Первый раз это произошло в юности. Почему я сделал это - совершенно не помню, но скорее всего просто от недоумства.
Второй раз пришлось влепить крепкую оплеуху любовнице, причем не просто постельной партнерше, а любовнице от слова "любовь". Теперь ее уже нет в живых, она бросилась из окна одиннадцатого этажа. Скорее всего по причине алкогольного помешательства. А ударил я ее исключительно затем, чтобы выбить из алкогольно-маниакально-истеричного состояния. Так сказать - привести в чувство.
Помогло.
Через несколько минут она уже утирала сопли и, шмыгая носом, нормальным голосом говорила: "Сволочь несчастная, зачем же так сильно?"
А в третий раз...
В третий раз это случилось несколько лет назад на Лиговке, рядом с Московским вокзалом. Лето было жаркое, температура в тот день - градусов тридцать, если не больше, и я, поставив машину в тенек, прогуливался вдоль вокзала, ожидая человека, с которым у меня была назначена встреча. Состояние мое было совершенно амебным.
На самой середине тротуара нагло тусовалась небольшая толпа цыганок, которые, трусливо и одновременно хищно оглядываясь, приставали к прохожим. Ко мне они обычно не подходят, потому что физиономисты, но в этот раз то ли расслаблен я был жарой сверх меры, то ли одна из них от той же жары потеряла нюх.
Мотнув цветастой юбкой, она стремительно двинулась ко мне, уже на расстоянии протягивая ко мне щупальца и бормоча что-то вроде:
- Вижу! Вижу черные нити над твоей головой! Зло приближается!
Или нечто подобное.
Точно не помню.
А дальше было так.
Я с интересом увидел как бы со стороны, как я посмотрел на нее томным от зноя взором и сказал:
- Это над твоей головой черные нити. Они уже здесь.
После этих сиплых (сушняк, жарко) слов моя рука вылетела вперед и крепко, как для мужчины, сжатый кулак въехал ей прямо в нос. Раздался неприятный звук, и я почувствовал, что ее носовая перегородка ощутимо потеряла форму.
Цыганка не издала ни звука, развернулась через левое плечо и рванула к своим, оставляя на пыльном асфальте ярко-красные точки. Тут я уже проснулся и быстренько осмотрел поляну.
Никого. В смысле - цыганских секъюрити.
Засунув руки в брюки (липкие руки в жаркие брюки), я стал в упор разглядывать цыганских самок. Недобро так разглядывать.
Они сверкали на меня глазами, но ситуация развития не имела.
А тут и мой дружок подвалил.
И мы уехали.
***
Этим летом опять жара, опять амебность...
Стою на углу Гостиного, и подходит ко мне аккуратненький такой, в галстучке...
- Вы знаете, - говорит, - что вам необходимо спасение?..