Музей

  Артём открыл глаза и мысленно отшатнулся — прямо над ним стояло существо весьма омерзительной внешности. Оно мигнуло верхней парой глаз и открыло клюв. Послышалось шипение, в котором явно угадывалась попытка произнести что-то по-человечески. Через несколько секунд это удалось:

  — Здравствуй долго, человек. Ты видишь, кто я. Скажи, кто я.

  Артём немного помедлил и сдавленно прошептал:

  — Киарнак, похоже.

  — Правильно говоришь, человек. Меня зовут Зигас. Теперь смотри, как я одену биоскафандр.

  Существо развернулось и вошло в стоящую рядом камеру со стеклянными стенками. Там оно подошло к лежащему на полу человеческому телу, потом почти мгновенно камеру заполнил густой туман.

  Артём приподнялся на руке и оглянулся. Помещение напоминало наспех переоборудованный под лабораторию склад. Тут и там валялось что угодно, но всё было вполне респектабельно, и лишь приглядевшись, Артём понял, что всё не валялось, а было аккуратно сложено, только на киарнакский манер. Сами братья по разуму тихо стояли, ожидая возвращения Зигаса из камеры. Её дверь внезапно отворилась, и оттуда выскочил парень, тело которого лежало на полу. Он подошёл к Артёму и опустился на одно колено. Взгляды их встретились.

  Артём в упор посмотрел на незнакомца. Всё было как у человека — приятное лицо, выразительные глаза, волосы с пробором посередине закрывали почти весь лоб и вполне человеческие уши. Фигура также была на славу, а после ослепительной улыбки Артём совсем растерялся. Незнакомец успокаивающе поднял руку:

  — Я — Зигас. Ты это, наверное, уже понял. Я — киарнак, а выгляжу так благодаря этому биоскафандру, — его лицо стало чуть серьёзнее. — Скажи как человек — похож я на человека или не очень.

  Так как общение с киарнаками не предвещало ничего хорошего, Артём решил поосторожничать:

  — Ничего, нормально. Похож.

  — Сам знаю, — махнул рукой Зигас, — скафандр — по последнему слову техники.

  Артёму вдруг стало обидно — за несколько секунд это уродище получило внешность чуть ли не самую красивую из тех, что он видел среди людей. Самого его не считали хоть сколько-нибудь привлекательным, поэтому Артём решил уколоть Зигаса в ответ:

  — Чьей техники — вашей?

  Киарнак, стоявший сзади, угрожающе зашипел, но Зигас остановил его:

  — Спокойно, Арнитас. Нам нужно становиться людьми, поэтому привыкай к колкостям этих причудливых созданий космоса, — и продекламировал: — Быстрее в камеру, друг мой, дверь в будущее нам открой... — Зигас запнулся, подыскивая слова.

  Артём продолжил:

  — Потом скорее дверь закрой и получи навек покой.

  Зигас прищурился, осмысливая услышанное. Потом изрёк:

  — Хамите, парниша.

  — А как же без этого, — с деланной беспечностью ответил Артём. — Я ведь человек.

  — Значит, — с иронией спросил Зигас, — и мы тебе должны хамить?

  — Конечно же, нет... парниша.

  — Где же, в таком случае, логика?

  — Но ведь это человеческая логика. Равняйтесь, братцы. Что же вы грабануть решили, раз вам людьми надо прикинуться, а?

  На какой-то миг все замерли — и входившие в камеры киарнаки, и выходившие из них уже в образе людей. Потом всё снова пришло в движение.

  А ты шустрый малый, — Зигас подал Артёму руку и помог подняться с пола. — Слушай мою к тебе речь.

  Они не спеша вышли из комнаты и пошли вдоль по коридору.

  — Да, человек, ты прав — решились мы на дело непристойное — преступление. Но ведь киарнаки только тем и известны, что могут что-то украсть, контрабандно перевезти и всё такое в этом духе. Это, так сказать, лицо нашего вида, наша визитная карточка. Нам хочется думать, что это мы умеем делать лучше всех в Галактике. И хоть мы известны вам всего лишь пару сотен лет, за нами укрепилась такая слава. Теперь, если кто-то хочет что-либо получить в своё владение, а законными средствами это сделать невозможно, обращаются к нам, а не к луупам или лорнам, как было раньше. Теперь мы доминируем на этом рынке услуг.

  — И решили освоить ещё один его сегмент — торговлю разумными видами? Выкрасть меня из резервации было наверняка не слишком легко, ведь так?

  — Не говори так, человек. Разумными мы не торгуем. Тебя мы вернём на место, на эту... Землю, кажется.

  — Не прикидывайся дурачком, Зигас, — Артём чувствовал себя всё увереннее. — Ведь это вы три года назад сняли с орбиты Луну и перегнали её в другой конец Галактики. Интересно, сколько она стоит по нынешним временам?

  — За Землю заплатили бы больше.

  — За чем же дело стало?

  — Как это ни смешно, но за Луной. Не могли же мы её бросить одну. Ей без Земли никак, сам понимаешь.

  — Между прочим, Земле без Луны тоже несладко. Она очень дорога для людей.

  — Для землян, человек, для землян. Она обесценилась во много раз, когда вы в первый раз ступили на неё. А для тех людей, кто родился и вырос в космосе, она вообще ценности не представляет. Они настоящие дети космоса — у них нет родной планеты. А вы, земляне, давно бы вымерли, если бы Содружество не сделало из Земли теплицу, в которой люди живут в нормальных условиях. Вас и в космос не выпускают.

  — Но ведь есть много людей и за пределами Земли...

  — Да, и почти все они вне закона. Виды, доминирующие в Содружестве, считают вас опасными. Знавал я ваших — всякие бывали, одни за мир, стихи читают, другие готовы человеческий мозг продавать, с Земли, между прочим. Вы додумались самих себя делить на высший сорт и низший и так далее. Загадочные вы были. Теперь уж о вас только воспоминания. Потому-то и Луна понадобилась, мы ведь в музей её определили. Потомкам наука будет.

  — Здоров ты языком молоть, — заметил Артём.

  — А то как же, соображаю я ведь в четыре раза быстрее тебя, научно доказано.

  — И зачем же я, такой тупой, тебе понадобился?

  — А вот в этом-то, Артемка, и вся соль. Не знаю, как у вас там на Земле с историей, поэтому окунусь немножко в прошлое. Итак, когда люди поняли, что Землю им не защитить от Содружества, они решили в него вступить. Да не тут-то было. Ну, поторговались они там, и порешили, что земля членом Содружества не будет, но защитой его будет обеспечена. И получили люди разрешение построить в космосе музей, так как из музеев на Земле ничего не стоило что-либо украсть. И построили люди, — Зигас величественно поднял руки вверх, — не побоимся этих слов, чудо-музей. И свезли они на радостях туда почти все свои произведения искусства. Да вот музей-то не простой, а только для людей был. И охранялся он так, что только человек мог туда войти с уверенностью, что он оттуда выйдет. Короче, для своих музей сделали. Куда смотрело Содружество — непонятно, но очнулось оно недавно и говорит: а подайте нам из Музея Людей кое-что интересненькое. А тут такие сложности. И помчались джентльмены удачи навстречу, нет, не удаче — смерти своей. Двадцать шесть экспедиций за последние десять лет. Результаты? Горы трупов и ни одного вынесенного экспоната.

  — В самом деле? — приятно удивился Артем. — И как это выглядит?

  — Ну как? Ничего особенного. Зайти туда могут все. Снять экспонаты со своих мест тоже могут все. А вот выйти с ними не может никто.

  — Даже человек?

  — Даже человек. Более того, все люди, участвовавшие в этих попытках, погибли независимо от того, выносили они что-нибудь или нет.

  — Насколько я понимаю, у каждого была своя личная смерть?

  — Да, каждому по лазерному лучу. Лично с доставкой. Без надежд на выздоровление.

  — Блокировать пробовали?

  — Ваши в технике знали толк, что верно, то верно. Наизвращались там порядочно. Пытались исследовать — пришли к выводу, что структура системы охраны постоянно меняется, изучить её практически невозможно, стало быть, сломать тоже. Тут мы отступили.

  — Так как же вы собираетесь её обойти?

  — А ты мне нравишься, человек, — Зигас улыбнулся и пропустил Артема впереди себя в двери кают-компании. — Это правда, что если один человек что-то спрячет, то другой обязательно попытается это найти? Это правда?

  — Может быть.

  — Ну и скрытные же вы создания, люди-люди-человеки. Но искорка в вас есть. Любите трудные задачи. И порешать, и позадавать. Особенно себе.

  — Так интересней.

  — Учту, учту. Присаживайся к столу, сейчас ты узнаешь о Музее Людей всё, что знаем мы.

  Кают-компания постепенно заполнялась людьми, точнее, киарнаками в человеческом обличье. Сходство было полное, и вскоре Артем почувствовал себя как среди своих. Зигас казался младше всех по возрасту, но подчинялись все именно ему, и именно он начал рассказ о Музее.

  Рассказ был долгий, говорил Зигас быстро, так что Артём слушал урывками, подчас совершенно не понимая, о чём идёт речь. Потом уточнялись какие-то организационные вопросы, и, наконец, все уставились на Артёма.

  — Ждем от тебя вопросов, человек.

  Артём медленно поднялся и опёрся о стол:

  — Говорить вы мастаки. Это я уже понял. Дело делать умеете — Луну умыкнули, спасибо. Биоскафандры у вас излучают поля, как у человека, правильно я понял?

  — Правильно.

  — Система охраны будет уверена, что вы люди. Это раз. Знаете вы обо всём больше меня. Это два. Соображаете вы быстрее меня. Это три. Вопрос: зачем я вам нужен?

  — Так он тупой, — послышался голос.

  — Я думал, ты понял, — с еле заметным разочарованием сказал Зигас. — Система как-то распознаёт, что мы ненастоящие люди. С точки зрения техники она этого не определит, мы в этом уверены. Я считаю, что она вычисляет это по поведению посетителя музея.

  — Основания? — жёстко спросил Артём. Он почувствовал себя главным действующим лицом.

  — Все люди, которые пытались обокрасть музей, погибли. Однако, — Зигас подчёркивал каждое слово, — были случаи, когда из музея выходили посетители не люди — тхитхи, например. Более того, несколько десятков лет назад, когда обнаружили корабль с экспонатами, потерявшийся ещё во время строительства музея, понадобилось вынести часть экспонатов, загрузить в другой корабль, потом разгрузить найденный, а тот в это время мог улететь куда угодно. Система не сработала! А делали погрузку-разгрузку пиирнанцы, в биоскафандрах типа наших, а часть была и без них! Поэтому я считаю, что сделать то, что мы хотим, принципиально возможно.

  Артём вдруг испугался. Он попадёт в Музей, это ясно. О такой удаче не приходилось и мечтать там, на Земле. Поколения землян были лишены возможности увидеть свою культуру, свою историю собственными глазами. Он войдёт, это хорошо. Это хорошо, даже если он не выйдет. Такой шанс почувствовать себя человеком выпадает намного реже, чем раз в жизни. Это понятно. А что, если им удастся выйти? Он, Артём, будет виноват в этом. Неизвестно, чем пожертвовали люди, чтобы получить возможность построить этот музей. В Галактике множество резерваций, но только у людей есть свой Музей. Люди из прошлого протянули руку своим потомкам, дали им шанс остаться Людьми. И вот сейчас именно он, Артём, может всё разрушить. Что делать — понятно. Но как?

  — Я думаю, — без энтузиазма произнёс Артём, — попытка закончится неудачно. Неужели вам так не терпится закончить жизнь здесь и так? — он посмотрел на Зигаса.

  — Люди большие мастера на такие штучки, никто не спорит. Но ведь, несмотря на жертвы, египетские пирамиды всё-таки раскопали.

  У Артёма ёкнуло сердце. Уж чего он не ожидал, так это такой осведомлённости Зигаса. Он становился опасным противником.

  — Пирамиды помогла раскопать технология. Психологическая ловушка не устаревает. Наоборот, с течением времени она становится опаснее.

  — Кого ты к нам привёл? — зашипели на Зигаса важные мужики. — Он не верит в нашу удачу.

  — Это то, что нам нужно, отцы. Он — идеальный посетитель музея.

  — Нам говорят это уже несколько лет. Боюсь, что и на этот раз из музея никто не выйдет, и мы полетим домой одни.

  — Это вы не верите в нашу удачу, отцы. Мои люди верят мне, а я верю себе и вот этому парню. Давайте послушаем, что он скажет нам о музее и сравним это с тем, что говорили нам другие. Говори, Артём.

  — Чего говорить-то?

  — Что для тебя значит музей.

  — Музей — это... — Артём вдруг увидел себя в картинной галерее. Господи, он ни разу не был в музее, а тут... От мысли, что он может увидеть Джоконду, у него задрожали колени. — Я не могу этого объяснить.

  — Ну вот, — сказали мужики-отцы, — это выродок какой-то, а не человек. Он и сказать-то ничего не может.

  Зигас молча улыбался, глядя на стол:

  — Ну что же, на этом торжественный митинг можно считать закрытым. За работу, товарищи.

  — Зигас, — властно сказал один из "отцов". — Ты толковый парень. Мы были рады, что ты не сунулся очертя голову в эту камеру смертников. Пять лет ты готовился, изучал людей и всё такое. За эти пять лет ты совершил много стоящих дел, которыми по праву можешь гордиться. У нас столько работы, а этот случай стал для тебя делом принципа. Нам жалко терять такие кадры. Не уподобляйся всяким типа людей, которые и сами погибнут, и других положат, как было в последний раз. Не бейся головой о стену.

  — Спасибо за тёплые слова, — Артёму показалось, что Зигас издевается над мужиками. — Победителей не судят.

  — Это что, человеческое? — скривились мужики. — Маразм какой-то.

  — Человеческая психология, — протянул Зигас, — просто человеческая психология, — и скомандовал всем: — По местам!

  — Что, прямо сейчас и пойдём? — спросил Артём.

  — Ну что ты, — Зигас успокаивающе похлопал его по плечу. — Сначала обязательно поедим и, конечно, хоть товарищи, — он кивнул в сторону кают-компании с "отцами", — и спешат убраться отсюда, мы присядем на дорожку.

  — Когда спешат, в музей не ходят, — заметил Артём.

  — Так они и не идут, — усмехнулся Зигас и начал напевать какую-то песенку.

  Они стояли у входа в Музей. Несколько вывесок на самых распространённых языках Галактики информировали о чём-то, но Артём смотрел только вперёд, туда, где начинался лабиринт музея.

  Зигас повернулся к стоящим сзади и негромко повторил:

  — Мы делимся на две части: я и Артём выбираем экспонаты. Остальные во всём подчиняются Арнитасу. Он — главный. Обо мне забудьте, слушайте его во всём. Пошли.

  Люди медленно двинулись вперёд.

  — Это фойе смерти, — начал Зигас, когда они прошли вход. — Именно здесь все находили свою смерть. Лазерный луч может появиться откуда угодно. Трупы убирают автоуборщики.

  — А экскурсоводы здесь есть? — неожиданно спросил Артём.

  — В принципе есть, но они будут мешать, когда мы будем снимать экспонаты, поэтому от них пришлось отказаться.

  — А мы не заблудимся?

  — Нет, конечно, малыш, — ласково ответил Зигас. — Музей сделан так, что тебе не придётся исходить тысячи коридоров, чтобы найти то, что тебе нужно.

  — Это как? Артёму вдруг вспомнилась бабушка, которая так же спокойно, неторопливо и ласково рассказывала ему, как растёт цветок. "Может быть, — спросил он себя, — Зигас более человечен, чем я, раз он знает о людях больше меня? Больше? Или знает то, чего не знаю я? Кто из нас больше похож сейчас на человека?" Артём почувствовал, что сравнение не в его пользу. Ответ Зигаса прервал его размышления:

  — Музей сделан так, что он чувствует, что ты хочешь увидеть, и именно это оказывается в следующем зале. И не имеет значения, знаешь ли ты название, ну, Джоконды какой-нибудь, или просто хочется увидеть море, выполненное из цветного стекла. За тебя в твоих чувствах разберутся, и ты получишь то, что хочешь.

  Артём облегченно вздохнул. "Да, братец, — подумал он, — если ты о Джоконде отзываешься словом "какая-нибудь", то чёрта с два ты выйдешь из этого музея. А я — выйду. Выйду? Другие не вышли ведь... Ног они-то грабить пришли, а я — нет. Может, на этом-то всё и построено?.. Похоже".

  — Можешь даже не говорить, что ты хочешь увидеть, — продолжал Зигас. — Сейчас мы это узнаем.

  Тихо переговариваясь, все разбрелись кто куда. Артём и Зигас остались вдвоём.

  — Один-ноль в твою пользу, Артёмка, — сказал Зигас, когда они вошли в первую комнату. Она была совершенно пуста. — Похвально твоё желание не отдать нам ничего из сокровищницы человечества. Но давай посмотрим в глаза действительности. Я — такой же посетитель музея, как и ты, поэтому я тоже могу захотеть, то бишь заказать, что угодно. А знаю я только самые известные, самые ценные произведения искусства, мы ведь сейчас по искусству работаем, — Зигас присмотрелся к Артёму. — Что ты так смотришь на меня? Будто смертника перед собой увидел... — он задумался и начал размышлять вслух: — Так, значит, что-то сделал уже не так. Да нет, всё делал, как ты, вроде бы... Значит, ляпнул что-то. Так... Сейчас вспомним.

  Пауза продолжалась несколько минут. Наконец Зигас посмотрел на Артёма:

  — В принципе, я так и предполагал. Ты только подтвердил мои предположения... Дело в том, что нам не хватает уважения к тому, что мы видим. У нас его почти нет. На это и реагирует система. На это среагировал и ты. Ты сейчас — та же охранная система в миниатюре. И ты только что подписал мне смертный приговор.

  — Ты не выйдешь отсюда.

  — Может быть.

  — Не выйдешь!

  — Может и не выйду...

  — Нет! — Артём перешёл на крик. — Не выйдешь! И я знаю, почему! Но тебе не скажу, и ты подохнешь тут, станешь куском обугленного фарша.

  — Не стану! — крикнул Зигас в ответ. — Я знаю, почему я могу погибнуть. Выйти отсюда может лишь тот, кто не хочет зла музею. Даже если я ничего не выношу, но в душе — гад, то мне не жить. Потому-то все ваши и погибли, хоть и людьми назывались.

  — Но ты ведь хочешь ограбить музей, как же ты не гад?!

  — Стоп! — Зигас выкинул руку вперёд. — Постой, — он тяжело дышал, стараясь справиться с волнением. — Тут-то и есть мой шанс выжить. Я в душе не хочу грабить музей, я хочу обмануть охранную систему. Если хочешь, я — идейный вор. Не нужны мне ваши ценности! Я хотел проверить, кто ловчее — она или я.

  — Лазерному лучу расскажешь, какой ты хороший.

  — Послушай меня, человек. Это — самое лучшее из охраны, что я видел в своей жизни. Можешь мне поверить, я профессионал. Когда я шёл сюда, у меня был ма-а-аленький шанс перехитрить систему. Теперь я вижу, что проиграл. Вы, люди, оказались сильнее. Ладно. Теперь у меня другая задача — просто выйти отсюда живым...

  — Не забудь присесть на дорожку перед фойе...

  — И ты мне в этом поможешь.

  Артём остолбенел от неожиданности.

  — Здрасьте! — поклонился он в пояс. — Может, мне ещё похлопотать, чтобы ты стал главным экспонатом музея?

  — Не надо. Я просто предлагаю тебе сделку. Услуга за услугу.

  — Ага, значит, ты похлопочешь, чтобы я стал главным экспонатом музея?

  — Да нет же. Если ты поможешь спасти мне жизнь...

  — Что?! Да пошёл ты! — крикнул Артём и отвернулся.

  Наступила пауза.

  — Слушай, Артём, — зашептал Зигас, — а это ничего, что мы тут кричим, музей всё-таки.

  — Плохо, конечно, — смягчился Артём, — но, думаю, никто тебя за это лазером пополам не перережет.

  — Я был прав.

  — Что?

  — Я был прав, что взял именно тебя. Никто из людей, тех, что были раньше, не знали, что будет, если в музее закричать. А ты знаешь, хоть ни разу в музее и не был. Никогда.

  — В книгах читал, — хмуро сказал Артём.

  — Нет, ты чувствуешь, как надо себя вести, ведь ты — настоящий человек, с душой.

  — Ладно, хватит о душе трепаться. Что за сделку ты предлагаешь?

  — Послушай. Возможны два варианта. Первый: Арнитас со товарищи выносят экспонаты из музея. Маловероятно, но а вдруг? Что-то там они задумали своё.

  — Но ты же вроде главный.

  — Это для отцов, что на корабле остались. Мне они больше доверяют. На самом деле всем заправляет Арнитас. Он раньше крупно прокололся, и успех в этом деле может восстановить его репутацию. У них своя судьба, у нас — своя. Единственное, что нас связывает, это то, что мы, точнее — я, выбираем экспонаты.

  — А какая разница? Зачем это?

  — А затем, что если мы не договоримся, я ткну пальцем во всё самое ценное, а если договоримся — выбирать будешь ты. Чувствуешь разницу?

  — Я вот думаю, почему пушки только в фойе стреляют?

  — Ничего, не обижайся — в делах приходится быть жёстким...

  — А у кого из нас удар сильнее, не знаешь случайно?

  — У меня, в одну целую шесть десятых раза. Точность, правда, у тебя получше будет...

  — Это радует...

  — Но к делу не относится. Если Арнитас выходит, то он выводит и нас, и на этом сделка заканчивается. Выгодно?

  — Допустим. Дальше.

  — Вариант второй: Арнитас не выходит. Мы остаёмся вдвоём.

  — Погибнут все до одного?

  — Неважно. К нам никто не подойдёт и мешать не будет, если не решится идти через фойе. Но, я думаю, рискнут все — нет смысла оставаться. Даже с нами.

  — Я бы остался.

  — А они — нет, народ такой, — раздражённо ответил Зигас. — Ты спорить будешь или слушать?

  — Слушаю, слушаю.

  — Итак, мы остались вдвоём. Я постараюсь проникнуться духом вашей культуры, так сказать, вжиться в неё, понять. Если я полюблю то, что здесь находится, если зауважаю, то плохие мысли покинут меня, и система меня не убьёт.

  — Ты хоть сам-то в это веришь, Зигас? — сочувствующе спросил Артём.

  — А во что мне ещё верить? К тому же я думал о таком повороте событий. Я действительно хочу узнать о вас побольше. Вы мне чем-то нравитесь. Думаю, шансы у меня есть.

  — Оптимизм — это неплохо, но что я за это получу?

  — Если выйдем отсюда — всё, что я смогу сделать.

  — А где гарантия?

  — Дам тебе честное слово.

  — Твоё честное слово?

  — Между прочим, в мире вне закона, частью которого я являюсь, всё только на честном слове и держится. И ваши это прекрасно понимали.

  — Я верю тебе. Можно сказать прямо сейчас, что я хочу?

  — Да, конечно, но только одно желание.

  Артём задумался.

  — Ну что же, одна треть золотой рыбки, давай договоримся так: Я делаю всё возможное, чтобы ты отсюда вышел, а ты за это вернёшь на место Луну. Идёт?

  — Это если Арнитас не выйдет? — уточнил Зигас.

  — Да, конечно.

  Тут задумался Зигас.

  — Вполне реально, мне кажется, но на это уйдёт года три, не меньше.

  — Меня устраивает. Ты-то согласен?

  — Я согласен.

  — Ну, тогда по рукам.

  — За что, — не понял Зигас.

  — Не "за что", а вот так, — они пожали друг другу руки.

  Обоим стало легче.

  — Пойдём выбирать экспонаты?

  — Пойдём. Неужели тут нет какого-нибудь хлама?

  Зигас поучительно поднял палец:

  — Чем больше похоже на хлам, тем может оказаться ценнее.

  — Соображаешь, малыш, — улыбнулся Артём и хлопнул его по плечу.

  Через час подошёл Арнитас.

  — Нам уже хватит, — обратился он к Зигасу. — Мы пошли обратно.

  — Всё как договаривались? — спросил тот.

  — Да, без изменений.

  Зигас заговорил по-киарнакски, Арнитас ему ответил, развернулся и ушёл.

  — О чём это вы? — спросил Артём.

  — Пожелал ему удачи и всё такое.

  — Ну-ну, — саркастически произнёс Артём. — Удачи.

  Они присели у стены передохнуть. Через несколько минут мимо них проехал автоуборщик, потом второй, третий... Вскоре они проехали обратно, прихватив с собой выбранные Артёмом экспонаты.

  Зигас вздохнул и посмотрел на часы:

  — У нас чуть больше двадцати часов и еды на один раз поесть. Через десять часов и поедим.

  — Так мало времени? — расстроился Артём.

  — Не плачь. Ты боишься, что я не успею или что ты не налюбуешься?

  — Мало времени.

  — Хочешь ещё сюда вернуться, постарайся, чтобы мы отсюда вышли, — Зигас подмигнул Артёму: — Будет тебе поездка сюда ещё раз в качестве бесплатного приложения к Луне. Пошли приобщаться к культуре, спаситель.

  Через десять часов Артём еле двигал ногами, а Зигас не знал, куда смотреть — на картины или на губы Артёма, голос у которого давно сел.

  Наконец решили пообедать. Артём рухнул на пол посреди комнаты и, пока Зигас раскладывался, старался не уснуть.

  — Так, — сказал тот, — хочу, чтобы картина висела на стене, где нарисовано, что люди едят. Правильно, Артём? А то скучновато как-то.

  Приподнявшись, Артём молча протянул руку к пирогу и взглянул на стену. Рука его опустилась:

  — Зигас, это же "Тайная вечеря", — и снова упал на пол.

  — А что, картина по теме, по-моему. Едят люди, — он откусил кусок пирога и пошёл ближе к картине. — Вот сейчас поем с ними и глубже проникнусь... Этим...

  — Только руки о неё не вытирай, — промямлил Артём и подумал: "Господи, какая-то каракатица учит меня, как смотреть картины. Крышка нам обоим". И тут же заснул.

  Артём проснулся и недоумённо огляделся. Вокруг была темнота, и только большая картина виднелась на стене. На ней была изображена лунная ночь. Не сразу Артём понял, что единственным источником света сейчас была луна на картине. Прямо под ней у стены стоял Зигас, читая какую-то книгу. Он подошёл к Артёму и сел рядом.

  — Проснулся? Я тут без тебя поменял декорации. Посмотрел кое-что.

  — А как та... картина? — Артём вспомнил, как он заснул.

  — Сильная вещь, — серьёзно ответил Зигас. — Я понял тебя: перед такой картиной не то что есть — сидеть нельзя. Извини, я был не прав.

  Артём удивлённо поднял брови.

  — Здесь вообще много сильных вещей, — продолжал Зигас. — Только во-первых, от них оторваться трудно, а во-вторых, их очень много. Пересмотреть их, пожалуй, и жизни не хватит, — он смущённо улыбнулся: — Я не знаю, что делать.

  — А сколько времени я спал?

  — Шесть часов. Не жалеешь?

  — Почему-то нет.

  — Ты спал дома...

  — Пожалуй... Я не хочу уходить отсюда.

  — А я хочу ещё вернуться сюда. Просто посмотреть. Но на корабль успеть придётся. Есть будем?

  — Будем, только ты хоть натюрморты какие-нибудь вызови.

  — Знаешь, — сказал Зигас, — давай от греха подальше вообще картины уберём.

  Артём посмотрел на только однажды укушенный пирог Зигаса:

  — Давай, конечно.

  Следующие четыре часа пролетели как одно мгновение. Артёму было с кем и смотреть, и говорить, и молчать. И с этим всем Зигас становился всё дальше как человек и всё ближе как киарнак. Было очевидно и ясно, что он не человек — слишком отличающимся от человеческого был у него взгляд на вещи. И вместе с этим он становился всё ближе и ближе по духу, по отношению к искусству. "Да разве и можно, — думал Артём, — делиться в этом на виды и расы?" За разговором об этом они и подошли к фойе. Артём остановился.

  — Чего ты? — спросил Зигас, обернувшись.

  — Постой. Я не хочу, чтобы ты выходил.

  — Почему? Зигас взял его за плечи и посмотрел в глаза.

  Артём мелко задрожал.

  — Я... я боюсь.

  — Кого? — Артёму снова вспомнилась бабушка — так она говорила, когда он боялся засыпать один.

  — Этого, — он обвёл взглядом фойе.

  — Тебя свои не тронут, не бойся. Ты ведь ничего плохого не хотел и не сделал.

  — Я за тебя боюсь, Зигас.

  — Не бойся...

  — Я хотел бы тебе многое сказать. Ты дал мне такую возможность... Ты понял это всё... Ты мне дорог теперь. Как киарнак или человек — неважно. Ты...

  — Не надо, — мягко прервал его Зигас. — Я не сильно хорошо понимаю, Что значат твои эмоции. Даже в чувствах боюсь ошибиться. Я хочу сказать тебе одну вещь. Я думал, что знаю о Луне всё. И это так и было, но это одна сторона медали. Вторая — то, что она значила для землян. Я о ней читал стихи, там, под картиной. Это чудесные стихи. Да и картины. Да и всё! И я сейчас не знаю, что там думает эта система охраны — гад я или не гад, но я знаю твёрдо — я украду Луну ещё раз. И верну её на место. Хочется верить, что те ребята, — Зигас кивнул на фойе, — решат правильно. Я пошёл, — он повернулся.

  Артём взял его за руку и стал рядом:

  — У нас одна судьба на двоих.

  Он тряхнул головой и с деланной беспечностью спросил:

  — Так говоришь, звезду достанешь с неба для меня?

  — Да нет, — Зигас подмигнул и махнул рукой, — всего лишь маленькая пыльная Луна.

  "Целая Луна", — подумал Артём.

  "Целая Луна", — подумал Зигас.

  Они сделали шаг.