеваться. Твой чемодан в прихожей, можешь выбрать любую комнату, их всего две.
  - Погодите. Но ведь есть какая-то гостевая? Или я должна занять комнату одного из вас?
  - Кир, когда мы покупали квартиру, мы как-то не рассчитывали, что у нас будешь ты. Эм, в смысле ученицы.
  Интересно, мне одной это прозвучало так, как будто я их ребёнок? Мило так. Потому я и за-смеялась, но старалась не обидеть парней в лучших чувствах.
  - Спасибо, - сказала и пошла, взяла чемодан и пошла выбирать комнату.
  Вот тут я и ожидала увидеть разницу между парнями. Осторожно вошла сперва в первую, а после и во вторую комнату. И вот тут меня снова подвела моя фантазия. Я придумала себе, что в комнате у Станислава будет чуть ли не опочивальня британского лорда, а у Дария, ну, у Дария про-сто комната. А оказалось, что комнаты парней почти ничем не отличались. Просто стол, стул, шкаф, кровать и ковёр. Отличался разве что цвет. Всё-таки у Дария было немного светлее. Ну, может, мне казалось.
  Всё-таки, я решила остаться в комнате, которую посчитала дариевской. Не знаю почему. Уютно вообще-то, в обоих. Я в очередной раз убедилась в том, что даже если человек выглядит од-ним, он может оказаться совсем другим внутри. И всё чаще я думаю, что вся его молчаливость и яз-вительность - просто самозащита. Интересно, что с ним случилось?
  Быстро переоделась в какую-то футболку с забавными танцующими скелетиками и более лёг-кие штаны, потому что в доме было очень тепло. После чего торопливо вернулась на кухню.
  На парни на полпути повели меня обратно в комнату:
  - Пойдём пересмотрим твой чемодан. Мы пытались выбрать что-то подобное тому, что ты но-сишь обычно, но вдруг, не угадали.
  А меня всё мучил один вопрос:
  - Откуда вы всё это узнаёте?
  - Хорошие вопросы задаёшь. Ты права, всякий раз, когда оппонент разочаровывает тебя свое осведомлённостью, тебе стоит узнать источники его информации, - кто бы это мог быть? Станислав подал голос.
  - Помнишь, я говорил о том, что Всемирная паутина позволяет получить любую информа-цию? Ну так вот. Что-то оттуда, что-то из твоего личного дела. На самом деле, ничего сложного.
  - Научите?
  - Возможно. Но после того, как ты обучишься быть свидетелем. Свидетель наоборот должен получать знания только из своих анализаторов. У тебя десять чувств, солнце, не забывай об этом. Ты не только видишь, ты ещё и слышишь, чувствуешь запахи, можешь прикоснуться к чему-либо, по-пробовать на вкус, правда, это не в нашей работе нужно, термоцепция позволяет почувствовать, тёп-лый объект или нет, эквибриоцепция, а если нормальными словами, чувство равновесия, позволяет понять, находишься ты на земле или на корабле, может, на самолёте, кстати, очень полезная инфор-мация, - Дарий хихикнул, - ноцицепция, надеюсь, никогда тебе не пригодится, потому что это вос-приятие боли, и проприоцепция - осознание того, что у тебя есть руки и ноги, а так же того, где они находятся и последнее, то, с чем не стоит переусердствовать - чувство интуиции. Мир вокруг тебя даёт тебе столько информации, что не хватит всех носителей мира, чтобы её записать. Лишь от тебя зависит, воспримешь ты её или нет.
  Дарий с такой лёгкостью оперировал этими непростыми терминами, что мне невольно стало стыдно. Нет, я не считала его глупым, но и не академиком. Просто средний человек. Всё-таки, стоит мне подумать, что я знаю этих двоих и могу предугадывать их действия, как они тут же что-нибудь необычное откалывают.
  - Погоди, то есть, свидетель не должен думать?
  Дарий рассмеялся:
  - Скажем, он не должен слишком уже увлекаться своими размышлениями. Ты должна опи-раться на то, что сама видела или слышала. Начнёшь строить догадки - и информация уже будет то-бой частично искажена. Это трудно объяснить. Понимаешь, когда ты просто смотришь, слушаешь, осязаешь и запоминаешь - это одно. А когда ты начинаешь строить причинно-следственные связи - это другое. Если уж так невмоготу обдумать и сделать выводы, сначала запиши, например, на дикто-фон то, что точно видела. То, в чём точно уверенна, даже то, что показалось. Всё записывай.
  Я замолчала, обдумывая слова Дария. Вообще, некоторое время назад я хотела спросить, ко-гда начнутся уроки, а теперь понимаю, что уроки у меня теперь всегда. Важные и очень полезные уроки.
  - Можно, я буду вести блокнот? Ну, записывать ваши слова.
  - Отличная мысль. Кстати, в чемодане есть один, который может послужить тебе для записей наших советов.
  За разговором мы пришли в комнату Дария, которую временно оккупировала я. Кстати, вещей самого блондина я тут не нашла. Не то, чтобы искала, но я в шкаф и в ящики стола заглянула - пусто. И это предугадали, что ли? Спросить я не успела, Дарий уже открыл чемодан и стал выкладывать из него вещи. Четыре футболки, одна из них, похоже, домашняя, плюс, та, что на мне, пятая, три свитера, тёплые джинсы, менее тёплые, брючный костюм, две блузки и тканевой мешочек, который Дарий открывать не стал, просто сказал:
  - Сама посмотришь, если что, купишь то, что подходит.
  Я хихикнула, представляя себе, как эти двое могли выбирать содержимое этого мешочка. Да-рий недовольно на меня посмотрел.
  - Могли бы вообще оставить в чем есть и отправить всё закупать саму.
  - Да ладно вам. Спасибо, - я улыбнулась им обоим.
  - А теперь, может, всё-таки хочешь взглянуть на себя в зеркало? Я цвет, конечно, угадал, но тебе что, совсем не интересно, идёт ли он тебе?
  Как выяснилось, светло-русой мне быть тоже идёт. Я даже как-то милее смотрюсь, чем со своим натуральным, каштановым цветом волос.
  - А теперь что будем делать?
  - Может, линзы хочешь примерить? - Дарий кивнул в сторону комода в прихожей.
  - Нет-нет, я пробовала когда-то. У меня очень слезятся глаза из-за них.
  - Ну и ладно. Ты всё равно изменилась до неузнаваемости. Такая куколка стала.
  Я смущённо покраснела:
  - Чего это куколка?
  - А ты никогда не видела Барби с их волосами почти такого же, только чуть менее натураль-ного, цвета, и светлой кожей?
  - У них кожа розовая и чистая, а у меня - белая и с веснушками. Плюс, я красивее Барби!
  Никогда не любила этих не пропорциональных кукол со странным туловищем. Вот, мне интересно, почему не могут сделать нормальные куклы - с пропорциональными глазами, головами, руками, ногами, почему вечно кукол уродоют? И тут дискриминация по половому признаку - вы машинку не пропорциональную видели когда-нибудь?
  - Ладно-ладно. Не Барби, так не Барби. А дальше мы будем спать.
  - В смысле? - Я-то думала, что у нас насыщенная программа, спать вообще не придётся, а мы сейчас будем среди бела дня спать?
  - В прямом. Кира, для тебя этот день и так был слишком долгим, а он ещё не закончился. По-тому тебе нужно отдохнуть перед тем, как мы сделаем то, что давно обещали.
  - Вы расскажите мне о себе?
  - Мы сводим тебя в Управление Анализа. Видишь ли, наши управления все руководятся именно из УА, так что, грубо говоря, центрального органа управления у остальных управлений нет. В общем, получается, ты попадёшь в центральное управление в данном регионе.
  Я прониклась всей важностью данного события. Даже приятно стало, что меня посвятят в тайну о таком секретном объекте.
  - Но это будет только после того, как ты, Кира, поспишь как минимум несколько часов. Пере-утомлять тебя мы не собираемся и не хотим. А смысл в тебе, если ты падаешь с ног от усталости?
  После этого парни пожелали мне спокойной ночи, вернее дня, и были таковы.
  Я не собиралась спать, по правде говоря. Думала, посижу немного в комнате, книгу почитаю. Только беда в том, что сегодня с собой у меня была только брошюра с грамматикой в таблицах да англо-русский словарь. Честно говоря, я вообще в целом за прогресс, но всё же бумажные словари люблю больше, чем электронные.
  В комнате же я не нашла ни одной книги. Полки над столом пустовали, от чего было немного не уютно. У меня дома в комнате всё завалено книгами, словарями и тетрадями. Честно говоря, я никогда не отличалась особой педантичностью в плане уборки. Стараюсь, конечно, окончательный свинарник не разводить, но у меня никогда не бывает такого, чтобы всё идеально лежало на своих местах, даже после уборки. Возможно, потому что уборка, например, шкафа, может растянуться на полдня, как и уборка в ящиках стола. Сразу начинаются вечер воспоминаний, показ мод и ещё много всяких глупых, бесполезных занятий, которые забирают беспощадно много времени.
  В итоге, у меня появилось какое-то время на то, чтобы обдумать всё, что произошло за это время. Поверить не могу, что вот все эти события произошли за один день. Я познакомилась со своей почти полной копией, теперь я не смогу почти месяц вернуться домой, я побывала в какой-то очень странной курьерской службе, побывала в доме у Дария и Станислава, умудрилась разболтать им свою самую большую тайну и по совместительству самое болезненное воспоминание. К тому же, я теперь русая.
  А, если серьёзно, меня бы сейчас должно волновать то, как я буду жить эти три месяца, как я буду потом маме в глаза смотреть, на деле же мне так уютно и спокойно с парнями, что я и не думаю об этом. Почему-то есть такое чувство, будто они меня не бросят и не подставят. Рассчитывать не только на свои силы, но и на помощь других людей страшно, но всё же вместе можно добиться большего, как ни крути.
  И потом, меня всё же волнует прошлое приютивших меня ребят. После тех задушевных раз-говоров, что у нас были, они - мои друзья. А я не равнодушна к проблемам своих друзей. К тому же, почти уверена, что проблемы есть. Иначе не был бы Дарий таким весёлым шутником, а Стас - язви-тельным молчуном. Людям свойственно разное настроение, но быть одинаковым всегда может толь-ко человек, который прячется. На психологии нас учили, что лучшая защита от негатива - позитив. То есть, на вас незаслуженно кричат, оскорбляют, а вы воспринимаете это с юмором. И так намного легче.
  Дарий же свой юмор носит, как щит. Когда я пыталась намекнуть ему на то, что он лжёт или ошибается, он смеялся или шутил. Всегда.
  Другой способ самозащиты - равнодушие и холодность. Это, кстати, хуже юмора, но не на-много. И тот, и тот способ, как нас учили, ведёт к нервному срыву и психозу.
  И... ого... Интересно, а Дарий со Станиславом, помогая мне, осознают, что меня, похоже, от-дали в ученицы именно им тоже с вполне определённой целью?
  Впрочем, возможно кто-то просто слишком мнительный и - как там говорил Дарий? - слиш-ком много думает? Может быть.
  Кстати, о той помощи, которую мне хотят оказать парни. Вернуть меня прошлую - не лучшая идея. Своенравная забияка, нахалка и грубиянка - не самый лучший человек во Вселенной. Кстати, вот об этом с парнями нужно поговорить - решила я, проваливаясь-таки в сон.
  Просыпаться не хотелось. Но в итоге я, спустя полчаса лежания в полудрёме и обдумывания того, что мне приснилось, почувствовала, что меня кто-то трясёт за плечо - сначала осторожно, а потом сильнее. Я перевернулась на другой бок, накрылась одеялом с головой и пробормотала:
  - Мама, ещё пять минуточек, мне ко второй...
  - Кира? - Голос был явно не мамин. - Кира, вставай, а то всё проспишь, даже поход в Управ-ление. Ночью ещё поспишь.
  И тут я резко распахнула глаза, понимая, что ничего мне не приснилось. Всё это реально, это обучение, авария, произошедшая утром, всё реально. Абсолютно всё.
  Сонливость как рукой сняло. Мне было любопытно абсолютно всё, потому я вскочила с кро-вати:
  - Итак, какие у нас планы на вечер?
  - Сходить в управление и кое-что ещё. Но это по ходу дела. А сейчас предлагаю тебе расче-сать твои волосы, а то они после сна похожи на осиное гнездо, - Дарий засмеялся.
  И я впервые в жизни ответила улыбкой на откровенно не лестные слова:
  - А ты ужасно делаешь комплименты. И твою проблему расчёска не решит.
  И ушла к зеркалу. Сперва и не узнала себя, но, видимо, этого парни и добивались покраской.
  - Дарий, а ты уверен, что за три недели краска сойдёт?
  - Это щадящая краска, она сойдёт через два-три мытья головы. Не волнуйся, домой вернёшься такой же, как и была.
  Вот в этом я не уверена. Нет, внешность, может, и останется прежней, но не внутренний мир. Общение с этими парнями круто меня изменит, я чувствую. Осталось только решить, в какую сторо-ну. Кстати:
  - Слушай, ты же, наверняка, знаешь, какой я была раньше, ты не думаешь, что я была не са-мым лучшим человеком?
  Дарий возился на кухне и отвечал мне оттуда же. Я решила, что как только справлюсь с воло-сами, пойду помогать.
  - Ну, Кир. Скажем так, тебе слегка не хватало манер и терпения. Но разница в том, как многое ты в себе изменишь: то ли исправишь недостатки, что трудно, то ли просто спрячешься под маской, что проще. Что выбираешь?
  - Не знаю, - я решила быть максимально честной, как и учил Дарий, - я не знаю, как правиль-но и как лучше.
  - Слушай, ты не на экзамене и не на тесте. Нет правильного ответа. Есть удобный и приятный для тебя и наоборот. Быть собой намного круче, чем пытаться быть кем-то. Знаешь почему?
  - Не знаю, - какая это у меня сегодня популярная фраза.
  Я связала волосы в косу и пришла на кухню. Дарий варил кофе в турке, потому я стала делать себе чай.
  - Потому что Кира Коршунова такая одна, а тихих, спокойных девушек, которые и слово ска-зать боятся, полно. Понимаешь?
  - Кажется... нет.
  Ну, честность же. Главное - не врать.
  - Людей, которые после вопроса: "Ты понимаешь?" честно ответят: "Нет", намного меньше, чем тех, кто соврёт, что "да". Почему?
  - Потому что страшно выставить себя дурой.
  - Вот именно. Это в некотором роде тоже проявление характера. Не побояться казаться глу-пой тоже здорово. Зато между тобой и собеседником нет недопонимания. Я смотрю, ты последовала моему совету и стала говорить всегда правду? Скажи, так проще? Не надо кучу всего держать в го-лове из того, что кому говоришь, задумываться над тем, что сказать, не надо.
  - Знаешь, правду даже просто произносить легче, чем ложь, - я действительно чувствовала такую лёгкость, даже какую-то приятность от правды. Ложь загоняет в рамки, а правда - нет.
  - Стас, иди пить кофе, - позвал Дарий, ставя их чашки на стол.
  Я поставила на стол свою чашку с чаем и печенье в тарелке.
  Пришёл Станислав, кстати, по-прежнему в идеальном, не мятом костюме, застёгнутом на все пуговицы. Дарий же переоделся в джинсы и футболку и, по-моему, был очень этому рад. Блондин хотел было включить телевизор на кухне, но Стас остановил его:
  - Нам что не найдётся о чём поговорить?
  Дарий на секунду замер, пытаясь осмыслить, почему его друг так отреагировал, а потом от-ложил пульт подальше и широко мне улыбнулся:
  - Не страшно идти в управление?
  - А его стоит бояться? - я ответила так же шуточно, как и задали сам вопрос.
  - Нет, в Управлении здорово. Я бы и сам с удовольствием там работал.
  - А почему не работаешь?
  - Потому что они сами выбирают, кто и кем может быть, мы же можем только дать своё со-гласие или отказаться.
  Я Дария понимала. Может, мне тоже больше хотелось бы работать в этом Управлении, чем быть свидетелем. Вообще не люблю, когда мне ограничивают выбор.
  Но за чаепитием мы обсуждали какие-то весёлые и простые вещи, что-то совершенно повсе-дневное, как старые друзья.
  А потом меня послали собираться. Я пришла в комнату, абсолютно не понимая, что надеть в это управление. Этот вопрос парням и задала. Те мне, не заходя в комнату, сообщили:
  - Надевай то, в чём чувствуешь себя удобно и уверенно.
  - Это на вашем языке так звучат костюм и блузка?
  - Нет, мы говорим с тобой на одном языке. Кира, разве ты не привыкла ещё, что мы не в ко-миксе о Бэтмене? У нас всё намного проще. Главное, чтобы тебе было удобно, ничего не сковывало твои движения, не стесняло тебя и не мешало тебе.
  Я кивнула, пытаясь понять, как Дарий умудрился даже угадать, какой герой комиксов мне чаще всего приходит в голову, учитывая то, что ситуацией, в которой мы находимся, он имеет весь-ма трудноуловимую связь.
  Придя к выводу, что, какими бы путями ни шёл Дарий, мне их не понять, я стала думать, в чём же мне удобно. Всерьёз озадачившись этой проблемой, минут двадцать посвятила её решению, а после, плюнув на всё, надела джинсы и свитер.
  Когда вышла из комнаты, поняла, что в коридоре меня ждали и, похоже, ждали уже давно, но, за что я им безмерно благодарна, ждали молча. Дарий сказал, что я оделась правильно и что костюм носить его лично обязывает только должность чрезвычайного курьера, который в любой момент может получить задание и полететь куда-то что-то доставлять. Я сказала, что парни прямо как будто сошли с киноэкрана, если быть точной, от из фильма "Перевозчик", он же тоже курьер, да? В общем, посмеялись вместе.
  Так мы дошли до машины и сели в неё. Дарий тут же повернулся ко мне лицом, отворачива-ясь от дороги:
  - Итак, какого цвета в твоей комнате ковёр?
  Я опешила от такого вопроса. Никогда не обращала особого внимания на ковры.
  - Ну... дома или у вас дома?
  - У нас, ковёр в твоём доме мы не видели.
  - Ну, светлый... - я, действительно, не обратила внимания. Ни на ковёр, ни на рисунок обоев, ни на что. Хотя, могла бы догадаться, что что-то такое у меня спросят.
  - А обои?
  Ну, как чувствовала. Вздыхаю:
  - И этого не запомнила.
  - Кир, это важно. Для того, чтобы делать это незаметно, это должно войти в привычку. Про-сто, когда оглядываешься, запоминаешь цвета всего вокруг, потом станешь запоминать и другие ме-лочи. Просто именно цвет является самой легко запоминающейся чертой любого предмета. Ну, и самой легко описываемой.
  - Дарий, погоди. Похоже, тебя этому не учили, - Стас говорил ровно, спокойно, не отвлекаясь от дороги, но всё же немного язвительно. - Мужчины и женщины немного по-разному воспринимают мир. Ну, как немного... совершенно по-разному. Кир, будь любезна, опиши Дария.
  Я смутилась. Мне не хотелось сказать что-нибудь, что обидит блондина, но и упустить что-либо тоже не хотелось. Вот и думала, как бы его описать правильно и чего от меня ждут.
  - Ну вот, опять замялась и скукожилась, - усмехнулся Дарий. - Ты прямо визуально как-то вся сжимаешься, будто хочешь стать незаметной. Вот это очень бросается в глаза. Ты пытаешься быть незаметной и этим привлекаешь лишнее внимание и лишнее подозрение, понимаешь?
  Представив себе человека, который весь скрючивается, словно прячась от мира, я кивнула. Да уж, если бы я замышляла какую-то пакость, я бы в первую очередь таких людей взглядом и искала.
  - Что тебя так пугает?
  - Тут скорее не пугает, - я задумалась, чтобы описать поточнее, - скорее, смущает. Всякий раз, когда я так делаю, я оказываюсь перед каким-то выбором. Оба варианта кажутся одинаково пра-вильными, но в каждом есть свои недостатки. И ещё... если быть совсем честной, я боюсь сделать что-то, что вам не понравится.
  Дарий нахмурился, похоже, пытаясь угнаться за путанной женской мыслью, а после расхохо-тался:
  - И какой выбор стоит перед тобой сейчас?
  Я решила промолчать, считая глупым всё то, что думала.
  - Кира, если ты не можешь или не хочешь этого говорить, значит, и думать об этом не стоит.
  - Ну, я боюсь обидеть тебя, сказав что-то не то, но и боюсь что-то упустить, если попытаюсь быть максимально корректной.
  Дарий сел ровно, перестав перегибаться через сидение, как делал раньше чтобы смотреть на меня. Теперь я видела только его светлые волосы. Ах да, и делал он всё это с непрерывным хохотом:
  - Кира, страх услышать о себе плохое - это просто детский комплекс. Тебе могут сказать о плохой черте твоего характера или вообще о чём угодно только с двумя целями: помочь тебе её ис-править, или оскорбить. Если человек хочет помочь, то чего тогда на него обижаться? А если хочет оскорбить, то сам дурак. И так обо всём, не только о характере. Все критики делятся на вот такие две группы. Только иногда те, кто хотят обидеть, даже не понимают, что нарочно оскорбляют человека, чтобы вызвать его на конфронтацию и так натурально возмущаются, стоит им на это намекнуть.
  У Дария, наверное, каменный пресс. Ещё бы, столько смеяться. Но он смеялся совершенно не обидно, даже как-то по-дружески.
  - Ну же, Кира, опиши меня. Мне даже любопытно узнать, как ты смотришь на мир.
  - Ну, у тебя светлые волосы, - хохот со штурманского сидения стал разбавляться всхлипами, до того ему было смешно, но мне от этого смеха было ни капли не обидно. Даже почему-то хотелось утешить Дария, будто он плакал, а не смеялся. - Ещё ты какой-то домашний на вид, что ли. Ну, с тобой было бы проще заговорить, чем со Станиславом, например. Вот, между ним и социумом как будто вакуум. Туда даже звуки никакие не пробиваются. Ой, прости, Станислав.
  Я только сейчас поняла, что сказала, но Стас не съязвил, в просто устало махнул рукой:
  - Ты права, и я это знаю. Кстати, раз уж на то пошло, опиши нас обоих как помнишь и как воспринимаешь.
  - Ну, а Станислав брюнет, - я всё же боялась сказать лишнего.
  - Не бойся, мы тебя не съедим.
  - Ладно, ну, Дарий очень добрый, он... - я вдохнула поглубже и решила рассказать свои ощущения как есть: Дарий похож на Солнце, тёплый, добрый, греет и утешает, а Станислав похож на Луну - если он и даёт тепло, то только отражённое от Дария. Ну, ты просто или подтверждаешь слова Дария или наоборот защищаешь от его шуточек. Сам первым никогда ничего такого не говоришь. У тебя голос тише и шаги увереннее, тяжелее даже. Но ты всегда говоришь ровно, спокойно, а у Дария есть привычка, он когда увлекается каким-то рассказом, у него немного меняется тембр голоса. И ещё. Одна важная штука. Мне кажется, у вас у обоих в жизни было что-то вроде той истории, которую я рассказала вам сегодня за чаем. И что-то мне подсказывает, что о ней никто, или почти никто не знает. Знаете, если рассказать, станет, правда, легче. Мне стало. Не обещаю, что совсем отпустит, но появляется ощущение, что это прошло уже. Закончилось. Нам на психологии рассказывали этот фокус. Получается, если рассказать какое-то событие вслух в прошедшем времени, сознание поймёт, что это событие прошло, что оно закончилось.
  Какое-то время мы помолчали. Я кожей чувствовала, что парни не думали воспринимать меня в качестве своего лекарства. Помочь мне - запросто, а вот принять помощь... Знаете, в этом случае я даже не знаю, что сложнее. Но я просто обязана им помочь, потому что они помогли мне, оба. Возможно, я ещё не вернула себя, но я уже на пути к этому и я чувствую, что не хочу быть безвольной паинькой, я хочу быть собой.
  - А, в конце концов, что вы теряете? Ну, не поможет это, ну а вдруг, но и не навредит же. Мне помогло. Просто за чаем поговорить по душам. Парни, я моложе вас, я, может, для вас совсем ребёнок ещё, но, поверьте, я искренне хочу помочь. Не думаю, что тут нужно что-то, кроме искренности.
  Дарий, прочистив горло, непривычно серьёзно сказал:
  - Пожалуй, я попробую.
  Видимо, в этом вопросе он не решился говорить за двоих. Но и Стас был не против.
  - Мы попробуем.
  Я, честно говоря, чувствовала, что это маленькая победа. Мне было так приятно, что я смогу отблагодарить этих добрых, искренних ребят, притом не деньгами или ещё чем-то, что казалось мне просто неприемлемым в такой ситуации, а такой же помощью. Я не думала, получится у меня или нет, вернее сказать, я не хотела думать, что не получится. У меня должно получиться, ведь получи-лось же у Дария и Станислава.
  Но в этот момент я впервые в жизни задумалась всерьёз, что у каждого было что-то такое. Ка-кое-то горькое воспоминание, которое порой не даёт ночами спать, которое преследует всю жизнь, пока не наберёшься смелости на самое сложное - отпустить. Не затолкать в самый дальний ящик, не смириться с тем, что это было и это есть, а отпустить.
  Думаю, мне будет чертовски сложно отпустить то детское воспоминание. Но после этого мне станет лучше. Я пока не могу объяснить, но чувствую, что это так.
  Оставшуюся часть дороги до управления мы проехали молча, но в уютной такой тишине. В той тишине, которую нет назойливого желания нарушить, которая не давит на уши и не вызывает тревоги. Просто сидели, слушали, как тихонько что-то мурлычет радио, слушали шум машин, город оживился, наполняясь спешащими домой людьми. Я смотрела в лобовое стекло, потому что боковые были заклеены, кстати, именно заклеены логотипом курьерской компании, как в трамвае. Наблюдала за тем, как совершенно разные люди все вместе, пусть и в разных направлениях, торопятся в одно и то же место - домой.
  Кого-то там ждёт семья, а кого-то коты. Но все спешат туда, ожидая от дома уюта и защищён-ности. А я только сейчас начала осознавать, что, на самом-то деле, ни сегодня, ни завтра, ни даже послезавтра я не попаду домой, к маме. И, как бы то ни было неправильно, я чувствовала лишь ма-лую жалость по этому поводу, больше было любопытства и желания за эти три недели увидеть абсо-лютно всё. Увидеть, услышать, унюхать.
  Я будто бы жить начала впервые за долгое время. Будто из душной, пропахшей ацетоном комнаты, вышла на свежий воздух. И, как всегда, в такие моменты, я вздрогнула, услышав голос Дария:
  - А ты винишь себя?
  Я почему-то сразу поняла, что он имеет в виду.
  - Да, конечно. Даже в шесть лет можно было догадаться, что мама хочет как-то поучаствовать в решении своей проблемы. А я взрослая типа, умная. А мама теперь в долгу перед дядей Игорем. Может, она его не любит совсем.
  - А почему она от отца твоего не ушла?
  - Шутишь? Она боялась его до смерти.
  - Но вышла же она за него замуж зачем-то? - Дарий спрашивал, но это не выглядело, как до-прос. Ему искренне было интересно.
  - Мама говорит, что раньше он был другим. Но потом у него стало не ладиться на работе, но он считал, что сможет справиться сам, он ничего не рассказывал маме об этом. Вот и... справился.
  Я замолчала. Повисла тишина, но я прямо кожей чувствовала, что Дарий пытается что-то ска-зать, но сформулировать не может
  - Кир, ты же понимаешь, что ты ни в чём не виновата, ты наоборот, помогла своей маме, в меру своих сил, конечно, но помогла. Да и потом, почему ты сама с ней не поговоришь?
  - А что мне у неё спросить? "Мама, рада ли ты, что ты теперь замужем за дядей Игорем?"? Или как? И что она мне ответит? "Нет, доченька, он мне костью в горле уже встал, но не могу же я прогнать его после того, как он нам помог"? И что я буду делать, зная это?
  - То есть, ты просто боишься спросить у неё прямо? - Стас, как всегда, смотрит в самую суть. - Боишься услышать не одобрение своих действий? Ну ты и эгоистка.
  Я покаянно опустила голову, потому что на глаза навернулись слёзы. Да, эгоистка, да, я нажа-ловалась дяде Игорю потому, что мне надоело жить с этим тираном, да, я, возможно, обрекла свою маму на ту жизнь, которой она не хотела, но, клянусь, я хотела как лучше, для неё и для себя. Я всхлипнула, не в силах удержать слёзы, а Стас поперхнулся словами, наверное, от того, что услышал этот всхлип.
  - Кир, ты эгоистка не потому, что рассказала тогда этому своему дяде. Ты эгоистка сейчас, потому что не говоришь со своей мамой. Может, она действительно, хочет пожить одна, пожить в своё удовольствие, всё может быть. Но ты рассуждаешь только со своей стороны. А теперь перевер-ни проблему. Что думает твоя мама? Либо, она думает, что всё хорошо, всё прекрасно, и она нако-нец-то счастлива иметь полную, любимую семью либо, она хочет уйти от своего нынешнего мужа, но помнит, кому в детстве ты пожаловалась, думает, что ты никогда не поймёшь её поступка и не простишь её. Заговорить с тобой первой она не может, потому что она - твоя мама, она должна быть сильной в твоих глазах. Если я правильно понял её характер, она именно такая. Просто поговори с ней по душам. Поплачьте вечером вдвоём. Вам, женщинам, это помогает.
  Дарий улыбнулся, а мне как-то даже легче стало. В пучине моих сомнений и страхов мне ука-зали самый простой и правдивый способ их разрешить - просто поговорить по душам.
  - Всегда, когда сомневаешься в чём-то, когда не знаешь, как поступить, говори об этом. У та-кого существа, как человек, есть одна плохая привычка - думать. Точнее, додумывать. Да, я не уста-ну это повторять. Воспринимай информацию такой, какая она есть. Да, ты можешь поразмыслить о том, как и почему это произошло, но эти мысли не должны влиять на твоё восприятие. Проще всего в твоём случае будет рассказать твою историю так: "Отец зарубил своего собутыльника. Я нажаловалась маминому знакомому. Он нам очень помог и они с мамой поженились". Знаешь, чего нет в этой истории? Твоего к ней отношения. Твоих эмоций. Это просто сухие факты, всё как было. Понимаешь, к чему я веду?
  Я на миг задумалась, стараясь, запомнить слова Дария на всю жизнь, и кивнула:
  - Ты хочешь сказать, что нельзя усложнять ситуацию самой.
  - Молодец. Кстати, на счёт того, что недопонимания и самоистязания можно избежать про-стым диалогом, это касается и тебя, Станислав, тоже.
  Стас какое-то время молчал, а потом спокойно, впрочем, как и всегда, сказал:
  - Прости, Кира, я не хотел довести тебя до слёз. Я хотел сказать то, что сказал Дарий, но... видимо, слова подобрал не правильные.
  Я оторопело хлопнула ресницами. Никогда бы не подумала, что Стас может грузиться из-за такой мелочи. Впрочем, а что я вообще о нём знаю?
  - Станислав, я на тебя не в обиде. Я понимаю, что вы оба хотите помочь, - я улыбнулась, на-деясь, что брюнет увидит это в зеркало заднего вида.
  А бросив взгляд в это зеркало, только сейчас заметила, что мы уже стоим перед каким-то офисным центром.
  - Надеюсь, теперь мы можем пойти уже наконец-то в Управление и перестать нервировать охранников этого людного места. Думаю, они уже нас минёрами считают.
  Я нервно засмеялась в ответ на шутку Дария. На самом деле, я очень боялась идти в это управление, потому что не знала, что меня там ждёт, как нужно себя вести и вообще, вдруг, меня увидят такую несолидную на фоне двух мужчин в костюмах и скажут: "Знаете что, милая, а пойдите-ка вы ещё поучитесь подбирать одежду под мероприятие". Я, наверное, прямо там начну путешествие к центру Земли.
  Но, как и подобает приличной ученице, пока мы ещё не вышли из машины, спросила:
  - Парни, а как мне себя вести в управлении, что делать, что говорить, или лучше вообще мол-чать? Я нормально одета?
  Дарий со Станиславом переглянулись и расхохотались, даже брюнет смеялся:
  - Киара, поумерь свою фантазию. Разве ты ещё не поняла наш главный принцип? Хочешь что-то спрятать - положи это на постамент, сделай ему светодиодную подсветку и неоновую вывес-ку. Тогда точно никто ничего не заметит.
  - Всё шутки шутишь? - Меня уже начинала раздражать реакция Дария на каждое моё слово.
  - Вообще-то, я сейчас серьёзно. Не комплексуй, у нас в Управлении работают настоящие ге-нии своего дела, а знаешь, что это значит? Что им наплевать на твою внешность и манеру говорить. Им главное, что у тебя внутри. А уж там, поверь мне, тебе есть чем похвастаться.
  Дарий вышел из машины и открыл дверь, протянув руку в салон. Я воспользовалась протяну-той рукой, думая, что мне предлагают помощь, но блондин спустил меня с небес на землю:
  - Я думал, ты догадаешься мне подать вон тот бумажный свёрток, который всю дорогу ехал рядом с тобой.
  Я фыркнула и полезла обратно в машину. Достала свёрток и демонстративно протянула его Дарию, тот принял его куда осторожнее, чем я его держала.
  - Думаешь, те, кто его отправил, просто так услугами "Новой почты" не воспользовались? Тут какая-то жутко хрупкая деталь для компьютера, я в этом не силён, но с ней нужно обходиться бережно. Эх ты, - Дарий взъерошил мне волосы, добив даже то подобие причёски, которое я смогла создать но своей свежевымытой голове.
  Не знаю, у меня ли одной такие проблемы, но чем чище волосы, тем сложнее с ними упра-виться. Так вот, чувствовала я себя сейчас самым ужасным чучелом. Всё-таки, надо было костюм надевать. И на причёску время потратить. Эх, ну, ничего уже не справишь.
  Я подняла взгляд с асфальта, готовая встретиться с безупречным, потрясающим зданием ло-гова мощнейшей тайной организации. Посмотрела, и действительно оторопела.
   
  Глава 3
  - Вы издеваетесь?! - было первым, что я сказала, когда дар речи ко мне вернулся.
  Мы стояли перед обычным офисным центром, который выглядел как башня, вся обшитая стеклом. Такая у нас в городе была всего одна, и мы называли её маяком, потому что ночью на её крыше начиналось световое шоу, не увидеть которое было невозможно. А, учитывая то, что в высоту это здание этажей, наверное, в тридцать, никогда не считала, если честно, то не увидеть и впрямь трудно.
  Да уж, здание величественное, очень красивое и вообще, но проблема в другом. Это - офис-ный центр, тут за день сотни, может, и тысячи людей проходят. И вы хотите мне сказать, что тут располагается офис этой таинственной, неуловимой конторы?
  - Не верю! - продолжала я негодовать.
  - Тише, Кира, на нас оглядываются люди. Правда правдой, но не так же громко.
  Я пристыжено замолчала, последовав за парнями. Дарий и Станислав предъявили свои удо-стоверения курьеров и документы на данный пакет. Охранник после уставился на меня, на что Дарий беззаботно скормил ему ту же байку о племяннице.
  Охранник умилённо посмотрел на заботливого брата и дядю, пропуская нас без лишних слов. Как только мы прошли мимо него, я закатила глаза от раздражения. Ну, сколько можно уже? Хоть я и понимала, что Дарий просто рассказывает то, благодаря чему я могу беспрепятственно за ним всю-ду ходить, но всё равно было как-то неловко. Тем более, а данном случае он сказал, что я большая любительница гулять по клубам и потому ему, бедному Дарию, приходится всюду за мной следить. А поскольку я в клубе не была ни разу и вообще, была всю жизнь в этом вопросе пай-девочкой, меня это оскорбило до глубины души. В этом я вся. Головой всё отлично понимаю, а самой обидно.
  Пока я пыталась успокоиться и не показать раздражения, на что Дарий неодобрительно фырк-нул, мы зашли в один из лифтов, который двигался вверх. Как вы понимаете, в этот волшебный ве-чер пятницы самоубийц и мазохистов, которые ехали бы не с работы, а на неё, не наблюдалось, по-тому ехали мы одни.
  - На какой нам этаж, Кира? - Дарий закрыл собой циферблат, нажимая на нужную кнопку.
  - Откуда я знаю?
  - Вообще-то, на накладной было написано, будь внимательнее.
  - Я видела этаж на накладной, но я же понимаю, что нам не туда.
  На самом деле, не видела я ничего, но не говорить же им об этом. Тем более, мы ведь точно не едем в какой-то обычный офис.
  - Кира, ты ужасно врёшь. Кстати, мы приехали.
  Лифт открылся, и мы оказались в круглом зале, выполненном в очень светлых, но приятных для глаза тонах. Первым, что бросилось в глаза, была вывеска места, куда мы попали. Я лично чуть в обморок не упала, потому что она гласила: "MаyBe Inc.".
  - Так это же крупнейшая после Windows и Mac корпорация по созданию программного обес-печения. У меня дома на ноуте стоят их продукты!
  - Кира, чуть тише, - мягко осадил меня Дарий.
  Но я продолжала восторгаться дальше, как на ниточке следуя за парнями.
  Тут всё было из стекла, а что нельзя было сделать из стекла, было из чего-то светло-бежевого, приятного для глаз. Стены были заменены каким-то, видимо, суперпрочным стеклом, так что каби-неты просматривались насквозь, можно было из коридора увидеть ночной город. Да и вообще, на-звать эти комнаты кабинетами у меня язык не поворачивался. Они были все разные, оформленные так, как, видимо, пожелал их хозяин, в одном кабинете было сразу трое сотрудников, там было про-сторно, видимо, это три кабинета в одном, в другом - работала целая команда в пять человек. Но больше, конечно, было одиночных кабинетов. И всё это выглядело так удивительно - в коридоре всё просто и одинаково, а в каждом кабинете - свой отдельный мир.
  Я почувствовала жгучее желание здесь работать.
  - О, смотрю, тебе тут нравится, - радостно подытожил все мои восторги Дарий, доставив по-сылку в один из кабинетов. - А давай-ка зайдём к одной работнице этой психбольницы.
  Меня снова куда-то повели. Я лично шутку о психбольнице не оценила:
  - Почему ты так? Это место просто потрясающее, не понимаю, что тебе не нравится.
  - Кир, ты чего? Мне всё очень, очень нравится, просто тут забавно очень.
  - Никогда не думала, что такая серьёзная и сложная вещь, как оперсистема, творится в такой несерьёзной, творческой обстановке.
  - Ты что фото офиса Gоogle не видела?
  - Если честно, нет, - да и не интересовалась как-то.
  - Там почти то же самое. Кира, не ходи по шине, - отвлёкся блондин от порицания моей не любознательности.
  Я удивлённо взглянула под ноги, гадая, откуда тут шина. Но ничего подобного под ногами не обнаружилось. Просто труба того цвета, что и пол, на половину словно утопленная в нём так, что ходить не мешала, но от неё ещё в каждый кабинет отходили трубки поменьше. Если честно, мне почему-то это напоминало солнышко.
  И я только открыла рот, готовая спрашивать, как Дарий меня опередил, открывая передо мной стеклянную дверь одного из кабинетов:
  - Все вопросы сюда.
  Я вошла. Кабинет был уютным, в центре стоял стол, на котором расположился компьютер, перед ним стояли диван и кресло, с другой стороны было кресло, в котором сидела очень красивая девушка. Собственно, больше тут, не считая нас, ничего не было. Но было по-своему уютно.
  - Итак, это - Ксения, она с удовольствием ответит на все твои вопросы, потому что я больше не могу на них уже отвечать, ты прости, - со вздохом представил мне хозяйку кабинета блондин.
  Девушка выглянула из-за компьютера, поздоровалась с парнями, после чего подошла и протя-нула мне руку:
  - Меня зовут Ксения.
  - А меня - Кира, - я пожала протянутую руку.
  Девушка улыбнулась так искренне, что не улыбнуться в ответ я не могла.
  - Садись, будешь чай?
  Парни направились за компьютер девушки, явно стараясь не очень привлекать её внимание, но она, не оборачиваясь на них, приказным тоном сказала:
  - Стоять. Сели на диван. И сидите как мышки. - А после мне, уже куда ласковее: Пирожные будешь?
  Ну, для пирожных у меня всегда в желудке найдётся место, потому я со вздохом кивнула. Придётся отложить свою диету на неопределённое время.
  - Ты что, на диете? - верно уловила мою заминку блондинка. - Да куда тебе худеть? - Сколь-ко я раз в жизни уже слышала эту фразу? - Признайся, почему на самом деле ты чувствуешь себя не привлекательной?
  Да они что, все психологи? Я одна тут обычный человек?
  - Кира, - девушка мне ласково улыбнулась, - через мои руки и мой компьютер прошло столь-ко людей, что я уже вдоль и поперек вас всех знаю, - она выдержала паузу, а после улыбнулась ши-ре, - Шучу, я же тоже девушка, в конце концов, я тебя прекрасно понимаю. Ладно, жалуйся, что тебе эти умники рассказали?
  Я даже оторопела от всего этого, безропотно принимая в руки чашку с чаем и беря из тарелки на столе пирожное. Только съев его, я вспомнила, что ни того, ни другого, в комнате, ну точно нет. Ни чайника, ни чашек, ни тарелки с едой. А Ксения на меня смотрела с некоторым ожиданием, будто у меня прямо на лбу неоновыми буквами все мысли высвечивались. Сколько ни оглядывалась, ни шкафа, ни чего бы то ни было подобного не нашла, потому со вздохом просто молча стала есть.
  Заметила только, что и Дарий, и Станислав, смотрели на Ксению одинаково недовольными взглядами, полагаю, потому, что им доступ до компьютера урезали.
  - Ну и чего молчишь? Кстати, шкафы вмонтированы в пол, если хочешь, потом покажу. Пар-ни, вы где откопали это чудо?
  Я снова закатила глаза. У меня уже эта фраза вызывает дикое желание убивать. Да, мой спо-соб жизни не свойственен современному подростку, я странная, но это не повод меня постоянно этим попрекать.
  - Нам её поручили, мы сами не откапывали, сама знаешь местные порядки. Кстати, ты бы не обижала её. Кира у нас немного закомплексованная, - мне даже приятно стало, что Дарий за меня вступился.
  - А я, по-вашему, не вижу? Кир, у меня к тебе предложение: не останешься на пару часов у меня тут? Я тебе Управление покажу, расскажу, как тут что работает. Эти двое тебе вряд ли смогут всё это рассказать, - девушка обезоруживающе улыбнулась мне.
  И так хотелось согласиться, посмотреть на весь этот потрясающий офис, узнать поподробнее о том, как работает вся эта система, что даже некоторая неловкость, которая почти всегда возникала у меня в общении с другими девушками ушла на второй план. Я неуверенно взглянула на своих... да, на своих друзей.
  - Знаешь, Ксеня - наш очень хороший друг, думаю, тебе не помешает пообщаться с ней без нас, в более дамской обстановке.
  Я неуверенно кивнула.
  - Мы тогда пойдём. Кир, не смотри на нас так, будто мы тебя на съедение оставляем. Ксюша очень хороший человек, я уверен, она тебе понравится.
  Парни попрощались с девушкой, и за это время я пригляделась к ней получше. Светлые волосы, аккуратно обрезанные в каре, зелёные, какие-то колдовские глаза, красивая, хоть и не особо выдающаяся фигура. На Ксении не было ни грамма косметики, а если и была, то я её не заметила. Она была красива такой природной красотой, в которой ничего и не пыталась менять, она принимала себя такой, какая есть и мне почему-то показалось, что она любит себя. В хорошем смысле, что уважает себя, знает себе цену. Я со вздохом представила, как выгляжу со стороны рядом с ней. Как забитая дворняга на фоне красивой, подтянутой овчарки.
  Но было в ней что-то, что заставляло меня не впадать в уныние, а мечтать стать такой же. Та-кой же красивой, такой же сильной, а она даже на вид сильная, притом не мужеподобная, как я, а просто человек, который сам может справиться со своими трудностями.
  - Кир, ну чего ты? - девушка сидела на другом конце дивана, когда вырвала меня из разду-мий. - Твоё прошлое не должно отравлять твоё настоящее. Хочешь один совет?
  Я посмотрела на неё, как на Бога. А, если быть точнее, как на волшебницу, было в ней что-то магическое.
  - Нет, это не решит все твои проблемы разом, больше скажу, это тебе их добавит. Но тебе бу-дет так лучше. Впрочем, слушать или нет - решать тебе. Совет прост: прими себя. Полюбить себя ты, похоже, не сможешь пока что, так прими себя. Да, невысокий рост, ну и пусть. Если ты не зацикли-ваешься на этом, не думаешь всё время, что все, кто говорит с тобой, презирают тебя за твой рост, ты поймёшь, что всем плевать. Многие даже находят такой рост забавным. Если тебя не устраивает твоя фигура, посмотри на меня. У меня такая же. Я не Меган Фокс и, честно признаться, не горю желани-ем ею стать. Мне даже нравится моя фигура. Потому что она моя и точь-в-точь такой же нет ни у кого. Вот 90-60-90 у половины всех женщин, а мои размерности неповторимы. Пытаясь стать "пра-вильной", ты не станешь лучше. Ты станешь как все. Ты не поверишь, но ты имеешь право на своё мнение, на свой путь решения своих проблем. Ты имеешь право на то, чтобы решать их самостоя-тельно, чтобы никто не вмешивался. Ты - человек в первую очередь. Не важно, мужчина или жен-щина. Я знаю мужчин, что слабохарактернее женщин, и женщин, что сильнее мужчин. Ни тех, ни других это не красит.
  Слушала её, приоткрыв рот, старалась запомнить каждое слово, ведь видела, что у неё полу-чается быть красивой, получается быть женственной и сильной.
  - Люби себя, тогда полюбят тебя все вокруг. Вот и весь мой совет.
  Я замолчала, обдумывая и укладывая её слова в голове. Не было ни тени сомнения, что она права. Повисло молчание, и я решилась попросить:
  - А можете рассказать тут про всё?
  Ксения радушно мне улыбнулась, кивнув.
  - Я с удовольствием это сделаю взамен на одну простую вещь.
  Я тут же напряглась:
  - Что за вещь?
  - Могу поспорить, вы с Дарием и Станиславом часто обсуждаете очень личные вопросы... Можешь спросить, нравится ли Дару кто-то?
  - А зачем тебе? - Ксения нахмурилась, намекая на то, что додуматься до этого можно и не за-давая такие глупые вопросы. - Он тебе нравится?
  - Да, но... я не знаю, можно ли сейчас ему на это намекнуть или лучше подождать.
  Мне живо представились эти двое рядом: оба высокие, оба светловолосые и потрясающе обаятельные. Да, мне кажется, они бы здорово смотрелись вместе.
  - Я обязательно спрошу, - улыбаюсь в предвкушении экскурсии.
  - Ну, тогда поднимайся и пойдём. Полагаю, начинать стоит с холла.
  Мы вернулись к лифтам, и Ксения рассказала мне, что этот круглый зал вокруг является чем-то вроде приёмной. Вдоль стен были длинные высокие столы, за которыми сидели все как одна ми-лые, красивые, приветливые девушки с приятными голосами. Эти девушки являются секретарями. Притом, только малая часть секретарей знает, чем на самом деле занимается эта корпорация. Ос-тальные же принимают звонки, вполне нормальные для центра производства программного обеспе-чения. Всего их тут было человек десять.
  Дальше моя спутница указала мне на то, что Дарий назвал шиной:
  - Ты права, это называется "шина". Внутри располагается, пусть будет, большой провод, ко-торый позволяет нам соединять все компьютеры в одну сеть. Наши компьютеры не имеют доступа в Интернет, только в конструкторском крыле можно спокойно сидеть в Сети. К тому же, во избежание утечки информации, компьютер, который подключён к этой шине или имеет у себя в памяти хоть один документ из общего пользования, они все помечены такими себе виртуальными флажками, не может подключиться к сети Интернет.
  - Вы так заботитесь о безопасности хранимой вами информации, но почему тогда так просто рассказываете об этом мне? Я же могу растрепать, я знакома с парнями всего пару дней.
  Рассказывать, разумеется, я не собиралась, но всё же было любопытно. Девушка искренне улыбнулась.
  - Ну, во-первых, даже если ты и расскажешь, никто ничего не обнаружит, хоть двести прове-рок, хоть вдоль и поперёк проводи, а во-вторых, и это для нашей конторы важнее, ты не из тех, кто станет разглашать такое.
  - Но откуда вам знать об том? Ведь люди могут превосходно играть и всю жизнь выдавать се-бя за тех, кем они не являются.
  Ксения улыбнулась шире:
  - Об этом я расскажу тебе немного позже. И, думаю, даже дам пару уроков, дабы уравнять те-бя и мальчишек, а то что-то они совсем себя возомнили великими умниками. Но сейчас давай закон-чим экскурсию по управлению.
  Дальше мы посмотрели на конструкторское крыло, в котором, как выяснилось, и производят-ся программы. Там уже почти никого не было, только пару человек корпели над чем-то, Ксения ска-зала им не мешать.
  А после мы пошли к Гиганту. Во всяком случае, так его назвала Ксения, и я быстро поняла почему. Потому что он реально гигантский.
  Итак, это компьютер. Выглядит он так, как изображают бортовые компьютеры межзвёздных шатлов будущего: огромный экран, состоящий из нескольких меньших, большая приборная панель, много подсоединенного к нему дополнительного оборудования.
  Сейчас он находился в спящем режиме, потому что на экране была только эмблема корпора-ции, но процессор мерно гудел. Боюсь представить, сколько энергии он потребляет.
  - Скажи, а почему вы его не выключаете? И зачем он такой огромный нужен, если все ваши компьютеры объединяются в один, когда нужно, с помощью шины?
  Ксения посмотрела на меня с уважением, я явно спросила то, что стоило.
  - Потому что Гигант занимается исключительно составлением моделей. Гигант - это основа нашей работы, это тот, кто позволил нам проводить такую деятельность. Такой компьютер есть в каждом Управлении. Он - сердце, в которое по аорте-шине стекается необходимая ему информация с остальных компьютеров. Он совершенно уникален, это почти биокомпьютер. Когда набирается необходимое количество данных, мы начинаем моделирование. Когда-то, в самом начале существо-вания нашей организации, это делалось вручную, представляешь? Сидели пятеро гениев и вручную, от руки всё прогнозировали.
  - Наверное, это самые умные люди планеты... - я с восторгом вздохнула, мне хотелось хотя бы увидеть этих гениев.
  Я любила математику и моделирование, но у меня не получалось. Возможно, именно поэтому и восхищалась теми, у кого получается. Вот такой парадокс.
  - Земля им пухом, - со вздохом сказала Ксения в пустоту.
  Я посмотрела на неё и вдруг поняла, что ей не лет 19-20, она старше. Но это было видно толь-ко сейчас, когда она грустила. И мне было ясно, что произошло, но я всё же переспросила:
  - А что с ними случилось?
  - Ты, наверное, слышала, что у всех гениальных в чём-то людей мозг сдвинут в одну сторону. Ну, фигурально выражаясь. Слышала что-то о великом шахматисте Фишере?
  Киваю. Слышала, конечно, кто о нём не слышал.
  - Он был параноиком, считал, что за ним следят, и шарахался даже от тени. У него были в го-лове только шахматы, ходы, варианты, он мог играть с десятками людей одновременно. И он сошёл с ума. У наших гениев в голове в итоге остался только анализ. Даже не совсем так. Я не зря вспомнила Фишера. То, чем мы занимаемся, очень похоже на шахматы. Чем дольше мы играем, тем яснее понимаем, что противник у нас один и вполне конкретный. Не то чтобы это был один человек, это скорее команда. Мы даже примерно не знаем, кто это.
  - Но вы же просто анализируете, почему тогда ты говоришь, что это шахматы?
  - Пойдём в кабинет, чего стоять, - мы двинулись в обратный путь.
  Ксения назвала шину аортой, мне почему-то захотелось коснуться её. Когда я присела и по-ложила на неё руку, мне даже показалось, что она пульсирует.
  Девушка смотрела на меня с улыбкой.
  - Все мы, впервые попадая сюда, считаем, что тут творится магия. По сути, так и есть, мы же предсказатели. Но не это главная задача нашего управления сейчас.
  Я даже выпрямилась от удивления.
  - Если не это, то что тогда?
  - Противодействие. Мы долго сидели, сложа руки, и просто наблюдали за событиями на шах-матной доске. Учились. Но в какой-то момент мы поняли, что знаем об опасности и не можем не вмешаться. Так родилось Управления реагирования. Пока что мы только можем реагировать на со-бытия, слишком мало данных для того, чтобы действовать наперёд и обрезать пути противнику. Очень редко выходит расстроить его планы. Чаще мы смягчаем их последствия. Вы - наблюдатели - самая важная часть нашего Управления. Не, мы, не Гигант, именно вы. От того, как хорошо и внимательно вы будете смотреть, будет зависеть то, сколько у нас будет данных. Мы видим вашими глазами. Слышим вашими ушами.
  За разговором мы пришли в кабинет Ксении, где мне снова вручили чашку с чаем, посетовав на то, что ничего серьёзнее чая с печением предложить не могут. Кстати, теперь я заметила-таки вмонтированные в пол шкафчики. Забавно даже.
  И вот, когда у меня был и чай, и печенье и лист с ручкой зачем-то, Ксения серьёзно продол-жила:
  - От того, что ты увидишь или не увидишь, будет зависеть, сколько людей погибнет. Один, или сто один. Вообще без жертв у нас почти никогда не получается. Именно потому я научу тебя тому, что многие считают бесполезным для свидетеля. Ну, научу - громко сказано, конечно, но, ска-жем, дам повод задуматься. Итак, многие называют это искусством ведения допроса, я с этим назва-нием в корне не согласна.
  Я даже дышать перестала, до того мне было интересно услышать рассказ Ксении. Одно время я была большим фанатом сериала, посвящённого как раз этой теме, и даже пыталась разобраться, но смирилась с тем, что не могу применять это на практике. Теперь, к своему сожалению, ничего и не помню.
  - Каждый человек индивидуален и проявляет эмоции по-своему. Но есть ряд вещей, которые человек всегда делает, выражая какую-то искреннюю эмоцию. Проблема только одна - это действие длится намного меньше секунды. Итак, записывай. У человека, который искренне счастлив, вот тут, у внешнего уголка глаз, обязательно будут морщинки. Нет, обученный человек, знающий, что они там должны быть, будет и не искренне радоваться так, чтобы они были, но, всё же, больше не обу-ченных. Удивление всегда растягивает лицо: брови поднимаются, глаза широко раскрыты. Человек, искренне сочувствующий, всегда будет сводить брови к переносице, немного приподнимая их. Гру-стный человек всегда морщит лоб. Некоторые, когда грустят, кривят губы, получается почти улыбка, но ты всегда поймёшь, что это от грусти, помня, что при искренней улыбке уголки губ подняты вверх, а при грустной - опущены. Успеваешь?
  А я ещё как успевала, ведь мне было так интересно.
  - Дальше пошёл комплекс того, что тебе надо запомнить на всю жизнь. Злость, презрение и отвращение. Эти эмоции могут заставить человека кинуться. Злость и презрение немного похожи - напряжённые, чаще нахмуренные брови и стиснутые в тонкую линию губы. Отвращение - это, ко-нечно, сморщенный нос, но чаще проще заметить, как чуть приподнимается верхняя губа. Это как бы следствие сморщивания носа, но, поверь мне, это увидеть проще. Итак, где тебе могут понадобиться эти знания?
  - Ну... - я даже растерялась. Редко когда задают такой вопрос. - Чтобы понять, что мне лгут?
  - В жизни - да. Можно понять, кто искренне сочувствует, кто нет, кому правда больно, кому нет. Даже это может нам пригодиться. А знание о том, какое выражение лица присуще человеку, которому уже на всё плевать и он готов на любую жестокость, может однажды спасти тебе жизнь.
  Ксения повернула ко мне монитор своего компьютера. На снимке, который она показала, был мужчина с плотно сжатыми губами и сильно сдвинутыми бровями. Его жестокость была буквально написана на лице. Странно, зачем показывать это выражение, если любой адекватный человек, уви-дев перед собой человека с таким выражением лица, будет бежать как можно дальше.
  - Запомни ещё одно: эти эмоции непроизвольны и длятся меньше секунды. После лицо снова разглаживается и на нём появляется та эмоция, которую хочет показать хозяин лица. Итак, первый признак, что тебе лгут - эмоция держится на лице, как приклеенная, несколько даже секунд. К ней как бы привлекают внимание, мол, смотри, я счастлив. Смотри, видишь? И не смей думать иначе.
  В этот момент без стука вошли парни. Посмотрели на меня, на Ксению, на лицо на экране. Дарий, разумеется, нашёл что сказать:
  - Ты чего ребёнка пугаешь? Не все такие в Управлении реагирования.
  - Так выглядят скорее те, с кем это управление борется, - глубокомысленно сообщила я.
  - Ты что натаскивала нашу ученицу? - неискренне возмутился Дарий.
  Мне даже приятно стало, что я заметила то мгновение, когда на лице у него появились те са-мые морщинки у глаз.
  - Вот это вы, Ксения, зря, очень зря, - ехидно вмешался Стас, - Дарий очень не любит, когда у него забирают его игрушки. А играть в учителя ему явно нравится.
  Наигранно-недовольный взгляд достался и Стасу, я же расхохоталась, чувствуя себя почему-то здесь, в этом месте и с этими людьми, так по-настоящему дома. И Стаса, и Дария, и Ксению, пусть они и старше меня, я сейчас искренне могла назвать своими друзьями.
  - Похоже, вы поладили, - с облегчением в голосе констатировал Дарий.
  То ли урок Ксении помог, то ли он просто стимулировал мою внимательность, но я сейчас лучше различала шутки и правду, да и эмоции тоже.
  - Но нам пора. Дитё надо покормить, сказку рассказать и спать уложить.
  Я с искренним сожалением вздохнула. Хотелось и остаться, и с парнями пойти. Поднимаюсь и неловко подхожу к Ксении. Хочу обнять её, но не знаю, будет ли это корректно. Она просто обни-мает меня первой. И так тепло на душе, как будто выплакалась лучшей подруге, хотя ей я сегодня почти ничего и не говорила. Никогда не думала, что иметь подругу - это так здорово.
  - Ты приходи ко мне, не бойся. Думаю, эти оболтусы не откажут себе в удовольствии немного отдохнуть, спихнув тебя мне.
  Вот тут я искренне обиделась. Не люблю быть обузой кому-либо.
  - Глупенькая, они просто всё время контролируют себя, чтобы не сказать что-то не так, не обидеть тебя или ещё что в этом роде. Они только с виду безответственные шуты гороховые, а на самом деле они очень за тебя беспокоятся.
  - Так, дамы, быстрее, пожалуйста, - с наигранной строгостью напомнил о своём присутствии Дарий. А я точно видела на миг морщинки вокруг глаз у обоих.
  Мы прощались с Ксенией ещё минут десять, успев ещё по чашке чаю выпить. Так всегда, ко-гда не хочешь уходить. Прощаться можно вечность.
  Но в итоге мы снова оказались в уже ставшей мне родной служебной машине парней. После такого насыщенного дня меня откровенно тянуло в сон. Не верится сколько событий произошло: я познакомилась со своей точной копией, начала обучение на профессионального свидетеля, искренне высказалась, выплакалась, можно сказать, побывала в офисе своей самой обожаемой корпорации и обрела трёх хороших друзей. Да уж, не могу припомнить другой день, в который со мной происхо-дило столько же всего. Да что там, в некоторые года моей жизни столько не происходило.
  Со временем мои раздумья привели меня обратно к словам Ксении о том, как правильно. Правильно - принять себя? Звучит здорово. Ведь, по сути, я не могу ничего внешне в себе изменить теперь. Я выросла, и теперь осталось только любить себя такой, какой стала. А вообще, у меня волосы красивые. Несмотря на все мои эксперименты с цветами, они остались здоровыми и крепкими, хоть в рекламе снимайся.
  С другой стороны, я ростом не выдалась. Метр шестьдесят три это не очень много. Так, что там Ксения говорила на этот счёт? Многие считают это милым? Ладно, пусть так.
  А вообще, я, наверное, по-своему красивая. Осталось только поверить в это.
  Кстати, раз уж вспомнила о Ксении, нужно не забыть о её просьбе...
  В общем, очнулась я уже в той комнате, которую выбрала, заботливо укрытая одеялом, но не переодетая в пижаму, хотя в том чемодане я её точно видела. И милые тапочки с мехом.
  Видимо, погружённая в свои мысли я и уснула. Только вот проснулась с одной из самых без-радостных - о маме. Дарий говорил, что расскажет, почему я маме-то сказать не могла обо всём. Я понимаю, что уже, наверное, поздно, но вдруг, они не спят.
  На кухне горел свет, так что я тихо, что было проще благодаря мягким подошвам тапок, по-шла туда, где-то глубоко в душе надеясь на то, что удастся подслушать, что-то не предназначенное для моих ушей. Но, увы, они сидели молча. Я пару минут постояла за углом, подумав, что они могли услышать какой-то шорох и из-за него замолчать, но нет, тишину никто не нарушал.
  - Кира, хватит прятаться, я знаю, что ты там, - на удивление я услышала голос не Дария, а Станислава.
  Поняв, что меня каким-то образом разоблачили, хотя по своему личному мнению я и была ти-ха, как ниндзя, вошла в комнату. Стас сидел с чашкой чая в руках и читал толстую книгу в тёмной обложке. Спросонья я была готова принять её чуть ли не за книгу о чёрной магии.
  Пауза затянулась, а я чувствовала острую необходимость её прервать.
  - Ты пьёшь чай, а не кофе?
  - На самом деле, мне плевать, что пить, - равнодушно ответили мне, снова возвращаясь к книге.
  И снова молчание. Я тихо сделала себе чай и села напротив, пытаясь придумать тему для раз-говора, когда увидела, наконец, уже порядком истёртое название книги:
  - "Мастер и Маргарита"? - хотя, к образу Станислава Цепеша, который сформировался в мо-ей голове, эта книга отлично подходила.
  Стас поднял на меня спокойный взгляд и снова уткнулся в книгу, не видя смысла отвечать на этот риторический вопрос.
  Я посмотрела на часы.
  - Зачем тебе в два часа ночи вместо того, чтобы спать, читать "Мастера и Маргариту"? Нет, книга потрясающая, но почему именно сейчас, не днём?
   Стас со вздохом закрыл книгу, положив закладку. Прочитал он не больше трети.
  - Пытаюсь понять, как у него это получается.
  - У кого? Что? - Да уж, собеседник из Станислава тот ещё.
  Он поморщился от моей непонятливости. Похоже, влезать, изначально, не стоило.
  - У Мастера. Как у него получается не стать обузой, не мешать Маргарите?
  - А как он может мешать? Да, он непростой человек, но по-своему замечательный. А обузой он не был только потому, что Маргарита знала, на что шла и сознательно выбрала этот путь.
  Станислав вздохнул. Мой ответ, похоже, его не удовлетворил и он без лишних слов сменил тему:
  - Ты чего подскочила в два часа ночи?
  - Спросить хочу одну вещь, Дарий обещал рассказать, а не рассказал.
  - Я не Дарий, конечно, но спрашивай, вдруг, смогу помочь.
  Стас подпёр подбородок руками и всем своим видом показал, что готов внимать.
  - Почему мы не могли рассказать моей маме о том, что со мной всё хорошо?
  Станислав наградил меня скептическим взглядом, в котором так и читался вопрос: "Сама не понимаешь, что ли?". Я покачала головой, не понимаю, мол.
  - Итак, давай вспомним, зачем это вообще делать. Затем, чтобы все поверили, что ты лежишь в больнице с тяжёлыми травмами. Если бы мы сказали твоей матери, она не смогла бы сыграть горе человека, который может потерять ребёнка. Это бы вызвало подозрение. Прости, Кира, но иначе нельзя было. Дарий же много раз повторял, что во всём нужна правда. Всё должно быть максимально честно.
  - Но... - мне тяжело было признать, что это рационально с самого начала.
  - Ладно, позволь и мне дать тебе урок. У каждого человека есть одно очень сильное оружие, вне зависимости от возраста, пола, психического состояния. Это - правда. За неё убивали, пытали, умирали. Правда - твой щит и меч. Хоть иногда и кажется, что лучше лжи тебя ничто не защитит, но, поверь, потом ты сто раз пожалеешь, что выбрала такого защитника. Если у тебя есть выбор сказать правду и получить сейчас, или солгать и кто знает, когда эта ложь проявит себя, лучше скажи правду. Ладно, что-то я уже как Дарий, начинаю тебе мозги полоскать. Иди спать, Кира. Завтра будет очень непростой день.
  - Почему? - меня пугают такого рода комментарии Стаса.
  - И испортить тебе ночь? Нет, иди, спи спокойно. И ничего не бойся.
  После такого заявления уснуть я вряд ли смогла бы, потому отправилась думать. Набрала полную ванну тёплой воды и думала о каких-то несущественных мелочах до того момента, пока не поняла, что засыпаю.
  Пошла в комнату и с мыслью о том, что окончательно проснулась и не смогу больше уснуть, провалилась в царство Морфея.
  Проснулась около двенадцати и вставать мне впервые в жизни безумно хотелось, из-за веры в то, что этот день принесёт мне новые интересные приключения. Знала бы я, как я ошибалась.
  Умывшись и причесавшись, пошла на кухню, где нашла завтрак в микроволновке и записку. Оставив завтрак греться, прочла:
  "Доброе утро. Прости, нас вызвали очень рано, но это ничего. Ждём тебя на площади Ломо-носова, как проснёшься. Не забудь позавтракать. И оденься во что-то более-менее просторное. Потом поймёшь зачем".
  Спросонья пришлось изучить записку раза три, прежде чем понять. Принялась завтракать. Из просторной, если я правильно поняла слова Дария, а я почему-то уверенна, что это именно он писал записку, одежды у меня есть только рубашка и джинсы. Их и надела, после чего только на улице сообразила, что толком не знаю, где я, а телефона у меня нет, парни сказали оставить у Ксении, что-бы меня по нему не нашли. У неё, мол, "глушилка" есть. В итоге по-старинке узнала дорогу у про-хожих.
  Площадь Ломоносова впервые в этом году встретила меня солнышком и полным отсутствием снега. Кстати, и полным отсутствием парней тоже. Сколько ни вглядывалась в прохожих, ни светлой, ни тёмной шевелюры не обнаружила.
  - Кира, - позвали меня откуда-то совсем рядом.
  Я стояла у того самого постамента, на который ещё не поставили памятник, так что сзади ме-ня точно звать никто не мог. Но, сколько ни оглядывалась по сторонам, не заметила ровным счётом никого. В итоге, меня потрогали за плечо. Сзади. Там, где постамент.
  Я чуть не закричала, благо, вовремя голову подняла и увидела наглую мордаху в обрамлении светлых волос.
  - Дарий, вы зачем сюда забрались? - недовольно спросила я, оказавшись на постаменте.
  - Это забавно. Смотри, - он кивнул в сторону спокойно проходящих мимо людей, которые ни малейшего внимания не обращали на нас.
  Действительно, довольно странно, как можно не обращать внимания на трёх людей на поста-менте. Я огляделась и увидела, что эти два весельчака сюда ещё и раскладной стол со стульями при-тянули и теперь играют в шахматы.
  - А почему нас никто не замечает? - вопрос для меня был очень интересным, потому что по-стамент довольно высокий и мы, получается, у всех на виду.
  - Во-первых, потому что не хотят, а во-вторых, потому что не хотим мы, - Дарий аж светился от произведённого эффекта.
  - А можно для новичков? - Мне, правда, ничего его слова не объяснили.
  - Все эти люди либо торопятся, либо кого-то ждут. Зачем им оглядываться по сторонам? А мы в свою очередь не хотим привлечь внимание органов правопорядка.
  - А можно бестактный вопрос? - Он меня волнует с самого начала.
  - Ну, давай, - Дарий, похоже, не понял, что вопрос только в шутку бестактный.
  - А зачем вы сюда вообще полезли?
  Меня наградили взглядом, каким смотрят на душевно больных:
  - Неужели, ты не понимаешь? - Отрицательно качаю головой. - Да ты посмотри, как это за-бавно. У них под самым носом играют в шахматы на постаменте, а им не видно. Это просто апогей невнимательности и равнодушия. Ты думаешь, эти люди смогут чем-то помочь, даже если и увидят что-то важное?
  Я задумалась. А ведь то и вправду забавно. Дарий сел за стол и сделал свой ход, а я смотрела на людей, пытаясь понять, почему нас не замечают.
  - Только на одного человека долго не смотри, может что-то почувствовать, - не отрываясь от игры предупредил Дарий.
  Я выискала взглядом парня, моего ровесника, примерно, он посмотрел на нас в упор, а потом покачал головой и пошёл дальше. Остальные же просто проходят мимо, как будто мы - пустое ме-сто. Не так ли выглядит равнодушие ко всему, кроме себя любимого?
  - И что, никто ни разу не подходил и не спрашивал, чем вы тут занимаетесь? И полицию не вызывал?
  - Ни единого разу, - весело хмыкнул Дарий.
  Верилось с трудом, но вот я так же стою на постаменте, смотрю в толпу и всем плевать. Да уж, свидетели те ещё. Впрочем, я тоже в этот день заметила на площади много нового, потому что я сейчас смотрела по сторонам, а не просто шла из пункта А в пункт Б. Оказывается, мы столько всего любопытного пропускаем мимо ушей и глаз.
  - Станислав, как ты это делаешь? - вырвал меня из раздумий раздосадованный Дарий.
  - Я не ворон считаю, а ходы просчитываю, - спокойно отозвался его оппонент, и парни пожали друг другу руки.
  - Ладно, пора уже. Нас, наверное, ждут, - Дарий сложил стол, в него стулья, Станислав забрал шахматы и они преспокойно слезли с постамента.
  А он, на минуточку, чуть меньше моего роста. Я уже успела подумать, что обо мне забыли, потому что парни, совершенно спокойно отнесли всё в машину. Но потом, к моему счастью, верну-лись за мной и весьма осторожно поставили на землю.
  - Как тебе урок? - Жизнерадостно спросил Дарий.
  Мне даже в тот момент показалось, что как-то слишком он жизнерадостен, но нет, я проигно-рировала это.
  - Ну... поучительный. И не скучный. О, кстати, Дарий, а сколько раз ты побеждал Станисла-ва?
  Дарий, разумеется, промолчал, почему мне объяснил Стас:
  - Ни разу.
  - Но зачем тогда продолжать играть с тем, кого не можешь ни разу победить?
  - А ты представь себе, как будет приятно однажды поставить ему мат, - Дарий мечтательно улыбнулся.
  - Мечтай-мечтай, - ухмыльнулся его друг.
  - А меня научите? А то я совсем не умею.
  Блондин повернулся ко мне, глядя с недоверием:
  - Правда, не умеешь играть в шахматы?
  - Правда, - я, если честно, не понимаю его удивление, у меня не так много знакомых, которые умеют.
  - Обязательно научим. Как это, не уметь играть в шахматы? Ты столько пропустила...
  За этим разговором я и забыла, что мы куда-то едем, и о том, что я не знаю куда. Спрашивать было бессмысленно - Дарий отшучивался, как мог. И, слыша эти нервные шутки, я всё больше осоз-навала, что ничего хорошего меня не ждёт. Да уж, такой себе тест на доверие. Но пока что парни не давали повода им не доверять, так что, да здравствует презумпция невиновности.
  В итоге, когда мы остановились, я выскочила раньше всех, надеясь на новое приключение вроде поездки в Управление. Но нет, мы приехали в частную клинику.
  - Мы к Джейн? - я радостно улыбнулась.
  Увидеть её, узнать, что с ней всё будет хорошо, мне хотелось безумно, потому что я, вопреки всему, чувствовала вину за то, что с ней случилось.
  - Не совсем, - впервые вижу, чтобы Дарий выглядел таким подавленным. Даже я смогла по-нять, что его улыбка - скорее способ успокоить себя и окружающих, чем искреннее проявление ра-дости.
  Мы вошли в чистый холл, в котором кроме дежурной и нас не было ни души, и пошли петлять по коридорам. В итоге оказались в пустой одиночной палате. Вошёл врач, скептически нас осмотрел и прогнал в холл, аргументируя это отсутствием бахил. Я впервые увидела, чтобы у Станислава так перекосилось лицо от злости. Он чуть не кинулся на совершенно равнодушного к подобному врача. Только Дарий не дал потасовке начаться.
  В конце концов, мы всё-таки пошли в холл, купили бахилы и халаты и вернулись в ту же па-лату.
  Учитывая то, насколько парни были на взводе, я поняла, что хорошего не ждёт абсолютно ни-чего. И это неведение начинало злить и меня:
  - Может, посвятите меня в свои планы?
  Станислав, всё такой же злой, бросил на меня бешеный взгляд, но в итоге немного смягчился, а после и вовсе виновато опустил глаза.
  - Поверь, мы не желаем тебе зла.
  - Если бы это не было необходимо, мы бы не позволили... - добавил Дарий.
  И тут у меня с запозданием сложился-таки в голове весь этот паззл. И нервозность парней, и частная клиника. Конечно, как я могла забыть, что мне нужны шрамы. И, наверное, чтобы не отли-чить было, они должны быть одной и той же давности.
  Первой реакцией, конечно, была злость. Потому что мне не хотелось ложиться под нож из-за какого-то призрачного обучения, из-за чьей-то прихоти, вообще не понятно, что там мне будут выре-зать. Может, меня изуродуют или вообще на органы разберут. В общем, было неприятно. Особенно неприятно, что вопрос ставился не: согласна ли я на эту операцию. Он в принципе не ставился.
  Но я привычно подавила злость. Чего мне стоило научиться не бросаться в драку по случаю и без, а быть спокойным и адекватным членом общества - вообще отдельная история. Но в итоге, спустя минут пять размышлений я осознала, что, если я сейчас откажусь, жертва Джейн будет на-прасной. Да и вообще всё напрасно. И слёзы мамины - тоже.
  И пусть в голове и была мысль о том, что это может быть просто спектаклем для наивной де-вочки, я её отбросила, решив всё же, раз начала верить этим двоим, верить им до конца.
  - Ладно, - начала я, с трудом сдерживая злобу и агрессию, которые снова накатили, стоило попытаться заговорить. - Скажите только одно: Джейн выживет?
  Дарий поперхнулся, видимо, ожидал чего угодно, но не этого, только не ответить мне не по-смел:
  - Да, её прооперировали вчера днём, состояние тяжёлое, но стабильное. Кир, прошу тебя, по-верь, мы не...
  Договорить блондину не дал врач, за что я ему безумно благодарна. Оправдания Дария только раздражали меня.
  - Итак, пациентка номер 1294, прошу на подготовку к операции. Сопровождающих просьба подождать в холле, - он с нажимом произнёс последнее слово, мол, я же вас давно туда отправлял, а вы тут торчите.
  Дальше меня очень оперативно подготовили к операции, расспросили о том, не имею ли я ал-лергии на что-либо, чем я болела и как часто, в общем, очень стандартно. После уложили на кушет-ку, велели поработать кулачком, с первого раза почти безболезненно ввели иголку, сказали, что всё будет хорошо, и куда-то повезли.
  Я только мельком успела увидеть солнце в зените и даже попрощалась с ним, нервно хихик-нув. Даже удивиться не успела, что отключилась, как мне казалось, почти сразу после укола.
  Честно говоря, от общего наркоза я ожидала большего. Спецэффектов каких-то, что ли. Но, видимо, наученная этой организацией, я уже и не расстроилась, когда выяснилось, что просто вижу вполне заурядный сон. Сначала мне снилась академия, было чувство, что я что-то не сдала, а потому носилась из кабинета в кабинет и искала свои долги. Не находила, но меньше нервничать от этого не начинала.
  Потом снилась я же на месте героини одной милой истории, которую недавно прочла от ску-ки. Этот сон мне понравился куда больше, потому, когда кто-то попытался разбудить, только пере-вернулась на другой бок и пробурчала:
  - Дарий, можно ещё пару минут? Пару десятков...
  Но будил не Дарий.
  - Да проснитесь вы. Вас забирают.
  Куда забирают? Зачем забирают? Мысли путались, голова была тяжёлой со сна, но, кроме сонливости ничего неприятного я не чувствовала. Нет, ещё немного побаливал живот, руки, колени, но это было словно где-то далеко. А приятный, милый сон был так близко - протяни руку и снова окунёшься в него с головой.
  Разумеется, сделать мне этого не дали. Растолкали окончательно, произвели все действия, ко-торые делали до операции, с точностью да в обратном порядке, даже снова укололи что-то в вену, после чего наклеив на место укола пластырь.
  Когда я уже была одета в то, в чём и приехала, меня, ещё заторможенную со сна, вывели в холл и сдали с рук на руки Дарию. Тот, вопреки обыкновению, молчал и всё посматривал на меня. А мне даже ругаться не хотелось, хотелось только спать.
  Моё, хотя, скорее всё же Дариево, счастье, что в холле не было зеркал. Ну или во всяком слу-чае, ни в одном из них я не нашла своего отражения, да и не искала.
  Улица, что и днём-то не изобиловала народом, сейчас и вовсе пустовала. Сперва я подумала, что сейчас вечер, ещё и удивилась отсутствию людей, но по радио в машине услышала, что сейчас пять утра. То есть, я проспала часов двенадцать, как минимум.
  Тишина в такой обычно привычной компании, с Дарием, в конце концов, которого не за-ткнёшь, давила. Потому я ляпнула первое же, что посетило мою сонную голову:
  - Дарий, ну что, я теперь совсем ужасно выгляжу?
  Блондин аж дёрнулся.
  - Почему ты так думаешь?
  - Ну, я себя не видела, но не думаю, что человек после аварии выглядит хорошо.
  Дарий, что удивило меня больше всего, тут же принялся оправдываться:
  - Ты же понимаешь, что без этого никак нельзя было, Кира. Всё это пройдёт. Тебе не очень больно?
  Я прислушалась к себе и покачала головой. Больно не было.
  Кстати, меня ещё и не тошнило, не укачивало и вообще, кроме сна, никаких побочных эффек-тов от наркоза не было. Учитывая то, что меня в больнице под общим наркозом пару раз штопали, я помню, что побочных эффектов было море. Видимо, суть в препарате и месте, из которого растут руки у анестезиолога.
  - Но больно будет, - подал голос Стас.
  Я кивнула. Всё хорошее имеет свойство заканчиваться, так и действие обезболивающего. Но пока что боли не было. Попыталась потянуться, спать хотелось неимоверно, но одна нога не захотела выравниваться полностью.
  Только тут вспомнилось, что она и до этого не отличалась покорностью, но из-за сонливости я не обратила на это внимание.
  - Мы теперь домой? - мысль о доме, кроватке и еде не давала мне покоя. Я сегодня не обеда-ла, а только завтракала, потому желудок прозрачно намекал на то, что поесть не мешало бы.
  - Да, - Дарий с энтузиазмом закивал. - А что ты любишь из еды? Можем заехать в магазин и купить тебе компенсацию.
  Я мимо воли улыбнулась. Всё-таки, было приятно, что обо мне заботились. И сейчас, только сейчас появилось чувство, что тест на доверие парни сдали. Не зря я уговорила себя довериться этим балагурам, не устраивая сцен и не закатывая истерик.
  За этими раздумьями я и не заметила, что Дарий уже какое-то, видимо, продолжительное, время смотрит на меня, чего-то ожидая. Наркоз всё ещё тормозил мыслительные процессы, но в ито-ге я сообразила, чего он от меня хочет:
  - Я бы сейчас, если честно, даже слона съела. Так что мне всё равно.
  Но Дарий всё равно вышел из машины у какого-то супермаркета, а мы остались его ждать со Станиславом. Я вдруг почему-то вспомнила наш давешний разговор о бессмертном творении Булга-кова, и в голову пришёл простой ответ.
  - Стас, - кстати, он даже не возмутился, - помнишь, ты ночью спрашивал, как у Мастера по-лучается?
  Договаривать было лень, я надеялась, что меня и так поймут.
  Наш водитель удивлённо повернулся ко мне всем корпусом, видимо, думая, с чего это я, от-ходя от наркоза, обдумываю "Мастера и Маргариту". Но кивнул. Наверное, решил послушать, что там мне навеял препарат в моей крови.
  - А дело не в Мастере. Знаешь, кто-то сказал, что в отношениях людей разделяют двадцать шагов, и каждый должен сделать свои десять. Так вот, Мастер свои сделал, не притворяясь и показав свою суть Маргарите. И стоял, ожидая, что же она решит. А она уверенно пошла на встречу, прини-мая его таким, какой он есть, и соглашаясь любить его. Так что тут не у Мастера, тут скорее у Мар-гариты получается. А он просто не обманывает её.
  Мы помолчали. Притом, оба занимались одним и тем же: пытались понять, что я только что сказала. Если честно, слова неслись вперёд мыслей из-за полусонного состояния, и уже спустя пару минут я не смогла бы повторить свой ответ. Невыносимо хотелось есть и спать. И пить.
  Но Стас, кажется, понял.
  - А что он должен был бы сделать, если бы Маргарита не пошла ему на встречу, как думаешь?
  - Думаю, - медленно начала я, понимая, что язык всё меньше и меньше хочет меня слушаться. - Что всё, что он мог бы сделать в такой ситуации - это отпустить её. Нельзя заставить человека сде-лать то, чего он не хочет, и сделать его счастливым.
  - А если бы он изменился? - Ого, да, похоже, это очень важная для Стаса тема. Да что же у него произошло в прошлом-то?
  - Это был бы уже не Мастер.
  - А кто?
  - Искалеченный человек, который боится и слово сказать. Забитый, испуганный и несчаст-ный. Зачем такие жертвы, если в мире обязательно существует человек, который полюбит тебя та-ким, какой ты есть?
  Кажется, Стас хотел спросить что-то ещё, но в этот момент вернулся Дарий с сумками и весе-ло сообщил нам:
  - Для пира всё готово. Курс домой, капитан.
  - Я, скорее, рулевой, чем капитан, - пробурчал Станислав, плавно трогаясь.
  Кстати, он и так водил очень осторожно всегда, но сегодня - просто бил рекорды. Такое чув-ство, что мы стоим. И я вспомнила слова своей мамы, которые она когда-то сказала, когда однажды разговор зашёл о любви: "Каждый говорит "я люблю тебя" по-своему. Эти же три слова с каждым днём теряют ценность". И так тепло стало на душе.
  Я почти поддалась на провокацию анестетика в моей крови, когда Дарий осторожно коснулся моего плеча:
  - Ты не помнишь, ей это плечо резали? Нет? Блин. А вдруг, резали? Логично, - Стаса я не слышала, видимо, он стоял на улице, не наклонившись в машину. Потом Дарий сказал уже мне: Ки-ра. Кира, просыпайся. Кира, сейчас будем завтракать.
  Как ни странно, упоминание о еде разбудило меня, как в старые добрые времена - лучше ко-фе. Студент - он и после наркоза студент.
  Я с трудом выбралась из машины, молча сетуя на то, что правая нога всё-таки очень плохо гнётся и почти не слушается. Очаровательно, я же могу так на всю жизнь хромой остаться. Мысль о том, что у хирурга руки кривые, я отбросила. В частной клинике, да ещё и учитывая лёгкую руку анестезиолога, плохого хирурга быть не должно. Вздохнула. Выходит, из-за меня и Джейн будет хромать. Если честно, такого рвения хорошо всё выучить мне в жизни ничто не придавало, как упо-минание о моей точной копии, что сейчас лежала где-то без сознания, совсем одна в палате рядом с пикающим кардиографом.
  Видя мои потуги, Стас просто поднял меня на руки и без видимого усилия отнёс в квартиру. Всё больше и больше загадок с вами, потомок древнего вампирского рода.
  В квартире меня посадили за стол, уточнили, не хочу ли я чего, и принялись суетиться вокруг меня не хуже мамы. Притом, "суетиться" - это так, оборот речи. Всё было чётко, слаженно и без лишних движений. Плюс, наше порядком воодушевлённое тем, что я, оказывается, не злюсь и очень даже всё понимаю, светловолосое радио принялось шутить и рассказывать забавные истории с утро-енным усердием.
  Через каких-то минут сорок меня очень сытно накормили. Настроение уверенно поднималось вверх от понимания, что у меня такие чудесные друзья, от очень вкусной еды и просто от уютной атмосферы в доме. В итоге мы просто сидели с тёплым чаем и болтали ни о чём. Я чуть не задремала под эти разговоры, так что в семь утра меня отправили спать. Думаю, и сами отправились. Судя по их помятому виду, оба и глаз не сомкнули, пока я была на операции.
  Уснуть, как я и думала, удалось сразу же. Анестетик, видимо, поняв, что сопротивляться ему не будут, с радостью усыпил ещё на двенадцать часов. Или это работа обезболивающего, не знаю.
  Снилось что-то приятное и тёплое, вроде, большой кот, под чьим боком я уютно устроилась и дремала. А потом, ни с того, ни с сего, я оказалась в каком-то ящике, похожем, на гроб, но стоящем вертикально, и каким-то шестым чувством понимала, что это - просто фокус.
  Безобидный такой, знаете, когда в человека мечи всаживают.
  Всадили их почему-то все одновременно и, похоже, фокусник мне достался очень плохой. Потому что было не просто больно - было дьявольски больно, я едва ли не впервые в жизни истошно закричала от боли.
  Кричала вслух, а не только в голове и разбудил меня собственный крик. Я испуганно вздохнула, пытаясь унять фантомную боль в раненном во сне теле. Мысль о том, что ранено оно не только во сне, но и наяву, пришла через пару минут тщетных потуг убедить себя в том, что это просто дурной сон. В этот момент, думаю, если бы моё тело могло, оно покрутило бы пальцем у виска, указывая на меня саму.
  На крик тут же прибежали отвратительно бодрые парни. Дарий бросил взгляд на моё, видимо, очень искривлённое от боли лицо, потом на часы и, кажется, сам чуть не взвыл.
  - Кира, прости, пожалуйста, но то, что тебе укололи, оно... его нельзя колоть чаще, чем раз в сутки. Кирочка, ты есть хочешь?
  Я покачала головой, стараясь не потревожить ничего и не причинить себе новой боли. Орга-низм устроил мне бунт, потому что моё сознание хотело уснуть и ничего не чувствовать, а вот тело отчиталось, что оно полно сил и энергии.
  - Пить, наверное, хочешь?
  Прислушалась к себе и поняла, что хочу. Кивнула. Дарий сорвался с места за водой. Стани-слава я впервые в жизни видела в таком подавленном и разбитом состоянии. Он избегал смотреть на меня, а его брови были сведены к переносице и приподняты. Всё, как и учила Ксения.
  Вдоволь напившись, я поняла одно: не хочу оставаться наедине с этой болью. Не хочу и не могу. Я прекрасно знала, что будет, если сейчас остаться одной - я буду смотреть в потолок, вспоми-нать все свои ошибки в жизни, а, поверьте, к позитиву такая боль не располагает, и проклинать себя. А те меньше двенадцати часов, которые остались до спасительного укола, будут проходить вечно.
  - Хочешь, мы уйдём?
  Я поняла, что уцепилась в Дарий обеими руками только потому, что от этого стали болеть ру-ки.
  - Нет, пожалуйста. Посидите со мной. Я понимаю, у вас полно дел и без меня, но, прошу вас.
  От боли тянуло плакать и скулить. Но, опять же, по собственному опыту я прекрасное знала, что стоит начать - и остановиться уже не получится. Даже, когда закончится вода для слёз, будешь лежать и судорожно сотрясаться всем телом, всхлипывая.
  Весь этот опыт, все те случаи, когда я при смерти попадала в больницу, сейчас предстали пе-ред моими глазами, как призраки. Перед парнями за них было, правда, стыдно. Да уж, не лучшее занятие для девушки. Но в этот момент я чувствовала острую необходимость рассказать всё это хоть кому-то. Поделиться. Проверить, станет ли проблема, разделённая с кем-то, немного легче. А потому я тихо спросила, отпуская Дария:
  - Можно, я расскажу?
  То ли меня поняли с полуслова, то ли находящейся в совершенно не адекватном состоянии девушке просто решили не отказывать, но оба почти синхронно кивнули.
  Я вздохнула и рассказала то, о чём в таких подробностях не знала даже мама. Впрочем, она вообще об этом только знала, что это происходит.
  - Когда осудили отца, мы остались вдвоём. Мама, раздавленная горем, и я. Шестилетний ре-бёнок. Я не знала, да и сейчас, если честно, не знаю, почему мама так страдала, но чувствовала ост-рую необходимость защитить её. Если не я, то кто?
  Парни фыркнули, но не стали перебивать. Я поняла, что они имели в виду:
  - Дядю Игоря мама не очень подпускала к себе. Нет, когда он приходил, мы хорошо и весело проводили время вместе, но несколько лет маму что-то останавливало от свадьбы. Когда-то дядя Игорь сделал ей предложение у нас дома. Мама расплакалась от счастья, закивала и сказала "нет". В тот день на двоих человек, поражённых женской логикой, в мире стало больше, - я грустно улыбну-лась.
  У нас в школе был кружок рукопашного боя для всех желающих. Шестилетний ребёнок, при-шедший без родителей, конечно, поверг тренера в шок, но я, благоразумно прикинувшись мальчи-ком, убедила его заниматься и со мной. Ох, он и удивился, когда шесть лет спустя у его лучший уче-ник вдруг оказался ученицей. Несмотря на то, что в десять лет я пошла на более серьёзные занятия рукопашным боем, меня всё равно тянуло к тренеру, к первому человеку, показавшему, что у меня есть сила, которой я могу защитить родных.
  Один минус: росла я очень угрюмым и нелюдимым ребёнком, которому ещё в шесть лет крепко-накрепко вбили в голову, что мирных людей бить нельзя. Меня учили, что свои знания мож-но применять только против тех, кто причинил тебе боль. И никакой ты не Бэтмен, и не имеешь ты права вершить чужие судьбы и решать, кто хороший и кто плохой. А тренер умеет доходчиво объяс-нять. Так вот. Минус был не в том, что я не могла бить всех подряд, а в том, что я была очень агрес-сивным ребёнком. Притом, если меня не трогать, сидела смирно, но мальчику, который дёрнул меня за косичку, я сломала руку.
  То есть, ты не подозреваешь опасности, пытаешься подшутить, а тебе ломают руку. С тех пор меня никто не трогал, а боялись и ненавидели. С каждым годом агрессия всё росла и росла, а време-нами она зашкаливала до такой степени, что я закрывалась в комнате и не выходила, понимая, что стоит выйти в коридор, и прилетит маме. Однажды, на тренировке меня заметил какой-то мужчина, на которого тренер смотрел волком, но и выгнать почему-то не мог. После, он подошёл ко мне и расспросил, нравится ли мне драться, хочу ли я зарабатывать на этом деньги.
  Планку снесло не от возможности оплаты этого специфического труда, а от того, что можно будет драться без правил, до кровавой пены у противника изо рта. Пятнадцатилетней мне живо это представилось и жутко понравилось.
  Я посмотрела на лица моих собеседников, чувствуя, что зря всё это. На глаза навернулись слёзы. Я не хотела терять этих двоих, а потому задушено, ещё тише прошептала:
  - Прошу вас, не бойтесь, я не монстр. Я могу сдерживать себя. Пожалуйста.
  Уже поняв, что нужно было промолчать, опускаю голову. В этот момент боль от ран отступи-ла на второй план, осталась боль от того, что я только что сломала свою первую в жизни настоящую дружбу.
  Увидев всё со стороны, рассказывая сейчас, я поняла, что больше никогда не позволю созна-нию помутиться и причинить кому-то боль. Потому что, я, правда, сущий монстр.
  Но вдруг, я почувствовала, что Дарий меня обнял и прижал к себе.
  - Кира, Господи, читать об этом не так больно, как слышать.
  Я даже проигнорировала то, что они знают обо мне всё. Догадывалась. Поразило другое - вместо того, чтобы упрятать меня в психушку, они меня жалеют.
  - Ты позволишь помочь тебе? - Блондин произнёс эту фразу серьёзно, глядя мне в глаза, а я с удивлением поняла, что он плачет, как и Стас.
  Да я не то что позволю, я мечтаю, чтобы кто-то помог мне стать хорошей и правильной доч-кой! Но вслух я была менее эмоциональна:
  - Да.
  Стас обнял и меня, и Дария. Думаю, им было не очень удобно, но не отталкивать же. Спустя несколько минут молчания Станислав спросил:
  - А что было дальше?
  - Ну, дальше я стала бойцом без правил, - без особой охоты продолжаю. Мне кажется, я ска-зала достаточно, чтобы груз если не свалился с моей души, то стал намного легче. - А потом, глядя на мамино заплаканное лицо, каким оно становилось всякий раз, стоило мне придти домой избитой, я поняла, что делаю что-то неправильно. Вот так в одиннадцатом классе я встала на путь истинный. Всё лето договаривалась с противниками, чтобы проигрывать, перестала быть интересной публике и первого сентября я пришла в академию свободным человеком. Жаль только, что эти бои без правил остались где-то глубоко в моей душе. Пару раз планка падала, но стоило вспомнить мамины слёзы, как я приходила в себя. Лучше холодного душа. Я шла на самооборону чтобы защитить маму и чтобы она не плакала больше никогда, как в тот день, а не наоборот. И вот, уже два года как у меня не было ни одного приступа.
  Это я говорила с некоторой гордостью, абсолютно искренне. Такое чувство, что мою агрес-сию выключили, как только мне исполнилось семнадцать, и на первом курсе я была уже спокойным, уравновешенным почти взрослым человеком, а не буйным психопатом.
  Под конец истории мне стало ощутимо, физически просто, легче. Будто раньше у меня за спи-ной был тяжеленный каменный крест, а сейчас его сняли. И я, кажется, знаю почему. Я приняла своё прошлое. Да, это было. Это не самые мои хорошие годы, но они были, и никуда их не денешь. Они - прошлое. А сейчас у меня интересное, совершенно потрясающее настоящее.
  Всю эпичность момента сломал мой желудок, который громко возмутился отсутствием еды.
  Парни отпустили меня, Стас перенёс на кухню и мы плотно поужинали. Боюсь представить, сколько килограмм наберу на такой диете. А впрочем, настроение было таким благостным, что я решила: сколько ни наберу - всё моё. Сбросить, конечно, постараюсь, жаль терять фигуру, но без фанатизма.
  После еды мне сказали, что пора менять повязки. Я, честно сказать, за всеми этими разгово-рами даже и забыла, что у меня новые швы теперь. Страха не было, даже хотелось их увидеть поче-му-то.
  - Можно, ты перед зеркалом будешь эти делать?
  Дарий удивился, но кивнул. Меня раздели до белья и принялись, продезинфицировав всё, что можно, скручивать повязки. А я стояла, стараясь не мешать, и смотрела на себя в зеркало. Не сказать, чтобы произошло чудо, и я вот прямо сразу полюбила себя, но определённые сдвиги в этом направ-лении в тот день точно были.
  К моему удивлению у меня обнаружилась неплохая фигура, большие странного цвета глаза, которые вроде бы и серые, вроде бы и зелёные. Ну и волосы - моя гордость. Пусть они не очень бы-стро росли, сейчас достигали лопаток, но были послушными, ровными, ложились прядка к прядке и терпели все мои попытки уложить их в ирокез и прокрасить в странные, совершенно не натуральные цвета.
  Даже наличие швов не очень-то меня расстроило. Кстати о них, их было всего три: на животе, правом бедре и, что вызвало у меня искренний хохот, на брови, рядом с уже имеющимся, старым, почти рассосавшимся.
  Больше всего неудобств доставлял тот, что на бедре. Проходил он спереди назад и, видимо, зацепил что-то жизненно важное для ноги, потому что она периодически немела и не слушалась. Шов на животе мешал смеяться и глубоко дышать. Кроме того, на теле обнаружились царапины, коих было намного больше. Синяков не было, но оно и понятно, на моей коже они почему-то рассасывались буквально за неделю-две, хотя у некоторых моих знакомых - месяцами не сходили. Впрочем, есть у меня и другое забавное умение - наряду с тем, что у меня синяки быстро проходят, так же быстро я их и приобретаю. Притом, потом даже и не помню, где.
  Впрочем, ничто не портило мне настроения: ни боль, но будущие шрамы, потому что рядом со мной были друзья, которым не всё равно. Никогда не думала, что это так здорово.
  Правда, была одна штука, которая немного волновала. Я рассказала этим ребятам всё, как на духу, не зная ничего о них самих. Ни почему Станислав стал таким молчаливым и едким, ни почему Дарий так часто шутит, а смеётся сам не искренне и немного грустно.
  Когда меня одели, закончив с перевязками, и мы пошли обратно на кухню, пить чай, я реши-лась. Села, хотя, вернее сказать, легла, в принесённое мне парнями кресло, чтобы не тревожить шов, и спросила:
  - Может, и о себе что-то расскажете?
  Оба посмотрели на меня с каким-то даже испугом. Да уж, для того, чтобы рассказать, что тебя изменило, нужно набраться смелости, знаю. Но так, как вы помогаете мне, могу помочь вам я. Плюс, у меня важная миссия от Ксении.
  Пока ребята думали, они успели сделать мне чай, а себе кофе, и мы перешли в мою комнату. Там удобно устроились на кровати - я полулежала на трёх подушках, Стас сидел у стены в углу, можно сказать, у меня в ногах, рядом с ним, ближе ко мне, сидел и блондин, закрывая собой от меня нашего общего друга. Не думаю, что он специально, но всё же Стаса я могу увидеть только если он наклонится, переставая упираться спиной в стену.
  Какое-то время мы молчали. Я уже и пожалеть успела, что затеяла этот разговор. Но даже молчание у нас получалось каким-то уютным. Впрочем, не долго оно и длилось. Его нарушил Стас:
  - Ладно. Позвольте первым начать мне. Я давно молчал. Что же, это было давно. Пять лет на-зад у меня родилась замечательная дочь.
  У Стаса есть дочь? Ого, даже и не подумала бы, что у ребят есть семьи. Ну, семьи, где они са-ми являются родителями. Просто, для меня они балагуры, почти мои ровесники, а потому странно представить, чтоб человек в восемнадцать-двадцать лет может начать свою историю так. Сколько же им?
  - Свою жену я люблю безумно. Хотя она и довольно эксцентричная женщина. Думаю, за это я её и полюбил.
  Я видела, что Дарий случает с таким же интересом, как и я. Кажется, у них тут что-то вроде пакта о неразглашении. Я была права, когда думала, что у них есть свои скелеты в шкафу. Даже есть некоторые подозрения насчёт того, что сейчас расскажет Стас, судя по его вопросам, ответы на кото-рые он искал в творчестве Булгакова.
  - Она - рокер и байкер. Любит свободу и свой мотоцикл. А меня даже не знаю, в третью ли очередь. Я искренне пытался понять её увлечение, старался поддерживать её, чем могу. Она довери-лась, но долго не выдержала. Она говорила, что я для неё якорь, который держит на одном месте. А у меня работа, учёба, куда я сорвусь?
  Ого. Стас постоянно соскакивает с настоящего времени на прошедшее, словно... словно той женщины уже нет.
  - Но она уже была беременна и не собиралась делать аборт. Это она объясняла тем, что не убьёт ребёнка от любимого мужчины. Я думал, дочь немного её успокоит, Лера станет чаще появ-ляться дома. Но нет. Когда родилась Вика, мне передали её из рук в руки и велели присматривать. Леры не было месяца три. Я уж думал, что и вовсе не вернётся. Но нет, она вернулась. Так повторя-лось несколько раз. С каждым разом она уезжала на большее и большее время. Возвращалась на не-делю или две, брала денег на бензин и снова исчезала. Когда Виктории было три годика, Лера подала на развод и отсудила её у меня. Её, половину бизнеса, всё как положено.
  Станислав вздохнул. Даже я видела, что ему физически больно рассказывать об этом. Рана на его душе так глубока, что отпечаталась на его характере, видна на лице. Такое чувство, что он всегда, каждую минуту всё это помнит. Мне хотелось подойти и как-то утешить его, обнять, в конце концов. Но я не решалась. Слишком далёк для меня был Стас, слишком отстранённым и холодным казался, я ещё морально не была готова принять, что он тоже порой нуждается в жалости и внимании.
  - Глупо будет не рассказать, как я унижался, пытаясь вернуть свою семью. В определённый момент у меня было стойкое ощущение, что я пытаюсь загрести к себе песок. Мне даже приснился однажды сон, в котором я прижимал их, моих самых любимых в мире, всё, что у меня осталось, к себе, а они рассыпаются от этого, словно слепленные из сухого песка. Чем сильнее я прижимаю их к себе - тем сильнее они рассыпаются.
  Стас посмотрел на свои руки, словно вспоминая, как в том сне сквозь его пальцы утекало его счастье. Я не заметила, как заплакала взахлёб. Слёзы всё катились и катились по моему лицу, беспо-лезно было даже не пытаться их остановить, их вытирать было бесполезно.
  - Но тогда, как выяснилось, было ещё не больно, - Стас замолчал. Он словно набирался сил и смелости сказать. И я уже точно поняла, что именно. Хотелось зажать уши руками и не слышать, но я не могу этого сделать. Меня ребята выслушали, и я их не брошу. - Я всегда знал, что с ними всё хорошо, отправлял им деньги. Пару раз Лера даже разрешала мне приехать. И тогда всё было так хорошо, что я думал, что мы снова сойдёмся. Но всякий раз она называла меня якорем и выставляла за дверь. А больно стало тогда, когда мне позвонили из полиции и вызвали на опознание.
  Я взвыла. Горе, переполнявшее Стаса даже сейчас, спустя годы, было таким сильным, что я сама почувствовала, будто потеряла кого-то очень близкого. И мне было плевать, чужой Стас или нет. Он страдает и ему больно, а пройти мимо того, кому больно, я никогда не могла. Я подлезла и обняла его. Сперва брюнет напрягся, но после расслабился, а я только прижала его к себе сильнее и погладила по голове.
  - В этих обгоревших, покарёженных телах нечего было опознавать. Сделали анализ ДНК. Вика - моя дочь, а Лера - её мать. У неё больше не было родственников, она из детдома. Вот так, в двадцать три с лишним года я остался один. Я ничего не хотел, даже дышать. Но потом собрался, щитом сломанную душу закрыл, и стал жить дальше, уже таким, каким вы меня видите.
  Воцарилось молчание. Дарий тоже обнял Стаса, так мы и сидели. А мне было уютно и тепло, даже боль отошла на второй план. Я хотела поделиться этим уютом со Стасом, немного унять его боль. Всё надеялась, что Дарий придёт в себя, как-то разрядит обстановку, но, тот сидел, как громом поражённый, и молчал. Я каким-то шестым чувством поняла, что он сейчас вспоминал все свои шпильки и шуточки в адрес Стаса, которыми давил ему на больное. Так что, как бы ни было страш-но, тишину нарушила я:
  - Станислав, тебе немного лучше?
  Тот словно очнулся. Кажется, у него перед глазами снова проходили те события, и я прервала их калейдоскоп. Парень замолчал, прислушиваясь к себе.
  - Знаешь... Кажется, да. Мне теперь на порядок лучше. И, ребята, какой я вам теперь Стани-слав? Зовите Стасом. Просто, меня так Лера называла. Да, просто по имени. Я думал, что если боль-ше не услышу этого, смогу забыть. Но теперь понимаю, что жил в обмане два года.
  Выходит, Стасу двадцать пять. А Дарию тогда двадцать три? Мне кажется, этот весельчак мо-ложе своего друга. Не намного они и старше меня, получается.
  Потом у меня начал болеть шов на ноге, и я поспешно легла обратно. В итоге разговорились о каких-то пустяках, и я задала вопрос, ответ на который интересует меня уже три дня:
  - Ребята, а когда уроки начнутся?
  Парни переглянулись.
  - Какие? - На всякий случай уточнил Дарий.
  - Ну, слежки. Ты меня только один раз про цвет ковра спросил, и всё, - я тут же на этот ковёр и взглянула, запоминая его цвет. Всё оказалось очень просто - бежевый.
  - Во-первых, не ковра, а штор, а во-вторых, вся жизнь - урок.
  Я тут же послушно перевела взгляд на тёмно-зелёные с золотистыми узорами тяжёлые шторы. Блондин весело фыркнул, кажется, я снова совершила что-то забавное или глупое. И только потом сообразила, что Дарий сказал:
  - То есть, это всё враньё?
  - Нет, с чего ты... Господи, как же с вами, женщинами, трудно, - усмехнулся Дарий. - Нет, всё правда. Просто ты должна каждый раз из любой ситуации извлекать урок. Даже из истории Стаса можно... ой, прости, - парень тут же спохватился и замолчал.
  Но Станислав улыбнулся и договорил сам.
  - Даже из моей истории можно извлечь урок. Каждый должен прости свои десять шагов сам, правда, Кира?
  Я смутилась. Какое-то размытое воспоминание о разговоре в машине сохранилось, но оно бы-ло очень смазанным и единственное, что я помню - это неловкость от обсуждения данной темы с особью противоположного пола.
  - О чём это ты? - Ну, хоть не я одна не знаю, о чём он.
  - Я осторожно спросил у Киры, что она советовала бы мне сделать. Когда ты вчера за покуп-ками бегал. А она сказала, что надо было уйти. Сразу как я понял, что держу Леру едва ли не насиль-но. Надеюсь, малышка и сама запомнит эту историю и никогда не будет делать чужие десять шагов, - парень грустно улыбнулся.
  Дарий, кажется, тоже слышал где-то эти слова, так что понял нас.
  - А ещё урок состоит в том, что нельзя терять голову. Никогда и чтобы ни происходило. За-щитить себя можешь только ты одна. Когда тебя оправят на задание, никто не будет за тобой при-сматривать.
  Я задумалась. Стас прав. Я, откровенно говоря, думала, что всё это будет, как в фильмах: та-ких, как я, наблюдать будет пятнадцать человек и вместе мы сила.
  - А разве нас там не много будет? - перспектива быть одной рядом с местом преступления здорово пугала.
  - Нет. Максимум - двое.
  - Но почему? Если все окажутся в том месте случайно, никто ничего не заподозрит.
  - Много случайностей в одном месте - тоже подозрительно, не находишь?
  И снова он прав. Кстати, что-то Дарий замолчал. Бросив на него взгляд, поняла, что хуже всех сейчас ему, человеку, который меньше всего хотел обидеть, просто хотел вытянуть напарника из депрессии, а итоге причинял ему боль.
  Стас тоже обратил на это внимание:
  - Да брось, Дар. Первые полгода мне хотелось тебя убить, но потом я понял, что ты действи-тельно не знаешь, что произошло. Хотя, должен признать, интуиция у тебя развита отменно, это же надо было, почти всегда бил по самому больному, - Стас хохотнул.
  А Дарий вдруг встал с кровати, перепрыгнув мои ноги, и серьёзно попросил:
  - Ударь меня.
  И Стас, и я одинаково удивились такой просьбе, но Дарий был настойчив.
  - Ударь меня, и разбей мне нос. Стас, вставай давай, - с этими словами брюнета стащили с кровати, я еле ноги успела убрать, поставили его на пол, встали перед ним и торжественно повтори-ли: Ударь меня.
  - Да не буду я тебя бить, - Стас даже отступил на пару шагов, прячась от такого энтузиазма.
  - Я тебя по-человечески прошу, неужели ты никогда не хотел ударить меня? - Дарий злился всё сильнее и сильнее. Я никогда не думала, что этот весельчак может быть в таком бешенстве.
  - Хотел. Раньше. А сейчас, если я ударю тебя, я себе этого не прощу. Потому что ты мой друг. Дурак, порой жесток, никто не спорит. Но я не могу осуждать тебя, потому что я и сам пытался до-печь тебя своими шпильками. Мы друг друга стоим. Я не реагировал, когда было больно, а ты смеялся всегда. И мы оба не знали, когда попадали в цель, но оба хотели попасть. Весь этот год мы дрались. Мы квиты.
  - Ты, правда, готов простить мне все шутки? - злость ушла, оставив после себя только боль.
  - Нет, но я за них здорово на тебе отыгрался, - Стас улыбнулся, и Дарий неуверенно ответил такой же улыбкой.
  После этого они сжали друг друга в медвежьих объятиях, даже мне было слышно, как трещат чьи-то рёбра. Но я видела, что они не злились, они испытывали облегчение. Я рада, что смогла по-мочь этим двоим. Не скоро, думаю, с такими отношениями, они поговорили бы по душам.
  Через пару секунд Дарий отпустил одной рукой Стаса, приглашая меня.
  - Иди к нам.
  И мы обнимались, как братья и сестра, которые сто лет друг друга не видели. И, мне кажется, я никогда не была такой счастливой, как сейчас. Всю жизнь мечтая о старшем брате, я и не думала, что получу целых двоих.
  Не знаю, что думают ребята, но верю, что они так же счастливы, как и я сейчас.
   
  Глава 4
  Обучение пошло своим чередом. Вообще, моя история не о нём, а точнее, не совсем о нём, так что позволю себе опустить три недели своей теперь весьма насыщенной и интересной жизни.
  Меня научили быть внимательной так, чтобы это не настораживало окружающих, запоминать мелкие детали и формировать из них цельную картину. Выяснилось, что голоса и вообще любые звуки я воспринимаю очень хорошо и легко запоминаю, потому Ксения уделила целую неделю, по пару часов в день, на то, чтобы научить меня различать мельчайшие полутона таких привычных зву-ков, как захлопывание двери или падение книги. Теперь я могу с точностью до метра определить, где закрылась дверь и какая по толщине упала книга, к сожалению, чем дальше источник звука, тем менее точно можно сказать.
  Дарий, узнав, что у меня, как он говорит, звуковое восприятие мира, познакомил меня с девушкой, у которой фотографическая память. Девушка показалась мне глуповатой, но она была искренне благожелательно настроена ко всем, улыбалась, и с ней легко поддерживать разговор.
  Пожалуй, за такую лёгкость в общении некоторую простоватость ей можно простить.
  Насторожило меня одно: Дарий даже не стал заходить в дом к этой девушке. Просто высадил меня из машины и сказал, что они со Стасом подождут. Интересно, это его бывшая?
  Я уже совершенно неосознанно отметила основные черты её лица - круглое, доброе лицо, не-большие глубоко посаженные глаза, зато большие нос и губы, шрам над верхней губой. Средний рост, средняя комплекция, русые волосы.
  Занятия заключались в том, что мы ездили во всякие музеи, кафе, офисы, где я должна была за-помнить всех посетителей или все экспонаты, чтобы суметь охарактеризовать их хотя бы одним словом. В какой-то момент я поняла, что запоминаю уже действительно не осознано и даже в это время могу что-то слушать. Теперь мне уже не казалось, что нагрузки бешенные и что всё слишком сложно.
  Сперва я взбунтовала от того количества информации, которое приходилось пропускать через себя, попыталась доказать парням, что она лишняя, на что Дарий сказал:
  - А ты что, точно будешь знать, кто что совершит? Проще выбросить из головы лишнее, чем всю жизнь кусать локти, что не обратила на что-то внимание. Потерпи, скоро станет легче.
  И действительно стало. Я даже искренне получала удовольствие от всего этого.
  В качестве приятного бонуса и подарка парней к моему почти выпуску, троица друзей в пол-ном составе повела меня на шопинг. Честно сказать, я никогда не думала, что покупать одежду с кем-то может быть так здорово.
  Ксения помогла разобраться с тем, что мне больше пойдёт, учитывая мой рост и комплекцию, заставила всерьёз задуматься о том, каким пугалом я выглядела раньше. Да я и не обращала прежде особого внимания. Что первое на глаза попалось - то и надела. На ринге было всё равно, лишь бы удобно, а потом это же отношение перешло и в повседневную жизнь.
  В итоге я поняла, что быть девочкой - это здорово. Все эти платья, юбки, блузки оказались не просто красивыми, пока висят на манекене, но и на мне, стоило подобрать правильный фасон и цвет.
  Улыбнувшись своим воспоминаниям, расплатилась на кассе и потянула два огромных пакета домой. Я, конечно, не могла сделать что-то столь же грандиозное в ответ на подарок ребят, но приготовить праздничный ужин - вполне в моих силах.
  До перевода в больницу осталось пару дней. Завтра я снова увижу того доктора, что делал мне операцию и он скажет, всё ли правильно в моём организме. Правда, не понимаю, что сейчас-то он сможет изменить. Так что поход - скорее чистая формальность.
  Кстати, доктор - та ещё личность. Прямолинейный и не всегда вежливый, он производил сна-чала отрицательное впечатление, но потом как-то располагал к себе. Просто, когда понимаешь, что человек всегда скажет правду, неважно понравится она тебе или нет, начинаешь ему доверять.
  Мы посещали его ровно раз в неделю, чтобы проверить, как заживают швы и спросить о со-стоянии Джейн. А моя копия шла на поправку так же стремительно, как и я, несмотря на то, что у меня были травмированы только мягкие ткани. Правда, врачи говорят, что хромота у неё останется.
  Я тоже немного прихрамывала на правую ногу, но уже почти научилась с этим бороться. Да и шрамы, что остались мне на память, больше не кажутся такими ужасными. И вообще, без лишней скромности могу сказать - я красивая. Приняв то, что свою внешность уже почти не могу изменить, я осознала, что и так всё очень даже неплохо. Теперь, к своему стыду, я могла часами крутиться у зеркала, следя за тем, чтобы причёска была красивой, чтобы платье сидело. А раньше меня очень раздражало такое поведение знакомых.
  Во многом перемены во мне - заслуга Ксении, Дария и Стаса, за что я им очень благодарна.
  Из мыслей меня вытянули слова подошедшего ко мне парня:
  - Вам помочь?
  Не знаю, как отреагировала бы раньше, но сейчас я улыбнулась и радостью сгрузила обе сумки на помощника. Сначала, конечно, хотела оставить поровну - по одной у каждого, но вторую у меня тоже забрали.
  Ну и пусть, учитывая мою физическую форму, мне не тяжело было нести, зато почувствовать себя девушкой было намного приятнее, чем проявить гордость.
  Странно, раньше ко мне с такими просьбами не подходили, сколько бы я ни несла сумок. Ма-гия какая-то.
  Кстати, в начале всего этого приключения я чувствовала себя чуть ли не Гарри Поттером, так вот, сейчас могу смело сказать, что для меня это всё - действительно волшебство. Столько новых знакомых, впечатлений, умений, а главное - все странности можно было списать на то, что я просто здорово приложилась головой об асфальт.
  На город понемногу опускались сумерки. В небе виднелись первые звёзды, на земле один за другим загорались фонари. Недавно прошёл дождь, и в воздухе всё ещё пахло озоном. Да, опреде-лённо, всё вокруг поддерживало моё ощущение новой, потрясающей жизни. С чистого листа. Мне хотелось петь, а ещё обнять весь мир, до того на душе было хорошо. Скоро я увижу маму.
  Честно говоря, раньше я не бывала в этом районе нашего города, но сейчас знаю его, как свои пять пальцев. Могу точно сказать, что вот этот фонарь не загорится, когда я буду проходить рядом с ним - напротив, стоит к нему приблизиться, как он стыдливо тухнет, а если отойти, загорится снова. Не знаю, в чём тут дело, но меня это забавляет. По вечерам под ним проходит столько людей, что он вообще не загорается.
  Поблагодарив парня за помощь, вошла в подъезд. Сознание запомнило его внешность и, если я захочу, смогу вспомнить. Осознанно же такие мелочи уже не воспринимаются.
  Дома у нас всегда было уютно, а потому я довольно улыбнулась, закрывая за собой дверь. Парней ещё не было, они предупреждали, что задержатся на работе. Собственно, именно поэтому, я и затеяла готовку сейчас, иначе мне сначала ненавязчиво помогали бы, а потом и вовсе незаметно оттеснили от плиты в кресло. Парни всё ещё чувствовали передо мной вину за мои хромоту и шра-мы, хотя я сто раз говорила, что их не виню. Под конец мне даже стало любопытно, кому больнее, мне или им.
  Откровенно говоря, готовить я не особенно люблю. Но, знаете, бывают моменты, когда хочется приготовить что-то, порадовать своих близких, смотреть, как они едят и хвалят.
  Полтора часа возни на кухне имели свой результат - на столе тарелки ставить было некуда. Я, чувствуя приятную усталость, опустилась на кресло. Проснулась только услышав скрежет ключа в замочной скважине. Торопливо выскочила из кухни, выключив свет, и остановилась в коридоре.
  Парни, оба явно уставшие, ввалились в дом. Из-за того, что им приходилось проводить со мной много времени, за эти недели навалилось прилично работы, и они понемногу разгребали эти завалы.
  - Привет, - жизнерадостно начала я. - Завтра мы поедем в больницу и послезавтра, может быть, я уже буду лежать в больнице, так что... сегодня - последний вечер, который мы проводим все вместе с этой квартире. Кто знает, когда мы ещё раз вот так все соберёмся.
  Парни, обувая тапки, слушали меня. Я видела, что они устали, не без труда определила, что всё же они мне рады.
  - И я решила устроить небольшой праздник.
  В этот момент включила свет на кухне и с улыбкой пропустила туда парней. Те, довольно щурясь от приятных запахов, наперебой благодарили. А мне было безумно приятно понимать, что я полезна.
  За ужином меня усыпали комплиментами, хотя ничего сверхъестественного я не приготовила, да и пересолила немного. Но парни говорили так подкупающе искренно, что я верила.
  А после ужина, когда мы пили чай, я уже точно знала, что должна узнать. В конце концов, мы уже неплохо сдружились, и я имею право знать.
  - Дарий, может, твоя очередь?
  Тот ни вздрогнул, ни удивился и, кажется, с первого раза понял, что я от него хочу. Только улыбнулся в ответ.
  - Моя история куда проще и незатейливее ваших. Ничего особенного. Карина, та девушка с фотографической памятью, с которой я тебя знакомил, была моей первой напарницей. Сперва я был даже рад, что мне достался человек до того лёгкий в общении, но потом её болтовня стала откровен-но раздражать. Я был примерно твоего возраста. Хотя нет, на пару лет старше. У меня не было прав, да и сейчас их нет, потому она всегда была за рулём. И вот, однажды, мы ехали по дороге между домами в частном секторе, ехали достаточно быстро. Я просил её сбросить скорость, но она только продолжала рассказывать мне свою очередную "очень интересную историю". Была у неё привычка в любое время в любом месте смотреть на своего собеседника. Даже за рулём.
  Дарий замолчал. Я, как и когда рассказывал Стас, почти поняла, что он скажет дальше. Во-прос только один: кого?
  - Она сбила ребёнка, - словно прочёл мои мысли Дарий. - Малышку лет трёх. А потом она рыдала, носилась вокруг меня в истерике, пока я вызывал скорую и пытался оказать ребёнку по-мощь. Но что я мог в двадцать два года с образованием далёким от медицинского? Малышка умерла у меня на руках от множественных травм. Карину за непредумышленное убийство осудили на три года. Ну а я был тем, кто вызвал полицию. И я не собирался молчать. Потому что я чувствовал свою вину. Будь я порасторопнее - и всего бы этого не было. Мне до сих пор, даже пять лет спустя, снит-ся, как у меня на руках истекает кровью маленький ребёнок.
  Какое-то время мы молчали. И я, и Стас, и Дарий понимали, что его-то вины тут как раз нет. Но и все трое понимали, что он будет винить себя.
  - Дар, скажи, - откладывать просьбу Ксении мне казалось глупым, - а ты теперь всех женщин на дух не переносишь?
  Дарий улыбнулся так по-детски хитро, что показался мне моим ровесником. Хотя ему, полу-чается, двадцать семь. Стоп, так это что получается, он старше Станислава? Серьёзно, что ли?
  - Передай Ксении, что я не люблю только излишне болтливых девушек, к коим её не причис-ляю, - улыбка блондина стала шире.
  Я смутилась. Надо же было выдать её. Хотя, чем я могла выдать? Может, это я вообще для се-бя спрашиваю. Получается, Дарий знал?
  - Если ты всё знаешь, почему никак не реагируешь и ничего не делаешь?
  Хитрая улыбка стала ещё шире и он стал удивительно напоминать Чеширского кота:
  - Вредный потому что.
  Я обиженно надулась. Вот и жди теперь от мужчин первый шаг. Да и вообще, как он догадал-ся? Ксения, кажется, относилась одинаково хорошо к ним обоим всегда, когда мы приходили к ней.
  - Слушай, я же не слепой. И обязательно передай Ксении, что я ещё и не фарфоровый, не надо так бояться меня обидеть. - Дарий вдруг фыркнул, - Сто раз пытался оказать ей знаки внимания, но она всегда исправно посылала меня в далёкое, к сожалению, одиночное, путешествие. Чего она там в моём досье начиталась - не знаю. Ты передашь?
  Я кивнула, но быстро спохватилась:
  - А где я её смогу снова увидеть?
  - Не думаю, что она упустит возможность попрощаться с тобой в больнице, - это Стас подал голос.
  - Попрощаться? - стало как-то резко тоскливо, всё настроение праздника и предвкушение встречи с мамой пропало.
  Нет, я хочу её увидеть, но... Эти трое стали моими родными людьми. И прощаться с ними те-перь, чтобы больше никогда не увидеть...
  Против воли всхлипнула. Дарий со Стасом подошли и присели на корточки рядом с моим креслом. Интересно, они его теперь уберут из кухни?
  - Кира, ну чего ты плачешь? Не навсегда же попрощаться. Мы непременно найдём способ снова ворваться в твою жизнь, - Дарий хитро ухмыльнулся, - ещё и не рада будешь.
  Я поддалась порыву и обняла обоих своих самых лучших друзей. Они обняли меня в ответ и какое-то время мы так сидели. Думаю, мысли у нас были схожие: не хочется прощаться. Совсем-совсем не хочется. Но подарок этот их прощальный... он выглядит как совсем прощальный. Мол, вот тебе новая жизнь в новых вещах, живи как-то без нас.
  А кстати:
  - Парни, а как я буду родителям объяснять появление кучи новых вещей?
  - А ты их не сразу все приноси. Мол, сама себе на стипендию покупаешь.
  - Эх, - вздыхаю, - они мне все так нравятся, что не хочется и думать о том, чтобы снова на-деть на себя свою старую одежду.
  - Это же прекрасно, - улыбнулся Дарий. - Это значит, что наш подарок удался.
  Парни отпустили меня и привычно сели напротив.
  - Не смейте в этом сомневаться, - вернула я ему улыбку.
  - Соскучилась уже по академии, не терпится вернуть привычную жизнь? - Стас был сама доброжелательность.
  Какое-то время я молчала. Прислушивалась к себе и пыталась сформулировать всё, что услы-шала.
  - Мне скорее хочется совместить. Обе эти жизни. Ту, что с вами, с той, что была раньше. А из всего необычного, нового и интересного возвращаться в рутинный уклад жизни не хочется. Пожа-луй, я бы взяла своё обучение в академии, выкинула из него все лишнее предметы, на их место по-ставив ваши уроки, добавила к этому проживание у вас, а на выходные - у мамы. Вот так. И ещё, думаю, попробовала бы работать в вашей конторе. Вам стажёр не нужен? - хитро улыбнулась.
  - Ну а что, - с самым серьёзным видом начал Дарий, - чем не повод познакомиться? Да и сто-рож видел тебя только блондинкой. Если и спросит, почему ты так на племянницу мою похожа, так я ему и отвечу, что за это сходство мы тебя и взяли к себе стажироваться.
  - Ты сейчас серьёзно или шутишь? - интересуюсь больше для проформы, вижу же, что серь-ёзно.
  А вообще, он прав, хорошая мысль. От одной только надежды на то, что мальчишки станут такой же, назовём это так, легальной, частью моей жизни, как и мама с отчимом, становилось легко и весело. Снова появлялось желание расцеловать весь мир.
  И, знаете, легко быть девушкой, когда у тебя есть два старших брата, которым можно нажало-ваться на всё и всех, и обидчики будут наказаны.
  Мы пошли спать спустя несколько часов разговоров ни о чём и простой, дружеской тишины. В хорошей компании можно и помолчать.
  Спать мне, точнее, моему сознанию, хотелось безумно, чтобы завтра поскорее наступило, на что тело, если бы могло, скрутило бы дулю, а так, просто отказывалось погружаться в объятия Мор-фея. Всё дело в том, что сегодня выдался на удивление тихий и спокойный день, так что чувство отвратительной, для половины первого ночи, бодрости не покидало ни на минуту.
  Я успела посчитать овец, проговорить про себя таблицу неправильных глаголов и насчитать около сотни известных мне фразовых глаголов до того момента, пока уснула-таки.
  Зато просыпалась с не свойственным мне прежде энтузиазмом. В академию бы так вставала, хихикнула, отправляясь на утренние водные процедуры.
  Была у меня хрупкая надежда проснуться раньше парней и сварить им кофе, так вот, ей, как и всегда, не суждено было сбыться. Эти два балагура уже невозмутимо пили кофе в тишине. Кстати, я не говорила, что они и меня присадили на этот продукт?
  Руководствуясь девизом: "Кто не любит кофе, тот просто не нашёл свой кофе", за три недели меня ознакомили со всем кофейным разнообразием, чтобы с разочарованием понять, что я люблю абсолютно любой кофе. Просто с мороженым.
  Моя чашка с уже основательно подтаявшим мороженым ждала меня, похоже, с того самого момента, как я пошла умываться.
  - Доброе утро, ребята, - я с довольно щурясь, принялась маленькими глоточками наслаждать-ся кофе.
  - Что-то ты подозрительно бодра для того, чтобы ложиться в больницу. Может, ещё немного у нас побудешь?
  Дарий, я бы и сама не против, но:
  - Ты же сам говорил, что Джейн уже заметно идёт на поправку и сегодня ночью её переведут в обычную палату, нереально уже столько держать ребёнка в реанимации, моя мама всю больницу на уши поставила, - я улыбнулась. Было приятно понимать, что мама заботится и очень скучает по мне.
  В реанимацию-то её если и пускают, то на пару минут, да и то тайком.
  - Жаль, что ты у нас такая здравомыслящая, - улыбнулся Стас, - я бы не отказался ещё от па-ры месяцев уроков.
  Я улыбнулась шире. Чего скрывать, сама не отказалась бы. Но и мысль о маме тоже не давала покоя. Увидеть её хотелось невероятно, и уже никакие весёлые приключения не могли отвлечь меня от мыслей о самом дорогом и близком человеке. Признаться, я никогда так надолго с ней не расста-валась.
  - В таком случае, пьём кофе, и по коням?
  - Подожди, Дар, а позавтракать? - перспектива остаться не кормленной меня не радовала, хо-тя прямо сейчас особого аппетита не было, но потом-то будет.
  - Прости, но врачи велели тебя не кормить. Не говори им, кстати, что мы тебя кофе с сахаром поили. Ты ничего не пила и ничего не ела, договорились?
  Уныло киваю. Аппетита у меня по утрам почти никогда не было, но к обеду, когда источни-ков еды не наблюдалось, он просыпался. Впрочем, напоминаю себе, что это всё ради мамы, и утро уже не такое унылое.
  Мы расползлись по комнатам одеваться. Погода на улице стояла потрясающе мартовская, те-плая, с порывистым ветерком-врединой, который так и норовил отобрать что-то у прохожих или поиграть чьим-то подолом. Я хотела надеть ту одежду, в которой была в самый первый день своего приключения, но поняла, что запросто в ней сварюсь.
  Потому надела более легкие вещи из своего нового гардероба - пожалуй, единственные, которые остались неизменными, даже раньше я носила подобное - джинсы и водолазку. С тоской погладила потрясающе красивое платье в нежный цветочек по лёгкому шифоновому подолу. Оно подходит для какого-нибудь особого случая, жаль, что... хотя, чем это не особый случай?
  Нарядившись в удивительно идущее к моим глазам платье, я долго крутилась перед зеркалом, наблюдая за тем, как подол раскрывался подобно бутону розы, и не заметила, как парни пришли.
  - Кир, тогда волосы лучше распустить, - вывел меня из задумчивости Дар.
  - Ой, я... - по инерции запускаю руку в уже совсем каштановые волосы, растрёпывая косу. - Я ещё не бралась за причёску. Платьем любовалась.
  Мне понимающе улыбнулись и протянули расчёску. Расчесав свою гриву, собрала две пряди у висков, чтоб не падали в глаза, и, бросив последний довольный взгляд в зеркало, сообщила:
  - Я готова.
  Потом мы обулись и пошли в машину. Уже, когда машина тронулась, задаю довольно важный для меня вопрос:
  - Ребята, а я изменилась?
  Дарий посмотрел на меня, как на душевно больную.
  - А ты думаешь, нет?
  - Я хочу, чтобы вы сказали, что во мне изменилось. Мне далеко не всё заметно.
  - Начать хотя бы с вопроса. Прежняя Кира никогда бы не задумалась об этом, а, если и заду-малась бы, не озвучила бы этот вопрос, - отозвались с водительского сидения.
  - Да и потом, уроки с Ксенией не прошли даром. Ты стала в разы увереннее в себе. Больше нет никакого чувства фальши рядом с тобой. Чувства, какое было в начале. Будто ты что-то скрыва-ешь глубоко в себе. Не понять, что конкретно, но ничего хорошего. Вся зажатая, угрюмая, отрицаю-щая само предположение о том, что ты - красивая девушка. Стоило тебе это сказать, как ты искренне смеялась, думая, что это шутка. Ты перестала отторгать ту себя, которой ты была раньше. Больше нет такого, что общаешься с тобой, а ты вдруг раз, и захлопнулась, как мидия. Это из того, что видно внешне и только то, что первое пришло мне на ум.
  Я польщено улыбнулась, немного краснея. Смотрелась пару минут назад в зеркало и не могла вспомнить ту забитую себя, которую подобрали эти двое. И как я только согласилась на всё это то-гда? Наверное, и вправду - судьба.
  А потом мы приехали в больницу, и завертелось: переоденься, сядь сюда, не двигайся, руку вот сюда положи, поработай кулачком, держи ватку, ложись...
   В общем, никогда особо больницы не любила, потому что они ассоциируются с болью, да и сейчас не очень люблю. В это место редко приходят здоровые и абсолютно счастливые люди. А если и приходят, то редко такими же и выходят.
  За всеми обследованиями, анализами, пробами, осмотрами, я и не заметила, как наступил ве-чер. На выбор мне предложили пару часов на сон или пару часов на попрощаться со своими спутни-ками. Не раздумывая, выбрала второе. Потому что пара часов на сон - это только нагнать сонливость и почувствовать себя разбитой и ещё более уставшей.
  Всё это время мы вспоминали наши приключения, а пришедшая Ксения о многом слышала впервые, так что ей было тоже очень любопытно. В какой-то момент мальчишки со мной попроща-лись, и оставили нас с Ксенией наедине. Я не знала, как сказать, но решила, что промолчать будет глупо:
  - В общем, я спросила.
  Девушка вся подобралась. Почему-то, единственная ассоциация, пришедшая в мою голову с этой её реакцией была довольно глупой. У наших соседей овчарка так подбиралась и навостряла уши всякий раз, когда слышала свою кличку. А Ксеня тем временем вся превратилась во слух, готовая внимать. Стало приятно, обычно таким взглядом я на неё смотрю.
  - Он сказал, что ничего против тебя не имеет, даже больше того. С одним условием.
  - Каким? - девушка подозрительно сощурилась. Вот сразу видно: не первый год с Дарием знакома.
  - Что ты, цитирую: "перестанешь считать, что он фарфоровый и не будешь так бояться его обидеть".
  Чего не ожидала, так этого того, что Ксения расхохочется до слёз.
  - Что же, - выдавила она, немного успокоившись, - смею заверить, пощады впредь он может не ждать, я ему устрою, не фарфоровый он.
  Рассмеялись мы уже вместе.
  - Ты же будешь держать меня в курсе? - не прощу себе, если пропущу это шоу.
  - Обижаешь, - довольно фыркнули мне в ответ.
  Ночь наступила неожиданно. Мне хотелось ещё многое спросить у Ксении, догнать парней и сказать им ещё что-нибудь, всё казалось, что я забыла что-то важное. А я на самом деле просто цеп-лялась за каждое мгновение в этом мире. Кажется, эти три недели я и правда провела, будто в дру-гом мире. И теперь боялась, что, стоит вернуться в обычный, как всё окажется сном.
  Перемещение прошло как-то сумбурно. Просто в какой-то момент мне сказали перелечь на каталку, увезли в машину и мы долго тряслись по дороге. Я уже и отвыкла от такого вождения.
  Никто не вышел меня провожать, наверное, нельзя было. А я боялась, что, стоит мне увидеть их удаляющиеся фигуры, как позорно разревусь.
  Думаю, можно было обойтись и без операции - достаточно просто прокатить пару сотен ки-лометров с таким водителем в лежачем положении, параллельно движению. Тут тебе и синяки, и царапины, и вообще всё, что душе пожелается. Смотреть в окно тоже не получалось банально пото-му, что чтобы в него смотреть, нужно на нём сконцентрироваться, а попробуй сконцентрируйся, когда каждые два метра осваиваешь новый акробатический трюк.
  Сама подмена произошла забавно: меня отвезли в палату, в которой была Джейн. Не успели мы обняться и обменяться парой фраз, как мою копию погрузили на нижнюю полку каталки и на-крыли простынёй так, что создавалось впечатление, что никого они не везут - простынь с верхней части, на которой обычно возят пациентов, свисала до самого пола, закрывая полку для медикаментов и прочего, на которой разместилась Джейн.
  Всё это произошло быстро и без суеты, я только и успела что помахать подруге рукой на прощание. В коридоре, метрах в двадцати от моей палаты состоялся следующий разговор:
  - Мужик, а где тут реанимация?
  - Там, а вам зачем?
  - Нам сказали Коршунову из реанимации перевести в простую палату.
  - Меньше спать надо, прохвосты, её уже перевели.
  - Ой, ну, мы тогда пойдём?
  - Идите, идите. Кто вас только таких безголовых в санитары набирает?
  Вскоре стихли и шаги в коридоре. Я осталась одна. Пахнущая лекарствами и немного хлор-кой, палата производила удручающее впечатление. За окном было совсем темно, как мне рассказали, там - больничный парк и освещение в нём не предусмотрено. Вообще, я сейчас находилась в боль-шой областной больнице, где с меня, точнее, с Джейн, пылинки сдувают по просьбе "сбившего" водителя.
  Изучать в палате было нечего, да и не тянуло толком. Просто невыносимо хотелось спать. И кофе с мороженым.
  Разбудили меня осторожно, но уверенно. Я еле удержалась, чтобы не сказать что-то вроде: "Дарий, отвали и дай поспать". Даже в полудрёме я понимала, что Дарий меня уже не разбудит, и от этого было тоскливо. И кофе мне никто не приготовит...
  - Киара, вставайте, скоро начнётся утренний обход.
  А я говорила, что меня коробит от полного имени? Вот и сейчас оно сработало, как ушат хо-лодной воды за шиворот.
  - Я просыпаюсь. Спасибо. Не подскажете, скоро ли будут кормить и где тут что? Меня поздно ночью перевели, - пробурчала я, щурясь от солнечных лучей.
  При дневном свете палата оптимистичнее выглядеть не стала. Да и уютнее - тоже.
  Медсестра - молодая девушка, почти моя ровесница - охотно всё объяснила и показала. По-том пришёл врач, осмотрел и всё что-то бормотал о чудесной регенерации. Видимо, я как-то не пра-вильно реагирую.
  - Скажите, а меня скоро выпишут? - Не думаю, что для только что переведенного из реани-мации больного это - нормальный вопрос, но домой уже очень хотелось.
  - Если водитель, который нанёс вам эти травмы, продолжит так же финансировать ваше лече-ние, а организм будет так же бороться за здоровье, думаю, через неделю отправитесь домой. Кстати, сегодня вашей маме разрешат вас навестить.
  Вот чему я искренне порадовалась.
  Мама пришла ближе к обеду, видимо, именно в это время начинаются приёмные часы. Минут двадцать мы просто сидели, обнявшись, и плакали. Мне было жаль, что я заставила маму страдать, но я и была рада её видеть, а мама, думаю, просто была счастлива, что всё обошлось.
  Дядя Игорь молча стоял у двери, не мешая и стараясь не привлекать внимание. Он не стал для меня папой, если я его так и называла, то просто по инерции. Возможно, потому что слово "папа" приобрело для меня отрицательное значение, а дядя Игорь изо всех сил старался быть хорошим.
  Какое-то время мы ещё поговорили, потом пришёл доктор, рассказал маме, что меня скоро выпишут. Меня порадовали слова мамы о водителе:
  - Знаешь, он - такой славный мальчик. Сам вызвал полицию и "Скорую", очень помог с тво-им лечением. Не злишься, что мы не стали писать на него заявление?
  - Что ты, мам, - да уж, было бы жаль, если бы парня посадили из-за меня.
  Потом мама ушла, потому что надолго с работы их не отпустили. Я была даже рада. Всё-таки что-то во мне изменилось, я ловила на себе мамины удивлённые взгляды и никак не могла понять, что не так.
  Затем визит вежливости нанесла целая делегация из академии: пара ребят, с которыми у меня были хорошие отношения, наш куратор и преподаватель - Виктор Николаевич. Этот человек во мне души не чаял, хотя бы потому, что он вёл наш профильный предмет, а я в нём заметно преуспе-вала.
  Меня обнимали и тискали, как мягкую игрушку, спрашивали, не нужно мне чего, в общем, мамин визит повторился почти полностью с той только разницей, что мам стало четыре.
  Под конец вечера я чувствовала себя выжатой, как лимон и не понимала, почему. С мальчиш-ками в день я видала и больше людей и общалась со всеми ими, и пешком мы много ходили.
  Но усталость была больше моральной. Ближе к ночи навалилось чувство, что всё хорошее и интересное в моей жизни закончилось. Хотелось снова поехать с ребятами в Управление, попить чай и поговорить о жизни. Да обо всём на свете.
  Примерно в полночь я осознала такую парадоксальную вещь, что устала от того, что мало действовала и много общалась с близкими. Вот уж не думала, что от этого можно устать.
  Впрочем, Ксения учила извлекать максимальную пользу из всех ситуаций. Спать не хотелось совершенно. Потому я, зная, что свет включать нельзя, достала телефон, блокнот, в который записы-вала все советы и уроки, и стала перечитывать. Как выяснилось, многое я упустила, но теперь вспомнила. Знания осторожно укладывались в голове, выбирая себе места поудобнее.
  Так что, к утру я выглядела так, как и положено человеку после аварии - дико хотела есть и спать. Мама принесла мне передачку из дома, в состав которой входила куча еды, но больше меня интересовало другое: мама принесла книги.
  Вчера я очень просила её принести мне учебники. Это только кажется, что сессия не скоро, а на самом деле - вот она, родимая, расслабишься и настанет. Куратор принесла список моих задол-женностей, и я с привычным рвением принялась за выполнение необходимых занятий.
  Уже не удивляло, что после трёхнедельного перерыва знания с большей лёгкостью заполняют мозг. О подобном мне рассказывали, это нормально. Ближе к вечеру я просто провалилась в сон в обнимку с учебником. Доктор разбудил на вечерний осмотр и велел пожалеть себя, не перетруждать регенерирующий организм.
  Я сонно покивала и снова завалилась спать.
  В режиме постоянной учёбы пролетела вся эта неделя. От парней и Ксении не было ни вес-точки, и я уже всерьёз задумалась, не придумала ли их на почве посттравматического синдрома.
  Но в первый же вечер после выписки я огорошила маму новостью, что хочу пойти на работу, аргументируя это тем, что мне уже почти двадцать лет, большая девочка и могу обеспечивать сама хотя бы себя. Мама сперва не очень обрадовалась этой новости, но потом я рассказала ей, где хочу работать, соврав, что познакомилась с курьерами этой службы, когда они доставляли документы в академию, что контора более чем солидная.
  Родительница, скрепя сердце, разрешила пойти на собеседование.
  Первый день в академии прошёл суматошно: всем нужно было подойти ко мне, каждый хотел что-то спросить, коснуться. Было такое чувство, что вся академия знала, что меня якобы сбила ма-шина.
  Думаю, если бы не все уроки Ксении, я бы растерялась и сбежала куда подальше, но, чем не-померно горжусь, я сумела поддержать с каждым беседу и вежливо выслушать от кого искренние, а от кого и откровенно фальшивые слова. Кстати, ложь и фальшь меня научили видеть прекрасно. И сейчас, видя, что большинство говорит что-то только потому, что так надо, я задумалась, дар это или проклятие. Верить в то, что людям не наплевать, было бы легче, чем видеть, как за счёт лживого со-чувствия к несчастной девочке некоторые поднимают свой авторитет.
  Но мои детские, наивные идеалы ожидал куда более сокрушительный удар. И состоялся он на последней паре.
  Это была лекция по истории языка, на которой мы рассматривали происхождение корней и суффиксов, их изначальное значение и вникали в то, как формировались слова. Эти лекции я любила. Было так интересно, что порой меня даже охватывала дрожь от такой близости к Изначальному. Это трудно объяснить. Просто мне казалось, что, погружаясь так глубоко в историю, копаясь в каждом корне, мы немного лучше понимали своих предков и будто бы общались с ними. Это немного пугало, но и завораживало тоже.
  И вот, на этой лекции, как и на всех других, присутствовал весь курс. И одна очень милая мо-ему сердцу личность. Стыдно признаться, но нежные чувства я испытывала к любимцу всех деву-шек, притом, не только нашего курса, самому красивому парню едва ли ни всей академии. Ну, и в силу своей девичьей наивности, идеализировала его, насколько только позволяла моя фантазия.
  Толкнул же меня кто-то под локоть сесть на той лекции почти на самую последнюю парту амфитеатра. Зрение у меня было отличным, так что мне и оттуда было видно и слышно, но обычно я садилась на первой парте и перекидывалась парой фраз с преподавателем, задавала вопросы и даже спорила. Наша лектор - степенная сухонькая дама лет шестидесяти - стоило только речи зайти о её предмете, молодела лет на двадцать, спорила, но и признавала свою неправоту, когда, правда, была не права.
  Но речь не о ней. Речь пойдёт о том самом любимчике курса. Как и всегда, он выглядел осле-пительно, всем улыбался и - о, Боже, этот день настал! - он подошёл ко мне выразить своё сочувст-вие.
  Я уже просто по инерции взглянула на него так, как учили ребята - вычленяя ложь, фальшь и неискренность. Какого же было моё состояние, когда я поняла, что вранье - всё. От приветливой улыбки - до участливых слов. Человек, который казался мне едва ли не богом, спустившимся с не-бес, оказался простой пустышкой в красивом фантике.
  Мне показалось, я даже услышала треск, звон и грохот, с которым мои иллюзии рассыпались.
  Ни его слова, ни то, что ответила сама, уже не вспомню, но, судя по слегка сконфуженной улыбке, сказала я немного не то, что он ожидал. Уже на перерыве знала что именно - сплетни раз-неслись быстро:
  - Смотри-смотри, эта тихоня отшила Стаса!
  - Вот дура, внешностью не вышла, так, оказывается, и мозгами тоже.
  - Вот-вот. Зачем только в живых осталась.
  Если раньше такого рода комментарии разбудили бы того зверя, что сидит во мне, и мне при-шлось бы несколько суток сидеть взаперти, пока он не уйдёт обратно в глубины сознания, то сейчас проснулось праведное женское недовольство. Это я-то красотой не вышла? Ну-ну, ребятки. Завтра после пар мне на собеседование - могу себе позволить показать вам всем, где раки зимуют.
  К своему несказанному счастью, ещё вчера я обнаружила у себя в вещах из больницы, на са-мом дне пакета, те самые платье в цветочек и босоножки, в которых пошла в клинику.
  Улыбаясь самой зловредной улыбкой, на которую была способна, я потопала на шопинг, пре-дупредив маму. Надо же было чем-то обусловить появление платья. На самом же деле купила тёмно-зелёный брючный костюм и пару белых блузок на накопленные деньги.
  Вечером, демонстрируя маме свои покупки, снова поймала на себе странный взгляд. Но мама промолчала. Да уж, откладывать этот разговор глупо, - подумала я... и, естественно, отложила его.
  Наутро встала на час раньше специально, чтобы успеть одеться, вдоволь насмотреться на себя в зеркало и накраситься. Косметику одолжила мне мама. Как шестнадцатилетний подросток, ей-богу.
  Но результатом я осталась довольна. Особенно приятно было, когда мама, провожая меня, сказала, что я у неё самая красивая. Раньше она этого не говорила. Или, может, я не замечала. У неё сегодня выходной, но, сказав мне это, мама осталась стоять у двери, а не пошла спать. И было у меня такое впечатление, что, даже когда я ушла, она ещё долго смотрела мне вслед.
  Глупо думать, что я смогу её обмануть.
  В академии я, как и хотела, произвела ожидаемый фурор на своём курсе. Сперва в красавице не узнали тихоню, но потом сплетни о прекрасной незнакомке плавно превратились в сплетни о девушке, которую Стас дожал-таки. Очередную его безымянную поклонницу.
  Я даже не пыталась опровергать эти слухи, потому что знала всю тщетность данного занятия. Когда-то я нажила себе достаточно проблем, пытаясь ещё в школе опровергнуть гадкие слухи о том, откуда у меня вечные синяки и недосып. Да уж, дети - самые жестокие существа в мире.
  К концу дня, честно говоря, меня начинал порядком выводить из себя этот шепоток за спиной. Внутренний зверь спал, свернувшись уютным клубком, но злости это не умаляло. К тому же, от ходьбы на, пусть и не высоком, но всё же каблуке, начинала болеть нога. Тупая, ноющая боль тоже не способствовала повышению настроения. Так что, когда после семинара в нашу аудиторию вошёл Стас, я была уже полна мрачной решимости заставить наших сплетниц ловить челюсти. Очень уж хотелось посмотреть на их лица.
  Невольно, вспоминая имя "Стас", вспоминала Станислава - немногословного, спокойного, уверенного мужчину, которого даже сравнивать было стыдно с этим насквозь фальшивым, до от-вращения зависимым от мнения общественности мальчишкой.
  Конечно, я знала Станислава ещё и с другой стороны - как бесшабашного весельчака, готово-го в своей манере поддержать любую затею Дария, но и в этом никогда не было лжи. Теперь я пони-мала, что имел в виду Дарий, говоря, что ложь бросается в глаза. Да она не просто в глаза бросается, она прямо кричит о себе.
  Уверенный в своём превосходстве, парень подошёл ко мне. Видит Бог, я пыталась уйти без сцен, просто не замечая его. Но нет, парню нужно было именно поговорить, и именно сейчас. Даже вид моего довольно недружелюбного лица не поумерил его пыл. Что ж, безумству храбрых поём мы песню.
  - Почему такая красивая девушка грустит?
  Ну, держитесь. Три года была тихоней, так что сейчас устрою вдвойне неожиданную сцену. От злорадства и простой вредности, которые я сейчас и собиралась удовлетворить, настроение по-вышалось. Чего и требовалось. Не идти ведь на собеседование такой мрачной фурией?
  - А всё потому, что к ней подошёл отнюдь не красивый, насквозь лживый мальчишка с дет-скими комплексами. А она, вот беда, безумно торопится и совершенно не хочет потакать его капри-зам, - увидев вытянувшееся от удивления, теперь уже и вправду некрасивое, лицо, уходя, не смогла отказать себе в ещё одной шпильке: Повзрослеешь - подходи, поболтаем.
  Совершенно довольная своей отповедью, я и не заметила, как промелькнули полчаса тряски в маршрутке до трёхэтажного офиса. Не думала, что он находится так далеко от моего дома.
  Выйдя из транспорта, глубоко вдохнула, вспоминая, как недовольная и, в каком-то роде, по-терянная была тут три недели назад.
  Теперь обратила внимание на то, что всё здание было в изящном готическом стиле, но, что удивительно, было светлым. Я прошла в такое же светлое, уютное фойе и поздоровалась с охранни-ком. Тот подозрительно сощурился прежде, чем пропустить:
  - Ты к своему дяде, милое дитя?
  Кто бы мог сомневаться, что я приду как раз в тот день, когда будет дежурить тот самый бди-тельный охранник. Улыбнулась ему, понимая, что даже мысль о том, что он меня раньше видел, нужно отмести уже сейчас. Теперь-то я - Кира Коршунова, а не племянница Дария. Чёрт, он же в тот день даже имя моё назвал. Вот конспиратор недоделанный!
  - Вы меня с кем-то перепутали, - максимально честно сказала я. Да, у меня тут дядя не рабо-тает и это правда. - Я пришла устраиваться на работу. Ассистенткой.
  - А тебя часом не Кира зовут? - ещё подозрительнее уставился на меня дедуля.
  Да чтоб у меня в шестьдесят лет такая память была!
  - Почти. Киара. А откуда вы знаете?
  И тут я услышала, как в два голоса, одновременно охранник и кое-кто знакомый воскликнули:
  - Невероятно!
  Я оглянулась, чтобы увидеть, как по лестнице спускается неразлучная парочка друзей. А Да-рий тем временем продолжал:
  - Вы так похожи на мою племянницу, только она блондинка. Потрясающе... а вас не Кира зо-вут, нет?
  Спокойно улыбаюсь в ответ. Это ситуация всерьёз забавляет меня. А ещё я безумно счастли-ва. Только сейчас по-настоящему поняла, как сильно скучала по этим двоим и как хочу их обнять. Интересно, я правильно отвечаю?
  - Киара, можно и Кира, - нарочито взглянула на бэйдж охранника. - Михаил Викторович то-же перепутал меня с чьей-то племянницей. А я на работу пришла устраиваться.
  - Ассистенткой? - уточнил блондин. Вот не знала бы, что мы почти месяц знакомы, поверила бы, что он видит меня впервые.
  - Да. Вы, кстати, не проводите меня на собеседование?
  - Разумеется. Как вам нравится перспектива работать с нами? Вы очень похожи на мою пле-мяшку, - продолжил блестящую игру Дарий. Станислав же, как и всегда, предпочитал оставаться в стороне.
  - Ещё не знаю. Мы ведь даже не знакомы.
  - Я - Дарий, а это - Станислав.
  Стас коротко мне кивнул. Меня проводили до кабинета главы филиала и, постучав, я в одиночестве вошла.
  Главой оказался представительный мужчина неопределённого возраста, одетый в деловой костюм. Он встретил меня приветливой улыбкой:
  - Добрый день, Киара, присаживайтесь. Не ожидал, что к нам пойдёт работать кто-то столь юный.
  Я сочла это за комплимент и решила простить мужчине то, что он назвал меня полным име-нем. Села и приготовилась внимать.
  - Не то, чтобы работа была скучной, многие просто неправильно понимают её суть. Полагаю, поскольку Вы здесь, Вы понимаете её правильно. Я изучил Ваши документы. Но, как вы считаете, почему я должен взять именно Вас? Поверьте, у нас достаточно кандидатов, которые старше и опыт-нее вас.
  Да, подобный вопрос я ожидала и думала, что я к нему готова, но вот, он прозвучал, а все за-готовки из головы вылетели.
  - Я достаточно аккуратный и внимательный человек, бегло говорю по-английски, немного хуже знаю немецкий и французский, полагаю, уже это отличает меня от большинства претендентов.
  Говорила спокойно, правду. Чего мне бояться? Расскажу всю правду, а там будь что будет, но, поскольку я здесь, шансы у меня неплохие. Могли ведь и просто по телефону сказать, что я им не подхожу.
  - А что на счёт возраста и опыта, то порой они больше вредят, чем приносят пользу. Человек, который привык, что что-то нужно делать так, и никак иначе, даже не задумается об иных путях, а человек, что только пришёл в эту отрасль, может, хотя и не обязательно сделает это, принести какие-то новые пути и способы решения старых проблем.
  Молчу, жду реакции. И понимаю, что спокойствия моего хватит ещё максимум минут на де-сять. Я боюсь, и боюсь сильно. И затолкать страх навечно в глубины сознания у меня не получится. Не хватало только истерику здесь закатить.
  - Вы знаете, - медленно начал мужчина, явно подбирая слова, - я ожидал от студентки-третьекурсницы... меньшего, признаться. Каких-нибудь жалких, спутанных объяснений, страха. Что же, думаю, мы можем взять вас в качестве ассистентки с испытательным сроком. Дело только в том, что ассистентов у нас принято прикреплять к уже сформировавшимся парам, а не всякий захочет такой, хм, довесок к своему труду. Возможно, вы знакомы с кем-то из наших сотрудников?
  Разумеется, я кивнула и пересказала спектакль, разыгранный в холле.
  Глава филиала - вот никак не могу вспомнить, как его зовут, то ли Дмитрий Владимирович, то ли Даниил Владимирович - нажал на кнопку селектора и попросил, видимо, секретаря, позвать к нему Иванова и Цепеша.
  Кстати, вот забавно то, что я не проходила кабинет секретаря по пути на собеседование. По-чему-то мне казалось, что кабинет секретаря обязан быть перед кабинетом начальника, чтобы не пускать нежелательных личностей. Ладно, потом у Дария спрошу.
  Парни пришли быстро в сопровождении приятной дамы лет сорока, которая, похоже, и была секретарём.
  Ещё некоторое время мы говорили о том, что мне предстоит делать, показательно знакоми-лись, обсуждали оплату.
  В общем, второй раз я устраивалась на работу и второй раз мне было абсолютно всё равно, сколько мне будут платить.
  Потом нас отпустили "приступать к своим обязанностям". В коридоре мы продолжали играть едва знакомых людей, а в кабинете Дария с хохотом обнимались.
  - Мы уж думали, ты не придёшь, - отсмеявшись, заметил Дарий.
  - Ну, извини, меня два дня назад из больницы выписали вообще-то.
  Так началось самое замечательное время в моей жизни: утром я училась в академии, вечером работала с ребятами, получая новые интересные познания. Теперь и я могла рассказать кучу забав-ных историй о работе курьера. По вечерам приходила домой такой уставшей, но счастливой, что сразу заваливалась спать. А однажды мы даже забыли, что я должна поехать домой, и, как в старые добрые времена, я осталась у мальчишек. Маме пришлось соврать, что ночевала у подруги, потому что у родителей молодых девушек слово "друг" почему-то является синонимом слова "парень". А уж про двоих мама бы точно не поняла.
  Кстати, было очень приятно узнать, что моё кресло ждало меня на кухне, а те вещи, что мне купили в качестве прощального подарка, висели в шкафу.
  Ксения как-то обмолвилась, что у них с Дарием понемногу всё налаживается, но рассказывать в подробностях отказалась. Мы сошлись на том, что я буду подружкой невесты, если что, и я отстала с расспросами.
  Вот в таком ключе совершенно незаметно пролетел апрель. А третьего мая меня огорошили:
  - Сегодня объявят отбор на поездку в Америку, ты должна принять в нём участие.
  - Эм, а зачем? - Дарий позвонил мне как раз в тот момент, когда я пересекала незабвенную площадь Ломоносова с тем самым постаментом.
  - За тем, что ты победишь и поедешь туда.
  Я не сразу сообразила, что это значит:
  - Это что, ещё один подарок?
  - Нет, Кира, это как раз работа. Отбор будет длиться неделю, документы сегодня на работе заберёшь, а сейчас заполни анкету. И да. На этой неделе у тебя будет выпускной экзамен.
  Моё сознание совершенно отказывалось осознавать слова Дария. Поехать в Америку я мечта-ла давно. Хотелось поговорить с людьми, для которых английский - родной язык, хотелось посмот-реть на совершенно другую страну. Правда, Британия в смысле общения с носителями языка пред-почтительнее, но и Америка - тоже здорово.
  Но со всеми этими простыми и интересными уроками, изменениями в моей жизни и во мне я совершенно забыла, для чего всё это нужно. Да и работа эта. Страх не выполнить или выполнить плохо наполнял уже сейчас, да и...
  - Кира, ты вообще слышишь меня?
  - Ой, прости, да-да, конечно, - да уж, задумалась, так задумалась. - А что это за экзамен?
  - Последние минуты три я тебе как раз о нём рассказывал, - Дарий явно было недоволен мной.
  - Прости. Можешь повторить?
  - При встрече. Ты поняла, что тебе нужно сделать?
  - Заполнить анкету.
  - Молодец. До связи.
  Едва ли не впервые за всё время знакомства Дарий был таким. Его голос звучал немного зло, немного напугано, немного раздражённо. И куда только весельчак подевался?
  Итак, стоило мне придти в академию, как по громкоговорителю сообщили, что все студенты четвёртого и пятого курсов собираются в актовом зале. Вот тут я встала в ступор. Ведь я на третьем, а нас не приглашали. Но по пути меня встретила мой куратор и отправила в тот же актовый зал, мол, лучшие студенты третьего курса тоже нужны.
  На входе в зал был строгий фейс-контроль - студентов-двоечников и просто зевак с младших курсов преподаватели по профилке выпроваживали с настоятельной рекомендацией не пытаться вернуться.
  Меня встретили радостно, вручили три листа А4 и сказали поторопиться. Стоило мне занять место в первых рядах, как зал закрыли, похоже, я явилась одной из последних.
  Зал, прямо скажем, не был наполнен даже на четверть. Поскольку он был рассчитан на то, чтобы вместить весь факультет, а тут присутствовали только лучшие из лучших. Многих я видела на олимпиадах, в командах на международных дебатах. Человек восемь вместе со мной - реальная ударная сила да ещё человек сорок - скамейка запасных. Во всяком случае, их просили поучаство-вать, если с нами что-то случалось.
  Нам рассказали о том, какая честь и борьба нас ожидает, предупредили, что отобраны будут только лучшие, притом не только в учёбе, но и по моральным качествам.
  Я усмехнулась, подумав, что это было сказано, как отступной путь для чтобы объяснить, по-чему выбрали меня. Трудно будет пятому курсу поверить, что я знаю больше них. Хотя, думаю, без ложной скромности могла бы, во всяком случае, с ними побороться на равных.
  Да уж, месяц назад и подумать бы такое не решилась.
  В целом, полчаса путанных и нервных объяснений ректора, которого, похоже, огорошили этой новостью только сегодня, сводились к тому, что поедут трое, лучшие из лучших. После нам сказали заполнить бумаги и сдать, непременно заняться сбором документов и быть готовым к экзаменам, которые специально ради всей этой программы для нас проведут раньше, притом, для всех одинаковые.
  Пятый курс поглядывал на всех свысока. Их можно понять, конечно.
  Заполняя анкету, в которой спрашивалось буквально всё, я в который раз задумалась о том, как изменилась. Сорваться и поехать в Америку? За неделю? Да ни за что в жизни старая Кира не променяла бы тихую, спокойную жизнь, которой только научилась жить, как ей казалось, правильно, на что-то далёкое и эфемерное.
  А сейчас настрой был другим. Я с нетерпением ждала каждый новый день, надеясь, что он принесёт что-то замечательное и интересное. Обычно, к слову, именно это день и приносил.
  В какой-то момент, вспоминая своё прошлое, я поняла, что дело не в дне, а в том, как его вос-принимать.
  После учёбы я, увлечённая размышлениями о прошлом и будущем, в основном своём, до-вольно быстро добралась до места работы. Привычно поздоровалась с охранником, другим, кстати. Их тут вообще-то четыре, это просто я обладаю потрясающим везением. Поднялась в кабинет Дария. Кстати, кабинет Станислава мы навещали крайне редко, он обычно использовался, как хранилище для не срочных заказов.
  Дарий был занят, притом, судя по его зверскому выражению лица, чем-то весьма неприятным. Он стоял лицом к окну, то есть, спиной к двери, и разговаривал по телефону, ходил со стороны в сторону, активно жестикулировал и корчил гримасы тому, с кем говорил на немного ломаном английском, его голос звучал спокойно и вежливо.
  Перевести его реплики не составило труда:
  - Я всего-навсего хочу узнать, по какой причине именно моя воспитанница отправляется в это время и это место. Вот и всё, - голос спокойный, а лицо такое, как будто человека на том конце провода ждут большие неприятности.
  Дарию что-то ответили.
  - Только? Целых тридцать процентов, - голос на одну реплику стал грубее, но Дарий взял себя в руки.
  - Я не кричу на Вас. ...Позвольте и Вы мне сказать хоть слово, - блондин вздохнул. - Но она же девушка. ...Ну и что? Нет, я в ней совершенно уверен, поверьте, я не знаю никого лучше.
  И вдруг он сорвался:
  - Да, чёрт возьми, я боюсь, что с ней что-то случится! Потому что она мне как сестра! И я от-лично знаю, что не в моих силах будет оказать ей хоть малейшую помощь, случись что.
  Выходит, речь обо мне. Было очень приятно, что Дарий так заботится, но и страшно. Мне все-гда казалось, что этого весельчака ничто не сумеет выбить из колеи, ничто не заставит бояться, да и не заставляло, сколько я его знаю.
  Просто так он паниковать бы не стал.
  - Хорошо. Ладно. Когда вы организуете экзамен? В смысле?! У неё самолёт на следующий день! ...Я спокоен. ... Ребёнку нужно время на реабилитацию. ...Я уверен, что всё пройдёт успешно, но... Да. Хорошо. Так точно, - последняя фраза была сказана с откровенной насмешкой.
  Когда разговор был окончен, Дарий устало опустился на стул. Он ссутулился, погрустнел и постарел лет на десять.
  - Кира, я очень не хочу, чтобы ты, только-только начавшая жить, снова захлопнулась в свою ракушку от экзамена или самого задания. Я боюсь.
  Меня захлестнул целый коктейль чувств: страх, благодарность, радость, удивление. Удивляло то, что Дарий искренне признался, что боится. Не многих я знаю, кто готов признать и озвучить свой страх.
  Но вместо благодарности или утешения выдала глупое:
  - Ты знал, что я здесь?
  - Конечно. Ты же и не пряталась, - блондин устало улыбнулся.
  С этого разговора началась беспокойная чреда подготовки к поездке. Мою кандидатуру ут-вердили одной из первых, а вот за третье вакантное место шла ожесточённая борьба. Всего со страны набиралась группа в пятьдесят человек, которые поедут в разные англоговорящие страны, учитывая репутацию нашего ВУЗа, нам выделили целых три места - большая честь.
  В итоге собралась дружная компания учёных-филологов, влюблённых в науку по уши. К сло-ву, обещанные экзамены, которые и определяли, кто поедет в Америку, я написала лучше всех, не допустив ни одной ошибки. И это без подтасовок или чего-либо ещё. Наверное, потому, что, во-первых, я знала, что пройду, а, во-вторых, я основательно готовилась.
  И вот, я благополучно забыла разговор Дария и того неизвестного, пока не пришла в очеред-ной раз на работу. Завтра вылет, так что пары для нас отменили, но на работу мне очень хотелось пойти. Там - Дарий и Станислав, они поймут мои страх и тревогу. Да я даже не знаю, куда точно нужно смотреть, что важно, а что нет... Я не справлюсь.
  Такие мысли посещали часто.
  И вот, я пришла на работу, где Дарий с порога своего кабинета меня огорошил:
  - Сегодня экзамен.
  - Но я всё сдала, - даже вздрогнула, вспоминая, нет ли у меня хвостов. Да, кажется, нет.
  Дарий вздохнул.
  - Это не в академии экзамен. Это наш. Каждый новичок перед заданием проходит реконст-рукцию одного из происшествий. Это скорее не экзамен, а тренировка, потому что, как видишь, ме-нять что-либо поздно.
  У меня подкосились колени, и я рухнула на кресло. Было очень, очень страшно. Одно дело понимать, что когда-то абстрактно ты что-то будешь наблюдать и совсем другое - что это произой-дёт прямо сейчас. Похоже, не так уж и сильно я изменилась.
  - Как это будет происходить? Почему вы не сказали раньше? - спрашиваю, взяв себя в руки, немного осипшим от страха голосом.
  - А смысл говорить раньше? Это, по сути, точно то же самое, что и твоя работа. Просто не в Америке, а здесь, дома. Ты к этому готовилась. Да и принято у нас сообщать об этом в день экзаме-на.
  - И... когда он будет?
  - Кира, соберись, - совершенно спокойно, как умеет только Стас, донеслось из-за моей спи-ны.
  И почему-то уверенный голос подействовал отрезвляюще и Кира действительно собралась:
  - Выходит, сегодня?
  - Да. Тебе нужно будет час, с семи до восьми просидеть во дворе вот этого дома, - Дарий махнул в сторону экрана монитора, на котором была отображена карта моего района, я в этом дворе гуляла часто.
  К моему счастью, паника схлынула, стоило задуматься о том, что, в общем-то, ничего страш-ного и вправду не будет. Сиди себе и смотри по сторонам, как на десятках тренировок до этого. Можно будет разыграть молодую девушку, которая очень любит детей, но своих нет, и не хочется. Даже играть не придётся.
  Нет, детей я хочу, но не сейчас и даже не в ближайшие пару лет. Навязчивый вопрос о том, кто тут ещё ребёнок, покоя не даёт.
  В остальном, день прошёл спокойно. Мы работали, завезли пару заказов, болтали и смеялись. Вполне искренне, надо сказать. И тут к вечеру я вспомнила ещё одну деталь из разговора Дария с незнакомцем:
  - Дарий, ты ещё что-то о вероятности события говорил, помнишь? Тридцать, или что-то в этом роде, процентов. Что это значит?
  Блондин вздохнул, всё веселье с него как ветром сдуло.
  - Собственно, вероятность события это и значит. Вопрос, я так понимаю, заключался в дру-гом. Так вот, вместе с тобой будут ждать "развилку сюжета" в разных частях земного шара ещё пять свидетелей. Какая должна быть вероятность?
  Я вспомнила уроки Ксении. С опозданием, правда, но вспомнила. Честно говоря, уроки, которые объясняли устройство и принцип работы остальных Управлений я слушала вполуха. Так вот, при вероятности события больше десяти процентов оно считается, простите за тавтологию, вероятным. На всевозможные маловероятные события отводится десять процентов, остаётся девяносто. По умолчанию каждому событию присваивается равная вероятность, получается, шесть свидетелей - шесть событий, учитывая то, что в данном случае не принято называть общее количество свидетелей, например, если их двое в паре, то считаться всё равно будут за одного, чтоб не путаться. Девяносто на шесть... 15, кажется. Да, трудно быть гуманитарем. Так вот, должно быть 15 % вероятности, а у моего события она вдвое большая.
  Дарий удовлетворённо кивнул.
  - Молодец, поняла, что твоё событие в разы вероятнее, - я уже привыкла, что у меня есть два знакомых телепата. Нет, они просто читали по лицу эмоции и уже сами додумывали, что у меня в голове, но ошибаться им не доводилось.
  - Однако, это не означает, что случится именно твоё событие. Нельзя сбрасывать со счётов и остальные линии вероятностей, - попытался разрядить обстановку Стас.
  Но вместо этого повисла неловкая тишина. Я размышляла о том, что сейчас безумно хочу на-парника. Желательно, парня, желательно, сильного. Потому что идти одной, что бы там ни произош-ло, было страшно. Всё время казалось, что меня может "задеть" событием. Так говорят, когда имеют в виду то, что свидетель станет участником события. Например, он запросто может попасть под го-рячую руку, если окажется слишком близко. Семь шагов - минимальное расстояние, на котором нужно быть от события.
  Как же страшно.
  Впрочем, мне привили и другую привычку - ковыряться в себе. И сейчас, пока мы ехали до офиса, чтобы отчитаться о проделанной за день работе и отметить, что доставили, я уверенно этим и занималась.
  Итак, почему я боюсь? Ответ оказался на поверхности. Люди боятся неизвестности. Сидеть и ждать сами не зная чего, но чего-то плохого. Попробуем решить эту проблему:
  - Ребят, а аналитики не смогли просчитать, что именно за событие там произойдёт?
  - Кир, чудес не бывает, сама прекрасно знаешь, - Дарий пытался шутить, но и сам был на взводе.
  И вместо того, чтобы польстить, эта тревога только нервировала меня. Если уж даже Дарий со Станиславом нервничают, то мне пора в бомбоубежище.
  Не зря говорят, что офицеру не пристало нервничать - в мирное время это вызывает смех, а в военное - панику. Конечно, парни не офицеры, но моё начальство. Так что мне это сравнение кажется уместным.
  За своими размышлениями я и не заметила, как мы доехали. Как всегда, отчитались, отмети-лись в журнале и побрели к остановке - я настаивала, чтобы меня не подвозили к дому, потому что не была уверена, что смогу маме всё объяснить. Проще говоря, не хотела ничего объяснять.
  О парнях я сказала не многое: чуть старше меня, один женат, у другого девушка есть, но доб-рые и помогают мне во всём разобраться.
  Таким образом, в глазах моих родителей оба тут же утратили интерес.
  К нашему счастью остановка пустовала, так что можно было поговорить.
  - Не бойся только, - читал последние инструкции Дарий, - ничего криминального или противозаконного ты не делаешь. Просто глядишь по сторонам. Всё, что могу посоветовать по сути вопроса - на самой площадке вряд ли что произойдёт. Обрати внимание на тех, кто выходит из подъездов. Кто нервничает, переживает, оглядывается или боится быть замеченным. Очень редко нам попадаются дела с киллерами. Да что я тебе рассказываю...
  Да уж, примерно это же я слышала уже раза четыре, а то и больше, Дарий не гнушался повто-рять свои советы. Видимо, он болтовнёй успокаивался. Но теперь утих, не зная, что и сказать. Мы немного помолчали, а потом и маршрутка пришла. Попрощались, мне пожелали удачи, в который раз попросили не бояться и даже шутливо нарисовали в воздухе треугольник вместо крёстного зна-мения.
  Кстати, с этим треугольником была забавная история. Учитывая то, что Управлений три, с эмблемой не заморачивались. Но, учитывая то, что контора наша скрытная, эмблема и не использу-ется. Зато, всё, что может в итоге сформировать равнобедренный треугольник - и есть символом принадлежности к нашей организации. У Станислава это были наручные часы, на которых были выделены цифры 12, 9 и 3, а вот цифра 6 была такой же, как и все остальные. Выглядело немного необычно, но да, формировало треугольник. У Дария это были невидимки в волосах - одна подкалывала чёлку, а две других - вечно выпадающие из хвоста прядки с боков. В итоге тоже выходит треугольник, но в глаза не бросается, потому что невидимки у него исключительно золотистые, совсем как волосы.
  Я же пока ничего подобного не имела - парни сказали, что это должен дарить учитель. Во всяком случае, первый знак принадлежности.
  Оставалось только ждать и гадать, что же выдумают мои умники.
  Кстати, у Ксении их было много - треугольные уголки для воротника рубашки, несколько различных треугольных брошей и значков.
  Так вот, в качестве благословения мы тоже не крест рисовали пальцами в воздухе, а треуголь-ник. Что любопытно, особого внимания это не привлекало - каких вероисповеданий нынче только нет.
  За всеми этими размышлениями я прибыла в нужный двор, даже на полчаса раньше. Не тратя время зря, раззнакомилась со всеми мамочками и играла теперь с целой оравой детей. Их родитель-ницы сперва бдительно поглядывали на меня, времена-то неспокойные, но потом у меня появился некоторый кредит доверия, чему я была несказанно рада - уже успела пожалеть, что связалась с детьми, ведь их мамы следили за мной так, что наблюдать самой не представлялось возможным.
  Но вот, семь часов. И вот сейчас - самое интересное. Уже немного приноровившись к игре с детьми, начинаю сосредотачиваться больше на своём дыхании, на звуках, которые слышу и картин-ках, которые вижу. Дети тоже не остались без внимания, но они были второстепенной задачей.
  Дни в мае долгие, потому было ещё светло. Я видела многих людей, устало спешащих домой, запоминала каждого из них мимо воли. Потом, если надо будет, сосредоточусь на одном и смогу хорошенько описать. Спустя полчаса в голове начинало звенеть. От перенапряжения, разумеется. Пока меня хватает не очень надолго, но мне всего-то на час и нужно.
  Женщина, поливая кусты из шланга, облила какого-то солидного мужчину с кейсом, за что удостоилась уничтожительного взгляда, да и только; молодая мама устало отвечает на многочислен-ные вопросы своей малышки, как вдруг ребёнок бросается за бабочкой на дорогу прямо под машину, водитель успевает вывернуть руль, едва не протаранив мусорный бак, стремительно бледнеющая мамочка хватает ребёнка на руки и торопливо просит прощения у водителя, а девочка, кажется, совсем не поняла, что случилось. Точнее, что едва не случилось.
  Какой-то мужчина, сверяясь с бумажкой, отсчитывает подъезды, найдя, видимо, нужный, за-ходит, пользуясь ключом. Странно, если у тебя есть ключ, ты должен и так знать номер подъезда, ведь так? Ну, ладно, ничего, потом обдумаю. Компания подростков зажала кого-то в углу и, судя по жалобному скулёжу, бьёт. Люди обходят их, но не торопятся на помощь. Неужели, никто не подой-дёт? Понимая, что от меня помощи не много, лишь до рези в глазах вглядываюсь в каждого драчуна. Мне кажется, это именно то, что я должна была увидеть.
  Когда эти уроды отходят, вижу сидящего на земле, едва дышащего мальчика, который тут же бросается в подъезд. И никто, совершенно никто не подошёл и не помог. Настроение стало сквер-ным. Ну, ладно, я. Смысл от меня в такой драке? Только веселья добавлю. Но мужчин-то домой мно-го идёт. И неужели никто из них не мужчина? Никто не способен защитить слабого?
  На глаза навернулись злые слёзы. Неужели, всё так плохо с этим миром? Зачем тогда его спа-сать? Зачем предотвращать Третью мировую войну, если в ней просто воевать некому будет? Все попрячутся в домах, они же ни при чём, это же их не касается. Сволочи.
  В последний раз мазнула взглядом по двору. Мамочки понемногу собираются и созывают своих чад. Бабушки освобождают лавочки для подвыпившей молодёжи - Ночной дозор сменяет Дневной. Давешний мужчина, нервозно оглядываясь, торопливо уходит со двора. Машин стало всё больше, хотя буквально пару часов назад их почти не было - народ возвращается домой.
  Выходить из состояния повышенной внимательности всегда больно. Очень болит голова, очень болит ещё что-то, что ты по невнимательности не уберёг от тесного контакта с качелями, на-пример, когда катал малыша, но не заметил. Но на фоне головной, конечно, любая боль меркнет.
  Ощущения сравнимы с тем, что с помощью кислородной маски воздух только подают, не от-качивая, лёгкие наполняются, потом ещё и ещё, они намного больше, чем та площадь, которую мы используем, но всё же, такое насильственное, резкое расширение очень болезненно.
  Я не пробовала эксперимент с лёгкими, но что-то мне подсказывает, что чувства сходны.
  А ещё одним побочным эффектом является то, что выходя из этого состояния начинаешь очень тупить. Потому что мозг, прежде только получавший и обрабатывавший информацию, теперь должен её анализировать и ещё и реагировать на раздражители в полной мере. В общем, в физиоло-гии процесса не сильна, но факт в том, что люди вокруг думают, что я немного пьяна.
  Именно поэтому приезд стражей порядка оказался для меня неожиданностью, точнее не сам их приезд, а вежливое:
  - Добрый вечер, гражданка.
  С опозданием на долю секунды я встрепенулась и посмотрела на полицейского.
  - Здравствуйте, - слова давались легко, но тоже произносились не сразу.
  - А вы давно тут сидите?
  О, как я оказалась на лавочке?
  - Ну, часов с шести-семи, не помню точно, - пожимаю плечами.
  - А вы ничего странного не видели?
  Я встрепенулась, посчитав, что речь идёт о той драке, в которой мальчика чуть не забили на-смерть. Ну, лично мне показалось, что так. Потому с энтузиазмом принялась рассказывать всё в до-вольно скупых подробностях. Не стоит выдавать себя. Но в конце добавила:
  - Если нужно, могу ещё что-то вспомнить, у меня память хорошая.
  Страж порядка покивал, дослушав меня до конца.
  - Нет-нет, эта драка нас не интересует, заявления нет. Лучше скажите, из вон того подъезда никто не выходил?
  Наконец-то до меня дошло, почему далеко не все профессиональные свидетели идут в поли-цейские. Лично мне претит такое отношение к миру. Есть заявление, нет, какая разница? Человека избили, притом не его первого и не его последнего. А их не интересует.
  Я мельком глянула на указанный подъезд и с неожиданной злобой подумала, что будет, если я ему поминутно расскажу, кто оттуда выходил с полным описанием? Правда, это будет стоить мне усиления головной боли, но посмотреть, как вытянется лицо этого гада...
  - Девушка? - меня потрясли за плечо, от чего начало немного мутить.
  Было настойчивое ощущение, что моя голова - ваза, а информация в ней - вода. И она вот-вот начнёт выливаться, стоит только хорошенько пошатать.
  - Видела, только не трясите меня, - офицер с видимым отвращением отстранился. За нарко-манку, что ли принял?
  - Кого же? - ему явно не терпелось закончить, наконе,ц разговор.
  - Мужчину какого-то. Среднего роста, тёмные волосы. Запомнила потому, что очень нервни-чал и вошёл ненадолго.
  - Опознать сможете?
  Осторожно киваю. Мне выписывают подписку о невыезде, узнав паспортные данные, и от-пускают восвояси. Ну, наконец-то.
  Теперь нужно позвонить Ксении, к которой мы сегодня заезжали, чтобы я забыла у неё свой проект, у которого завтра крайний срок сдачи. Чёрт, перед поездкой в аэропорт придётся заезжать в академию, только сейчас дошло. Благо, самолёт в пять вечера.
  Маму тоже порадовала тем, что забыла диск на работе, решив не уточнять, где именно.
  Ксения усадила меня в просторную, уютную комнату, кстати, с непрозрачными стенами. Я знала, что нужно рассказывать всё, что видела, тут ведётся видео- и аудиозапись. Говорила долго, но и тут механический голос больше заинтересовался тем мужчиной, чем побоищем. Настроение, и без того не радужное, стало откровенно ужасным. Тем самым, когда хочется ворчать и ругаться, как ба-булька на лавочке у подъезда.
  Описала мужчину как могла.
  Механический голос сообщил, что убили женщину, подозревают её мужа, который полицию и вызвал. Интереса ради попросила показать его фото.
  Он оказался худым, нервным блондином с проплешиной. Не статный шатен среднего роста, но компьютер поведал мне вполне безобидную биографию убитой, и я поняла, что никто, кроме му-жа, ей смерти-то и не мог желать. Ну, может парик надел.
  - Это он, - сообщаю компьютеру.
  Тот выдал стандартную фразу, уверена ли я, что раздражало ещё сильнее. Я что не могу про-следить за своими словами и не говорить того, в чём уверена? Нарочито медленно повторяю, что уверена.
  Вдруг, мягко светившиеся изнутри желтоватым светом стены загорелись красным. В полней-шей тишине на экране передо мной появился тот же мужчина, который муж, находящийся на допро-се.
  - Она, конечно, была тираном, - говорил он, заикаясь и явно нервничая. Рукам мужчины по-коя не было: то натягивали робу, то теребили её, то взъерошивали немногочисленные волосы. - Но я её не убивал. Так и запишите, не-уби-вал. Я бы не смог. Вот смотрите, у меня и сейчас руки трясут-ся-то, чего уж говорить о том, чтобы хладнокровно всадить ей нож в грудь. У меня и сил-то не хва-тил бы. И алиби есть.
  - Предположим, это мы подтверждаем экспертизой. Алиби, хоть и хлипкое, но тоже ладно. Но тогда кто убил? Кто?! Если ты не сдашь убийцу, сядешь сам! - Кто-то ударил руками по столешнице, он в кадр не попадал, сидя, видимо, как раз за камерой, но зато объектив заметно пошатнулся.
  - Хорошо-хорошо-хорошо, - затараторил блондин, жалко сжавшись, - я всё скажу. Это мой знакомый. Мы с ним вместе ездим на работу. Он жаловался, что жена ему изменяет, а я ему, что моя мне вдохнуть не даёт. Вот мы и договорились...
  Видео прервалось. Я была ошеломлена и не сразу осознала, что... впрочем, компьютер ус-лужливо написал вердикт сам: "Вы оклеветали человека и оставили виновного на свободе".
  Да, невиновным блондин не был. Думаю, он бы пошёл по соучастию. А вот виноватый, действительно, остался бы на свободе, свидетельствуй я.
  Спустя полчаса я, пришибленная всем этим днём, пришла в кабинет к Ксении. Та тут же уса-дила меня на кресло, вручила чай и заставила стереть воспоминания. Процедура примерно та же, просто нужно представить, как всё лишнее убирается из памяти. Работает, кстати, только с насильно втиснутой информацией. Хотя, честно говоря, я не пробовала стереть своё прошлое.
  Парни научили меня ещё и этому. Что было - то, несомненно, было. Но оно прошло. И про-шло навсегда. Осталось в прошлом. Не для того, чтобы забыть и не вспоминать, но для того, что бы больше такого не повторилось.
  Это как история. Нельзя же стереть, например, поражение Шведов под Полтавой, или крово-пролитие Второй мировой войны. Потому что, стоит это забыть, как оно повторится.
  Потому я, ещё будучи живой и здоровой приняла для себя решение: помнить и не жалеть.
  А расставаться с памятью - это трусость и глупость.
  - Кир, поверь, многие ошибались на этом задании. Это даже хорошо.
  Я, вздрогнув, вынырнула из своих размышлений. Чёрт, никак не избавлюсь от этого.
  - Почему?
  - Потому что теперь ты знаешь, что полагаться нужно только на свою память.
  - А если бы сказала правильно, почему это было бы хуже?
  - За одного битого двух небитых дают. И лучше тебе ошибиться на экзамене, чем в жизни.
  Задумалась, притом крепко. Ксения была права. Теперь я буду хорошенько думать, прежде, чем что-то говорить. И переспрашивание, уверена ли я не кажется насмешкой. Нет, это намёк на то, что я всегда должна задавать его себе сама. Ведь от моих слов слишком многое зависит.
  - А чем закончилась эта история? Ведь она когда-то была? Дарий говорил, что это - реконст-рукция уже минувших событий.
  От слова "Дарий" девушка передо мной расцвела, на несколько секунд став недоступной для коммуникаций. Но потом вздрогнула, приходя в себя:
  - А? Что? Да-да, реконструкция. Они хотели убить жён друг друга так, чтобы их не заподоз-рили, и у каждого было алиби. А кто будет подозревать и проверять алиби вообще постороннего человека? Никто. Проблема в том, что тот самый бесхарактерный тюфяк, которого ты видела, не решился на ответное убийство. И вот у второй пары в стрессовой ситуации всё наладилось, жена ждала своего мужа из тюрьмы, заботилась о нём, как выяснилось, ни до, ни после измен не было.
  - А чем это событие важно? Я понимаю, жизни людей, но ведь вы не занимаетесь, ну... бы-товухой, - мне было трудно задать этот вопрос. Все жизни важны, я не спорю, но ведь они сами го-ворили, что занимаются только резонансными делами.
  - Жену тот трус, - охотно рассказала Ксения, - не для красного словца называет тираном. Она была очень хитрой и жестокой женщиной, которая решила, во что бы то ни стало, пробиться к власти. С благими целями, конечно, но ими, сама знаешь, куда дорога выложена.
  Я задумалась. Вот и пойми теперь, правильно сделал тот мужчина или нет.
  - И думать нечего, - девушка лукаво улыбнулась. - Нет, я не читаю мысли, ты просто задума-лась и сказала вслух. Так вот, он поступил неправильно.
  - Но почему? Она же тиран?
  - Потому, что нет человека, которому дозволено отнимать жизни других. Нет, и никогда не будет, - неожиданно жёстко произнесла Ксения. - Все люди равны и одинаково заслуживают жить. Другое дело, что этой женщине можно было перегородить путь наверх, не дать добраться к вожде-ленной власти.
  - А тем, кто сейчас у власти, им не дали? - теперь злоба в голосе пробилась у меня.
  - Поверь, Кира, это не самые худшие. Далеко не самые худшие. Правда, есть один... ладно. Это не наше с тобой дело. Тем более, говорить на такие грязные темы не пристало леди.
  - Какие грязные темы? - я что снова задумалась и что-то пропустила?
  - Политика относится к разряду неприличных тем. Политика, религия. Я же считаю её гряз-ной. Говорить о политике - всё равно что голыми руками чистить выгребную яму - всё равно толку не много, а изгваздаешься вся.
  Подумав, кивнула. Сейчас политику обсуждают на каждом углу, потому старое правило эти-кета уже отошло на второй план.
  Буквально через десять минут Ксения отправила меня на такси домой. Было уже слишком поздно ехать на маршрутке.
  Спалось мне в ту ночь из рук вон плохо. Всё время казалось, что я что-то забыла, но стоило вскочить и в сотый раз проверить вещи, как понимала, что всё на месте. Снова ложилась, дремала немного, а потом снова вскакивала, вспоминая очередную вещь, которую никак нельзя забыть.
  Но ближе к часу-двум в сон я всё-таки провалилась, чему не слишком-то и обрадовалась.
  Снилась мне комната. В ней всё казалось каким-то слишком. Слишком всё. Как, знаете, на съемочной площадке. Но оглядеться и опровергнуть или подтвердить эту мысль почему-то не полу-чалось.
  На диване в луже крови лежал симпатичный и смутно знакомый мне парень. Проблема в том, что, несмотря на всю гиперболизированность комнаты, кровь была настоящей. Она заливала рубаш-ку парня, светлую обивку дивана, губы, подбородок, шею. Но ран на его теле не было.
  Подхожу поближе. Раны по-прежнему не видно, ничего не торчит ни из груди, ни из шеи, только лицо парня перекошено от жуткой муки.
  Сон закончился на том, что крови будто бы становилось всё больше и больше, вскоре я вся была в ней, она застилала глаза.
  Дальше ничего не снилось. Ну и прекрасно.
  Хотя что-то не давало забыть тот сон, словно он важен, словно, стоит напрячься, и я вспомню, где видела того парня, но мысль всё время ускользала.
  Итак, чемодан собран, я мысленно готова, проект лежит на видном месте. Дарий со Станисла-вом и Ксенией придут провожать. Ну, и мама с отчимом, конечно.
  Готовься, Америка!
  
  ___________________________________
  Спасибо, что дочитали до этого момента. Это - моя первая работа и мне очень важно мнения каждого из вас, так что я буду счастлива получить отзыв, не важно, лестный или с критикой. Продолжение уже давно написано, но я не знаю, стоит ли его выкладывать. Надеюсь, решить эту дилемму мне поможете вы.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"