Аннотация: Опубликован в журнале "Уральский следопыт", 2010, Љ8
Одиссей был против постройки коня.
Он кричал, доказывал, что идея не просто безнадежна - она обречена.
- Ты завидуешь! - заявил Менелай. - Эпей хорошо придумал!
- Мы должны попробовать, - упрямо повторил Агамемнон.
- Это же не оливки, которые можно выбросить, если не понравятся! - крикнул царь Итаки. - Если не получится - нас зарежут, как свиней!
- Лучше сдохнуть, чем вернуться с позором! - отрубил Менелай. - Боишься - беги! Не мешайся под ногами!
- Все войско положим! Северяне узнают - придут! Как отбиваться будем?! - многохитрый перевел дыхание, придумывая звучный лозунг. - Лучше потерять Трою, чем всю Грецию!
- Троя еще не наша, - меланхолично напомнил старик Нестор.
- Тем более! - закивал Одиссей.
- Я возьму ее! - рявкнул Менелай. - Кто со мной?!
- А я возвращаюсь домой, - флегматично сообщил Нестор. - Кто со мной?
Одиссей не уплыл на Итаку. Проводил взглядом восемьдесят кораблей Нестора - все остальные вожди остались, надеясь на удачный штурм - и полез в чрево коня.
Внутри было неудобно. Тесно, душно и воняло потом. Сорок воинов разместились с трудом - набились так, что ни шевельнуться, ни вдохнуть лишний раз.
- Мало, - горячился Агамемнон, оставшийся снаружи. - Если б хотя бы тысячи три...
- А лучше все войско, - очень тихо проворчал царь Итаки. - Чтоб сразу всех зажарили.
- Типун тебе на язык, - буркнул Диомед.
- А ты не слушай.
- А ты прямо в ухо не говори! На кой вообще согласился? Катился бы домой.
- Чтоб потом обвинили, что это из-за меня все сорвалось, - прошипел многоумный. - Итака - не Илион, осаду не выдержит. Меня-то здесь спалят, но хоть жена с сыном останутся.
- Да заткнись ты! - простонал сосед с другой стороны. - Или хоть песню смени!
- Я-то замолчу, а вот троянцы...
Троянцы обсуждали долго и громко. Спорили.
Сжечь - или просто сбросить в море, чтоб с костром не возиться.
Синон, двоюродный брат Одиссея, успел вовремя. Рассказал, будто его хотели принести в жертву, объяснил, что конь оставлен в подарок Афине, и намекнул, мол, хорошо бы, чтоб дар богине не стоял за стенами. Случилось чудо: Приам поверил и убедил сограждан. Троянцы не обратили внимания на нескольких несогласных, продолжавших кричать про огонь, и затянули деревянную статую в город. На ухабах звякало оружие - казалось, никто этого не слышал.
- А ты... - насмешливо зашептал Менелай, но ему не дали закончить - закрыли рот ладонью.
Итакиец почти начал надеяться, что все закончится хорошо, когда услышал крик. Он узнал голос: пытали Синона. Нащупал на поясе кинжал, проверил, не помешают ли панцири соседей заколоться, когда станет слишком жарко, и приготовился умереть.
Одиссей заснул, когда жара сменилась вечерней прохладой. Хитроумный знал, что бессмысленно ждать, пока наступит ночь, и не боролся с Гипносом. Царю Итаки привиделись жена и сын. Телемаху исполнилось десять, он был совсем не похож на младенца, каким запомнил его отец, уезжая на войну.
- Эй, ахейцы?! - закричал Парис снаружи коня. - Под вами сложены дрова! Сдавайтесь! Сопротивление бесполезно! Выходите по одному и без оружия! Хотите - молчите! Я поджигаю!
- Никогда! - рявкнул Аякс Оилид.
- Ни за что! - подержал друга Аякс Телемонид.
- Как хотите! - согласился Парис.
- Стой! - попросил Одиссей. - Это у нас тут два героя умереть хотят, остальные еще не решили!
- Выпускайте героев! - предложил Парис. - Как закончатся - крикнешь!
- Трус! - рыкнул Оилид.
Многохитрый проворно прополз к выходу, отыскал Эпея и приказал открывать дверь. Изобретатель коня покорно выбил люк и попытался отодвинуться в сторону. Царь Итаки столкнул Эпея. Изобретатель не успел даже крикнуть - лучники застрелили его, едва ахеец коснулся склона веток и хвороста.
- Пропустите! Расступитесь! - требовали Аяксы, пробираясь к Одиссею.
Оилид добрался первым и попробовал выпихнуть итакийца. Многоумный выскользнул из его рук, навалился и сбросил вниз.
С мощным Аяксом бороться было бессмысленно: он просто утянул бы царя Итаки за собой. Многохитрый извернулся, выдергивая кинжал - и всадил гиганту под мышку, в щель панциря. Телемонид вздрогнул, удивленно посмотрел на противника и рухнул в люк.
- Кто-то еще хочет?! - тяжело дыша, осведомился Одиссей.
Агамемнон вел войско на штурм - и угодил в ловушку. Убежать не удалось никому, кто не погиб - тот был взят в плен. Предводитель греков выжил и отправил гонца в Микены, но Клитемнестра, правившая со дня отъезда мужа, отказалась давать золото. Агамемнону отрубили голову секирой, остальных вождей продали в рабство - с аукциона.
Диомеда купила ликийская царевна Каллироя, Демофонта-афинянина - царица бисалтов Филлида. Менелая отправили в Египет, и неожиданно с ним поехала Елена. Парис попробовал было возразить - но Приам сумел успокоить сына.
Бывшего царя Итаки приобрела нимфа.
Одиссей семь лет провел в рабстве у нимфы Калипсо на острове Гигий. Островок, лежащий к югу от Тринакрии, между Италией и Африкой, можно было обойти за день - не особенно торопясь.
К Одиссею относились с почтением, требовали сравнительно немного: развлекать редких гостей нимфы днем, и ублажать саму Калипсо - ночью. Все остальное время бывший царь Итаки проводил на берегу, обычно на скале Мистраль. Воины, сменявшиеся на сторожевой вышке, не мешали его одиночеству. Одиссей приходил на рассвете, садился на расстеленный плащ и смотрел в сторону невидимой Итаки. Семь лет - это две с половиной тысячи рассветов.
Иногда почетный раб писал на восковых дощечках, или бродил по прибрежным скалам, мерно взмахивая рукой и что-то негромко бормоча.
Очередные гости приплыли с севера незадолго до полудня. Одиссей равнодушно проводил их взглядом, пока корабли не скрылись в гавани.
Дозорный на вышке переступил с ноги на ногу, внимательнее посмотрел на итакийца и подавил желание обсудить новость - забурчал про себя. Скоро примчался мальчишка, слуга нимфы, передал приказ.
- Благородному герою, - насмешливо обратился слуга. - Немедленно прийти во дворец Калипсо.
- Что за гость? - хмуро спросил многостойкий, поднимаясь на ноги.
- Велено позвать, и побыстрее, - огрызнулся мальчишка. Покосился на раба, не понимая, как может быть героем солдат проигранной войны. Шмыгнул носом. - Сам не знаю. Меня ж когда отправили, они еще не причалили. Ну, идемте! Пожалуйста!
Одиссей не торопился - на проклятом острове некуда и незачем было спешить. К Цитадели, массивной приземистой крепости, оседлавшей гору в центре Гигия, итакиец пришел вместе с гостями. Эней, сын Анхиза, ехал на золотой колеснице в сопровождении двух десятков всадников. Троянец сделал вид, что не заметил бывшего врага, одетого в простой потрепанный хитон. Кавалькада торжественно въехала в ворота Цитадели.
Калипсо встречала прибывших во дворе. Придворный оркестр - все семь музыкантов - изо всех сил пытался играть что-то эпическое, подобающее случаю. Рабы принимали лошадей, рабыни помогали снять плащи, воины на стенах вместо того, чтобы следить за островом, наблюдали суету внутри крепости.
- Переоденься, живо, - прошипела нимфа, словно случайно оказавшись рядом с Одиссеем.
Многохитрый правильно рассчитал время - вышел в пиршественную залу, когда самые скучные ритуалы приветствия закончились. Эней уже рассказывал, что плывет в Италию, основать новый город - колонию великого Илиона. А на Гигию заглянул, чтобы воочию убедиться в красоте Калипсо.
С разрешения хозяйки Одиссей позвал аэда - исполнить песню для развлечения дорого гостя. Пел старик, разумеется, про войну. Эней, не прерывая беседы с нимфой и придворными дамами, благосклонно слушал, как ахейцы осадили Трою, как построили троянского коня и отплыли. Аэд запнулся, оглянулся на бывшего царя Итаки, ожидая знака. Одиссей кивнул.
Эней встрепенулся, когда услышал, что греки выбрались из чрева коня и устроили резню на улицах города, пробиваясь к воротам. Рассмеялся, слушая про ворвавшихся в Трою ахейцев с судов, про пожар в великом городе. Захохотал, откинувшись на подушки, стуча кулаком в колено, когда аэд спел про бегство Энея из Илиона с Анхизом на плечах.
- Старик, ты слепой? - успокоившись, спросил сын Анхиза.
- Да, - вместо аэда ответил Одиссей. - За это я плачу ему вдвое.
Певец встретился взглядом с почетным рабом, кивнул, степенно разглаживая бороду. Подтвердил, что ничего не видит.
Калипсо была довольна, что гостю понравилась шутка многохитрого.
Ночью итакийца не позвали к нимфе - впервые за две с половиной тысячи ночей.
Одиссей показывал Энею остров.
Бывшие враги прогуливались по стенам Цитадели, раб смотрел на юг и рассказывал царевичу про древний храм, построенный гигантами - кто еще мог взгромоздить огромные каменные глыбы одну на другую? Многоумный переходил на другую стену, указывал на побережье и описывал "Лазурное окно" - каменную арку, через которое лужа, пышно именовавшаяся "внутренним морем", сообщалась с океаном.
Больше ничего интересного на Гигии не было. Весь остров при обзоре с крепостных стен лежал как на ладони.
- "Падение Илиона" написал я, - сказал бывший царь Итаки. - Не думай плохо про старика-певца.
- Зачем? - удивился Эней.
- От скуки, - хитроумный заколебался, рассказывать ли правду. Сдержался. - Создал целый цикл эпических поэм про войну. "Киприи", "Илиада", "Эфиопида", "Малая Илиада" и "Разрушение Илиона". "Возвращениями" горжусь: ахейцы не проиграли, а не один не приплыл только потому, что попали в шторм. А потом еще Навплий ложный маяк зажег. В общем, только Нестор и добрался благополучно. Вполне такая правдоподобная версия получилась. Я разными стилями писал, чтоб достовер... - Одиссей прикусил язык, быстро поправился. - Ну, чтоб забавнее получилось. Еще "Одиссею" сочинил, для развлечения Калипсо. Куча приключений, одно другого интереснее, посещение Аида, плавание по всем окраинам Ойкумены, ослепление циклопа... Хочешь послушать?
- В другой раз, - наотрез отказался сын Анхиза. - А чем она заканчивается?
- Гермес освобождает меня из рабства. Я приплываю домой, избиваю женихов и живу с Пенелопой долго и счастливо, - раб замолчал. Посмотрел на восток. - Не слышал последние слухи про Итаку?
- Нет, - признался троянец. - А зачем тебе возвращаться? У тебя и тут - целый остров. И Калипсо...
- А там жена.
- Она, может, и забыла уже. Семнадцать лет! Слыхал, что Диомеда освободили? Так ему жена в Аргосе ворота не открыла!
- Попроси нимфу отпустить меня, - вдруг сказал Одиссей. - Хотя бы на плоту.
- Так... А с чего?
- Скажи, я тебе мешаю.
- Мешаешь?! Ты?
- Нет, - согласился многоумный. - Но, может, она поверит? А я вернусь.
Одиссей приплыл домой на корабле - Эней отправил самое быстроходное судно, специально, чтобы доставить бывшего раба на Итаку.
Бывший царь прошелся по городу, своему, родному, - и увидел его совершенно чужим. Попытался узнать и вспомнить улицы, места - не получилось. Все изменилось. Выросли деревья. Перестроили дома. Отремонтировали храм. Рынок стал совсем другим.
Он слишком долго возвращался.
Многостойкий боялся спрашивать про Пенелопу, про отца - бродил по городку, поглядывая на крепость на холме. Собирался с духом, чтобы подняться в свой дворец.
Когда полсотни молодых парней в полном вооружении встали перед ним на дороге, многоумный не удивился. Пошарил в памяти, пытаясь опознать стоящего впереди всех - ему было лет восемь, когда бывший царь уезжал проигрывать войну.
- Одиссей, - нагло позвал парень. - Мы тебя уважаем, и все такое. Но тебя слишком долго не было. Ну и уплывай туда, откуда пришел.
- А вы и есть женихи? - усмехнулся ветеран. - А ну-ка, расступись, мелюзга! Я иду домой.
Воины замялись. Нерешительно шагнули в стороны, освобождая проход.
- Уже не женихи, - сказал самый наглый. - Я был с Пенелопой. Как муж.
Одиссей вздрогнул. Обернулся, медленно вытягивая боевой лук из колчана.
- Ты умрешь, - пообещал богоравный. - Если солгал - за осквернение имени моей жены. Если сказал правду - за осквернение моего ложа.
Женихи соображали туго, не торопились рвать мечи из ножен, тыкать бронзой в грудь - это давало призрачную надежду. Мысль работала четко, как на войне: застрелить наглеца, пока остальные будут приходить в себя - рвануть в горы. Женихи - в тяжелых доспехах, если повезет - не догонят. Добыть коня, добраться до Нестора - попросить у старика сотню-две воинов, вернуться и навести порядок.
Одиссей привычно, быстро выхватил стрелу, наложил на тетиву. Криво усмехнулся.
"Словно опять под Троей," - подумал царь Итаки. - "Наконец-то я вернулся домой".
Old version (пусть пока повисит): Женихи соображали туго, не торопились рвать мечи из ножен, тыкать бронзой в грудь - это давало призрачную надежду. Правда, один пожилой ветеран без панциря против полусотни молодых щенков в доспехах - может победить только в мифе.
Одиссей вздохнул.
Главное дело сделано: пускай сейчас смеются над "бредом" - поколения через три, от силы пять, греки будут помнить Троянскую войну по его песням, а не по рассказам стариков.