Корпус корабля сотрясала мелкая дрожь. Со стороны правой палубы раздался протяжный скрежет, и гидравлические домкраты намертво защёлкнули штифты на обшивке судна. Несколько секунд тишины, затем заработала лента, буксирующая корабль к ангару, в сторону от посадочной площадки.
"Выход 4Д, - раздался долгожданный женский голос из динамика, - Уважаемые пассажиры, космическое судно совершило успешную посадку на космодроме Энио-3 на планете Марс. Марсианские сутки составляют 24 часа 38 минут, годовое обращение - 687 дней, ускорение свободного падения - 0,378g. Местное время - 16 часов 36 минут. Убедительная просьба не покидать пределы купола самостоятельно без сопровождения. По всем вопросам вы можете обратиться к информационному терминалу или любому работнику в зале прибытия. Информируем вас о том, что ремни безопасности не позволят вам вставать с кресел до прибытия корабля в стояночный ангар. На выходе с космического судна каждому будет выдан мобильный дисплей и стандартный колониальный костюм. Благодарим за внимание, желаем продуктивной и приятной работы".
Слушая в половину внимания, я задумчиво растирал ноющую шею. В космические полеты допускали лишь физически здоровых людей, прошедших специальную подготовку перед полетом. Такая подготовка занимала не один месяц. Перед своим назначением в исследовательский марсианский центр, мне это казалось нелепым, но теперь я мысленно благодарил дальновидных медиков, не выдающих разрешение на полет никому до получения сертификата о прохождении курса тренировок. Сейчас, в окно противостояния Земли и Марса, десятки кораблей с грузами и людьми устремились навстречу друг к другу. Благодаря космическим станциям, имеющим промежуточную орбиту, явление противостояния стало не столь значимым, как на заре колонизации. Но и сегодня упускать подобную возможность было нецелесообразно. Многомесячный полет в невесомости становился настоящим испытанием даже для физически крепких и психически устойчивых людей.
Наконец зажглись зеленые огни на информационном дисплее, и посадочные ремни безопасности звонко отстегнулись от груди. Стремительно шурша, словно гигантские змеи, они скрылись под корабельными креслами. Люди осторожно вставали, наслаждаясь гравитацией, забытой в процессе долгого полёта. Ежедневные тренировки мышечной системы в пути не позволяли атрофироваться мускулам ног, но большинство пассажиров поднимались с трудом, а иные вовсе тяжело оседали назад в кресла, не в силах встать. Чувство равновесия и ощущения тела в пространстве требовало нового привыкания в условиях гравитации планет.
- Евгений, надеюсь, свидимся, - Улыбнулся мужчина, встающий с соседнего ряда, - Спасибо за игру. Когда-нибудь всё же смогу тебя победить.
Я рассмеялся. Седовласый специалист по зерновым за весь полёт так и не смог победить меня в шахматы.
- Меня подберет пилот. До встречи, удачи с гречихой.
Многомесячные космические перелёты сближают людей. Вероятно, благодаря кропотливой выборке психологических типажей, за время путешествия не возникло ни одного серьёзного конфликта на борту корабля. Но было и другое объяснение: пассажиры испытывали невообразимое одиночество, день за днём наблюдая в иллюминатор лишь холодные и чуждые звёзды на тёмной вуали космического мрака. Холод космоса объединял людей, заставляя их преодолевать бездну мелочных личных различий. Каждый, встретившийся с космической мглой лицом к лицу, уже никогда не возвращался прежним.
Люди, сблизившиеся за время полёта, прощались на выходе из корабля, покидая космическое судно группами по пять-семь человек. Слабая гравитация Марса позволяла пропускать восстановительный этап привыкания, проводившийся в обязательном порядке по прибытии на Землю. Здание космопорта по земным меркам выглядело карликовым: зал ожидания, составляющий в радиусе всего несколько сот метров, восемь крытых ангаров и два внешних прохода к стартовым площадкам. Я взял колониальный костюм, информационный планшет и сделал шаг на эскалатор. Ощущая слабость в ногах, я крепко держался за композитные поручни, испускающие слабое тепло.
Информационный пульт, располагавшийся у нижних ступеней подвижного трапа, указывал пути к железнодорожным посадочным станциям. Две дороги вели в город-сад, ещё несколько - в исследовательские научные центры. Для всех прочих пунктов назначения использовались воздушные суда -- марсианские флаеры.
- Добро пожаловать на Марс, Евгений Горов. Ваш пилот - Анастасия Тэя Каннон. Посадочная площадка 6-A. Ожидайте в зале прибытия, флаер зарегистрирован, приземлился двадцать минут назад.
Указав место доставки багажа и переодевшись в теплый облегающий костюм колониального типа, я устроился в мягком кресле у окна, выходящем на стоянку флаеров. Над дорожкой, проложенной поверх отопительных установок, клубился водяной пар. Поднимаясь достаточно высоко, клубы пара быстро охлаждались и осыпались ледяными иглами на ржавый песок по обе стороны дорожки. Пейзаж выглядел пустынным и крайне недружелюбным.
Чувствовалась сильная усталость, словно во сне мысли тянулись медленно и вяло. Сонно наблюдая за тем, как снаружи взмывает белоснежный флаер, разбрасывая ледяные снежинки во все стороны, я внимательно прислушивался к своему организму. Существует особый рубеж, на пороге которого тело решает: заболеть ему или выздороветь. Сейчас я чувствовал, что акклиматизация пройдёт без последствий, хоть и потребует определённого времени.
Поднявшись на ноги, я потянулся. Сустав в плече предательски хрустнул, заставив меня сморщиться от боли и повернуть голову в сторону противоположной стены купола. Лишь теперь я заметил, что с внешней стороны поликарбонатного стекла находится человек. Прижавшись спиной к металлической колонне, стояла молодая девушка, одетая в светящийся тонкий сарафан. Руки и ноги незнакомки казались полностью свободными от одежды, а лицо скрывала падающая мягкая тень со стороны атмосферного шлюза.
Не рассчитывая на ответ, я постучал по стеклу. К моему удивлению, девушка легко развернулась на рыхлом песке лицом к прозрачному куполу и несколько раз стукнула в ответ. Её глаза скрывали защитные очки, а переносицу обхватывало пластичное дыхательное устройство.
Жестом указав, что собирается войти внутрь, девушка скрылась за восходящими потоками пара, и вскоре послышался свист выравнивания давления в атмосферном шлюзе. Двери распахнулись и девушка подлетела ко мне, на ходу снимая очки и демонстрируя ровные ряды мелких белых зубов.
- Евгений Ваше имя? Зовут меня Анастасией. Тея Каннон, учитель классов младших. Пилот Ваш на сегодня.
- Рад знакомству, Анастасия. Вы оделись не по погоде, я нахожу.
Девушка рассмеялась и прихватила волосы на макушке полимерной заколкой.
- Мы, дети Марса, потомки первых колонистов. Удивляем часто вновь сюда прибывших. Вы со временем поймете.
- Анастасия, Вы говорите верлибром, стихом свободным, - Я испытующе взглянул на девушку, мягко ступающую рядом в направлении атмосферного шлюза, - Почему?
- Не тайна это. Я, как часть эксперимента, учу детей стихами мыслить. Мозг работает иначе, когда слов порядок измененный в речи. Недостаточно одну лишь часть алмаза шлифовать, бриллиант так не получишь, - Анастасия задумалась на секунду и добавила, - Быть может, это выглядит и странно.
Я кивнул как-то боком и усмехнулся, поймав на себе взгляд полный сарказма за миг до того, как защитные очки скрыли её серые загадочные глаза.
- Непривычно холодно для Вас на Марсе. Оденьте шлем: вот этот. За дорожку пара, где давление близко к Земному, не ходите - может быть опасно.
- А Вы ходили, и не замерзли? Сколько там десятых атмосфер?
- Есть места, где достаточно вполне. Но в одиночку -- даже не пытайтесь повторить, - Анастасия опустила рубильник, открыв дверцу воздушного шлюза.
Горячие струи пара в доли секунд опутали нас с головы до ног. Идя по дорожке я с ужасом наблюдал, как хрупкое тело Анастасии заволокло горячими клубами водяных испарений. Словно не замечая их, она продолжала идти к стоянке флаеров весело пританцовывая, словно беспечный ребёнок.
Мы подошли к марсианскому воздушному судну, и дверца шлюза уехала вверх, приглашая нас войти. Анастасия вскочила на короткий трап и указала мне кресло второго пилота. Внутри флаера царил сумрак. Этот тип воздушных судов разрабатывался специально для передвижения в условиях низкой гравитации при сильно разряженной атмосфере. На Земле даже модификации подобных судов практически не использовались.
Анастасия задраила люк и сказала, что шлем можно снять. Положив руки на экран управления, она завела двигатель. Послышался протяжный свист раскрутившихся вентиляторов, перемежающийся глухими ударами гидравлических поршней.
Флаер взвился в воздух и взял курс на юго-восток, в сторону Лабиринта ночи, немного западнее долины Марринера.
Анастасия включила передатчик, замигавший зелеными огнями внешней связи с Центром.
- Регистрационный номер 18/4-ЗВ, пункт назначения - геологический центр Арес-8 в квадрате 74.
- Воздушная трасса 14-П, доброго пути.
- Перехожу на автоматическое управление. До скорой встречи.
Загорелся дисплей автоматического управления, флаер покачнулся и начал медленно набирать скорость.
Фиолетовое солнце догорало на горизонте, лениво опускаясь за ржавые дюны. По левому борту дул сильный ветер, поднимая в воздух тысячи песчинок пыли, а над этой рыжей пеленой, словно дикие птицы, кружилось несколько флаеров.
Пейзаж мертвой и пока ещё пустынной планеты, на которую посмела ступить нога хрупкого человека, вызывал тяжёлое ощущение на сердце.
- Увидеть здесь леса не сможем с Вами мы, - Анастасия внимательно вглядывалась в моё лицо из полутени, - и в реках искупаться не дано нам будет. Век человека короток, а век мечты - не беспределен разве?
- Людям надо где-то жить. Полагаю, что любой, сажающий семя дерева, не дождётся плодов с его ветвей. Он делает это для будущих поколений.
- Но в том ли дело? - Она выехала из тени и бросила мечтательный взгляд на садящееся бледно-фиолетовое солнце, - Не знала мира я иного, чем мир барханов Марса. Жить под сводом куполов - так тяжело, и каждый здесь рожденный человек стремится их покинуть. Разбить стекло, увидеть небо, почувствовать росу.
Я почти её понимал. Она говорила без доли поэтичности, как это делали невоздержанные поэты Земли во все времена. Нет, для неё это не было абстракцией, но самой настоящей объективностью, ежедневной реальностью. Если и присутствовало в ней что-то от поэзии, то лишь потому, что всю свою жизнь она превратила в поэзию о будущем и в страсть по настоящему.
- Меняются тут люди, - продолжала Анастасия, задумчиво сжимая в руках информационный планшет и вглядываясь в простирающуюся под нами мертвую долину, - Все то, что на Земле тревожит вас - здесь видится таким ничтожным, мелким и абсурдным. Союз, Америка, Китай - все базы здесь международные, мы люди все, сыны и дочери Вселенной. Различия пред общим холодом и одиночеством вселенной, столь мелочны, пусты и глупы! Тепло к теплу примкнуть спешит скорее.
Мне нравилась эта девушка. Не смотря на некоторый пафос речей, излагаемое ею не являлось продуктом пропаганды и убеждения. Анастасия чувствовала одиночество человеческого разума в огромной Вселенной, чувствовала глухой стук сердца, объятый космическим морозом. И она искала ответа у других сердец, с которыми сможет биться в такт. Дочь колонистов, не имеющая собственного дома и жаждущая сама построить дом в столь неприветливом мире. Дитя Марса -- дочь безводных пустынь.
Солнце полностью скрылось за горизонтом, когда мы начали спуск к широкому плато Лабиринта ночи. Геологический центр состоял из двух куполообразных строений. Первое служило небольшим садом с замкнутой эко-системой, а второе строение отводилось под жилые помещения. Вместе они образовывали комплекс, служивший верхушкой айсберга в разросшихся вниз тоннелях и полевых штреках. Глубоко под поверхностью располагались тонны замороженной воды. После того, как воду растапливали и выбрасывали в атмосферу, штреки взрывали, желая не допустить неконтролируемого обвала в будущем.
Флаер мягко опустился на посадочную площадку и Анастасия утвердительно кивнула.
- Через несколько месяцев я Вас навещу. Тогда и проведу экскурсию по местам, где сама люблю бывать.
- Буду ждать, - Мне и вправду этого очень хотелось. Несколько месяцев казались слишком долгим периодом, - Могли бы прилететь и раньше.
Анастасия немного грустно рассмеялась.
- В старом бункере Штатов ржавеют древние снаряды. Я помогать их обещала обезвреживать. Лежат боеголовки под завалом, это время какое-то займет. Преследует нас прошлое. Прежде чем начать борьбу с хаосом природы, нам нужно победить себя.
Я одел шлем и прошёл к атмосферному шлюзу. Выходить из флаера мне не хотелось. Каждый, когда знакомится с новыми людьми, чувствует некоторое одиночество среди давно знакомых друг с другом. Я знал, что некоторое время между мной и другими учеными воцарится прохлада. Такова неизбежность. А единственный знакомый мне человек - ещё почти ребёнок - улетала в пустынную даль марсианской ночи.
- Евгений, - уже на выходе позвала меня Анастасия, - Не беспокойтесь из-за людей. Здесь слишком холодно для того, чтобы ещё мог существовать холод между нами.
Я не успел ничего ответить: двери воздушного шлюза закрылись, и флаер взвился в темноту, несясь на северо-запад, в сторону величественного силуэта горы Олимп.
***
Когда Вы приходите на новое место, узнаете новых людей и осваиваете практическую профессию, время для вас словно замирает. Оно растягивается как резина, и дни могут казаться месяцами. Но со временем - вы привыкаете. Тогда время начинает ускорять свой бег, словно спеша наверстать упущенное ранее - день сменяется днем, а вы уже не способны определить разницы между вчера и завтра.
Где бы я ни работал, со мной так происходило всегда. Но здесь, на Марсе, время не собиралось ускоряться, словно хитрый Хронос был пойман колонистами и на веке закован в ледяные кандалы. Дело даже не в том новом, открывавшемся мне. Просто сама жизнь наполнялась каким-то ранее неведомым чудесным смыслом. Здесь я повстречал и других потомков колонистов, родившихся на Марсе и никогда не видевших цветущих лугов Земли. Каждого из них отличало какое-то непостижимое желание вырваться из тесноты, оказаться в самом центре открытого пространства. Всё чаще они отказывались носить защитные костюмы и ходили в легкой одежде везде, где радиация, температура и давление позволяли это делать. Поначалу я думал, что никогда не пойму детей Марса до конца. Но чем больше времени проходило, тем глубже я понимал их тоску и жажду по созданию цветущих садов и золотых лесов на бесплодных марсианских равнинах.
Возвращаясь после работы в сад под куполом на Арес-8, я часами смотрел фильмы об этапах будущей эволюции атмосферы и биосферы Марса. Я наблюдал как за какие-то десятки минут из пустынь образовывались океаны, как мхи и лишайники оплетали своими корнями голые скалы, дробя породу, создавая почву для растений. Им на смену приходили морозоустойчивые сосны и ели, опыляемые ветром. Кратеры заполнялись дождевой водой, становясь озёрами, с гор срывались водопады. Люди купались в них без защитных костюмов, небо постепенно окрашивалось в голубые тона. На орбите Марса вырастали защитные экраны, оберегающие жизнь от солнечной радиации. Фильмы повествовали о длительном времени периодом в сотни лет, так далеко, как тянулась фантазия человека. Фантазия творца, ежечасно памятующего ради чего он трудится. Это ни сколько не напоминало социальную пропаганду, казалось, будущее даже ближе, чем это мимолетное и такое призрачное настоящее с голыми пустынями и морями, лишёнными воды.
Время шло, а я все чаще ловил себя на мысли, что думаю об Анастасии. Вопреки данному обещанию, она не прилетела меня навестить. Делать информационные запросы и навязываться ей мне не хотелось, а никто из моих коллег её лично не знал. Население Марса месяц от месяца росло, все чаще прилетали не только ученые, но и обычные люди в поисках нового дома. Ещё полгода назад я не верил, что можно променять теплые моря и удобную жизнь на безжизненные равнины. Лишь здесь во мне родилось трудно объяснимое чувство радости, что я сам прикладывал руку к созданию нового мира. Мира, который мы строим вместе.
На восьмой месяц пребывания на красной планете мне предложили участвовать в разработке штрека недалеко от американской базы. Города Марса давно стали международными, но некоторые из специализированных исследовательских центров все ещё носили на себе бремя флагов, которые здесь уже ничего не значили. Политические центры переставали играть роль в этом мире.
Когда наш флаер заходил на посадку, я обратил внимание на странную статую, выбитую пневматическим долотом из марсианского базальта. Скульптура изображала бегущую девушку, сжимающую в руках боеголовку. За спиной каменного изваяния, укрывшись руками, сидели дети. Несколько женщин прижимали их к своей груди, словно стараясь защитить от опасности.
Я вопросительно посмотрел на пилота, но тот только пожал плечами. Несчастные случаи на Марсе не были редкостью, каждый день приходили сообщения о несчастных случаях, ранениях и жертвах. Но этот памятник не был поставлен в память о погибших. Он прославлял героизм.
Мы вышли из флаера и я махнул рукой, показывая, что скоро догоню своих коллег. Дождавшись, когда они скроются за воротами шлюза, я осторожно подошёл к памятнику и внимательно осмотрел. На красном постаменте матовым серебром сияли выгравированные строки стихотворения на русском и английском языках.
Всего восемь строк, читая которые, я упал на колени не в силах сдержать скорби.
Согрею вас, деревья, травы,
Я напою вас хрусталем,
Защитником-хранителем вам стану,
И потеку по небесам ручьем...
Тебе, о человек, я завещаю,
Ты охрани тот маленький побег,
Что из камней пробьётся храбро
И дубом станет через век!
Я снял с головы шлем, и коварный холод объял тело. Мои слезы падали в песок, превращаясь в ледяные звезды, а сильные порывы ветра жестоко трепали волосы. Глаза щипали и слезились, я задерживал дыхание, слушая как громко, словно колокол, бьётся страдающее сердце. Отойди в сторону от этого места - я был бы уже мёртв. Но здесь, я знал, у меня есть несколько десятков секунд, чтобы отдать последнюю дань прекрасной дочери Марса.
Одев шлем и встав на ноги, я обвел взглядом долину, на которую смотрела и к которой бежала Анастасия, выбитая из камня. Ту долину, по песку которой когда-нибудь потекут реки, и на которой, устремляясь вверх, вырастут деревья. Быть может, этот памятник сохранится до тех пор. И тогда она сможет отдохнуть под тенями вековых сосен и почувствовать прохладный вечерний бриз, дующий с моря - как она и мечтала...