О мертвых не тревожится земля.
Укрыв однажды, быстро забывает.
И нищего хранит, и короля —
Ей все одно — забот не прибывает.

Но отчего тогда бывают дни,
Когда, казалось, мертвая пучина
Заплачет и дыханье затаит,
Навеки принимая своего сына?

А ты ушел в неведомую даль,
Исчез неподражаемым сияньем.
Легки и неподатливы, как сталь,
Все песни — краткой жизни в оправданье.

Ты, пережитки прошлого поправ,
Ступил на путь, доселе незнакомый.
Из счастья, горя, ветреных забав
Сплел паутину, Музою влекомый.

Она жила с тобой наедине,
На бой звала, хоть было тихо вроде.
На улицах, в квартирной тишине,
Как гром, рождались тысячи мелодий.

Скрипели двери, тикали сердца,
На сонную Москву туман ложился.
Была любовь без края и конца,
И свет ее по комнатам струился.

И было зло, — под мрамором колонн
Таилось недостреленной волчицей.
И слышался надрывный перезвон
Над спящею глубоким сном столицей.

Но мчались кони, рвались удила, —
Притормозить не в силах всадник смелый.
Мелькали лица, города, дела,
Горела лампа над столом, перо скрипело.

...Ушедших дней потерянные сны!
Как хорошо бывает год от года
Пригреться на плечах былой весны
И отдалить грядущие невзгоды.

Там нервы натянулись вместо струн
И бьются на ладах, терзая душу.
Коней горячих бесится табун,
А бой часов все глуше, глуше, глуше...

И вот уже ни неба, ни земли,
А только голос правды, неотесан, —
Всеобщий свет чарующей любви
Залил глаза безжалостным вопросом.

...О мертвых не тревожится земля.
Укрыв однажды, быстро забывает.
Но сей закон неписаный, любя,
Подчас как исключенье нарушает.