Советкин Юрий Александрович. Лучше

0x01 graphic

Юрий Советкин

ЛУЧШЕ -

ЭТО КАК ?

Третий тотемный

российский вопрос

ПОЭМА ЛИ, В СТИХАХ ЭССЕ,

ИЛЬ БОЖЬИХ НОРМ ШАХСЕЙ-ВАХСЕЙ

Самиздат

Самара-2017

Советкин Юрий Александрович

ЛУЧШЕ - ЭТО КАК ?

Третий тотемный русский вопрос

Поэма ли, в стихах эссе,

иль Божьих норм шахсей-вахсей

Самара. 2017

No Советкин. Самара. 2017.

Одни о ереси и вере спор ведут,

Других сомнения учёные гнетут,

Но вот выходит страж

и возглашает:

"Путь истинный, глупцы,

лежит ни там, ни тут".

Омар Хайям

Глава 1. ЧУТЬ БОГ ЗАДРЕМЛЕТ...

Куда Вас, сударь, к чёрту понесло...

Из российского к/ф "Три мушкетёра"

Куда б ни ехал православный,

Баул со шмотками таща,

Ему б компании преславной

Попутчика-товарища.

Пофилософствовать о жизни,

Проблемах мира и семьи,

О творчестве Пиросмани,

О всякой власти фетишизме.

Ну, в крайнем случае, о прозе:

Здоровьи, дождичке, морозе,

Телепрограммных новостях,

Семейных творческих колхозах.

Стеклом с железом сжатый мир

За лестничкой крутой вагона,

Шик коммунальности квартир,

Неистребимый дух загона.

Разноязыкий разговор

Демократичнейшей из публик,

Смесь представителей республик,

Единых до недавних пор.

Плацкарты боковой комфорт,

Да верхней полки эшафот,

Да встык с ударной дверью в тамбур,

Что сон и тишину порвёт.

Бог с ним, всего одна-то ночка.

А вот и главный сувенир:

Лишь бы не маменькина дочка,

И не визгливый канонир.

Неясный средний женский возраст.

Косметики почти что нет.

Колечко, простенький браслет,

В лице ни глянца нет, ни форса.

Славянка чем-то ворошит

Потёмки смёрзшейся души,

Мужского вечного сравненья

Минувшего благодаренья

С реальной бытностью сей час,

Что Бог иль чёрт ему припас.

Спасибо, Господи, за память,

Но милосердствуй иногда:

Не пробуждай, что не исправить,

И что не вспомнить без стыда.

Но милосердье милосердьем,

А вирус образа проник

В секретный памяти тайник,

Хранящий комплексы бессмертья.

Взбесились юркие нейроны,

Необъяснимые законы

Восстановили связь времён,

Людей обличья и каноны.

Вокзал поехал за окном,

Динамик выдал марш прощальный,

Гимн местечковый заодно

С рефреном города банальным.

Навесы кончились платформ,

И солнце хлынуло нещадно

На все возможные площадки,

На лица "Зевсов" и матрон,

Молоденьких проводников,

Детишечек-озорников,

Ну и, конечно же, соседки...

Воспоминаний блок готов.

Зачем ему всё это надо?

Ну да, похожа, словно клон,

На ту, чьим бешеным "торнадо"

По младости был возбуждён.

Однако... В каждом миллионе

Найдётся девять близнецов,

Совсем не от одних отцов,

И не в конкретном регионе.

Что ж о "Расее" толковать...

Заправил полочку-кровать?

Пойди-ка покури, "романтик",

Не фокусник, не хиромантик,

Уйми воспоминаний шквал,

Чтоб он соседке не мешал.

Пожалуй, нет такого места,

Где б откровенней был народ,

Хоть дымно там, а то и тесно,

И не поймёшь: кто прав, кто врёт.

Здесь нет ни статуса, ни чина,

Ни требований к языку,

Ни снисхожденья к старику,

Оглядки: женщина ль, мужчина.

От смеси "аглицкого" с матом,

С "прелестной" лексикой ГУЛАГа,

Кузьмыпрутковского с "ништяк" -

Вкус языкового обрата.

Но каково богатство тем:

От президента до сортира,

Кто виноват, что делать тем,

Кто жаждет смены командира.

Кто ж это протолкнул закон,

Идиотизмом отдающий,

Ко новым правилам зовущий,

Но здравым смыслом обделён.

Пансионарий - гений? Вор?

Крадущийся во власти двор,

Чтоб с новой партией куда-то

Народец гнать во весь опор?

Снести ли всех плотин каскады,

Чтоб матерь-Волгу оживить?

Давненько что-то делать надо,

Чтобы в ладу с природой жить.

Свалили Бога - за природу

Взялись подстроить под свой лад,

Бесперспективно, невпопад,

"Во благо своего народа",

Который... это и вершил:

Копал, перекрывал, крушил,

Ему указывали "зайца",

Какого гнать надо стараться,

Догонишь - получай медаль,

Квартиру, деньги, шмоток шваль.

Порой отравленнее дыма

В курилке пыл и страсть идей,

Что проповедует "людына"

Поддавшей горсточке друзей.

В сменившей старичков компаньи

Полу-Нерон, полу-Орест

Крыл в Бога-душу-мать и в крест

Устои всякого сознанья.

Когда "набраться-то" успели?

Иль до того, как в поезд сели?

М-да... Два стакана - и Софокл,

Трагедии лишь порусели...

С улыбкой проводницы чай

И ароматней, и вкуснее,

Стал потихонечку крепчать,

И становиться всё темнее.

Такой знакомый завиток

Уткнувшейся в кроссворд девицы.

Реинкарнация творится,

Как фокус в цирке шапито.

В чём Божий промысел свести

На примитивнейшем пути

Былые боли с настоящим...

Не знаешь, Господи, прости?

- Мы с Вами, вроде, не знакомы,

Но где-то видела я Вас.

- На космодроме, в гастрономе?

На фотографии анфас?

Одним соломенным сомбреро

Прикрыты двое? Солнце, пляж,

На море Чёрное вояж

У Дульсинеи с кабальеро?

- На фотоснимках столько лиц

И молодцов, и молодиц, -

Которых вообще не знаешь,

Что даже если повстречаешь,

Да если через столько лет...

Нет, не припомню этот след.

Ну вот и разочарованье

Ожесточает женский взгляд,

Когда предмет её вниманья

Вдруг не такой, как миг назад.

Но что для женщин слаще тайны,

Желания её раскрыть?

Без этого так скучно жить

Всегда, а здесь - с мужчиной данным.

Он что-то знает, ну конечно, -

Ишь, как в глазах блестит усмешка, -

И, несомненно, обо мне.

Так берегись, хмырь бессердечный!

- Вам нравится моё кольцо?

- Без спроса, чать, у мамы взяли?

Налюбовалися "ларцом",

И в нём случайно откопали...

- Коробочка от леденцов

С ларцом узорным несравнима,

Но кажется непостижимым,

Что правы Вы, в конце концов.

Логично, что у дочерей

Есть интерес: у матерей

Найти, случайно же, конечно,

Блеск раритетов прежних дней.

- Но Вам не рассказала мама:

Кольцо дарил ей не отец,

Что возле пробы - монограмма

Из двух разорванных сердец.

Полюбопытствуйте, Ириша,

Вполне возможно, я не прав...

Так что? Повержен Голиаф

Негодованием всевышним?

- И как всё это разуметь?

- Нам с Вашей мамой лет по шесть.

Соседский дом взорвала бомба,

И в поисках чего съедобней

Пролазы тощие нашли

Среди обугленной земли...

С подругой детства браки редки,

Принц ищется на стороне,

И красота не та в соседке,

Что мнится в будущей жене.

Так рядом в детстве феи-принцы!

Так глупость младости туга!

Подай другие берега,

Где карнавальные столицы.

Там и появится желанный,

Обворожительный и славный,

Или в эфире вся - она,

Влекущая обличьем складным.

Но в тот бомбёжный мёрзлый год

В голодной голытьбе окраин

Вдруг появился верховод

В пальтишке бобриковом драном.

А немцы так и не нашли

Завод, что делал самолёты,

За что посёлок, бандерлоги,

Наполовину разнесли.

Нам трудно в памяти стереть

Каких бывает видов смерть,

Какую в детстве мы встречали.

Дай Бог Вам так не умереть.

- Какая разница, "папуля",

Как в этой жизни умереть:

Во что в гробу вас завернули,

Иль в Пантеон снесли дотлеть.

В куски вас разнесло снарядом

Или зарезал хулиган, -

Земной закончился обман,

Душа теперь со светом рядом.

И больше вас не мучит страх,

В больном сознаньи, на устах,

За близких и родных, знакомых,

Друзей, ... соседей по вагону...

- Но и на небе - Бог и чёрт,

Вам всё равно, кто Вас возьмёт?

ВОРОЧАЯСЯ С БОКУ НА БОК

Давно уже ему не вспоминался

Недетский ужас детских впечатлений

Познанья мира через разрушенья,

Фрагменты тел, домов, земли, природы,

Смятённого сознания и страхов:

Зачем всё это с ними происходит,

Когда и так студёною зимою

У печки даже трудно отогреться.

Когда в посёлке про войну узнали,

Куда-то там, на фронт, исчезли папы,

И мамы как пропали на заводах,

А всех своих детишек растолкали

По детсадам, по старикам, соседям,

Не видя их порою месяцами.

Детсадовские хоть не голодали,

Все прочие искали пропитанье

В лесу, садах соседских, огородах.

Поругивали их, слегка гоняли.

Всю падалицу съела мелюзга.

Никто не понял, что же происходит

При первом неожиданном налёте,

Когда гнусаво загудело небо,

Заполнился визгливым воем воздух,

От грохота почти оглохли уши,

Фонтанами обломков рвало землю,

Тугой волной швыряло, как попало,

Живых или разорванных в кусочки.

Как вспышка в памяти маячит Майя,

Грозящий небу кулачок девчушки,

Фигурка, отводящая осколки,

Впрямую призывающая Бога

Остановить бессильное насилье

Над им же созданным греховным миром.

В детсад прямое было попаданье.

Нет школы, магазина, водокачки.

Явились обезумевшие мамы,

Живых обнять и схоронить убитых.

Детсадовских детишек не нашли.

Не то Москва, не то ль мороз жестокий -

Бомбардировки оборвали сразу.

Полуживое старичьё с мальцами

Кой-как "заткнули дыры", где возможно,

Расщепленные взрывами "дровишки"

Освоили для ненасытных печек.

А Майя со товарищи бледнела,

"Исследуя" развалины-руины.

Разгром посёлка пригасил враждебность,

Что до войны была неистребимой

К Неверовым, Безнадиным, Нелюбым

За истовость служенья новой власти,

За исполненье всех её прожектов

Самозабвенно, часто и с наганом.

Под лозунгами о грядущем рае,

Переиначив заповеди божьи,

Тащить пытались этих заскорузлых,

Инертных, непонятливых соседей

Во имя цели жертвовать собой.

Три фурии от пены революций

В соблазны жизни новой заманили

Простецких деревенских работяшек,

На промысел пришедших в пыльный город,

Свободой нравов их ошеломили,

Заразой безнаказанности полной.

То в Пролеткульт бросались, то в нудисты,

То в продотряды, то в парашютисты.

Дурная слава приползла за ними,

Когда они в посёлке появились,

Чтоб охранять строительство объекта

Неясно для какого производства,

Соседей агитируя на стройку,

Нахраписто, порою угрожая.

Бог наказал, или войны жестокость,

Погибли и Безнадин, и Неверов,

Детишек их осталось полсостава,

На безотцовщину швырнутые судьбою.

И лишь Нелюбый возвратился цел.

В мужском послевоенном дефиците

Сперва стремились сферу управленья

Толковыми восполнить мужиками,

Пусть и без высшего образованья,

Привыкшими к военной дисциплине

Приказы выполнять любой ценою.

Ефим Нелюбый призван к соцкультбыту

На должность замдиректора завода.

Три месяца посёлок оправлялся.

Налажена инфраструктура стройки

Из кирпича, и первые квартиры

Районное начальство получило.

Лишь в пятом доме оказались люди -

Работники секретного завода.

Друзей по бурной юности лишённый,

Он сторонился вдов их, навевавших

Позор и буйство миновавших оргий,

Игрушечность в фантазиях Валькирий,

Годившихся им в матери тогда.

Когда жена намного старше мужа,

Косой десяток деток - не проблема,

Да в обезмуженном войной посёлке...

Ефим ходил "на сторону" не часто:

Высокая и должность и фигура

Назавтра ж подлежала обсужденью:

Жена, партком, соседские ухмылки...

Ну а поддал, так с кем же не бывает.

В столовке, забегаловке, пивнушке, -

Где только Майя с грузной мамой Мартой

Отца-супруга всё же находили.

Он молча, обречённо шёл за ними.

Спать уложив его, по всем карманам

Шныряла Марта сдачу от бутылок.

Хотелось Майе плакать и ругаться,

Она и маму, и отца любила.

Всё прошлое и нынешнее ведав,

Она от безысходности не знала,

Как в этом непонятном мире жить.

Глава 2. НА ИСЧЕЗАЮЩИХ СЛЕДАХ...

В разворочённом бурей быте...

С.Есенин

С непредсказуемым начальством

Не знаешь, как себя вести,

Какого ожидать лукавства,

Двуполого ли травести,

"Отеческих ли три-та-тушек,

С подкидом аж под потолок,

Иль "материнский" монолог -

Словес цепочек-побрякушек.

Иль обстановки панибратства,

В которой может "он" ругаться,

А ты - будь вежливым ослом,

На коем грех не покататься.

... Вчера всё было по-людски, -

Но и заданье похитрее:

Где, - смежнички с большой реки, -

Врут в документах, прохиндеи.

Там каждый пятый - мастодонт

Времён военных технологий,

Наслушаешься аналогий

С машинами, что шли на фронт.

Но в нынешние времена,

Когда морали - грош цена,

Она давно из документов

Вся жадностью отметена.

Напутствие стать чуть "шпионом"

Без права что-то проверять,

Командированным знакомо, -

Иначе - что их посылать.

Понять партнёрское "либидо"

И вдруг возникший интерес

Внедрить новейший техпроцесс

Ценою слишком уж "завидной".

Вчера звонил экономист:

Расчёт цены как будто чист,

И с арифметикой порядок.

В исходных данных - суть загадок.

- Дерзай, Аким Ильич Углов!

Будь осторожен, и здоров!

В краю потерянного детства

Всё меньше памятных следов,

Всё больше времени злодейства,

Боль исчезающих садов.

Лишь на окраинах посёлка

Ряд "ветеранов" уцелел,

Цветеньем яблонь веселел,

Манил сирени поволокой.

Скажи-ка, жив мой дом родимый,

Чуть подбоченился игриво, -

И основательно осел,

И смотрится так жалостливо.

Каким таинственным дворцом

Казался он в хрустальном детстве

Во всех углах, и под крыльцом,

На чердаке, за печкой, в сенцах.

С каким восторгом шёл "прицеп"

За бабой НАтою к колодцу, -

Вода на солнышке смеётся,

Бабуля, вёдра, ворот, цепь.

Как печка, бабушка теплом

Душевным грела всё кругом,

Особенно, что беззащитно:

СлабС, нежнС, ещё малС.

Шершаво-ласковые руки

Пекли, варили волшебство,

Стирали, шили, мыли внука,

Чуть шлёпали за озорство.

Она, казалось, всё умела:

Копать, сажать, строгать, пилить,

Из ничего - чего сварить,

Постигнуть смысл любого дела.

С трёх лет помощник-карапуз

Тащил бабуле мелкий груз

Из дома, сеней и сарая,

Уже все закуточки зная,

С улыбкой, кряком иль слезой.

- Работничек мой золотой!

... С давнишних пор, когда в Китае

Завод-близнец был возведён,

Возможно, чтС здесь поменяли,

Но сохранился тот канон,

По принципам какого были

Организованы тогда

Все иерархии труда

Ваятелей птиц быстрокрылых,

Весь цикл военных технологий -

В канве, в традициях глубоких, -

И плазово-шаблонный цех,

Дробь клёпки, грохотанье ковки.

В каком составе был завод,

Когда война загрохотала,

Какой над ним раскрыт был "зонт",

И из каких материалов?

Какой российский "простодыр"

Придумал средства маскировки,

Что мастера бомбардировки

Не разглядели с высоты.

Как видно, вермахт не имел

Координат, где ж эта цель,

О коей были лишь догадки,

Вот и в посёлке углядел...

Как миф, рисуется картина,

Как Сталин пробовал ножом

Разрезать дельта-древесину,

Потом поджечь. - Ну, хорошо...

И самолёты полетели,

И стали "Мессеров" сбивать.

Могли и сами запылать,

Но небом всё же овладели.

Сейчас и в Монино едва ль

Отыщешь дедьту и перкаль,

Хотя, возможно, сохранили

Те деревяшечные крылья,

Что победили тот металл,

На коем в небе враг летал.

Ба! Те же лики на картине!

- На все вопросы отвечать

Вот Вам Нелюбая Ирина,

Технарь от Бога, так сказать.

- Спасибо, всё по-деловому.

Мне пять минут на перекур?

Ну а потом - по цеху тур,

Понять по технике основы.

- Вам пять минут не будет мало?

- В вагоне дело обстояло

Совсем не так. Был диспут, ор,

Хмельные страсти прорывало. -

... Он невзначай ей задавал

Порою странные вопросы:

Как от завода цех отпал,

Кто Главный, кто заказ им вбросил.

Молчал, когда вела рассказ

Она по ходу техпроцесса,

Вникая не без интереса

В технический иконостас.

Не спорил, только уточнял

Конструкцию, материал,

Оснастку, качество проверки,

Дотошностью не донимал.

- Ко мне вопросов больше нету?

- Один: где можно пожевать?

- Пойдёмте, провожу к буфету,

Но сервис может подкачать.

- Ну, чай, я думаю, найдётся?

- И даже кофе с молоком.

- Как утром в поезде, молчком

Чуть посидим и разойдёмся?

- Что мне начальству доложить?

- Я буду сам благодарить

За замечательного гида,

Всё сделавшего очевидным.

На завтра - у меня билет,

Свой босс хотел бы знать ответ.

- Насколько в курсе я, раздоры

У нас идут из-за цены.

- Из-за неё, такой задорной,

В которую отнесены

Соображения "великих",

А не действительный размер,

А битым буду, например,

Я, как экспертишко безликий.

По рыночным соображеньям

Вы вправе принимать решенья, -

Удобные для вас самих,

Проблема - сбыть своё творенье.

Вот на Востоке есть базар.

- Почём? - За сто. - Давай за двалцать.

- Ты посмотри, какой товар!

- А ты не хочешь тоговаться?

- Давай за семьдесят. Идёт?

- За сорок - денежки на бочку.

- Какая жадная ты, дочка!

- А ты - такой прекрасный жмот! -

И - по рукам за пятьдесят.

И всех устроил результат:

У продавца чуть меньше прибыль,

И покупатель скидке рад.

Вы в первый раз заулыбались.

Как Ваша матушка? Жива?

Здорова? ... Вы - как защищались

В вагоне, словно ото льва.

- Жива. По возрасту - здоровье.

Внучаток любит без ума.

Предпочитает жить одна,

И любит дачное подворье.

- Она сегодня...- Будет ждать

Вас дома... Адрес... Ровно в пять.

- Почти с гостиницею рядом.

- Про Вас прознали все, кто рады

Увидеть Вас, поговорить,

Повспоминать, "хлебнуть" за жизнь.

- Ириша, заходи... Минутку...

Я через час перезвоню...

Уже пакуем Вам "скорлупку".

Сниму, Степанович, сгоню...

- Во сколько раз снижаем цену?

- Договорились - в полтора.

Ты что хихикаешь? - Вчера

Мне предрекали эту сцену,

Когда лва Главных меж собою,

Как на базаре, будут спорить,

Потом ударят по рукам,

И сделку р ы н о ч н о закроют.

- Неужто этот "камчадал"...

- Да наш он, местный, из Угловых,

Весь род его Господь прибрал,

А сам исчез после диплома. -

Вчера под чай и коньячок

Он с моей мамой вспоминали

То, что бы мы, дай Бог, не знали

Про прошлой жизни бардачок.

А уж про бабушек моих,

Свирепо смелых... и святых,

Безбожниц, но в минуты скорби

Молящих ангелов своих.

- По новым нынешним понятьям

Напрасно тужились они

Всеобщего достигнуть счастья

Под визг работы "гильотин".

Как жить: неравными в богатстве

Иль равными, но в нищете?

Какое множество идей

Содвинуть полюсы во братство!

Ну, ладно. Рынок, говоришь?

Кибальчиша сменил Плохиш?

Два дурака на рынке в сшибке

Стремятся обмануть с улыбкой

Того, кто менее умён,

Хотя и совестливей он.

Что за напасти по дороге:

Опять из прошлого привет.

Медведем память из берлоги

Весною выползла на свет.

По возгоравшемуся взгляду

Немудрено и предсказать,

Что и сосед стал узнавать

Того, с кем бегал на коляды.

Сомненья, как же, появились,

Воюет, как же, с ними "витязь",

Всё так же тощ Безнадин Глеб,

Как в школе, где они учились.

- Неужто Глебка-худорба?

- Он самый, Кимка-коротышка!

- Вот уж увидеться судьба!

Через полвека. - Даже с лишком.

...- Вам чай, дедули, или что?

- Чай. И две плошечки поменьше.

- Под "это" что-нибудь поешьте?

- Всё, внучка, есть у мужичков!

Да и какие питокЗ

Уже почти что старики,

Да однокашники к тому же

В воспоминаниях крепки. -

Когда так много пролетело

Гремящих иль пустейших лет, -

Эк, изменились лик и тело,

Во взгляде, разве, прежний свет.

В душе-то что-то изменилось,

Или по-прежнему в ней жив

Какой-то внутренний зажим,

Обида на судьбы немилость.

Кто знает... Вот поговорим,

Тем паче возблагодарим

Хмельного Бахуса немножко,

Даб приоткрылося окошко

Для правды с ложью пополам,

Где что - уж разбирайся сам.

Что скажет нового свидетель

Не столь жестокостей войны,

Сколь подлостей людских на свете,

Что ими же сотворены.

Полину с Глебкою и Клавкой

От груды брёвен увела

И лаской в чувство привела

В своей избушке баба Ната.

Так всю войну и прозябали,

По всей избе вповалку спали,

Жевали всё, что Бог подаст,

Над похоронками рыдали.

Вчера Аким Ильич узнал

В беседе с Майей постаревшей,

Что в год, когда репрессий вал

Шёл над Россией посеревшей,

И разнарядки на "врагов"

Спускались даже на посёлки,

Кто и когда, в какой светёлке

Искал потайных чужаков.

Враждебным элементом стал

Всяк, кто морали не внимал

Полины, Марты и Варвары,

Отец в их списочки попал.

После войны на все запросы

Пришёл-таки такой ответ:

Что от душевного расстройства

Илья Углов покинул свет.

Бабуля не снесла потери,

Ушла родимая душа,

Что вырастила малыша

Без мамы с папой в божьей вере.

За эту веру и была

Убита мама: в церковь шла,

Что окрестить его, Акимку.

Один комсомолёнок крикнул:

- Поповы прихвостни! Ату! -

А дружка "камешек" метнул...

Святая неосведомлённость

О жизни - хрупких детских душ,

Божественная в мир влюблённость,

Невосприимчивость кликуш, -

Куда всё делось после бомбы?

Стал пылью хрупких душ хрусталь.

Акимка будто взрослым стал,

Мир как свалился в катакомбы.

Но всех оставшихся без крова

По избам целым поселковым

Тихонько разобрал народ, -

Вернулось милосердье снова?

А благодарность - коротка?

Наверное. После бабули

Осиротевшего внучка

Таким презрением "обули",

О быте уж не говоря,

Одёжке, обуви и пище,

Что стало муторным жилище

Подростку. И, должно быть, зря.

По общежитиям лихим,

Блатным, убогим и дурным,

От ПТУ до института

Он прослонялся молодым. -

Его друзьями стали книги,

И сборники любых задач.

Он не терпел людей интриги,

Несносен был ему трепач.

Студенчество его проходит

Двухсменной каторгой, когда

С утра - занятий чехарда,

Под вечер - смена на заводе.

С ожесточеньем налегал

На книги профессионал

Холодной обработки стали,

Которому препоручали

Любой по сложности заказ,

Студент свой цех спасал не раз.

Сменивший по распределенью

У матерь-Волги берега,

Пониже, правда, по теченью,

Полегендарнее слегка.

Он как опомнился от страха

За хлеб, рубашку и костюм,

Почувствовал, что ещё юн,

Не только ядом жизнь богата.

Что в общежитии завода

Не без приличного народа,

Хоть есть и пьянство, и дебош,

Ну, как в семье, не без урода.

Зато по комнате сосед,

Турист и ярый спелеолог,

И шахматист, и киновед,

Плюс ко всему тому - технолог.

В КБ встречали новичка

Не слишком пылко, но прилично,

Не ковырялись в жизни личной,

В привязанностях чужачка.

Наставник был определён,

Которым будет он введён

В тематику работ отдела,

И чем потом займётся он..

Нет сильной разницы в заводах,

Кующих оборонный щит

Трёхсменно, при любых невзгодах:

Жара ль печёт, мороз трещит.

За внешнею архитектурой -

Обоймы основных цехов,

Хоть под вниманием "верхов",

Но производственной культурой

Не отличались никогда.

Цех общей сборки иногда

Был, как пасхальное яичко,

Где всё соблюдено прилично,

Так, как предписано в ТЗ, -

И, вроде, быть должно везде.

- Давай, Акимушка, за встречу!

- Будь здрав, Глеб Карпович, будь здрав!

- Салатик Майин, огуречный,

Тебе понравился вчера.

- Спасибо. Экая забота!

- Никто не думал, что эксперт -

Земляк. И через столько лет...

- Вдруг в Ваше плюхнется болото?

- У Вас получше? Есть работа?

- Да так же. Чуть не ползавода

Ушло в торговлю, в "челноки",

Во всё, что ныне новомодно.

- Оставшимся - под шестьдесят?

- А половине даже больше,

Ворчат тихонечко, скрипят,

В охранниках - ещё, ведь, плоше.

Но хуже всех сейчас в НИИ:

Сплошь - административный отпуск,

Один, времён советских отпрыск

Седой начальник тихо дни

Ведёт, уставившись в плакат,

Или листает фолиант

Научных поисков отдела,

Который безвременьем смят.

Мы так дотошно изучали

Такой гнилой капитализм,

Себя, родимых, восхваляли,

Под выспренный культуры визг,

Что Бог услышал неразумных

И новых русских подослал,

Которым разум не додал,

Зато амбиций сверхбезумных:

Опять всё старое - сломать,

Всё переорганизовать,

Всех превратить в капиталистов,

Хозяйствующих реалистов,

И расцветут сады зимой,

И будет вечный выходной.

- Пять капелек? - Не возражаю.

- Переживём и эту хмарь,

Пока законы нарожают...

- И новый выпустят букварь,

Где мама моет вместо рамы

В оффшоре грязный миллиард,

А папа прыгает и рад

Скачкам на Форекс-диаграмме.

А дочь с обложки "Каравана"

Иль с телевизора экрана

Зовёт вас в глянцевый секс-бар

Ловить момент самообмана.

Ты, Глебка, случаем, не к нам

Везёшь бумаги для "отката"?

Зачем весь этот шум и гам,

Когда уж механизм обкатан?

Не хмурься, Глебка, не "журысь".

Начальники договорились?

Сотрудники им подчинились,

Иначе - с производства - брысь!

- Тебе, как-будто бы, сам бес

Шлёт информацию с небес

О тех, с кем едешь по дороге.

- Да брось, обычный интерес.

Я поразился, как похожа

Иришка на родную мать,

Когда "маман" была моложе,

Могла наивно флиртовать.

А кстати, кто отец Иришки?

Я Майю так не "расколол".

Возможно, что Безнадин Фрол.

Что, ошибаюсь я не слишком?

- С тобою страшно говорить.

- Со мной не надо бы "темнить",

А вы здесь словно сговорились:

Увёртки, недомолвки, сырость...

Знать, искренность отменена,

И землякам уж не нужна.

- Ты извини за осторожность,

Такие нынче времена:

Чуть зазеваешься - оплошность,

Чуть не досмотришь - белена.

Изобретательною стала

Не голь, а те, кто при деньгах,

Тут изворотливость в умах

Достойна пышных пьедесталов.

Комса, партийцы и герои

Войны, труда, великих строек

Освоили капитализм,

Как ЧИП у них в умах был встроен.

Один дотошный журналист

В районной маленькой газете

Поведал всем, что коммунист,

Весьма почётный в высшем свете,

На госзаводе заключил

Обычный договор подряда

С консалтинговой фирмой "Рада",

Чтобы "фирмач" руководил

Научным курсом всех работ,

Предупреждал о тьме забот,

Их ранжировке и порядке,

Чтоб прибыль получал завод.

- Небось, в составе фирмы были

Сам же директор, первый зам.

Сами себе деньгу платили,

Тут уж текло не по усам.

- Примерно миллион "зелёных".

- В живых остался журналист?

- Куда-то канул моралист

С экранов телевизионных.

И больше никаких вестей

Ни от хапушек, ни властей,

Всё снова чинно-благородно,

От всяких напастей свободно,

"Своих", как прежде, "не сдают",

Вот ордена - порой дают.

- Ну их, проблемы мировые!

Чуть поскулили - и хорош!

Давай на темы бытовые,

Каких чудес тут не найдёшь.

- Твой дом... - Был сговор с управдомшей.

Тёть Поля ловко продала.

- Она пять лет, как умерла.

- Дай царства божьего усопшей.

Вот документы в жилконторе

Сгорели все, как и подворье

От бомбы нынешних друзей,

Потомков сотворивших горе.

А домик мой родной снесут

Чуть ли не завтра-послезавтра,

И детство на покой снесут,

Как рухлядь отмерших театров.

И нету дела никому

До малой родины и кладбищ.

Да здравствует собранье капищ

Из городов! Чума селу!

Моральный новый Вавилон

В народных душах возведён

На непотребном святотатстве.

С какою кровью рухнет он.

Забыли. Выпьем. Будь, что будет.

И вовремя бы умереть,

Чтобы не стать помехой людям,

Опять мечтающих стереть

Всё прошлое, чтоб не мешало

Им строить новый "светлый" мир,

Где "Золотой телец" - кумир,

И всё, что б Бога замещало.

Спираль истории. Виток

Стоянья: Запад и Восток.

Последний дух патриотизма

Всё призрачнее над отчизной,

Над пеплом душ - последний жар,

А в сердце - ледяной пожар.

НАПИТКА ДЕТСКОГО ОСАДОК

Вновь полусон, тревожный, но не грузный.

Воспоминанья пухнут, как опара,

В которую событий прошлых дрожжи

По капелькам вливают непрерывно...

В любые времена светило солнце,

И если бомбы не валились с неба,

Смеялись и кричали громко дети,

Забыв ушибы, ссадины, царапки.

Находчивость девчонки-командира

Ребячий отклик быстро находила.

Природная какая-то знахарка

По ягодам, грибам, целебным травам,

Зверушкам, птичкам, бабочкам, мурашкам,

И даже по наживкам при рыбалке.

Она была, как маленькая мама,

Но без упрёков и нравоучений,

Шлепков и раздражительного тона,

Углов для наказания, запретов

И прочей воспитательной муры.

С ней были интересней и прекрасней

Над Волгою рассветы и закаты,

Печёная картошка иль ушица,

Пинание мяча из лоскуточков

В сражениях футбольных иль хоккейных,

В лапте обычной, круговой толкучной,

В ловитках, казаках-разбойниках ли,

А вот в "войну" их "банда" не играла.

Три года школы до большой Победы

Компанию серьёзно пошатнули,

Ведь предводитель был в девчачьей школе,

А в мальчиковой лидеры другие,

Те, что сильнее, жёстче и нахальней,

Обидеть слабого могли, когда хотели.

Бывало, Майя храбро разбиралась

С обидчиками хилых подопечных,

Стяжала славу громовой "бой-бабы":

Глаза царапает, бьёт, как мужичка.

Но, наконец-то, кончилась война.

За радостной и пьяною неделей, -

Слезами по погибшим и пропавшим,

Растерянность пришла: что будет дальше?

Мечтая о победе, где-то втайне,

Надеялись на то, что станет лучше,

Конкретно в чём порой не понимая,

Сначала бы по карточкам хоть хлеба

И сахара прибавили побольше.

Ну не судьба вкусить плоды победы

В два первые послевоенных года!

Не столь неурожай, сколь перестройка

На мирный лад народного хозяйства.

Жизнь стала хуже, чем перед войною,

И даже голодней, чем в её годы.

А тут ещё у Майи появилась

Сестра послевоенного "розлива",

И, кроме школы, остальное время

Она живой игрушке посвящала.

Нет лидера - распался и "бой-банд".

В ремесленном училище дядь Коля,

Скрипя протезом, но с душой добрейшей,-

Хоть иногда с приличным перегаром,-

Среди драчливой публики заметил

Старания Акимки-коротышки

И тот восторг, который доставался

Деталечке, сработанной без брака

Самостоятельно по техпроцессу.

Библиотекарша его пытала

О содержании той пачки книжек,

Что он "сглотнул" прошедшею неделей,

Советовала иногда об этом

Не очень-то распространяться в классе.

Осведомлённость не всегда уместна.

Убито столько времени для быта:

Штаны, рубашки, обувь, телогрейка,

Война с наследием военного безмылья,

И равнодушьем к грязи у соседей,

Сирот, сумевших выжить, кто как мог.

Его упорство всё ж окончить школу

Не очень-то ценилось на заводе,

Но безотказность и универсальность

Вчерашнего "фабзайца" удивляло.

Сильней всего страшило, что рабочий

Ни разу не замечен ни во пьянстве,

И ни в каких разборках или драках,

Бытующих в обычных общежитьях.

Редчайший случай был в вечерней школе:

Что в аттестате зрелости нет троек,

А незаметно вымахавший в росте

Парнишка не по возрасту был взросел,

Начитан и конкретен в рассужденьях,

Без краснобайства липких словоблудий.

А битва за дневное отделенье

В престижнейшем поволжском институте-

Примерно "Илиада" с "Одиссеей",

С участьем ректора, дтректора... и Майи.

Ефим Нелюбый сладил компромисс.

Глава 3. ПО БИТОМУ СТЕКЛУ МОДЕЛИ...

И ни церковь, ни кабак -

Ничего не свято...

В.Высоцкий

Как хорошо-то за окошком

Разбушевалася весна:

Как снегом вишни запорошив,

Сирени запах разнесла,

Ромашек - будто кто-то сеял,

Разизумрудилась трава,

Среди неё нет-нет вставал

Росточек хиленький, но смелый.

Теплом разнежены, созданья

Спешат к светилу на свиданье,

И, благодарные, цветут,

Смеяся иль благоухая.

А яблонька в родном саду

Ещё жива. Заматерела.

Цвела... С бензопилой придут,

Вгрызутся в божеское тело.

И выкорчуют из земли

Все связи корневые с нею, -

Телепатично заболеют

Воспоминания вдали.

Заноет каждое ребро,

Когда покатится бревно,

Иль в прах рассыплется домишко,

В душе живущий всё равно.

Невязка образа старушки

С былою Майей потрясло.

Жестоки времени игрушки

С таким мелькнувшим лет числом.

Как яблонька, держалась Майя,

Ещё улыбкою цвела,

Но... уже бабушкой была

И мудрецом в воспоминаньях.

Умела тонко отвлекать

Ото всего, что вспоминать

Неловко с женской точки зоенья,

И вмиг перенаправить "пренья"

На послевкусье коньяка

Или всевластье дурака.

Что вспоминалось им о детстве,

Прошедшем в зареве войны,

С голодной смертью по соседству,

С ожесточением зимы.

Забыть. Забыть. Но невозможно.

Не помнятся уж имена

Мальчишек, что взяла война, -

Скелетиков с прозрачной кожей.

Весну и лето ожидали

Как избавленье от печалей

Холодных и голодных зим,

Конечно, те, кто доживали.

Довольно с горьким юморком

Подружек-бабок вспоминали,

Как в оно время с матерком

И пистолетом выбегали

Они вполпьяна в темноту

Уже давно притихших улиц,

Будя в сараях спящих куриц,

Паля в окошек черноту.

Сходило. "Убежал бандит!"

А что в дому мужик убит, -

Нет классовой борьбы без жертвы,

Пусть пролетарий вечно бдит!

- Оригинальное колечко, -

Когда-то графский реквизит, -

Безнадин утаил беспечно,

Куда-то "сныкал", и забыл.

И первый "чёрный" археолог

Его в развалинах нашёл.

А как он справочки навёл,

И как процесс был этот долог,

Она не скажет никому,

И даж свидетелю - ему.

Потом уж и сама забыла,

Куда сховала-положила.

А дочка, -гены, вишь, - нашла,

Лишь после поезда пришла...

- А помнишь наш круиз по морю?

Нам просто случай подфартил:

Отец в начальственном подворье

Путёвку чудом отхватил.

А тут наш Стасик занедужил.

И вместо брата предложил

Отец тебя. Дом пережил

Скандал между женой и мужем.

Она хотела только Глеба,

А он, семьи державший "небо",

Стоял Атлантом за тебя,

Ты нравился батяне чем-то.

- И, в общем, мать была права:

Заштатный нужен был "сучёнок",

Чтоб знать, как ты себя вела,

Непредсказуемый "ребёнок",

Который мог в 17 лет

Взять да и выкинуть такое,

Не то, чтоб страшное иль злое,

А то, чему названья нет.

И как потом это понять

Сумеет возрастная мать...

Старпом был славным Дон-Жуаном...

А я не мог тебя предать...

Его кровиночка Иришка?

- Я вышла замуж за него,

Большого, умного мальчишку,

Но море выкрало его.

Тот, наш, круизный лайнер ночью

Какой-то пьяный сухогруз

Разламывает, как арбуз,

По трюму с краской между прочим.

Ночь, звёзды, краска на воде.

Барахтаются кое-где

Ещё воюющие с роком,

Российским бардаком жестоким.

Ужасен был на берегу

В отвратной краске каждый труп.

- Что толку проваляться в коме

И выплакать ведёрко слёз.

А море - или дань мамоме,

Иль мир, что милого принёс,

Которого отняли люди,

А не стихии красота,

Морской простор не перестал

Быть украшеньем серых буден.

Иришка - как ихтиандрисса:

Нырянья-плаванья актриса,

Любой приличный водоём

Облазит водяная крыса.

С дипломом красным институт,

Работа, двое мальчуганов,

Квартира новоя ... и тут

Пырнули мужа хулиганы.

Какой-то рок на мужиков

У нас в семействе по наследству:

Чуть дети вырастут из детства, -

И нет уже у них отцов.

Не пьяниц, и не обормотов,

И не Иуд-Искариотов,

А умных и родных мужчин,

Семьи опоры и природы.

Ты, может быть, сюда вернёшься?

- Наш с бабкой дом давно не мой,

Вернуть - хлопот не оберёшься,

Да и снесут его зимой.

Теперь скажи: какая баба

Заменит внуков мужиком,

Пусть и жалеть будет о том,

Что зря, мол, упустила шваба.

Всё здесь как битое стекло

Того, что в лету утекло,

На месте сельского кладбЗща

Торговый комплекс и игрЗща,

Превращено былое в миф,

Попутно память оскопив.

- В мельканьи будней измененья

Текут неспешно, как вода,

Кладутся рядышком каменья,

Втекают сёла в города.

Где это хорошо, где плохо,

Об этом знает только Бог,

Нас город поглотил, бульдог,

А тут и новая эпоха,

Где деньги заменили совесть,

Низкопоклонничество - доблесть,

Жизнь снова превратилась в пыль,

Враньё везде - давно не новость.

И как-то обыдлела власть,

Объидиотились законы,

Везде примеры - как украсть,

Не миллиард, так миллионы.

И кто ворует, тот и ест,

А кто работает - нищает,

И вновь, как прежде, обещают

В счастливом будущем присест.

Единственно, куда "бабло"

Вливают дённо и нощно,

Финансовую обмануху,

Иное - пыхом изошло.

- Ну, посерчали, да и будет.

Зато заходишь в магазин...

- Полно дерьма на ярком блюде,

И здесь опять обман один.

Я б за "Технический регламент",

Закон, что принял президент,

И бросил качество в клозет,

Такую бы дала рекламу:

"За вкус, за запах и за цвет

В Кремле и Думе Вам ответ,

Отравитесь - ползти туда же,

У нас товар других не гаже,

Нам разрешил сам президент

Вас "охмурять" в любой момент".

- Ты где работала, подруга?

- Сперва в технологи меня

Завод запряг, стянув подпругу,

Потом седельце поменял

Он на конструктора попону,

На коей вытянул сто жил.

А там в "подарок" возложил

Нормоконтроля злат-корону.

- Тянула? - А куда деваться?

С кем только ни пришлось ругаться.

Но... Главный, выслушав меня,

Склонял строптивых соглашаться.

На пенсии ещё лет пять

В неразберихе перестройки

Никто не думал сокращать

Старперов, грамотных и "стойких".

Но без работы - скукота.

Потёк народ в иные веси.

Завод стал "не достоин мессы", -

Коли в карманах пустота.

Потом завод стал ОАО.

И, словно мушек, поволок

Пенсионеров за заборы

Злых сокращений комарок.

Сотрудники как растворились.

Завод беспамятно забыл

Все шестерёнки, что крутились

Во славу краснозвёздных крыл.

У молодого поколенья

Покрепче зубы и апломб:

Поменьше бы крутиться чтоб,

Побольше бы благодаренья.

Как президенту, им плевать

На то, что призвано летать,

Собрали под о'кей машину,

Залили грязным керосином,

За всё в ответе ты, пилот,

Храни себя и самолёт!

- Что про себя молчишь, Акимка?

Я прошерстила Интернет,

Нашла тебя, твою "заимку",

А про семью - "изысков" нет.

- Я как-то видел эти сайты.

И не совсем уж фантазёр

Тот самый журналист-фразёр,

Скомпоновавший мегабайты.

Традиционные болезни

На нас с женой уже полезли,

А дети - разбрелись давно,

Уж внукам мы не интересны.

Не знаю, сколько продержусь,

Пока на пенсию прогонят,

Как эксперт я ещё гожусь,

Да правду-то не благоволят.

Всем дай "удобную" цифирь

Не в интересах государства,

А "генеральческого" братства

(Не плачется по ним Сибирь!).

И попадает в договор

Междусобойный уговор,

Оформленный - не придерёшься,

А юридический подпор!

По умолчанью с моим шефом,

Я представляю результат,

Где разделяет пики-трефы

И бубны-черви мой трактат.

А уж какой расклад представит

Начальству выше шеф-игрок, -

Под настроенье, в нужный срок,

Где ударения поставит, -

Забота больше не моя,

Есть погибучее змея.

Уж коли дважды два - четыре,

Четыре - в космосе, в сортире, -

В материалах экспертиз, -

Где чисто цифровой стриптиз.

- Пируем, детства голоштанцы?

- Пока чаёвничаем, дочь, -

Былые вспоминаем "танцы",

Да что пришлось нам превозмочь.

Возьми фотоальбом мой старый...

Теперь, вот, зеркальце возьми.

На эту карточку взгляни.

И в зеркало... - О, боже правый!

Ну, может быть, и не две капли,

Но, ведь, похожи, как две цапли.

И вспомнил ведь Аким Ильич!

А это что за Чарли Чаплин?

Неужто Вы, Аким Ильич?

- Я был мальцом для Вашей мамы,

А в сердце ей запал москвич,

Нептуна сын, красивый самый.

Простите, если пробудил.

Приезд мой слёзы и волненья,

Воспоминанья о мгновеньях, -

Забыть которые нет сил.

- Не совестись. Грусть о былом

Порою согревает дом

Минувшей радостью свершений

И чувства яркого теплом.

Давай, Иришка, за знакомство

С моим собратом по войне,

По голоду, его сиротству,

Помощника в "бой-банде" мне.

Шустряк, проныра и пролаза,

В ушибах весь и в синяках,

Царапинах и шишаках,

Но слёз не видела ни разу.

Он, как ищейка, первый лез

В кормящий летом русский лес,

Без лески и крючка, ушастый,

Одной верёвочною снастью

Добудет рыбы для ухи,

Во объедались "лопухи"!

- А что у нас Вы наловили?

- Я сухо шефу позвонил:

Что, где Вы перезаложили.

Он крякнул, но не возразил.

Насколько я предполагаю,

Не больше, чем напополам

Сниженье согласуют Вам,

Отката все сейчас алкают.

И только для тебя, Ириша:

Раз в десять трудоёмкость выше,

В три с половиною - цена.

Надеюсь, мама нас не слышит.

- Вы ошибались иногда?

- По технике - почти ни разу.

Вот в женщинах - почти всегда,

В них чувства побеждают разум.

На производстве кое-как

Они себя ещё смиряют,

Не нравится, но выполняют,

Не выпадая в буерак.

Зато в обыденной среде,

Практически всегда, везде,

Включая бабушек и внучек, -

Противоречий беспредел.

- Эка, тебе от них досталось!

- Я этого не говорил.

Недоуменье - оставалось,

Но я истошно не вопил.

Понять пытаясь Божьи смыслы

Прекрасных телом Божьих чад,

Всё тыкаешься невпопад,

Нет равновесья коромысла.

Разумней просто промолчать,

Вдруг сменят полюсы опять

То ль солнце, то ль земля, то ль Клавка,

То ль предводительница главка, -

И логику приобретёт, -

Что наперекосяк цветёт.

- И как тебя жена любила?

- Я не перечил ей во всём,

Но делал так, как надо было.

- И часто был неправ потом?

- У Зевса - ум, Афины - мудрость.

Пред разделением таким

Стоит, опешивши, Аким

Среди обыденности нудной...

Жаль, материнское начало

Так убедительно звучало

Лишь в воспитании детей,

В ином крикливо лишь пищало.

- Мне кажется, что мы в войну

Друг к другу были подобрее.

Сейчас друг друга не поймут,

Хотя, ведь, стали помудрее.

Вполне возможно, что опять,

Как Поля с Мартой и Варварой,

Дыша сивушным перегаром, -

Начнут с наганом выбегать,

Чтоб конкурента сокрушить,

Змею-разлучницу "пришить"

Или изменщика-супруга,

Всех, кто мешает "сладко" жить.

Подруги все давно у Бога.

Тишайше мамочки ушли.

Экстримно - да, но не убого

Они всю жизнь свою прожгли.

Поверили они наивно

В бредь властью вброшенных идей.

- А в партии-то "медведей"

Сейчас есть новые мотивы?

Иль что, соратники её

Не то же самое жульё,

Что было и при большевизме,

И прочих разномастных -измах?

Высок и низок человек -

Едино в свой короткий век.

- Аким Ильич, кто Ваши предки?

- Тебе ж рассказывала мать.

- Из Ваших уст, как сон Ваш редкий.

- Вчерашний? Длинный? Рассказать?...

... Среди лазоревого неба

На плотной вате облаков

Гефест сооружал остов

Под оком Аполлона-Феба.

Перед стрижальным полукругом

Качалки-троны в изумрудах,

Хлопочет Геба над столом,

Сверкает сервисное чудо.

У олимпийцев, что ль, фуршет?

Иль заседание "божкома"?

Каков повестки дня сюжет?

Пройдёт ли всё без Зевса-грома?

А вот и первый плут-Гермес,

В сапожках с крылышками плавно

К сестре единокровной славной

В доверие к наивной лез.

- В Аид - я души провожал.

Из этого ж, когда он спал,

Зачем сюда таранил душу?

Это же форменный скандал!

- Сегодня в странах от ВЦИОМов

Власть информацию берёт,

Внесёт навозу и соломы, -

И всё за правду выдаёт.

Желая чистой правды, Гера

Всхотела свой чинить опрос,

И выбран был великоросс.

Ты душу взял у инженера.

- И что же с бедняка возьмёшь?

Мужик, навроде бы, хорош.

Гефеста ученик, похоже,

Технарь, поэт-полубезбожник -

Среди неверия и лжи. -

Ишь, горделиво как лежит.

- Церера! Либер и Либера!

Ваш подопечный - из низов? -

Пред волоокой властной Герой

Лежало "Дело" с тьмой лтстов.

- О, вседержавнейшая Гера!

Не хватит сонма всех богов,

Чтоб кривды избежать оков,

Фантазий избежать Химеры.

Для Прометея и Гефеста

Здесь любопытству - тоже место,

Да и для Зевса и тебя

Всё будет небезынтересно.

- Так. ГЗпнос, душу разбуди,

Не возвращая её в тело,

Дай взгляд и голос. Всё. Глядит.

Читай, Церера, жизни дело.

- Тринадцать душ детей в семье

Купца, торгующего в Мерве

Мануфактурою примерной, -

Росли в достатке и тепле.

Десятым был Илья Углов:

Высок, красив, умён, здоров,

С блестящим будущим в науках...

И тут - приход большевиков.

- Адептов "Золотого века",

Где рай "блаженных островов",

Дерев медоточивых... Мекка

Халявных курортологов.

Мы сбросили в Тартар Кроноса,

Век стал "серебряным", и в нём

Трудились люди всяким днём...

Что, у Акима есть вопросы?

- Народ работал. Стало быть,

Нет праздных дней, чтоб приносить

Безмерных жертвоприношений,

А Зевсом принято решенье

Серебровеких истребить.

За что? Не стали Вас любить?

- Какой начитанный потомок!

Церера, продолжай читать.

- Купец, естественный психолог,

Велел всем детям уезжать

По разным весям необъятной,

Объятой хаосом страны.

Все документы, что нужны,

Он выправил им аккуратно.

Илья Углов имел бумаги:

СелА на берегу Свияги

Простых крестьян приёмный сын,

А те - в раю давно, бедняги.

Заводы в крупных городах

"Глотали" крепеньких парнишек

Из деревень, и впопыхах,

И без проверочных "излишек".

Илье понравились станки,

И запах масла и железа,

Но в общежитьи затрапезном

Жить было как-то не с руки.

Он у старушки угол снял.

Всё лето Ззбу подновлял.

Зарплату отдавал, как мамке.

Как внук старушку обаял.

И вдруг - письмо: "Беда, Илюша,

Отца сгубили, а потом

Весь быт безжалостно разрушен,

"Экспроприировали" дом...".

- Вези сюда, - сказала бабка, -

С тобою - всё переживём. -

Тихонько зажили втроём

Не впроголодь, хоть и не сладко.

Илюша обустроил дом,

И сад, и огород при нём.

Души в нём женщины не чают.

Но вдруг хозяйка умирает, -

По завещанью отписав -

Угловым землю, дом и сад.

Детишки льнули к бабе-Нате,

Отогревая сердце ей,

Чуть пригашалися в детсаде

Тревоги за своих детей,

Вся горечь от потери мужа,

Спасительницы Анечки...

А у Ильи - нет девочки.

А как внучок бы сладко нужен.

Бог дал явление Марии

В детсад. Поповну наградили

Богини нежной красотой,

Со скромною духовной силой.

А вот доносный документ:

"Рабочий, а венчался в церкви,

Стахановец-"интеллигент"

Купчиху-мать привёз из Мерва.

А в документах - сирота.

Он в жёны взял попову дочку,

И в комсомол вступить не хочет,

К политзанятьям - глухота...".

- И кто был автор этих строф?

Уж не Безнадин ли Андроп?

- Он, "штатный" анонимщик в цехе,

В ГУЛАГ готовящий рабов.

- А кто метнул-то камень в маму?

- Неверов Карп её любил.

А тут - другой. Ребёнок. Драма.

Да и Андроп настропалил.

С ума сошла бы баба-Ната:

Сперва был арестован сын,

Потом невестку "принесли",

Уж не дышащую на ладан.

Но требовал заботы внук,

Тепла и ласки женских рук.

И баба-Ната оживела.

Как в дальней молодости пела

Теперь уж внуку: баю-бай,

Быстрей, Акимка, вырастай.

- В каком году отца не стало?

- Штрафбат полёг в сорок втором.

- А что семь лет его спасало?

- Он был прекрасным столяром,

Краснодеревщиком со вкусом,

Про тСкаря не говоря,

А для павхана-главаря

Картишки рисовал искусно.

В штрафбат Илья попал случайно:

В отлучке был его начальник,

Вербовщик, кроме "дохляков",

Всех остальных "загрёб" аврально.

- Теперь пусть Либер говорит

О времени после сиротства.

- О, Гера! Сколько сотворит

Власть с победителями скотства.

Тут и сто первый километр,

Куда спроважены калеки,

Кто был в плену - попали в зеки,

Вновь внутренних "врагов" момент.

Наш пациент был слишком мал,

Душою детскою искал

К себе людского отношенья,

Во снах бабулю вспоминал.

Из всех грехов до повзросленья:

Подросток бросил отчий дом,

Где бродят тени убиенных,

Когда-то здравствовавших в нём.

Так взрослые порой обманут

Ещё неопытных сирот,

И худшее произойдёт,

Виновным пострадавший станет.

За ремеслухою - завод.

В вечерней школе шкет грызёт

Науки, по ночам читает,

Премудрость книжек постигая,

Иконой станет институт,

Преуспевает он и тут.

Студент дневного отделенья,

Как многие собратья, мог

Подзаработать на "варенье",

КулЗ таская иль мешок.

Здесь по законам государства

Артель была разрешена,

Но настрого запрещена

Работа в рамках постоянства..

Аким четыре первых курса

Не только в институтской "бурсе"

Отличным был, но и завод

Его использовал искусство.

Завод, Аким и институт, -

Все в нарушителях закона, -

А пользу - каждый извлекут,

Всё для России так знакомо.

Простим Акиму этот грех

Сраженья за существованье.

И перейдём к повествованью

Не тривиальному, из тех,

Что очень редки. Их огонь

Безжалостен для всех сторон,

Попавших в сети преступленья,

Уничтожающ здесь закон.

Однажды цеховой электрик,

Весёлый шут и балагур,

Телепатический эксцентрик,

В оккультных таинствах авгур,

Игриво предложил Акимке

Экзамен сдать вместо него,

А иначе потонет он

В математической "Треблинке".

Идея: абитуриент

Имеет с "фоткою" билет,

На разик - переклеим "мордку".

При том обилии народу

Подмену просто не поймут,

А я-то в институт пройду.

Что испытал в душе обманщик,

Входя в аудиторный зал?

Из-за него толковый мальчик

Так в институт и не попал.

Так ли, Аким? - Что за понятья

Могли быть в девятнадцать лет?

Просил помочь рабочий-шкет?

Поможем, что за предприятье?

Пока заданья разносились,

Все семь примеров мной решились,

Ошибки малые в ответ

У двух примеров привносились.

Так захотелось закурить,

Бежать от этой атмосферы,

Куда я послан обдурить

Людей наивнейших доверье.

Минут пятнадцать - я ушёл,

Всех поразивший "математик",

Абстракций числовых фанатик,

Какой-то серый "лопушок".

Какая-то прилипла грязь

К душе от благодарных фраз,

Какими восхвалял "заказчик"

Преступную меж нами связь.

На миг представим, что открылся

Обман. Прощай, мой институт!

Со мной эксцентрик бы лишился

Свободы не на пять минут.

А кто-то б поступил в студенты,

Мечту в реальность воплотив,

Всю жизнь волшебно изменив,

Вступив в наук апартаменты.

Сейчас тот маленький подлог

Так оценить бы - я не смог.

Сейчас за деньги на учёбу

Берут аморфную амёбу,

Зациклена на ЕГЭ,

Со студнем мыслей в голове.

Какой-то толк был от обмана?

С женой чужою муж чужой

Любились весь семестр так рьяно,

Что все экзамены зимой

Благополучно провалили.

Отчислены. И каждый вновь

Вернулся в старую любовь,

Измены бурю позабыли.

Джульетта - вновь у сковородки,

Ромео - электропроводки,

А я услышал сладкий трёп

О прелестях любовной сходки:

Манящих таинством садах,

Влекущих прелестью озёрах,

Кричащих о любви цветах,

Свободой веящих просторах.

Безлюдно милых уголках

С золотолиственной постелью

Под неба синей акварелью

И кровью ягодок в кустах.

Ещё краснее яркость губ,

Ещё волшебней страсти глубь,

Божественней прикосновенье,

К слиянью гром неслышных труб.

Октябрь привёл в кинотеатры.

Полупустой дневной сеанс.

Последний ряд - какие кадры!

Какой морали реверанс!

Ноябрь кафешками был славен

И комнатёнками "на час",

Что с риском, но сдают подчас

Любви алкавшим россиянам.

Декабрь носились на катках,

"Летали" в саночках в горах,

Почувствовали однозначно,

Как истощилась их "заначка".

Без средств - огонь любви погас...

Но в памяти - безумства пляс!

- С тогдашней нищенской зарплатой

Откуда денежки на блуд?

Либера! Посмотри, где надо,

Как златозвонным стал шут-плут?

- О, вседержавнейшая Гера!

Какой фантазии простор,

Когда у государства вор

Крадёт красиво-беспримерно!

Фальшивки всяких документов,

"Умыканных" в среде клиентов,

"Сообразивших" на троих,

И возвращённых незаметно.

- Зачем же красть и возвращать?

- За пять минуток в туалете -

Любая нужная печать

Копировалась - не заметить.

А средь вокзальной толчеи

Найти любые документы -

Не столь уж редкие презенты,

И уж совсем не важно - чьи.

По ним и брались напрокат

Авто и фотоаппарат,

И мотоцикл, и телевизор,

И - продано всё "аккурат".

Идея погулять красиво,

Но уж, конечно, не с женой,

Намного старшей, и плаксивой,

Рождает вариант лихой.

Реализация - прекрасна,

А в результате - все в дерьме.

Беспаспортные - те в тюрьме

За "воровство" сидят напрасно.

В распаде семьи у гулён.

Аким, хоть не разоблачён,

Заляпал совесть соучастьем

В преступном деяньи злосчастном,

Без ВУЗа абитуриент

"Обиделся" на белый свет.

... - Не утомил Вас, "бабки-ёжки"?

- И хочется на перекур?

- Плесни, Ириша, всем по "плошке",

Аким, надеюсь, не Ликург.

- Но не фанатик Диониса.

Среди приятственных людей

Слегка - приятно "обалдеть",

Но упаси от пьянства криза!

- Приятен коньячок кизлярский.

- У вас не продают армянский.

- И хорошо, что не нашёл,

Он потерял свой привкус сказки.

- Мне не пора ли знать и честь?

- Нет, дорасскажешь сон с богами,

Мясной бульончик будешь есть

С Иришкиными пирогами.

Немножко страшно мне, когда

"Расследованье" нас коснётся.

А, впрочем, может, обойдётся,

Валяй, Аким, всё без стыда.

О молодости вспоминать -

Порой саму себя пытать,

А слёзы иногда причастьем

Становятся, как благодать.

- Не знаю, уж какого кляпа

Всхотелось Гере изучать

Бытуху росского кацапа,

Мораль какую "излучать"?

- Ты ешь, "исследованье божье".

Фантасмагории рассказ.

- Душа пред Богом первый раз,

Хоть и во сне. Всё с чудом схоже.

- Ещё страннее, что о сне

"Поёте", словно соловей.

- А в двух словах-то - было б скучно.

И потому так неразлучны

И правда с вымыслом, и быль.

Кати, Аким, свой "словобиль"!

...- Как долго мы не посещали

Греховный человечий мир,

Погрязший в войнах и печалях,

Целующих "Златой кумир".

И что в нём делают плебеи?

- Да ровно то, что и при Вас:

Звучит "божественный" приказ,

Зашевелились скарабеи.

Излили знанья в документы,

Создали сборок ложементы,

Собрали нужный механизм,

Хоть к Вам лети в апартаменты.

Пока используем огонь,

Подаренный нам Прометеем,

А гравитации закон

Пока не слишком разумеем...

"Тарелки" виснут в небесах,

Объекты антигравитаций,

А мы ещё в плену простраций,

Не докумекаем никак

Секретов инопланетян,

Всё изучающих землян,

С какою целью - непонятно.

Не Ваш ли это караван?

Уж не Лемносским Богом скован?

- Что улыбаешься, Гефест?

- Элементарная основа

Машин созвездья "Южный крест".

Через полвека и земляне

Эффект наивнейший найдут,

Но ежели не перебьют

Друг друга в атомном боданьи.

А после атомной зимы

Кому мы на Земле нужны,

Кто правит атомной пустыней...

- А где Вы шастали доныне?

В созвездьи "Южного креста"?

Жизнь на Земле давно не та.

- Мы отвлеклись. Из "Дела" ясно,

Что как работник "сэр Аким"

На службе не точил "балясы",

А ьыл всегда необходим

Там, где "проколы" и вопросы,

Расхлябанность или "авось",

Где лаптем щи хлебать пришлось,

Как говорят великороссы.

Не в рай он и сейчас направлен.

Возможно, будет не отравлен

Комчванства духом будет он.

Так. Это всё сейчас оставим.

Эрот! Ты вовремя. Читай

Твои странички в этом деле.

- Здесь надо с детства начинать,

С внучонка бабушки Нателлы.

Со смертью бабушки ушла

Великодушная, святая,

Единственная и родная

Для внука светлая душа.

Такой на сердце камень лёг,

Что в человечность паренёк

С тех пор почти уже не верил,

Дымил лишь сердца уголёк...

- Стрелок Вы метко-нелогичный:

В чём толк стрелять одной стрелой?

Ну вспыхнет вдруг любовью личность

К другой, не ведавшей того.

Второй стрелою попадёте

Наверняка Вы не в того.

От действа бестолкового

Что в результате Вы найдёте?

Сегодня лишний Ваш колчан.

Скоромник или бонвиван

Находят половинку сами,

В сверхсовременнейшем бедламе

Без Ваших золочёных стрел.

Их ореол так устарел.

- Чем возразишь ему, трёхликий:

Амур ли, Эрос, Купидон?

- В двадцатом веке жертв великих

Не я один был удивлён

Ожесточением сердечным,

Ожелезнением души,

Стрелой любви не сокрушить

Её. Стальной бы наконечник...

А после войн для многих женщин

Ни стрел, ни даже взглядов нежных

Не нужно было, чтоб они

Пошли бы за кивком небрежным,

Не важно, сколько там детей,

И сколько "жён" у кандидата

На ночь отчаянных страстей,

В коих природа виновата.

Печально поколенье вдов

В послевоенном лихолетьи.

И некому-то пожалеть их,

Детей тянувших, стариков.

Что о высоком говорить,

Им негде было согрешить

Средь коммуналок и бараков,

Где беспросветно было жить.

Святыми были отпускные

В "Дом отдыхе" недельки две,

Там вдовы были молодыми

И благодарными судьбе.

Медовый, - хоть и полумесяц,

Любовь, - без бытовых забот.

Без разницы - волна ли бьёт

Под южнокрымским поднебесьем,

Или над тихою рекой

В беседке сине-голубой

Творится сладкое причастье

Вина божественного счастья.

Хоть каждый знает: через год

Никто друг друга не найдёт.

Ещё трагичней было с девой,

Оставшейся без жениха,

Убитого в войны приделах.

Сколь стало жрицами греха,

А сколько просто перезрели

И превратились в старых дев,

В надежде тайной присмирев

Своих дождаться менестрелей.

Кого дождались, те не знали,

Какого чуда ожидали

В горниле ль тлеющих страстей

В любви ль промёрзшем ареале.

Два поколенья низвели

Любовь к практичному расчёту.

Последущие не смогли

Вернуть и искренность, и что-то

Душевное в сердцах двоих,

Соединяющихся в браке,

Не для отстаиванья в драке

Обязанностей-прав своих.

Единобрачие давно

Полилюбовью сменено,

Едино- кровью и - утробью.

Сирот, неясно чьих, полно.

Двадцатый век поверг устои

Семьи, морали и любви,

Эксперименты понастроив,

И веком став сплошной войны,

Двух мировых и тьмы локальных.

Таков уж золотой телец,

Стяжательства дурной отец,

Разносчик бед земных глобальных.

Увы! Но смерд российский прав.

Мои старания поправ,

Вдохнуть огонь любви стрелою,

Летая над любой страною

С Монбланом отражённых стрел, -

Я сам душою посерел.

С Акимом было тривиально:

Занозой тайною в душе

С военных лет болела Майя,

А той - возможным из мужей

Никак не числился Акимка,

Он был ей лишь надёжный друг,

Но не такой, с которым вдруг

Сердечных тайн открыть заимку.

С Неверовым Фролом усладу

Вкусив недельку до упаду,

Бежала вдруг в морской вояж,

Где капитану стала Ладой.

По направлению Аким

Как бы сбежал от разрушений

Войны, людей, душевных сил,

Послевоенных извращений.

Там не было следов войны,

Ну, разве что, мораль всё та же,

Не с тьмы полотен Эрмитажа,

А что в просторах всей страны.

Упоевать - упоевай

Работой только через край,

Но надо ж чем-то отвлекаться,

В туристы влиться ль невзначай?

Прекрасный вирус для общенья

С природой, миром и людьми,

И атмосферой обольщенья,

И суррогатами любви.

Так обходительны и мЗлы,

Певучи, раскрепощены,

В фривольных шутках прощены

Аиды, Нелли, Леонилы.

У каждой - яркий уголёк

В глазах манил к себе и влёк

В бездонный омут наслажденья

Без мамкиного разрешенья,

Доступный прямо здесь, сейчас.

Ты ж не с созвездья Волопас?!?

В сетях служебного романа

Он умудрился не увязть.

Но чар прелестного дурмана

Как уж мужчине избежать?

В очередной командировке

Он в искренность поверил той,

Которой, вроде, стал герой,

Взлелеенный в её головке.

Всё оказалось посложнее:

Страстей глубоких выраженье

Не наблюдалось за женой,

Лишь безразличья отраженье.

Пустопорожние посты

Его и мучили, и злили,

Но объяснений ни простых,

Ни сложных не происходило.

Она умела уходить

От сложной темы обсужденья,

И с миловидным выраженьем

Проблему в дебри уводить.

После рожденья деток спать

В одной постели стал мешать

Не очень милый-то мужчина,

Пусть его даже мужем звать.

Как видно, давнею любовью,

Не состоявшейся, больна,

Она с мучительною болью

Ещё в тенях её была.

Но лишь когда в командировках

Надолго муж стал пропадать,

Она вдруг стала понимать,

Что постоянная сноровка

Ухода от семьи основ

Опасней платоничных снов,

Догадок, что в краях неближних

Досуг мужской не только с книжкой

Проводит, молчаливый с ней,

Как мужиков весь род, - кобель.

Интуитивно иль по счастью

Аким спокойно понимал,

Что безотцовщины несчастья

Он своим детям не желал.

Не вдохновляли и примеры

Среди сотрудников своих,

Одних менявших на других

Гекат на копии Венеры.

А мысленно перебирая

Неистовых Фион иль Грайин,

Вмешавшихся в его судьбу,

Сникал, себя же презирая.

- Но, Эрос! Можно мне спросить

В чём смысл со мной эксперимента?

Ну, удалось мне сохранить

Семьи святые сакраменты.

Детишкам сызмальства твердил,

Что в бытии небезтуманном

Нет ничего святее мамы,

Её любви душевных сил.

Но дети выпорхнули в мир.

От благочиния семьи

Храни для них святую маму,

А сам будь, как лесной Сатир?

- Нарушив заповедь Христову

"Не возжелай чужой жены",

Своей семьи любви основы

Тобою были сожжены.

Инстинкт - великая догадка,

Хотя прямых улик и нет,

Но женских прелестей клеврет

Чуть стал иным в своих повадках.

А ныне, уж на склоне лет,

Болезней бабушкин букет...

Не до страстей и вожделений,

И ностальгии сожалений...

Что, Гера? Или я не прав?

- У россов Бог свой и устав.

- И он Вас вновь уполномочил

Вершить всевластье на Земле?

- Кто Вас так сильно обморочил?

Вы и во сне навеселе?

- Прекрасночиннейшая Гера!

Уж больше тридцати веков,

Как в олимпийский клан богов

Возникла греческая вера.

Вы - поколение Кронидов

Упрятали отцов в Аиде.

Но что-то ж было и до них,

В каком-то неизвестном виде.

У большелобых физиков

Идея-фикс "Большого взрыва":

Практически из ничего

Возникло всё, всё к жизни вызвав.

Чем или кем был вызван взрыв,

Как сотворилась вся природа, -

Ответов чётких для народа

Пока никто не сотворил.

Неведомое - значит, Бог.

Славянам мнился как Сварог,

Индусам - Будда, Зевс - для греков,

Иным - какой другой пророк.

По логике структуры власти

Владыка мира разослал

Команды, коим поклоняться

Народам местным предписал.

Уран и Гея полуостров

И сонм волшебных островов

Для власти и борьбы богов

Возделали благопристойно.

Радели, как же, за народ,

Что трудится там и живёт,

Героев Вам рожал бессмертных,

Вам воздавал хвалы и жертвы,

Воздвигли храмы и дворцы

Трудяги, воины, певцы.

Не помешав когортам Рима

Элладу присоединить,

Вам имена пришлось так мирно

Позволить все переменить.

Но для империи великой

Безликой стала ваша власть.

Позволить так морали пасть

У императоров элиты!

Что изменилось с христианством?

Демократическое чванство -

Цивилизация войны.

Нет в мире мира постоянства.

А человек? Попав во власть,

Он хочет стать чуть ли не богом,

Приказывать, повелевать,

Играться судьбами народов.

Ведь он - подобие богов,

Так почему ж без божьей власти,

С возможностью поизгаляться

Над смердной массою низов?

Правительства у многих стран

Сейчас, как олимпийцев клан,

С моралью также олимпийской,

С высокомерием римлян.

Вы бесподобною легендой

Впечатались в сердца людей,

Оригинальной, интересной,

Волшебной в сущностью своей.

Является ль Христос владыкой,

Создавшим этот мир, и Вас,

Других божеств иконостас, -

Неведомо нам, горемыкам.

И верит каждый - кто во что,

Сейчас, - повально, - в золото,

Кумира жадного и злого,

Воинственно-глухонемого,

Распявшего и всё и вся

На подзолоченных крестах...

...- И чем закончилися пренья?

И как был неонигилист

Воспринятым в своих сомненьях,

Греховен, совестью не чист?

- А ты не ёрничай, Ириша,

Когда-нибудь и ты придёшь

К вопросу: ты зачем живёшь

Под голубою мира крышей.

И почему для Афродиты

Возможно всё, везде открыто

Всё то, что для тебя - табу:

Запретно, стыдно, нарочито.

И почему Юпитер-Зевс

В глазах богов и просто плебса

Героем был, когда он лез

В постель к царицам и принцессам.

А остальной богов состав

Между собой перелюбился, -

И кто там от кого родился,

Нет обсужденья в их устах.

Совсем, как в нонешних верхах,

Что в яхтах, золоте, мехах,

Претензиях на богоносность

И в поведеньи, и в делах.

- Иришечка! Пирог отменный.

А в вашем ОАО сейчас

Душок моральный - современный?

Или почти что, как у нас?

- Пока не стал миллионером

Наш бывший вкрадчивый парторг,

Нет "замечательных" примеров,

Чтоб он всевластвовал, как Бог.

Посмотрим дальше. А пока

Ещё свежа и так легка

О Вашем сне благая память,

В неведении нас оставить, -

Невежливо о том конце...

- Что отпечатался в "ангцИ"...

За диверсификацией ОЛИМПА

Как ниоткуда появленье Зевса

Лазоревость витийства пригасило.

Небесная жена Геракла Геба

Казаться лишь официанткой стала,

А повелительница сил природы,

Сестра-жена седьмая громовержца,

Владелица зубчатой диадемы,

Похожей вдруг на тёщу стала Гера.

Лемносский Бог кузнечных шедевралий

Стал смахивать лицом на дядю Ваню,

Прессовщика, ревнивца, юмориста.

Либера с Либером преобразились

В предпринимателей от поднебесья.

Гермес смотрелся лёгким олигархом.

Арес и Афродита, как в тусовке,

Теряли свою грозность и прекрасность.

Сам громовержец в образе парторга

Как открывал партийное собранье

На тему: Нет порядка на Земле.

На удивленье нет раскатов грома

В сентенциях парторга-громовержца.

Заметно равнодушие собранья

К потоку информации и истин:

Безрезультатность наказаний божьих,

Безверие земного населенья,

Маскулизация прекрасных женщин,

Феминизация мужских гигантов.

Одновременно с этим непомерно

Возросший фанатизм цивилизаций,

Чудес когда-то столько сотворивших

В архитектуре храмов и соборов,

В строительстве, науках, вычисленьях,

В искусствах многих, музыке высокой.

Распалены все страсти меж конфессий.

Неравенство вдруг стало нетерпимым

И возбуждает ярость населенья

Немедленно покончить с ним сейчас же,

Прожить, как Боги, хоть бы краткий миг.

Какое же собрание без споров!

Одновременно, как в теледебатах,

Арес с Гефестом в чём-то пререкались

Под взглядом ироничным Афродиты,

Гермес с Афиной выгоды искали

В развязанных по миру ими войнах

Из-за новейших яблочек-раздоров,

Подброшенных коварною Эридой.

Как упражняясь во двойных стандартах,

Которыми они же наделили

Всех стран земных правителей во власти,

Так экспансивно осуждали Боги:

Инцесты, проституцию, развратность,

И прочие моральные уродства.

Они ж, земляне, в ящике Пандоры,-

Помимо в нём оставшейся надежды, -

Нашли ещё такие извращенья,

Как однополость браков, суррогатность

Всего, что было свято на Земле.

По воле Либера перед Акимом

Вдруг оказалось "Дело" его жизни,

Которое листалось по прочтеньи

Очередной страницы происшедших

Событий, дел, рабочих бурных будней,

Конфликтов с руководством и начальством,

Любовных приключений и интрижек,

Семейной жизни, суетности долга.

Суждения досье собравших "братьев"

Оригинальны с богонравной мерки,

Но, в общем-то, полны противоречий

Между небесной и земною явью,

Теорией блаженных намерений

И практикой их воплощенья в жизни.

Зато уж экзотичны так бумага,

Волшебное искусство каллигрАфа,

Художественны прописи и буквы,

Заставкам позавидовал бы Вррубель.

С чего б ему, Акиму, эта честь?

Меж тем, постановление собранья

Не удалось сформировать ни Зевсу,

Ни многоумным бого-джентльменам,

Ни изворотливым богиням-леди.

Все функции земного управленья

Людьми давно освоены безбожно.

Свобода ли вероисповеданий,

Или свобода совести - в зенитах.

Полупустые храмы - как музеи.

Ни жертвоприношений, ни почтенья.

Погодой стали люди баловАться.

В природу человеческого тела

Ворвались для формированья зомби -

Послушнейшего пушечного мяса.

Сегодня лишь во снах таких вот смердов

Возможно наше воспроизведенье,

И то лишь для пытливых наблюдений

За диверсификацией Олимпа,

Ища ответов: лучше - это как?

Глава 4. МОРАЛИ НОВОЙ НОВОРОССЫ...

Ничего не пощадили,

Ни хорошее, ни хлам...

И.Уткин

- Аким Ильич! Вас ждут у шефа!

- Да-да! Сейчас. Уже пошёл.

- Садись. - Спасибо. - Как доехал?

- В компаньи с детским корешом.

- Хороший корешок! Директор!

- По мне - так Глебка-худорба,

За выживаемость борьба,

Сон на полу - единый сектор.

Как брат сперва, потом - подонок,

Через полвека, как ребёнок,

Пытаясь прошлое замять,

Прощенья жаждал, как спросонок.

- А он Вас "оченно" хвалил.

- Мы мирно с ним слегка поддали.

О деле он не говорил,

Слегка о прошлом вспоминали.

Догадываюсь: он привёз

Материалы по "откату".

Я не играю в эти "карты",

И не жую чужой "овёс".

- Ну-ну, холодный самовар,

Экстримных экспертиз гончар,

Чем будем выручать начальство?

И, как всегда, быстрей, пожар!

- Традиционная "лапшичка":

Методика, какой расчёт

Динамики разброса "крышки"...

- Как НИР конкретно подойдёт?

- Лет десять им, но кто проверит

Теперь их свежесть? Нет таких,

Ни институтов Головных,

Ни фирм, внушающих доверье.

Да и зачем такой контроль?

Договорились меж собой:

Я сделал для тебя работу,

Ты принял. Лишь одна забота,

Чтоб юридически "прожект"

Оформлен был как документ.

Втянули всё же, дромадеры,

В законнейшее воровство.

И не сослали ж "на галеры"

Пока за это никого.

И ты, возможно, станешь первым,

Если кого начнёшь стыдить,

О государстве говорить,

О практике откатов скверной.

Ехидно глянут на "буяна":

Пока дурить царя Салтана

Ещё возможно, - будет так,

Ущерб не твоего кармана.

Откуда взялся этот ген

У комсомольского состава,

Что разорвал, как гексоген,

Коммунистические нравы?

Издеформировался ум,

Поиспарились честь и совесть,

Другая их волнует повесть,

Тревога "благородных дум":

Приватизация, кредит,

Процент, оффшоры, аудит,

Банкротство и коррупционность,

Чиновник, рэкетир, бандит.

Свободы рыночной хлебнувши,

Осоловел элитный люд,

Укравший, хапнувший, стянувший,

Мораль презревший, власть и суд.

У всех живущих есть границы

В талантах, знаниях, уме,

Во всём, что сделать он сумел,

Во всём, что сделать он стремится.

Но чёрт, как видно, не дремал,

Пока создатель вылеплял

Себе подобных кротких тварей,

Он в эти твари затоварил

Безмерной глупости простор,

Бездонной жадности распор.

Когда-то кончится всё это,

Как после зимних холодов

Приходит с благодатным светом

Весна в созвездии цветов.

Без нас, воспитанных в безбожьи,

В стандартных мифах бытия,

Где люди будут все братья,

Высоконравственно похожи.

Без нас, не принявших участья

В замене элексиров счастья

На новый фантик из еды,

Швырнутый в рынок новой властью.

Какое множество умов

О равноправии мечтало,

Где ни царей нет, ни рабов,

И счастие всеобщим стало.

Светлейших образов букет

Преподносился населенью,-

Не придававшему значенья

Тому, чего в их жизни нет.

Грядущих лет златой маяк

Манить и звать был должен так,

Как тривиальная морковка,

Что видит пред собой ишак.

Так громогласно предрекая,

Что будущему всей Земли

Коммунистического рая

Не избежать, как ни внемли

Рассудку, логике и жизни,

Исходам бредовых идей

От императоров, вождей,

Царей, генсеков, прочей "слизни",

Так напугали целый мир,

Что русский броневой вампир

Своей мифической идеей

Планетой всею овладеет, -

Что атомный воздвигнут щит.

Всех ото всех предмет защит.

Однако. Время возвращаться

От "мировых" проблем к земным:

С технологами разбираться,

С "лихим" вопросом цеховым.

- Аким Ильич! Возьмите трубку!

- Да-да, Сергеевич, иду.

Давай не будем на ходу.

Не заговаривай мне зубки.

Три дня назад договорились,

И что теперь вдруг изменилось?

Идеи новые "чучхе"?

"Нанопроцесс"? Скажи на милость!

- Привет, Аким! Тут вот у Вас

Есть дарованье молодое...

- Сынок замглавного как раз,

Ну и, всё прочее такое.

- Вот посмотри, что предложил

Нам этот новый "Леонардо",

Хоть не похож на леопарда,

Но если "глаз он положил"...

- Что, приобрёл завод станок?

- Вчера, вон, трактор приволок.

Через неделю установим.

- Подарочек, жаль, что не в срок.

Лет пять назад я был наставник

У молодого сосунка.

Теперь он надо мной начальник,

"Горачий", жёсткая рука.

Законодательно подкован,

Но, в общем, в технике дурак,

Зато самонадеян так,

Что брызжут искры из подковок.

Станок заводу нужен. Но!

Когда программа - пшик давно,

Стоять, ведь, будет ваш станочек,

Иль нужно сокращать рабочих.

Иди, Сергеевич к "богам",

Кумекайте, что делать Вам.

Когда чего-то надо - нету,

Когда не очень - вот те, на!

Не получилося к моменту -

Так бюрократии стена!

Заботы не было у бабы, -

Она купила порося...

Станочников где отрастят

Ошеломленные кацапы?

И как начальник цеха "свистнет",

Когда в зарплате вдруг превысит

Мальчонка умненький его,

И что на это шеф "измыслит".

...- Вы в цехе видели станок?

- Через неделю установят.

- Вы в нём, случайно, не знаток?

- Да, он давно не ультрановик.

Но, хоть какой-то, а прогресс

В замшелом нашем производстве,

В другое качество прорвётся

Технологический процесс.

Заводу - головная боль,

Станочников-то нужных - ноль,

Научат или переманят, -

Им хорошо платить изволь.

Проблема два: программа года -

Для наших стареньких станков.

Для новых - месяц. Что в итоге?

Подсокращают старичков?

Вопросы, в общем, для завода.

У руководства - шире лоб,

Зарплата выше, краше гроб,

Альтернативнее свобода.

- Не ёрничай, Аким Ильич!

- Ко мне какой конкретно клич?

К станку я не имею права

Ни слева подойти, ни справа,

Я, ведь, не в штате заводском,

Молоть могу лишь языком.

При солнышке дорога к дому

От производственных грехов

Приятней улицей знакомой,

Жаль, в городе нет петухов.

Стадами бродят не коровы,

А озверевшие авто,

Не благовонны, как никто

Из земножителей здоровых.

Уже трава скрывает бурно

Весь мусор, не попавший в урны,

Менталитетный беспредел

Градов российских бескультурья.

Когда-то местный футболёр

Энергию младого тела

Расходовать бежал во двор,

Где страсть спортивная кипела.

Зимою был большой каток,

Где "настоящие мужчины"

Сражаться с шайбою учились,

Ну и, друг с дружкою чуток.

Под музыку и яркий свет,

Когда в сражениях просвет,

Скользили стройные девчонки,

Под шишек боль учился шкет.

Чуть повзрослели футболисты,

Автомобиль приобрели,

И на спортивном "поле чистом"

Массив гаражный возвели.

И стали плакаться, что детям,

Уже своим, куда пойти,

Чтобы наркотик заместить,

Пивко иль хулиганства сети.

Стоянкой стали и дворы,

Лишь "соточка" для детворы

Вмещает горку и качельки,

Песочницу и две скамейки,

Где бабки с мамками сидят

Иль с пивом кодла "жеребят".

Абстрактно молодой граффити

Дверь домофона расписал,

В подъезде стены, а уж в лифте

Талант масштабно показал.

А в сочетаньи с всяким хламом,

В кабине брошенным жильцом,

Совсем порою не мальцом,

Коробит. Сам метёшь упрямо.

Дверьми железными соседи

Огородились все в подъезде,

Жена психозу поддалась.

И мы "таперча" за железом.

Есть безнадёжная тоска

В жилой коробке из бетона,

Ушла природная доска

С полов и мебели, с балкона.

Лишь полки книжные тебя

Всегда теплом одушевляют,

На что-то воодушевляют,

Ленцу с покоем теребя.

Всего страшнее пустота.

Звучать в квартире перестал

Детишек улетевших гомон,

Друзей, ушедших в мир Христа.

Прибраться, что ли, постираться,

Пока в больнице-то жена?

Не будет ли потом "ругаться"

С "инициатором" она?

Сын не звонил уже полгода.

А дочь - у ней какой-то бум.

Не позвонить ли наобум

Кому из "своего" народа.

Какой-нибудь бы гость шальной

Явился б, что ли, в выходной?

О чём угодно пообщаться,

Чёрт с ним, под всякое причастье,

Чем балуется этот "джин",

Бутылки пленник или сын.

Мелькали кадры бурных споров

Высокорангных болтунов,

Крикливо-петушиный норов

У потрясателей основ

Всех институтов государства,

Самими созданными так,

Как не придумает дурак

В бреду вполпьяного ухарства.

Всё, что на Западе подгнило,

У нас заимствовано было,

Теперь лаптём хлебаем щи

Со всем дерьмом, что к нам приплыло.

Дави Тумановых своих,

Даб современным неумехам

Не устыдиться дел лихих,

А мир пусть давится от смеха.

Производительность труда

Смешней копания лопатой,

Для обстановки вороватой

Прекрасных шансов - хоть куда.

Бартини больше не нужны,

Зворыкины нам не важны,

И хоть куда лети Сикорский, -

Зачем гиганты для страны.

Привычны стали катастрофы,

Что породил дилетантизм,

Мастеровые недотёпы,

Сыночков протекционизм.

Обоймы коммунистов хая,

Свои колоды стасовав,

Сформировали тот состав,

Что управляет только "лая".

Культурно, правда, иногда,

Блестит на лацкане "звезда",

Награда за рабов успехи

Иль их "пробитые" доспехи.

Величием блистает "муж",

Что правит тянущими гуж.

Палач или волшебник время?

Убита мелочь бытия,

Глаза желаньем не сиренят,

А просто смотрят на тебя.

Застывшим взглядом с фотографий

В альбомах прошлого седых,

Хранящих облик молодых

Мгновений разных биографий.

Одно единственное фото,

Где мама, свято беззаботна,

Простой наряд с воротничком,

Беретик, сумочка и боты.

Узнает маму он, когда

Уйдёт в тот мир, где живы души,

И что он скажет ей тогда,

Успокоенье не разрушит?

В чём божий промысел, что он

Здесь, на Земле не видел маму?

Какою дьявольской программой

Отец на смерть был обречён?

Нет единения семьи

Среди прекрасностей Земли,

А в горнем мире неизвестна

Судьба душевных мук твоих.

И ежели душа бесплотна,

Не выдуман ли Дантов мир

Фантазиею бесподобной,

К мерзавцам мщением томим.

Откуда плоть для испытаний?

Её ж съел Гамлетов червяк,

А в круге каждом - особняк

С высокой целью истязаний.

Во что одет здесь русский труп?

Во телогрейку иль тулуп?

Какою карою небесной

Казнят воров, в миру известных?

Пихают деньги в рот и в зад,

Пока не лопнет казнокрад?

Куда деваться в воскресенье,

Когда всем миром ты забыт,

Когда сплошное опресненье

Привнесено в привычный быт.

Не крепок чай, не сладок сахар,

Без вкуса сыр и бутерброд,

Все мысли, словно смёрзший лёд,

Сознанье - спящая собака.

Желаний - ноль, стремлений - пусто.

Как мумия в романах Пруста,

Запеленован жизни смысл,

Затейливо, с большим искусством.

Общенья явный дефицит

Доверье утопил неслышно,

И настороженность висит

В темнеющей над миром крышей.

В ней ни просветов, ни прорех,

Одна предгрозовая тяжесть,

Которая и волю вяжет,

И разум ввязывает в грех.

Предчувствий вычурный комок,

В причудливых мазках венок

Из равнодушья и сомнений,

Что в безразличии промок.

Тотемный русский злой вопросник:

"Что делать?" и "Кто виноват?"

Наверняка нам чёрт подбросил,

Злораден, язва, и хвостат.

Начнёшь копать про что и кто же,

В такую мутность занырнёшь,

Где правда, мифы, сказки, ложь,

Былины, маски, лица, рожи.

Сплошной безумный маскарад,

Где какофонией звучат

Истерики госинтересов,

Вопёж общественных эксцессов,

Разноречивости потоп, -

Реальностей калейдоскоп.

- Незваный гость, но не татарин!

- Не вовремя? - Входи, барбос!

Чуть погоди - и погутарим,

Размочим твой "сухой" вопрос.

Протест не принят. Гость - невольник, -

Как на Кавказе говорят, -

По лавкам семеро ребят

Вас ожидают, дед-крамольник?

- Болтушка, хватит балаболить,

И, как на свадьбу, стол готовить.

- А всё. Садись. Ну - будь здоров!

После второй начнём глаголить.

- Ты всё кукуешь без "пилы"?

- Пока ей "зубчики" шлифуют.

Напасть какая-то с зимы

По разным органам дрейфует.

Как грубовато говорят:

Коль не понос, так золотуха,

Не слепнет глаз, так глохнет ухо.

Стареет, видимо, наш брат.

А медицину - кто поймёт,

Когда вдруг всё наоборот

Она в который раз объявит

В своём движении "вперёд".

Ну, ладнышко. Спасибо, Ваня,

Что забежать кр мне решил,

Тебя, должно быть, подгоняют,

Давай уж завтра "погрешим".

Как "коброчка" твоя, здорова?

- Она недужит лишь зимой.

Сейчас другой вопрос больной...

- К посадкам дачница готова?

- Вся лоджия в кашпо, в горшках,

В рассаде, зелени, цветках,

Последний заморозок минет, -

Квартиру нА лето покинет,

А кто соленья будет есть?

- Детишки, внуки, если здесь.

Не Волга рушила причалы

Жестокой штормовой волной,

Не чайки истово кричали

Над серой бурною водой.

Не громы-молнии Перуна

Весенний резали разгул,

Не выл, как ветер, Вельзевул,

Не гнев Баяна пели струны.

Не шли дебаты с Жириновским,

Когда одновременно хлёстко

Переорать других хотят

Участники дуэли жёсткой.

...- Входи, входи, Аким Ильич!

- Не помешал высоким спорам?

- Садись. Что ты хотел достичь

Своим стахановским упором?

- Меня подвигли научить, -

Моё и Ваше руководство, -

Станочков с ЧПУ устройством

Тех, кто их жаждет укротить.

Недели две ушло на то,

Что было раньше в ПТО,

Чтобы парнишки разобрались,

На что способен-то станок.

Неделю путалися кнопки.

Потом режимы, инструмент,

Отладочный режимный допинг,

Ну и, конечно же, момент,

Когда контрольные детали

Ребята начали "тачать",

И брак, конечно же, "ваять",

И понимать, где что "наврали".

Ребята, в общем, молодцы:

Хвосты, ошибки и "концы"

В конце концов поотрубали,

И как-то горделивей стали,

Когда вдруг стали разуметь,

Что могут техникой владеть.

- Чем завершилось обученье?

- Точили штатную деталь.

Настраивали под сопенье

Программу, подбирали сталь.

Испытуемый благочинно -

Разобъяснял свой каждый шаг,

Порою часто так дыша,

Порою с паузою длинной.

Молчали два пенсионера

И все участники примера.

У всех ребят был твёрдый "уд",

Что хорошо для пионеров.

Через неделю позвонил

Один из шустрых подопечных.

И подойти к нему просил.

Зачем - узнаете при встрече.

Компьютерщик поизучал

Программное обеспеченье

До всякого "крючка" значенья

И до физических начал.

Вопросов высыпал кулёк.

Сказал: крутых друзей привлёк

В дремучий лес противоречий,

Которых сам понять не смог.

Назад лет десять техзаданье

Я экспертировал в НИИ.

На замечанья - пшик вниманья,

На предложения - нули.

Повстанцам нашим, инсургентам,

Я попытался втолковать,

Что от инструкций отступать -

Опасный риск для инцидентов.

Что кровью писаны они

И в прошлом, да и в наши дни.

Пишите Ваши предложенья.

С изготовителем решенья

По испытаньям проведут...

Не прите на чужой редут!

- А что, ещё быстрей возможно

Снимать продукцию с станка?

Оценивая осторожно,

И уж никак не с потолка.

- Насколько всё я понимаю,

Уже не можете понять,

Как им зарплату начислчть,

Моим обученным "мамаям".

Урежешь - убегут с завода,

Заплатишь - возмутятся сходу

Руководители цехов,

"Приниженных" аж до народу.

А если реализовать,

Что "накопали" мои "хмыри",

Производительность поднять

Возможно раза в три-четыре.

Но! Все режимы испытать, -

И с инструментом обновиться,

И с техпроцессами "сразиться",

Приспособления создать.

Пока ж заводу не "нужСн"

Младой "стахановец-пижон".

Программа - мизер. Выживаем.

Прогресс нам "вреден и смешон".

Качнулись время и каноны...

После войны я в десять раз

Все Ваши нынешние нормы

Перекрывал. А что сейчас?

Простоев больше, чем работы,

Все ищут: лучше - это как?

Держать десяток работяг,

Иль сотню полубезработных?

А Вы орёте меж собой,

Не властны в том, что разнобой,

В котором тщитесь разобраться,

Решается не Вашим братством.

Стучитесь, капайте туда,

Где формируется беда.

... О смысле жизни рассуждая,

Оставь надежды на ответ,

По философиям шныряя,

Встряв в богословья континент,

Блуждая по семейной чаще,

Полянам взорванных страстей,

Краям постыдных пропастей,

По гулкой пустоте звенящей,

По устоявшимся понятьям,

По результатам предприятий,

Финалам мелочных побед,

Стенаньям творчества литбратьев.

Для Гликберга - ни рай, ни ад,

Для Губермана - ад лучшее.

Читатель их - не умирай,

Пока вопрос висит на шее.

Хайяма глыбы-рубаи

Над мелочностью буден жизни

Вопросов тяжестью нависли,

Ответы в Боге утаив.

Высоцкий пел, что всё не так,

Булату старый жаль пиджак, -

Все так хотели перемены,

Столкнули русский мир в Клондайк,

Где золотым тельцом сменились

И Бог, и нравы, и мораль.

Вновь в пене перемен взрастилась

Высокомернейшая шваль.

Вновь пара-тройка поколений

Опять отправлена в отвал,

Где безнадёжности шакал

Рвёт благолепье сновидений,

И ткань миражную надежд,

С идей и вер пурпур одежд,

Зажёвано понятье чести,

Разбрызгано месиво мести,

К кому, зачем и почему?

Как это всё потом поймут?

... М-да! Из больницы - не с курорта.

Однопалатниц новый дух?

Врачей-новаторов когорта?

Оптимистичность молодух?

Бурлят рассказы о "товарках",

О медсестричках и врачах,

О процедурных мелочах,

В палатах холодно иль жарко.

Куда "слиняли" дочки-внучки,

Без коих пусто так и скучно,

Примчатся - тяжко от хлопот,

Хотя они не белоручки.

Больничных новостей пасьянс

Ещё не раз будет разложен,

С иными "фишками" подчас,

На прошлый часто не похожий.

Каких "бабцов" конгломерат,

Оригинальных, несуразных,

В недуге общем с болью разной,

И что о ней ни говорят!

Другой, хоть и больничный мир,

В котором ты не командир,

А подопечная клиентка,

И к людям вынужден притир.

Всё интересное чужое

Иссякнет через пару дней,

Начнётся скучное родное,

Что было для других людей

Свежо и ново под фонтаном

Её фантазий и речей.

А дома - перед кем же ей

Приврать словесным интриганом?

Не пререкается с тобой

Ни в будни или выходной

Создание иного пола,

Иных понятий, мыслей, школы,

С хранящим мать своих детей,

По случаям рождённых ей.

Такое русское занятье -

Топить в бутылке всякий стресс

В компаниях, на предприятьях

По всяким поводам и без.

Тут дата круглая рожденья,

Там предприятья юбилей,

Здесь - прибавление в семье,

А уж начальства награжденье...

В цехах - по спирту ударяют,

В отделах - водку разливают,

В высоких сферах - коньячок,

А дома - что ни принимают.

Виват, логический абсурд -

Культуры пития в России:

Чем меньше денег - больше пьют,

Чем больше - больше, но "красивей".

В шампанском уж не ананас,

А модненькая "кобылица",

Ей в баре б формами крутиться,

В ином у ней - сплошной "атас".

Вновь замаячит самогон,

Когда очередной закон

По росту цен вновь Дума примет,

Чтоб здрав был русский фармазон.

Каким прекрасным инструментом

Для власти водочка была:

Идёшь на смерть - сто грамм презента,

Остался жив - глуши дотла.

Стал победителем - не надо

Её, родную, больше пить,

Стремись невзгоды пережить

Без одуряющего яда.

Ну, разве в праздники, прими,

А в жизни трудовой - ни-ни,

На сердце, печень и сосуды

Влияет зелье драк и блуда,

Будь трезвенником, гражданин,

А станешь пить - так разорим.

Напутствием Петра водимо,

Начальство Бахусу войну

На предприятьи объявило,

Порадовать себя, страну.

В комиссии по подготовке

Святодержавнейших торжеств

Составлен список из "божеств"

Для славословной джигитовки.

Предъюбилейных форс-мажоров

"Хлебает" не одна контора,

Всё компенсируя столом,

"Халявой" рядовым Ньютонам.

Кто только в мире не искал

Возможностей для снятья стрессов

У тех, кто истово "пахал"

На фирменные интересы.

От государственных наград,

С врученьем аж от президента,

До внутрифирменных презентов:

Значёчек, грамотка, оклад,

В многотиражечке портрет,

И панегирик из газет,

Гораздо крупного масштаба,

Да в рифмах, что сваял поэт.

Но это лишь для индивида,

А как расслабить коллектив?

Тут уж не всё так очевидно,

Вот юбилей - святой мотив,

Объединяющий от босса

И до уборщицы простой,

Развеять будничный отстой

После очередного тоста

За здравье мудрого "его",

Руководителя всего,

Что фирмой сделано для рынка

Оперативно, без волынки,

За процветанье нас, друзья,

Здоровы шефы - счастлив я!

ЗА ВНЕШНЕЮ ПАРАДНОСТЬЮ БАНКЕТОВ

Не ведая древнейших мифов греков,

Богини Эос местного разлива,

Не вечною блистая красотою,

В мечтах о похищениях Кефалов,

Ареев, Орионов и Титонов,

В надеждах стать кому из них женою,

Родить ему желанного Мемнона,

Да чтобы не был он убит Аяксом.

В отличие от Эос легендарной,

Сегодняшние спелые "Барбинки"

Мечтают всё таких похитить "Кенов",

О внешности которых можно спорить,

Бесспорны лишь "заоблачные бабки",

Которые... разделят при разводе.

Смешно предполагать, что станет кто-то

Вымаливать у Зевса-громовержца

Бессмертие похищенному "Кену".

Напротив, сразу после пышной свадьбы

Уже мыслишка гложет: чтоб ты сдох!

А вот с вином бокалы поднимают

Из Эос превратившиеся в Геры

Матроны волоокие со строгим

Понятьем о супружестве и долге,

Лишённые всевластности державной

Карать возлюбленных девиц их "Зевсов",

В коровы превращать их иль в медведиц,

В Аид сопровождая, пусть на время.

Лилейнораменные матронессы,

Коварствуя своим державным сердцем,

Гордясь эмансипации плодами,

Стремясь к матриархату, безусловно,

В растерянности внутренней душевной:

Что будет дальше-то с семейной жизнью?

Пока не помогают экстрасенсы,

Чумак и Кашпировский, Андрей Ясный,

Цыгане, ворожеи и колдуньи,

Ведуньи, предсказатели, сектанты, -

Не хочет жить под бабой Аполлон.

Над молодою порослью "Гермесов" -

Ещё скромны вакхальные припевы,

Стада быков у бога Аполлона

Покуда не похищены искусно.

Но диверсификация приёмов

Для рейдерских захватов производства

Прихватизаторами перестройки

Передадутся храбреньким волчатам.

Среди вошедших в стайное доверье

Магистры-бакалавры новомодны,

Без среднего, с образованьем высшим,

"По-аглицки" таблицу умноженья

Сменили на таблицу вычитанья,

А логику - на мненье руководства.

Почти исчезли "умники тупые",

Посмевшие оспаривать лихие,

Испепеляющие ересь и крамолу

Решения божественных сыночков

Былых титанов власти и интриг.

Продемонстрировав демократичность,

Собравшихся поздравив с юбилеем,

И выслушав в ответ три сладких тоста,

"Слинял" отряд высоких назначенцев

В хоромы современнейшей Итаки

Во царстве Одиссеев-олигархов,

Увы, своих богов уж не сердящих

Ни хитромудростью, ни многоумьем.

"Гефесты" современности ковали

Не молнии для Зевса-громовержца,

Не хитрый трон прощенья маме-Гере,

Не колесницу богу Гелиосу,

А лишь модернизировали опыт

Плетения сетей для конкурентов.

Порою в сети попадут случайно

Неверные супруги-Афродиты

В объятиях жестокого Ареса.

Но... кто же с богом-то войны воюет?

Гораздо проще поменять жену.

Под сотню децибел "врубив" колонки,

Во свальный дискотечный трясогузник

Вовлечены все грации-хариты:

Сияющая красотой Аглая,

И благомыслящая Эвфросина,

И Талия, цветущая здоровьем,

И прочий контингент, вооружённый

"Стреляющими" прелестями тела.

Всего одно сменилось поколенье...

Всего одна утопия померкла,

Взамен которой нет другой идеи.

Лишь шум и гром вокруг звучат, как жажда

Сегодняшнего бурного веселья

Во всём, чёрт с нею, ясной целью жизни.

Как после селя, в грязном ералаше

Разрушенные гендерные связи,

Ржавеющие родственные узы,

Заляпанная искренность людская...

Оглохнуть можно.... Топай покурить.

Глава 5. ОБЫДЕННОСТЬ РЕАЛИЙ

Чужую беду - руками разведу,

к своей - ума не приложу.

Русская пословица

Стремясь повысить эффективность, -

Читай: умножить барыши, -

Бросаются то в детективность,

То в склеротизма курмыши,

То экономики законы

Себе пытаясь подчинить,

Решают: так тому-то быть

В моих владениях "горгонных".

И взглядом превращают в "трупы"

Все возражающие группы

Консервативнейших спецов,

Что в "высших" намереньях тЩпы.

Сегодня ментор возвещал

О сокращеньи аппарата,

Который делом управлял

Беспомощно и воровато.

Такая связанная речь,

Стилистика, а аргументы

Расшиты, словно позументы,

Их бы для женщин поберечь.

Поближе к делу, командир,

Карьер и судеб бомбардир,

Пали уж, хватит предисловий,

Срывай погоны, рви мундир!

Кривым кривое не исправишь,

Кровати двигай иль станок,

Квалификацию не вставишь

Под новомодный котелок,

От ЕГЭ инсинуаций

Забитый хламом от наук,

И чтобы начал мыслить внук,

Ох, сколько надо постараться.

И чем пробудишь интерес

Лезть в мастерства дремучий лес,

В загадки тёмного познанья,

Чтоб собственное дарованье

Прорвалось через муть времён,

Плакатов, лозунгов, знамён.

За замечательным разносом

Отделов, управлений, служб,

Решенью кадровых вопросов

Не уделил вниманья муж,

Метавший молнии и стрелы

В притихший от вниманья зал,

Где в помощь Бога призывал

Конкретный командир отдела,

Который, в общем, выполнял-то

Все указания "Атланта"

Беспрекословно и точь-в-точь,

Бессмысленно, но "элегантно".

Такая старая мораль:

Ты хочешь подвести начальство -

Всё делай так, как приказал

Тебе гордящийся комчванством.

Но помни, что за результат

Бит будешь ты, как исполнитель:

Конструктор, сварщик иль строитель,

Шеф - никогда не виноват.

Смолчи. Покайся. Повинись.

Недоучёл. Виновен. Жизнь

Не подсказала изменений,

Теперь они почти внеслись...

Раз никого не наказали,

Дела не очень-то плохи.

О перспективах не сказали

Ни "а", ни "бе", ни "пси", ни "хи".

Но вдруг в волшебнейшем финале

Взмыл неожиданный мажор,

Как будто коммивояжёр

Прошёл с подарками по зале.

По разнарядке из верхов

Из фирмы славных "кибергов"

Составить списки для награды,

Обосновать в них всё, как надо,

Заявки сдать в оргкомитет.

К таким делам - вопросов нет.

Какая милая забава -

Искать героев среди масс:

Аяксов, Гекторов, Танталов,

Когда вокруг планктонный класс.

За обесцененьем дипломов,

И трудовых, и покупных,

Во всех сообществах земных

Дух кумовства, такой знакомый.

Сыны, племянники, невестки,

Любимчики людей известных,

Партнёры пламенноё любви,

Свои Пилады и Оресты.

До остальных "рабов" никак

Ажиотажик не касался.

Проблем текущих буерак

Тишайше преодолевался.

Бежал к зарплате бСльшей люд

В торгово-банковские сферы,

Плодились нео-Агасферы,

Возликовал "бабловый" блуд.

По весям опыт разбросав,

Нигде спецом так и не став,

Во офисный планктон вливаясь,

Мельчал в пигмея Голиаф.

Ну, есть, конечно, исключенья:

Фанатиков-"всезнаек" ряд,

Без требований награжденья,

Любой работе сложной рад.

Советские пенсионеры,

"Зацикленные" на страну,

Те, что до смерти не поймут

Той вороватой атмосферы,

В которой детям-внукам жить,

Тельцу-мешочнику служить,

Меняя страны и работы,

Забыв родителей заботы,

Семью, детей, сестёр-братьёв,

Весь комплекс нравственных основ.

Пенсионеры приуныли.

Не надо никаких наград,

Но только бы не сократили,

Как ни смешон у них оклад.

На пенсии-то, на убогой,

Совсем несладко будет жить,

Копейкой каждой дорожить,

Да быть в депрессии глубокой,

Сотрудниками подзабытым

На предприятии "закрытом"

За неприступной проходной -

Ты станешь заживо убитым...

... За парапетом Волги гладь

Морщилась редким теплоходом.

Когда-то здесь шныряла рать

Из катерочков быстроходных.

Шли караваны грузных барж

Под "толкачей" басы густые,

И "Метеоры" расписные

"Летели" в скоростной вояж.

На берег пляжный каждый час

"Веранда"-катер-тарантас

Вёз отдыхающего "плебса"

Набрать здоровья про запас.

А на скамеечке соседней

Когда-то под "дуэт" гитар

Взрослеющее поколенье

Взъерошенный душевный жар

Сливало в песни о неясных

Высоких яростных мечтах

О флибустьерах и морях,

О приключениях опасных.

Теперь их деточек досЩг:

Пивко "Байкальское" сосут

Под непечатное общенье,

С весьма фривольным обращеньем

С "партнёршами". Прекрасный пол

Утратил лик и ореол.

...- Входи, Аким Ильич. - Спасибо.

- Как думаешь: зачем был зван?

- Командировка на Карибы?

Предпенсионный балаган?

- В Карибы нищие не едут.

Вот с Вашим нюхом "следока"

Вас просят, не издалека,

Как там в футболе? А, в аренду.

- Дают большие откупные

Сии Заказчики шальные

За инженера? А оклад

Ему сулят мильона шире?

- Неисправимый юморист.

Но ты и сам, наверно, помнишь,

Когда в каком отделе криз, -

Была техническая помощь.

И из других отделов вас,

Как помнишь сам, переводили,

Да выжимали соки, силы,

Но... оставались вы подчас,

Когда повыше стал оклад,

Когда была работа в лад

И с коллективом, и с начальством.

Довольны все, и каждый рад.

- И как же в рыночном раёчке

Техпомощь воспроизводить?

Все - конкуренты, все - охочи

Спецов к себе переманить.

Но кто возьмёт пенсионера?

Рискованно. А вдруг уже

Он на больничном вираже, -

Одна больничная карьера.

- Ты на больничном был хоть раз?

- Пока Бог миловал. - Приказ

В черновике, вот, ознакомься,

И просьбочка - не хорохорься.

Возьмёшь с собой супругу? - Нет.

- Как знаешь. Передай привет.

Чем только он ни занимался

На предприятьи номерном.

Экспертом где ни промотался

В маразме внеочередном.

Бак стукнут при транспортировке,

Скосят заклёпочный рядок,

Шов сварочный взял и потёк

При штатной гидроопрессовке.

Гидроцилиндры заедает,

Замки давленьем не вскрывает, -

Везде, где проскользнул "авось",

Или контроля не хватает.

Но эксперт осмотрел дефект,

Согласовалось заключенье,

Исправлен промахов букет

Без визгов и нравоучений.

Но чуть эксперты за порог,

Как начинаются разборки

Среди своей виновной "двСрни":

Кто прозевал, как смел, как мог.

Трясёт почти весь коллектив,

Тех, кто норовист и строптив,

Бледны тишайшие созданья

И кто не очень говорлив.

Совсем инкогнито - начальник,

Непредсказуемый ранжир.

Поставлен шефом. Величален.

Стратег и тактик, фуражир.

Закваска в деловой опаре.

"Отец родной" ("родная мать")

С гранитным стилем управлять

При штиле, буре и "пожаре".

Привыкший слушать только тех,

Кто "докладАет" про успех.

А тут, зануды, ишь, "взбрыкают",

Лопочут что-то, объясняют.

Как это всё воспримет он,

Их местечковый фараон?

Уходят в прошлое избушки

Из древнерусских городов.

Как разноцветные игрушки -

Дворцы торгашеских рядов.

Сады вишнёвые пропали,

Уже и яблонь не найдёшь.

Как в джунглях каменных идёшь.

Весь детский мир так растерзали.

Короткий квартал до завода

Обсажен ёлками до входа.

В бетонных сферах яркость клумб

В цветах нежнейших хороводов.

Перед шикарной проходной

Ступени мраморные, плитка

Взамен асфальта мостовой,

В стену-стекло ряд дверей вшиты.

Сверкают хладной чистотой

Кабин входные турникеты.

Нарядно ВОХРовки одеты,

Во взглядах с нежной остротой.

Чего уж говорить про храм,

Где обитает "сам" и зам.

Евроремонт тут "отдыхает" -

Конструктивистский люкс-"вигвам".

Но до божественного вида,

Увиденного им во сне,

Не дотянул шик "индивида"

Ни в интерьере, ни в окне,

Ни в освещеньи потолочном,

Ни в оформлении стола,

Ни в обрамлении "палат",

Ни в секретарше "беспорочной".

Какого-то "чего-то" нет,

Что пробуждает пиетет

И восхищение твореньем,

Души и взора изумленьем,

И "опрокидывает" в транс

От потрясенья "чудом" - Вас.

- Ириш! Ты "отслужила мессу"

С арендой? - Да, Аким Ильич.

- Во мне - в чём ваши интересы?

- Да с новыми станками клинч.

Стоят, новейшие, без дела.

Изготовитель всё никак

Инструкторов не шлёт, "чудак",

А работяг учить приспело.

- Но я же не имею права...

- Договорились все "управы", -

К тому же - Вы известный кадр,

С какою-то...- Скандальной славой?

Ну-ну, Ириш, не возражай.

По молодости был горячий,

Так своё мненье выражал,

И кипятился так, дураче.

С годами поохладевал.

Дурные слыша предложенья,

Свои, спокойно, возраженья

Бесстрасно-тихо выдвигал.

Не мне судить, где был не прав.

Названия иных "застав"

Уже забыл я, где сражался,

А "хвост" остался всяких "слав".

- По штату Вы - как сменный мастер.

Три дня Вам оживить станки.

- А с кем придётся заниматься?

- Шесть токарей. Все - мужики.

-Годков под двадцать, тридцать, сорок?

Или уже под шестьдесят?

- Есть трое молодых ребят,

У остальных ещё есть "порох",

Чтоб дальше мастерами стать,

И опыт Ваш передавать

Последующим новобранцам...

-С зарплатой только б вам не "жаться",

А то, ведь, сманят, как у нас.

Сбежит ваш "золотой запас".

...- Ну, как там новый сменный мастер?

- Пока опробовал станки.

Он, как Гефестских знаний кластер,

Где только не нашёл грехи:

Во всех программных алгоритмах,

В режимах действия станков,

В работе основных узлов,

В оснастке и рабочих ритмах.

Классификатор всех деталей,

Что делать-то мы намечали

На тех станках, проворошил,

Пять "приспособ" к станкам собрали.

- Как обучались мужики?

- Секрет не знаю "приворота",

Но были смирны, как щенки,

Пижоны авиазавода.

Неделю с ними изучал

Компьютерные "прибамбасы".

Программ "ехидные проказы"

Под "злые" шутки исправлял.

У всяких профи - свой язык,

Свои "железные" азы.

Вот совершенство - да, другое,

И здесь у них был споров стык.

Экзамен сдали без запинки,

Попарно - "зрелый" с "молодым".

Детали штатные - картинки.

Страстей - повыше головы.

Сертификаты, поздравленья.

Как только им теперь платить?

Программу года им закрыть

За квартал можно, без сомненья.

Что дальше? Новый каталСг

Деталей? Выбить из под ног

Других основу их зарплаты?

Иль к сокращенью "кандидаты"

Уже наметились у нас,

И хоть сейчас пиши приказ?

- Пока не стоит торопиться.

- А, это ты, Аким, входи.

- Станки, как красные девицы,

Капризны, их бы "обходить".

Вот перечень всех рекламаций,

Из-за которых месяц-два -

И разболится голова

И печень у администраций.

Казалось мне, станки собрали

С похмелья, "бодуна", в печали,

Иль собирающий состав

Технически чуть ненормален.

Смеётесь? Я на тот завод

Звонил знакомому эксперту:

Вот кто станочный Геродот,

Алхимик по специнструменту.

Он мне сказал: - Увы, старик,

Гастерарбайтеры на сборке,

Соображалка на задворках,

Исправить надо всё без них.

Пришли по "мылу" твой реестр,

Пришлём новьё для хилых мест,

Доверенность на твоё имя,

Сам установишь, "пылкий перс". -

Пока ж с обновкой суть да дело,

Пусть мужики один лишь час

Станочки крутят ежедневно,

Не больше! А пока - приказ

На повышенье их зарплаты,

Хоть на немножко - подписать.

Два месяца Вам обсуждать,

Чем загружать потом "атлантов"...

Теперь о том, что Вас просил

Нач. цеха, ваш "Мафусаил".

Мы с ним в войну детали "грызли"

На старомодном "механизме".

И надо ж, мой станок - живой!

Встревожу я его покой?

...- Мужик так нежен к "железякам".

- Завидуешь, что не к тебе?

- Назло бы всяким передрягам...

- Да привязать к своей судьбе?

- А двадцать лет куда девать-то?

- И дети взрослые давно.

- Да-да, и грустно, и смешно

Мечтам неясным предаваться.

- А как другие варианты:

В любви и в жизни - дилетанты?

Послепостельная тоска?

В реальности - комедианты?

Как он столуется, живёт?

- И завтрак, и обед, и ужин

В столовке заводской жуёт,

Ни с кем особенно не дружен.

По выходным один лишь раз

В гостиничном был ресторане.

Но не замечен ни в "нирване",

И ни в художествах "проказ".

Междугородный телефон

Не часто посещает он,

Побродит в городе вдоль Волги,

Как в память детства погружён.

- Из нашей банды лишь директор

Ещё живой, да я и он,

Других - небесный архитектор

Уже забрал в свой Пантеон.

Обожжены войной нещадно,

Мы научились понимать,

Чем дСроги отец и мать,

И как сиротство беспощадно.

Аким упрямо выживал:

Он в девять лет уже стоял

На ящиках, что вдоль станочка,

Весь день, а то и цИлу ночку.

После Победы совмещал

Завод и школу, не "пищал".

- Мы были с ним только друзьями.

- Премьер-министр и президент?

- Неравенства между полами

До отрочества как бы нет.

А в юности герой романа,

Конечно, не соседский шкет,

Которому и меньше лет,

И весь знакомый до изъянов.

Отец твой старше был, красивей,

Но после встречи пьяно-милой,

Как растворился в никуда.

И тут старпом мне стал мессией.

Но до рожденья твоего

Не дожил. Утонув, вознёсся,

Не зная, что не от него

Мир милой дочкой обзавёлся.

И лучше это, может быть,

В среде наветов и доносов

Людей милейших и курносых,

Способных падшего убить

Ехидцей, словом иль письмом,

Открыткой с весточкой о том,

Что ты, мол, девонька, не думай,

Что мы не знаем обо всём.

Пока была жива бабуля, -

Варвара-"революцьонер", -

Ефим Кузьмич пил-балагурил,

И в нём молчал моралемер.

Окончив институт, Акимка

К нам попрощаться забежал,

Тебя на ручках подержал,

Игрушку подарил с "пи-пипкой".

Сказал: - Поехали со мной. -

А я-то, дура: - Ты - шальной!

С дитём - на частную квартиру?

От мамы с папой-командиром!?

Ты, хоть и вытянулся в рост,

Остался в жизни слишком прост.

- Любила бы - так побежала?

- Тебя б оставила бы здесь?

И каждый месяц приезжала,

И без упрёков не присесть?

Тогда всё было так логично,

И кончила здесь институт.

Работать стала. Дни бегут.

Иришка учится отлично.

Увы, родители не вечны.

Не так уж с ними мы сердечны.

Всё осознаешь лишь потом,

Взвалив реалии на плечи.

Как поколение войны,

Отгородить мы вас пытались

От несуразностей дурных,

Да чтоб ни в чём вы не нуждались.

Отец с войны вернулся жив,

Что нас спасло материально:

Мы и питалися нормально,

И моден тряпок был пошив.

С квартирой не было проблем

Среди барачных "диадем",

Дом-сталинка массивно-грузен,

Шик элитарнейших богем.

Пошто я в техникум залезла, -

Теперь не знаю и сама,

Но, в общем-то, не бесполезно,

От ссор в семье сошла б с ума.

Сестрёнка подросла до школы,

Когда пошла я в институт.

На первом курсе - тут как тут

Любовей всякие приколы.

Итог: Иришка-шустрячок,

Которую так горячо

Все полюбили так, что в доме

Вдруг воцарился мир, и кроме

Забот об Ирочке - ничто

Другое не было мечтой.

- Когда со спрятанной обидой

Аким ушёл, отец сказал:

- За ним, пусть даже в Антарктиду,

На твоём месте я б сбежал. -

Мать возмутилась: - За бесштанным?

В какой-нибудь гнилой барак?

- Соль в том, что парень не дурак,

И далеко не бесталанный.

И, между прочим, при желаньи,

По бабкиному завещанью,

Смог бы вернуть себе тот дом,

Где приютили с состраданьем....

Свидетелей тех лет полно.

- И Глеб согласен с возвращеньем?

Но это было так давно,

Возможно дела разрешенье?

- Аким уже распределён,

И завтра уезжает горько.

Как Майя, он ещё ребёнком

Годинами войны крещён.

И, видно, Майю обожал.

Спокойно, терпеливо ждал.

И пережил все потрясенья,

И всё же за собой позвал.

- И что же можно сделать было,

Чтоб дом Акиму возвратить?

- А был бы он дочурке милым, -

Раз плюнуть - перераспределить...

Но нет любви - и нет движений.

Переживёт. Найдёт жену.

Держаться будет за одну.

Работа - поле всех стремлений.

Блудить не будет, где живёт,

И жить не будет, где блудёт.

Займётся, верняка, наукой,

Неизменяющей подругой,

И только ей будет служить,

В стихах лишь душу ворошить.

- На сорок лет я как забыла

Тот нервный, жёсткий разговор,

А тут - всю память перерыла,

Отца суровый приговор...

Да! Вспомнила. Глянь, что там в ванной.

- И что там, мама, за кино?

Вот это щука! Пять кило!

И кто ущучил ветерана?

- Аким был с Глебом на рыбалке.

Ещё таких четыре "палки"

У них ютились в рюкзаке,

В столовку повезли "русалок".

- Давай, дочурка, помогай,

У нас с тобой полдня в запасе.

А вечерком детей "сгоняй",

Они ж в субботу не в "приказе".

- Ну, ежели свиданий нет

С "гламурною демимонденкой",

Или с соседкою-"моделькой",

Придут на "щукарный" "фуршет".

- Аким пообещал придти.

Глеб, если времени найти

Сумеет среди дел домашних,

А может, и с женой зайти.

- К чему предлогом стала щука?

- Не знаю. Может, мужиков

Как ржавчиной, разъела скука

Среди деталей и станков.

И захотелось просто "вздрогнуть".

Вопрос обычный: где и с кем,

Чтоб не до "вусмерти" совсем,

И чтобы было то, что вспомнить.

Когда тебе за шестьдесят,

Не останавливаешь взгляд

На куколках, что при дорогах,

Вполнаркоманках длинноногих,

Чего-то хочется теплей,

И проще, мягче и добрей.

Изобретательность хозяек,

Познавших "прелести" войны,

Достойна мифов и сказаний

О блюдах, что сотворены

В обычной жизни при достатке,

Особенно для тех, кто им

Был иль остался дорогим

В огромном жизни беспорядке.

- Ну, как на свадьбу, "напахали",

- Сегодня всё съедят едва ли,

Зато назавтра для моих,

Архаровцев - побольше б дали.

- Давай чайку. И побежишь.

А я немножечко прилягу.

Ты под "Баббету" не чешись -

Прошловековую "стилягу".

Как на заводе-то Аким?

- Глеб Карпович весьма доволен:

Участок новый обустроен,

Станки и работяги к ним.

Пытается найти предлог,

Чтобы "нештатный" "педагог"

Ещё на квартал к нам приехал, -

Кончается арендный срок.

- Искать предлога не придётся.

КБ, где трудится Аким,

Почти что на краю банкротства,

Ты понимаешь, чтС за ним?

Там - сократят неблагородно,

А здесь - никак не примут в штат:

Во-первых, "парень" староват,

А во-вторых, иногородний.

А у аренды - краткий срок,

Ну, ещё раз бы он протёк,

А дальше? Пенсия и скука,

Под боком - хладная подруга.

И где-то там, вдали, предмет,

Получится с ним что иль нет.

Все тосты были не сравнимы

С деликатесом рыбных блюд,

Салатами и заливными,

Под свежей зелени салют.

Казалось, разноцветье фруктов

Лишь оттеняет красоту,

Естественную простоту

И притягательность продуктов

Российских дач и огородов,

Бесхитростной её природы,

Отзывчивой на всякий труд

Её бесчисленных народов.

За панегириками в честь

Ниспосланного им эксперта,

Хоть не проглядывала лесть,

Но столько сладкого десерта.

За предложением зажечь

Его на родину вернуться, -

Розовощёкость контрибуций,

Какие мог бы он извлечь

Из преференций, благ и льгот,

Что гарантирует завод,

Муниципальное начальство,

Ну и... шуршание банкнот.

И, Боже мой, как при прожектах

У мамы с дочерью глаза

На грани тусклого аффекта,

Искр метеорных полоса.

Как будто, Господи, не знают,

Что взбрык для перемены жён

Давным-давно в душе сожжён,

Когда уж внуки подрастают.

А просто страстью поиграть,

Чтоб притчей во языцех стать -

В Европе ныне не зазорно,

А креативно, так задорно.

Да милует Россию Бог

От всех развилок тех дорог.

Но, чёрт возьми, какая прелесть

В обличиях хозяек-дам,

Как будто молодая свежесть

Прошлась по лицам и телам.

Удачен макияж, причёски,

Оригинален платьев шик,

Цветочки-брошечки на них

И дерзкий вырез, скромно-броский,

За коим таинство согласных

Всех форм и прелестей соблазна

Для небесчувственных мужчин,

Высоконравственных к несчастью.

С какой бы жадностью сейчас

Поддаться божеству призыва,

Воспеть желаниям романс,

Испить восторги торопливо.

В своих приветствиях француз

Целует даме её ручки,

Испанец - ножки, кто -покруче,

Благословен любой искус.

Однако же, любой мужик

Готов сорвать, как штурмовик,

От темечка до нежных пяток -

Всех женских скрытостей цветник.

Ну, побезумствуешь неделю...

Пусть дети взрослые уже...

Жизнь не кончается постелью,

У ней другое неглиже.

Всё притирается так редко.

От женщины и до жены

Столь сложностей совмещены,

А уж обязанностей клетка.

"Безумство храбрых" - бой с собой,

С своею собственной судьбой,

Погибнешь сам - и чёрт с тобою,

Другого не бери с собою.

Последний нравственный твой шанс.

Пора домой, нью-ловелас.

ПЛАЧ-ОДА БОЖЕСКИМ ПОСЛАНЦАМ

Как безнадёжна осень под дождями,

Как монотонен стук колёс по стыкам.

В заплаканные окна взгляд не бросишь

На веси и пейзажи необъятной

Загадочной страны великороссов,

Живущей по законам непонятным

Ни жителям её, ни руководству,

Ни ангелам, ни дьяволу, ни Богу.

Как отголосок общей странной жизни,

В своей душе сумбур и мешанина

Добра со злом, высокого с ничтожным,

Страстей нежданных с трезвым чувством долга,

Стремлений к совершенству с праздной ленью,

Желаний сладких с горечью последствий.

Как бы там ни было, воспоминанья

В минуты тягостного ожиданья

Высверкивают прошлого событья,

Конкретные поступки под вопросом:

Могло б случиться лучше - это как?

Обычно к молодым специалистам

На год-другой наставник прикреплялся,

Ввести в курс дела новых разработок.

Наставник теоретиком был славным,

С единственным, пожалуй, недостатком:

Неважной личной практикой работы,

И после "неожиданных" вопросов

От новичка-зануды отказался.

Завод подшефный встретил появленье

Конструктора КБ для разрешенья

Проблемы застарелой, как гримасу:

Нашли, мол, сосунка для отговорки.

А он с таким же новичком Серёгой

Станок через неделю запустили.

Наставник, то ли родственник начальства,

То ли заядлый верный собутыльник,

Навечно стал завистником-тихоней,

Готовым "полудохлые" проблемы

На "выскочку" всегда перевалить.

Но не совсем уж дура-то начальство.

Госпремия приятна за станочки,

Где новые решенья предлагались,

И были внедрены, ведь, голодранцем,

Не терпящим ни в чём дилетантизма,

Не признающим блеск авторитетов,

Особенно высокомерье к "плебсу",

"Погрязшему" в простецком практицизме.

В кампаниях по "затыканью дырок"

Неравномерности загрузки предприятья

На стадиях различных разработки,

Где ни пришлось в специфику отделов, -

Куда народ "швыряют" по приказу, -

Вникать во хитромудрости станочков.

Взаимоотношенья с руководством -

Какая сказка для Щахерезады,

Вернее, целый цикл многоборений

С финалом одинаковым однако:

Кто по законам Мерфи всегда прав?

Что удивляло и приятно грело,

Когда он приезжал в командировки:

Внимание ко мнению пришельца,

И уваженье, как к специалисту,

И человечность чувств и отношений,

Забота об устройстве и о быте, -

Чего, увы, на собственной работе

Никак и никогда не наблюдалось.

В России, видно, гость и иностранец

Ценней своих левшей и Эдисонов,

Признание которых "удивляет",

Когда оно приходит "вдруг" "оттуда",

Где "божества" и блеск имён высоких,

И вдруг свой неприметненький технолог.

Чтобы не стал он вроде бы занозы,

Иль гвоздиком, торчащим из подошвы,

Премилое испытанное средство -

Спроваживать его в командировки:

Изыди, "ангелочек", с глаз долой!

И всё-таки, сведённые судьбою,

Находят люди точки сопряженья,

Неоптимальные, вполне возможно,

Но позволяющие как-то мирно

Существовать в едином ареале

Без сцен и криков эмоциональных,

Взаимно уважительных, пусть в меру,

Без явного матёрого комчванства.

Но нет среды подвижней комсостава.

И чуть привыкнешь - новенький мессия

Да снизойдёт на тёпленькое место,

И хорошо б - из "своего" состава.

Всяк посторонний - с оловянным взглядом,

Страшнее саранчи и наводнений.

Последней "указивкой" стал сынишка

Начальника соседнего отдела,

Когда-то подопечный у Акима,

Так любящий "прозрачные" решенья,

Но редко знавший: лучше - это как?

Глава 6. КРУГИ В СПИРАЛЬ НЕ ОБРАТИВ

Скажите нашим: на дедушке пашем,

А бабушку ьережём, её завтра запряжём

Русская пословица

- Чем руководствовался, паря, -

Когда "ваял" сей "манускрипт"?

- Ну, в основном, кто самый старый,

Песочек сыплется, скрипит.

- У всех представленных, однако,

За все последние пять лет

Листков больничных нет как нет,

Здоровы, старые коняги.

К тому же - посмотри бумаги,

Чем занимались те бедняги,

Которых в список ты включил,

Остались у тебя трудяги?

- Но и работы целый год...

- Пока что нет. А если завтра

ТЗ на новенький станок -

Есть с кем, "охваченных азартом".

- Ну, по контракту призовём.

- А если вдруг не согласятся,

Иль мало что там может статься,

Пыхтеть начнём с тобой вдвоём?

Из остающихся - кто б смог

Скомпоновать хоть узелок,

Да на компьютере, на новом,

А эти - каждый, словно бог...

Но... что-то всё же надо делать.

Два дня - и шеф меня "порвёт",

"Споёт" ли нежно тарантеллу,

Или по матушке пошлёт,

Особенно, когда увидит

Среди фамилий "за бугор",

Кого он знает с давних пор,

Оберегая - ненавидит,

А может быть, наоборот:

Чуть любит, но за "створ ворот"

Готов при случае отправить,

Балласт поднадоевший сплавить.

Поди-ка тут предугадай:

Кто заселяет шефский гай.

- Аким Ильич? Как отдыхаешь?

- Спасибо, домоводом стал,

Куда девать себя не знаешь,

Какой бы чёрт меня "достал".

- Считай меня на роли чёрта.

Заказчик нам привёз ТЗ.

- Прекрасный для КБ презент.

- Ты знаешь, кто такой Лефортов?

- Эксперт Лемносского Гефеста.

- Старик только с тобою вместе

Даст заключенье на ТЗ.

Будь завтра на рабочем месте.

- И пропуск есть на проходной?

- И есть контракт на год, подпишешь?

- Оперативно так, Бог мой?

- А по зарплате - сам увидишь.-

Чуть посветлело за окном.

Чуть стало на душе полегче.

Чуть подрасправилися плечи.

Бич нетерпенья вновь знаком.

Виват, Лефортов! Эка он

Взмутил весь офисный планктон,

Зараженный дилетантизмом,

Но здесь хоть смыслом наделён.

- Надолго ли тебя позвали?

- Пока не видел документ.

- Какой зарплатой "наказали"?

- Пока не знает претендент

- Но вновь в аренду не поедешь.

- Ты ж отдыхаешь без меня:

Поменьше стирка и стряпня,

Забот об ужине, обеде.

- А что ты делаешь один

В гостиницах, седой блондин?

- Кручу романы с кастеляншей,

На сотню лет меня постарше,

От молодых Венер - бегу,

Боюсь, таких, как ты, найду.

Последние морозы марта,

Последний влажный снегопад.

Растает ли душою завтра

Былой морали ретроград.

Златой телец и неонормы -

Докучливая тошнота.

Да, жизнь давно уже не та,

И сброшен ты с её платформы.

Вагона крайнего подножка,

Подставленная на немножко

Вдруг нужным ставшему спецу,

Вот завтрашняя вся "окрошка".

Снежинок слёзы по стеклу

Размазывал весенний ветер,

Некстати память подстегнул

О той, единственной на свете,

Которая была грешна,

Но всё-таки всю жизнь любима,

Прекрасна и неповторима,

Недостижимостью страшна.

Не лучше б было подождать,

Годочков -дцать бы "погулять",

И вновь "наведаться" к вдовице?

Могла и снова отказать.

От вдов, и умных, и шикарных,

Всё можно было ожидать:

Капризов ли неординарных,

Неудовольствия печать,

Насмешки над былым "дурашкой",

Живущим прошлым до сих пор,

Не верящим в былой раздор,

В любви "младенческой" погрязшим.

Но... без ответной-то любви

Хоть во дворец её зови...

Господь был прав или Варвара,

Что все мечты его порвала.

М-да! От заржавленной любви

В душе окалины одни.

Как воскрешение, проснуться

В урочный, в подзабытый час.

В заботы мира окунуться,

Они такие же сейчас.

Давно знакомою дорогой

Идти к привычной проходной

Плаксиво-ветренной весной,

К прогнозам точным недотрогой.

Как из Аида возвратиться,

И удивление на лицах,

Тебя забывших, прочитать.

За стол, чужой уж, приземлиться.

Проблемы местные решать,

Чуток с начальством пререкаясь,

И документы вороша,

Или внутри станков копаясь.

Дойти до истины простой,

Уже понятной руководству,

И пропадать на производстве,

Чтоб устранить станков простой.

Отлаживать наверняка

Устройство "против дурака",

Чтоб с "бодуна" иль по незнанью

Не раздраконил "хмырь" станка.

- Зачем тебе всё это надо? -

Спросила утречком жена, -

Сидел над книжками бы рядом,

Обеды вовремя жевал.

Общенье. Коллектив. Работа.

Немножко отдых от меня?

- Мудра ты, Катя, как змея,

Сжимая в кольцах мастодонта.

Приедет дочка - оживёшь,

Наговоришься, расцветёшь,

Моим командировкам рада,

Какую ощутишь отраду!

Когда немилый далеко -

Отрадно сердцу и легко.

Объединение с заводом

Сперва сумятицу внесло,

Потом к служебным хороводам

Два новых Центра вознесло.

В один из них и был спроважен

Аким как менеджер-эксперт.

Какой почёт и пиетет!

Какою должностью уважен!

Чёрт с нею, должностью, однако,

Работа та же: как собака

Облаивай любой бардак

В цехах, проектах, на бумагах.

Так. "Положение..." о нём.

Обязанностей всяких прорва.

А вот и прав неясных сонм,

Одних противоречий фронда.

- Иван Сергеевич! Привет!

- Здорово, пенсионный узник,

Походов-шопингов союзник,

Изготовитель шик-котлет.

- Куда зазвать меня пришёл?

- Там наш давнишний "корешок",

Главинж, технолог и директор.

- Брать памперсы ил горшок?

- Там, вроде, всё дипломатично,

Всё без повышенных тонов.

- И нету мамы неприличной?

- И всяких прочих "выхлопов".

- От нас-то что сейчас им надо?

- Попросят посмотреть ТЗ.

- И по какой лихой стезе

Дать замечания легатам?

- Услышим из высоких уст.

- Что ни начальник - златоуст,

А станешь в деле разбираться...

- Пошли вопросов набираться,

Потом уж будем и ворчать.

- И колотушки получать.

...-Что улыбаешься, Акимка?

- Мы как пьянчужки на троих.

- Была бутылка - как росинка

Для нас, когда-то молодых.

- Артур Петрович супил брови,

Но после первой - отойдёт,

Слегка нам "уши надерёт",

Секрет какой станков откроет.

- Готовьте, братцы, ваши уши

Не для дранья, а чтобы слушать.

А первую - за Ваших жён,

Им поскучать придётся дюже.

Я Вас обоих "удружил"

У министерского собратства,

Чтоб вытянули Вы сто жил

У тех станков, что собираться

Предполагается у нас,

На опытном станкозаводе.

Через неделю - быть на взводе,

И ждать моей команды "фас!".

Вы будете, как военпреды,

Строги, бесстрастны, привереды,

И полный выходной контроль...

Как предложенье, полудеды?

- Все замечанья и дефекты

Кому и как адресовать?

Бывалыча, бежит директор,

И ну же, мне начнёт пенять.

- На месте подготовлю лично.

У нас же опытный завод,

На всё, что ни произойдёт,

Реакция не истерична.

А Вас, соколики-друзья,

Со всех сторон так знаю я,

Что и прошу у Вас подмоги.

- Считай, что мы уже в дороге.

- Спасибо, Ваня и Аким.

- По коньячку? - И иже с ним!

Командировка - словно праздник.

В субботу с воскресеньем - бум:

Плыть в эмпиреях, пить прекрасный

Петрова града опиум.

Они смотрели больше молча.

Поражены, восхищены,

Ослеплены, оглушены

Талантом и душевной мощью

Создателей чудес эдемных:

Элиты мастеров богемных

И тьмой простых мастеровых,

Воздвигнувших мечты-проекты.

Изящество и простота,

Великолепие и роскошь,

Немыслимая красота,

Куда б случайно взгляд ни бросишь.

Чертоги - храмы для богов:

В Исакии - себя восславить,

В дворцах, - в любом из залов,- править

Среди художеств всех веков.

Для любованья - Петергоф:

Каскадов водных хоровод.

Гефесту попенять: ты что же

Так не украсил небосвод?

Тот горестно б стал усмехаться:

- Арес с Афиной при войне

Над красотой поиздеваться

Готовы были бы вполне.

А здесь два миллиона жизней

Сложил народ, чтоб защитить,

Что не успели захватить

Ареса-немца сонм дивизий.

Я вдохновлял после войны

Восстановителей страны

Вернуть прекрасности нетленность,

Божественным созданьям вечность,

Чтоб горд был Пётр: потомок мой

Хранит музейный град-герой.

НЕ ГАСНУЩИЕ УГОЛЬКИ НАДЕЖДЫ

- Благодарю, друзья, за "партитуру":

Кто в лес, кто по дрова - не прозвучало.

А есть, бродяги, чем Вы недовольны?

- Уж слишком Ваш станок универсальный.

На нём работать разве инженеру,

Да и с хорошим опытом и стажем.

А без материалов перспективных -

Так ряд режимов вовсе и не нужен.

Станок на вырост? Как шубейка детям?

- Материаловеды уверяют,

Что через пятилетку станут нормой

Конструкции из их материалов,

Затребованных нуждами военных,

В движках для аппаратов, что летают.

Увы, пока поверить в это сложно.

Жаль, что заказ для вашего завода

Пока что будет сказочно мизерным,

Но подготовьте быстро производство, -

Не вечен же в стране глухой бардак.

Сильней всего страшит дилетантизмом

Вскормлённое ЕГЭшкой поколенье,

Сглотнувшее все худшие отравы

Образованья западного мира,

Для плебса разработанного всуе,

Дабы не лез он далее в науку,

Политику, экстрамегапроекты,

Довольствуясь лишь чёрною работой.

Сколь блещут купола церквушек новых,

Цветёт торговля свечек и иконок,

А между тем дичает материнство,

Публичным домом стали все дороги,

"Поголубели" и "порозовели"

Семейные и гендерные тренды.

Ушла природная наивность юных.

Последние устои "Домостроя"

Отброшены, как ветхие отребья,

Последние оковы безграничной

Свободы безответственности злой.

От магов-Нострадамусов и Глобов

Эфир забивших и литературу,

От политологов, в теледебатах

Орущих одновременно до хрипа,

Творцов бессмысленных шедевров "стрелок",

И песен - для Задорнова усмешек, -

Каким-то веет нетерпимым духом,

Не раз витавшим в стороне родимой.

И всё-таки, и всё-таки, и всё же...

В стране бледнее стало компрадорство,

Снижает тоны грубое комчванство,

Пошёл на убыль уровень снобизма, -

Высокомерье стало осторожным,

Лишь безнаказанность пока ещё гуляет.

Оцепенело лагерь олигархов

Не понимает, что же будет дальше,

Когда завалы дури разгребая,

И прорежая гнусный строй мздоимцев,

Упрётся в них народ и президент. -

... Понятие родного дома не приложишь

К бетонной конуре в многоэтажке,

Спокойствие и быт в семье в которых

Нарушить может всё, что окружает

Тебя со всех сторон ежеминутно,

И чтобы это как-то всё исправить,

Покланяйся-ка властным неумехам,

Да поистрать и нервы, и финансы.

Ты -временный жилец, а не хозяин.

Оторван от земли, воды, природы,

Просторов водных и лесных загадок,

Задумчивой реки, безбрежья моря,

Прозрачной черноты ночного неба,

Восходов и закатов удивленья.

И это - при земельном безграничьи,

Заброшенном, пустующим и диким,

Таящим баснословные богатства,

Волшебную нетронутость пейзажа.

Приснился б нам с природой компромисс!

... Ущербна или свята затаённость

Любви к предмету молодости вешней,

Оставшейся в душе давнишней раной,

Кровоточащей при любых сравненьях

Поступков и страстей того, с кем рядом

Проходят тускло месяцы и годы,

Событья, дети, внуки и работа,

Где не участник ты, а вроде зритель.

Погасли угольки любых попыток

Наладить человечность отношений.

Обыденность покрылась равнодушьем

Ко внутреннему миру "оппонента".

Из радостей - одни детей успехи,

Из умилений - "сладость" малых внуков.

Твердят, что наказание Господне

Не превышает сил моральных чада,

Душевному терпенью соразмерно,

Физическим возможностям, здоровью.

Возможно. Только б не сойти с ума.

... - Гермес? - Лежи, Аким, не просыпайся.

Христосу поступило заявленье:

"Мы, грешники, не жаримся, а мёрзнем,

Котлы - худые, а дрова - сырые,

Некомпетентна чёртова обслуга,

Хотим нам предназначенных страданий,

А не каких-то диких суррогатов".

Семь миллиардов подписей страдальцев.

Смысл резолюции над заявленьем:

"Всем дьяволам, чертям и Вельзевулу!

В теченье пятилетки разобраться

В инфраструктурах адовых, и кадрах.

Привлечь к реализации и грешных,

Отдавших Богу душу инженеров.

Помочь иным религиям и верам

По диверсификации всех видов

И адовых и райских заведений.

Просить помочь древнейших олимпийцев,

Гермес-проныра здесь неповторим".

- При чём здесь я, совсем не теплотехник?

- Не прибедняйся, вёл, ведь, экспертизы

По трубам, бакам, теплоагрегатам...

Короче, подготовься, после смерти

Христос нам разрешил тебя в аренду

Взять на устройство наших обветшалых

Аида и Тартара. Чёлн Харона

Почти что сгнил. Везде одна разруха.

Нужны идеи новые Гефесту,

Чтоб воплотить их сразу же в реальность.

- И кем я буду в Вашем поднебесьи?

- Советником нештатным при Гефесте,

Ну, не совсем, конечно, небожитель,

Весь срок аренды надо что-то делать.

Подумай-... Он исчез. Аким проснулся.

Скажи-ка, спрос какой на инженеров

В небесных канцеляриях открылся.

Не то, что на земле. Но, слава Богу,

Хоть в небесах, но нужен будет он.

P.S.

А что с вопросом: - Лучше - это как?

Авось - решим, небось - не за векА.

Да дал бы Бог немно-о-жко напрокат

Нам рыбку золотую, горбунка,

Емельку с щучкой, Ваньку-дурачка.

СОДЕРЖАНИЕ

Глава 1. Чуть Бог задремлет 4

Ворочаяся с боку на бок 10

Глава 2. На исчезающих следах 13

Напитка детского осадок 27

Глава 3. По битому стеклу модели 30

За диверсификацией Олимпа 60

Глава 4. Морали новой новороссы 63

За внешнею парадностью банкетов 81

Глава 5. Обыденность реалий 84

Плач-ода божеским посланцам 102

Глава 6. Круги в спираль не обратив 105

Не гаснущие угольки надежды 112

Советкин Юрий Александрович

Лучше - это как?

Третий тотемный российский вопрос

Поэма ли, в стихах эссе,

Иль Божьих норм шахсей-вахсей

Самиздат

Самара - 2017

Создание книги

полностью авторское.

Тираж - 11 экз.

No Советкин Ю.А. 2017

Оставить комментарий © Copyright Советкин Юрий Александрович (y.sovetkin@mail.ru) Размещен: 29/01/2017, изменен: 29/01/2017. 202k. Статистика. Поэма: Поэзия Иллюстрации/приложения: 1 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: Поэма ли, в стихах эссе, иль Божьих норм шахсей-вахсей

Советкин Юрий Александрович : другие произведения.

Лучше - это как?