Спинов Игорь Иванович : другие произведения.

Свинский поступок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  "Но время идет, бутыль опустела
  И тянет поговорить".
  А. Макаревич
  
  
   Красное солнце падало за город. Сумерки путались в троллейбусных
  проводах, а я шел по проспекту абстрактно злой на все человечество. Хотя,
  если разобраться при чем здесь человечество? Меня просто кинули на пять
  тыщ зеленых. О-о-о-о! Никаких сумм, не думать о них с-с-с... Так и шел я,
  шипя букву "с", пока не увидел Семена. Тогда только буква отлилась в
  короткое слово "суки".
   Семен сидел у края проезжей части. Глаз у него уже не было. Пышные
  усы топорщились не застывшей грязью, а голова поворачивалась на звук
  проезжающих мимо автомобилей. Я остановился пораженный тому
  спокойствию, с которым он воспринимал новую жизнь. Я стал им на
  несколько секунд.
   Боль в глазах уже понемногу утихла, притупилась. Я вспомнил, что
  еще час - полтора назад, когда малолетний урод выколол мне глаза
  перочинным ножиком, боль была почти невыносимой и я тыкался мордой в
  подвальные стены, пытаясь вырваться к свету. Я выскочил, но солнца не
  было. Страх овладел мной, но я не хотел верить, что отныне жизнь моя
  будет подобна вечной ночи. Я брел в никуда, прислушиваясь к окружающим
  меня звукам и натыкаясь на деревья. Кажется, я даже умудрился влезть
  мордой в грязную лужу.
   Я присел на бордюр. Он повернул свою с закрытыми глазами голову в
  мою сторону. Он был почти безразличен. Я погладил его голову и сказал:
  "Не повезло тебе старик". Семен тихонько крякнул. Именно крякнул: не
  мяукнул и не мурлыкнул, а как то по особенному изъявил желание
  пообщаться. Ему, так же как и мне сейчас, нужно было живое общение и я
  рассказал ему все. Рассказал о том, как ездил в Турцию за шмотками, как
  продавал их на базаре с неслыханным подъемом в 300% и как, скопив
  сумму по тем временам немалую вышел на "новый виток бизнеса". Про
  "новый виток" мне Колян сказал: он то давно крутил суммами поболе моей
  и не верить ему не было никакого резона.
   Семен слушал меня внимательно, продолжая, тем не менее, следить
  головой за проезжающим транспортом и, когда мимо нас проехала
  огромная термобудка с надписью "Продукты" я вспомнил, что еще ничего
  не ел сегодня, если не считать утреннего кофе с сухариком. Отпросившись
  у Семена я заглянул в расположенный неподалеку гастроном, где потратил
  свои последние деньги на чекушку "Русской",. триста грамм ливерной
  колбасы, аппетитно хрустящий французский батон и болгарские сигареты.
   Наверное, мы с Семеном выглядели странной парочкой: слепой кот и
  разорившийся коммерсант, ужинающие на бордюре за светской беседой. Я
  был молод и готов продолжить схватку, понимая, что поражение мое
  неполное, а неудача временная. Кот был горд и готов принять жизнь как она
  есть, а в терпеливом спокойствии, с которым он дожидался пока я соображу
  предложить ему колбасу, отчетливо просматривались повадки уверенного в
  себе, но измельчавшего в эволюциях хищника.
   Так за бутылочкой я поведал ему о Колькиных планах по переводу
  денег в безнал и отправке их в путешествие по 1/6 суши, бывшей еще
  совсем недавно Советским Союзом. На кросс - курсах, по прикидкам моего
  кореша, можно было заработать огромные бабки, но отправленные $10
  тысяч, увеличившись пятикратно, бесследно исчезли в Казахских степях,
  оставив нам лишь факс, подписанный президентом Байбековым и
  уверяющий о перечислении в ближайшее же время денег в Москву, да
  справка из Джамбульского ОВД о насильственной смерти гражданина
  Байбекова, являвшемся владельцем частного предприятия
  "Казахэкономсервис". Коля разводил руки в стороны, говорил о равных
  рисках и соглашался дать мне беспроцентную ссуду. Хоть на этом спасибо.
  - Слышь братан, - услышал я за спиной, - Закурить дай!
  - На, - протянул я пачку не оборачиваясь и погладил Семена по голове.
  - Подошел сюда и дал в руки! - донесся до меня тот же голос. Я
  оглянулся. Трое молодых парней стояли от меня в пяти метрах. Тот, кому
  принадлежал наглый голос стоял чуть впереди в пол оборота ко мне. Я
  ощутил, как волна животной злости поднимается во мне. Злость была
  направлена не против пацанов, но к ним можно было ее применить,
  сбросить стресс, хоть на несколько минут драки забыть о несправедливости
  мира. Я тут же устыдился своих мыслей и взял себя в руки.
  - Идите гуляйте ребятки, - сказал я, пряча сигареты в карман. Странно,
  что это сработало. Судьба хранила подростков и они, немного
  пошушукавшись, свалили в какую-то подворотню. Я же, с тоской взглянув на
  опустевшую бутылку и взяв на руки своего нового друга, отправился в
  "Кипарис". Где еще мне могут предложить выпивку в кредит? Бармен, он же
  владелец и директор небольшого бара - мой старинный приятель со
  школьных еще времен.
   Наши родители были дружны и нам выпадало иногда отдыхать всей
  компанией. Любимым местом был домик деда Жоры в Судаке, что в десяти
  минутах от моря. Мы с Кириллом не любили деда, вернее сказать играли в
  нелюбовь. Он постоянно доносил родителям о наших невинных шалостях,
  мы же, в свою очередь, старались не остаться в долгу. Сейчас я, конечно,
  понимаю, что бросать кошку с крыши, пусть даже снабдив ее парашютом
  последней конструкции, не самое правильное занятие, но в то время это
  был смелый эксперимент, имеющий целью обеспечить стопроцентное
  раскрытие купола на малых высотах и, в конечном итоге - усилить
  обороноспособность нашей Родины. Понимал ли это Георгий
  Александрович? Вряд ли, поскольку спешил на доклад к нашим родителям,
  те принимали меры и научную деятельность приходилось спешно
  сворачивать, строя планы возмездия хозяину нашей летней резиденции.
  Мы прятали его зубную щетку под его же подушкой, связывали шнурки его
  туфель и прибивали к полу его любимые калоши, но как ни странно, эти
  наши выходки оставались без доклада. Старика уже давно нет на свете, а
  мне все кажется, что стоит только мне приехать в Судак, и я без труда
  найду его и попрошу прощения за детские забавы вроде добавления соли в
  его любимое варенье из розовых лепестков. Вот почему при виде Кирилла
  мне вспоминается счастливое и достаточно беззаботное детство, отдых у
  моря и ныряние в маске до синих губ в поисках клада, перевозившегося на
  галерах.
   В баре не было многолюдно. Я бы сказал, что он был заполнен на
  треть. Публика скучала, пила и пыталась сосредоточиться на вечно
  ускользающем смысле жизни. Такие лица, по моему мнению, должны быть у
  евнухов в день "св. Валентина". Я улыбнулся и кивнул Кириллу,
  присаживаясь за прожженный окурками дубовый стол. Тотчас же возле
  меня появилась девушка со стандартным "чем могу помочь". Я окинул ее
  взглядом и почему-то мне сразу стало ясно, что предлагала она не только
  еду. "Ай да Кирюха", - подумалось мне, - "тоже на "новый виток" пошел!"
  Однако заказал я лишь картофель фри, двести грамм водки и, вспомнив
  Семена, пару сосисок. Сеня лежал у меня на коленях и, свернувшись
  калачиком, спал. Потревожить его я решился лишь когда на столе
  появилась картошка с золотистой корочкой, розовые от обилия красителей
  сосиски да запотевший шкалик водки местного разлива. Кот съел только
  половину сосиски, великодушно оставив мне все остальное в качестве
  закуски, чем я и не преминул воспользоваться в глубокой задумчивости, из
  которой меня вывел голос все той же официантки, тычущей мне под нос
  чек. "Извините девушка", - сказал я возможно немного заплетающимся
  языком, - "насчет оплаты обратитесь к шефу. У нас с ним договорено". Я
  попытался найти взглядом Кирилла, но не смог: его не было за барной
  стойкой. "Хорошо", - кивнула головой официантка и отправилась почему-то
  не на кухню, а к столику в самом углу зала, за которым сидел неизвестный
  мне человек с короткой стрижкой и обильными закусками. "Что за черт?" -
  подумал я, выливая остатки водки в хрустальную стопочку. Выпил. Я едва
  успел насладиться самым честным из алкогольсодержащих напитков, как
  обнаружил перед своим столиком этого неприятного субъекта. Невысокий
  ростом (не выше метра шестидесяти), с фигурой, напоминающей самую
  известную картину Малевича, он был из тех, чье появление в моем
  окружении неизменно, вот уже на протяжении более тридцати лет,
  устойчиво ассоциируется с неприятностями.
  - Позови Кирюху, - сказал я небрежно, - мы с ним договоримся.
  - Он здесь никто, - прорычала бычья шея, - разбираться будешь со мной
  фраер.
   Не знаю, на какое из двух его определений я обиделся больше. Назвать
  моего приятеля никем! Это Кирюху то, кто заброшенный подвал превратил в
  приличное место проведения досуга? Наверное, на это я обиделся больше,
  чем на фраера. Не знаю. Вряд ли тогда я анализировал свои поступки, но
  едва обладатель короткой стрижки подошел поближе, я подбросил пустую
  рюмку и она зависла над его головой, как волейбольный мяч над центром
  площадки. Бугай схватил ее, демонстрируя свою реакцию и подняв обе руки
  над головой. Я вскочил и согнутыми в фалангах пальцами правой руки
  ударил его в кадык. Раздался звук, похожий на открывание пробки вслед за
  которым наглец осел на пол с выпученными глазами, все еще сжимая в
  руках совершенно ненужную стопку. Я бережно забрал у него хрупкую вещь
  и с удовлетворением поставил на стол. Появился Кирилл и с выражением
  досады на лице попытался привести пострадавшего в чувство.
  - Да брось ты, Кирюха, - сказал я, протягивая ему руку, - через минуту -
  полторы оклемается.
  - Ну, ты даешь, - огорченно проговорил он, однако руку пожал.
  - Он тебя назвал никем, - все еще пылая праведным гневом, выговорил
  я, поглаживая Семена по голове.
  - Да ведь он, в сущности, прав, - кивнул головой Кирилл.
  Я попытался придать своему лицу удивленное выражение. По-моему
  получилось не очень, поскольку приятель продолжил только через минуту,
  когда клиент начал делать руками осмысленные движения и встал на
  четвереньки. Мы пересадили его за мой столик напротив Семена, а Кирилл
  сел на мое место, в силу чего мне пришлось пересесть и теперь мордоворот
  находился от меня по левую руку, а Семен по правую.
  - Я продал свою долю в заведении, - сказал Кирилл виновато глядя на
  потерпевшего.
  - Вот оно что, - понял я. - Это конечно многое объясняет, но все же
  нужно работать над культурой речи, - я посмотрел на парня. В его глазах
  читалось безмерное уважение, какое я видел у японского ученика,
  внимающего своему сэнсею на фотографии в старом, из прошлой еще
  жизни, журнале.
  
   * * *
   Во время проводимого в городской квартире ремонта, вся
  букинистическая литература, по непонятным причинам несданная мною в
  бытность пионером в макулатуру, была перевезена на дачу, где теперь
  появилась возможность с толком провести вечер, перелистывая
  пожелтевшие страницы замечательных журналов "Наука и Жизнь",
  "Техника Молодежи", "Моделист Конструктор", "Юный техник" и других,
  где основным стержнем была, разумеется идеология, заставляющая
  читателя гордиться своей причастностью к наиболее прогрессивным
  представителям человечества. Я и сейчас люблю покопаться в этих
  печатных изданиях с бокалом "Исповедь монаха" на журнальном столике.
  В те времена я монаха еще не исповедовал, но бутылочка сухого вина
  никогда и никому не вредила на свежем загородном воздухе, поэтому
  многим непонятны были потуги правительства Горбачева существенно
  сократить потребление спиртосодержащих жидкостей народонаселением
  сверхдержавы, коей, несомненно и был Советский Союз. Прав был видимо
  Трофим Алексеевич, мой дачный сосед, не доживший двух годков до ввода
  американских войск в Ирак и поэтому на любое "как дела", отвечавший "в
  Багдаде все спокойно", будто единственной целью "сухого закона" было
  "ускорение" крушения тогдашнего великого государства. Еще он говорил,
  вроде американцы потребовали расчет за поставленную в кредит по Ленд -
  Лизу военную технику во 2-ой Мировой, а финансов то и нет. Сидели,
  рядили: как бы рассчитаться и денег не отдать, да вот и сообразили в Рейк-
  Явике. Вообще Трофим Алексеевич был мировой мужик: у него даже третий
  глаз открывался после литра выпитого самогона, но о нем я пожалуй в
  другой раз расскажу.
  
   * * *
  
   Из проданного Кириллом бара мы, разумеется, ушли, пиная ночь
  носками нечищеных ботинок. Над бывшим советским городом кое где
  мерцали неоновые огни наивной рекламы начального периода капитализма.
  Семен спал на моих руках так трогательно, что произошедшие со мной
  неприятности показались мне сущей ерундой. Кирилл шел рядом.
  - Давно в Судаке был? - спросил он. Вопрос был задан просто так.
  Очевидно, ему неловко было затянувшееся молчание и это стало для меня
  интересным открытием. Я вычитал когда то, будто друг - это тот человек с
  которым не ощущается неловкости во время периодов молчания,
  неизбежно присутствующих в человеческих встречах. Лично я никогда до
  сих пор не тяготился безмолвием в компании Кирилла. "Ага!" - догадался я.
  - "Ему неудобно за мою выходку в баре, но он не считает себя вправе
  читать мне мораль о достойном поведении".
  - Ладно Кирюха, все нормально. Я раскаиваюсь, - проигнорировал я его
  вопрос. - Ты мне только скажи, как ты бар умудрился продать? Ты ж
  говорил, что тебе нравится эта работа.
  - Да чего там говорить, - отмахнулся приятель. - Ты же знаешь - я не
  Рокфеллер. Мне нужен был кредитор. Они финансировали все работы, за
  что и получили 50 процентов в уставном фонде.
  - А твои ведь тоже 50? - удивился я.
  - Да, - кивнул головой Кирилл, - но я не знал тогда, что их деятельность
  в основном незаконна.
  - То есть?
  - Не знаю, как тебе объяснить еще, - в свою очередь удивился он. - Ты
  когда нибудь слово "братки" слыхал?
  - А-а, - протянул я, укладывая Семена на другую руку. - Тебя
  заставляли принять участие в заказном убийстве.
  - Нет конечно, - улыбнулся он, - только всегда хотел держаться
  подальше от таких людей, а тут вдруг оказался в самом центре.
  - Ясно, - кивнул я. - Твое положение не в пример лучше моего,
  поскольку я нынче тоже свободен, но без копейки денег.
  - Что так? - поинтересовался он.
  - Да с Коляном на кросс-курсах пытались заработать.
  - Он и мне предлагал, - кивнул головой Кирилл.
  - Чего же не клюнул?
  Кирилл пожал плечами. - Не знаю. Что-то меня удержало. Может
  отсутствие свободных средств, а может быть то обстоятельство, что его
  двоюродный дядя работает в Сава - банке.
  - Ты хочешь сказать? - начал я и не смог закончить вопрос.
  - Ровным счетом ничего, - мотнул головой Кирилл. - Просто в банках
  есть такие возможности по сравнению с которыми даже чудеса
  Копперфильда выглядят шалостями первоклассника.
  - И мне просто показали фокус?
  - Не исключено. Да не расстраивайся ты так из-за пяти штук, - Кирилл
  остановился у деревянного строения со странным названием "Колыба". -
  Давай зайдем, - предложил он, - угощаю.
  Я посмотрел на спящего Семена и все-таки решил принять
  предложение.
  
   * * *
  
   Интерьер заведения также был решен в деревянном стиле. В
  центральной части зала находилась жаровня с пылающими углями, на
  которых сочился ароматным жиром шашлык. Вокруг жаровни, за барьером,
  напоминающем стойку бара, вертелся моложавый человек в красных
  шароварах, прозрачно намекающих на истинно украинские традиции.
  - Здоровэньки булы! - поприветствовал я бармена на "чистом" языке его
  предков.
  - Здоров був! - кивнул он мне как старому знакомому. - Чого пан бажае?
  Я перевел взгляд на бывшего директора "Кипариса", давая понять
  мужичку, кто здесь сегодня пан.
   Она сидела слева от нас: за соседним столиком. Невзрачная, побитая
  жизнью женщина, в которой только истинный ценитель заметит следы
  былой красоты. Я не был подобен археологу, способному по осколку
  мраморной колонны и крошечному фрагменту настенной росписи
  воссоздать величие царственного храма. Стоит ли удивляться, что я не
  обратил на Лику никакого внимания? И не взглянул бы в ее сторону. Разве
  что мельком, осматривая небольшой зал простенького заведения в поисках
  знакомых лиц, мой взгляд упирался бы в нее на какие-то доли секунды,
  задерживаясь не дольше, чем на игральном автомате или проходящем с
  постным лицом официанте. Но Семен... Он соскочил с моих колен когда
  нам принесли заказанные салат и ветчину с выпивкой, и уверенно
  направился к ней. Она подняла его и прижалась к щекой к его трогательно
  беззащитной морде. Наши взгляды встретились. Это были глаза Семена.
  Минуту или две, на протяжении который мы смотрели не моргая глаза в
  глаза, я не сомневался в том, что Семен смотрит на меня ее глазами. Не
  знаю как это может быть. В конце концов многое в этом мире выглядит
  нелепым или необъяснимым. Почему же скажите мне, я должен доводить
  свое сознание до исступления в попытках разгадать подмеченный мною
  феномен?
   Так мы и остались вместе: я, Лика и Семен. Тот факт, что в один день я
  лишился почти всех своих денег и нашел близких друзей убедил меня в
  мудрости предков, сочинивших присказку "нет худа без добра" и почему-то
  напомнил старую, услышанную на лекциях по капиталистической
  политэкономии формулу "деньги - товар - деньги".
   Денег в обещанном объеме Николай мне конечно не дал. Он продолжал
  работать хирургом и после удачной операции по извлечению пули из сына
  криминального авторитета развернул какую-то коммерческую деятельность,
  в особенности которой не был посвящен никто из наших общих знакомых.
   На одолженную им $1000, которую впрочем, спустя год Колян объявил
  своим подарком к моему дню ангела, мы с Ликой смогли организовать
  только крохотную торговую точку на городском базаре, в которой прибитый
  к прилавку людским потоком человек мог купить недорогой трикотаж,
  произведенный в "Поднебесной" ее трудолюбивыми гражданами.
  Покупатель был немногочислен, капризен, неспособен различить шерсть и
  синтетику, но требовавший непременно шерсть по синтетической цене,
  однако он был и позволял жить нам. Три года, которые мы работали вместе
  не были годами изобилия. Закупка товара, торговля, оплата за место и
  патент превратили жизнь в беличье колесо с одним выходным в неделю, на
  протяжении которого ты разбираешься с цифрами, призванными отобразить
  результативность прошедших шести дней.
   Была ли наше жизнь похожа на семейную? Пожалуй. Я сам ловил себя
  на этой мысли. Лика взяла на себя заботы о моем холостяцком жилище и
  уже через месяц однокомнатную квартиру, купленную мной на заре
  "перестройки" (?) после аферы с КАМАЗами, было не узнать. Окна
  покрылись благородного цвета гардинами, стены оделись в приличные
  обои, диван в плюш, а с кухни исчезли пустые бутылки, при взгляде на
  которые обычно возникала мысль "так жить нельзя". Работа по
  облагораживанию бетонной пещеры не вызывала уже и у меня
  отрицательных эмоций. Более того, возникало некоторое опасение, что в
  один из дней Лика уйдет также внезапно, как и появилась в моей жизни.
  Похожие чувства испытывал и Семен, смотревший на мир ее глазами.
  Поверьте, это не преувеличение. Сколько раз звал я нашего слепого кота из
  разных углов крохотной квартиры, но он был неподвижен до тех пор, пока
  она не посмотрит на путь, который ему предстояло пройти чтобы добраться
  ко мне или к миске с молоком.
   Я поделился своими страхами с Ликой и к великой радости узнал, что
  идти ей некуда. Мы встретились с нею в тот день, когда она была
  поставлена перед фактом окончательной потери доставшейся в наследство
  от бабушки двухкомнатной "хрущевки". Это произошло из-за чрезмерной
  доверчивости, во всяком случае, именно такой вывод сделал я, выслушав
  ее получасовой рассказ о череде прописок и доверенностей, которые она
  выдавала риэлтерской конторе, руководствуясь стремлением перебраться в
  другой район города. Радоваться чужой беде нехорошо, но в тот день мне
  вряд ли удалось скрыть свое настроение. Услышанное мной означало
  продолжение нашего совместного бизнеса, ставшего привычным и
  комфортным уклада. Вечером я заснул в ее объятиях, а следующим утром,
  выкладывая на прилавок носки производства Харьковской чулочно-
  носочной фабрики, сделал ей официальное предложение, почему-то
  чрезвычайно ее позабавившее. Лика полагала необязательным вмешивать
  государство в наши отношения и все осталось по-прежнему. Только я,
  представляя ее новым знакомым, называл не иначе как женой и, похоже ей
  это нравилось.
   Она заболела внезапно и, помнится, я не придал этому значения. Лика
  пожаловалась на слабость и температуру. Я уложил ее в постель,
  пообещав отторговаться самостоятельно. Напоил чаем с малиной и
  отправился на работу. На следующий день ей было значительно лучше,
  однако дня через три симптомы повторились. Приступы дурного
  самочувствия стали случаться у нее регулярно, когда я решил обратиться
  за консультацией к Николаю. Он настоял на помещении ее в стационар для
  установления диагноза и, когда спустя неделю я спросил его о результатах
  обследования, сидя у ее кровати, он пригласил меня в свой кабинет.
   По его словам жизнь Лики находилась под угрозой. Не помню, что
  конкретно Колян говорил о болезни почек, однако отчетливо вспоминается
  мне то ощущение безнадежности, в которое я погрузился, сидя в низеньком
  и неудобном больничном кресле, возле стола своего приятеля. Слабой
  надеждой на благоприятный исход являлась операция в Турции. Николай
  уверял меня в профессионализме турецких эскулапов, а также в их
  обеспеченности самой современной медтехникой. Я принял его
  предложение: собрал деньги и отправил Лику в Стамбул.
   Через две недели после операции она уже была дома. Состояние ее не
  улучшалось. После очередного осмотра Николай дал мне понять, что чудес
  не бывает, и поэтому туркам пришлось удалить одну почку.
  
   * * *
  
   Лика покинула этот мир тихо, оставив нам с котом только воспоминания
  о проведенных вместе днях, заполненных обыденными заботами мелких
  предпринимателей. Я в очередной раз остался без средств, однако это не
  только не пугало меня, но и не стимулировало попыток выхода из
  создавшегося положения. И, когда я уже был готов заложить квартиру,
  появился хирург, вручивший мне $10.000. Я поначалу отказывался, но
  принял деньги, когда он объяснил терзающее его чувство вины за ту
  давнюю попытку заработать на кросс - курсах, перегоняя деньги по
  просторам бывшего СССР.
   На эти баксы я открыл небольшой киоск по торговле сувенирами, на
  доходы от которого и живу последних три года. Недавно узнал, чем
  занимается школьный друг Колян. Оказывается, существует в нашем мире
  торговля человеческими органами, а Николай в этом бизнесе не самый
  малый винтик. Сопоставив имеющиеся в моем распоряжении факты, я
  пришел к выводу, что тогда он, по сути, продал Ликину почку туркам. И те
  $10.000 были моей зарплатой за согласие на поставку товара.
  
   * * *
  
   Рассказчик замолчал и уставился на меня. Поезд начал торможение и
  меня прижало к стене купе. На столе, в чайном стакане звякнула ложка, за
  окном проявилось покрытое яркой плиткой здание вокзала.
  - Но это же бесчеловечно, - прошептал я.
  - О чем Вы говорите? - махнул он рукой. - Свинский поступок. Я узнавал:
  почка должна стоить в Стамбуле в районе ста тысяч!! Представляете?! А
  он мне всего десять, - скороговоркой проговорил он и достал свой
  чемодан из-под нижней полки.
  - Да, - кинул я головой, - теперь я знаю что такое настоящая свинья.
  
  
  
   август 2004 г. Спинов И.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"