События и лица, о которых пойдет речь в этом рассказе, связаны с кафедрой факультетской хирургии Киевского мединститута, которой продолжительное время - с 1930 г. заведовал профессор Крымов Алексей Петрович.
Клиника эта располагалась в видном здании на Бульваре Шевченко по соседству со зданием университета и Ботаническим садом. В том же здании, этажом выше находилась клиника факультетской терапии выдающего клинициста академика Н.Д.Стражеско. То ли расположение, то ли выдающийся сосед придавали и клинике факультетской хирургии известную импозантность так, что даже заседания киевского хирургического общества проводились в аудитории этой клиники. В остальном, это была рядовая хирургическая клиника. Никаких выдающихся открытий и нововведений в ней не происходило. Правда, преподавание здесь велось добротно, хотя ему мешали большие размеры и перенаселенность больничных палат.
Перед самой войной - в1941г. работали на кафедре два доцента : Крамаренко Ю.Ю. и Ясногородский - имя и отчество которого не помню и вообще мало знал, поскольку он с нашим курсом не работал. Разумеется, и о его национальности понятия не имел, - тогда это не имело практически никакого значения, и никого не интересовало. А во внешности его и речи не было каких-либо характерных национальных еврейских черт. Скорее внешностью он походил на прибалта. Но в 1948г. Ясногородский вдруг стал знаменитым в институте. Еще перед войной, оказывается, он защитил докторскую диссертацию, но с началом войны был призван в армию, и все военные годы работал хирургом и консультантом в военных госпиталях.
После демобилизации, в1946г. Ясногородский вернулся в Киев, и ему в Министерстве здравоохранения предложили должность профессора во вновь образованном Станиславском (позже Ивано-Франковском) мединституте. Однако,его пригласил Крымов и попросил не уезжать в Стаислав.
- Я уже стар, не могу оперировать, мне теперь положен на кафедру еще один профессор. Будет, как положено, объявлен конкурс. Кого же нам избирать, если Вы уедете? Крамаренко не может сейчас избираться - он себя скомпрометировал тем, что оставался при немцах и сотрудничал в " Полимедикуме" (Созданный при немцах эрзац-институт) А зачем нам чужаки? Оставайтесь, будете профессором здесь.
Но конкурс почему-то долго не объявляли, а когда он, наконец состоялся, конкурсная комиссия не нашла среди претендентов никого, достойного занять должность второго профессора кафедры факультетской хирургии.
Ясногородский пошел на прием к директору института, который был председателем конкурсной комиссии, с просьбой объяснить чем он не подошел по мнению комиссии на искомую должность. Директор не стал вникать в детали, но дал понять,что решение зависело от заведующего кафедрой. Тогда Ясногородский обратился с тем же вопросом к проф. Крымову. Тот без обиняков пояснил, что со времени их разговора, когда он приглашал Ясногородского в качестве второго профессора прошло почти полгода и ситуация изменилась таким образом, что сейчас профессорскую должность в Киеве, по его мнению, еврею никто не даст.
- И, вообще,теперь,наконец, их чуть оттеснили, -заметил новоизбранный академик Крымов (он незадолго до этого был избран в Академию медицинских наук), -а то повылазили, как тараканы изо всех щелей. Вот и Губергрица вашего в Академию не избрали.
Ясногородский возмутился и наговорил Крымову всяких дерзостей, в частности напомнил ему, что тот еще в студенческие годы симпатизировал черносотенцам, и пригрозил, что обратится в партийные органы.
Но пока Ясногородский размышлял стоит ли ему куда обращаться с жалобой, Крымов собственноручно написал жалобу в партком института. В ней он проси партком оградить его от скандалиста Ясногородского, который осмелился ворваться в его квартиру и оскорблять его, назвав антисемитом и чуть ли не черносотенцем. Так возникло "дело Ясногородского".
Ясногородский был вызван на заседание парткома и ему были предъявлены обвинения в сионизме и оскорблении старого заслуженного советского ученого. Когда Ясногородский в пылу полемики осмелился заметить, что в Киеве антисемитизм не новь, что было когда-то и "дело Бейлиса", этот намек вызвал в парткоме такое негодование, что было тут же принято скоропалительное решение об исключении Ясногородского из компартии и ходатайстве перед дирекцией о запрете заниматься преподавательской работой. В парткоме, возможно, не учли, что решение об исключении из партии согласно уставу подлежит утверждению общего собрания первичной организации .Или сочли, что решение парткома, как обычно, будет одобрено равнодушным большинством. Все же к общему собранию готовились: в повестке впереди личного дела Ясногородского были поставлены два вопроса, имевших общеинститутское значение; заранее подготовлены выступающие по делу Ясногородского, среди них евреи - генерал Ставицкий и проф. Коган С.С. Партком, однако, не учел того, что в тот период в парторганизацию влилась большая группа студентов - коммунистов - фронтовиков, для которых понятие антисемитизма сочетался с фашизмом, который казалось им, они окончательно победили. Поэтому обсуждение этого"личного" дела вызвало бурю возмущения. Ведь решением парткома исключался из партии участник войны, который выступил против антисемитизма.
В отличие от солидных членов парткома, прошедших школу воспитания 1937г. и, успевших почувствовать новые веяния в верхах после Победы, эта студенческая молодежь все еще была вдохновлена победными настроениями и надеждами, менее склона была к почитанию за седины и за написанную еще в молодые годы единственную устаревшую монографию о грыжах - главное достижение академика Крымова .Аудитория кипела. Доцент Михнев ( или уже профессор?) из клиники Н.Д.Стражеско,умело переквалифицировавшись на время в секретари парторганизации, вел собрание старательно - давал слово для выступления лишь заранее приготовленным, яростно отметая даже реплики со стороны, и убедившись, что решение парткома не пройдет, предложил отложить голосование, сославшись на позднее время.
Через месяц (общие собрания созывались раз в месяц) после бурного обсу«ждения, превратившееся несмотря на отчаянные попытки Михнева свернуть его до минимума, в осуждение антисемитизма и неприглядной позиции парткома в этом вопросе, председательствующий все же решился поставить решение парткома на голосование, но увидев лес рук в гимнастерках, взметнувшихся против, не стал даже считать их. Вскоре, говорили по совету райкома, партком сам отменил свое решение об исключении из партии, заменив его объявлением строгого выговора. Это взыскание не подлежало утверждению общего собрания.
Между тем, когда в конце очередного месяца доцент Ясногородский пришел получить хлебную карточку, он узнал, что она ему не положена, так как он уволен из института.
Убедившись, что "против лома нет приема", он вскоре уехал из Киева.