Аннотация: А вот задумал я цикл из коротеньких конкурсных рассказов.. пока что самый первый..
Драка в Переулке. (Герои-Бедняки. Кусок Нулевой.)
Сказать, что Врунишка Сардина была достойной женщиной, было бы самым жестоким преувеличением за последнюю сотню лет. И вообще оскорблением такого замечательного слова как женщина. В принципе Хват Сыромят иногда сомневался даже в том, что Сардина вообще является женщиной. И уж тем более достойной хоть чего-нибудь. Пусть даже самого завалящего и возможно прогорклого.
Единственное, что приходило на ум при виде Сардины, это были мысли о большом количестве душистого мыла, огромной бадье с горячей водой и хорошем пинке под ее скрытый множеством самых разнообразных юбок и широченных шаровар тощий зад. Но несмотря на все свои отрицательные и вовсе неженственные качества Сардина все-таки была ею. И ее оскорбили самым гнусным образом.
Конечно же, никто не польстился на ее тело. Ибо таких страшных извращенцев не нашлось бы, наверное, во всем Уравновешенном Мироздании. А если бы такое жуткое существо и нашлось, то оно наверняка предпочло бы Сардине, например, кусок трухлявого дерева. Ну, или сдохшего неделю назад тюленя.
Никто также не польстился на ее добро. Ибо добро ее было тем, что в кругу разумных людей тактично называлось ничем иным как грязюкой и мусором. А в кругу же не очень разумных- такими жуткими словами, что от них сотрясались сами пласты реальности, прогибаясь под тяжестью ужасающих богохульств.
Оскорбили ее достоинство. Каким именно образом Хвату было неизвестно. Единственное, что понял Хват Сыромят из почти нечленораздельного лопотания несчастной, было то, что она неистово обозлилась на кое-кого нехорошего. Обычно невероятно спокойная, и даже ленивые пинки использующая как предлог стырить у пинавшего ее урода шнурки или даже ботинки, Сардина была просто в бешенстве. Что могло так разозлить ее, было поистине непостижимой загадкой.
И Хват на протяжении всей дороги ломал себе голову над этим. Хотя Хвату вообще было несвойственно думать. В результате додумался до таких жутких страстей, что самому страшно стало.
Но когда Сардина привела его на место разборки- все встало на свои места. Только увидев мерзкие размалеванные красным и синим рожи одной из молодежных банд, Хват понял ярость Сардины. Эти ублюдки могли вывести из себя кого угодно. А то может быть и вообще затащить в темный переулок и там избить до полусмерти и обобрать до нитки.
Это были Хорьки. Одни из тех непутевых и жестокосердных ребятишек, что совершенно самостоятельно, безо всякого внимания старших, взращиваются в темных и сырых закоулках большого города. Озлобленные на весь остальной мир и жадные до всего, что им не принадлежит, они одно время даже пытались захватить и подмять под себя квартал Бедняков. Тогда у них этого не получилось. Что, впрочем, было совсем неудивительно. Ибо тогда в квартале Бедняков обитали те, кого обычно называют Героями.
Был Брен Пивная Бочка, самый могучий и самый пьяный человек аж во всем Кольцевом Королевстве. Был Шига Летящий Кирпич, полуэльфис-получеловек с капелькой демонической крови, который метко выщелкнутой щепкой мог выбить глаз самому узкоглазому тайкитцу за двести шагов, и почти не целясь. Был Тимир Кривая Харя, настолько сумасшедший клятов сын, что с ним не могли справиться целые взводы тяжеловооруженной стражи. И это притом что из оружия у него была только его борода и огромная бородавка на носу. И, конечно же, сам Хват Сыромят. Родом из могущественной и щедрой Харассеи, и по каким то личным причинам не возжелавший туда возвращаться. Да так и оставшийся в одном из Кольцевых Герцогств.
Но теперь все было по-другому. Хорьки выросли. Окрепли и озлобились еще больше. А Героев-Бедняков как таковых уже не было.
Брен как-то поспорив с одним богом, кто кого перепьет, банально лопнул. Ибо поспоривший с ним бог оказался никем иным как богом Пьянства и Непотребного Поведения в Кабаках.
Шига же будучи в какой-то мере проклятым эльфисом все-таки поддался Зову Леса и бесследно канул в Вечнозеленых Дебрях Лесного Царства.
Тимир же прошлой зимой вконец спятил и голышом убежал в сторону владений жестокого герцога Иббана Аккарынского, осаждать его фамильную крепость. И остался Хват один.
А вот Хорьков прибавилось. Набрали молодых, злобных детенышей. Вожаки же оказались весьма почетного для уличных хулиганов двадцатилетнего возраста. В сумраке переулка выхватываемые тонкими лучиками солнца сверкали ржавчиной кухонные ножи, пилы, мясницкие крюки. У одного с усиками как у самого настоящего хорька, на вид главаря, был даже заржавленный меч. Всего их оказалось около трех дюжин. И по мерзким ухмылкам и голодному блеску гноящихся молодых глазок они явно не собирались особо церемониться с несчастным Хватом.
Хорошо, если просто убьют. Так ведь замучают, подумал Хват и впервые за все годы проведенные вдали от Родины заскучал по Харассейским просторам и дикому свободному ветру колышущему целое золотое море созревшей пшеницы.
Хорьки, не дав Хвату времени хоть что-нибудь такое обосновать и высказать, внезапно напали. Они были совсем неумелыми бойцами. Но боевой опыт с лихвой заменяла их звериная ярость и крысиная дикость. Не успел бедолага Сыромят и додумать о пшенице, как с тонким визгом на него набросилось сразу пять детенышей вооруженных всяким железным ломом. Один вид которого сразу вызывал ассоциации со столбняком и железным гноем.
Одной царапины с лихвой хватит, чтобы загнуться в страшных судорогах, подумал быструю боевую мысль Хват и нанес удар. Молодой сопливый Хорек, не рассчитавший своей подростковой резвости, и потому выскочивший вперед товарищей, получив тычок ладонью в грудь, отлетел в темный угол и затих. А вот остальные четверо подлетели одновременно, и все как один тыкнули Хвата своими ржавыми железками.
Но место в которое они тыкнули имело в себе все что угодно, но только не Хвата. Сыромят невероятно быстро для человека своей комплекции, возраста и бедняцкой принадлежности переместился за спины нападавших и в две коротких пощечины и один двойной подзатыльник отправил Хорьков в забытье. Если, конечно же, не к праотцам. Железо выпавших из грязных лап оружий громом зазвенело по булыжной мостовой. Хорьки на миг замерли. И всей толпой навалились на Хвата.
Конечно, будь Хорьки обычными людьми обычного размера с обычным оружием, Хват смог бы драться до тех самых пор, пока последний из бандитов не упал бы бездыханный на древние булыжники старого города. Но все дело было в том, что кем-кем, а обычными бандитами проклятые Хорьки уж точно не были. И в том, что им куда как точнее подошло бы название Крысы, чем Хорьки.
Ибо на бегу с членами банды стали твориться метаморфозы. Те самые превращения, из-за которых банда и считалась одной из самых сильных, и крайне неприятных во всей восточной части старого города. Их руки и ноги утончались в ловкие лапы, снабженные острыми ядовитыми коготками. Перекошенные в ярости лица вытягивались в хищные звериные кривозубые морды. С треском разрывая старые заплаты на штанах, отрастали толстые голые хвосты. А сами они стремительно теряли в росте и телесной доблести. Которыми и ранее похвастаться не могли.
Но то, что они измельчали, еще не означало, что они ослабли. А совсем даже наоборот. Превратившиеся в огромных крыс они становились если не сильнее, то уж точнее не слабее себя в человеческом облике. Ростом с пятилетнего ребенка они обретали невероятную ловкость и прыгучесть. И вот всей толпой, а точнее уже крысиной стаей ловко напрыгнули на несчастного Хвата.
Хват мощным пинком сумел отбросить двух бандитов аж на другой конец переулка и получить легкую царапину. Мерзкие твари были стремительны не по-человечески. Даже такой невероятно быстрый и опытный боец как Хват Сыромят едва успевал вовремя заметить их крысиные броски. Еще три твари одновременно прыгнули на Хвата с трех сторон. На этот раз здоровяк не смог увернуться. Его противники уже не были людьми. Оставалось только прикрываться и защищаться.
Один крыс вцепился Хвату в руку. Второй, по неопытности подвернувшись под ноги человека, был растоптан в тонкую волосатую лепешку. Третий разодрал Хвату спину в кровь. И тут же понес наказание в виде сплющивания. Здоровяк с силой упал на спину и перекатился через голову, при этом сворачивая шею крысу, уже прогрызшему ему в руке порядочную дыру.
Едва Хват встал, как в ноги ему вцепилось сразу дружное трио тварей. Четвертая с мерзким хохотам нацеливалась в пах. А на спине взамен раздавленного крыса вцепилось двое. Причем орудовали они при этом не только своими грязными когтями, но и не менее грязными ножами. Благо ловкие крысиные пальцы были в состоянии крепко ухватить, удержать и использовать любое человеческое оружие. А ихний главарь, здоровущий, почти с нормального человека ростом, крысюк, азартно помахивая мечом, кричал на своих подчиненных за нерасторопность.
Хват сбил с ноги одну тварь и коленкой защитил пах от стремительного броска хохочущего подлеца. В отместку две оставшиеся висеть на другой ноге крысы отхватили серьезный кусок штанины и мяса под ним укрывавшегося. Крысы с ножами же перед тем как быть раздавленными могучими руками Сыромята успели срезать богатырю кусок уха и болезненно порезать горло. Благо остроты в их ножах было ни на гран. Но и этой малости хватило, чтобы дышать стало неимоверно трудно. Царапина полученная в самом начале драки как будто горела огнем.
Какой отличный яд у этих Хорьков, подумал Хват, резким пинком вышибая из еще одной неосторожной твари дух вместе с ее потрохами. Еще один крыс когтями вцепился в многострадальную исполосованную в клочья спину здоровяка и вонзил свои острые зубки ему в затылок. К тварям, висящим на ноге и доедающим уже второй кусок штанины с мясом, присоединилось еще трое их товарищей. Хват ударом кулака раздробил череп прыгнувшему ему в лицо крысу. И тут...
Со спины исчез груз сидящих и рвущих его на части озверевших, в самом прямом смысле этого слова, бандитов. Потом раздался короткий свист, и трое крыс в прыжке оказались пришпилены друг к другу длинной, черной, с изящным зеленым оперением стрелой. А затем кто-то неимоверно меткий и невероятно быстрый пятью стрелами, выпущенными одна за другой, меньше чем за две секунды сбил с разодранных штанин всех бандитов.
Раздался грохот в небесах, и из, внезапно образовавшегося прямо над крышами домов, облачка на булыжники переулка упал тугой столб света. Громко взревели серебряные трубы, и кто-то невероятно гигантский трахнул в цимбалы, и прямо на крыс обрушились две огромные пятисотлитровые бочки из дуба, полные славного рубинового Черешневого вина. Полдюжины тварей раздавило в лепешку. А драгоценное вино хлынуло с такой силой, что двух крысят помельче, тут же захмелевших с непривычки, просто унесло потоком в водосток.
В переулке загремело кованое железо, раздался зычный крик, и кто-то жутко ругающийся на скверном аккарынском диалекте врубился в банду Хорьков сзади. И сюда по производимому шуму был он там не один человек, а целый, отлично вооруженный и бронированный отряд. Потом раздалось особенно изощренное ругательство, и последовал приказ "Залп!".
Хват по старой армейской привычке бросился на булыжники переулка. Прямо в кровь, кишки и дерьмо. Но только это его и спасло. Сухо затрещали сработавшие механизмы автоматических арбалетов и над головой вжавшегося в грязь Сыромята прошелестела целая туча каленых болтов. Банда Хорьков оказалась выкошена арбалетным залпом чуть ли не подчистую. Парочка недобитков с громкими воплями бросилась в стороны. Вслед за ними свистнули длинные черные стрелы. Которые казалось лавировали прямо в воздухе. А главарь же, главный крысюк, оказался убитым самым странным образом. На несчастного бандита упала гигантская виноградина. Причем недозрелая и оттого особо прочная, но зато высотой в два человеческих роста. Такой бы хватило, чтобы прихлопнуть тролля, не то что какого-то хилого крысолака.
Какой отличный у меня бред, подумал израненный Хват, теряя сознания. И перед тем как полностью потерять его, увидел приближающиеся к нему три смутно знакомые фигуры.
Очнулся Хват в роскошнейшем номере в роскошнейшей гостинице восточной части старого города. Когда он с трудом открыл мутные глаза, и в них чуток прояснилось, его взору предстала совершенно немыслимая картина. За столом сидели двое и играли в сонор-шашки-догоняшки.
Причем один из них был эльфисом. Таким, каким это принято быть в Союзе Свободных Королевств. То бишь в изящном зеленом трико, в модной шапке-треуголке с серебряным пером, лихо сдвинутой на затылок и высоких сапогах из невиданной красоты кожи. Также наличествовали роскошные золотые кудри, огромные лиловые глаза, румяная по-девичьи гладкая кожа и мудрая ухмылка совершенного существа. Но при всем этом, в прекрасном эльфисе без особого труда можно было узнать Шигу. Того самого Шигу Летящего Кирпича, способного своей мерзкой улыбкой заставить скиснуть молоко в самой корове. Черный как сажа лук и колчан набитый такими же черными с зеленым оперением стрелами стояли у окна, прислонившись к комоду.
Противником в сонор-шашки-догоняшки у эльфиса был бог. Не очень трезвый, разлегшийся на клубящемся облаке, полуголый, толстый, с неприличным пивным брюхом, с пламенеющим сизым носом, весь увитый виноградной лозой и обставленный винными бутылками самых редких и дорогих марок. Нетвердой рукой он переставлял фигурки шашек-зайцев и время от времени опустошал себе в рот по бутылке вина, появляющегося у него в руках прямо из воздуха. Но при всех чудесах этот бог до смерти напоминал Брена Пивную Бочку. Хотя именно пьянством он его то и напоминал.
Третий же, ведущим какую-то заумную беседу с седобородым старцем, оказался Тимир Кривая Харя. И пусть на него были навешан самые дорогие и качественные доспехи, когда-либо виденные Хватом, а сбоку в ножнах таился родовой клинок герцогов Аккарынских, Тимир узнавался проще всех. Быть может из-за сумасшедшинки в глазах. Но с облагородившимся лицом и величественными манерами эта сумасшедшинка смотрелась очень даже неплохо.
- Братцы...- только и смог промолвить на это Хват,- значит, вы все-таки добились своего... как же я рад...
И вновь потерял сознание, но на этот раз от покоя, охватившего его душу. До чего же было хорошо, что друзья снова оказались вместе. Герои-Бедняки снова были вместе. С этими мыслями Хват Сыромят крепко заснул.