Члены племени, что помоложе, после трапезы остаются сидеть у костра, с интересом поглядывая на Тая. Ведь впереди очередная небылица - из тех, после которых так сладко спать под шкурой оленя. Тай такой забавный... Вот он ловко встает, не опираясь на руки, - слишком хрупкий и худой для взрослого охотника - забирается на темный камень, садится на корточки, встряхивает светло-серыми волосами, чтобы не лезли в глаза, и оглядывает слушателей.
Лела выпрямляется: крупные черные соски вперед, губы надула, вся внимание. Добродушный Ван несколько раз легонько бьет ладонью по пузу и улыбается. То ли подбадривает Тая, то ли показывает, что доволен мясом. Жареный кабан - это действительно вкусно!
Молодежь ждет реакции Дабу. Старик морщится, кутаясь в черную шкуру, машет рукой и отворачивается от огня. Теперь Тай может начинать.
- Туманным и прохладным летним утром дух ветра тронул меня за плечо. Просыпаясь, я слышал, как он с шелестом убегает прочь. Лагерь дремал в белесой дымке, и я решил уйти, стараясь не шуметь, чтобы не тревожить ваш сон. Хотя мне нужно было бы задеть опорные палки и разрушить жилище - только так я смог бы оказаться громче храпа Вана... - Тай в шутку укоризненно смотрит на толстяка.
Тот решает было возмутиться, но предпочитает выдуть воздух через губы: "Тпрууу". Получилось похоже, и молодежь смеется. Ван трясет складками жира, изображая волны. Становится еще веселее.
- Так вот, - привлекает внимание Тай. - Красный рассвет, цвета раздавленной земляничной ягоды, встретил меня уже далеко, в зарослях высокой сочной травы...
- Тай, опять ты за свое! - возмущенно перебил Дабу. - Земляника темно-серая или светло-черная! Ты взрослый мужчина, тебе минуло семнадцать зим, а ты все впадаешь в детство!
- Дабу, я тебя уважаю... Но это выглядело именно так. Волшебно. Я шел и следил за небом. Как к красному примешивается синий, постепенно светлея и заполняя пространство... И вот надо мной уже голубое небо, подобное мелководью в солнечный день. А дух ветра гонит редкие полупрозрачные облака. Так быстро! И я ускоряюсь, бегу вслед за ними завороженный. А потом нога цепляется за корень, падаю, перекатываюсь на спину, вдыхаю аромат подмятой травы... Это такое счастье смотреть вверх и видеть голубое небо...
- Светло-светло серое! - ворчливо уточняет Дабу.
Тай вздыхает, пожимает плечами и продолжает.
- Не знаю, сколько так пролежал... Но солнце уже было прямо надо мной, когда я сначала почуял запах кабана, а потом увидел коричневое тело цвета дубовой коры... Кабан подошел так близко, что можно было разглядеть темный влажный нос и белоснежные клыки, чуть желтоватые у основания. Но я его спугнул легким шуршанием, поднимаясь на ноги... И вот мы уже несемся вдоль края леса: жирные лапы кабана мелькают, он летит вперед огромной коричневой птицей, виляя задом и слегка меняя направление, уводя то вправо, то влево... А я за ним, с копьем, уже ликуя... Ведь кабан бежит в ущелье, а значит, у меня будет шанс на решающий бросок, когда он развернется ко мне мордой, пытаясь обойти стороной. И я уверен, что у меня получится, и я попаду прямо в лоб, пробью кость, прямо промеж зрачков, кабан захрипит, пробежит еще немного и упадет замертво... Сам дух ветра был на моей стороне. И вскоре, плача от счастья, поглаживая грубую рыжеватую шерсть зверя, я скажу слова благодарности ветру, безмятежно передвигающему облака по голубому небу...
- Ты не воин, ты восторженный мальчишка! - кричит мудрый Дабу и демонстративно затыкает уши. Но Тай по-прежнему в центре внимания, у Вана приоткрыт рот, а темно-темно черные глаза Лелы сейчас особенно большие.
- Я уже собрался искать кого-нибудь из наших - помочь разделать кабана и дотащить до лагеря - мяса много, одному никак не справиться. Но тут я увидел в траве что-то светлое ... Волосы! Человеческие! Я крикнул, чтобы незнакомец не боялся и что я его не обижу. Это оказалась женщина... Высокая, с блестящей кожей, голубыми, точь-в-точь небесного цвета, глазами. Она подошла поближе, у нее был испуганный, но любопытный взгляд. А на щеках и рядом с носом такие милые солнечные пятнышки. Оранжевые, как кожура апельсина...
Лела до боли сжала кулачки, но этого никто не заметил.
- Ее кожа оказалась масляной и ароматной, не ухватишься. Она игриво уворачивалась, ускользая из моих рук, уже без страха, в ее глазах разгорался огонь... Я рычал и был настойчив. Наконец бросился на нее, стараясь сбить с ног. Она повалилась на землю, а я чувствовал себя молодым тигром, вгрызающимся в покорную, уже не сопротивляющуюся лань...
Лела перестала смотреть на Тая. На пухлые щеки капают слезы, и она их размазывает по лицу грязной ладонью. Серое пламя костра расплывается перед глазами, а толстяк Ван пытается приобнять ее. Правда, без особого успеха.
- А потом мы лежали на спине, стараясь успокоить дыхание, и разглядывали небо. Она поглаживала мои волосы и говорила, что я чем-то похож на убитого кабана - такой же рыжий. Я еще подумал, какое это точное и удивительное слово - "рыжий", и как оно мне только раньше не приходило в голову! Я отрезал в подарок часть лапы кабана. Она сказала мне на ухо, что ее зовут Лея и убежала так быстро, что я даже не успел назвать свое имя.
- Ага! А я-то все не мог понять, это кто был такой голодный, что обглодал кабанью ножку еще в дороге! Совершенно сырую! А ты, оказывается, девчонке ее отдал! - весело восклицает Ван и подмигивает Таю, несколько раз ударяя кулаком по ладони, одновременно громко причмокивая губами, и снова еще раз подмигивая для верности.
...а у Лелы застывший грустный взгляд, и Тай начинает понимать, как сильно обидел и разочаровал ее.
Ночью он выберет место рядом с ней, несчастной подругой детства, отвернувшейся от него и поджавшей губки. Погладит Лелу вдоль талии, и она тут же повернется к нему и с вызовом прошепчет:
- Так значит ты не хочешь, чтобы я родила тебе детей?
Тай будет спокойно и по-доброму улыбаться, продолжая нежно поглаживать поясницу, пока Лелу не потянет в сон. И черноокая девушка, уже засыпая, проведет рукой по волосам Тая и тихо скажет:
- Она говорила тебе, что они... как это... рыжие? А я всегда думала, что они светло-серые...
Дабу устал от своего воспитанника, когда тот был еще совсем ребенком. Неутомимый мальчишка показывал пальцем на ягоды и кричал: "Красные вкусные, а синие нет!".
Дабу объяснял, что есть серые, темные, светло-светло, темно-темные - самые разные ягоды, вкусные и не очень, ядовитые и полезные. Но не бывает "красных" и "синих". Нет таких слов. Откуда он их взял?!
Отец Тая тоже был со странностями, его прокляли духи. Он утверждал, что кровь - "мабуто", а не темно-серая. А для Тая кровь "красная"...
Отец плохо кончил. Охотник из него был никудышный, потому что он боялся этого самого цвета "мабуто", не мог помогать в добыче пищи, вот племя сочло его бесполезным и изгнало. Так где-то и умер в одиночестве, наверное.
А сын его вот, бегает. Траву называет "зеленой", а воду "синей". Дальше отца пошел паренек, одним "мабуто" дело не ограничилось, передалось проклятье и усилилось.
"Неужели и мальчишка пропадет?", - думал Дабу и вздыхал. Ему нравился воспитанник, как бы он не ругал его за дурацкие придуманные слова.
Да и остальные Тая любили. За редкие светло-серые волосы, веселый нрав и упрямство. Он рос слабеньким, но очень ловким и быстрым. Умудрялся уложить на обе лопатки здоровяка Вана, который с детства проникся к Таю уважением. А уж малютка Лела вообще глаз не могла отвести от удивительного мальчугана, который не любил называть вещи правильными цветами - серыми, белыми и черными.
Да, Лела родит прекрасных детей Таю, у них не будет "зеленого" и "синего", бывало утешал себя Дабу.
До тринадцатой зимы Дабу еще пытался бороться с Таем. Но однажды обычно доброжелательный мальчик сказал жестко, зло и в то же время словно извиняясь:
- Дабу, я... я просто так вижу! Не злись, но я не могу смотреть иначе!
Мальчишка оказался ловким добытчиком, копье в его руках превращалось в мощное и точное оружие смерти, а дух ветра был его верным союзником.
"Мальчишка пока не опасен, он даже полезен для племени, надо дать ему шанс", - решил Дабу и махнул рукой. Он и сейчас машет рукой, когда Тай рассказывает небылицы. И затыкает уши. И неодобрительно качает головой.
"Глупый, глупый мальчишка, никак не повзрослеет, все никак не научится видеть правильно", - думает с горечью старец. Лишь серое пламя помогает забыться. На огонь можно смотреть бесконечно.
Поздней весной к лагерю приблизилась высокая красивая женщина, у нее были белые волосы, а в руках она держала какой-то черный сверток. Приглядевшись, Дабу заметил, что в свертке шкур кто-то шевелится. Старик догадался, что это ребенок. Все мужчины были на охоте, а Дабу в силу возраста остался в лагере с женщинами и детьми. Мудрый человек знал, что не так далеко живут другие племена, он сам не раз видел их охотников, когда увлекался погоней за добычей. Дабу не приближался, потому что боялся мужчин из чужих племен и, похоже, это было взаимное чувство. Но поговаривали, что в других племенах такие же люди, и вроде как даже языки похожи...
- Я искать рыжего... Худой... Вместе мы когда-то... Много времени пробежало... Не знать его имя...
- Что? Ты ищешь рыжего? И не знаешь, как его зовут? - страшно удивился Дабу.
Женщина закивала, умоляюще глядя на старика.
О, как хотел Дабу прогнать ее! Эту светлую безумную самку, проклятую тем же злым духом, что и Тай... Что толку прогонять! Это не его дело, ему не спасти мальчишку, и он всегда это знал. Тай ведь когда-то объяснил: он просто так видит и не может видеть иначе. Что ж...
- Жди его в ущелье, где вы... где вы познакомились! Я передам ему! Тай хороший охотник, вы не умрете с голоду. Но не возвращайтесь, держитесь вдали от лагеря. Чем дальше, тем лучше, а не то мы вас убьем! Вы прокляты злыми духами, вам не место в нашем племени.
Лея пыталась обнять Дабу в знак благодарности, но тот дернулся назад, словно боясь тоже быть проклятым. Ребенок принялся кричать.
- Уходи! - закричал старик, хватаясь за нож.
Лея отпрянула и побежала прочь. Еще долго был слышен звонкий плач ребенка, и Дабу не мог успокоиться.
Он сомневался, что поступил правильно. Возможно, следовало убить и ее, и дитя... А потом старик махнул рукой. Неодобрительно покачал головой. И хотел было зажать уши, хотя и знал, что это не спасет от надоедливых мыслей.
- А не слаб? Хороший ли охотник выйдет из него? - сомневалась Лея.
Тай спокойно и по-доброму улыбался, любуясь рыжим сыном.
- Все у него будет хорошо. Когда-нибудь он скажет, что небо - голубое. И никто не удивится!