Пятитонная махина контейнера обманчиво медленно скользит по направляющим, но силу инерции не стоит недооценивать - оказавшимся на ее пути не поздоровится. Даже в скафандре. Наш американский гость, до того стоявший столбом посреди погрузочного шлюза, проворно рыскнул в сторону.
- Какого хрена он вообще тут делает, - сквозь зубы сказал Никольский.
Я ответила не сразу - сначала несколькими едва заметными движениями руки в сенсорном поле манипулятора загнала контейнер на развилку рельс, направляя его к левому выходу.
- Новости не слушаете, Константин Евгеньевич? Международный тендер они выиграли. На геологоразведку нагорья Аравия.
- Тенн-дерр, - передразнил завхоз, умело изобразив звон мореходной "склянки". - Да слушаю, конечно. Знаю, что базу разворачивают. Здесь-то он что забыл?
- Любопытствует. По международному соглашению пятьдесят пятого года, не пустить не имеем права. Хотя бы в шлюз.
- Не люблю я этих... - проворчал Никольский, добавив крепкое словцо из тех, что во времена его молодости служили для обозначения американцев. Ворчал он, конечно, больше для виду, для поддержания имиджа. По неистребимой еще со времен первого Союза культурной традиции завхозу полагается быть старым, ворчливым и бородатым. Что Никольский совсем не стар, да и должность его по документам называется гораздо длиннее и заковыристей - это уже частности. Зато с бородой задумка удалась.
Сочиняя следующую недовольную реплику, он, конечно, столбом не стоял - регулировал движение грузов, как и я. Контейнеры ему достались поменьше, зато и "дирижировать" приходилось сразу в двух сенсорных полях. Под потолком сновали гибкие "руки" манипуляторов, подхватывая грузы магнитными захватами. Ювелирная работа! И делать ее нужно быстро, под радиоактивным марсианским небом посылкам с Земли жариться не стоит. Каждая лишняя минута за пределами базы увеличивает срок дезактивации контейнера перед открытием. Над защитой индивидуальных скафандров, понятное дело, инженеры поработали на славу, но не обшивать же каждый контейнер с гайками сверхдорогим защитным покрытием!
Конечно, отвлекать на подобную работу персонал, тем более научный - идиотизм. Так я им и сказала в первый раз, когда меня "припрягли". А мне ответили, что электронные "мозги" автоматов барахлят из-за солнечного ветра. Внутри базы, под защитой, все работает, а в разгрузочном шлюзе... м-да. При проектировании баз следующего поколения управление разгрузкой наверняка перенесут в командный центр. Ну а мы торчим тут в скафандрах и по старинке, вручную, гоняем проклятые контейнеры.
В первый раз я один такой чуть не угробила. Многотонный блок со всей дури "вписался" в стену. К счастью, ничего особо бьющегося внутри не было.
И чего от меня, собственно, ожидали? Я микробиолог, и не обучена работе с объектами крупнее нескольких микрометров. Так я Никольскому тогда и сказала.
А теперь спокойно разгружаю, и ничего. Еще бы под ногами не мешались всякие... всякие...
- Не думаю, что можно так его обозвать, - вполголоса заметила я. - Его американское гражданство в данном случае значит гораздо меньше, чем принадлежность к "Арес индастриз".
- Капиталисты! - завхоз немедленно нашел новый ярлык. Не будь в скафандре, сплюнул бы, наверное, себе под ноги характерным движением.
- Они самые, - подтвердила я, наблюдая, как гость широкими прыжками приближается к нашей платформе. При таком низком тяготении - лучшая стратегия передвижения. А парень, однако, привычен к работе в космосе. Может, на лунных базах стажировался? Интересно...
Одним длинным прыжком поднявшись к нам, американец оскалил зубы в показной улыбке и постучал по шлему в районе уха, призывая нас включить внешний канал связи.
- Добрый вечер! - с легким акцентом произнес он по-русски. - Сейчас ведь вечер? Я еще не разобрался в местных временах суток.
- Что-то вроде, - пробурчал Никольский.
Американец задал ему несколько довольно профанских вопросов о работе разгрузчика, а потом вдруг повернулся ко мне.
- У вас такое серьезное лицо, - произнес он с улыбкой. - Девушкам нужно чаще улыбаться. Здесь, вдали от Земли, мы очень скучаем по вашим улыбкам.
Наверное, лицо у меня стало еще "серьезнее". Гость аж попятился немного.
- Не мешайте работать, - процедила я, демонстративно отворачиваясь к экранам.
Ну вот, теперь общее мнение, что характер у меня мерзкий, приобретет наконец международный статус.
- А ты бы с ним пообщалась, - скучным тоном обронил Никольский, когда американец нас наконец покинул. - Может, узнала бы чего...
- Хреновая из меня Мата Хари, Константин Евгеньевич. Не с моей, как говорится, харей. Да и чего с него взять, придурочного? Улыбок ему не хватает, видите ли... Производственные секреты у них выведывать? Так у нас геологоразведка не хуже всех этих корпорэйшенов работает.
Завхоз покачал головой, и по его лицу я поняла, что он еще вернется к этой теме. Уж по крайней мере, новый предмет шуток на ближайшую неделю из нее состряпает. Тут, на базе, где новые лица появляются в лучшем случае раз в два года, когда транспорт приходит с Земли, а не с промежуточных баз, каждая новая сплетня - на вес золота.
Раздражение на них обоих - завхоза и американца - неуклонно копилось и, в итоге, разрядилось в виде грома и молний на голову попавшемуся мне уже во внутреннем коридоре станции аспиранта Никиты.
- Гуляем, да? А в лаборатории кто?
- Я Лене ключ оставил, она...
- Она стажер и по технике безопасности не должна быть одна! Хочешь, чтоб из-за твоей безответственности...
Знаете, есть такая порода зловредных теток, разного, впрочем, возраста и даже пола, но единых по сути своего взаимодействия с миром. Еще одно клише из старых фильмов, наряду с бородатым завхозом: уборщица со шваброй, кричащая "Куда по помытому?". Или, собственно, вахтер на входе в некое учреждение - "Без документов не пропущу". Конечно, с развитием автоматики уборщицы со швабрами оказались на свалке истории, и пришлось им искать себе иные ниши. Получив некие властные полномочия и не обладая при том волшебной способностью организовать все как надо с самого начала, они только и делают, что тычут других носом в сделанные ошибки. А потом еще ходят по пятам и повторяют, повторяют, повторяют специально для революционно настроенной молодежи правила и инструкции, которые эту молодежь вполне закономерно возмущают и ограничивают ее, молодежи, вдохновенный полет мысли.
Право же, только став одной из них, понимаешь суть. Ответственность за других - вот что давит на плечи, заставляя отращивать горб бабы-яги.
Великие фантасты прошлого - мечтатели и оптимисты - были уверены, что к звездам полетят не бородатые завхозы и злые мелочные тетки. В их произведениях прекрасноликие и гармонично сложенные юноши и девушки в серебряных костюмах покоряют Галактику, периодически отвлекаясь на чтение поэм о красоте увиденных туманностей.
Мои нынешние стажеры ни за что не поверят, что я тоже когда-то писала стихи. А ведь их даже печатали в университетской газете, среди прочих возвышенных творений, пропитанных неземным пафосом. "Лучистые созвездия" соседствовали в них с такими тяжеловесными эпитетами, как "интергалактический" или даже, да простят меня великие фантасты, "гиперпространственный" и "квазитрехмерный".
Все наше поколение так или иначе "болело" космосом. Новый щтамм социального вируса столетней давности, новый виток гордого шествия Человечества по просторам Вселенной...
- Сейчас контейнер приедет, его Лена разгружать будет? Она половину реактивов еще в глаза не видела! А ты....
...Наше поколение... вот аспирант Никита - он "наше поколение" или уже следующее? Разница между нами - меньше десятка лет, но все меняется так стремительно на родной Земле, что уже и не скажешь однозначно. Его ровесники со школьных лет осаждают тренажерные залы, прося программу "как у космонавтов". Заканчивают экстерном все, что могут, дипломы делают в основном "с прицелом" на космос. Взгляды устремлены вверх, походка пружинит, в голосах - непоколебимая уверенность в том, что завтрашний день будет лучше вчерашнего.
И сколько же шуму было в мировом сообществе, когда полетела первая партия таких вот "стажеров"! "Бесчеловечный тоталитарный режим" использует "детей" как "пушечное мясо" в опаснейшей миссии! Тоже мне, детей нашли.
"Молодым везде у нас дорога!" гласит один из удачно реанимированных старых лозунгов. Когда-то были агитплакаты, теперь - распространяемые в интернете "мемы". Второе эффективнее, засядет в голове картинка - хрен выкинешь потом.
Я так скажу: что было бы действительно, так это не пускать их в экспедиции. Молодежь всегда рвется на фронтир, на передний край, где бы он ни был - в тайге, в космосе...
Кого ж еще посылать в десятилетние экспедиции, как не выпускников-аспирантов? Вернувшись, они, возможно, даже будут в состоянии слетать еще раз, передавая бесценный опыт новому поколению.
Ну, допустим, я диссертацию еще на Земле защищала. А в целом - да, именно такими были и мы. Первое поколение, родившееся в обновленном Союзе. Дети новой эпохи! На родителей поглядывали свысока, все лишнее безжалостно клеймили "отрыжкой потребительского общества". Стихи, да... разговоры до утра на студенческих кухнях, дискуссии о прошлом и о будущем. Восторг от получения первой "настоящей" темы исследований. Будущее лежало в раскрытых ладонях; казалось, из всех проблем, стоящих на пути, страшнейшая - злой научник, в пятый раз заставляющий переписывать статью, да функционеры с кафедры, надоедающие со скучной отчетностью. У, бюрократы, ретрограды, пережитки капитализма! Нет уж, в космос мы их с собой ни за что не возьмем. Чтобы перешагнуть этот барьер, нужно мыслить творчески, нестандартно. Новая наука будет синтезом науки и искусства, вещали особо вдохновенные субъекты, запрыгивая в порыве вдохновения на стол. Космос - это поэзия, космос - это музыка!..
... музыка грохочущих по рельсам пятитонных контейнеров.
Я ведь не жалуюсь. Работая здесь, быстро понимаешь: такую роскошь, как "узкая специализация", внеземные колонии и базы не скоро смогут себе позволить. Поэтому кандидаты наук принимают грузы, доктора занимаются сваркой в вакууме, инженеры ухаживают за опытными теплицами, и так далее. Слишком мало нас тут, окопавшихся в окружении враждебной и чуждой среды. Тут не до церемоний: руки есть - хватай инструмент и делай что-нибудь полезное. Ну и, конечно, основных обязанностей твоих никто не отменял. Вот сейчас моя обязанность - понять, почему при добавлении в сообщество бактерий, успешно перерабатывающих марсианскую почву, всего одного вида, все сообщество работать перестает. Причем не во всех пробах, а каким-то совершенно, на первый взгляд, случайным образом.
И топаем мы с понуро опустившим плечи аспирантом в лабораторию, где нас ждут бесконечные горы чашек Петри, заполненных красноватым марсианским грунтом.
Знаю я, куда он "намыливался" - к инженерам в отсек. Зазноба там у него, как донесла до меня "голубиная почта" местных сплетен.
А работать кто будет, спрашивается?
Так вот и превращаешься в мерзкую занудную тетку. Но я ведь права, нет?
Не цветут еще на Марсе яблони, чтоб под ними детишек делать. Не цветут, проклятые! Им, чтоб цвести и расти, почва нужна. И магнитное поле, чтоб атмосферу держать. С проблемой поля, допустим, физики с инженерами сейчас возятся, вроде есть у них разумное решение, для начала, можно и в закрытых теплицах выращивать... А вот почва - образование, что называется, биогенное. Без живых организмов, получается, взять ее неоткуда. А кто у нас самые неприхотливые и быстро размножающиеся живые организмы? Собственно, бактерии и есть. И к радиации некоторые устойчивы, и к замерзанию. И полезными генами, эту устойчивость передающими, они друг с другом радостно "поделятся" - никакой генной инженерии не надо. Хотя, конечно, и без нее в нашем проекте не обошлось. А началось все с бактерий-экстремофилов. Ну, таких, что обитают черт-те где. Некоторых с глубоководья достают, некоторых - на свалках ядерных отходов откапывают. Их-то в итоге советская наука и наградила правом первопроходцев в деле колонизации Марса. В Европе и Штатах тоже, конечно, разработки велись, но мы успели первыми. Застолбили, так сказать, приоритет.
Помню ту пресс-конференцию, где шеф распинался про нашу уникальную бактерию. А мы все стояли с серьезным видом, сдерживая неуместное хихиканье: ох и намучились мы с этой "неприхотливой" тварью, пока подобрали нужные условия!
Давным-давно, десяток лет назад и за примерно триста миллионов километров отсюда, болтая с симпатичными юношами-физиками или, и того пуще, с математиками, я не стеснялась обронить кокетливое замечание о том, что для точных наук мне недостает "строгости мышления". Сейчас, вперив в такого юношу тяжелый взгляд архетипической "зловредной тетки", я бы продолжила: "... зато мне хватает крепости нервов, чтобы работать с живыми объектами!"
Представьте себе, уважаемые адепты точных наук, что у вас в расчетах, скажем, число "пи" каждый раз получается немного иным. Ужас, правда? А у нас это - обыденное явление. Живые системы, чтоб их. Нелинейно, хаотически, спонтанно и беспрестанно изменяющиеся. Эволюционирующие и приспособляющиеся. Даже самые крохотные бактерии - сложные молекулярные машины, сложнее всего, что когда-либо придумало человечество.
Теории хаоса давно пора покинуть сферу математики и стать краеугольным камнем биологии, мрачно думала я десять минут спустя, когда Никита, наспех облаченный в костюм биозащиты, извлекал из термостата очередную партию чашек с грунтом.
Не растет на этом грунте ничего, вчера росло, а сегодня нет. Если б опыт удался, за ночь бактерии уже образовали бы видимую невооруженным глазом пленку.
- Ну вот чего они, а? - с неподдельным отчаянием пробормотала Лена.
- Теория хаоса, - важно произнес Никита. Он-то моих упаднических речей успел наслушаться, он тут хоть и не с начала проекта, как я, но уж несколько лет точно. - Нелинейные системы... Даже в одной клетке процессы не описать линейными моделями, а уж в сообществе! Одной молекулы достаточно, чтоб запустить какой-нибудь каскад...
- И откуда же она прилетела, эта молекула? - я бесцеремонно перебила его излияния. Объяснения придумывать - это мы мастера, результаты вот кто получать будет?
Никита растерянно покосился на мембрану шлюза, через которую только что прошел. Это мы стоим снаружи, за толстым стеклом, отделяющим бокс повышенной стерильности от основного помещения. А он парится там в полностью закрытом защитном костюме. На Земле такие предосторожности используют только при работе с патогенными штаммами, что вызывают серьезные болезни. Наши же бактерии совершенно безобидны. Не себя от них мы защищаем, а наоборот. Все параметры среды для эксперимента должны быть известны точно, занесем что-нибудь лишнее - в жизни потом не разберемся, отчего изменились данные.
- Может, шлюз работает недостаточно эффективно? Система очистки что-нибудь пропустила...
- Вот и разберись с ней.
- Я же не техник и не электронщик, - обреченно вздохнул аспирант. Знает уже, что подобные отговорки здесь не работают.
- А я - не разгрузчик контейнеров. Кстати, о разгрузке...
2.
На следующий день эти микроскопические сволочи выросли на чашках, как миленькие. И это было бы радостным событием, если б только мы могли установить его причину.
Вызов от службы безопасности был, как гром среди удивительно ясного на данный момент марсианского неба.
- Ваш зонд для отбора почвы сейчас далеко от кратера 3410?
- Наш зонд в спящем режиме, - я озабоченно нахмурилась, а Никита уже замельтешил пальцами в сенсорном поле, выводя на экран карту, где зеленой мигающей меткой был отмечен робот-зонд. - В трех километрах оттуда. Положение не менялось уже двадцать часов. Если кто-то безобразничает в кратере, то это не мы.
- Знаю, - вздохнул мой собеседник. - Амеры там копаются, это ж граница их участка. Только что прислали странный запрос, интересуются, не можем ли мы, если нас не затруднит, прислать на помощь им какой-нибудь легкий зонд.
- Легкий? Интересное уточнение. А со спутника не видно, что там у них?
- Не видно. Они под грунт закопались. Ну что, поможете им?
- Не вопрос. Дайте только частоту, на которой с амерами поболтать можно. Никита, активируй Семёныча!
Безопасник, отключаясь, отчетливо фыркнул. Можно подумать, никто на базе не знал, что мы свой разведзонд любовно окрестили в честь шефа нашего проекта. Раз уж он сам полететь не смог, пусть хоть тезка его погуляет по окрестным горам, набирая в контейнеры красноватый марсианский грунт.
Негромко звякнул сигнал: робот ожил, и на боковом экране появился пустынный пейзаж - вид с передней камеры зонда. Картинка чуть дрогнула и сместилась - зонд начал движение.
- Станция "Титов" вызывает миссию "Диггер" в кратере 3410! Что у вас стряслось, джентльмены?
Я перешла на английский, в его деловой, американизированной форме. Мой собеседник на канале связи явно владел тем же диалектом.
- Приятно слышать ваш голос, мисс! Я здесь один, так что множественное число не обязательно. Айвен Крамер, геолог. У вас есть легкий зонд?
- Наш зонд уже в пути. Масса - чуть больше ста килограмм, устроит?
- Пожалуй. На нашем установлен бур и генератор, что дает почти тонну, а здесь такой тонкий перешеек, что, боюсь, он обрушится под весом "Диггера".
- "Здесь" это где? Мы не видим вас со спутника.
- В стене кратера на северо-северо-востоке есть отверстие. Здесь большая подземная каверна, ну, знаете, из тех, что когда-то убедили нас в существовании воды под поверхностью...
- И тонкий перешеек поверх? Занимательно. Предлагаете ее исследовать с помощью зонда?
- Дело в том, что он уже частично обрушен, - как-то неожиданно застенчиво произнес американец. - А я остался по другую сторону...
Никита так и подскочил в кресле. Картинка с передней камеры задергалась рывками - зонд, повинуясь его сигналу, ускорил движение.
- Крамер, вы идиот? - поинтересовалась я прежде, чем успела оценить свое высказывание с точки зрения международных отношений.
- Тогда мне это показалось весьма разумным решением, - вздохнул американец. - Даже в скафандре я вешу немного, всегда был субтильным парнем... Маме удавалось впихнуть в меня обед только под предлогом, что иначе меня не возьмут в космонавты.
- Я не об этом. Почему вы не послали сигнал "СОС" своим?
- Но сигнал "СОС" это как-то чересчур серьезно. Непременно зафиксируют в отчетности. Я же не в смертельной опасности пока что. А послание своим я отправил. Но наша станция довольно далеко, и все поисковые группы сейчас на западной границе...
- И только вы подобрались вплотную к восточной.
- Фактически, я мог немного залезть на вашу территорию. Исключительно из-за особенностей рельефа, понимаете, здесь по периметру пещеры проходит выступ, который...
- Можете не продолжать. У вас, должно быть, высокие полномочия, раз вы можете себе позволить самовольные вылазки в приграничные районы. Надеюсь, ваше начальство сделает выводы. Мне до вашей карьеры, как вы понимаете, никакого дела нет.
На экране показался пролом в стене кратера, явно проделанный буром. Похоже, геолог целенаправленно прорубался именно к этой каверне. Интересно...
- Я только что прилетел с Земли, - зачем-то сообщил Крамер. - Возможно, вам знаком энтузиазм новичка?
На пути робота беспомощной тушей застыл гигантский зонд геологов. Действительно, под этакой махиной скалы раскрошатся.
- Не знаком, - пробормотала я сквозь зубы. - У нас очень строгий психологический отбор. Отбирают только самых закоснелых зануд.
Мои лаборанты и геолог рассмеялись почти синхронно. Думают, я шучу, ага.
- Какую программу задать? - спросил Никита, притормаживая зонд на краю действительно масштабной каверны. На другую ее сторону вел клиновидный выступ, обрывавшийся всего в паре метров от противоположного края, где замерла белая фигурка в скафандре, ярко полыхнувшем серебряными отражателями в луче нашего фонаря.
- Какая тут может быть программа? Спасение людей в прошивке зонда не предусмотрено. Пусти-ка, - я согнала аспиранта с кресла и уселась сама, погрузив пальцы в сенсорное поле.
В конце концов, пусть потом на меня ляжет ответственность. Детям-то зачем такие строчки в характеристику.
Как бы так все-таки не уронить зонд в эту дырищу, чтоб никому эти строчки писать не пришлось?
Это ведь не может быть сложнее, чем разгрузка контейнеров, правда?
- Я могу попробовать перепрыгнуть, - любезно подсказал Крамер. - Но край немного крошится. Вот если бы вы могли подъехать и подстраховать?
- Раз крошится, лучше не рисковать. Оставайтесь на месте! - Я двинула рукой, посылая зонд по прямой, ровно по центру выступа.
- А если оно... - испуганно пробормотала Лена за спиной.
- Если бы да кабы... - зонд осторожно полз вперед, сначала пробуя дорогу. - Ничего, мы осторожно.
Чтобы управлять каким-никаким, а все ж коллективом, нужно быть для молодежи либо доброй мамочкой, либо командиром со стальными нервами. Из меня ни то, ни другое не вышло, но второе проще изображать в стрессовых ситуациях. Поэтому - никакой дрожи ни в руках, ни в голосе, пока за спиной напряженно сопят представители следующего поколения. Да и перед американцем слабину не дашь - только что ведь хвасталась психологической подготовкой, надо держать марку. Даже если камень под колесами робота начинает крошиться.
- Грунт довольно плотный, но надо счистить все, что может обвалиться. Потом попробуете перепрыгнуть, опираясь на наши манипуляторы.
- Здесь довольно узкая полоска для ваших "гусениц", включите боковой обзор...
- Вижу. Ничего, втиснемся.
В какой-то момент гусеницы едва не свешивались с края выступа, однако обошлось. Ухватившись за вытянутые манипуляторы, Крамер прыгнул "в объятия" нашего зонда.
- Фантастика! - выдохнул он, едва выбравшись из пещеры. - Милая леди, я обязан вам жизнью, а ведь так и не узнал ваше имя...
- Марина Клименко, координатор биологического сектора. Учтите, я обязана буду доложить своему начальству об этом инциденте.
- Понимаю. Если будут какие-то проблемы, я с удовольствием расскажу о ваших умелых и решительных действиях...
- Не думаю, что это понадобится. До связи!
Разговор я оборвала стандартной фразой, только после отключения сообразив, что дальнейших разговоров по данному каналу вообще-то не предполагается. Ну и черт с ним.
Никогда не умела принимать похвалы и комплименты. Ответить на выпады или критику - всегда пожалуйста, а вот что сказать в ответ на искреннюю благодарность, для меня загадка.
Зонд, теперь уже без спешки, возвращался на прежнюю позицию. Подумав, я направила его в соседний кратер - пусть заодно захватит местный грунт с повышенным содержанием железа. Да, железо как дополнительный катализатор процессов мы уже пробовали, ну да вдруг здесь попадется особенно удачное соотношение элементов?
Только после этого встала с кресла и поспешно спрятала руки в карманы, чтобы скрыть запоздалую дрожь.
- Кого они только на Марс отправляют, с ума сойти! Авантюрист и раздолбай, с первых секунд видно.
Лаборанты молчали, только смотрели почему-то с восхищением. Чтобы избежать очередного неловкого разговора, я вцепилась в свой терминал и поспешно развернула на экране страницу лабораторного журнала.
- Ладно, давайте разбираться. Что изменилось за прошедшие сутки? В чем разница между двумя экспериментами?
- Никакой! Всё абсолютно одинаково! - заверила меня Лена.
- Разница только в одном: в первом случае рост есть, в другом нет, - меланхолично заметил Никита. - И кстати, шлюз исправен. Я с инженерным отделом проконсультировался.
- Прямо-таки со всем отделом? Или все же с Юлей? - каюсь, не удержалась от подколки.
Аспирант сердито засопел, но все же нехотя ответил:
- С ее шефом.
- Значит, эту версию отбрасываем. Еще варианты будут?
Ну вот, уже и руки не дрожат. Хорошо, что прямо сейчас не нужно возиться с пробирками да микропипетками, а то непременно разбила бы что-нибудь.
Сколько их на моей совести, тех пробирок, перебитых в студенчестве? Как и у любого микробиолога, наверное. Но сейчас об этом вспоминать не стоит. Пусть молодежь твердо верит, что у начальства не руки, а манипуляторы, точно у лучшего из роботов. Провести зонд по узкому осыпающемуся перешейку - плевое дело.
Они ведь и верят, судя по всему. Каждый раз, как сами что-нибудь уронят, такими перепуганными глазами смотрят - хоть на паспорт фотографируй. Впрочем, им этой шутки уже не понять: паспорта с фотографиями окончательно заменили микрочипами с полной записью генома незадолго до моего совершеннолетия.
3.
Крамер нашел меня на моем любимом месте - небольшой безымянной возвышенности с чудесным видом на кратер Кассини, который, как утверждают, был когда-то озером, сравнимым с Байкалом. И надо ж было ему заявиться именно в редкие часы отдыха, когда никого, повторяю, никого, даже своих, видеть не хочется!
Пришлось, конечно, включать связь. Участок этот, к сожалению, никак не может быть мной приватизирован, а значит, любимое соотечественниками Крамера правило "по нарушителям границ частной собственности стреляем без предупреждения" тут сработать не могло. Да и стрелять, честно говоря, нечем было. Разве что - камнем кинуть.
- Я решил, что должен лично поблагодарить вас, Марина...
Лицо американца за щитком шлема показалось знакомым. Так и есть: именно он топтался у нас в разгрузочной в качестве экскурсанта. А я и не запомнила фамилию с первого раза, досадно. Что ж, по крайней мере, на этой планете один такой авантюрист, а не два, и то хлеб.
- Вас ведь за потерянный зонд... могли и расстрелять?
Хоть и не настроена была общаться, а все-таки невольно рассмеялась.
- А как же, непременно, из сигнальной ракетницы... Вы на Земле много боевиков про Союз смотрели, да?
- Даже был у вас, несколько раз. Знаю, что медведи с красными знаменами по улицам не маршируют. Но, знаете, страшилки - такая неотъемлемая часть массовой культуры. Веришь, не веришь, а заседает в подкорку.
- Я действовала согласно инструкции. Человеческая жизнь однозначно важнее зонда.
- Надо же, - американец покачал головой в тяжелом шлеме. - А я-то думал, по велению сердца!
- Нет, - повторила я. - По инструкции. Она у меня как раз вместо сердца, точно как в ваших боевиках.
- Именно таким и должен быть майор КГБ! - радостно заявил мой собеседник. От неожиданности я чуть не свалилась в кратер.
- Ну как же, - пояснил он, широко улыбаясь. - Всем известно, что Советы отправляют в космос КГБшников, чтоб те следили за неразглашением государственных тайн. Раз вы координатор сектора, значит, в звании не меньше майора. Правильно я рассуждаю?
- С этой вашей массовой культурой никакой информационной войны не надо, сами себе голову морочите, - фыркнула я. - Что еще интересного вы знаете про Страну Советов?
- Если без шуток, у вас очень интересная история, - неожиданно серьезно сказал Крамер. - И культура. Я изучал ее в университете. Помню, была такая песня...
И он неожиданно пропел неплохим, поставленным баритоном, по-русски, пусть и с акцентом:
- Покидая нашу Землю, обещали мы,
Что на Марсе будут яблони цвести!
- Да, у нас ее пели, - улыбнулась я. - Правда, популярнее оригинала все же был техно-ультра-драйв-ремикс с электрогитарами. А мне сейчас другие строчки про яблони ближе: "Не жалею, не зову, не плачу, все пройдет, как с белых яблонь дым..."
- О, Есенин! Душа русской культуры! - американец театральным жестом воздел руки к пустому марсианскому небу, чем окончательно утвердил меня в подозрениях.
Нарочито дурацкое поведение Крамера укладывалось во вполне прозрачную схему. Похоже, он тщательно выстраивал личные контакты. Попадался на глаза... черт, может, он и аварию подстроил специально? Я вроде как спасла его, это дает мощную психологическую "завязку". Теперь вот он старается, прощупывает точки пересечения. Надо бы выяснить, кому еще из наших он глаза мозолил. Но неужели шпион станет работать так явно? С другой стороны, хочешь спрятать что-то надежно - прячь на видном месте. За маской легкомысленного и восторженного новичка в экспедиции можно скрыть многое.
Интерес к нашему сектору вполне понятен - хоть мы свои "земные" разработки и публиковали, не прятали от мира, но в марсианских условиях непременно должны были появиться новые данные, и вот их пока сообщать мировому сообществу никто не спешил. Шпиону, конечно, невдомек, что там и сообщать пока нечего... Может, стоит убедить его в том, что у нас нечего ловить? Пусть отстанет на время... А я передам сообщение по соответствующим каналам, пусть его проверят.
Забавно вышло, Никольский шутливо предлагал меня к американцу подослать в качестве шпионки, а выходит... Стоп, вот это совпадение! Или он меня таким образом предупреждал ?
Кому же еще предупреждать, как не ему.
Потому как у нас, конечно, не каждый в КГБ работает. Но и совсем без присмотра база не оставлена. Стратегический же объект.
- Но отчего же вам близки стихи об увядании? - Крамер тем временем умело изобразил озабоченность. - Или пейзаж навевает?
- Скорее, мироощущение в целом... - почти неподдельно вздохнула я. - Энтузиазм новичка, о котором вы упоминали - как раз хочу спросить, как вам удается сохранять подобную восторженность? Насколько я могу судить, вы все-таки несколько старше моих лаборантов...
- Секрет очень прост: перед отлетом я развелся, - усмехнулся американец. - Очень освежающее ощущение, знаете ли. Впрочем, жизнь с человеком, не разделяющим твои жизненные убеждения, тоже неплохой способ поддерживать тонус. Придает сил за счет ежедневной дозы здоровой злости. Если хотите попробовать, советую найти для этой цели какого-нибудь дремучего мужлана. У вас такие вряд ли остались, но можно привезти себе из Штатов, скажем, кого-нибудь из вымирающего племени мормонов. Или иной закрытой секты. Он примется доказывать, что ваше место на кухне, и будет тем самым ежедневно подпитывать ваш внутренний вулкан ненависти.
- И как вас пустили в космос? - искренне поинтересовалась я. - Вы совершенно несносный тип.
- Я заплатил большие деньги, - Крамер наклонился так, чтобы я точно видела его лицо за бликами на щитке, и заговорщически подмигнул.
- Да, мне стоило догадаться... Ну, о вулкане ненависти, как вы поэтично выразились, мне беспокоиться нечего. Эти проклятые бактерии каждый день пытаются доказать, что мое место если и не на кухне, то уж точно не в лаборатории.
Так, наживка брошена, теперь стоит проследить за реакцией. Он должен выказать интерес, но не чрезмерный. При первом контакте лишних вопросов не задавать - может, лишь несколько наводящих.
- Я читал о вашем проекте, - американец нахмурился, припоминая. - Идея в том, чтобы создать устойчивое сообщество бактерий-экстремофилов, которое преобразует местную почву, верно?
- Да, так и есть. Бактерии ведь и в земной почве живут в сообществах. Зачастую это множество разных видов, объединенных такими тесными и сложными связями, что их впору счесть единым квазиорганизмом. Кто-то трансформирует одни элементы, кто-то - другие... Вот мы и решили самые выносливые земные штаммы собрать в команду, дать им кое-какие "бонусы" при помощи генной инженерии, и отправить заселять Марс. Это гораздо перспективнее, чем пытаться "засеять" почву монокультурой, то есть, одним видом.
Я излагала общеизвестные вещи, вплетая в речь специфические термины, чтобы понять, насколько мой собеседник знаком с темой. И он ни разу не переспросил, что значит то или иное слово. Геолог, говорите... впрочем, бывают ведь специалисты, сведущие в нескольких смежных науках?
- Как это символично, - сказал Крамер. - Как советские люди поют оды силе коллектива, так и советские бактерии лучше всего работают, когда рядом есть товарищи! Непохожие друг на друга, но объединенные одной целью...
- За символизмом - это к идеологам первого Союза, - ехидно ответила я. - Мы такой ерундой не занимаемся. Мы опираемся на законы природы и эволюции. Если коллективы и советы эффективнее, чем общество, где "человек человеку волк", возможно, стоит признать нашу правоту в том числе и с точки зрения эволюции?
- Но чем же они досаждают вам, эти бактерии? - с живейшим интересом переспросил американец.
Вот теперь мне предстояла тонкая работа, тоньше, чем стыковка контейнеров или выведение зонда на узкий выступ скалы. Выдать дозированную информацию, отвести от себя интерес, и не сказать ничего лишнего...
- Вы когда-нибудь видели бактерий на чашке Петри? Ну не самих бактерий, а их скопления, достаточно большие, чтоб разглядеть невооруженным глазом... Да, разноцветные пятнышки, все верно. В таком пятнышке - миллионы и десятки миллионов клеток. Пока вы будете их рассматривать, как минимум одна из них мутирует - спонтанно, за счет внутренних механизмов. Пока вы отойдете на обеденный перерыв, она поделится надвое. Сколько их будет через сутки - считайте. Это мы не рассматриваем еще мутагенез при повышении уровня радиации! Затем, если условия среды изменятся, может статься, что мутант более приспособлен к новым условиям - и бесполезная на первый взгляд мутация пригодится ему, чтобы выжить. Но мы не можем предсказать заранее, где и как произойдет мутация, понимаете? Мы можем постоянно редактировать геномы бактерий, пока они у нас в лаборатории, но в марсианской почве им придется справляться самим.
Крамер серьезно кивал, но, кажется, мне удалось его немного "заболтать". Пусть думает, что наша главная проблема - повышенный мутагенез. На самом деле, с ней-то мы разобрались еще в прошлом году.
- Так что, говоря о символизме... да, пожалуй, бактерия сродни советскому специалисту. И тому его учат, и этому, а что пригодится - не знаешь заранее... Три года пишешь диссертацию о микробных сообществах, а потом прилетаешь на Марс и занимаешься разгрузкой контейнеров!
- И вытаскиванием геологов из пещер, - поддакнул Крамер. - Знаете, я вас слушаю, и совершенно не понимаю причин вашей меланхолии. Вещи, которые вас волнуют, совершенно неизмеримы... несопоставимы с тем, что занимало умы ваших сверстниц каких-то сорок лет назад! Да, знаю, советские люди не слишком любят вспоминать так называемый "демократический" период своей истории, но ведь он был, и форма, в которой эта демократия была реализована... Ладно, я не эксперт в политике. Просто скажу, что человек определяется, помимо прочего, уровнем своих проблем. И если вы можете всерьез переживать из-за того, как непредсказуемо мутируют ваши бактерии, вы счастливый человек, Марина. Там, на Земле, еще есть места, где вам пришлось бы думать скорее о том, чем вечером накормить своих детей...
- Ничего, мы и это исправим обязательно. Однажды. Может, даже раньше, чем засадим Марс яблонями. Это и есть ваш рецепт, как не унывать? Все время думать о том, что где-то кому-то хуже?
- Почему бы и нет? А по поводу ваших бактерий... знаете, моя бабушка держала виноградник в Калифорнии. Она всегда говорила, неважно, что ты выращиваешь, главное - делай это с любовью!
Я всерьез задумалась, что бы такого поязвительней выдать в ответ на подобную банальность, когда мозг, утомленный размышлениями о шпионах, вдруг выдал яркую, точно вспышка молнии, мысль.
- С любовью... - повторила я и поднялась на ноги. - Прошу простить, но мне срочно нужно проверить эту гипотезу.
4.
В отделе у инженеров на меня смотрели, как на врага. Думали, наверное, про себя "а, это та вредная тетка, кто к нам Никиту не пускает". Злая мачеха прекрасного принца, архетипический образ с небольшими поправками. Ладно еще молодежь, так ведь и начальник сектора грудью встал на защиту несчастных влюбленных. Разумеется, прежде, чем разобрался в вопросе.
- Да не будет ему никаких дисциплинарных взысканий, - устало повторила я в очередной раз. - Все, что мне нужно, это график включений-выключений вашей установки и хоть примерное время, когда мой лаборант заходил в сектор!
Разумеется, наш сектор экранирован от всех посторонних полей и излучений. Разработчики проекта базы учли, что биологам придется работать в непосредственной близости от других отделов, и не могли допустить, чтобы их эксперименты повлияли на наши. Чего они не учли, так это непреодолимой силы притяжения, возникающей между влюбленными. И того, что лаборант-биолог, едва поставив очередной эксперимент, понесется тратить свободное время на помощь инженерам с физиками, подбирающими конфигурацию искусственного магнитного поля. Они бы и рады всю планету опутать своими сверхпроводниками, но этого им пока что никто не позволит - в особенности китайцы в своей зоне, у них свой проект имеется. Да и американцы вот начали подтягиваться, небось, тоже вылезут со своими разработками. Смешно становится, если задуматься: по одному шарику ползаем, а программы терраформирования у всех разные. Будто бы о разных планетах речь.
Оно и на Земле-то смешно, так себя вести, просто на Марсе это еще очевиднее становится.
В общем, ничто не мешает нашим инженерам разрабатывать мини-установки и испытывать разные конфигурации. Может, хоть разгрузочный шлюз в результате удастся прикрыть магнитным "щитом".
Нам-то что, наши бактерии в чувствительности к слабому магнитному полю замечены не были до сих пор. Они и на орбитальной станции готовы расти, без всякой магнитосферы. Шеф инженерного отдела мне так и сказал, проявил, видите ли, общую эрудицию.
- Тем более, в районе ваших термостатов поле даже без экранирования было бы совсем слабым!
- Им, похоже, вполне достаточно, - проворчала я в ответ. Испуганная Юля притащила мне кусок старинной миллиметровки, на котором карандашом нацарапала... и правда, график посещений сектора ее другом сердешным! То есть, натуральный график, с осями координат, время и частота посещений... Далеко пойдет девочка, а.
- Вполне достаточно... слабого поля и очень кратковременного его колебания.
Пока открывались и закрывались двери отсеков на станции, да. Похоже, мгновенный перепад напряженности поля наши бактерии восприняли, как сигнал.
Влияние слабого магнитного поля на клетки - до сих пор довольно спорный вопрос. Множество более серьезных задач решили, а вот к этой только подбирались. Будут теперь и у студентов на Земле новые темы для диплома.
Один из парнишек-инженеров резво уступил мне терминал, и вскоре на экране развернулся наш журнал с датами. На первый взгляд, все сходилось.
- Похоже, придется нам теперь тесно сотрудничать, - усмехнулась я. - Буду присылать к вам Никиту с герметичным контейнером, посмотрим, как эти твари ведут себя вблизи от установки.
Даже не стала оборачиваться - сияющие счастьем глаза Юли я прекрасно разглядела и в отражении в погасшей панели экрана.
5.
- Вот теперь вы наконец-то выглядите точь-в-точь как девушки с советских агитплакатов, - довольным тоном заметил Крамер.
Я скептически хмыкнула, вспомнив свою физиономию в зеркале. Девушки с плакатов все же хоть немного, а пользуются косметикой. И пятнистого "космического" загара у них нет, и кожа от сухого воздуха герметичной станции не шелушится. И уж наверняка у них больше поводов получать комплименты, чем демонстративная вежливость американского шпиона.
- Просто решили одну мелкую техническую проблему, за которой скрывалась очередная непознанная тайна природы.
А теперь, по законам жанра, ему следовало бы осторожно развить тему, чтобы выпытать подробности.
- Ну, ведь ради подобных моментов вы и выбрали эту профессию, верно?
- По крайней мере, так мне казалось во время учебы в университете.
- Вот за что мне нравится ваша система образования, - вздохнул американец. - Есть одна коварная иллюзия, подстерегающая каждого молодого специалиста: во время обучения студент все-таки в основном решает задачи, ответ на которые известен преподавателю, или хотя бы предсказуем. А для космоса нужен иной подход. Нужно учить решать нерешаемые задачи. Кажется, именно этим занимаются в советских университетах?
- Мой научный руководитель еще считал, что очень важно научить студента мечтать, - ностальгически усмехнулась я. - Что решение невыполнимых задач начинается именно с мечты.
- Вроде этих яблонь из старой песни, - подхватил Крамер. - Вот, например, глядя на этот апокалиптический пейзаж, кто сможет представить себе цветущие яблони? И, как наяву, почувствовать дурманящий запах осыпающихся бело-розовых лепестков?
Он так убедительно заливал про эти яблони, что я и правда будто бы почуяла тонкий, с детства знакомый аромат. Показалось вдруг, что ветер гонит по унылым красноватым холмам не светло-серую пыль с высоким содержанием минеральных слей, а облака сорванных с ветвей лепестков. И что-то зашевелилось в груди, нечто давно забытое и странно похожее на стихи, в тот миг, когда они уже готовы сорваться с кончиков пальцев в неровные строчки в блокноте или аккуратные столбики слов на экране...
- Давайте прогуляемся в одно любопытное место. Тут недалеко, - небрежным тоном предложил геолог, и все мое мечтательное настроение как рукой сняло. Что это было вообще, гипноз? Новые технологии управления сознанием? Впрочем, в этой области и старые технологии довольно эффективны. Не расслабляться!
Никольскому я сказала, как бы невзначай, о настойчивом интересе Крамера к нашему сектору. Тот, кажется, не особенно и удивился. Буркнул себе под нос "разберемся". И, поскольку особых указаний больше не поступало, на предложение "прогуляться" я согласилась. В конце концов, как показал недавний опыт, иногда это бывает полезно для процесса мышления - прекратить таращиться в журнал или на экран портативного секвенатора, и выбраться, так сказать, на свежий воздух. В среднем минус пятьдесят по Цельсию, куда уж свежее.
Место, куда притащил меня американец, находилось на "нейтральной территории" и на карте имело пока только ничем не примечательное цифро-буквенное обозначение. Однако и нам, и американцам было прекрасно известно, что в новой редакции карт ему непременно дадут какое-нибудь громкое имя. "Аномалия Буровицкого", например, раз уж именно наш Костя Буровицкий первым потерял там зонд. Потерял, конечно, не навсегда: оказавшись рядом, он смог вывести аппарат практически вручную.
Уникальная структура местных скал вместе с близкими к поверхности массивными залежами железосодержащего минерала маггемита создавала весьма неприятную для наших зондов "зону радиомолчания". К слову о важности магнитных полей, да. С этого небольшого "пятачка" невозможно было связаться ни с одной из баз. Подслушать разговор, происходящий по ближней связи, впрочем, тоже.
- Вы умная девушка, Марина, - проникновенно сказал американец, остановившись на дне оврага, покрытого необычайно яркими для марсианской поверхности красными и желтыми пятнами. - И наверняка уже догадались, зачем я вышел с вами на контакт.
- Несколько версий есть, да.
Я уже некоторое время размышляла над вопросом: что именно из стандартного оснащения скафандра можно использовать в качестве оружия? Выходило, что немногое. Даже выстрелив сигнальной ракетницей прямо в грудь противника, я смогу разве что ненадолго его оглушить. Можно, конечно, направить на него выхлоп реактивного ранца, с помощью которого я сюда и прилетела. Но атаковать шпиона, развернувшись к нему спиной - не лучшая идея.
Впрочем, с чего мне беспокоиться насчет оружия? Пожалуй, голливудские боевики стоило бы вообще запретить к просмотру, если бы это вообще было технически возможно в нынешнем всепроникающем информационном пространстве. Все-таки они порождают в голове зрителей довольно идиотские представления.
Вряд ли моей жизни что-то угрожает в таких условиях. Скорее всего, меня просто сейчас попробуют завербовать. Видимо, Крамер все-таки принял мое постоянное брюзжание за недовольство жизнью. А недовольному жизнью человеку агент противника всегда найдет, что предложить. Ну-ка-ну-ка, что ты мне предложишь, Бонд космического разлива? "Пойдем со мной в новый мир, где можно заниматься чистой наукой, не разгружая контейнеры, и где результаты экспериментов раз за разом воспроизводятся, как и должны?"
Не деньгами же меня соблазнять, после речей о том, как благоухает яблоневый цвет на Марсе по весне.
- Здесь нас не смогут подслушать, - сообщил американец.
- Зато сам факт нашего разговора прекрасно фиксируется со спутника. Об этом вы подумали?
- Насчет этого не беспокойтесь. Мои коллеги на базе уверены, что у нас с вами роман, и сейчас происходит объяснение в любви. Впрочем, есть подозрения, что и на вашей базе думают примерно так же.
- На нашей базе люди работают, а не болтают о чужой личной жизни! - возмутилась я. Несколько покривила душой, конечно: подобная болтовня неистребима. Трех десятилетий нового общества, по крайней мере, все же маловато, чтоб переделать человеческую природу.
- Если так, у меня только что стало на одну причину больше сказать то, что я собираюсь... Марина, помогите мне перебраться в СССР.
"Хитрая у него схема вербовки, однако, - одобрительно подумала я. - Хочет использовать доказательство "от противного", что ли?"
- Я не врал, когда говорил, что заплатил большие деньги, чтоб оказаться здесь. Наши спецслужбы ничего не заподозрили: много лет в их глазах я был инфантильным мальчишкой-энтузиастом, наследником богатых родителей, что мог позволить себе увлечься космосом, не думая о средствах к существованию. И это было убедительно, потому что было правдой. Да, виноградники моей бабушки приносили отменный доход, а деловая хватка моего отца превратила нас в миллионеров. Я только не упомянул, что мой дед был русским. Айвен-Иван, меня назвали в честь него. Мои предки покинули страну в нелегкое для нее время и, как мне кажется, втайне всегда сожалели об этом. А у меня было все, о чем может только мечтать среднестатистический американский ребенок, и тогда я начал мечтать о большем. О решении заведомо нерешаемых задач, о подвиге, условий для которого не могло предоставить капиталистическое общество! Вот это томление духа, неясное и неостановимое стремление ввысь, так явно прослеживаемое в стихах русских поэтов... как знать, может его частичка осела и в моих генах?
"Мать его так, он ведь это, похоже, всерьез".
- Менталитет, записанный в генах - полная чушь, уж поверьте мне как биологу. Культурная преемственность - иное дело. Однако странный же способ вы выбрали для эмиграции! В Москву через Марс?
- Там меня достали бы наши спецслужбы. Стоило мне привлечь их внимание, точнее, мне и моим деньгами... Живьем я не доехал бы до точки назначения. Их следящими системами опутана вся планета. А так, я несколько раз слетал на Луну, убедил их в серьезности своих намерений, от меня и отстали, записав в романтические дурачки...
Из-за ближнего к нам края оврага показался робот-зонд. Оценив крутизну и сыпучесть склона, наш потрепанный "Семеныч" поджал гусеницы, выпустил длинные паучьи ноги-ходули и принялся спускаться.
Повернувшись в его сторону, я помахала рукой в камеру и показала пальцами V-образную "галочку" - универсальный знак, символизирующий, что все в порядке. Символизирующий победу, если уж на то пошло.
- Вы мне не доверяете. - с грустью сказал Крамер. - А мне показалось, именно с вами у меня есть шансы установить доверительные отношения. Потому я к вам и обратился. Шутка про КГБ была шуткой только отчасти. Я еще на земле вычислял, к кому из вашей экспедиции могу обратиться. Вы сможете связать меня с нужными людьми?
- Я поговорю с теми, в чьей компетенции решать такие вопросы.
- Спасибо, - американец сверкнул улыбкой за стеклом шлема. - Пока что это все, о чем я прошу. Да, чуть не забыл: на остатки своего наследства я через подставных лиц выкупил контрольный пакет акций "Арес индастриз". Компанию ни за что не допустили бы к тендеру, зная, кто ее истинный владелец. Но теперь... вы понимаете перспективы? Приоритет Союза в освоении Марса станет неоспоримым!
- Бизнесом вам у нас заниматься не разрешат, имейте в виду, - строго сказала я. Крамер лишь отмахнулся.
- Этого всего я с детства накушался, хватит. Мне другое нужно, понимаете?
- Что ж, если это и правда так... искренне желаю вам вернуться на Землю уже советским космонавтом. Ох, и шума же будет в международном сообществе...
- Непременно будет, - рассмеялся американец. - Пожалуй, нам стоит расходиться... Буду ждать от вас сигнала. Я пойду первым, чтоб вам не пришлось поворачиваться спиной к вероятному противнику.
- Я не настолько параноик, - сконфуженно пробормотала я.
- Нет-нет, вы совершенно правы. Я думал о ваших словах насчет психологического отбора космонавтов. Сюда рвутся романтики и мечтатели, но может, есть резон отбирать, напротив, людей ответственных, дисциплинированных, склонных подозревать худшее и быть готовыми ко всему...
- Айвен, - окликнула я его, и удаляющаяся фигурка в белом скафандре замерла на клоне оврага.
- У нас есть мечтатели. И романтики, и восторженные энтузиасты. Девушки с агитплакатов, которыми вы так восхищались. Вы не разочаруетесь. Пожалуйста, не судите по мне обо всех советских людях. У меня отвратительный характер, эмоциональное выгорание и кризис какого-то там возраста. Вряд ли после этой миссии психологи еще хоть раз пустят меня в космос. Но у нас не все такие, вот увидите, вы найдете, с кем работать и дружить.
- Вы себя недооцениваете, Марина, - Крамер был уже довольно далеко, но я слышала улыбку в его голосе. - Хотел бы я однажды послушать ваше недовольство чересчур быстро эволюционирующими бактериями, прогуливаясь с вами под руку по яблоневым аллеям на берегу озера Кассини.
- Договорились. Вот когда яблони вырастут, тогда и будут романтические прогулки. Никак не раньше, - серьезно ответила я. - Сначала яблони, потом озеро и Есенин.
- Разумная расстановка приоритетов, - одобрил американец и исчез за краем холма. "Семеныч" копошился где-то на горизонте - пока мы болтали, я кинула Никите текстовое сообщение с предложение набрать местного маггемитового песка, чтоб добавить в экспериментальную среду еще и магнитный материал. Ну, раз уж он все равно пригнал сюда зонд.
Оглядев окружающий пустынный пейзаж, я собиралась было продемонстрировать ему холодную усмешку, достойную советского майора КГБ из голливудского боевика, однако из груди вдруг вырвалось совершенно неуместное хихиканье. Странный звук, лет семь его уже, наверное, не издавала. К счастью, никто не мог его услышать - хвала магнитной аномалии.
