Человеку и в голову такое придти не может, что душе нужно огромное, необъятное, неохватное взглядом пространство и огонек, который светит где-то вдали, и никогда недостижим.
Зато телу надо есть всё-всё, что можно есть и пить - от шампанского до устриц.
Отец был согласен Белым Китом во всём, кроме шампанского и устриц.
С голодного детства осталась у отца страсть к лимонаду и городской булке. Они - самые изысканные лакомства, доступные ребенку изредка и потому безмерно желанные в военные и послевоенные годы. И эти гастрономические предпочтения - невинно-детские - остались с ним до конца его дней.
Если не было ситро или лимонада, он, взрослый уже мужик, находил банку перетертой с сахаром черной смородины или варенья, клал его две-три столовые ложки в стакан, заливал холодной водой, разбалтывал и пил с наслаждением, блаженно щурясь.
Иногда он пил водку и закусывал грибами, салом, пельменями, огурцами и всем, что Бог пошлет.
Отец никогда не был педантом и занудным чистюлей.
Его умеренность во всем была незаметной, ненавязчивой, и поразила меня только тогда, когда от неё не осталось и следа.
После инсульта он протягивал здоровую руку своей душе, чтобы она помогла ему упорядочить тот хаос, который воцарился в теле.
После первых ударов болезни он отлежался и, придя в себя, начал собирать осколки.
Каждое утро изо дня в день он вставал всегда в одно и то же время - ни позже, ни раньше шести часов утра. Кое как добирался сам, без посторонней помощи, до туалета и ванной, приводил себя в порядок, и стирал себе трусы.
На этом надо остановиться особо. Он сам себе стирал трусы одной левой рукой, правая рука и нога были парализованы. Трусы еще надо было с себя снять. Потом матушка потихоньку, чтобы отец не заметил, перестирывала.
У меня к горлу подступают слезы, когда я представляю себе это беспомощное, грузное тело, которое перестало слушаться. Как он там стоит в этой тесной ванной комнатке, опираясь на стены и боясь рухнуть, снимает грязное белье и одевается в чистое, кряхтя и постанывая. Дрессируя обезумевшее животное, отказывающееся подчиняться.
После наведения чистоты и красоты, отец принимался за завтрак. Быстро-быстро переставлял предметы на столе, чтобы они заняли место только ему, прозорливцу, понятное. Так полководец строит свои войска, готовя их к битве. И далее все по заведенному им порядку.
Отец организовывал внешнее, доступное ему пространство и время, давая сигнал своему телу, что и ему пора выстроить свои войска в должный порядок, чтобы противостоять натиску внутреннего хаоса. Но отупевшая материя гнула свою твердую линию.
В завершение дня обязательно вспоминал и записывал в особые тетради всё, что происходило за день. Особенно то, что выбивалось из заведенного порядка.: "в 18 часов 12 мин. приходила Оля. Принесла 1 кг говядины и 2 кг картошки..."
Погружаясь в ночной океан и выскакивая из него, пытаясь достать голубых светящихся рыбок, там и сям разбросанных на небе, Белый Кит иногда видел свет маяка, заманчиво подмигивающий ему с берега. Властелин стихий воды и воздуха был гибельно любопытен и пытался познать сухую субстанция тверди. Выбрасываясь на неё, бывал разочарован, угнетен, подавлен и неподвижен. И бездыханен.