До старта оставались считанные минуты. 'Зевс' замер перед прыжком, притушив все бортовые огни и поддерживая дюзы едва теплыми. Отчалил заправочный танкер, ЦУП уже проверил и перепроверил все системы корабля, двигатели выведены на прогревочный режим и ориентированы по магнитным полям планеты. Три рейдовых клинера несколько раз прошлись вдоль разгонной траектории, отловили весь мыслимый и немыслимый орбитальный мусор, и теперь не знали, чем заняться, беспокойно поводя радарами, словно преданные сторожевые псы ушами. Где-то в отдалении фоном переговаривались диспетчера. Хьюстон вроде бы давал добро, Плесецк пока медлил. Аквамарин Тихого океана тепло светил в обзорные экраны, даря напоследок любовь и напутствие покидающим его навсегда людям. Хотелось бы верить, что не навсегда...
Михаил Рапопорт, командир 1-й межзвездной, не ощущал грусти. Волнение, гигантская ответственность, счастье - да, этого было в достатке. Но не грусть. У людей, родившихся на Марсе, восприятие дома и родины совсем иное. Коренным землянам этого не понять - тяжелая гравитация и мощная биосфера делают их слишком зависимыми от терпкой, ностальгической потребности в неподвижном доме, сочной, густой траве под ногами, запахе прелых осенних листьев, соленых брызг моря и главное - жгучем, всепроникающем солнце. Да, они ближе к природе - но это их природа, их сырой и горячий мир. Вот поэтому к Проксиме Центавра летели только марсиане. И он, привыкший к искусственному освещению купольных блоков и ледяным бурям южного полушария красной планеты, был их командиром.
Так где же его родина? Неужели же бесконечные коридоры и тоннели Красногорска - первого города на Марсе? Или покрытые графеновыми коврами пандусы линейных лайнеров, пилотированию которых он отдал половину сознательной жизни? Он давно перестал считать миллиарды километров, накрученные в рейсах Марс-Луна-Земля. Никаких сожалений нет, он дитя Космоса - но это не его родина. Михаил задумался... Резкие, волевые черты его загорелого лица разгладились, из взгляда ушла пронзительная сосредоточенность. Та фотография... Старомодная, на выцветшей бумаге, пусть даже и покрытой крепленым пластиком. С едва различимой подписью чернилами - подумать только, чернилами! От руки было мелко и старательно выведено по-русски - 'Марсианский чемпионат-2061. Финал'. Лицо мальчика, лет десяти, с горящими восторженными глазами, устремленными куда-то вперед, совершенно не замечающего направленного на него объектива. Что-то необычайно важное происходит там, за кадром, что-то ослепительно радостное - потому что мальчишка вот-вот взорвется победным криком, и вскинет руки вверх, как и тысячи других зрителей, сидящих рядом. Лицо обычного марсианского мальчишки - советского мальчишки с Марса, счастливым случаем попавшего на финальный матч суперкубка по хоккею. Его лицо.
В салоне лунного парома было тесно и шумно. Почти семь сотен пассажиров заполнили все три яруса пузатого корабля, так похожего на гигантского синего кита. Болельщики всех цветов и национальностей галдели каждый на своем языке, создавая плотное интернациональное марево из слов и восклицаний. Конечно, чаще других можно было услышать английскую и русскую речь, но китайцы и испаноговорящие тоже старались вовсю. А вот Мишке не повезло - отец умудрился купить ему билет прямо во французский сектор, и теперь десятилетний мальчишка грозно хмурился в окружении десятков маек с кленовыми листьями. Канадцы посмеивались над ним, что-то лопотали по-французски, шутливо грозили ему пальцем. Мишка молча посасывал через соломинку кока-колу и всё сильнее насупливал на лоб бейсболку с золотым логотипом СССР - ну и пусть ржут, мы всё равно выиграем. Через проход в соседнем кресле дремал старенький уже дед, в кожаной жилетке, каком-то древнем шерстяном свитере и потертых джинсах. Несмотря на возраст, шевелюра у деда была густая и крепкая, коротко стриженный седой ёжик не давал залысинам ни единого шанса. Дед кемарил, уронив голову на грудь, продолжая даже во сне удерживать руками лямки старого нано-керамического рюкзака - наверное, боялся упустить в невесомости. За кого болел пожилой пассажир, было совершенно непонятно - ни футболки, ни шарфа с опознавательной символикой Мишка на нем не заметил. А может, он вообще японец - широкие скулы и азиатский разрез прикрытых глаз наводили на такую мысль. В конце концов, иногда на финал чемпионата мира по хоккею летают и японцы!
Мишка прислушался к оживленному спору группы фанатов, сидевших через пару рядов впереди. Беседовали на молодежном сленге, по-английски, но иногда проскальзывали и русские фразы - значит, наши там тоже были.
- Я тебе говорю, в первом периоде 'медведи' будут играть от обороны, вот увидишь! А потом постепенно возьмут инициативу в свои руки и додавят к концу третьего!
- Ну, может быть, в первом они и станут защищаться, но дальше уже не оправятся - 'листья' их просто закатают, там такие экзо-скелеты, у русских шансов нет!
- Причем тут экзо-скелеты? Канадцы никогда не умели держать темп в колониальных матчах, и на этот раз выдохнутся! Спорим на сто баксов?
- Ставлю триста, что во втором периоде 'листья' будут вести 4:2!
- Принимаю, черт с тобой... Только как я тебя найду потом, хе-хе, после вашего разгрома?
- Не проблема, меняемся айпи-картами! Эй, кто еще хочет сыграть? Билли будет букмекером, согласен?
- Эй, возьмите и меня, ставлю сто, что русские в третьем периоде сравняют счет, и будет дополнительное время! Рэд мэшин форева!
- Принято, сто долларов... А вы куда, струсили?
- Да ну вас с вашими ставками, мы просто поболеть приехали...
- Да не будет добавочного времени! Русские сольются после второго, я думаю, итоговый счет будет 5:3 или даже 5:2 в пользу 'листьев'.
- Хо-хо-хо, и кто это говорит, Говард? Не ты ли, дружище, мне проспорил в прошлогоднем Сиднее пятьсот зеленых?
- Это было в прошлом году, Роб! В этом у ваших нет Словцова, Кошкина и Симоняна - с кем вы будете играть, а?
- Есть Никольский, есть Ким, да вообще команда зверская, молодые парни - порвут ваших 'профессионалов'! Брэдли хромает на оба колена, Джонсон стар, как Санта-Клаус, а вратарь у вас вообще грек! Не смеши меня.
- Молодо-зелено, в этом году кубок наш! Гудбай, СССР! Водка-матрешка-перестройка!
- Спи спокойно, Ванкувер! Я смотрю, уже боитесь!
- Хахаха!
Споры были горячие, но без настоящей агрессии. Как-то незаметно и без сожаления миновали времена мрачного разобщения народов и стран, времена безумных оголтелых фанатов и кровавых разборок на стадионах. Как однажды сказал ему отец - 'Мишка, ты просто не представляешь, в какое счастливое время живешь! Эх, пацан!...'. Мишка ничего не понял из этих слов, но часто останавливал взгляд на отцовском экзо-протезе - ему оторвало правую руку, когда он воевал в Корпусе мира. Отец не любил рассказывать про эти времена, но от матери Мишка знал: всё случилось при Урумчи, в синцзянско-пакистанском конфликте, лет за 15 до его рождения. Папа резко мрачнел при упоминании Пакистана, и его всегда смешливые карие глаза становились черными и холодными.
Замигали красные сигнальные лампы на потолке, автоматически подтянулись ремни безопасности. Мимо проплыл стюард, вежливо, но настойчиво призывая убрать в сумки или карманы все мелкие вещи и летающий в воздухе мусор. Через десять минут приземление (простите, примарсение)!
Дед напротив проснулся и с наслаждением потянулся. Из кармана жилетки выплыли черные... очки в толстой оправе, которые старик тут же довольно ловко поймал и водрузил на нос. С ума сойти, он очки носит! Может, у него и чипа головного тоже нет? Мишка скептически ухмыльнулся и представил, как старикашка разворачивает актив-газету и начинает по слогам читать мелькающие строчки, стараясь 'вручную' успеть за гипертекстом. Да нет, такого не может быть...
Дед как-то неожиданно нашел взглядом Мишку и слегка улыбнулся ему. Мишка подозрительно, но вежливо кивнул - хорошие манеры ему мама прививала с детства. Дед прокашлялся с хрипотцой и обратился к мальчику - совершенно по-русски, кстати:
- Из какого города, сынок? Москва, Питер, Мегасибирск?
- Не, я с Марса, из Красногорска, - ответил Мишка и тоже поинтересовался: - а что у вас за рюкзак такой? Обычно габаритные вещи в багаж сдают...
- А это кофр фотографический, - охотно пояснил старик, и заметив мишкино непонимание, добавил: - фотоаппарат перевожу, линзы там - хрупкие они, приходится таскать с собой, разрешение специальное выписывать. Я, как ты, наверное, заметил, немного старомоден.
- Я думал, сейчас всё на объемное голо пишется, старую оптику уже не используют. А посмотреть можно? - любопытство и любовь к технике взяли вверх.
- Конечно, - странное было произношение у деда - он сказал именно 'ко-неч-но', а не смягчил 'ч' в сторону 'ш', как делают все в Союзе. Чудак!
Дед расстегнул молнию рюкзака и извлек на свет старинный фотоаппарат - огромный, размером с полголовы, черного пластика, с обилием кнопок и рычажков на панели. Но самое интересное, что спереди к аппарату был прикреплен настоящий оптический объектив - длинный, как пиратская подзорная труба из мультика про Питера Пэна, и толстый, как пушечный снаряд.
- Ого! - восхищенно воскликнул Мишка, бережно принимая в руки раритетное устройство, - да это же музейный экспонат! Я такие только на лэптопе видел!
Сидевшие рядом взрослые франко-канадцы тоже повытягивали шеи, разглядывая фотоаппарат. Это был 'Кэнон', но каких годов? Даже отец, насколько помнил Мишка, снимал свои семейные альбомы исключительно на голо. Среди иностранцев пронесся шепоток, кто-то произнес фамилию 'Старинский', ее подхватили, стали оглядываться и с соседних рядов. Мишка где-то слышал это имя, но не помнил где. Может, в новостях.
- Хехе, - улыбнулся дед, - нет, не музейный экспонат, я им постоянно работаю. Уже и затвор поменял, и прошивку подновил - а всё остальное меня вполне устраивает. Привык за столько лет, поздновато уже на голо переходить!
- Так вы фотограф? - догадался Мишка, - едете нашу команду поснимать?
- Ну, не совсем, команду другие снимают, кто помоложе... Я поближе к зрителям сажусь, знаешь ли...
Тут с переднего ряда к деду потянулись чьи-то руки с блокнотами - попросили автограф. Это не вызвало у пожилого фотографа удивления или недовольства - видимо, привык. И пока дед расписывался для какого-то китайца, Мишка полушепотом обратился к соседу-канадцу, из тех, кто называл русскую фамилию:
- Простите, сэр, а кто такой Старинский?
Канадец удивленно посмотрел на Мишку и ухмыльнулся:
- Ну ты, парень, даешь! Даже мы его знаем, а уж ты-то из Союза вроде... Это же Ян Старинский, спортивный репортер всех времен и народов. Он хоккей, футбол, экзо-бокс снимает, Олимпиады всякие... Да его снимок с Андерсоном весь мир обошел - ну где он прыгает с шестом, и там его жена стоит рядом, и у нее такое лицо... Короче, сам погугли, патриот! Этот мужик в спортивной фотографии примерно как Ван-Гог в живописи, за его работы крупные журналы солидные деньги отваливают.
Действительно, теперь Мишка кое-что вспомнил. Когда весной на Луне проходили юношеские Игры доброй воли, в заставках голо пускали видеоряд с черно-белыми стильными картинками - фотографиями самых ярких моментов ранних игр этой серии. И фамилию Старинского упоминали. Правда, тогда Мишка решил, что говорят про совсем уже какую-то пыльную историю и этот человек давно умер.
А те фотографии ему понравились. Такие яркие, сочные образы - хоть и нецветные, но наполненные жизнью до краев. Казалось, что движение не останавливается на двухмерном полотне, что мускулы продолжают напрягаться, а спортивная форма развеваться на бегу. Мишка понятия не имел, кто был изображен на тех фотографиях, но азарт соревнований и напряжение борьбы лились с экрана мощно и явственно, даже без всех чудес и иллюзий современного голо.
Мишка достал из кармана смартфон и быстренько открыл Яндекс. Да, его звали Ян Васильевич Старинский, корреспондент газеты 'Известия', лауреат премии... Список премий пришлось прокручивать скроллом, их было несколько десятков. И еще несколько союзных орденов. И степень академика какой-то международной академии фотографии... В общем, дедушка оказался совсем непростой. Здорово!
- Ян Васильевич, вы, наверное, все-все Олимпиады объехали, да? - уже вполне уважительно поинтересовался Мишка, улучив момент, когда дед с улыбкой вернул очередному болельщику подписанную визитку.
- Поездил немало, - согласно кивнул Старинский, внимательно оглядывая мальчишку, - а ты-то сам чего среди канадцев затерялся? И где родители?
- Так вышло, других билетов не было, - виновато оправдывался Мишка, - но мне уже можно самому, в декабре десять стукнуло. Отец с матерью на Море Спокойствия, у них работа сезонная. Вот мне папа и разрешил одному слетать - я ж марсианин, у меня льготный проезд... С браслетом, конечно, - Мишка продемонстрировал металлическую полоску вокруг запястья - его паспорт, контактный чип и аварийный маяк одновременно.
- Вижу, вижу... - старик задумчиво поскреб подбородок, и как-то хитренько посмотрел на Мишку, - значит, сидеть тебе на матче в окружении 'кленовых листьев' ? Не испугаешься?
- А чего их бояться, - хмыкнул мальчишка, - они ребята веселые, меня вот орешками подкармливают, про Союз расспрашивают. А по-английски я лучше всех в классе говорю, мне совсем не трудно!
- Молодец, - одобрил фотограф и вдруг спросил: - А ты не будешь против, если я с тобой на матче рядышком посижу?
- О, так у вас билет в этом же секторе?
- Нет, но я попрошу организаторов, и мне стульчик поставят, - Старинский хитро подмигнул, отчего его оливковое лицо покрылось сеткой мелких морщинок.
- А щёлкнуть разок фотоаппаратом дадите? - совсем обнаглел Мишка.
- Да запросто, - отмел все сомнения дед, - у меня в рюкзаке и бинокль полевой есть - настоящий, военный! Дам попользоваться - сможешь каждую капельку пота у вратаря разглядеть!
Мишка был в полном восторге. Вот так повезло! Поездка на суперкубок уже само по себе событие выдающееся для любого пацана, а тут еще такие приключения! Расскажет после возвращения Вовке и Сашке - ведь не поверят же, лопухи!
Запиликали зуммеры минутной готовности, и торможение стало прижимать пассажиров к креслам. На экране головизора рыжеватая краюха Марса начала заваливаться вбок и стремительно крупнеть. Уже виднелись редкие огоньки поселений и звездчатые сполохи городов. Мишка возвращался на Марс!
Трибуны гудели рассерженным ульем, пищали вувузелами (и откуда только название это взялось, подумал Мишка), свистели и топали. Вопреки всем прогнозам, в третий период команды вышли с равным счетом - 4:4. Ах, какая это была игра! Мишка охрип от крика, вспотел от напряжения не хуже самих игроков, и совершенно перестал смущаться канадцев, которые окружали его. Впрочем, когда карбоновая шайба со звоном залетала в ворота, вопли восторга и ужаса сливались воедино, с запасом перекрывая все национальные и языковые различия. Старинский купил ему ведерко попкорна, и Мишка почти забыл про фотографа - тот тихонько сидел в проходе двумя рядами ниже, на небольшом раскладном сидении, спиной к арене, придерживая тяжелый фотоаппарат правой рукой. Иногда казалось, что он вообще не снимает, а лишь спокойно наблюдает за зрителями, безразличный к перипетиям горячей схватки на льду.
А схватка была горячей, как дюзы боевого крейсера 'Аврора'. Канадцы, действительно, в первом периоде попытались задавить команду СССР скоростью и жесткими силовыми приемами. Грохотали карбоновые доспехи игроков, трещал марсианский лед под тяжестью падающих тел, пронзительно скрипели в жестком контакте экзо-суставы скелетов. Порой полуторакилограммовая шайба рикошетом устремлялась на зрителей, и те в ужасе отшатывались в стороны, когда снаряд с опасным треском натягивал защитную нано-сетку. 'Красная машина' защищалась упорно, но под занавес гигант Брэдли всё же оторвался от защитников и размочил счёт - 0:1.
Второй период был настоящей мясорубкой. В течение первых же двух минут русские забросили две шайбы на красивой комбинационной игре, и уже канадцам пришлось отыгрываться. Пошло открытое противостояние, углепластиковые клюшки ломались как спички, одно удаление следовало за другим. Петров, припечатанный к бортику бородатым Леруа, серьезно повредил экзо-скелет, и вынужден был покинуть площадку под гневный свист болельщиков. После страшного по силе броска Замятина шайба случайно попала в забрало шлема Джонсона - и ветерана НХЛ унесли с поля в тяжелом нокдауне. Канадцы озверели, и на последней минуте второго периода счет уже был 3:4 в их пользу. Однако Никольский 'обрезал' контратаку Спайка и Брэдли, буквально украл у них шайбу на кончике клюшки - и выход один на один! Как ни пластался О'Хара всеми своими стапятьюдесятью экзо-килограммами в проеме ворот - опытный Никольский загнал шайбу между щитков. Трибуны взревели от восторга и досады, а хоккеисты потянулись на перерыв. Интрига лишь разгоралась, и комментаторы в невесомых герметичных кабинках устало промакивали лбы одинаковыми голубыми салфетками с логотипами чемпионата.
Периодически Мишка прикладывал к глазам бинокль, одолженный Старинским - прибор был вполне современный, в отличие от его фотоаппарата, и умел делать мгновенные снап-шоты с коррекцией освещения, а также оперативно отсылать их на местный медиасервер. Мишка немного поразвлекался, приближая лица хоккеистов - волевые, бородатые, потные, прикрытые пластиковыми масками с шейной защитой; но ему это быстро наскучило, и он отложил оптику в сторону. Некогда смотреть на запасную скамейку, когда Никольский обводит Брэдли на пятачке, а сзади уже подлетают полумеханические туши Спайка, Леруа и Йохансона!
Очевидно, тренеры провели в раздевалках серьезную воспитательную работу. Обе команды заиграли после перерыва осторожно, стремясь не допустить легкомысленных промахов в обороне, и не форсируя атаку. Острые выпады Кима и Брэдли вязли в плотных объятиях защиты, взвывали сервомоторы скелетов, тренерские штабы нервно поглядывали на табло. Минуты шли, но ворота команд оставались нераспечатанными. По зрительским секторам прокатился гул недовольства - болельщики требовали крови! Русское 'Шайбу-шайбу!' сливалось с английским 'Канада, вперед!', вувузелы язвительно подвывали по любому поводу.
Но на пятнадцатой минуте Ким зацепил клюшкой конек Леруа, и рослый француз растянулся на льду, картинно вытянув руки вперед. Удаление! Тренер канадцев, сухой и подвижный швед Ларссон тут же взял тайм-аут.
- Ян Васильевич! Почему вы не снимаете игру? - спросил Старинского Мишка, перекрикивая шум стадиона, - почему всегда спиной к арене?
- Я всё вижу на ваших лицах, - непонятно ответил дед, показывая пальцем почему-то на фотоаппарат, - это принцип двойного зеркала!
Мишка лишь пожал плечами - поди разбери их, фотографов. Вон их сколько там, внизу, перед стеклянным бортиком арены. Держат на плечах громоздкие ружья голокамер, целятся в игроков матовыми голо-очками, что-то правят в лэптопах. Сразу видно по технике - настоящие профессионалы. А этот Ян Васильевич... какой-то странный. На игру не смотрит, очки у него явно не голографические, камера из музея. Чудак!
Последняя пятиминутка стала адом для советской команды. Неимоверным усилием воли и ценою травмы Никольского 'красная машина' выстояла меньшинство; но сил на хорошую контратаку уже не оставалось, и более опытные канадцы теснили молодежь. Рязанов, бессменный голкипер русских, стоял как стена, и если бы не он, две-три мертвых шайбы точно попали бы в сетку. Но они не попали...
Непробиваемая уверенность вратаря, кажется, взбесила канадцев. Победа была так близко, русские очевидно 'подсели' - но шайба не шла в ворота! 'Кленовые листья' проводили одну атаку за другой, и по всем признакам тоже начинали уставать. Наставал момент истины - опасный для каждой из сторон критический период, когда один удар мог решить исход всей встречи. Комментаторы заходились в истерики от волнения, все каналы голо-ТВ были перегружены от Земли до Марса, сетевое сообщество отложило лэптопы и с замиранием сердца следило за каждым движением шайбы.
Леруа провел удачный силовой прием на Светлове и отдал пас Брэдли; канадский ветеран ушел от 'коробочки' Кима и Замятина, и оказался перед новичком сборной - Меньшовым. Но что это? Каким-то неуловимым движением Меньшов выбил шайбу из-под клюшки Брэдли и отправил ее по борту опаздывающему в защиту Светлову. Только бы не офсайд! Но Светлов на удивление хладнокровен и всё сделал правильно - пропустил мимо себя несущегося на всех парах Йохансона и по круговой траектории обошел его с правого фланга. Он приближался к воротам О'Хара быстрее, чем Йохансон! Этого не может быть - выход один на один!
Мгновения стали медленными, как замерзшая вода на Титане. Канадцы тягуче подтягивались к тому месту, где только что стоял Светлов - но он вовсе не собирался ожидать их приближения! Похоже, из двенадцати хоккеистов на льду только он один понимал, что такое скорость. Откуда только взялись силы и дыхание? За две секунды русский форвард преодолел бесконечное расстояние от средней линии до вратарской площадки. Зрители на трибунах начали завороженно привставать, и Мишка не был исключением. О'Хара собрался в комок нервов, выставив ловушку и прикрыв пространство между коньками толстым крюком вратарской клюшки. Время замедлилось еще сильнее, белые и красные майки догоняющих игроков почти замерли. Светлов начал замахиваться, а О'Хара - умница, конечно - инстинктивно вытягиваться в сторону удара. Йохансон в полуметре позади уже тянул крюк клюшки, пытаясь в отчаянии сфолить на Светлове, чтобы сорвать атаку. Светлов провел клюшкой вниз, О'Хара завалился набок, намертво блокируя угол - но удара еще не было! Боясь шелохнуться, Мишка выпученными глазами пожирал Светлова: тот молниеносно сманеврировал направо, перебросил шайбу под удар и, уже уезжая от ворот и практически не глядя, обратной стороной крюка послал ее в девятку.
А-а-а-а-а! Стадион взорвался оглушительным ревом, и сирену за канадскими воротами уже никто не услышал. Это победа!
- Победа! - заорал Мишка, глядя на Старинского, - Ян Васильевич, а-а-а-а-а!!!
Старый фотограф мягко улыбался и уже убирал свой раритетный фотоаппарат в чрево рюкзака. Он так и не оглянулся на арену, где уже обнимались безумной толпой красные майки, танцевали тренеры, утирал скупую мужскую слезу двухметровый Брэдли. Старинский сделал свой снимок, и его работа была закончена. Когда Мишка наконец-то протолкался сквозь толпу погрустневших канадцев, чтобы отдать фотографу бинокль, того уже не было.
Фотокарточка пришла ему по почте спустя месяц. Ее цифровые клоны облетели спортивный мир в считанные дни, и Мишка, что называется, проснулся знаменитым. Помнится, 'Нью-Йорк Магазин' предлагал ему за оригинал два миллиона; какой-то коллекционер из Оттавы долго писал письма, обещал чуть ли не пять. Отказался, конечно - отец сказал 'Ну, еще чего... Вырастешь, сам заработаешь!'. Ошибся отец: бизнесмена из Мишки не получилось - влюбился в Космос.
Старинский погиб через год. Была какая-то экстремальная акция от ЮНЕСКО, что-то типа 'Спортсмены против нищеты в Сомали'. Колонну обстреляли террористы, и шальная пуля сняла последний кадр в его жизни. Громкое было дело, в Сомали потом ввели войска ООН - Африка с тех пор живет по другим законам... А фотография стала для Мишки талисманом, и облетела вместе с ним половину Солнечной системы.
Михаил Рапопорт словно вернулся из детства: в наушниках настойчиво ворчал голос Главного.
- Так точно, Роберт Георгиевич, - отчеканил Рапопорт, - готовность ноль, ждем команды.
- Как самочувствие, пилот? - голос Главного смягчился. Вопрос был риторическим - датчики передавали в ЦУП исчерпывающую картину всей физиологии и даже ментальной активности астронавтов.
- Да... Передайте там привет всем зеленым человечкам.
- Непременно передадим, Роберт Георгиевич. Еще и вам привезем парочку!
- Ну, это вряд ли... - Главный прекрасно понимал, что ко времени вероятного возвращения экспедиции его уже не будет в живых, - это для внуков...
На линии забубнили диспетчера, кажется, Плесецк всё же дал зеленый свет. Голос Главного стал сухим и деловым:
- Экипажу приготовиться к перегрузкам. Луна-1, Луна-2, начинаем процедуру.
Последняя фраза, всё же, предназначалась только для него, командира. Остальные двести пятьдесят членов экспедиции благополучно спали анабиотическим сном в криогенных камерах. Более сотни представителей СССР, шестьдесят три американца, сорок пять китайцев; остальные участники проекта получили по два-три места в составе команды сообразно вложенным инвестициям.
Заснет и он, Михаил Рапопорт - но лишь после выведения корабля за пределы Солнечной системы. Четыре месяца он будет контролировать маневры 'Зевса', полагаясь на бортовые компьютеры и телеметрию с Марса и Титана. Скучать не придется - НАСА и Европейское Агентство загрузило его попутными задачами вплоть до орбиты Плутона. Да и разве бывает марсианину скучно в Космосе?
- Внимание 'Зевсу'! - рявкнуло в наушниках, - последний отсчет!
И когда прозвучала финальная цифра, заревели стартовые моторы, а звезды на панорамном экране тронулись с места, Рапопорт не удержался и негромко - скорее, просто для себя - произнес: