Выцветшее серо-бурое утреннее небо позади домика учёного, размещённого на холмике, стойко ассоциировалось с облезлой кошкой. Очередной зимний рассвет в чёртовой глуши, выкинутой на обочину человечества, о котором я знал из одних только материнских рассказов.
За деревянной хибарой мистера Скайдроу вырисовывалось ещё около двадцати приземистых строений учёных или ремесленников – прежнее поколение учёных мужей отходило к праотцам, а их сыновья («Остолопы!» – кряхтели умирающие отцы) предпочли заниматься ремеслом. Это и удобно: у квартала был собственный колодец, небольшой фруктовый сад, а дальше, на северо-восток – кедр, ель, годящиеся в дрова. Всё самое нужное под боком.
Я смело взялся за ручку, потянул на себя. Из помещения обдало запахом горелой мяты.
– Зачем. Ты ко мне пожаловал? – упредил меня строгий голос старика, всегда говорившего порциями. Паузы в его речи разделяли одно предложение на два-три блока, и уловить нужную интонацию в хриплом голосе, как и разобрать, шутит старик, или говорит серьёзно, было задачей не из простых.
– Со мной случилось кое-что необычное, и я пришёл к вам как к единственному человеку, способному помочь, – пытался я задобрить старика, чтобы разговор хоть как-нибудь состоялся. Было с порога заметно, что он не в настроении. Обычно профессор не настолько нетерпелив, чтобы спрашивать цель визита прежде чем гость войдёт.
– Я похож на. Того, кто помогает с необычным?
– Вы же учёный!
– …исследующий мир, а не оказывающий. Помощь.
– В таком случае, я окончательно убеждён, что пришёл по адресу, – я не мог не настоять на своём. С видениями лучше не затягивать; слышал одну историю от матушки, как натурально спятил горшечник, живший в пристройке у церкви.
Мать часто ходила в церковь, виделась с ним, иногда разговаривали о жизни и заботах житейских. Однажды горшечник был сам не свой, и цвет лица его изменился, вот мать допыталась, в чем дело. Оказывается, ему вторую неделю подряд снился каждую ночь старик, который показывал, что какой-то кирпич у самой земли, у входа в церковь, можно вытащить. Старик просил принести то, что лежит в тайнике, выйти к яблоневому саду, что на юге, и со всей силы зашвырнуть вглубь сада. Но горшечник, наверное, проникся проповедями и руку на кирпичи такого славного здания наложить не посмел.
На вторую неделю старик из снов являлся исхудавшим, измождённым, а на третью – кричал и плакал (это уже священник рассказывал), умоляя сделать то, что просит. Опешивший горшечник сразу к батюшке, в церковь, ну там стал прощения просить, молил священника помочь, тот предложил в церкви переночевать. Всё чин-чином, устроился горшечник на лавке у входа, уснул вроде, а батюшка церквушку закрыл, отправился домой. Наутро переночевавший в церкви мужичок заметно поседел, и был найден в странном состоянии. Иссохшей костлявой рукой он долбал ничем не примечательную стену церковным канделябром, приговаривая: «Кузнецу нужно письмо. Кузнецу нужно письмо». Случай, конечно, редкий, а может, единственный, но мне его хватило по самое немогу. Кхм...
– Слушай. Сюда. Мне жить осталось. Мало, совсем мало, а ты. Если пришёл по пустяку. Будешь вышвырнут за дверь, идёт? – отвлёк меня от размышлений хозяин дома.
– Хорошо, я буду краток, мистер Скайдроу, – сказав это, я подошёл к кровати, на которой он лежал, и протянул уголёк. Скайдроу приподнялся на локте, поправив кривые очки, презрительным взглядом окинул камушек. На мгновение, как мне показалось, его глаза вспыхнули беспокойным огоньком, но быстро покрылись прежней матовой плёнкой.
– За краткость хвалю. А принёс. Что?
– Принёс что? – переспросил я на всякий случай, не совсем поняв предложение. Уловив утвердительный кивок, продолжил: – У этого камня особенная история. Закончилась она тем, что уголёк, приснившийся мне, появился в руке после сна.
Старик хмыкнул, жестом пригласив сесть на стул рядом с кроватью.
– Мозги бы.
Продолжения не последовало, но я понял и скорчил гримасу.
– Ты пришёл, чтобы. Показать камень, потому что он. По-твоему, необычный?
Немного подумав, я всё-таки присел, чтобы дать понять, что просто так не уйду.
– Ну знаете, я нечасто просыпаюсь с камнями в руках! Тем более, предшествовал этому очень тревожный сон. Про ратушу.
Опять тенью легло беспокойство на сморщенное лицо Скайдроу, да так там и осталось до самого конца разговора, хотя тон и содержание реплик ничем не выдавали.
– Что же, добро пожаловать в клуб. Называется это лунатизмом. Сходи к Уотеру.
– Вы даже не осмотрели камушек!
– Ты мне скажи. Чем этот камень отличается от остальных. А иначе не морочь голову. Уотер как раз психами. Занимается. Он тебе и камушек осмотрит. И комнатку оформит.
Невольно улыбнувшись, я повнимательнее всмотрелся в мистера Скайдроу, пытаясь разыскать на его лице хоть немного затаившегося задора и веселья – может, он разыгрывает меня? Добродушный старик сегодня был сам на себя не похож: мягкость и деликатность исчезли из его разговора. Или он чувствует, что вот-вот умрёт и ему уже нет дела до своего амплуа. Он мне сейчас чем-то напомнил того горшечника.
– То есть, вы не будете меня выслушивать?
– Вот прицепился. Как заноза. Не до тебя мне уже. Макс.
– Но ещё вчера всё было хорошо, док! Что произошло?
– Бывает, смерть приходит в один день, и на другой. Уже не станет.
По задумке я должен был сейчас взволнованно пролепетать что-нибудь про врача и ринуться отсюда прочь, но сам себя удивил и выдал хитрую улыбку с прищуром.
– Что лыбишься, ты. Ирод, что смеёшься?
– Вы прожили долгую жизнь. Скажите, что было самым удивительным в ней? Я позабыл о сочувствии, сбитый с толку своими проблемами, давайте же отвлечёмся, поразмышляем.
Старик удивился, немного оживился.
– О-о. Раньше я был увлечён. Каждый день я встречал с улыбкой, каждый день. Приносил мне радость. Я жил взахлёб, как будто. Буду жить всегда. Тратил время на наблюдения. Изучение, эксперименты. Сделал много выводов, помог многим людям. А самое удивительное – когда доживаешь до старости... Понимаешь, что это обман. Жизнь есть обман.
– Чем же она вас обманула?
– Собою. Завлекла красками, скрасила эмоциями. Прикрыла мои глаза повседневными заботами. Так бережно она скрыла... капкан. Яму, присыпанную листьями. Могилу в конце. А я понял это, как подобает жертве, в тот момент. Когда поздно. И ты с треском летишь вниз, понимаешь?
– В итоге, вы недовольны жизнью?
– Я недоволен. Смертью.
Тут-то я и задумался. Дни проходят – я раньше это знал, знаю сейчас. Пытаюсь вспомнить что-то важное и понимаю, что вспоминать нечего. Каждый день что? Курсировать по улицам, охотиться. С утра на площадь, потом по делам. С перерывами на еду и нужду. Потом сон. Какие дни я бы не взял, они все похожие. Есть редкие моменты озарения, когда время резко замедлялось, вскружив голову. Успеваю увидеть, что сумасшедший темп жизни не обыкновенное явление, а зло, кем-то навязанное, но не успеваю запомнить, что именно его останавливает.
Потом всё возвращается в привычный ритм, сердце бьётся тысячами ударов в минуту, Город живёт и суетится. Ему нужно трудиться сегодня, чтобы жить завтра. Вспоминается только день революции своим нестандартным течением, таким медленным, как... если бы шёл по колено в воде, а вода превращалась в кисель. Очень заметна разница.
А до того дня жизни будто бы и не было. Редкими красками втискивались праздниками, но они все казались ложными, с натянутыми улыбками, с фальшивенькой музыкой. Ничего не поменялось. Поменялся только возраст. Не всё ли равно? Двадцать, сорок лет или шестьдесят – всё по-прежнему, потому что не происходит ничего живого!
Мать рассказывала, что земли за океаном исследованы до мелочей, что железные крылатые механизмы расчертили небеса, катая на себе человека. Мать говорила, что знаний там так много, что люди даже устают узнавать что-то новое. За океаном самый страшный зверь это сам человек. Значит, всех остальных врагов люди там победили и живут в вечном мире и покое – ну разве не может человек договориться с себе подобным на словах? Уверен, что за океаном и есть рай, куда стоит стремиться попасть; но сначала нужно заслужить это, сделав куском рая и данный нам Остров. А для этого надо победить всех врагов, вырваться из бешеного темпа выживающего поселения, окружённого в центре Острова дикими смертоносными лесами.
– А жизнью довольны? Что в ней было особенного? – спросил я хриплым от волнения голосом после долгого молчания.
Старик посмотрел на меня, истинно как на умалишённого.
– Наши семьи – прямые потомки. Учёных Экспедиции, первых колонистов. Они передавали нам свои знания. Рассказывали, к чему стоит. Стремиться. Ты живёшь, как и эти олухи. За стенкой. Каждый день надо что-то сделать. Мол, своими руками. А ничего человек своими руками. Особенного. Никогда не сможет сделать. Если не будет наблюдать за особенным. Вокруг.
– А что особенного?
– Никогда ничего не замечал. А, Макс?
– Что-то вроде того, – признался я, – но вы можете показать, на что смотреть.
– Я должен был передать знания. Сыну, но он. Исчез. Проклятый сорвиголова, оставил меня. Ради волков, которые его и сожрали. Что ж...
Заметив мою загадочную улыбку, он кашлянул. Я, чтобы разогнать неловкое молчание, подбросил камушек на ладони, после чего спрятал его в карман со словами:
– Тогда эта штука подождёт, я вас внимательно слушаю, док.
Странно. Когда я пришёл к нему впервые, то с порога сказал, что его сын найден мёртвым в катакомбах, и убийца наверняка человек. Дед же не мог просто забыть. Надеюсь. А старик воспрянув духом, продолжил:
– Экспедиция наших прадедов состояла из пяти кораблей, помнишь, да? Нагруженные людьми, припасами, инструментами, посудины. Стали у мыса Первых Лучей, что на юго-востоке. Корабли были разгружены, но Адмирал. Не отпустил моряков с флагмана, и они поплыли вдоль Острова дальше на юг, чтобы разведать. Насколько обширна открытая земля.
– Та-ак.
– Что происходит дальше. Думал ли ты?
– Адмирал уплывает, и больше его никогда не видели, как и его корабля. Поселение основано сначала на берегу. Потом, после сильного шторма, разбившего оставшиеся четыре корабля о скалы, поселенцы продвинулись вглубь открытых земель. Разведчики пошли осматриваться, нашли в центре Острова хорошее место. Дальше всё понятно, нет?
– Нет. «Всё понятно». Ах-ха-ха! Нет. Понятно, что может быть ещё одно поселение. Понятно, что Адмирал знал, куда плыл. Понятно, что шторм и разбившиеся корабли это. Скорее сказка. Они уплыли за Адмиралом, оставив нас здесь. Понятно, что запад Острова страшнее и опаснее пустынного востока. Куда уплыли. Корабли?
– На запад?
– Ага. А откуда самые агрессивные звери. Скажи мне. Охотник.
– С запада.
– Вот отсюда непонятно.
– Хотите сказать, что есть некий западный Город, основанный Адмиралом? Что волки в нём обучены, как у нас – псы?
– Или что сами волки. Жители западного Города.
Многозначительная пауза. Я взвешивал все «за» и «против» внезапного заявления учёного. Да, тот чёрный волк, которого я пытался вытащить из ямы у Кенни дома, проявил незаурядный интеллект. Так что, он был человеком? Почему же западные волки агрессивны и нападают, если с таким интеллектом? Да и волки, построившие Город, хоть какое подобие тому, которое сейчас в центре – немыслимо. С другой стороны, кто-то же построил катакомбы? Хм...
Увидев моё замешательство, Скайдроу заулыбался.
– Да, Макс. Ты не можешь быть мне. Полезен умом. Но ты – охотник. Доберись до западной гряды. С неё ты увидишь. Где второй Город. Убеди свою Гильдию. Хоть раз рискнуть задницей.
Время замедлилось. Я почувствовал, как оно стало вязким, тянущимся, прямо на глазах. Солнечный луч, пробивающийся в мутное окно на чердаке, и падающий на противоположную стену, не сдвинулся, будто солнце передумало вставать. Голова моя разбухла, как если бы сухое дерево обжали железным обручем и бросили под дождь. Этот железный обруч сейчас сдавливал виски, и сумасшедшая кровь там стучала с надрывом, но понемногу затихала, отвыкая от обычного темпа.
– Постойте-ка, а вы как себя чувствуете? Я успею забраться туда, чтобы вам потом всё рассказать?
Старик улыбался.
– Ради такого дела. Я ещё поживу.
Мне это показалось странным. Будто я видел двух разных людей: Скайдроу до вчерашнего дня, и Скайдроу сегодня. Совсем недавно он умирающий, обессиливший, теперь бодренький. Смотрит хищно-беспокойным взглядом, видит во мне добычу, клюнувшую на приманку. Или близость смерти так влияет на людей? Но эти мысли пронеслись, заменив другие, по-настоящему взволновавшие.
– То есть, западные волки – люди?
– Откуда я знаю, бестолочь! Зайди на гряду и посмотри, нет ли второго. Города. Тогда и скажу.
– От чего вы отталкиваетесь, если уверены, что оно того стоит?
Скайдроу, сопя, поднялся с кровати, открыл грубо сделанный ящик. Сухой звук трения дерево о дерево сопровождал каждое движение хозяина. Пошуршав бумагами, Скайдроу выудил небольшой рулон бумаги и развернул его, держа за специальную ручку, на которую бумага была намотана. Затем повернул свиток текстом ко мне.
Там было много ровных крючков, квадратиков и закарлючек (я читать не умел), но были и рисунки, четыре штуки. Даже цветные. Они изображали четыре камушка разных цветов, а напротив стояли квадратики, зарисованные разными оттенками основного цвета, в который был выкрашен камень.
– Это должно было что-то объяснить?
– Если ты. Проявишь терпение, то поймёшь. Что я собираюсь сам рассказать, – ответил недовольно старик, пытаясь справиться с одышкой.
– Оу...
Свернув свиток, Скайдроу начал:
– Наши отцы исследовали эти камушки. Четыре вида, много подвидов, все принадлежат. К одному классу минералов, которые мы называем «кристаллы». Я не буду тебе говорить много, но. У них есть общие черты. Одну из них покажу. Дай мне свой компас.
Я молча снял с руки компас и протянул деду. Тот взял компас, положил его на ладонь, показал мне – стрелка показывает на север. Я кивнул. Старик достал из кармана кристаллик – прозрачный, но с голубоватым оттенком. Медленно поднёс к компасу. Стрелка дёрнулась к нему.
– Магнит? – спросил я, заинтересованно наблюдая. Скайдроу хихикнул и поднёс кристалл с другой стороны. Стрелка, успевшая отвернуться к северу, снова послушно вытянулась... на запад, как и в первый раз.
– Не на кристалл. Показывает стрелка. Но кристалл показывает стрелке, куда смотреть.
Кивнув, я сконфуженно скривился, потому что не понял, как это объясняет теорию о втором Городе. Старик (удивительно понятливый пройдоха) засмеялся.
– Ты обучался при Гильдии? Без книг?
– Угу.
– Получил много практичных. Знаний. Куда указывает стрелка компаса, как ориентироваться в лесу без него. Разводить костёр, стрелять, выслеживать. Много тренировался. Но тебе остро не хватает кругозора.
– Как бы он мне помог?
– Ты мог бы из книг догадаться. Что не только Гильдия такая умная, и по компасу. Ориентировались прадеды. На кораблях. Представь, когда. Кругом туман, вода. Как ты поймёшь, куда плыть?
– Ну да ладно, я и так догадался, что по компасу плавали.
– Но ты не догадался вспомнить, что Адмирал. Тоже плыл по компасу, и почему-то приплыл сюда. А больше никто, кроме единственного корабля, привозящего. Припасы. Сюда не приплыл. Понимаешь, да? У меня к капитану Клото тоже много. Вопросов.
– Хм... Значит, Адмирал плыл по неправильному компасу?
– Нет, Адмирал плыл по правильному компасу. Только прикладывал кристалл. Потому он не стал сходить на берег, а поплыл дальше, за своей. Настоящей целью. На западе Острова.