Ну, а в каком-нибудь в другом, правда не совсем в другом, а на государственном уровне случае .
Где бездетная королева, своим затянувшимся бесплодием, уже всех достала, и где у грозной мамаши короля, уже нет больше сил и новых вариаций объяснительных ответов, для этих столь любопытных послов царственных дворов Европы, которые так и жаждут влезть в чужую постель и выведать, кто, с кем и зачем. Ну а в свою очередь, у уставшего от насилия над собой короля, уже нет даже сил, что либо, доказывать и пробовать. И если король, предпочтя возлежаниям в кровати с его королевой, всё больше времени проводил в гулянках и посиделках со своими приближенными, и за кувшином вина, может быть с этим и смирился бы, то государственные интересы и главное, потомственное древо королевской династии, которое жёстко и зловеще олицетворяла мамаша короля, явно не желала с этим мириться.
Так что, королеве было над чем задуматься. Что лучше? Каким-нибудь коварным способом, собою отвлечь короля от его каждодневных забав и сумев восстановить пылкость отношений, подтвердить своё право на повелевание, не только этим коронованным бурдюком, а всеми и вся. Либо же, ничего не делав, дождаться пока эта мамаша короля, эта паучиха, сплетёт свои сети заговора и найдя поддержку у иерархов церкви, а также у представителей других королевских дворов, имеющих множество принцесс на выданье и главное свои плотоядные планы на часть короны короля, возьмёт и расторгнув брак выпнет её.
- Нет, уж! Не дождетесь! -вспомнив хищную улыбку мамаши короля, вскипела королева, непроизвольно ущипнув служанку, шнуровавшую её изящные туфельки, ввела ту в искушение притянуть шнурок до пределов сжатия сухожилий, ну, а первую статс-даму, церемонно сообщившей королеве, что её ждут к столу, в игры её разума, не предполагавших такого ответа от королевы и теперь не знавшей, что же дальше делать. Ведь только королева, по своему царственному рангу, несравнимо выше всех здесь находящихся в замке и только сам король, сославшись на свою корону на голове и в крайних случаях на скипетр в руках, которым он в случае непослушания, может и взгреть, имеет свое царственное право, перечить королеве.
С другой же стороны, мать короля, под чьим пристальным присмотром находятся все ведущиеся местные интриги, которая при этом умеет очень больно щипаться, имеет, куда большую в практическом, а не представительном плане власть. Но статс-дама, на то и первая в этом роде дама и поэтому способна не только стойко выдерживать щепки матери короля, но и имеет внутреннюю настойчивость, как можно дольше оставаться статс-дамой. Для чего ей нужно внимательно слушать свой голос, интуитивно подсказывающей ей, что пока королева не родила, то она ещё не вошла в полноценное владение своим правом повелевать , то её и нечего слушать.
- Её высочество, ваше величество, настоятельно ждут и без вас, не желают начинать завтрак.- ещё раз вспомнив длинные ногти матери короля, на ходу придумав аргумент побуждения к действию, во всеуслышание заявила первая статс-дама.
- А разве, для всякого верноподданного, не есть первейшая обязанность и величайшее благо, находиться в ожидании своей королевы.- после того как королева собралась с силами, чьё падение было вызвано этими коробящими её слух словами статс-дамы, где та осмелилась заявить, что её уже настоятельно ждут, она воспылав гневом, со стальными нотками в голосе, поставила ту на место (-Надо срочно, что-то делать.- в голове королевы пронесся этот призыв к действию.- Раз уже первая статс-дама, начинает мне дерзить, то значит мои дела плохи.- сквозь слой белил побледнела королева.)
- Я, думала...-сделав сильнейший поклон, попыталась оправдаться первая статс-дама, но ей не дали договорить, и сослаться на то, о чём она там думала, когда королева, воспылав желаниями, громко и вне очереди говорить, резко перебила её.
- С каких это пор, подданные, столь много возомнили о себе и в присутствии царственных особ, считают вправе думать. А? -грозный окрик королевы заставил зашататься первую статс-даму, чьё неуклюжее полусогнутое положение, грозило ей рухнуть в ноги королевы. Что она и проделала, после того, как её каблучок на туфле, не привыкший к такому давлению на себя, а привыкший только к нежному к себе обхождению, как со стороны хозяйки, которая только могла изволить, вставая на плечо и тем самым подавляя всякую кавалерскую статность, так и стороны самих кавалеров, использовавших туфельку в виде подставки для фужера с шампанским, взял, подогнулся и вслед за собой, уронил первую статс-даму.
На что королева, всегда относившаяся настороженно к первой статс-даме, считая её за наушницу, проводницу в жизнь желаний мамаши короля, увидев в этом жесте статс-дамы, выражение её верноподданнических чувств, которых ей уже давно никто не выказывал, слегка оттаяла и погладив статс-даму по голове, простив её, сказала, -Ну, полно-те убиваться. Извольте, подняться на ноги.
В свою очередь первая статс-дама, не собираясь разубеждать королеву, поднимается на ноги и смиренно ждет её указаний, которые не заставляют себя ждать, и королева оглашает свое желание, сообщить королеве-матери, что она уже идет. После чего, первая статс-дама, под волнующимся взглядом убежденной в её верности королевы, прихрамывая на свою без каблучную туфельку (- Вон какая верность, ради меня, не пожалела подвернуть ногу,- на глаза королевы наворачиваются слезы) , направилась вон из покоев королевы, где у выхода из опочивальни королевы, в ожидании её, уже стояли другие наушницы, совсем не первые, но жаждущие ими стать, другие статс-дамы.
- А они пожалуй, всё слышали и непременно всё передадут матери короля.- из под сладких улыбок не первых статс-дам, выглядывают острые зубки достоверности этих убеждений первой статс-дамы, чья верность матери короля вдруг поколебалась и теперь поглядывала в сторону действующей королевы.
-Надо торопиться.- решив за себя и не много за королеву, первая статс-дама быстрым шагом направилась в королевские апартаменты, служащие для обеденных церемоний, где как она и ожидала, с перекошенным в гневе лицом, не стоя на месте, накаляла атмосферу мать короля.
- Ничего, теплее будет.- сделав книксен, первая статс-дама в глубине своих мыслей, уже пошла дальше и принялась вольнодумствовать. -Её величество, приказали доложить, что они скоро будут.- из глубины своего присеста, доложила первая статс-дама.
- Да как, она смеет.- еще больше вскипела мать короля, ища глазами, чем бы можно запулить в первую статс-даму.
- Что, я смею? -неожиданное появление королевы и её несвоевременный для матери короля и очень своевременный для головы статс-дамы, прозвучавший вопрос, позволивший отбросить все предположения о плохом слухе королевы, заставил мать короля непроизвольно дернуться от неожиданности и забыв всякие приличия, не проявив почтительность, не улыбнуться в ответ королеве.
- Так что же вы, молчите? Или у вас, от королевы есть тайны? -королева каждым своим замечательным словом, выбивает крепость опоры из под ног матери короля. Которая спустя тяжкий вздох, всё-таки пришла в себя и уклончиво, уже в своем книксене, ответила ей, - По моему ничтожному мнению, королева имеет полное право, всё сметь. Ну а если вам послышалось в моих словах обратное, то я позволю себе, дополнить мою недосказанность. Я имела в виду лишь то, что королева лишь в одном случае не имеет право, сметь, а именно сметь, не сметь.
- Что ж, вы как всегда, в своём обычном наряде и репертуаре. И всё также пытаетесь замыслить всю простоту изречений, из которых, я всего лишь поняла одно, а именно вашу ничтожность потуг, что либо, объяснить мне. Ну что ж поделать, раз вы таковы. - королева улыбнувшись, польщенной этим вниманием к себе первой статс-даме и с надменным видом прошла к столу, где и заняла подобающее её рангу и положению место.
- Ничего. Скоро узнаешь, кто из нас ничтожество.- ядовито улыбаясь, с крутящимися мыслями недоброжелательства, снова перебила себе весь аппетит мать короля, которая своей под своими черными одеждами худобой, вселяла страх и ужас в сердца подданных этого королевства. - А критику моего наряда, ещё никто не переживал.- приложившись к кубку с вином, сквозь его стекло, многозначительно посмотрела на королеву мать короля.
- Переживу.- прочитав мысли своей родственницы по мужу, королева со своей стороны подняв кубок, принялась упиваться своим, пока что царственным положением. - И что же все-таки, заставило её, выбрать именно меня? -смягчившись под воздействием вина, посмотрев на мамашу короля, про себя задалась вопросом королева.
- И что же всё-таки, заставило меня, выбрать именно её? -с неприязнью посмотрев на королеву, попыталась вспомнить движения своей души мать короля.
А ведь королева, уже не столь молода (аж, под тридцать), не бела, не румяна и стройна, и уже не способна не только повелевать самой собой и своей статностью, но и с пол своего юбочного оборота, заводить этого, не слишком высокорослого главу династической фамилии (хотя, благодаря своей короне на голове , он, не смотря на свой маленький рост, тем самым был всех на голову выше), уже давно не желающего и переставшего заглядывать на её половину. Но спрашивается, почему, так происходит, и самое первое после короля лицо, пребывает в такой для себя, королевской недоступности.
-Презреть! -из глубины памяти, до королевы доносится ответ её матери, другой королевы, другого королевства, когда она будучи всего лишь принцессой, спросила её, -Ваше величество, скажите, как нужно себя вести, чтобы в тебе увидели королеву. - И новая королева, впитав в себя этот матушкин завет, одновременно верно и не совсем правильно, восприняла этот её посыл.
Королева, рассуждая очень здраво, пришла к единственному выводу, что скорей всего в применении этого "Презреть- правила", надо отталкиваться от себя. И стоило только на её голове водрузиться королевской короне, то она, следуя этому своему должному предубеждению, тут же презрела всех и в том числе короля, который под её чрезмерно холодным взглядом, в одно её неусыпное мгновение, презрел себя и все свои маломальские потуги на свою уверенность в себе, которая там же закончилась, где и началась, в этих подлых королевских колготах. После чего король, будучи публичным лицом и значит не свободным от мнений толпы и слухов, не посмев отступить от существующих правил этикета, не стал покидать покои королевы и заняв место с краешку её постели, таким завернутым в себя способом, проспал эту первую и последнюю свою с ней брачную ночь.
Что же касается королевы, то она, следуя своему королевскому правилу, достигла самых больших высот и презрела всех, в том числе и свой родительский дом, который раз не сумел презреть и согласился на этот её брак с королем, то значит, находится в том более низком положении, когда его можно только презреть. Но видимо королева, так увлеклась выполнением своих королевских обязанностей, что она, увлекшись одним, пренебрегла своей должной и главной обязанностью, способствовать появлению наследника, что по началу привело к слухам, следом последовали недомолвки, ну а вскоре поползли свои уверенности в том, что королева, презрев в себе женское начало, в результате чего, стала не способна исполнять обязанности королевы.
- А ведь надо было презреть себя и свои нужды, и полностью отдаться служению короне.- рассуждала королева, следуя по тёмным и очень узким лабиринтам подземелья. Чей проход, своим между стенным пространством, отделял по разные стороны очень неуютные, грязные и закрытые на крепкий засов отдельные, предназначенные для отдельных людей помещения в свете и при свете, называемые темницами. Но королева, как особа, требующая для себя большей уютности отношений (даже с такими темными предназначениями), не остановилась у первой встречной двери, и проследовав до самой широкой двери, где использовав в место своей ухоженной руки, прихваченный с собою скипетр, очень настойчиво постучала в эту дверь. После чего, а вернее будет сказать, после очень небольшой заминки тех, кто находился там за дверью (все знают, что королевские особы не любят ждать и в общем-то, при своем появлении практически не используют стука. Что касается этой ситуации, то королева , не имея возможности сослаться на церемониймейстера, используя скипетр, взяла на себя эту роль.), эта обитая железом дверь, распахивается и к нежданному удивлению всех внутри присутствующих , королева предстает пред их очами.
Впрочем, как бы то ни было, но к прибытию королевы всё было готово и те, кто сильно заблуждался на счёт себя и не желал идти на контакт, были подцеплены за ребра на крюки и развешены вдоль стен. Ну а тот , кто обладал даром провидения и так не заблуждался на счёт своих сил, не терпящих боли, то тот осмотрительно занял свое центральное место, на дыбе. Ну, а заправлял всем здесь, в этом пыточном помещении, очень выдающаяся личность с мифическим именем Дедал. Которая уже одним своим, заставляющим вздрогнуть чувствительные сердца внешним видом, где отсутствие разного рода крайностей плоти лица, как ушей и носа, придавало ему в этих стенах, некое изящество, вызывало у попавших сюда, смиренность и желание побыстрее отмучаться.
- Все уже заждались. А мы без вас, разве можем начать.- преклонив голову перед королевой, Дедал, когда в нем нуждаются царские особы, всегда чувствует прилив сил и воодушевление, которое и проявляется у него через не свойственную ему шутливость.
- Ну что ж, время не терпит.- ответила королева и сдвинув своим взглядом с прохода Дедала, приблизилась к этой полной внимательности, которую источал задетый за живое крюком и подвешенный на дыбе, провидец.
-Слушай Мишель, если ты не хочешь настрадаться, то давай, живо говори, что мне делать? - подойдя вплотную к этому дыбозанимающему провидцу, придвинувшись к его уху, проговорила королева.
-Есть у меня для тебя, один катрен.- произнёс в ответ провидец, чем заставил разгневаться королеву. А ведь она, очень трепетно относилась к себе, и не терпела проявления любой фамильярности по отношению к себе, на которую по её мнению, посмел заикнуться этот смертник.
- Ах, ты, чучело бестолковое.- забыв о правиле "ниже пояса не бить", королева использовав скипетр, принялась раз за разом, нарушать это правило бития.
-Да как ты смеешь, своим грязным ртом, поганить мое имя, которое в таком неподобающем для слуха, укороченном виде, даже сам король не осмеливается произносить. - приведя к бесчувствию провидца, королева упала без чувств на вовремя подставленный стул.
- Сейчас, он придёт в себя.- вылив ушат воды на провидца, Дедал с помощью чувствительной затрещины, привел в чувство Мишеля. Который придя в себя, с ужасом насладился видами окровавленного скипетра, всё также находящегося в руках королевы и пока не пришло желание посмотреть вниз, на следствия ее исступления (а оно было огромным и только веревка на шее, не позволяла этого сделать) найдя в себе нужные слова, сумел убедить королеву в том, что она не так его поняла.
- Ладно. Давай, свой катрен.- не выпуская из рук скипетр, королева смилостивилась к Мишелю.
- От судьбы не уйти никогда.
И ты, рожденный по знаком стрельца,
Как бы меток ты не был,
Ты промахнешься, и на том,
Ты попадешь и попадешься на одном. - прочитав свое предсказание, Мишель замер в ожидании реакции королевы.
- Из всего того, что ты мне тут наплел, я поняла лишь одно, что его надо ловить на охоте.- устремленный на Мишеля взгляд королевы, заставил его как-то умудриться и еще раз облизать язык свой пересохшим горлом.
- Ладно. Отпусти его. -развернувшись к Дедалу, дала указание королева, после чего добавив,- Только, не слишком далеко. Он нам, ещё понадобится.- мерным шагом прошлась вдоль висячего на крюках несогласия с политикой её величества, где ещё разочек для острастки, кровавым скипетром приударила по наиболее выделяющимся чреслам и вздохнув над тем, что у неё нет достаточного времени, для того чтобы более детально побеседовать с этими отступниками, тем же путем каким и вошла, удалилась отсюда .
- Знаешь, какого моё мнение.- проводив глазами королеву, обратился к Мишелю Дедал, к чьему мнению между тем , надо сказать честно, в этих стенах прислушивались, так что, он мог не беспокоясь, рассчитывать на должное внимание этого Мишеля, - Хреновый из тебя провидец.- слова Дедала с одной стороны, как ножом по сердцу прошлись по Мишелю, а с другой, нож с зазубринами в руках Дедала, как серпом прошелся по груди Мишеля , что поставило в тупик всё того же Мишеля, не слишком разумеющего, чему же отдать предпочтение.
-И ты, даже в самом дальнем уголке своего прозрения, не сможешь увидеть то, что я зачастую вижу здесь через день. -Делал сплюнул остатки лука, которым он перебивал свой зловонный запах изо рта (всё ради королевы) и решив, что не дело не использовать такой великолепный шанс, проверить работу дыбы, принялся натягивать Мишеля в его писклявую струну.
Ну, а что король? А король, на то он и король, чтобы тут же почувствовать желание заняться государственными делами и уйдя в них с головой, в общем, и в частности, забыл о существовании королевы. Теперь король, имел насущную государственную занятость, в которой первое место для него заняло питие и охота(что ж поделать, раз таковы обязанности всякого короля). Правда, надо заметить, что и в государственных делах не все и всегда, шло гладко, и часто не обходилось без своих затруднений. Ну а когда, всё это наскучивало и подданные начинали брюзжать, то король, будучи не столь глуп, а наоборот, будучи даже весьма очень находчивым королем, посмотрев на приунывших подданных (несколько уставших от предсказуемости и упорядоченности хода их жизни), сдвигал на бок корону, напускал на себя значительности, для чего ему пришлось вдохнуть в себя пару лишних порций воздуха, что при его общей занятости организма, всегда переполненного желаниями и вином, со всякой снедью, было героически трудно сделать (на что не пойдешь , ради своих подданных) и с высоты своего положения, своим заявлением вновь вселял надежду в сердца своих подданных. Которые, а то, уже было начали задуматься над тем, а зачем им задумываться, раз их жизнь столь упорядочено одинаково движется. А ведь, наверное, в присутствии короля, даже очень не позволительно иметь в своих головах такую затруднительность, как мозги, да еще к тому же и думающие.
- Отныне и во веки веков, вначале будет охота, а уж после неё пир! -огласил свой приговор всякому лесному зверю король, который учтя малую приспособленность ко всякому виду стрелкового оружия, после крепкого застолья своей королевской рати, сделал этот весьма своевременный вывод. Что и говорить, а король должен своевременно(иначе они могут задуматься о замене короля) думать и заботиться о нуждах своих верноподданных, которые после крепкого застолья, хоть и обретали мужественность, но в виду того, что они вместе с ней, также обретали неповоротливость тела и мысли, то такое положение больше способствовало увеличению продолжительности жизни диких животных ( о домашних, в виду некоторых ошибочных заездов охотников на крестьянское подворье, лучше будет промолчать), нежели самих охотников, подвергающих большей опасности своих товарищей по охоте, чем эту не загнанную в тупик лесную дичь.
Сказано (тем более королем), сделано и вот в один из светлых для природы и темных(после вчерашней подготовительной попойки) для сознания верноподданных короля дней, охотничий рог протрубил, что пора бы подняться с постели и натянув на себя зеленые охотничьи колготы, присоединиться к охотничьей свите короля. И если королевской свитой двигала их обязанность перед своей головой, не желающей лететь с плеч вон, то король, имея на счет себя несколько большего мнения, нежели его дворовая свита, мог и не спешить.
Да вот только буйный нрав его главного ловчего, который явно находясь в оппозиции к последнему указу короля, где тот ввел такие кардинальные изменения в очередность распития горячительных напитков , естественно не смог стерпеть всякого промедления (главный ловчий обладал неоценимым качеством, необходимым для того чтобы занимать эту должность, а именно самой большой и луженой глоткой, позволявшей ему заглушать рев охотничьего рога, а также крепче всех радоваться за короля, как всегда не оставшегося без охотничьих трофеев), грозившего ему пересыханием этих животворящих, сообщающихся с атмосферой труб.
- Ваше величество! -прогремел голос главного ловчего у входа в палатку короля. Чем вызвал переполох находящихся в покое мурашек короля, тут же бросившихся по его телу в рассыпную.
- Да, да.- король всего лишь только подтвердил, что это он ваше величество, но главный ловчий, использовав свое тугодумие в своих личных целях, не стал вдаваться во все эти смыслозначения сказанного королем, и в один свой мощный оборот, лишив своего устоявшегося места стражу, резко переместившуюся на оземь, ворвался в палатку короля, чем поставил того перед главным ловчим в одних колготах.
Но главного ловчего трудно смутить одними колготами (даже если они принадлежат королевской особе) и он не заметив замешательства на лице короля, начинает очень громко побуждать короля к сборочным действиям. Ведь по его сугубо личному мнению, этот дикий зверь в лесу, совершенно не знаком с придворным этикетом и не обладает придворной учтивостью, в связи с чем, от него можно всякой подлости ожидать и он скорей всего , не будет ждать, когда король растележится и зверь действуя по своему звериному помыслу, возьмет и каким-нибудь хитрым образом умыкнет. После такой убедительности сказанного главным ловчим, королю ничего другого не остается делать и он смирившись с таким положением вещей, где зверь столь неучтив даже к королевской особе, с помощью главного ловчего быстро натягивает на себя охотничий жилет и позволив зеркалу отдать должное его великолепию, направляется вслед за главным ловчим.
- Да здравствует, король! - дружный, но все же несколько вялый хор голосов придворных, встречает короля у выхода из палатки.
- Да здравствует, охота! -поприветствовал в ответ король, вызвав жалкие ответные улыбки своих подданных, которые только теперь постигли непреложную суть круговорота вещей, изменение порядка которого, как оказывается, приводит к своим весьма чувствительным и главное неприятным изменениям. И если раньше, они использовав руководствующие их действиями, сопутствующие появлению храбрости напитки, с коей(храбростью) ничего не было страшно, то теперь, на голодный желудок и главное на трезвую голову, им почему то, с одной стороны, очень не терпелось приступить ко второй части охоты, пиру а с другой, даже терпелось не лезть на рожон, под клыки кабана.
Король же, в свою очередь, получив доступ к своему носу, который с утра не имея внутренних испарений, теперь мог точно ощущать все запахи, вдруг к своему неудовольствию, ощутил лишь источаемый подданными запах унылости и не радостности таким их, на сухую положением. Что конечно же, побуждало короля к гневу, но все же он, ощущая себя в некоторой степени, в таком же неэнергичном положении, махнул на это рукой, что к его неожиданности для главного ловчего послужило сигналом к действию и он проорав , -Король, открывает охоту.- тем самым призвал охотников к шевелению.
И вот гудок рога и уже все придворные готовы подставить свое плечо королю, чья поступь на плечо придворного, позволяет ему без лишних замешательств оказаться в седле лошади, где его, как стрельца по знаку зодиака, уже ждет свой королевский лук. - Сегодня, нас ждет удача. Я, просто чувствую это.- принюхавшись к своей меховой накидке, главный ловчий своим несколько возбужденным видом, заставил короля заподозриться на счет него и король пропустив через свои ноздри дополнительную порцию воздуха, попытался прочувствовать этот момент, где к его нюхательному неудовольствию ему в нос ударили запахи конских отложений, к которым примешивалось столько всего, что король решив не испытывать судьбу, которая через эту вонь, склоняла его пойти прочь из седла, и покрепче ухватившись одной рукой за лук, а другой за стремя, приготовился отправиться во весь опор вскачь.
Что же касается главного ловчего, то подозрения короля на его счет, были не столь уж беспочвенны и как только, он с утра выполнил свою миссию по побуждению короля к действию, то по выходу из палатки короля, вовсе не присоединился к дружным голоса придворных, приветствующих короля, а соблазненный увещеваниями неких третьих лиц(но как выяснилось позже, не последних, а даже вторых лиц королевства), поддавшись предательскому голосу своего ненасытного желудка, без тени сожаления оставил короля на произвол своих придворных, и в одно мгновение оказался у другой палатки, где готовился стол для встречи усталых охотников.
Что и говорить, исходящий из этой палатки запах, не просто сводил с ума всякого не потерявшего обоняние , но разил их наповал, что естественно не могло быть спокойно воспринято главным ловчим, уже приготовившимся сразиться со стоящей на здешнем посту стражей, но к большому огорчению главного ловчего, местная стража, не в пример страже у королевской палатки, была откормлено крепка, что сводило бы на нет, его любые потуги, если бы он вдруг решился прорваться к столу.
Но главного ловчего уже здесь ждали и не успел он омрачиться всеми исходящими запахами, как незаметно для любого невнимательного взгляда, выглянувшая из-за широких плеч стражи женская фигура, поманила пальчиком главного ловчего , который заметив этот знак внимания, как в первую очередь рыцарь, для которого всякое желание дамы закон (надо признаться и со всей откровенностью заявить, что главный ловчий, никогда не отказывал себе и самой обладательнице пальчика, в удовольствие ответить на этот ее призыв) и он уже было приготовился сцепиться с хмурого вида стражником, как к его удивлению, тот видимо уколотый в спину все тем же пальчиком, потерял всю свою хмурость и пропустил главного ловчего через себя.
Ну, а что произошло там, в глубине темноты палатки, то не смотря на всю кипящую во мне страсть и желание поделиться, всем тем не увиденным, но очень живо представляемым мною, но я также как и главный ловчий, не чуждый рыцарской учтивости, имея что и он ту же претензию, закрою забрало и предоставлю свое слово уже вашей учтивости, которая со своей свойственностью, сможет в своих подробностях, все рассказать каждому внимающей ей интеллекту. В свою очередь главный ловчий, испытав все то, что ему было суждено испытать, прикрыв под поясом, наполненную средством взаимопонимания фляжку, с довольным видом быстро преодолел расстояние от этой палатки до короля, который было вдруг спохватившись, хотел спросить, -А где, главный ловчий? - как выглянувшая из-за его спины довольная рожа главного ловчего, тут же укорила его.
- Вперед! А-ту, его! -неожиданно для всех, вдруг звучно заорал главный ловчий и взбудораженные подданные, король, а еще больше лошади, в одно это звучное мгновение, в спохватились и понеслись вскачь. И если кто спохватился верно, за стремя , то, тот удержался в седле, ну а те, кто спохватился за нечто другое, как например, за воображаемые телеса своей мадам де Тужур, то их призывно ждала грязная оземь, куда они, не удержавшись в седле, были в одно мгновение и отправлены вскачь. На что король, конечно же , хотел выразить свое возмущение, но резвость его перепуганного коня, не то что не позволяла ему как-то там говорить, а она вообще, к полному недоумению или вернее сказать, к полнейшей осадочности в седле короля, лишила его полной самостоятельности принятия решений, отчего он от страха, не мог вымолвить и слова (в общем, заставила почувствовать себя обычным, в подчиненном положении, просто ездовым человеком).
А всё этот, безумный главный ловчий, который в своих поступках совершенно не знал удержу, что естественно уже не способствовало удержу, несущихся во весь опор коней, как короля ,так и уже начавших отставать от него, как оказывается, не таких уж и верноподданных. Что, наверное, все же имеет свое естественное объяснение, ведь лучшие лошади находятся под седлом короля и его главного ловчего, а значит, место подданных всегда позади них, но с другой стороны, когда дело касается королевских особ , то в этом случае, логика существования простых вещей, разбивается о свою логичность носителя королевской крови, считающего, что подданный, только в том случае будет считаться верноподданным, если он сумеет вывернуться так, что одновременно всегда будет находиться позади короля, и в тоже, самое время, своей грудью встречая опасность, оберегать его стоя впереди. Так что в данном случае, только главный ловчий, мог соответствовать этому высокому званию верноподданного, правда слишком ретивого и внушающего опаску, верноподданного.
- Врёшь, не уйдёшь! - продолжал орать и безумствовать главный ловчий, вынуждая короля, раз за разом, в страхе проглатывать наслоение слюней, время от времени грозивших перелиться через свои естественные препоны, губы. - Кто, кото, ко? -подпрыгивая на седле, король не понимая, кто там при такой их скорости сможет уйти, попытался согласовать со своей тряской свое мыслевыражение, вылившееся в такое, в зуб ногой отскакивание.
- Готовь лук и стрелы , сейчас мы эту собаку, поймаем! - последовавший угрожающий крик главного ловчего, еще больше смутил короля, совершенно не собиравшегося охотиться на каких либо и даже породистых собак (-Не пристало королю питаться собачатиной и в случае крайней нужды, голода, и то, он только до голубей и пирожных опустится, -в короле взыграла его королевская гордость и кровь.) но безумный вид главного ловчего, определенно внушал беспокойство и король, дабы не будить лихо, пока оно тихо, ухватился за лук и стрелы, и приготовился, если что, пустить стрелу в спину этому опасному ловчему.
- Вон, она! -вновь заорал ловчий, рукой указывая куда-то в чащу леса, в которой королю кроме чащи, так ничего и не увиделось. - Да чего ты, ждешь! - обдал короля своей яростью ловчий. -Да стреляй же, ты, скотина! - звоном языка колокола оглушила короля эта бестактность главного ловчего, и король задрожав, сквозь пелену наступившего умственного затмения, отпустил натянутую тетиву, после чего, то что последнее он увидел, так это ошарашенное выражение лица главного ловчего, не ожидавшего ничего такого из произошедшего, как точного попадания стрелы короля, так и того, что местом цели была выбрана его задняя тыловая часть.
- Что, как, где я? - очнувшись, лежа на мягкой постели из сена, приподнявшись на локти, смутно понимая где он находится и что происходит, заметив не слишком отчетливо видную фигуру, слившуюся со светом, исходящим со стороны все той же фигуры, с трепетом в голосе, полный жалости к себе, попытался спросив, не расстроить эту незнакомую фигуру король. Но фигура не спешила отвечать на все эти мольбы короля, чем еще больше разволновала и встревожила его. - Может она(А почему она, а не он, ну во-первых, так будет верней лнигвинистически, а во-вторых, было бы желательней, чтобы это была она, - в случае опасности, подмысль короля работает вовсю королевскую голову.) не знает, что я король и поэтому не спешит выразить свое почтение.- попытался утешить себя, уже взмокший от страха король.
- Вы меня, слышите? А ? - не слишком громко , чтобы не расстроить эту фигуру и не слишком тихо, чтобы все же быть услышанным, проговорил король и к своему неповоротливому состоянию и ужасу заметил, что фигура, чья четкость, так и оставалась вне его фокусировки, расстроенных всеми этими событиями глаз, вдруг повернулась в его сторону и после паузы, которая скорей всего была потрачена для того чтобы более внимательно рассмотреть это ничтожество, которым сейчас себя видел и причислял король, начала потихоньку приближаться к нему.
- Мама.- вскрикнул про себя король и не выдержав вида приближающейся действительности, крепко сжал свои веки. Но к его удивлению, затаенности и страстному желанию, острый меч не вонзился в его, столь чувствительное к внешним воззваниям и влияниям, еще не готовое к смерти тело, а вместо этого, до его уха донеслось тихое пожелание, -Вот ты и попал.- После чего неизвестная фигура, чей голос был достаточно сильно знаком королю, видимо решив, что король благодаря своему занимаемому высокому положению, достоин большего, и вместо быстрой смерти, выявила желание предложить ему альтернативу, а именно долгую мучительную борьбу, правда, почему-то, только за чужую жизнь.
На что король, несмотря на его зависимое от себя (одновременно величества и ничтожества) и своего положения (на сеновале), проявил политическую ловкость и сообразно своему высокому статусу, попытался оказать сопротивление, которое заключалось во все том же, состоянии его полной отрешенности от происходящего, где он , придерживая свои глаза закрытыми, попытался таким известным издревле способом, противостоять неизбежности, где он был как бы при чем и в тоже время совсем не при чем (таковы уж все, и во все времена политики). Что, надо признать честно, принесли свои плоды и король можно сказать, не потеряв ничего существенного, кроме разве что его именной жемчужной серьги из уха, как он потом обнаружил, похлопав себя по всем местам и в том числе по ушам (ну, а честь, так эта субстанция неопределимая и не имеющая свое свободное хождение среди королевских особ). Что , конечно же, слегка огорчило короля, не привыкшего ни с кем и ничем чем-то делиться, но потом он, уразумев, что голова осталась на месте, решил, что лучше потерять часть, чем все основное, тут же успокоился.
Что же касается самого этого противостояния, вылившегося в некое подобие борьбы, то о ней можно судить, либо, исходя из ее качественных характеристик, с ее ожесточением, которого было мало заметно , либо по количественным, где по длительности противостояния, можно было определить степень вовлеченности, возможности и заинтересованности противника в победе, и уже исходя из этого, сделать соответствующие выводы и определить победителя. Ну, а сколько продолжалась эта борьба за, почему-то называемую чужой, другую жизнь (хотя знающие люди, не долгая думая и не вдаваясь в расчеты, могут с предельной точностью, озвучить пределы этих внимательных минут) ,но это для будущего не столь важно, а важно лишь то, что спустя свое положенное время, наследник проявил свою королевскую вежливость (которая она у него в крови) и ровно в срок, проявив себя через крик, объявился на свет. Чем поначалу, привело короля, почувствовавшего шаткость своего трона, в волнительное положение, заставив с подозрительностью посмотреть на довольную королеву. После чего король, явно науськанный мамашей, уже было хотел позвать палача, как выпавшая из одеяльца наследника, пропавшая у него, в виде жемчужины сережка, своим звоном об пол, звонко отдалась в сердце короля. Ну, а после этого происшествия, королева, обдав ледяным взглядом, стоящего перед нею на коленях короля, уже с полным своим, подтвержденным наследником правом, могла всех презреть.
- И хотя, все указанные примеры относятся к разным временам и эпохам, но все-таки наверное, главная суть все же была уловлена, и при всех различиях в подходах , где в первом случае, появление новой жизни способствовало укреплению брака, во втором, позволило понять, что такое ответственность, ну а в третьих, повлияло на ход дальнейшего развития целого королевства. И из всего этого, с должным пониманием вырисовывается первостепенное значение, явления в мир того или иного поколения , чья необходимость появления на этом не заканчивается, а наоборот, только начинает набирать свой требовательный оборот. -глубоко вздохнул Алекс, вслед за исписанным мелким почерком, листком бумаги. Который надо заметить, всегда вздыхает, когда его перегибают по линии сгиба, служащей для того чтобы, либо же перейти от прочитанности к новой, еще пока что, ожидающей своей участи слов, либо же согнувшись в три погибели, отправиться в карман пиджака или брюк, до следующего поветрия в голове этого никуда не спешащего читателя.
Ну, а Алекс, то он не последовал ни одному из предложенных вариантов действий и перевернув этот, всего лишь памятливый лист бумаги, повествовавшим о своей размазанной буквами жизни, не стал вчитываться в эту свою, виртуальную памятливость, в которой еще столько места занимал рассказ того фантаста , чья скупость высказываний, была разбавлена его не скупостью, в четкие ряды выложенные на этой в несколько страниц листов бумаги, слов (Что ж поделать, раз таковы в большинстве своем все писатели, косноязычные в гостях, при разговоре, и красноречивые дома, на бумаге).
- Что же, касается меня.- после того, как Алекс уселся на свободное место в автобусе(Алиса сославшись на что-то свое важное, сказала, что его вскоре нагонит) ,фантаст продолжил свой памятливый рассказ, -то я не могу похвастаться, столь дальновидными предположениями на счет своей значимости появления. Но это и не столь важно, когда перед нами стоит более важная задача, понять главную необходимость, именно нашего появления в тот или в иной период времени. -Сделал паузу фантаст для того чтобы своим временным, через пущенную вход и в зубы сигарету, задымлением, убедив прослезиться, а может даже и достигнув большего, кашля слушателя, тем самым заставить его пробраться мыслью до глубины своих, пока что только легких.
- Что же, касается меня, -вновь повторился фантаст, - то я назвал бы себя, плоть от плоти или используя технические термины, одним из элементов, в общем ряду выпуска 19** года, который используя терминологию, применимую в данных случаях, будет называться не партией, а как принято среди людей, поколением 19** года. Правда надо заметить, что со временем, вся эта терминологическая детализированность поистерлась и грани различий между этими, столь разными одушевленными и неодушевленными продуктами, перестали ощущаться. Ведь взятый на вооружение, новый принцип взаимоотношения с миром, где определяющим мир, стала приставка "Нео", изменил весь характер взаимоотношений между этими, по наличию одного элемента, души, различиями. Так к изначальному примеру, слово партия, из своей товарной неодушевленности, давно уже перешло в значение Нео-одушевленного элемента жизни, вобравшего в себя столько много, что иные разговоры, ведущиеся в разрез курса партии, могут привести тебя к тому, что ты перестанешь быть одушевленным, а станешь Неодушевленным элементом жизни. А вот значение слова поколение, наоборот, все чаще употребляется в значении Неодушевленного товара, которые все больше стали одушевляться, когда как человек, употребляться и овещеваться.
Эта же приставка "Нео", впитав в себя все передовые помыслы и желания потребителя, окультивировала его, и стала путеводной звездой для него, в этом мире потребления которым теперь он и стал. Так в мире образовался свой новый культ молодости, где теперь правил и заправлял всем страх, как бы, не показаться устаревшим, что в свою очередь, ускорило сроки устаревания продукта до максимального, и теперь зависевшего лишь от зевания потребителя и не зевания поставщика самого продукта потребления.
Хотя возможно , все дело обстояло с точностью наоборот, и производитель, как раз не давал возможности раздумать и зевнуть потребителю, который оказывался перед свершившимся фактом и новое поколение продукта, вышедшего на рынок, уже с укором смотрело на его, уже однозначно устаревший гаджет, с которым ходит только самая последняя модель (теперь все девушки признанного за стандарт красоты вида, носят свою именную Нео-душевленность). Ну, а если ты, не хочешь быть самой последней моделью, то тогда просто обязана иметь и фотографировать в зеркало свое надутое одиночество(теперь вам понятно, почему у них губы надуты, они надувшись, таким искусственным образом, выражают свои природные эмоции), только через глазок этой последней модели, поколения Нео.
Но все-таки, все эти Нео-последствия, именно и есть следствия, а не причина, и как я считаю, проблему, как и эту свою дефектность моего поколения выпуска, хоть надо искать в предыдущем времени, где возможно и скрыты все то , что повлекло наш экстренный отзыв, но в виду невозможности установления истины, путем одного лишь анализа, то я думаю, что применив свой подход к любому времени, можно будет, хотя бы приблизиться к пониманию общих принципов, на каких строится вся эта поколейная круговерть.
А ведь если, более пристально, прямо цепляясь за каждое слово, которое есть часто прямое и еще чаще не прямое отражение сущего вещи или предмета, то можно многое для себя уяснить. А между тем, все и так лежит на виду. И если посмотреть на мир с обобщающей точки зрения, то, пожалуй, можно сделать вывод о том, что мир по общей сути, делится на две общности, разделенной по наличию или не наличию определяющей их сущности, души. Ну, а дальше не сложно составить классификационную модель мира и все то, что не обладает этой внутренней отличительностью, душой, тем самым записывается в что, вещи, когда как те, имеющие при себе эту одухотворенность, имеет право отвечать на вопрос, кто и определяется за живое. Естественно, не все организмы находятся на одном высоком уровне развития и исходя из их душевности, а также наличия разума, они образуют свои подклассы.
Общий принцип разделения по душевому составу, выражается по такой формуле, где живость объекта находится в прямой зависимости от количественной характеристики, широты души (видимо объекты жизни, как камни, обладая самими мизерами крупиц духовности (все сущее, имея божественную природу, ясно понятно, несет в себе частичку его духа) в виду этой количественной несущественности , поэтому столь и затвердели в своей вещественной обездвиженности).
Но раз человек в отличие от вещи имеет в себе душу, то можно предположить, что он находится на более высокой ступени бытия, нежели любая вещь, которая в свою очередь, если использовать все тот же подход, можно предположить, что если вещь наполнить душою, то вполне вероятно, она может возобладать жизнью. Ну, а чтобы понять большее(которым является обладатель души, человек. За какие, такие заслуги, это другой вопрос) нужно обратить свой взор на малое, вещь, и через познание его, уже постараться постичь большее , человека. И вот тут то мы, вооружившись этими знаниями, можем подойти к более детальному рассмотрению этой новой реальности, где за переход от душевного , к без душевной вещи, теперь отвечает эта новая приставка "нео". Ну, а что значит это, столь ставшая всем известной, уже и не приставка ,а определяющая основу слова, эта сущность нео.
Нео, в своем значении новый, есть прилагательное, но опять же, не в полном значении прилагательного, а в некотором ответвлении от своего прилагательного предшественника, старый, которое в свою очередь, тоже исходная прилагательная сущность, возникшая на временных переломах настоящего , которое будучи существительным, вследствие воздействия на него времени, в одно или в потребное для этого мгновение, переформатируется в свое временное и востребованное человеком прилагательное (служащее идентификационным ключом).
Но в чем же все-таки, состоит это главное, уже отличие между этими старым и новым прилагательными, которые, если не вдаваться в частности, по большому счету, как раз и отличаются между собой, как раз этой приставкой нео, которая подтекстно несет в себе -не, отрицание своего предыдущего, хотя будет корректней назвать, иного состояния вещей . В чем уже видится попытка этой новой условности самоутвердиться, которая, как и всякая условность (любая вещность не зря, а по чьему-то вездесущему велению, имея в своем отступлении букву "щ", а не "ч", не вечна и поэтому называется вещью) видит себя несменяемой незыблемостью.
- И вот я, допустив возможность познать больше, через малое, обратил свой взор на вещь. На вещь в прямом и буквальном смысле этого слова. Почему, я так говорю? - пустив памятливый дым в лицо Алексу, проговорил фантаст,- Да, наверное, потому, что когда я ее вытаскивал на всеобщее обозрение, из своего уникального места для хранения, подкладки пиджака, то первое слово, которое я услышал в восхищенных устах зрителей, было слово, - Вот это, вещь! - Фантаст сделал еще одну значительную и очень тяжкую для своих легких затяжку, улыбнулся самому себе и продолжил внушать.
- А это уже признание, которого, по моему мнению, заслуживают действительно стоящие вещи. Что наводит меня на свою последовательную мысль, подсказывающую мне, что любая из существующих вещей в этом мире, хоть и воспринимаются нами несколько отличительно по разному, но , тем не менее, видятся нами не совсем в должном понимании. И скорей всего, все из существующих вещей, по отношению друг к другу, как и люди неандертальского прошлого в сравнении с гомо сапиенсом, также находятся на разной ступени развития , где эти стоящие! и настоящие! вещи, находятся на своем ближнем полпути к человеку, от которого , как было замечено, вещь отличает лишь наличие или отсутствие души. Что опять же, дает нам возможность приблизиться к пониманию сути вещи, которая после объявления своего нового прилагательного, которое в данном случае есть отображение его сущности, может стать определяемой.
И как мне кажется, если суметь разобраться, по какому праву была присуждена эта прилагательность, то, пожалуй, можно будет, еще на один шаг приблизится к пониманию сути вещей. Ну, а что подспудно заставило дать такое стоящее и настоящее определение этой вещи, как не ее ценность. - фантаст замолчал и на мгновение, очень глубоко, с новой возрезанностью на его, и так взрезанным морщинами лбу, задумался, что в свою очередь заставило задуматься Алекса, решившего, что тот, таким вдумчивым способом, пытается в уме оценить (свою самостоятельность), расценить(свое место на этой кухне) и переоценить(приход этой журналисткой публики) все существующие в его жизни вещи, которые по всей, его Алекса видимости на эту существующую присутственность, в этой малопримечательной квартире, где кроме стандартной обстановке ничего не было, того не стоили.
- У кого чего не хватает, тот о том и думает, и желает.- еще раз обведя внутреннюю обстановку квартиры, про себя сделал вывод Алекс, очень стараясь думать только о дорогих вещах, нежели о большем уме.
- А что такое, сама по себе ценность. -с расстановкой слов сказал фантаст, внимательно посмотрев на Алекса, как тому показалось с намерением дождаться от него ответа на этот, как он посчитал, риторический вопрос, на что он естественно не был готов и дабы чего-нибудь бесценного не сморозить(глупость, как и истина, подчас бесценна) сдвинул брови и таким глубокомысленным образом ответил тому. Фантаст же со своей стороны, скорей всего не имел в виду ничего такого (а что он имел, то это осталось вне нашего понимания) и не обращая внимания такую сложность ответа Алекса, продолжил говорить.
- Ценность вещи в сегодняшних реалиях жизни, к большому сожалению, уже не есть максимальная приближенная видимость сути предмета, а другая максимальность, приближенная к желаниям народа. Ну, да ладно. Но эта политическая сторона вещизма, меня мало интересует, так что, давайте вернемся к самой сути вещи, которую предположительно, можно наделить душой. Как? Ну, если судить по поведению наделенных душой, массу людей, то они, через свое одушевление вещи, таким незамысловатым способом пытаются наделить вещь душой. Не мне вам говорить, вы сами слышали и знаете, как многие боготворят вещи и подчас, только и могут спокойно жить, лишь с мыслями о желанных вещах. Ну, а вещь, со своей стороны (фантаст усмехнулся), тоже отвечает и сообразно духовности и душевным вложениям человека, воодушевляет его. Так вот, исходя из такого подхода к вещи, который, как оказывается, на многое способен, я и решил действовать. - фантаст перевел дух и после того, как поискал у себя в душе, что-то там глубоко спрятанное, вновь приступил к своему диалогу.
- Мне, по родительской линии досталась одно очень ценное украшение, в виде, инструктированной алмазами жемчужной серьги....- на смену устному содержанию разговорчивости фантаста, на память Алекса вновь пришел дар фантаста, который он посвятил бумаге, выцарапанные словно курицей Ряба, слова. Впрочем, слов на последней рукописной странице было не слишком много, и последняя смысловая строчка, скорее открывала новую, ведущую к новым открытиям главу. Что, почему-то, заставило Алекса вернуться к некоторым воспоминаниям странностей, произошедшим при том интервью-разговоре с фантастом.
Так после того, как Алекс, по просьбе фантаста, отправился на кухню делать кофе(что уже само по себе странно и нечего тут ссылаться на свою эксцентричность. Раз уж ты таков и гордишься своей оригинальностью, то в наше время всяких равноправий , мог бы послать делать кофе и Алису, а не объект мужского права, которым был Алекс.) он к своему удивлению и еще к большей неожиданности для Алисы, что , наверное, было странно, вернувшись обратно из кухни в гостиную, застал врасплох Алису, которая стоило Алексу появиться на пороге комнаты, то она в попытке что-то спрятать от него (как часто бывает в подобных случаях), сделала это более чем как неуклюже и тем самым, еще больше заставила Алекса заинтересоваться, а что собственно, от него хотят утаить.
- А ты, уже, пришел?- спохватившись руками за какой-то неизвестный предмет, оказавшийся в Алисиных руках, она забыла спохватиться за свой язык, который почувствовав свою бесконтрольность, под Алисину фальшивость улыбки, отрывочно сморозил явную ненужность.
- Да?!- несколько оторопело, отнеся свою голову чуть назад, ответил ей Алекс.
- Это, хорошо.- следующий ответ Алисы определенно говорил о ее замешательстве.
- Я тоже так думаю. -ответил Алекс, после чего слово и разнос с чашками с кофе взял фантаст, и в некотором роде сгладил возникшее затруднение в ответах Алисы, что ею конечно же было воспринято с облегчением, когда как Алекс, будучи натурой не только увлеченной, для которой поиск удивительного в самом простом всегда представляет свой интерес, решил, что, пожалуй, такое поведение Алисы требует от него особенного внимания и Алекс (сволочь такая) своим бдительным вниманием к Алисе, не только дал ей спокойно кофе попить, но и создал предпосылки для того, чтобы Алиса на ровном месте, раз облилась, а один раз даже (все тем же горячим кофе) обожглась. Что естественно не могло не вынудить Алису как-то изменить это свое неудобное положение и она, как только была найдена причина для своей отлучки, то тут же ухватилась на первый же телефонный звонок и к своему большому сожалению, сообщила, что ей необходимо отлучиться .И отлучилась, оставив фантаста и Алекс один на один, где первый принялся излагать ему свою фантастическую историю. Ну, а когда она хоть и несколько затянулась на том, что у нее, пожалуй, конца и края не было видно, то фантаст, видимо сам устав, так долго говорить, сделал многозначную паузу и подняв указательный палец вверх, столь многозначительно произнес, - Я сейчас!- После чего подошел к стенке и порывшись в ней, видимо нашел то, что искал и вернувшись к Алексу, предстал перед ним, в виде какой-то прямо умалительности.
- Прошу вас, не откажите мне. Возьмите и прочитайте.- уперевшись свой взгляд во взгляд Алекса, проговорил фантаст. На что Алекс, явно не ожидавший от фантаста ничего подобного (да и ни от кого другого), растерялся (с чего это, такая честь) и как поступают в таких, растерянных случаях, все ходячие или сидячие растерянности, когда им что-то протягивают в руки, не сумел спрятать руки за спину , а протянул их навстречу протянутого дара (несколько листов, мелко исписанной бумаги), который не смотря на свою ничтожность, все же вызвал у Алекса свое, правда, еще неопределенное чувство признательности.
- Почему? -только и спросил(правда многозначительно )Алекс фантаста.
- Потому.- также многозначительно ответил(все же несколько дерзко) фантаст. Что, наверное, потребовало от Алекса своей вдумчивой осмысленности заявленного фантастом и к чему, он уже приготовился приступить, как к своему удивлению, вдруг заметил не спешащую озвучить свой приход, стоящую в глубине прихожей Алису. И наверное, в этом ее появлении не было ничего столь из ряда вон выходящего(в нашем случае входящего), но Алекс к своему удивлению, вдруг дернулся и повел себя также, как некогда Алиса, неловко пряча врученные фантастом рукописные листы в карман своего пиджака, который, как и следовало ожидать в таких экстренных случаях, максимально попытался блокировать все неуклюжие попытки Алекса засунуть листы бумаги в пиджак. И пока Алекс, таким образом действовал, Алиса держа одной рукой навесу свою куртку, боясь, как бы чего тут не пропустить, таким образом наблюдала за этим замешательством Алекса. В общем, и говорить не надо, что теперь на зажатом обстоятельствами приглядности, месте Алисы, оказался Алекс, и уже ему хотелось покинуть это замечательное за собой место. Что, в общем-то, в конце концов и произошло, и фантаст со своими пожеланиями, а интервьюер Алиса и верный паж всякого интервьюера, носитель фотоаппарата и всего аксессуарного аппарата, которым нагружает себя знаток своего журналистского дела Алекс, со своими пожеланиями расстались.
Что и говорить, а обратный путь в редакцию потребовал от этой парочки (которая между тем должна в себе нести, если не самую, то как минимум близкую к близости, интеллектуальную близость), много нервов и сил, для того чтобы не проронив лишнего слова, не напомнить друг другу, о их таком замечательном поведении в гостях у фантаста.
- Ты от меня, что-то скрываешь? - будь Алекс в более понимающе близких отношениях с Алисой, то он наверное, учитывая желание Алисы что-то скрыть от него, даже и в этом случае, не задал этот вопрос, который звучал бы у него, как у какого-то любознательного и рогатого мужа.
- Он от меня, точно что-то скрывает!- дула губки Алиса, с ненавистью поглядывая на такого беззаботного Алекса.
- Так вот, что он ей дал!- внезапно пришедшая мысль озарила лицо Алекса, который сопоставив написанное в рукописи и все эти странные действия Алисы, почему-то уверил себя в такой действительности. - А иначе, и не может быть. - Алекс глядя в окно автобуса, принялся аргументировать эту свою мысль.- Им жизнь дает материальность, нам же приносит знания о ее материальности, а вслед и о ней самой.- Алекс, поймав эту глубокую мысль, явно был доволен своим умением анализировать и ловко подмечать условности окружающей жизни, где попавшая ему на глаза дама особенного материального вида, из своего кабриолета очень точно подвела его мысль к такому выводу.
- Но для каких целей, все это провернул фантаст? -Алекс, как всегда пошел дальше и наморщив лоб, принялся подводить доказательные основы для этих действий фантаста. - Ну, если он похабник, то это о многом говорит, кроме разве что, моего ознакомительного участия в этом действии.- Алекс логично начал рассуждения от самого обычного и простого. - Хотя, этот фантаст, не так уж прост и явно чего-то там замыслил? - потирая свой подбородок, остановившись у входной двери, ведущую в подъезд к фантасту, задумался Алекс. Которому между тем, так не суждено было успеть нажать кодовый замок на двери, как прибывшая скорая помощь в лице большегрузного врача и его санитарного ассистента санитара, в один локтевой замах, отодвинув Алекса, к удивлению того, нажали на звонке те же самые кодовые цифры , на которые собирался нажать и он. Но и это еще не все, и уже ответ, в виде знакомого голоса, который явно принадлежал Алисе, не дал Алексу времени для нормального восприятия случившегося и он, не смея задерживаться за дверьми (кто знает, откроет ли ему эта Алиса), быстрым шагом присоединился к этой скорой группе(а иначе, ее не догнать, даже не смотря на ход ее шага).
Ну, а дальше, по мере приближения своих шагов к заветной двери, Алекса постепенно начало охватывать волнение, которое при виде растерянной Алисы, еще больше увеличилось, ну а когда Алекс оказался в квартире фантаста , чье лежачее на кровати безмолвие, очень ясно и красноречиво указывало на то, что пожалуй Алексу, больше не услышать от того новых, так и старых рассказов. И если для Алекса, как впрочем, и для Алисы, все происходящее в квартире воспринималось на каком-то не восприимчивом для сознания уровне, то работники скорой помощи, однозначно учитывали свой большой опыт и как только, большегрузным врачом была констатировав смерь фантаста, то он чувствуя себя, как дома, а не в гостях, по хозяйски уселся в кресло и достав сигарету, принялся в согласии к требованиям обстоятельств смерти, очень рассудительно действовать. Конечно , все эти посмертные действия, не вызывают особенного интереса у присутствующих и не имеющих отношения к смерти лиц, чего не скажешь о самом умершем, которому скорей всего, было по крайней мере любопытно все то, что произойдет с ним после его отбытия в мир иной, но в виду этой невозможности (проявить свое любопытство), можно сделать вывод, что особой заинтересованности в упоминании подробностей этих событий не было ни у кого, что в свою очередь, уводит всех нас в другое, подальше от этого место.
- Ты, как? -почувствовав нежность, к находящейся в замешательстве и в общей своей встревоженности Алисе, после окончания всех первых вопросительных действий людей, уполномоченных на это, выйдя из дома фантаста, спросил ее Алекс.
- Мне, надо подумать.- сквозь блестящие ресницы, украдкой посмотрев на Алекса, ответила ему Алиса, после чего она, чувствуя необходимость, пожала локоть Алекса и сказав ему, -Ты, только не обижайся. - развернувшись, тихо направилась своей дорогой.
- А я и не обижаюсь. А мне, тоже надо подумать. -про себя попытался компенсировать это расставание Алекс, которому вдруг нестерпимо захотелось поговорить с Алисой обо всем и рассказать все, что он знал и даже то, о чем не имел представленья. -Все-таки, выглядит несколько странно то, что она оказалась здесь быстрее чем я. -стоило Алексу отойти от Алисы и этого места, как в его голову вновь начали забегать различные сомнения.
- Хотя, она ведь на машине, а я добирался на общественном транспорте.- остановившись у светофора, с реагировал на его красный свет Алекс, чья мысль тут же дала свое стоп.