Аннотация: Псевдодетективная история в антураже. Городское фентези без особых претензий на оригинальность.
"Дорога ищущих"
Глава 1
Телефон зазвонил в полчетвертого утра. Жизнерадостная "Don't worry, be happy" на рассвете - это как-то слишком, подумал Матросов и зашарил рукой под подушкой.
- Слушаю, - хрипло выдавил наконец.
- Матроскин, сука, спишь? Давай на Краснокаменскую. Твой клиент, - рявкнул Сурков и сбросил.
Матросов, не открывая глаза, на ощупь нашел с вечера брошенные на пол джинсы и толстовку, сунул в рот последнюю пластинку "Орбита", натянул пыльные кроссы.
Когда он пытался закрыть заедающий замок на двери служебной квартиры, телефон зазвонил снова.
- Чего копаешься? Чтобы через пятнадцать минут был.
Крови было много. Тело лежало в целой луже, Матросов ни в жизнь бы не подумал, что из мужика среднего роста и среднего же телосложения может столько натечь.
Криминалисты, похоже, закончили работу - пошучивая, сворачивали аппаратуру. Игорь пытался пригласить Яну на свидание, она смеялась и придумывала совершенно нелепые отговорки, Петров жаловался на больную печень Иванчину и Лерочке, и те сочувственно кивали.
- Все вон, - распорядился Сурков. - Матроскин, приступай.
- Может, в морге? - брезгливо поморщился Матросов. - Чистенького-мытого и поднимем.
- Не отлынивай, сам говорил, что в морге эта ваша "атмосфера" не подходящая, - зыркнул сурово Сурков. Не то чтобы на Матросова такие взгляды действовали, но порой проще было следовать приказам, чем объяснять упертому менту почему нет. И уж тем более не в четверть пятого утра.
- Ты, Данилыч, упырь, - пожаловался Матросов.
- Для тебя - капитан упырь, Матроскин, - отозвался Сурков, закуривая и стряхивая пепел на грязный линолеум.
Матросов вздохнул, вынул из кармана кусок мела, свечной огарок и zippo с полустертой гравировкой "Сенечке от Вали". Кто такой Сенечка и за что ему такой подарок от Вали, Матросов уже не помнил.
Он аккуратно перевернул тело, сложил руки вдоль туловища. Вынул из мойки грязный граненый стакан, плеснул водки из бутылки на столе, подумал немного и положил сверху кусок черствого хлеба.
- А где эти... как их... каббалистические знаки, огни и прочая зловещая хрень? - без особого интереса спросил Сурков, затаптывая окурок. - Процедуру не знаешь? Тебе просто так что ли казенный мел выдали?
- Для начала согласно регламенту работать некромантам положено в паре. А мне напарника уже полгода не дают. И вообще будешь мешать - тебе на лбу звезду Давида нарисую, - буркнул Матросов. - Чем больше крови, тем проще поднять, сейчас все будет, не ной.
- Квартальный план по раскрываемости сделаем, будет тебе напарник, а мне повышение, - произнес Сурков, отходя подальше. Он предпочитал наблюдать за работой спецов с безопасного расстояния.
- Угу, - недоверчиво отозвался Матросов. Он щелкнул зажигалкой, поднес крошечный кусочек синего пламени к фитилю, пробормотал заученную на "отъебись" звуковую последовательность, сонно думая о том, что вся его работа зиждется на паре спорных постулатов физики тонких тел и куче деревенских суеверий.
Труп пожал плечами и уселся на колченогую табуретку.
- Чего молчишь? - рявкнул Сурков.
Труп попытался что-то сказать, но из горла вырывались только глухие хлюпающие звуки.
- Какой-то он у тебя дефектный вышел, квалификацию теряешь, - устало потер переносицу Сурков.
Матросов закатил глаза. Труп покрутил пальцем у виска и указал на рваную рану, начинавшуюся под подбородком и тянущуюся до развороченной пустой грудины.
- Пишите, гражданин, "Я, фамилия, имя, отчество, дата рождения, дата смерти, находясь в ясном уме в постмортальной фазе, сообщаю следующие сведения о совершенном в отношении меня преступлении". И далее все, что помните. В конце допишите, что согласны на экзорцизм и к органам правопорядка претензий в связи с поднятием не имеете.
Труп принялся старательно карябать ручкой по бумаге, смазывая косые синие строчки и оставляя кроваво-бордовые отпечатки пальцев.
Матросов, зевая, щелкнул кнопкой электрического чайника и зашарил по кухонному шкафу в поисках кофе. Труп чуть улыбнулся, мол, чувствуйте себя как дома, края раны расходились все сильнее с каждым хрипящим псевдовздохом - привычным и совершенно ненужным сокращением дыхательных мышц.
- Ты был отличным парнем, когда был живым, да? - пробормотал Сурков, хватая обеими ладонями горячую кружку.
Труп пожал плечами, поставил точку и протянул Суркову лист.
- Опять светловолосый мужик из спорт-бара, блядь, - капитан вытащил мобильник и принялся листать список контактов. - Серый, узнай мне все про букмекерскую контору "Счастливая лошадь" и спорт-бар "Дизель". Что значит - занят? Что за херня? Через полчаса вся инфа должна лежать у меня на столе, я сказал. Меня не волнует, чем там тебя нагрузил Иванчин.
Сурков, продолжая ругаться, вышел в коридор, хлопнув дверью.
Труп дернул Матросова за рукав, сунул в руку еще один лист бумаги - всего несколько строчек.
- Я передам, хорошо, - произнес Матросов, сворачивая лист вчетверо и пряча в карман. - Готов? Больно не будет.
Труп кивнул.
Матросов задул свечу:
- Отпускаю.
Откуда-то - Матросов не особенно интересовался тем, как этот момент ощущают другие некроманты - потянуло холодом. Труп дернулся и осел на пол. Матросов осторожно провел большими пальцами по векам, закрывая глаза.
- Все, ушел, - зачем-то сообщил он вернувшемуся Суркову.
- Как ты это делаешь, Матроскин? Они у тебя такие смирненькие и разумные, аж тошно. Как живые. И от экзорцизма твоего потом такое ощущение словно еще раз человека убил.
Матросов пожал плечами. Есть вещи, с которыми просто нужно смириться.
- Серийное? Это какой по счету?
- У нас - первый, - бросил Сурков. - У Маркеляна в районе уже трое. Но тебе знать не положено.
Больше всего Матросов не любил навещать родственников тех, кого ему приходилось поднимать. Очень многие хотели передать что-нибудь личное - на словах или запиской, - и отказать в последней просьбе Матросов просто не мог. Конечно, это никак не было отражено в должностной инструкции или трудовом договоре штатного некроманта, это было изнутри, из сущности - данью уважения к чужой, испорченной, обесцененной смерти.
Бывшая жена последнего поднятого жила в старом доме на Большой Цыганской. Маленькая женщина с темными кудряшками и усталыми глазами. Матросов не произнес ни слова - она догадалась сама, прижала руку ко рту, сухо всхлипнула, пробегая глазами по неровным строчкам.
- Вы знаете, Дима - он такой... был, - она запнулась, потом заставила себя выговорить это слово дрожащими губами. - Как солнце. Как вы - только наоборот. Вы в себя светите, а он наружу светил.
Как солнце, повторил про себя Матросов. Что-то в этой ее фразе не давало ему покоя.
Как солнце, повторил еще раз, выходя из подъезда под сердитый майский дождь.
Ему нужно было подумать.
В супермаркете на углу улиц Глазунова и Суворова он купил бутылку горькой настойки, пластиковые стаканы и шоколадку с изюмом.
Идти было недалеко. Матросов осторожно пробирался между лотков с живыми и искусственными цветами, пластиковыми венками и траурными лентами. У ограды висела табличка с надписью, которая каждый раз веселила его до икоты.
"Уважаемые посетители кладбища! - гласила она. - Просим Вас соблюдать осторожность. При обнаружении самовосставших родственников просьба не подходить близко и вызвать дежурного экзорциста". Чуть ниже черным маркером крупными буквами было дополнено: "Приобретайте универсальный антизомбин у смотрителя кладбища. Антизомбин - и ваши мертвые останутся мертвыми на веки вечные".
Пару раз Матросов порывался купить этот долбанный антизомбин и скинуть парням из лаборатории хохмы ради, но то не было с собой денег, то что-нибудь отвлекало.
По узкой асфальтовой дорожке Матросов добрался до пятнадцатого ряда. За прошедший год посаженная Сурковым береза успела вымахать на полметра и теперь кидала уютную тень на простенький железный крест и выкрашенную зеленым деревянную лавочку.
- Привет, - произнес Матросов, хотя кому как не ему знать, что никто этот "привет" не услышит. Против всякой логики ему иногда слышалось ответное: "И тебе привет, Сашка".
Он уселся на мокрую лавочку, вынул из пакета бутылку, разлил настойку по двум стаканам, разломал шоколадку.
- Вот, в гости пришел, - сообщил Матросов улыбающемуся с фотографии на кресте человеку в ментовской форме. - Соскучился типа. У тебя тут думается хорошо.
Он залпом выпил, кинул в рот липкий квадрат.
Если закрыть глаза, то легко представить, что Витька сидит рядом на лавке со своим стаканом.
Свой первый труп Матросов поднял в десять лет. Чарли, щенок стаффа, умерший от чумки, вернулся домой на рассвете и долго выл под дверью. Мать тогда грохнулась в обморок, а вот батя не растерялся - двинул Чарли табуреткой по лобастой голове. Матросов позорно разревелся и спрятался в ванной - думал, будут ругать. Но родители тогда так ничего и не поняли. Батя потом долго рассуждал про "самопроизвольное поднятие", но в отличие от бати Матросов точно знал, что никто не встает, если его не позвать.
В коррекционную школу он перевелся сам, подделав отцовскую подпись на заявлении. Через пару лет, когда все выяснилось, он, конечно, словил ремня за обман, но это было сущей мелочью, малой платой за то, чтобы научиться контролировать себя. Истории с Чарли ему хватило.
После школы дорога ему была одна - в профильный колледж, а потом в ментовку. Батя, подполковник дорожной инспекции, выбор сына одобрил, мать плакала, понятное дело, но поделать ничего не могла.
Витька, тогда еще Виктор Павлович Исаев, младший районный некромант, взялся его натаскивать. Такие как он - влезают под кожу, до самого сердца, глубже, чем мама с батей, привязывают кнутом и пряником и болью от первых "откатов". Такие в течение пары месяцев из Виктора Палыча превращаются в Витьку и пьют из твоей кружки чай на твоей кухне, жрут мамину выпечку, спят в твоей постели и покупают тебе веселенькие желтые носки взамен одолженных черных - и становятся необходимыми на уровне дыхания.
А потом ловят за тебя пулю и спокойненько лежат себе под березкой.
Тогда в морге на выдаче тела Матросов все-таки вырвался из цепких рук Суркова, поднял Витьку без всяких свеч - на одной злости, что-то сбивчиво говорил, хватал за плечи, падал на колени. Витька криво улыбнулся тогда, сказал: "Живи, придурок", а потом добавил: "Да отъебитесь все, спать пиздец хочу", - и ушел сам.
Что было дальше, Матросов помнил плохо. И похороны, и поминки в столовой Управления остались в памяти сплошным черным пятном. Кажется, он блевал в туалете, Сурков поддерживал его за талию, не давая упасть в унитаз, вытирал лицо платком и повторял: "Хватит, хватит уже, Саня", но об этом они ни разу потом не говорили.
У Витьки тут было действительно хорошо. Матросов наблюдал за тем, как под солнцем подсыхают последние капли на лавке и металле оградки, и ждал, пока в голове "щелкнет". Так часто бывало: разрозненные кусочки внезапно складывались в цельную картинку, утихомиривая этот мерзкий зуд в висках.
Полчаса спустя ему показалось, что он почти ухватил "умную мысль", но телефон вновь запел голосом Бобби МакФеррина, и "умная мысль" сбежала.
- Матросов, далеко?
- На Западном кладбище.
- Отлично, успеешь. У Маркеляна чэпэ, нужна помощь.