За окном свирепела вьюга, и болезнь Гжегожа давала о себе знать. Он полез в домашний бар, но извлеченная бутылка огорчила пустотой. За вином Гжегож перестал ходить давно, когда суставы начал скручивать в узлы неприятный диагноз. "Хоть на водку переходи!", -- коренной поляк поморщился. Спирт он употреблял наружно, протирая клавиатуру или лупу -- раньше Гжегож собирал часы, любовно называл их ларчиками для времени. Мастерской владел прадед, но потом товар вдруг остался без спроса. Дело загнулось, а его собственные часы жизни пошли со сбоями. Последние две радости -- журек в забегаловке неподалеку и бутылочка пива "Жывец" у Гжегожа отобрал неумолимый артрит, сделал каждый шаг мучением. Сейчас Гжегож сидел в кресле, кутаясь в одеяло, и гипнотизировал турку. Кофе сам по себе не варился, а автоматы с пультами управления он не признавал.
Ветер стучал в окно. В коридоре мерещились шаги. Гжегож почти дремал над газетой, и очки сползали с покрасневшей переносицы. Со стуком они упали на пол, оставили хозяина в тумане плохого зрения.
-- Езус Мария! -- Гжегож перекрестился, увидев мелькнувший силуэт. Призраки прошлого дразнили подслеповатого поляка, оживляли воспоминания о женщинах, когда-то варивших суп на этой кухне.
-- Вот. Возьмите, пожалуйста, -- услышал Гжегож и обомлел. Кто-то вложил в его руку очки вместе с сомнением -- стоит ли их надевать?
-- Не бойтесь. Мы -- друзья, -- заверил женский голос на чистом русском языке.
Как истинный поляк Гжегож не оценил заявления. Друзьями русские и поляки были только на карте, исторически связывались торговлей, а потом и вовсе разделились железной стеной. Граница прошла по линии украинского Днепра.
-- Ska,d pani jest? -- решил проверить Гжегож и одновременно вооружил зрение диоптриями. Вопрос не требовал ответа. Перед ним стояла молоденькая девушка. Облегающий серебристый комбинезон подчеркивал ее славянское очарование. Гжегож разглядел все: от длиннющей косы до больших голубых глаз.
-- Простите, -- гостья захлопала ресницами. -- Я сейчас включу переводчик.
Девушка коснулась виска пальчиком, как сенсорной панели, и попросила повторить вопрос.
-- Я с Луны, -- ответ сразил Гжегожа сильнее языка Киевской Руси. Споры по поводу баз на обратной стороне ночного светила утихали потихоньку. Обделенные космическим пространством нации смирялись -- только у Советов хватило бы терпения и денег освоить спутник Земли.
Гжегож помнил, как СССР возродилось после мирового кризиса. Его страны быстро ушли в информационное подполье. Они оставили запад без газа, электроэнергии и новостей с силуэтом Кремля на заднем плане. Отказались и от польских товаров. Жизнь Гжегожа тогда не баловала -- часы никто не покупал, дед умер от горя.
Теперь косвенная виновница семейных неудач стояла перед ним и улыбалась так тепло, что перехотелось ее осуждать.
-- И как на Луне нынче погода? -- сострил Гжегож, чтобы скрыть неприятные размышления.
-- Снаружи, как всегда, холодно. Зато в оранжереях... цветут ирисы. Много-много ирисов! Каждый, кто прилетает к нам, обязательно забирает с собой цветок на память! Вам тоже понравятся наши сады, -- гостья защебетала резво, но Гжегож ловил каждое слово, не ощущая языковой преграды. Смысл будто направлялся ему в мозг, минуя уши и сознание.
Он закрыл глаза и ощутил сладость фиалок и терпкость древесной коры. Почему-то Гжегож решил, что так пахла его прабабушка, лет сто пятьдесят назад, когда мазала запястье маслом из синеватого флакона.
-- Хотите кофе? Я сварю! -- вынырнув из восторга, он переполнился щедростью.
-- Нет. Что вы. Нам пора. Нас ждут! -- девушка помогла Гжегожу подняться, передавая ему легкость собственных движений. При касании к ней щекочущие токи пробегались по суставам и ненадолго унимали боль.
-- Езус Мария! Где?
-- На Луне.
Старик беспомощно закрутил головой, пошатнулся, но девушка придержала его.
-- Вы удивлены. Я понимаю. Меня предупреждали, что нас здесь недолюбливают. Но мы искренне хотим вам помочь. Пойдемте со мной, если хотите жить.
Фраза из старого фантастического боевика вдруг вернулась ногам стойкость. Гжегож выпрямился, будто готовился пригласить красотку в сенсотеатр на просмотр фильма, щекочущего нервы. Его спутница будет прижиматься к нему плечом, а он -- обнимать ее, защищать от киборгов, палящих друг в друга в служебном коридоре супермаркета.
-- Нам нужно пойти в одно место. Я думаю, нам стоит вызвать такси, -- ее подопечному все еще тяжело давались шаги.
-- Как вас зовут, пани? -- отважился на сближение Гжегож, уже готовя на случай отказа стандартное "пшепрашам". Но девушка ответила: -- Людмила.
Гжегож не успел сострить на счет Руслана и коня, летящего по воздуху, как в комнату вошел мужчина в таком же комбинезоне.
-- Одевайтесь теплее, -- сказал он и подал с антресоли пуховик, рассчитанный на -60 по Цельсию. "Вот и сгодится кафтан", -- решил Гжегож, хотя и на Земле в последние годы морозы не щадили континенты, пугая летом и зимой полярными значениями температур. Лунная парочка помогла старику обуть сапоги и подхватила его под руки. Гжегож ощутил невесомость раньше, чем попал на Луну! Молодые люди несли его, вышагивая так резво, будто на руках не висел похудевший, но все же немаленький мужчина.
Такси стояло у подъезда. Они пронеслись сквозь снежную бурю в салон, где рядом с водителем сидел третий "инопланетянин" -- тот же неземной энтузиазм на лице. Гжегож улыбнулся -- наивно и широко, словно мальчик, попавший в сказку. Третий назвал шоферу ориентир, и машина помчала их в темноту, наперекор снежинками, напоминающим звёзды.
Гжегож не следил за дорогой. Он, как и таксист, поглядывал на умиротворённых молчанием спутников.
Мысли свернули с оптимистичного пути и спросили: а вдруг его похитили для опытов? Да кому ты нужен, дряхлый сухарь с воспаленными суставами. Гжегож взглянул на пухлые щеки Людмилы, и та показала ему ямочки, улыбнувшись.
Такси остановилось на дороге: второй пришелец расплатился с водителем и догнал их возле низких елок, встречающих гостей на границе непроглядной чащи. Гжегож сразу признал Кабацкий лес и подумал, что здесь можно спрятать не только космический корабль. Двадцать минут пешей прогулки по сугробам и с нагрузкой в виде старика не утомили ребят. Людмила раскраснелась на морозе, но дышала ровно. Ее товарищ даже что-то напевал под нос, а третий пришелец бодро шел впереди, указывая путь.
На поляне их поймала в сети полная луна -- свет обещал новые приключения. И они начались, когда из-под земли появилась металлическая капсула в три метра высотой.
-- Что это? -- удивился Гжегож, ожидая увидеть звездолет.
-- Это луна-порт, -- пояснил третий пришелец и подошел к пульту управления на одном из боков капсулы. Невидимые ранее двери открыли удивленному поляку внутренности, напоминающие лифт.
-- Мы не полетим, а перенесемся на Луну. Почти мгновенно! -- Людмила постаралась успокоить пассажира и дала ему металлическую "таблетку". -- Положите под язык. Она защитит от побочных эффектов перехода!
Все спутники поместились в капсулу, двери закрылись автоматически. Раздался нарастающий гул, будто ветер взбесился и стал атаковать инородное тело этого мира.
-- Поехали! -- закричал один из парней, и Гжегож провалился в темноту.
Он думал, что попал в космос. В темноте вспыхивали молнии, похожие на лазерное шоу. Лучи проходили сквозь него -- Гжегож не видел собственного тела, а легкость и безболезненность подсказывали, что это не материальный мир. "Вдруг я умер?", -- стоило вопросу прозвучать, как цветная мозаика закончилась, и сознание отключилось.
***
Расслабленное тело отправляло приятные сигналы мозгу. Гжегожу казалось, что его несут куда-то волны теплого моря. Вернулись воспоминания о поездки с бабушкой в Гдыне, океанариуме и сквере Костюшко. Морской коктейль изгонял боль, расправлял суставы, питал кости и сухожилия. Телом Гжегож возвращался в молодость, а мыслями в реальность. Вверху вместо солнца замаячил потолок с круглой лампой.
-- Доброе утро, Гжегож, -- на берегу моря сновидений его встретила Людмила.
Она улыбалась поляку, как старому знакомому. Палату с прозрачными стенами окружал космос. Даже пол и потолок не мешали ощущению полета.
-- Где я? -- Гжегож понял, что лежит под колпаком.
-- В реабилитационной капсуле, -- девушка предугадала его вопрос: -- Врач придет сегодня и все вам расскажет.
Гжегож чувствовал себя странно, будто его мозг пересадили в чужое тело. Руки, обвитые трубками, не поднимались к лицу. Рассмотреть себя не удавалось, и Гжегож подозрительно рассматривал стену между собой и внешним миром.
-- Не беспокойтесь, -- Людмила положила ладонь на стекло, чтобы внушить уверенность, -- мне сказали, что восстановление произошло успешно. Теперь вы будете чувствовать себя моложе.
В подтверждение ее слов обновленной энергией запела каждая клетка тела Гжегожа. Глаза заметили красоту небесной иллюминации и необычность интерьера в стиле хай-тек. Со спокойствием пациента элитной клиники Гжегож отдался на милость мягкой подушке и сну.
Следующее пробуждение он встретил свободным. Гжегож тут же осмотрел руки и не нашел ни старческих пятен, ни покореженных вен. Он готов был подняться и бежать навстречу людям, которые перевели стрелки его часов на лет двадцать назад.
-- Так и есть, -- позже пациента навестил профессор в белом комбинезоне с эмблемой -- две руки держали красное сердце. Медик пояснил: -- Мы зарядили в ваши клетки генетический материал, который заставил их вернуться в "молодое" состояние. Теперь у вас, как говорится, все впереди.
-- Но... Виктор Михайлович, -- Гжегож с трепетом произносил имя врача, -- почему я?
Профессор переглянулся с Людмилой, передав ей беззвучный упрек, и сказал:
-- Вам просто повезло.
Гжегож не верил везениям -- под ними часто маскировались неудачи. За рекламой скидок скрывались дорогие товары. За обещаниями кандидатов очередной финансовый кризис. За молчанием врачей -- суровый диагноз. "Если в доме тишина, это не значит, что в нем мир и счастье, это значит, что остановились часы", -- поговаривал дед-основатель мастерской. Гжегож кивал ему и стремился дергать цепочку с гирьками в положенное время, чтобы оживлять большие ходики с кукушкой. Точно так поступили здешние врачи -- дали ему заряд для продолжения жизни. Но что-то потребует взамен...
-- Вам, должно быть, достанется от начальника за мои неуместные вопросы, -- он, как полагается, торопился извиниться перед зардевшейся девушкой.
-- Нет, что вы... Он прав. Я гид. Моя работа -- помочь вам адаптироваться в нашем мире. Мне очень жаль, что у нас не было времени поговорить, -- Людмила опустила голову и сложила руки на коленях.
Не хватало только платочка для образа русской скромницы. Гжегож умилился, но о сомнениях не забыл. Пришло время задавать аккуратные вопросы.
-- А что произошло в той...эээ... капсуле, моя милая пани могла бы мне рассказать? Я не помню ничего, как после глубокого сна.
-- Все шло по плану. Не стоит переживать. Перелеты лучше переносятся, если человек не волнуется. Та самая таблетка настроила ваш мозг на тихий и здоровый сон. Вместо наркоза... Мы прибыли на станцию, взяли необходимые анализы, провели процедуры. Все сразу, чтобы не травмировать вашу нервную систему, -- она запнулась, увидев в глазах поляка недоверие. Коснувшись невидимых кнопок на стеклянном колпаке, Людмила подняла его. Нажатием другой кнопки она превратила койку вместе с Гжегожем в большое кресло.
-- Вы можете вставать. Только осторожно. Я вам помогу, -- подставка для ног задвинулась, и пациент пошевелил ступнями -- живо и по-детски. Совсем нет скованности после суток (нескольких дней?) бездействия. Не тяготеет слабость после наркоза. Ноги согреваются, как у молодого, и прямо зудят -- поднимайся!
Гжегож послушался и оторвался от мягкого сидения, опершись на ручки. Суставы выпрямились, кости заняли место в лунках без сопротивления и боли. Он даже подпрыгнул несколько раз, и мышечная радость вызвала улыбку на лице.
-- Я рада, что с вами теперь все в порядке! -- Людмила хлопнула в ладоши и поцеловала его в щеку. Гжегож почти растрогался, но главное помнил -- перед ним могла стоять хорошая актриса.
-- Пойдемте, я вам покажу окрестности! -- Людмила потянула его за руку, забыв о врачебных предосторожностях, и двери автоматически выпустили их в коридор. Длинный с круглыми стенами желоб пестрил окошками и лампами. Внутрь вливался лунный свет, и под его магией ноги Гжегожа теряли основу, попадали в невесомость.
-- Комр Желудев. Я -- Синица. Веду пациента из реабилитационной камеры в центр отдыха, -- Людмила на ходу проговорила в собственное запястье. Где-то там скрывался невидимый микрофон.
Видимо, загадочный комр передал распоряжение, чтобы их сразу пропустили на дозорном пункте два татуированных, но все равно истинно русских богатыря -- не хватало мечей и кольчуги. За массивными дверьми Гжегож ощутил в воздухе нечто знакомое. То, от чего идет кругом голова городского человека, прибывшего в горы. Любителя природы нюх не подвел. Коридор круто свернул и раскрылся в огромный зал, размером в несколько современных футбольных арен. Хотя в небе светили звезды, и где-то в темноте плавала голубая планета, под ногами Гжегода появилась трава, а деревья направили в легкие кислород. По аллеям большого парка бродили люди в разноцветных комбинезонах. На большой площадке, едва скрытой кронами кленов, шумели дети. Их перекрикивала вода из искусственного водоема с водопадами. Еще немного -- и под ногами появятся голуби! Казалось, что люди попросту вырвались сюда на выходные или купили путевку в туристическом агентстве. "Почти так", -- рассказала Людмила о праве каждого советского жителя побывать на спутнике Земли, подлечить здоровье открытыми возможностями микрогравитации, вдохнуть частицы здешних минералов и выдохнуть их вместе с болезнями.
-- Езус Мария! Это великолепно. Так, должно быть, выглядит рай! -- Гжегож помчался вглубь сада так, будто его ждала встреча с самим создателем мира. С каждым шагом он подхватывал настрой доброжелательность окружающих, становился еще бодрее, пружинил шагом. В центре, на пересечении дорожек, стояло почти "земное" кафе.
-- Посидим? -- спросил у Людмилы, словно недавно встретил ее на улицах Варшавы.
-- Да. Конечно. Вам как раз надо подкрепиться.
Организм требовал, и Гжегож поглощал все, что принесла ему официантка. Гречка с котлетой, гость из меню советскими столовыми, казалась самой желанной пищей.
-- Ешьте, не бойтесь. Все натуральное. Мы выращиваем фрукты и овощи прямо здесь. Чернозем привозим с Земли. На нашей станции есть свиноферма и коровник. Свежее мясо, молоко, масло... Все "эко", как у вас модно говорить... -- Людмила успокаивала его, хотя гость не думал отказываться от пищи.
-- Так... пани известно, как говорят у нас? -- удивился Гжегож, представляя здешнюю молодежь те ми же яблочками, выращенными в теплицах строгого режима.
-- Конечно. Я гид, мне положено знать культуру всех стран.
Он молча проглотил информацию о том, что на Луну прилетает кто-то, кроме него. Наверное, это какая-то акция советов -- помоги чужаку, завербуй шпика. Его подлечат, откормят, а потом поставят перед фактом: либо работай на нас, либо... В последнем доводе Гжегож не видел логических причин, подсказанных фильмами о шпионах. Все проще: никто ему ничего не сообщит -- возьмут и сделают ходячий передатчик мыслей. Или уже сделали тишком, как в той капсуле. Гжегож ощутил во рту привкус металлической таблетки.
-- Простите... а та штучка, которую мне дали в начале путешествия, еще внутри?
-- Таблетка? Она выйдет естественным путем. Вот сейчас вы поедите, и... -- девушка обрубила конец фразы с подробностями смущенной улыбкой.
-- А когда меня вернут домой?
-- Скоро, -- Людмила вздохнула и огляделась на "соплеменников", не обращающих внимания на чужака. -- Вы до сих пор не верите мне. Почему?
Странный вопрос от человека, упавшего с неба! Гжегож возмутился внутри, хотя впору было сбалансировать мысли и увиденное. Еще на Земле он верил в то, что русские строят на Луне военные объекты и желают поработить всю планету из космоса. Он думал, что люди ходят в военной форме, поют гимн и едят какую-нибудь перловку из алюминиевых мисок. Со школы ему внушали о том, как страны новых Советов утонули в кризисе, и чтобы выплыть -- объединились против всего остального мира.
Теперь вопрос "как вам там живется за железной стеной?" он адресовал себе, отвечая -- для нас Луна -- это просто символ ночи.
-- Не грустите! Давайте сходим в кино! -- Людмила очаровала поляка девичьей беззаботностью. Спросить о жизни молодежи там, на оставшейся за толстыми стеклами станции Земле, он не решался. Об этом рассказал фильм. Истинно русская главная героиня Варя прилетела на Марс, освоенный Советами, работать агрономом. От ее труда зависела судьба экспедиции, как, впрочем, и от действий каждого члена экипажа корабля "Звезда". Девушка влилась в молодой коллектив и покорила красотой капитана и Гжегожа, когда танцевала на дискотеке в наряде нескромном, как славянские модели на съемках календаря Pirelli. Любовная линия сплелась, как судьба двух планет -- Земли и Марса, и космос, проверив чувства на прочность, соединил сердца.
-- Дидактический фильм, не находите? -- вдруг спросила Людмила на выходе из кинозала.
-- Почему? Я как раз ожидал пионеров, трудовых будней и подвигов! А тут... лавстори чистой воды! -- Гжегож все еще светился счастьем, как тот экран, который в темноте внушал зрителям надежду.
-- От пионеров у нас осталась только Пионерия -- научно-исследовательских центр для молодежи. На самом деле это большой город для ученых. Место в нем надо заслужить умом. Труженикам Пионерии мы обязаны всеми открытиями на Земле и на Луне! -- чистую голубизну Людмилиных глаз спрятали расширенные зрачки. Грудь часто вздымалась и волновала Гжегожа. Он одернул себя тем, что речи девушки похожи на экзальтацию сектантов. Гость притих и огляделся. Улыбки на лицах слишком искренние, фильмы слишком чувственные, условия слишком приятные, и все это в окружении прочных стен лунной базы, кольца вооруженных солдат и информационной изоляции.
-- У нас тоже есть ученые, но... -- он пытался поддержать разговор, но выдавал себя суетливым взглядом.
-- Ваши ученые молодцы! Советы будут сотрудничать с ними вскоре! Мы давно идем к этому, годами. Понимаете, о чем я?
Гжегож принимал ее слова на собственный лад, сквозь рассказы о голодающем населении советов, работой за честное слово и партийные значки. Он не находил подтверждения этим знаниям, но не могла быть жизнь закрытого государства столь же гладкой, как кожа юницы.
-- Люда, моя прелестная пани, скажи мне, старику... честно скажи... возможно ли это? Почему мы работали на себя, но у нас отобрали все. А вы работали на всех и получили все?
Вопросы насторожили Гида и, казалось, поубавили говорливость. Людмила сняла с головы прозрачную пластину и приклеила на висок замершему от удивления Гжегожу.
"Сидите спокойно, -- услышал он знакомый голос. -- Смотрите на зелень, слушайте журчание травы... и меня".
Девушка изменилась -- с хладнокровием гипнотизера она речью усмирила его пульс, только что шумом застилающий звуки лунного рая.
"Когда вы родились, Гжегож, ваш дед основал мастерскую. Он входил в класс среднего бизнеса -- основу капитализма. Но с годами все изменилось: раскрученные частники перестали работать на себя, они ушли непосредственно от дел, и ваша продукция стала безликой. Капитализм утратил основную суть -- поддержку инициативы каждого. Возможности глушились корпорациями, спрос формировался ими же, деньги плыли к ним в обход вас, бывших середнячков. Вас не стало -- пришла нужда и бедность, волны финансового кризиса поглотили остатки благополучия и опору финансов государства -- средний бизнес. Мы... Мы решили отсечь вас, как чужеродный организм, как болезнь...".
Людмила взяла гостя за руку, ощущая, что обновленное сердце работает на износ. "Капитализм научил нас выживать за счет других. Мы перестали производить -- довольствовались дешевыми товарами Польши и Китая. Мы перестали работать -- нанимали нищих за гроши, а те выли, но делали дело. Мы, славянские народы, попали в зависимости от доллара и МВФ, от Европейского союза и США. Нам оставалось одно -- уйти с рынка, учиться работать...".
Гжегож не только слышал, он видел, как Людина мать пекла хлеб и раздавала соседям. Тесто месилось ночью -- с семи до девяти женщина работала по забытой специальности ткачихи. Заводы наполнялись людьми в робе и касках, со станков стирали пыль руки, еще помнящие маникюр. Желудки забывали об ананасах, и яблоки становились милее любой сладости. И только спустя тридцать лет Людмила появилась в новых Советах, чтобы учиться, работать и не отказывать себе ни в чем.
-- Это сказка, -- очнулся Гжегож. Виски горели еще большим недоверием, а рука ощущала холод одиночества. Девушка стояла поодаль и говорила с двумя парнями в военной форме. Те смотрели на поляка так, будто только что признали в нем чужака, и готовы выдрать из клеток тела спасительные гены, забрать здоровье и молодость.
Процессия двинулась к нему -- из-за массивных фигур "полицаев" Людмила посылала ему хрупкое сочувствие осунувшимся телом.
-- Здравствуйте, Гже...-- без смущения один из охранников проглотил незнакомое имя.
-- Гжегож, -- тихо подсказала гид.
-- Пройдемте с нами, -- без объяснений и ожидания подняли под руки, потянули за собой, как отъявленного преступника. Удивление провожало его со всех сторон, будто "закон в действии" был в диковинку, и Гжегожу стало еще грустнее. Он готовился к ультиматуму: шпионь или умри -- но в голове до сих пор шептались мысли Людмилы. О хорошем старике, мол, жаль его, куда его, что с ним будет, почему. Гиду не положено знать о государственных заговорах, как не нужно было ему вникать в историю Союза.
За единственной "земной" дверью с надписью "Комр. Желудев Виктор Иванович" сидел мужчина в военном костюме советского образца. На простом деревянном столе перед ним лежали часы. Гжегож впился в них взглядом, как на магический артефакт, способный перенести его в крохотную кухню, пусть даже с артритом, только живого. Силы прильнули в тело, когда молодчики усадили его в кресло, а военный подвинул ближе часы.
-- Езус Мария! Они идут! -- Гжегож схватил тикающий механизм и нежно зажал ладонями. Он гладил поцарапанный временем корпус, протирал потускневшее стекло и любовался гравировкой "Przybytek i syn 2020" со слезами в глазах.
-- Ваш дед был настоящим трудягой. Его труд отсчитывает время нашей дружбы, хотя Войцеха давно нет в живых. Я обещал помочь его внуку, -- сказал комр, поднимаясь над столом, часами и озадаченным поляком. "Русский размер", -- подумал Гжегож, оценивая рост лунного начальника.
-- Вам не внедряли никаких передатчиков. Вас не пытались завербовать. Ваше тело не содержит ничего инородного и будет служить только вам. Приятного полета, -- Виктор Иванович протянул знакомую металлическую таблетку.
***
Такси отдаляло Гжегожа от Кабацкого леса по снежной каше и лужам.
-- Простите, пан, а какое сегодня число? Я запамятовал, -- спросил путешественник, расстегивая зимнюю куртку в теплом салоне авто.
-- Двадцатое марта, -- водитель понимающе кивнул. -- Ранняя весна, может, и в нашей жизни наступит оттепель.
-- Угу, -- кивнул пассажир собственным мыслям и посланным с ночного спутника образам. Советы планировали за два-три года открыть лунные санатории для мирового туризма, сотрудничать с американцами в освоении космоса, оказывать медицинские услуги, разумно приоткрыть дверцу в собственный мир.
Гжегож расплатился с водителем у родного дома, но на второй, жилой этаж не поднялся. Впервые за десять лет открылась витрина старой мастерской и пригласила клиентов проверить время. Поляк сдул пыль с рабочих столов, взял инструменты и зажег лампы. Он, наследник фирмы "Przybytek i syn 2020", решил прожить вновь обретенную жизнь иначе.