Жил-был на свете волшебник, очень добрый волшебник. Он жил в очень большом городе, где его никто не замечал, и созданные им чудеса оставались так же незамеченными. Однажды увидев, что у старичка снесло с головы шляпу, он сделал так, что, покружившись в воздухе, она вернулась на лысину владельца. Старичок ухмыльнулся, и пошел дальше, не заметив сидящего на скамейке волшебника. А вот еще один случай, молодая пара очень горячо что-то обсуждала, если быть точным, то девушка очень горячо говорила что-то своему молодому человеку. Вдруг она ушла в сторону от нег, и парень не знал, что делать. И вот волшебник у самых его ног создал прекрасную розу с невероятным оттенком алого. Вот они взялись за руки и ушли... Волшебник улыбнулся им в след, и что-то очень мучительное возникло в его душе.
- Люди не верят в чудеса, - заговорил он, сам с собой, - А если они и происходят, то их воспринимают как должное, как быт. Но где видано, чтобы шляпа, сорвавшись с головы, вернулась на свое прежнее место. Я уж не говорю про розу...
- Ты прав, - заговорил с ним, возникший только что из воздуха, его старый знакомый, большой плут и озорник. Назовем его рыжий волшебник. Нет, он не злой, и уже не добрый, он просто перестал верить в людей, по причине того, что люди перестали верить в него. - Ты прав, люди ни во что не верят, - сказал Рыжий, выглядывая из-под капюшона. - Только в деньги.
- Опять ты за старое, ты же знаешь, что я верю в них - и это самое главное.
- И всё-таки в голосе твоем я слышу нотки сомнений, это уже не нотки, а целая симфония. - Он поднял руки вверх, и весь парк заполнился звуками какой-то уже давно забытой мелодии, где-то на березе засвистели духовые, с тополя зазвучал контрабас, а из куста шиповника забарабанили по ксилофону. На скамейку сел соловей и запел какую-то жалобную песню, - Гениально. Все, лети домой. Ну, ладно, - Рыжий поднес ладонь к соловью, положил на нее платок, сказал волшебные слова, - угощайся, кушай, кушай, - соловей взял в клюв огромного червяка и улетел восвояси.
- Они все равно верят в чудо, - сказал Добрый волшебник,
- Единственное для них чудо - если они найдут двести тысячи, а лучше два раза по двести тысяч, вот и все чудеса.
- Ты не веришь? - закричал от негодования добрый Волшебник.
- Как верить? В кого? Во что? Я перестал жить в городах из-за того что не возможно: голуби просят меня накормить их, коты просят спасти их от собак, которым ничего нельзя объяснить, воробьята вылетают из дома и мама не знает, вернутся они вечером домой или нет. Живу сейчас на берегу Байкала, вот там хорошо, - он снял капюшон и достал конфету.
Добрый волшебник рассмеялся, Рыжий, не понимая, стал трогать свое лицо, от чего Добрый еще сильней зашелся смехом.
- Я что-то смешное сказал? - возмутился Рыжий
- Нет, просто у тебя от вредности кудряшки выпрямились,- добрый продолжал смеяться, - Знаешь, Рыжик, я докажу тебе, что люди верят в чудеса. И если я докажу, ты вернешься в город, и начнешь опять творить чудеса. По рукам?
- А если ты проиграешь, то впредь не совершишь ни одного доброго дела. По рукам.
Вот это и есть начало нашего рассказа,
Итак, жил-был очень добрый Волшебник, и вдруг он исчез, ни пальто, ни ботинки, ни шляпа, а только он сам. Вещи остались лежать на скамейке, но вдруг подул ветер, где-то сверкнула молния, и их разнесло по свету.
"ПАЛЬТО"
В то же самое время, когда Павлик нашел шляпу, где- то далеко, молодой человек попал под дождь, вся его одежда промокла насквозь. Он забежал на крыльцо кафе, отряхнулся и зашел внутрь.
- Здравствуйте, Вам курящий или не курящий зал?, - спросила официантка,
- Мне?
- Понятно. Поближе к батарее, - улыбаясь, она посадила его у самой батареи, - сейчас я меню принесу.
- Можно чаю, горячего?
- Черного? зеленого?
- Черного.
- Что-нибудь еще?
- Нет.
- Хорошо.
В зале никого не было, звучала приятная музыка, - Интересно,- подумал он, - сколько раз в день диск, на котором записана эта музыка, прокручивается, наверное, официанты и не замечают её, её, наверное, никто здесь не замечает. Молодой человек достал блокнот из-за пазухи и положил его на батарею. Официантка вышла с кухни, неся на подносе чайник и одну чашку. Но дорогу ей преградила женщина средних лет, - Может администратор, или менеджер, подумал он. Она очень тихо что-то говорила официантке, от чего улыбка пропала с её лица, она кивнула и пошла к молодому человеку.
- Извините, но мы уже закрываемся. - Сказала девушка, подойдя к нему.
- Но вы же круглосуточно работаете? На входе было написано.
- Да, но сегодня...
- Понятно, ладно.- Молодой человек встал и направился к выходу, официантка проводила его до двери.
- Простите.
- Я понимаю. Пока. - Сказал он, спускаясь по ступенькам. Официантка закрыла дверь и пошла забирать чайник со столика. Но вдруг заметила, что молодой человек оставил свой блокнот на батарее. Схватила его и побежала на улицу, но он уже ушел.
- Что случилось? Спросила менеджер.
- Он блокнот оставил.
- Выкинь.
- Зачем? Может, он придет.
- Выкинь и все, - она выхватила блокнот и кинула его в мусорку.- Нечего забывать.- С этими словами развернулась и ушла.
Девушка достала блокнот из мусорного ведра и раскрыла его.- Боже, как красиво,- там она обнаружила множество рукописных стихотворений, - Наверное, он поэт,- подумала девушка и спрятала блокнот под кофту.
За окном что-то громко брякнуло, и пошел дождь, сначала маленький, но через несколько минут сквозь огромное стекло было не видно противоположной улицы. Прошел час, второй, а молодой человек не возвращался. Еще раз что-то очень громко брякнуло, и свет погас.
Раздался стук в окно, она вздрогнула и спряталась за столик, сердце барабанило как бешенное, в горле пересохло. Медленно выглянув из-под стола, посмотрела в окно, но там никого не было. Очень медленно направилась к двери, чтоб проверить, закрыта ли она, но вдруг замерла, она увидела чьи-то мокрые следы на полу, тянувшиеся от двери, куда-то в темноту, где находились бар, туалет и лестница на второй этаж. Икнув от страха, достала телефон, чтобы освещать себе дорогу, пошла по мокрым следам, увидев на барной стойке пепельницу, вооружилась ей. Следы заканчивались у двери в туалет, она приложила ухо и стала прислушиваться: текла вода в писсуарах, бурлило в бачках. Но вдруг странный непонятный шорох; он заставил ее сердце биться еще сильнее, раздались шаги в сторону двери, она занесла пепельницу над головой и со всей силы ударила чью-то голову, только что показавшуюся из двери. Злодей упал.
- Ну, давай нападай, - неожиданно для самой себя очень громко проговорила она.
- Я блокнот забыл... у вас, и в туалет хотел, ... сильно.
- Что ж ты дурак! - она вскочила и начала оказывать первую помощь, - знаешь, как я испугалась.
- Ну а бить-то за что?
- Нечего пугать.
- Отдай блокнот и я уйду, и больше не буду пугать.
- Нет у меня никакого блокнота,- неожиданно для самой себя сказала она.
- Как нет? Наверное, он все еще на батарее, - он вскочил, пошатнулся, но, все- таки поймав равновесие, пошел к тому столику, где сидел. Она проследовала за ним. - Где же он? - бормотал парень, залезая под стол, под диванчики.
- Чай будешь?
Он прекратил искать и посмотрел на нее.
- Чай будешь? - повторила она.
- Сначала ты меня выгоняешь, потом выкидываешь блокнот, бьешь по голове пепельницей, а теперь чай предлагаешь? - с улыбкой проговорил он.
- Да.
- Огромное спасибо за гостеприимство, но мне хватило.
- Черный, наверное, еще горячий.
- Ты одна здесь?
- Не знаю.
- Ладно. Давай.
Ловко лавируя между столиками, она направилась на кухню.
- Меня Саша зовут. - Крикнул он ей в след, на что она развернулась и улыбнулась.
- Меня тоже.
Он улыбнулся.
Дождь заменил звук той монотонной музыки, которая прокручивалась по множеству раз в день. Это была другая музыка, настоящая не монотонна, каждая секунда была новой мелодией, которая изредка наполняясь ударами грома. На столе горели свечи, они пили чай и разговаривали, находя много общего между собой, он читал ей свои стихи, в ее голове мелькали мысли, чтобы отдать ему его блокнот, но она так боялась остаться одна.
- Кто это там? - сказал он, смотря в дальний угол кафе. Там были видны очертания человеческой фигуры.
- Не знаю. Иди, проверь. - И сердце вновь заколотилось как бешенное.
- У меня голова болит.
- Что?
- Пошутил, ладно, иду, не смешно. - Он встал из-за стола и медленно направился к незнакомцу. - Извините, кто вы? Что вы здесь делаете? - ему никто не отвечал, Александр все ближе подходил к нему, Саша сидела за столиком и нервно сжимала в руках пепельницу, она боялась дышать, но вот встала и пошла за Александром.
- Зачем ты...
- Боюсь... мы вооружены, выходите... - они сделали еще несколько шагов и замерли, тогда Саша подтолкнула своего защитника вперед, - иди. - Он посмотрел на нее, тяжело вздохнул, сделал несколько шагов, почти вплотную подошел к незнакомцу. Вдруг они оба упали и стали кататься по полу. Саша взвизгнула и занесла пепельницу над головой, и ударила.
- Саша, - раздался голос Александра, из-под чего-то черного. - Зачем ты опять пепельницу взяла?
- Что? Я же вырубила его. Александр вылез из-под чего-то черного, держась за голову. - Кого ты вырубила? Пальто?
- Извини... Ну, я тебе почти жизнь спасла?
- Спасибо. Смотри, - он заметил, что из кармана пальто что-то торчало, - это же мой блокнот, слава богу, я думал, что все, потерял его. - Они взяли пальто и пошли к столику, где только что сидели. - А как он мог там оказаться? - Саша лишь растерянно кивала головой. - А чье это пальто?
- Не знаю. Я его первый раз вижу.
- Если оно ничье, так, может, я его возьму.
- Да. Бери.
- Ладно, мне пора. Давай. Увидимся.
- Но сейчас темно? - Саша очень не хотела его отпускать, приводила множество доводов, чтобы он остался. Что темно, что дождь, что страшно, и множество других, не самых важных.
- Не бойся, я не простыну. - Ответил он на ее последний довод. - Мне пора, нужно дальше ехать.
- Да, да... , - они встали. Александр надел пальто, оно оказалась ему в пору. Вдруг включился свет, дождь мгновенно утих.
- Видишь, и дождь прошел. Давай, пока. Успехов. - Он вышел на улицу, где под лунным небом было видно, как бежало множество ручейков по дороге.
- Саш, стой.
- Да, Саша?
Они улыбнулись. Возникла долгая пауза, и было понятно, что и он не хочет уходить, но не может сказать логичную причину остаться.
- Хорошее пальто, - сказала она, трогая Александра за плечо.
- Да. Хорошее. Пойду я...
- Да... - она так же держала его за плечо. - Хорошее пальто.
Он сунул руку в карман пальто и вытащил оттуда бутон розы с невероятным оттенком алого.
- Это тебе, - не растерялся он. Саша улыбнулась. И что-то сказала, но так тихо, что Александр не услышал. Услышала, наверное, только роза в ее руках. Он спустился на несколько ступеней вниз, повернул голову, посмотрел на Сашу с розой в руках, улыбнулся. И вдруг капли дождя забарабанили по плечам только что приобретенного пальто.
- Дождь...
- Дождь... Черный чай будешь? Только он, наверное, уже остыл.
- Люблю холодный чай...
"Ботинки"
Откуда эта девушка шла, непонятно. Она была в Париже, в Киеве, в Архангельске, даже в Тибет она однажды ездила, мне кажется, нет такого уголка мира, где бы ни ступала ее нога. Где бы она ни была, никогда она не останавливалась надолго, максимум на день-два, переждать дождь или набраться сил перед долгой дорогой.
Наступал вечер, но она так и не смогла остановить хоть какую-нибудь машину, поэтому свернула с дороги на обочину и направилась в сторону леса.
- Прикольно, - сказала она, снимая с себя рюкзак, достала оттуда различные бумаги, но они оказались мокрыми, видимо, из-за вчерашнего дождя, под который попала прошлой ночью. Попытки разжечь костер оказались безуспешными, спички то гасли, то ломались, и бумаги как назло не разгорались. Она побродила вокруг, но не нашла ничего, чем можно было бы разжечь костер. Вернувшись к рюкзаку, стала ставить палатку.
- Вечер добрый, - раздался голос откуда-то со стороны дороги.
- Привет, - как ни в чем не бывало, ответила она.
- Вы не боитесь... ночью-то, в лесу.
- А че бояться?
- Меня хотя бы, - сказал незнакомец и подошел чуть ближе, это оказался длинноволосый седой старик, с тростью в руках. - У страха же это, глаза-то велики.
- И что? Вы мне ничего не сделаете?
- Я - нет, но люди...
- Что люди? И они ничего не сделают.
- У меня бумага есть.
- И что?
- Чтоб разжечь костер.
- А? Давайте.
Костер очень быстро разгорелся, и стало видно лицо и девушки, и старика. Девушку звали Юлей, ей было двадцать пять, ее серо-голубые глаза выражали какую-то огромную печаль, к тому же морщинки выдавали, что этой девушке очень многое досталось за ее маленькую жизнь. И действительно, когда старик спросил, не волнуются ли ее родители, она ответила, что нет, и замолчала.
Костер все разгорался.
- А что это у тебя на ногах, дыры, обтянутые материей,- Из рваной подошвы ее кед выглядывал большой палец, - Что же ты это новые не купишь?
- Зачем? Мне и в этих удобно.
- Ну, это самое главное.
- Ага... Как вас зовут? Меня Юлей.
- Тихон... Я.
- А сами вы, почему не дома?
- А мне идти не к кому. Как и тебе.
- С чего вы взяли, что мне идти не к кому?
- Тогда что же ты это сейчас в лесу делаешь?
- Ага... Точно...
Старик начал свой рассказ, - У меня же и жена была, и сын, Женя, убило его, мать заболела и слегла, год назад ее схоронил, все тосковал, тосковал и решил на старости лет мир увидеть, с людьми-то пообщаться, а то больно скучно. Жить-то.
- А давно идете?
- Что?... А, давно, давно, как схоронил, так и пошел. Сынка-то у меня больно хороший был, жизнерадостный, девок штук шесть под окнами каждый вечер собиралось. Это его гулять, значит, звали. Волосы светленькие, глазки синенькие, в плечах два меня будет, если не три. Бумага пришла однажды, значит, явиться туда-то и к такому-то числу, явился. А это, эта армия, будь она не ладна. Больно мы с женкой-то переживали, да он писал, что хорошо все, говорит, почти курорт, хоть там ни разу, говорит, не бывал. Потом пропал куда-то, год не писал, мы к начальникам, так мол и так, сын не пишет. Где он? Они молчат, дверь закрывают, а вот и время подошло, ну должен вернуться, а его все нет. Все думали, убили, женка свечи за здравье, потом к Вале пошли, это бабка у нас в деревне, ведьма. Та и говорит, хотите - верну, но лучше, чтоб он там остался, женка и говорит, верни. А у нас дом находится около дороги, а дорога прямая километров на три, прям до магазина, все видно. Так вот в день-то воскресный баню пошли топить, и видим у самого магазина точка, и к нам движется, женка за сердце хвать, он говорит, мы ведра бросили и бежать.
Старик замер, уставился на огонь, и по всему его виду было понятно, что мысль его ушла далеко, намного далеко, губы его зашевелились, будто он хотел что-то сказать, но не мог выговорить.
- Ну, он? - спросила немного погодя Юля.
- Он. В медалях весь, герой, волосиков правда нет, но отрастут же, это ж не душа, что раз обкромсавши назад не воротишь, он в слезы, нас целует - мы его, я ж с ним все года суров был, ну чтоб не избаловать, а тут прям прорвало, в баньке попарились. Ну и вечером-то за это за возвращенье, он стопки две выпил, вдруг взревел как медведь, и стол чуть ли не к потолку подбросил, мы с женкой-то спрятались. А он все духов искал каких-то. Все крушил, что под руку попадалось, а потом сел на пол и как мальчик заплакал. И все, все пошло как-то не так, и девок под окнами нет, а он все дома сидит, и часами в точку одну смотрит. Больно мы перепугались, к Вале опять пошли, она и говорит, что без души он, убили душу-то, и бес поселился там. А однажды, ну, это, нашел, женка горилку прятать стала, он нашел, выпил. Опять в нем этот бес проснулся. И как-то он так неумело повернулся и женке руку сломал, сел пред ней, глаза шальные, ну а она понять не может, как это на мать руку... А он сел пред ней на колени и все рассказал, что с ним там произошло, женка плачет, одна-то рука сломана, на коленях лежит, так она второй его к себе прижимает, за волосики треплет. Он ее расцеловал, прощенья попросил. Извинился, что меня не дождется. А я-то у соседа был, саженцы просил, больно огурцы у него обычно хорошие получаются вот такие.
Старик показал, какого размера соседские были огурцы.
- А сынка, это, удавился, в сарае.
Старик замер, Юля не знала, что сделать, чтоб вывести его из транса.
- А что он сказал?
- Когда?
- Жене вашей.
- Не знаю, я, это, она, ну как это, заболела сильно, говорить не могла.
- Так это недавно было?
- Так женка лет пять потом доской лежала. Упокой господь ее душу. Не к ночи будь помянута... а ты?
- Я... погибли у меня все в аварии, я в институте не третьем курсе училась, в другом городе, так дядя приехал вечером и гово....
Юля замолчала, взяла палку, которая лежала у ее ног, и бросила ее в огонь.
- Сказал.... Я спать... вы как?
- Я-то...
- Она двухместная, - сказала Юля, указывая на палатку.
- Я пойду.
- Ночь?
- А мне что ночь, что день, - все равно.
- Может, останетесь?
- Пора мне, - он встал, сделал несколько шагов, остановился, развернулся. Это, что хотел сказать, ботинки вчера нашел, хорошие, красивые, возьми, сто рублей всего....
- Что?
- Пошутил я, пошутил,- он поставил ботинки на землю и пошел куда-то в темноту, приговаривая: Пошутил, пошутил я, пошутил.... И исчез где-то в ночи.
Юля подошла к ботинкам, взяла их и поставила на то место, где только что сидел старик.
- Пошутил?.. Над чем?... Надо мной? Красивые...- она взяла ботинки и надела их. Как ни странно, но они оказались как раз, - Удобные.
Она залезла в палатку, укуталась в спальный мешок. Костер продолжал трещать, и тени от него на стенках палатки создавали ощущение, что вокруг нее множество людей.
Она зажмурила глаза и вдруг услышала знакомый голос, открыла глаза, расстегнула молнию палатки, перед ней предстало что-то белое и яркое, она разглядела множество людей в светлой одежде.
- Привет, Юлькин,- сказал все тот же знакомый голос. Она увидела перед собой своего брата, - Ты что здесь делаешь?
- Не знаю, - проговорила она, вылезая из палатки в своей грязной одежде, только ботинки блестели на ее ногах.
- Откуда они у тебя? - сказал, улыбаясь, брат, он улыбался так же, как тогда, когда они жили всей семьей.
- Леша, - проговорила она онемевшими губами,- А мама, папа, Лера?
- Здесь. Они гуляют.
- А ты?
- А мне Добрый сказал, что ты придешь, - сказал, опять все так же улыбаясь, он.
- Кто?
- Ты его не знаешь. Может, и знаешь, он здесь редко появляется, но он очень хороший. Они с Рыжим поссорились. Но он сказал, что ты придешь.
- Я умерла?
- Нет, ты спишь. И во сне, когда ты надеваешь эти ботинки, ты появляешься там, куда очень желает твое сердце.
- На небо?
- К нам, только родители пока не знают, но завтра...
- Я поняла.
- Тебе пора.
- Так рано?
- Еще увидимся...
Порыв сильного ветра сорвал с дерева ветку, и она упала на крышу палатки, от чего Юля подскочила. И, не вставая на ноги, просидела в палатке еще около часа, плача от радости...
"ШЛЯПА"
Совсем недавно мальчик по имени Паша посмотрел фильм с Чарли Чаплином и загорелся идеей сделать спектакль по этому фильму. Его старший брат где-то далеко работал актером, и он очень хотел быть похожим на брата. Практически все было готово, он сидел с друзьями на скамейке под окнами своего дома, его друзья были так же и участники задуманного им спектакля.
- Практически все готово. Самир, ты посмотрел шляпу дома?
- Такой, как надо, нет. Есть вот такая,- он достал из-за пазухи панаму, - подойдет?
- Нет. А ты посмотрел?
- Нету, - ответил третий участник спектакля.
- Вы же понимаете, что если не будет шляпы, то как мы будем показывать спектакль? В шляпе смысл. Ничего вам доверить нельзя.
- Можно из бумаги сделать, - предложил Самир.
- Это хорошая идея. Так и сделаем.
Но вдруг порыв сильного ветра вырвал из рук Самира панаму, он побежал за ней. И откуда-то свысока стала приближаться какая-то черная точка. Все ближе и ближе.
- Паша, смотри, - сказал Матвей, - Это же шляпа.
Она пролетела над их головами и упала на куст шиповника, растущего рядом со скамейкой.
- Супер, это как раз то, что нужно. - закричал Паша.
Итак, все было готово. Между большим платяным шкафом и книжной полкой был натянут занавес, состоящий из двух простынок синего цвета с различными машинками. Софиты были укомплектованы из всех настольных ламп трех семей. Палас был перевернут, и на все лишние предметы на сцене были наброшены белые простынки и пододеяльники.
Прозвенел третий удар поварешкой по кастрюле, зрители со всех комнат стали входить в маленький театр. Садились на стулья, табуретки, а маленькие друзья и подруги актеров на пол, перед самым занавесом.
Занавес открылся, на сцене стоял маленький Паша. Он объявлял первый номер, проводил пальцами под носом, рисуя себе усики как у Чарли Чаплина, надевал шляпу.
Театр начался.
Зрители умилялись, кричали браво, бис. Спектакль шел всего пятнадцать минут, но зрители были в восторге, и в финале спектакля бежали к ним на сцену не с цветам, а с конфетами. И вечером за чашкой чая было решено сыграть его еще два раза, для семей каждого из актеров. Сначала для Матвея, потом для Самира. К тому же было решено увеличить время спектакля за счет антракта, где зрителям было бы позволено собраться на кухне и попить чаю, а актерам отдохнуть.
Спектакль был показан, конечно же, не три раза, а горазда больше раз. Всем родным, гостям.
И пред каждым показом они собирались и репетировали, они готовились, скоро должен был приехать старший брат Паши. А это самый суровый критик. Они оттачивали все до мельчайших подробностей. Антракт было решено убрать.
- Не верю, - кричал Пашка, немного грассируя, - Не верю.
И вот наступил тот день: Брат приехал.
Все были в предвкушении, все пятнадцать минут брат ни разу не улыбнулся. Актеры думали, что это провал, что родные и близкие смеялись лишь по тому, что они родные и близкие. В финале Паша должен был кинуть шляпу и она, как задумывалось, должна была прокружиться над залом и вернуться обратно, но этого ни разу не получилось. Но тут она пролетела над головой Брата и прилетела даже не в руки, а прямо на голову Паши. Занавес закрылся. Когда актеры вышли на поклон, старший брат весь заплаканный зашел на сцену и расцеловал младшего брата.
Спектаклю еще не раз суждено было быть сыгранным.
"Встреча"
По веткам деревьев пробежал порыв ветра, сорвал один маленький, немного пожелтевший листик и понес его над городом. Над площадями, домами, людьми. Он закружился над памятником Ленину и приземлился прямо на кепку, где сидел и вычищал перья маленький воробышек.
- Видишь, они верят, - прозвучал голос Доброго волшебника.
- Вижу, - ответил воробей.
- Люди как люди, да, хотят денег, так всегда было, но и вера в чудо иногда заглядывает в их сердца.
- Ты еще скажи, что только жилищный вопрос их испортил,- сказал воробей, вспорхнул и улетел.
- Испортил. Только, кажется, это не я сказал...
Листик взлетел в воздух и полетел куда-то за воробьем.