Джеггинс слёг утром. То есть ещё ночью, наверное. Раст не знал точно, сам он всю ночь проспал как убитый, даже снилось что-то такое из модных реконструкций пренатальных ощущений, какой-то липкий аэрозоль со всех сторон. Или он сквозь сон продолжал чувствовать кожей вязкий тропический воздух, влажный, как кошачий язык.
Разбудила его пощёчина Эммельсент и, похоже, не первая. У Эммельсент хватало сил злиться, значит, чувствовала она себя неплохо, уж точно лучше бедняги Джеггинса. Раст толкнул его в плечо раз, другой, позвал, но без особой надежды -- с такими сизыми кругами под глазами и цианотичными пальцами не встают даже в кинобоевиках.
Эммельсент снова говорила что-то об "этом проклятом колодце", пока Гарсиа не велел ей заткнуться, и ещё немного после, и была, конечно, права. Говорят, женщины переносят анемию легче. А Раст был виноват, кругом виноват. Надо же было так облажаться перед самым уходом. Как это только вышло...
Джеггинс поработал качественно, вырубив всё, что было у них с собой и могло принимать и подавать сигнал больше чем на десять миль. Отсидеться необнаруженными позволило бы только это, никакой программный блок из тех, что Раст мог в такой спешке устроить, не был достаточно надежен. Не против вгрызающейся в здешние кимберлиты "Хоум Ги Лтд". Не против прощупывающей чужие разработки в электронике на алмазных подложках "Мэриголд Тек".
Софт-взломщиком Раст был хорошим, не выдающимся, но хорошим, а командиром -- не очень-то. По-настоящему командиром его считал только Джеггинс, тот никогда не позволял себе обсуждать приказы, хотя и мог бы: оффлайн-друзья детства как-никак, редкость ведь, и потом годы удаленной работы бок о бок и дюжина тихих, беспроблемных европейских миссий вдвоем. Долгожданное повышение -- и где они теперь? Джеггинс в отключке с лихорадкой, а Раст без связи и плана действий с двумя недовольными агентами-боевиками в подчинении. В темноте душного леса, где во все стороны (и вверх) одинаковые корявые влажные стволы, ползучие лианы и кусачие твари.
Нет, твари, конечно, разные. И Эммельсент была не вторым боевиком, а психоманипулятором, просто характер у неё был невыносимый, а Раста она ненавидела настолько, что вместо политкорректного "софт-взломщик" употребляла устаревшее ругательство "хакер" всегда, когда он мог услышать.
Китайцы, говорят, ещё хуже русских. Может, они уже обнаружили утечку из хранилища. Может, ждут у ближайшей дороги (где она, Раст в любом случае не знал). Может, прочесывают и бездорожье.
Зато про "Мэриголд" всем всё было известно точно. Что они сделают, если передача данных все же не удалась. Что сделают, если получат претензии от "Хоум Ги".
Всё окей, предусмотренные контрактом риски. У Лу Джеггинса были старики в Оклахоме, и отцу, славному мистеру Джеггинсу, нужна регенерационная квота. У мрачного здоровяка Гарсиа -- восемь сестер в бразильской дыре, в пластиковой фавеле. У Эммельсент, наверное, тоже кто-то был, Раст иногда думал, что дети. А у самого Раста просто не было мозгов. По крайней мере, если верить Эммельсент.
Раст копался в железе несколько часов. Без толку. Ничего, кроме слабых SOS-сигналов физиорегистратора с браслета Джеггинса. По всему выходило, что надо идти наудачу, и как можно скорее. А тех, кто идти не может -- бросить, иначе они все сдохнут в этом чертовом лесу. По всему выходило, что Джеггинса надо бросить, и Раст ничего не мог сделать для него напоследок -- даже пакетов с физраствором не осталось. Он не хотел дожидаться, пока кто-нибудь (Эммельсент, конечно) скажет это вслух.
Когда Гарсиа выдернул из его уха микронаушник и ткнул пальцем куда-то в сторону просеки, Раст в тысячный раз вспоминал, как пообещал мистеру Джеггинсу приглядеть за Лу: как всегда, как обычно, беспечно пообещал после пирога с яблочным джемом, слегка отдающим машинным маслом...
Раста мутило от приближающегося гула мотора и треска веток, от мысли о перестрелке и напряженного ожидания. Вчерашняя лихорадка, похоже, снова давала о себе знать. Когда стало действительно громко, Гарсиа поднял пистолет, а Раст сразу два: свой и тот, что на всякий случай незаметно вытащил у Эммельсент. Что бы это ни было, уничтожать это стоило только в самом крайнем случае. Обезвредить, изучить, использовать, вдруг это шанс. Или нет, стрелять сразу, опередить? Если бы знать, если бы только знать...
-- Стоять! -- крикнул Раст, выходя из зарослей.
Гость остановился. Это был не поисковый патруль, а всего лишь один человек на заляпанном грязью квадроцикле. Молодая загорелая женщина, одетая в костюм химзащиты, больше похожий на исследовательский, чем на военный. Она тяжело дышала, приоткрыв рот, и показывала Расту свои поднятые ладони.
-- Я не представляю угрозы. Вам нечего опасаться. Я знаю, что вам требуется помощь.
У неё был мягкий, правильный английский с канадской протяжностью, какой бывает у выпускников дальневосточных обменных программ. Раст был знаком с парой таких, стажировавшихся в "Мэриголд", загоняли они его за два месяца работы по-советски.
"Я не представляю угрозы", кто вообще так говорит? Уж точно не люди.
-- Кто такая?
Она постучала двумя пальцами по громоздкому смартбраслету на предплечье, Раст навёл сканер своего на непонятные крючки на голографическом экране и прочитал в окне автоматического переводчика "Лидия А. Смирнова, специалист, Всесоюзный ресурсный центр инженерной микробиологии" и длинный адрес с "областями" и "отделениями".
-- Вашему товарищу нужна помощь, не так ли? По дороге я поймала сигнал с его физиорегистраторного блока, - специалист Смирнова смотрела не на них и их пушки, а на Джеггинса.
Заставить её вытащить их отсюда, вот что нужно.
Эмельсент шагнула вперед, не дожидаясь приказа.
-- Мы не просили о помощи.
-- Верно. Но он отказаться уже не может. А через пару суток и вы не сможете.
-- Пропустим разговор об альтруизме?
-- Пропустим. Все люди сёстры, -- Смирнова протянула руку, и Эммельсент, помедлив, крепко пожала открытую ладонь. Они улыбнулись друг другу по-деловому, одновременно равнодушно и понимающе. Как умеют люди, привыкшие делать вид, что все в порядке, когда вокруг постоянно какой-то трэш, вроде медсестер из гнойной хирургии (этой метафорой с Растом потом поделился Гарсиа, который говорил редко, но иногда неожиданно поэтично). Наверное, у Эммельсент действительно были дети. Или дело было в победившем феминизме.
Гарсиа опустил пистолет молча.
-- Командир отряда я, -- все-таки сказал Раст.
-- У тебя руки заняты, -- ответила Смирнова как-то так, что он не разозлился, как ни старался.
Где уж тут тратить силы на злость.
Смирнова подошла у Джеггинсу, опустилась на одно колено, коснулась бледного лба, слабо вздымающейся груди и потянулась к физиорегистратору.
-- Могу я спросить, что случилось с вами? -- спросила она, не отрываясь от экрана.
Хороший вопрос. С промышленным шпионажем в Союзе наверняка строго, как и со всем остальным.
-- Мы... мы журналисты, -- выдал Раст.
Черт. Вот же черт.
Эммельсент закашлялась и ядовито добавила:
-- Да, делаем специальный репортаж об алмазных шахтах.
Специалиста Смирнову этот фарс не заинтересовал.
-- Я имею в виду физиохронику. Приступы лихорадки, высокий билирубин, признаки анемии?
Эммельсент и Гарсиа мрачно переглянулись, а Раст сразу кивнул, подумав, что это может помочь Джеггинсу. Выглядел он, похоже, недостаточно невозмутимо, потому что объяснять Смирнова стала именно ему:
-- У вашего товарища алгидная малярия, причем я почти уверена, что это парафальцепарум.
Из-за спины Раст услышал глухое ругательство Эммельсент. Держать пистолет стало чертовски тяжело, пальцы как будто ослабели и сами разжимались. Ругаться почему-то не хотелось, хотелось сесть рядом с Джеггинсом и опустить голову. И завыть, может быть. И пусть они все как-нибудь сами, без него.
-- Если успеем добраться до нашего лагеря к ночи, я смогу ему помочь. И вам. Сделаем тесты, подберем лекарства, - спокойно продолжила Смирнова, быстро оглядела всех троих, потом разбросанные по земле вещи, что-то прикидывая в уме. - Должны успеть.
Раст посмотрел на Эммельсент.
-- У вас там есть синтетический артемизин? -- резко спросила она.
-- Есть, хотя вашему товарищу не будет от него пользы. Но у нас есть противомалярийная сыворотка.
Эммельсент вцепилась в русскую напряженным взглядом.
-- И что же вы, собственно, делаете там? В вашем лагере?
-- Тестируем противомалярийную сыворотку, -- терпеливо ответила Смирнова. Как будто это, черт возьми, невероятно очевидно.
Эммельсент больно ткнула его в бок, когда забирала свой ствол. Раст промолчал и быстро набрал ей сообщение.
> [Характеристика?]
Она закатила глаза и ответила, не раздумывая.
> [Думаю, у них действительно гуманитарная миссия. И оружия у нее нет].
> [Она из Союза. И без оружия нас всех перебьет].
> [Хочешь сдохнуть тут, хакер, -- подыхай один].
Кто бы сомневался.
Укладывая аппаратуру, Раст тихо спросил у Гарсиа, каковы шансы, что русская работает на китайцев, но тот только поморщился и сказал, что когда у твоей родины такие цепкие лапы, ни к чему утруждать себя поисками другой корпорации, которой можно продаться в рабство. Только если замешано что-то личное.
Специалист Смирнова с ее расправленными плечами и голубыми глазами была как с видеоплаката, и у Раста не хватало воображения представить какое-нибудь её "личное".
-- Это легко представить. Все важные идеи хороши для детских книжек. Когда можешь -- протяни руку и отдавай, не жалей. Когда попадешь в беду -- позови, и тебе ответят сотни голосов, поддержат сотни рук.
Почти все вещи Джеггинса Смирнова затолкала в свой рюкзак, а петлю веревочных носилок привязала к багажнику своего драндулета. Сзади носилки, конечно, нес Раст, и он старался не смотреть вниз на фиксирующие ремни и автоматические капельницы. Он не мог позволить себе отстать, как Эммельсент и Гарсиа, поэтому приходилось не только подстраиваться под темп, но и говорить.
Хотя, если честно, молчать ему сейчас было страшно и тяжело, а от незнакомого голоса становилось легче поверить, что скоро все кончится.
-- Одновременно самая естественная вещь и большая работа для ума, рук и сердца. Хотя последнее, строго говоря, тоже работа ума. Эмоционального интеллекта.
Немного не то, что ожидаешь услышать, когда спрашиваешь о социализме.
Те двое стажеров, которых Расту пришлось курировать, когда он был еще начинающим технишеном, любили, взламывая какую-нибудь защиту в четыре руки, поболтать. Особенно о политике, используя свои ненормально вежливые и книжные для устного английского конструкции. Раст был уверен, что это распространенное хобби в Союзе, но Смирнова отвечала довольно пространно и без особого удовольствия, не то что о своем паразитологическом настоящем.
-- Ты тоже это знаешь, командир Раст. Все знают. Вещи вроде этой нетрудно знать, а вот сделать..
-- Невозможно, - буркнул Раст.
-- ... труднее.
-- Окей. От других строителей я слышал, что социализм требует предельно инженерного подхода, и эмоции только мешают.
-- Да, звучит тоже неплохо, -- согласилась Смирнова. -- Трудно однозначно ошибиться, говоря о таком. Социализм -- для всех, иначе бы он так не назывался.
Ноги вязли то в хрустящем, то в топком. Легкие будто наполнял раз за разом мерзкий теплый йогурт. Раст больше не оглядывался и иногда не слышал почти ничего, кроме громыхания собственной крови в висках. Но как только голос стихал, спрашивал снова.
-- Когда у тебя есть настроение лечь куда-нибудь костьми, командир Раст, ты идешь к нейропсихологу, потому что это корректируется. А когда у меня -- я иду на работу, потому что это нормальное рабочее настроение.
-- Разве использовать такое -- правильно?
-- А разве лечить -- правильно?
Стало светлее. Ад, в котором Раст провел последние несколько дней, сменялся терпимым африканским редколесьем, где ботинкам легче найти надежную опору, а глазу - приятный далекий ориентир. И никакой засады. Может, Эммельсент и была права, она ведь все-таки профи.
-- Окей, но то, что ты делаешь, все равно очень подозрительно.
-- Разве ты бы не сделал бы так же, командир Раст?
Конечно, Раст не сделал бы, но сейчас это почему-то невозможно было сказать, хотя нет в этом ничего постыдного, обычное человеческое благоразумие.
-- Ты уже сделал.
Смирнова оглянулась через плечо на Джеггинса, Раст посмотрел на прилипшие к виску светлые волоски, на тонкие губы в трещинах и оставил её с её неправильным ответом.
Между рядами тентов и пластиковых вагонов, похожих на мусорные контейнеры, стояли местные. Совсем местные, черные в китайских синтетических тряпках, целая толпа собралась. Оружие было даже у голых по пояс и у детей.
-- Мне это тоже не нравится, но в обход идти очень долго, -- сказала Смирнова.
Она шла впереди, обвешанная сумками, а Раст и Гарсиа несли Джеггинса, стараясь не отставать от нее больше, чем на пять шагов. Эммельсент держалась еще ближе.
Деревня, больше похожая на лагерь беженцев, лежала как раз между двумя минными полями -- одно осталось после второй гражданской войны, другое после третьей. Тут полно таких мест. Оставалось надеяться на то, что Смирнова знает, что делает. Похоже, она знала. По крайней мере никто в них не целился. Раст вспоминал ее рассказ про сыворотку, чтобы отвлечься от следящих за каждым их шагом жутких глаз.
От третьей волны малярии, устойчивой к артемизину, здесь вымерло много деревень. Она расползалась отсюда по миру, до самого юга Союза. Молодой вид-возбудитель, плазмодиум парафальцепарум, агрессивный паразит крови. Об этом мерзком и немыслимом существе Смирнова говорила почти с восхищением и целой кучей непонятных терминов. Прикончить его, не добив ослабленного пациента, или хотя бы обезвредить -- этого ещё никому не удавалось. Советская сыворотка была на самом деле не сывороткой, а "гиперпаразитарной системой", живым коктейлем из клеток крови, зараженных плазмодиумом, который был заражен другими паразитами, микроспоридиями. Над ними инженеры-микробиологи постарались так, что честнее было называть их не ГМ-организмами, а просто искусственными. Сыворотка превращала любого пациента с вызванной парафальцепарумом малярией в бессимптомного элитного контролера. Здесь, в естественном центре происхождения возбудителей, Смирнова проверяла ее на носителях редких генотипов -- и заодно спасала вот такие деревни.
Насколько Раст смог понять, разработка должна была дойти до потребителей лет через десять, а автору принести кучу денег. Но Смирнова сказала, что для клинической практики сыворотка будет доступна в следующем году. И метод после окончания проверок будет подробно описан в открытом источнике. Открытом. Который все могут читать бесплатно.
Эта часть рассказа была сложной для понимания и без латинских слов. Отношение к инфособственности в Союзе удивляло едва ли не больше, чем гостеприимство местных аборигенов.
-- Мы знали, что с этим поселением будут проблемы, они мало кого впускают - и отпускают. Но получилось... у них сложное смешение анимизма, карго-культа и христианства, а тут мы в скафандрах, да с сывороткой. Они решили, что я какая-то их фольклорная иштар или... Мы пытались объяснить и не поссориться, но... это нелегко.
Голос Смирновой звучал виновато, как будто в этой невероятной истории она допустила подлость и пыталась оправдаться.
Иногда кто-нибудь поднимал руки и произносил длинное слово из многих похожих слогов, но с места не двигался. Раст покосился на браслет и прочитал в окне перевода "дочь неба с исцеляющей кровью". Чушь какая. Наверное, он просто бредит, а потом проснется в лесу очередной пощечины Эммельсент.
Черт, не может быть, чтобы чья-то реальность выглядела так.
Так Раст и сказал, только пару выразительных слов добавил. Гарсиа усмехнулся и заявил, что для людей, все еще занятых выбором богов, выбор на редкость удачный.
Теперь они шли молча до тех пор, пока не увидели купол.
Внутри все было заставлено ящиками, термостатическими контейнерами и медицинскими приборами, да висело несколько голографических экранов. Как все это собиралось, когда полевую станцию приходилось перемещать, Раст не знал. Разве что с гамаками было понятно, их цепляли к каркасу свода и использовали для сна и хранения вещей.
Смирнова задержалась у входа, выпутываясь из своего костюма. Раст только сейчас заметил, что анатомическая параметризация у него подправлена любителем: без амортизирующих прокладок оператор стёр бы локти в кровь.
Он думал о том, что с русских биологов сталось бы просто одолжить какой-нибудь прототип у знакомых разработчиков безо всяких тендеров на особый заказ, когда вскрикнула Эммельсент.
Раст обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть тень высокого человека с ножом, яркие злые глаза, но сделать ничего не успел - Смирнова тут же оказалась между ними и выставила вперед полусогнутые руки.
-- Тихо, тихо, Илюша. У нас гости, видишь? Настоящие, ты их не пугай, им и так досталось. Ты чего встал? Глаз захотелось кому-нибудь выколоть?
Она немного не доставала великану до плеча.
-- Это правда ты?
-- Ну проверь. Стала бы я тебе мерещиться. Как будто мы наяву мало времени вместе проводим.
Острие уперлось ей в грудь чуть выше кромки безрукавки, где были отчетливо видны ребра. Смирнова не шелохнулась.
-- Ты их тоже видишь? -- недоверчиво спросил великан, глядя прямо на Раста, но уже скорее с недоумением, чем с яростью.
-- Да, уже пять часов вижу, -- Смирнова аккуратно вынула нож из его сжатой ладони и повертела в руках. - Интересно, как бы это помогло, будь они галлюцинациями.
Великан пробормотал что-то по-русски и почесал затылок. Теперь он выглядел пристыженным, и Раст смог, наконец, нормально выдохнуть.
-- Представься, Илюшенька, сделай свет поярче над парой зон и говори, пожалуйста, по-английски. Нашим гостям нужны лекарства и ужин, -- строго сказала ему Смирнова.
-- Смирнов, иммунолог, -- буркнул великан, едва глянув на "гостей", тут же переключился на напарницу. -- Дай-ка угадаю. Из-за них пришлось сделать крюк на обратном пути?
-- Пришлось, -- спокойно кивнула та.
-- Давай в программу уже это внесем, Лидок. Тебе каждую вторую вылазку "приходится".
-- Сигнал SOS от личного физиорегистратора. Там человек умирал. Товарищ.
Смирнов хотел, видимо, сказать ей что-то еще, но раздраженно вздохнул и отошел. Волосы у него тоже были светло-русые, а смартбраслет на руке такой же громоздкий, советской сборки. Шагал русский осторожно, время от времени опираясь на какой-нибудь холодильник или ящик. Смирнова отвернулась как ни в чем не бывало, а Раст подумал, что сам бы ни за что не женился на таком андроиде, ни за какие голубые глаза.
-- Что это было? -- хрипло спросила Эммельсент, пока Раст и Гарсиа укладывали Джеггинса в гамак.
-- Простите. Это случайность, уверяю вас. Илюша очень добродушный, просто у нас редко бывают такие гости, он и растерялся. И мы неудачно его разбудили и...
Смирнова неловко улыбнулась и снова отвернулась к лабораторному планшету, пристроенному прямо на крышке выключенной центрифуги. Пробирки с кровью стояли в штативе рядом, прямо на полу.
-- Он недавно перенес геморрагическую лихорадку. Он всегда так, как будто коллекционирует их, только в поле -- и здравствуй, редкий вирус. Осталось еще немного неврологических последствий. Вирусная нагрузка уже не определяемая, вы не волнуйтесь.
Конечно, какая мелочь. О чем тут волноваться?
-- А когда была высокая, -- не сводя с неё взгляда, спросила Эммельсент, -- ты все равно сидела здесь с ним одна?
Смирнова пожала плечами, не оборачиваясь.
-- И ваших экстренных аптечек хватает на такое?
-- Хватает. Если брать из двух, -- с нажимом ответила Смирнова.
Из двух, значит. Если бы Раст застрял в центральной Африке с единственным напарником, а потом пришлось бы смотреть, как тот загибается от болезни, которую и лечить-то лет пять как научились, считать ампулы противовирусного в чужой личной аптечке, потом в своей... что ж, он тоже не особенно хотел бы потом о таком говорить. Определенно не хотел бы.
-- Так и есть. Каждому по две дозы сыворотки. Внутривенно, вторую через полчаса. Справитесь сами? Шприцы возьмите там. Мне нужно заняться вашим товарищем, - сказала Смирнова уже гораздо бодрее, закончив с тестами. Эммельсент взяла из ее рук пачку мелких ампул.
Смирнова сидела, запрокинув голову и вытянув ноги, ее и Джеггинса связывали гибкие бурые трубки, с разных сторон подключенные к какому-то медицинскому прибору советской сборки. Аппарат для фильтрации крови, вот же черт.
-- При массированном поражении надежнее всего переливание эритроцитарной массы от иммунного человека, это работает гораздо быстрее, -- Смирнова дышала спокойно и глубоко, а Раста заметила не сразу. -- Не волнуйся, командир. Я уже так делала, не раз.
Иммунного человека. Раст просто не мог поверить своим ушам, но тут вспомнил про "настроение лечь костьми" и про собственные советские стандарты тестирования препаратов.
-- Вы испытывали ее на себе. Заражали себя малярией и испытывали сыворотку с тем вторым паразитом! -- просипел Раст, с ужасом глядя на неё, на маленькую, невозмутимую Смирнову с худыми исколотыми руками, которая "уже делала это не раз" и сейчас спокойно улыбалась ему.
-- Только один, этого достаточно для предварительного заключения. Мы вместе решали. Тянули зубочистки для молекулярного клонирования.
По ее мнению, это должно было звучать успокаивающе. Что такого, ну кто из лабораторных работяг так не делает, если представится возможность? Раст даже не знал, что ответить.
-- А потом оказалось, что она жульничала. Если бы не надо было наблюдать ее для эксперимента, я месяц бы с ней не разговаривал, -- громко отозвался Смирнов. Он был в другом конце купола, гремел какой-то посудой, но разговор, видимо, все равно слышал.
-- Потому что я универсальный донор. А у него Настенька и близнецы, -- тихо сказала Смирнова и закрыла глаза. - Хотя не по-товарищески вышло, конечно.
- У нас о Союзе говорят кучу ужасных вещей, и все не те, - Раст пошел прочь, но успел услышать в ответ что-то о том, что людей больше трогают новости о бедах собратьев по виду, чем об их удачах, и это эволюционно обусловлено.
Устроившись в гамаке, Раст настроил ближний перехват, и это заняло непривычно много времени, потому что у него кружилась голова и снова поднималась температура.
Защиту данных он не смотрел, сразу влез в личную переписку, прокрутил последние сообщения. К черту профессиональные перспективы, в первую очередь надо понять, когда советские фрики собираются их прикончить, и соберутся ли, если узнают поближе.
> [Этот хмырь нам не товарищ!]
> [Ты не можешь решать, кто мне товарищ].
> [Мы тут сделаем, может, дело всей своей жизни, и ты рискуешь? Ради кучки бандитов, Лидок!]
> [Я делаю дело своей жизни прямо сейчас.]
> [Но они все-таки бандиты.]
Черт.
> [Журналисты.]
> [Журналисты? Серьезно?]
> [Не все хорошо врут во время приступа лихорадки. Нечего издеваться.]
Хотя вряд ли стоило надеяться. Эти ребята, похоже, нашли способ справиться с третьей волной малярии, где уж тут...
> [Это я издеваюсь? Я?]
> [Не могла же я их там оставить]
> [Запросто]
> [Начнешь выбирать - не кончишь]
> [Ты не можешь не выбирать. И не можешь выбрать путь без ошибок]
> [Ты выбираешь, каких ошибок бояться больше]
Какая-то переписка Энгельса с Гагариным. Люди не выбирают, чего бояться, как считал Раст, но для роботоподобной Смирновой это имело смысл.
> [Пересчитаем запасы? Растянем еще на месяц, ерунда. Собираешься сцедить литр крови, а потом два дня не есть?]
> [Справимся. И не литр. Ты посидишь сейчас немного и сам поймешь, что по-другому никак]
Смирнов, похоже, не очень-то и старался ее переубедить. Вряд ли такой разговор у них впервые. Раст устало закрыл глаза и спрятал планшет, так и не заглянув в архивы. Хватит с него советской науки.
За ужином Эммельсент быстро взяла Смирнова в оборот. Он говорил с обычным отрывистым русским акцентом, но зато по-человечески, а сам и в самом деле оказался добродушным. Раст решил даже, что он рад возможности поболтать с кем-то кроме Смирновой и малограмотных местных пациентов, и его вполне можно было понять.
Сама Смирнова уже выпила залпом белковый коктейль и вырубилась в гамаке, даже не сняв ботинок.
Еще оказалось, что они не женаты и не родственники, а просто однофамильцы и бывшие однокурсники. Когда разговор дошел до домыслов на этот счет, Смирнов так захохотал, что расплескал чуть ли не четверть содержимого своей кружки. А потом достал личный планшет и показал мувы. Их было всего пять в "последних просмотренных", и легко было представить, как он пролистывает их перед сном или за чаем. Вот Смирнов и Смирнова в зимних комбинезонах, замотанные шарфами до самых глаз, стоят и машут, вокруг все белое и яркое, на снегу какие-то сумки и ящики. Вот, опираясь друг на друга, сидят с ногами подоконнике в забитом людьми конференц-зале, оба в жутких растянутых свитерах и джинсах, у нее за ухом стилус.
Вот в лаборатории в слабом свете от экранов Смирнова с нечеловеческой скоростью щелкает дозатором у стола, Смирнов спит на стуле, запрокинув голову, оба в бледных медицинских робах и масках. Вот они втроем с красивой рыжеволосой девушкой в белом, улыбаются, Смирнов в пиджаке и аккуратно подстрижен, у Смирновой на шее голубой платок, а волосы собраны в смешные хвостики. Вот Смирнов держит на руках двух беленьких мальчишек лет трех, красивая рыжеволосая девушка в летнем платье прислоняется к его плечу, они стоят босиком на траве в каком-то парке.
Эммельсент долго смотрела последний и улыбалась так, что была совершенно на себя не похожа.
Раст глотнул чаю, щедро заправленного очень сладким концентрированным молоком, и спросил, часто ли в лагере бывают гости.
Смирнов ответил, что изредка приходят местные за помощью, но как-то даже исламские партизаны заглядывали, обошлось, хотя этим еще сложнее что-то втолковать, чем сектантам из лунда.
Черт. Черт, сколько эти двое здесь проторчали и как вообще еще живы?
Несмотря на предостерегающий взгляд Эммельсент, Раст все-таки сказал, что с такими происшествиями экспедицию должны были свернуть досрочно. И тогда выяснилось, что вся запланированная работа была закончена к сроку, но в процессе сбора данных обнаружились какие-то там антигенные паттерны, которые неплохо бы изучить подробнее. То есть план планом, а экспедицию решено было продлить, чтобы закончить работу "по совести". "По инициативе участников".
-- И ты согласился?! Два лишних месяца здесь без семьи? И потом, когда заболел? - выпалил Раст.
-- Да я-то что. Мои знают и не сказать, что сильно удивились, - усмехнулся Смирнов и добавил тише, -- а вот Лидок пропустила отборочный в космический проект.
Он посмотрел на Раста с сомнением - способен ли тот оценить масштаб жертвы. Раст представил себе Смирнову с горестно приподнятыми бровями, несчастную и уверенную в своей правоте (в его воображении она говорила что-то вроде "сначала обязательства, а потом мечты", сжимала кулаки и отворачивалась), и сочувственно покивал.
-- Она очень хотела, - подтвердил Смирнов со вздохом. - И знаешь, пригодилась бы им там, не сомневаюсь. Сколько бы ни оставалось не сделанных дел на Земле, а красные пески -- это красные пески, ничто с ними не сравнится.
Он замолчал. Сам Смирнов казался человеком вполне земным, почти нормальным и вроде бы даже жаловался на несгибаемую соседку по куполу и лабораторному столу, но все же понимал это стремление куда лучше, чем Раст. Здешних песков мало им - надо, чтобы еще и дышать нельзя было.
-- И она всегда так? Смирнова. Она всегда такая?
-- Коммунарка. Воспитывалась в коммуне. Они там все неприспособленные к жизни, -- в голосе Смирнова звучало раздражение, с каким говорят только об очень любимых людях (это, само собой, Раст бы без помощи метафор Гарсиа так точно не подметил). Потом он, видимо, устыдившись, быстро добавил, не глядя на Раста. -- С такими бывает тяжеловато, когда все благополучно, по плану и без перегрузок, но как только подцепишь марбургвирус, многое отдашь за то, чтобы рядом оказался кто-то такой. А то, знаешь, девятнадцать килобаз всего - и столько проблем.
-- Есть, на кого смотреть с надеждой, -- сказал Гарсиа и замолчал снова.
А Раст подумал, что глубоко личное тоже может выглядеть как геополитическое заявление.
Прежде чем закрыть глаза, Раст влез в личную переписку еще раз. Смирновы выпили чаю вместе и разбирали новые образцы, включив все голографические экраны. Они обсуждали много специального, видимо, связанного с этими же образцами, потом идею неинвазивной нейрорегенерации профессора Солевой, а потом почему-то новый владивостокский планетарий. Как будто ничего выдающегося за день не случилось.
Во сне Раст шел босиком по красному песку, пахнущему как кофе с молоком, которым его в детстве угощала миссис Джеггинс всякий раз, как он заглядывал в гости. Рядом шел Лу Джеггинс в клетчатой рубашке, как обычно взлохмаченный, с трехдневной рыжей щетиной, и говорил, что Раст может не возвращаться домой, может переночевать у них сегодня, и завтра, пока дома все не утрясется.
Ноги казались легкими. Раст обернулся на ходу и увидел, что позади у огромного стеклянного купола стоят, держась за руки, Смирновы и машут ему вслед - загорелые, русоволосые, в белых летних комбинезонах.
-- И ты можешь ничего не рассказывать, если не хочешь, Стиви. Я же твой друг, -- сказал Лу. -- Мы же друзья. Стиви?
Голос его стал вдруг слабым и хриплым. Раст открыл глаза и сел. Он, кажется, почти не дышал, пока выбирался из гамака, чтобы взглянуть на Джеггинса.
-- Стиви? Стиви, сколько я спал? Ты прости меня, я все сейчас починю. Разбудил бы меня раньше, чего не разбудил...
-- Отдохни еще, Лу, -- сдавленно проговорил Раст, сжимая его теплые пальцы. -- Все хорошо. Честно, все хорошо, все окей, сюда никто не сунется. Расскажу тебе потом, ты не поверишь, Лу.
В горле было горько, и Раст посмотрел в сторону на всякий случай, хотя Джеггинс уже послушно закрыл глаза.
Смирновы спали в своих гамаках на спине, раскинув руки, и их ладони соприкасались в воздухе, маленькая женская и широкая мужская.
Снова Раст проснулся от шума машин снаружи и криков, чего-то похожего на арабский с привизгами, и сел, услышав длинное русское ругательство.
Смирнова уже босиком брела к выходу из купола, кажется, даже не открывая глаз.
-- У них могут быть раненые, -- пробормотала она, цепляясь за крепление гамака Раста, чтобы удержать равновесие.
Смирнов снова выругался, уже короче, и поднялся следом. После первого же шага он тяжело оперся рукой на термобокс, но не остановился.
Только увидев рядом хмурого Гарсиа с пистолетом, Раст окончательно понял, что сам стоит на ногах и почти успел догнать этих двоих.
Окей. Там ведь могут быть раненые. Можешь -- протяни руку.
