Тем временем, пока Капута таким коленопреклоненным образом выясняет для себя, как после всего случившегося относиться к этому, непонятно в какие игры играет, сэру Рейнджеру, а все остальные чиновники находятся в общем сумбуре непонимания своего места в этом столпотворении, генерал Кленси не долго времени затрачивает на то, чтобы полежать в пыли ног генерала Ланкастера и спустя с десяток секунд, уже находится в коридоре, где и начинает за плечи трясти первого же попавшегося ему агента службы безопасности, в чьём ведении как раз и находился внешний периметр охраны президента.
- Где президент? - генерал Кленси сходу заорал на стоящего на своём посту, около самых входных дверей, сотрудника службы безопасности под самым обычным именем Джон. И, конечно Джон, как и любой из сотрудников секретной службы, в число которых берут самых угрюмых и немногословных, а лучше немых специалистов своего убийственного дела, в ответ только стиснул, что есть силы зубы и тут же постарался забыть и те редкие, которые он знал слова. Но Кленси не из тех, кто вот так просто сдаётся - он знает открывающие рты своих агентов волшебные слова и приступает к их открытию.
- Дело касается национальной безопасности. И жизнь мистера президента, может быть, уже находится не в безопасности. - Прямо в ухо Джону заорал генерал Кленси. И, конечно, всё это в своей совокупности возымело своё действие на агента Джона, чей вид в одно мгновение преобразился - он как бы говорил: "Ну, это другое дело. С этого и надо было начинать" - и агент Джон насколько хорошо умел говорить, объяснил:
- Я всегда слышу биение сердца президента. - Как и следовало ожидать, Джон перво-наперво повторил девиз сотрудника охраны президента, а уж затем сказал по существу вопроса. - Он туда пошёл. - Указав рукой в одну из коридорных сторон, сказал Джон.
- Он туда пошёл, один? - развернувшись в указанную сторону, Кленси прежде чем рвануть туда, для проформы задал этот вопрос и к своему, теперь уже сожалению, получил утвердительный через отрицание ответ.
- Нет. - Коротко ответил агент Джон, заставив Кленси одновременно остановиться и побледнеть.
- А кто с ним был? - вновь обернувшись в сторону агента Джона, спросил у него Кленси. И почему-то ожидаемо Кленси, агент Джон ответил то, что он как раз не хотел слышать: Не знаю. После чего Кленси больше не тратит время на расспросы и рванув по указанному Джоном направлению, на ходу громогласно и бурно начинает вспоминать всех чёртовых родственников агента Джона, которые скорей всего и поспособствовали ему в этом его карьерном росте. И так до тех пор, пока он не утыкается ...Нет, не в стену или в какой-нибудь тупик, а в гораздо худшее препятствие для любого преследующего - развилку, состоящую из трёх дорог.
Ну а такое замысловатое препятствие с разбегу не преодолеешь и, уткнувшемуся в эту незримую, состоящую из загадок, ребусов и предположений стену, генералу Кленси ничего другого не остаётся делать, как остановиться на месте и полными надежд и мокроты от бега глазами посмотреть по сторонам. Где само собой, что за закон подлости такой, никакого мистера президента не видно.
"Так что же я стою, как истукан. Нужно-то, всего лишь спросить. Да хотя бы вон того же диктатора Кима, не видел ли он тут мистера президента? Ведь он его скорей всего знает или по телевизору видел". - Доверившись первому, что пришло в голову, генерал Кленси чуть было не оплошал от такого своего глупейшего разумения. И хорошо, что Клейси вдруг одумался и удержал себя от этого неразумного шага.
"Стоп. Кого-кого, а диктатора Кима точно спрашивать не стоит. - Глубоко поразмыслил про себя Кленси. - Ведь он с нашим президентом не в тех особых отношениях, на которых настаивают президенты стран вассалов и, пожалуй, если не соврёт в ответ, то, как минимум, завуалировано, с тонким намёком, на весь зал Генассамблеи заявит, где видал или вертел нашего любимого президента. А после таких слов ничего не останется делать, как только послать вдогонку его самолёту пару баллистических ракет. Но, в конце концов, не это главное. - Ещё более решительно задумался Кленси. - А главное то, что все узнают о моей не компетенции и меня с работы погонят". И последний его довод, пожалуй, был решающим и, Кленси проводив взглядом делегацию во главе с диктатором Кимом, решил положиться на свою интуицию и по внешним окружающим признакам попытаться понять, куда мог бы пойти мистер президент.
- Куда же мог, так резко сорвавшись с места, на что скорей всего были свои веские причины, пойти президент? - сжав рукой насколько можно сильно, но только чтобы не случилась деформация, свой лоб, забубнил генерал Кленси. - Чтобы ответить на этот вопрос, нужно ответить на следующее - что существует в жизни президента такое, где требуется его собственноличное участие. Еда? Может быть, но стоит ему щёлкнуть пальцами, и лучшие хот-доги будут в его распоряжении. Тогда может быть его супруга Мелани? Здесь мистер президент уж точно не потерпит посредника. - У генерала Кленси даже немного потеплело в душе от ... Нет, не от воспоминаний симпатичных (объективно сказать, что всё, что недоступно, всегда становится таким) видов Мелани, а от непоколебимой логичности его мысли, приближающей его к разгадке того пути, по которому мог бы скрыться президент.
- Но ведь Мелани рядом не было и президент как я помню, не пользовался средствами связи, а это значит, что вариант с Мелани отпадает. - Генерал Кленси вновь впал в уныние и на краю своего падшего настроения, даже слегка покусился на святое - на Мелани, которую он в результате потери рассудка, про себя обозвал самыми последними словами, которых как выясняется, там в самом низу - в упадке, полным полно и других скорее нет, чем есть (что, пожалуй, только и оправдывает Кленси).
- Но куда же президент мог ещё пойти? В каком ещё месте, президент не нуждается в посреднических услугах? - резко зажмурившись и также резко раскрыв свои глаза, Кленси попытался с помощью таких зрительных манипуляций ответить на мучавшие его вопросы. Что с первого раза так и не получилось сделать, а вот когда Кленси раз на третий открыл свои глаза и увидел, не то чтобы перед собой, а отстраненно мимо проходящую, судя по форменной одежде, скорей всего сотрудницу секретариата ООН, которая, сейчас трудно сказать, по каким причинам, что, тем не менее не умоляет её действий, в общем, она очень мило улыбнулась, надо сказать честно, весьма видному представителю мужского рода, и тем более при тёмном и что главное, дорогом костюме, генералу Кленси.
Ну а Кленси, даже несмотря на то, что был сильно озадачен столь важным вопросом, всё же в первую очередь человек с рефлексами, и поэтому не смог сдержаться и улыбнулся в ответ на её улыбку. И вот тут-то к Кленси в одно мгновение и пришло озарение - мистер президент тоже рефлексирующий человек и ему всё человеческое не чуждо. Ну а как только ответ на мучавший вопрос найден, то Кленси в тот же момент срывается с места и бежит в сторону тех самых помещений, куда и мистерам президентам иногда приспичит сходить.
Правда всё это время стояния для Кленси не прошло даром, и не только для него одного, но и как им сейчас, глядя по сильно оживившимся коридорам ассамблеи выяснилось, также и для всех присутствующих на сессии делегатов. И скорей всего, сейчас наступило время перерыва и, уставшие долго сидеть на своих местах делегаты из разных стран, решили выйти со своих мест и походить по коридорам, для того чтобы как минимум поразмять свои ноги и как максимум встретить какое-нибудь облечённое властными полномочиями влиятельное лицо и, заверив его в своей дружбе, вслед за этим уже попытаться заручиться его поддержкой.
Ну и надо понимать, что такому подходу к сильным мира сего, подвержены практически все от мала до велика политики и даже сами сильные мира сего (много влияния и власти не бывает - власть это один из предикатов бесконечности и наоборот, близость к которой всегда демонстрирует всевышний) - отличен лишь сам их подход. Так одни, те кто находится в не позавидуешь что за нелегитимном положении и кому крайне необходима поддержка мирового сообщества, то они не скрывают своего истинного заискивающего лица, ну а другие, те кто определяет или в крайнем случае, плюёт на эту самую легитимность положения и которые себя чувствуют более-менее в независимом положении, то они конечно, больше играют на политическую публику, выказывая полную уверенность в своих действиях, покровительственно похлопывая по плечу очередного кандидата в нахлебники. И при этом для этого нет лучше места, как в мало освещённых кулуарах здания ассамблеи ООН или прилегающих к нему зданиях.
- И как же они все здесь расходятся...- пробубнил Кленси, в нерешительности остановившись перед проходящей мимо него многочисленной, вся в паранджах (не будем строги к Кленси, чьё знание названий восточных костюмов ограничивается этой накидкой) делегации, навстречу которой, правда на безопасном расстоянии друг от друга, проследовала не менее пышно одетая в свои национальные костюмы, делегация из какой-то, точно незнакомой для Кленси страны. - В приоритетах и во мнениях. - С ехидной ухмылкой на лице, таким глубокомысленным образом закончил свои размышления Кленси, глядя вслед людям в восточных накидках.
- Пора бы уже ввести общий дресс-код, а то кто их знает, кого или чего они могут спрятать у себя под этой паранджой. - С высоты своей специализации, надо честно сказать, с отсутствием чуткости и толерантности, сделал вывод генерал Кленси и скорей всего бог его услышал и, решив наказать Кленси за такую его, даже по долгу службы нетерпимость к чуждой ему одежде, поселил в его голове зёрна сомнений и тем самым поколебал его прежнюю уверенность в прежнем направлении поисков президента.
"А ведь мистер президент никогда никому не доверит свои счета! - при виде восточных халатов, как олицетворения богатства, в голову Кленси закралась новая, ввергнувшая его в сомнения мысль. - И уж ради новой прибыли, он уж точно готов потерпеть. - Кленси всё больше себя убеждает в своём сомнении насчёт первоначального своего подхода к поиску президента. - Но тогда где же мне его искать?", - задался вопросом Кленси и сам того не заметив, выдвинулся вслед за людьми в восточных халатах.
- Деньги к деньгам. - Подбодрил себя Кленси, заметив, что его путь следования точно соответствует пути следования делегации людей в восточных одеждах, за которыми так и стелился незримый нефтяной шлейф, который невооружённым глазом видно, что пахнет деньгами (вот такая понятийная казуистика). - А если у них под паранджами сабли или того хуже - девушки? - остановившись в тени одной из колонн, Кленси потряс себя удивительным воззрением. И если насчёт сабель и их опасности для Кленси, всё было понятно, то вот его опасения насчёт присутствия под паранджами не крепких мужиков, а девушек, то это, пожалуй, вызывает, хоть и спорные, но вопросы. И хотя генерал Кленси, находясь во главе столь секретной службы, по большому счёту, фигура засекреченная и тёмная, всё же по такому ставшему очень актуальным для политиков высокого ранга гендерному вопросу, можно сделать некоторые общие предположения.
Возможно генерал Кленси, будучи женат и в курсе того, на что способны его коллеги по другим секретным службам, не желая терять своё место работы и положение супруга, поэтому и опасается этого рода опасность. Хотя может быть дело совсем в другом и Кленси, как и всякий другой человек, живущий не просто в пространстве, а в информационном пространстве, конечно, не может избежать его влияния на свою голову и вследствие чего, своего умонастроения. Ну а так как генерал Кленси не простой информационный потребитель, а потребитель в погонах, то он по долгу своей службы не имеет права игнорировать тот хаос, который в последнее время стоит в головах вышестоящего начальства, которое всё больше озабочено трансгендерной привлекательностью службы на правительство.
И кто знает, не привлекут ли потом генерала Кленси за его шовинистский сексизм, домогательство или того хуже, игнорирование им толерантности - а почему тогда спрашивается генерал Кленси бросился выкручивать руки вон той хрупкой барышне, а не тому здоровому мужику? Что молчишь? И не надо оправдываться говоря, что он руководствовался сложившейся обстановкой, всё равно не поверим. А вот то, что ты сделал больно тому бородатому мужику, выказав своё предпочтение хрупкой девушке, то это может быть на тактическом уровне и оправдано, но на государственном, взявшим курс на глобализацию уровне, не только не допустимо, но и преступно. Так что гражданин Кленси, снимайте свои генеральские погоны и пожалуйте в больницу на курсы лечения от своей зависимости к традиционным ценностям и нетерпимости к мужикам.
Ну да ладно, это всего лишь предположения, когда на самом деле генерал Кленси, бросил всё что имел на пьедестал своей профессии и поэтому не имел, ни жены, ни каких-либо мимолётных связей и отношений с женским полом. Ну а когда чего-то в жизни довольно сильно не хватает, то ты об этом при каждом случае думаешь, и иногда даже заговариваешься, что между тем, может очень повредить твоей работе.
Ну а генерал Кленси тем временем, пока длились все эти побочные размышления, от которых только голова идёт кругом, время зря не тратил и, ведя наблюдение за людьми в восточных халатах, чьё численное преимущество перед ним одним, хоть и стоящим (это только в плане физической подготовки, а не в денежном эквиваленте, где ему пахать и пахать несколько тысяч жизней и всё для того, чтобы минимально приблизиться к ценностным активам хотя бы одного представителя людей в восточных халатах) нескольких, а может и целый десяток людей в халатах, было неоспоримым, решил, что с помощью вызванной им подмоги, можно будет выровнять эту не в его пользу складывающуюся ситуацию.
При этом Кленси не мог рассчитывать на местную службу безопасности, которая позиционировала себя независимой от всех других служб безопасности и даже придирчиво относилась к его секретной службе (вообще оборзели), требуя от них своего строгого учёта при доступе в эти стены Генассамблеи и хотя бы формального подчинения им здесь. А это разве кому-то может понравиться? Вот, то, то и оно. И, конечно, между этими службами, несмотря на то, что они служили общему делу, стояло недоверие, и поэтому Кленси не собирался обращаться за помощью к этим спецслужбам, которые только больше шума поднимут, чем реально помогут.
Тем более Кленси, как никак являлся представителем самой информированной службы на свете и не понаслышке знал, что здесь внутри здания Генассамблеи, имеет право находится - внутренняя служба безопасности ООН, по договорённости с ней его секретная служба, правда, в ограниченном составе, ну и непонятно из-за каких-таких заслуг - не из-за права же вето в самом деле - служба безопасности стратегического не партнёра мистера президента (другие представительные делегации, из-за неимения такой привилегированной возможности, иметь в этом здании рядом с собой охрану, на места своих консультантов, помощников, а иногда даже и переводчиков, включают в состав своей делегации телохранителей - и правильно делают, иногда возможность набить морду своему оппоненту важнее, чем понять, что он там наговорил). Правда у генерала Кленси на всё это было своё личное мнение - вероятный противник или "партнёр", или страшится, вот так с глазу на глаз разговаривать с мистером президентом, или же как всегда, что-то коварное задумал.
И эта последняя пришедшая в голову Кленси мысль вновь кардинально меняет его умозрение на направление пути пропажи мистера президента. "Неужели это "партнёр" проявил коварство и с помощью хитрости завлёк в свои подлые сети мистера президента, и теперь его жёстко вербует?", - ну а от такой невероятной мысли, да ещё сопутствующему ей представления вербовки мистера президента, ни одна даже самая здравая голова не выдержит и пойдёт кругом. И генералу Кленси, для того чтобы окончательно не упасть на тот же пол, пришлось прислониться к колонне и руками прижаться к ней.
"Нет, наш мистер президент крепкий орешек и его так просто не завербуешь. - После небольшого передыха, более-менее здраво рассудил Кленси. - Да и у мистера президента практически есть всё. И тогда спрашивается, что может ему предложить такого его стратегический "партнёр", отчего мистер президент не сможет отказаться и примет предложение о сотрудничестве". - Усмехнулся про себя Кленси, представляя как стратегический "партнёр" уже весь в мыле ходит вокруг табурета, на котором сидит связанный своим крепким словом, ненарадующийся за себя мистер президент.
- Ну что, ещё не придумал, чем меня заинтересовать? - посмеиваясь, спрашивает мистер президент своего раскрасневшегося от умственных потуг оппонента товарища президента.
- Нет. - Несколько нервно отвечает "партнёр".
- Ладно, понимаю, в каком ты находишься затруднении, ведь у меня есть всё, и поэтому я не буду обижаться на невежливость твоего ответа. - Говорит мистер президент, и так уж и быть, решает помочь своему противнику. - Да ты уж сильно не тушуйся. Давай, задавай любые, какие придут на ум вопросы. И так постепенно двигаясь, мы может быть и наткнёмся на то, что мне так сильно, что не удержаться от вербовки, не хватает в жизни. - И, конечно, оппонент мистера президента хватается за эту протянутую ему соломинку. Правда оппонент мистера президента не успевает открыть свой рот, как мистер президент сразу же вносит свои коррективы в возможные предложения.
- Материальную часть, я думаю, из соображений разумности, можно сразу же откинуть, не касаясь её - печатный денежный станок, как ни как находится у нас. - Громко засмеялся мистер президент, заставив своего оппонента горько приуныть.
- Наделить меня, мистера президента, в чьих руках находится печатный денежный станок и значит, вся власть над умами человечества, ещё большей властью (а разве это возможно), то это, пожалуй, совсем уж неразумное предложение. - Не успел оппонент мистера президента собраться с мыслями, и что либо сказать, как мистер президент вновь берёт слово, и от всего им сказанного, уже сам, вслед за своим оппонентом приунывает и даже опускает вниз свою голову. После же небольшого раздумья, мистер президент приподымает свою голову, смотрит на своего противника и говорит.
- Да и, пожалуй, всё это бесполезно. У меня уже нет никаких желаний. Я их уже все до последнего осуществил. - С горькой улыбкой говорит мистер президент и, дабы как-то отвлечься от грустных мыслей, лезет в карман пиджака за так всегда его выручавшей жвачкой, которая после небольшого шаринья по карманам, отыскивается и забрасывается в горько улыбающийся рот мистера президента; и всё это под нервным взглядом своего оппонента, товарища президента.
- Вот так-то. - Посмотрев на бледное лицо своего стратегического "партнёра", сказал мистер президент и начал довольствоваться своей жвачкой, которую он вскоре не преминул надуть, для того чтобы продемонстрировать "партнёру" своё президентское умение надувать пузыри - это была фигуральная метафора, намекающая на многое, и надо сказать, она была должно понята оппонентом мистера президента.
- Что ж, не могу не отдать вам должное. Умеете вы надувать пузыри. - Сказал оппонент мистера президента и на этот раз чему-то улыбнулся. Что заставляет мистера президента перестать жевать и предусмотрительно обратиться вслух, так как его оппонент, товарищ президент начал говорить.
- Но пузырь, он и есть пузырь, и какую бы он форму не приобретал, внутри него всё та же пустота. - Сказал товарищ президент.
- Ну и что с того. - Усмехнулся мистер президент, толком не понимая, к чему ведётся весь этот разговор.
- А что если он лопнет, что обязательно случится? - спросил товарищ президент.
- Другой надую. - Без раздумья ответил мистер президент.
- Значит, тебя устраивает, что тебя кормят пустотой, пузырями, и тебе совершенно не интересно добраться до самой его сути. - Сказал товарищ президент.
- До какой сути. До пустоты что ли? - усмехнулся в ответ мистер президент.
- Ну его пустота, не есть по своей сути пустейшая, ничего незначащая пустота. Она тоже берётся откуда-то и, пожалуй, состоит из воздуха и главное, из того же твоего желания надуть пузырь. А это значит, что пока ты жив, то в тебе всегда будут присутствовать желания, как движущая твоей жизнью сила. А раз так, то я могу предложить тебе само желание желать. - Уперевшись взглядом в застывшего в одном положении мистера президента, товарищ президент придавив его сознание этим откровением, теперь начал подступать к тайникам души мистера президента.
- Прежде чем что-то обрести, просто необходимо что-то потерять. - Глядя в глаза мистеру президенту начал свою мантру товарищ президент.
"Заткнись, заткнись!", - заорал на себя про себя взмокший от напряжения Кленси. Затем он смотрит по сторонам и, убедившись в том, что всё это было плодом его разгорячённого воображения, которое, тем не менее имеет право на своё осуществление, застучав зубами и, бубня себе под нос, делает из всего им увиденного логические выводы. - Я знаю чего этот товарищ президент хочет. Надо срочно усилить охрану печатного станка. Да и к тому же надо немедленно спасать мистера президента! - рявкнул про себя Кленси, чувствуя, что мистер президент, несмотря на свой борзой и неприступный вид, всё же в душе своей ещё тот ребёнок, которому коварно пообещай исполнить его детские пожелания - ну, например, разреши завести собаку или дай согласие на все выходные сходить с ним на рыбалку - и он, если ему вовремя не помочь, сломается и поддастся на коварные уговоры своего стратегического противника - товарища президента.
И Кленси на этот раз действует слаженно и быстро - он в одно мгновение достаёт свою рацию, работающую на специально выделенных, закрытых от вражеского проникновения частотах, и вызывает по ней к себе на помощь группу быстрого реагирования. Правда Кленси вызывает подмогу не на это место, где он в данный момент находится - времени ждать совершенно нет - а он задаёт другую точку сбора группы - то место, которое будет сложно намерено пройти незамеченным, надумай противник скрыться с места своего преступления.
Ну а так как состав секретной службы в этих стенах состоит из сокращённого числа сотрудников, то и находящаяся в его составе группа быстрого реагирования "Ч", также имеет урезанный состав из всего лишь двух, но за то каких "сорви голова" специалистов.
Задав же координаты места сбора: "Бл*дь, говорю же у левой колонны, у входа ждите меня!", - хрипло, а это значит дело серьёзное, продрав горло в рацию, Кленси прячет рацию в глубине своего тёмного и видно что дорогого костюма, на котором зачем-то задерживает свой взгляд, затем с тем же наполненным некими мыслями взглядом смотрит на окруживших в ожидании кабинку лифта людей в восточных халатах и, приняв решение, с некоторой дрожью в руках снимает со своего лица редко снимаемое на людях - эти ставшие легендарными тёмные очки сотрудника секретной службы (где бы были "люди в чёрном" и вообще смог бы написаться сценарий этого блокбастера, не существуй эти тёмные очки на лицах сотрудников секретной службы - надо срочно подать иск против Спилберга за использование им запатентованного продукта в своих коммерческих целях; пусть делится частью прибыли).
А ведь эти тёмные очки на лицах сотрудников секретной службы не только для красоты носятся, они к тому же защищают глаза сотрудника от попадания кислоты и другой вредящей глазам жидкости, а также не дают возможности задумавшему нехорошее злоумышленнику, а иногда и вредному начальству, определить куда же в данный момент смотрит сотрудник. Что и говорить, а Кленси снимая очки, без которых он не так хорош и не столь притягательно таинственен, определённо идёт на большие жертвы ради спасения мистера президента.
И вот очки сняты и даже убраны в карман костюма, и Кленси можно сказать, впервые смотрит на окружающий его мир без этих, своего рода розовых очков. И, конечно, он слегка теряется, видя, что окружающий мир не столь сер и даже далеко не сер, а полон ярких красок, от которых у него даже начинает рябить в глазах и кружиться голова. Но у Кленси на всё это нет времени, ведь служебный долг прежде всего. Ну а пока появившаяся дрожь в ногах не прошла, Кленси по долгу своей службы решает поставить в известность о случившемся с президентом вице-президента Шиллинга. Для чего он достаёт менее секретный мобильный телефон и по нему докладывает вице-президенту всё, что от него требуется. Получив же от вице-президента указание: "Всем оставаться на своих местах, я скоро буду", - Кленси прячет телефон на прежнее место и в нарушение приказа решает незамедлительно действовать.
Так Кленси для начала, чтобы лучше осмотреться и понять, что делается вокруг, выходит из своего места прикрытия. Далее Кленси приняв беззаботный и несколько блуждающе-глупый вид, не спеша попинывая воздух под ногами, начинает сближаться со спинами занятых бурным обсуждением долгой занятости лифта людей в восточных халатах. Ну а такая увлечённость этих столь удивительных людей была на руку мистеру Клейну - их превышающее грузоподъёмность лифта количество не позволило им всем за один раз сесть в лифт и они сейчас увлечённо спорили.
А всё дело в то, что как только первая партия уехала, то оставшиеся принялись поносить уехавших, которые, по их мнению, в своём самомнении совершенно забылись и их своих младших родственников забыли и т.д. и т.п. в том же духе, и поэтому специально не спешат отпускать вниз лифт. Что было отчасти правдой, в том месте, где уехавшие действительно забылись за разговорами друг с другом о том, о чём они как раз не забыли - о своих не уехавших на этом лифте младших родственников. Ну а так как все эти родственники отлично знали друг друга, то они очень верно подметили то, о чём в данный момент там внизу рассуждают их рассерженные родственники - о них и то какие они самомнительные забывалы.
- Ну а раз так, то пусть постоят и подумают, как можно так неуважительно думать о своих старших родственниках! - поставив ногу в междверное пространство лифта, к единодушному одобрению своих прибывших на нужный этаж секретариата ООН старших родственников, заявил двоюродный дядя старшего посла, одной, не будем говорить что за страны, широкоплечий любитель поиздеваться над младшими родственниками Марунда.
Ну а там внизу у лифта, как будто слышат и видят, что происходят там вверху.
- Ставлю своего белого верблюда на то, что там вверху, опять Марунда проявляет свой невыносимый характер. - Подняв вверх указательный палец, на котором сверкал изумруд, громогласно заявил самый старший из младших родственников, не менее широкоформатный нежели Марунда, Пакунда. Ну а ставки и связанный с ним азарт, всегда сплачивает столь разноплановых и насчёт себя мнительных родственников, которые забыв о лифте и обо всём вокруг, тут же принялись перебивать друг друга ставками и своим шумным говором.
И теперь уже там наверху у лифта, как будто всё слышат и видят, что делается внизу и, Марунда, дабы внести некую интригу в эти споры, звонит одному из младших родственников и, изменив свой голос, представляется букмекером.
- По телефону Марунды звонит какой-то Бука! - потрясает всех своих родственников звонким голосом младший родственник Марунды.
- Странно. - Единодушно выражают удивление младшие родственники, видя в этом какую-то хитрость неугомонного Марунды, который небось уже там вверху купил себе новый телефон, а свой старый продал этому Буке - ну и ловкач же этот Марунда.
Ну а на этом удивительные вещи не заканчиваются и к потрясению младшего родственника, этот Бука через него делает свою весомую ставку на то, что не успеет Ламумба (тот младший родственник, которому позвонил Марунда) досчитать до пяти, как лифт прямо сейчас прибудет к ним. И что удивительно, так это то, что Марунда действительно сделал очень верную ставку, даже несмотря на то, что отпущенный им лифт по своим техническим скоростным параметрам, со столь высокого этажа не смог бы так быстро спуститься вниз. А всё дело в том, что Марунда определённо знал на кого ставить - он поставил не на лифт, а на Ламумбу, который честно сказать, в математическом счёте не проявлял особенных успехов, пока остановившись на четырёх.
Но вот лифт к огромному оживлению младших родственников старших родственников людей в восточных халатах, наконец, прибывает вниз и даже раскрывает свои двери, для того чтобы в свою вместительную кабину принять эту очередную партию разбалованных цивилизацией людей в восточных халатах. И, конечно, младшие родственники уже учёные горьким опытом стояния у лифта люди, и теперь никто из них не хочет оставаться внизу и поэтому все проявляют изрядную напористость, для чего работа локтями, шумливость и безрассудство самое первое дело. Чем и решает воспользоваться не случайно оказавшийся совсем рядом с ними Кленси.
И Кленси незаметно подобравшись к находящемуся позади всех, определённо не такому напористому, да и по виду не слишком физически крепкому человеку в парандже, и ничего ему не говоря, в один удушающий приём прижимает его к себе, и уже таким образом, вместе с ним вначале незаметно отстраняется от этой общей массы людей в восточных халатах, а затем и вовсе скрывается за ближайшим углом, ведущим в один из множества коридоров здания секретариата ООН. Далее Кленси крепко держа в своих стальных объятиях этого трепыхалу, оглядывается по сторонам, быстро соображает, где он сейчас находится (Кленси отлично знает внутреннее расположение всех ключевых административных зданий; и всё без схематичного плана) и тащит пойманного в один из ближайших закутков, предназначенных для отдыха сотрудников, где ему никто не сможет помешать проделать то, что он задумал.
На что у Кленси много времени не затрачивается и, он не встретив на своём пути никого кто мог бы ему помешать, вполне благополучно доставляет свою уже несопротивляющуюся ношу в один из так называемых закутков, представляющий из себя небольшой холл в коридоре, где уставшие сотрудники аппарата секретариата могли на стоящих диванах или креслах, во время перерыва передохнуть от своих кабинетов и коллег по работе, и воспользоваться вайфаем.
Чем надо сказать в первую очередь и воспользовался Кленси, после того как он снял накидку с усаженного на кресло пленника. - Вай! - ахнул потрясённый увиденным Кленси. И, пожалуй, окажись на его месте кто-либо другой, то он скорей всего тоже бы не удержался от такого же высказывания и с головой выдал себя таким человеком, который иногда теряет голову перед женской красотой.
Ну а из всего выше сказанного уже можно было догадаться о том, что Кленси сняв паранджу, на месте своего пленника увидел, не как ему предпочлось бы - бородатого мужика с саблей, а наоборот - девушку, да и к тому же обладающей сногсшибательной красотой. А это определённо привносит свои затруднения в дальнейшие действия Кленси. И тут дело даже не в том, что теперь Кленси предстоит объясняться перед ревнивой супругой, до которой у Кленси всё руки не доходят хотя бы обнять.
- Теперь мне понятно почему! - сквозь зубы процедит свой ответ супруга Кленси Маргарет, глядя на загребущие руки Кленси, которые ещё совсем недавно так беззастенчиво и крепко загребали чужие женские телеса.
- И что ты в ней нашёл такого, чего во мне нет? - задаёт явно провокационный вопрос Маргарет, постепенно сдвигаясь всё ближе к кухонному столу, на котором в специальном приспособлении торчат разной размерности ножи. Ну а Кленси и так находился в полной растерянности и непонимании того, каким-таким образом обо всём этом происшествии с его прекрасной пленницей, где кроме них двоих никого не было, узнала Маргарет, и из-за этого не слишком был внимателен к тем вопросам, которые ему задают. А надо бы!
И хотя Кленси сами задаваемые вопросы слышит, он, тем не менее, не вникает в самую их суть и в то, для чего они собственно задаются Маргарет. И Кленси вместо того чтобы внять голосу разума и ради сохранения гармонии в семье, начать врать, берёт и своей несгибаемой прямолинейностью начинает делать ошибку за ошибкой, и так до своей роковой ошибки.
- Трудно сказать. - Почесав свой лоб, Кленси вступил на тот ошибочный путь, которому нет оправданий, и тем самым заставил ускориться Маргарет в сторону кухонных ножей. - Но я думаю, - Кленси своим новым откровением потрясает основы жизни Маргарет, которая всегда считала, что в их семье эта прерогатива принадлежит исключительно ей, а тут такой обман, - что у неё нет накопленного тобою опыта и связанных с ним отложений на твоих боках. - Ну а это прозвучавшее в грязных устах Кленси кощунство по отношению к его верной (к тому же он идёт ей наперекор - Маргарет спрашивала у него, что есть у её разлучницы, а он начал рассказывать ей то, чего у неё нет), ну слегка только растолстевшей супруге и есть та последняя капля переполнившая её не бесконечное терпение. А ведь она можно сказать практически всё положила на алтарь их брака и, не жалея себя делает всё для того чтобы её пупсику было комфортно в их общем доме по вечерам, а он значит так.
- Ах вот значит так! - безудержно остервенело орёт Маргарет, чем потрясает стены кухни их дома и вслед за этим потрясает самого Кленси всаженным ему прямо в грудь выхваченным со стола кухонным ножом.
Но хорошо, что Кленси всё-таки холостяк и поэтому он может не опасаться столь пагубных для себя последствий, после такого, на повышенных тонах разговора со своей несуществующей, а лишь надуманной им супругой Маргарет (почему надуманная супруга имеет имя Маргарет, да потому что Кленси решил, если надумает иметь супругу, то её будет так звать), а вот объясняться перед комиссией по этике, то, пожалуй, этого ему не избежать, если об этом происшествии с похищением девушки, станет известно ещё кому-то кроме них двоих.
- И первыми кто об этом узнает, будут её, и не пойми что за родственники в паранджах. - Быстро сообразил Кленси, глядя на эту восточную накидку в своих руках, которую он всего лишь хотел позаимствовать у этих восточных людей, для того чтобы таким незаметным способом проникнуть как можно ближе в стан своего вероятного противника. А тут из-за такой-то мелочи теперь может даже возникнуть международный скандал, что, впрочем, не сильно пугает Кленси, у которого есть на всё в ответ волшебная фраза: "Это на данный момент отвечало нашей национальной безопасности". Но вот что теперь дальше делать, то это был большой вопрос.
Ведь её родственники обязательно спохватятся, что дело времени и начнут её искать - а это значит, что её прикрытием без раскрытия себя уже не воспользуешься и значит, всё это похищение было напрасным (а если на её месте оказался бы бородатый мужик с саблей, то разве его не спохватились бы и не стали искать? Хотя, наверное, не так бы быстро, и у него было бы время для того чтобы воспользоваться накидкой).
- Не напрасным. - Как-то уж слишком воодушевлённо, а не как следовало потеряно вздохнул Кленси, глядя на усыплённую им незнакомку - наверное Кленси находился в полной растерянности своих чувств, раз перепутал как всё же надо чувствительно реагировать на случившееся, и даже стал сам себе противоречить в ответе.
"Ну что ж, после всего мною совершенного, меня либо зарубят саблей, либо заставят жениться", - сделал вывод потеплевший от последнего предположения Кленси, всё продолжая любоваться незнакомкой. Но времени на все эти любования у Кленси нет и, он последний раз взглянув на неё, тяжко вздыхает и накрывает незнакомку её же накидкой. После чего Кленси разворачивается в сторону находящегося практически напротив этой комнаты отдыха лестничного пролёта и направляется туда, для того чтобы по лестнице спустится вниз, а там уже вернуться назад в главное здание Генассамблеи.
И вот Кленси выдвигается в сторону лестницы, и надо его понять, ему при этом бесконечно сильно хочется повернуться и ещё раз взглянуть на свою пленницу, что, наверное, и затрудняло его ход туда. Но Кленси, несмотря на всё это чувственное противодействие его устремлениям, всё же справляется с собой и достигает лестничного пролёта, где ему теперь оставалось только сделать несколько шагов вниз по ступенькам и тогда мешающая ему идти преграда окончательно исчезнет из его глаз. И, конечно Кленси, как практикующийся аналитик, решил проверить так ли это. И он вступая на ведущую вниз ступеньку, не удосужившись посмотреть на неё (и зря, она как будто специально оказалась со сколом), развернулся назад и бросил свой оценивающий взгляд в сторону находящейся на одном из кресел незнакомки.
И тут как часто без должных и понятливых объяснений случается, в одно время, в одном месте, одновременно сошлось столько различных событийных факторов, что ни о какой случайной вероятности или даже невероятности совпадений не может идти речи, когда название всему случившемуся есть судьба. Так в одно движимое мгновение, цепляясь друг за друга, одновременно случилось несколько приведших к итоговым событиям действий - так к сердечному ошеломлению повернувшегося Кленси, он увидел прямо на него смотрящие прекрасные глаза очнувшейся незнакомки (Кленси предполагая, что под паранджой находится мужик с бородой, а не девушка, ошибся и не в том месте передавил сонную артерию, отчего она и проснулась раньше времени), в тоже время спускающаяся нога Кленси вместо твёрдой поверхности ступеньки наталкивается на скол, который и подворачивает его ногу. Что может быть и не было бы так фатально для Кленси, если бы он в это самое время не был потрясён увиденным и бессознательно не выбыл из состава здравомыслящих людей.
Ну а так как Кленси можно сказать находился в чувствительном ступоре, который затмил собой всё, то он само собой не удерживается на ногах и, споткнувшись об эту деформацию, скол, ёкнув, в одно мгновение летит вниз пересчитывать ступеньки. Что им, как и следовало ожидать в таких экстремальных случаях, успешно проделывается для ступенек, но только не для самого Кленси, который на не совместимой с мягкой посадкой скорости, воткнувшись головой в стену, на время успокаивается от переполнивших его чувств.