Шрамы и пулевые ранения, лучшая память о тех временах, когда Файзер, а после известных ему событий, связанных со встречей с братьями Джадной, Пфайзер, перебравшись на одно из побережий, начал заново пробивать себе дорогу к одному из мест под солнцем. И он, наверное, на ней бы и загнулся или ему с удовольствием помогли это сделать, свернув шею, если бы не знаковая на этом пути встреча с одной из авторитетных фигур подпольного мира - Анастазия, которого Пфайзер и встретил в одной задрыпанной парикмахерской, куда по приезду в город, он заглянул, чтобы попытаться немного изменить свою внешность.
Так Пфайзер, зайдя в парикмахерскую, где на одном из двух имеющихся в наличие кресел, как раз и сидел, большой любитель видеть на своих щеках гладкую выбритость - Анастазия, который, судя по своему хмурому и небритому виду, по некоторым независимым от себя, но зависимым от разладов с семьёй Торино причинам, только сейчас смог вырваться из под перекрёстного огня в парикмахерскую. Ну а то, что Анастазия вёл себя подозрительно молча и внимательно, и как было замечено Пфайзером, держал под платяной накидкой наготове револьвер, всё это говорило о том, что это была не его любимая парикмахерская, и он скорей всего, оказался здесь в первый раз. Да и сам парикмахер, если бы он был для Анастазия своим парикмахерских дел мастером, то он бы знал, всё что нужно и хочется клиенту, и не мучил бы его не нужными вопросами и придирчивостью к его внешнему виду.
- Сэр, может быть, вы всё же снимите шляпу и мне тогда будет куда легче выполнять свою работу. - Не зная, как подступиться к этому, явно опасному клиенту, уже нервничал ходящий вокруг него парикмахер.
- Я свою шляпу и при королевских особах не снимаю, а ты хочешь, чтобы я её перед тобой, тля, снял. Да, никогда! И попробуй только меня порезать (себя можешь), я тебя тут же, на кусочки расстрою. - Гаркнул в зеркало Анастазия, глядя на истекающего бледностью парикмахера и, не забывая поглядывать на вошедшего в парикмахерскую Пфайзера.
- А ну, что стоишь. Давай, приступай. - Проголосил Анастазия и парикмахер мысленно перекрестившись, взял приготовленную пену и помазок, и начал намыливать лицо Анастазия. И хотя Анастазию всегда нравилось это прикосновение к своему лицу помазка, который охлаждал и массировал его лицо, всё же сейчас, он не мог в полной мере предаться этому расслаблению, так как был несколько взволнован этим обстоятельством появления в парикмахерской незнакомца, которого он сейчас не мог видеть из-за парикмахера, перегородившего собою зеркало.
Но вот кажется парикмахер намылил его щёки и отойдя, освобождает обзорность зеркала, в которое Анастазия, теперь может посмотреть и увидеть того незнакомого типа. И он его видит, да только не в том положении, в котором он хотел бы его увидеть. Но это всё ничего, ведь в руках Анастазия револьвер, да вот только этот незнакомец опередил его и стоит в буквальной близости от него, и при этом держит у его горла приготовленную парикмахером (надо будет с ним после разобраться) для его бритья опасную бритву.
- Ну что, будем бриться? - жутко улыбнувшись Анастазию в зеркало, спросил его незнакомец.
- И только? - спросил, не смогший сглотнуть горловой комок из-за приставленной к горлу бритвы, Анастазия.
- Знаете ли. Я считаю, что нет ничего важнее, доверия. И только оттого, сможете ли вы мне полностью довериться, и будет зависеть сам результат бритья. - Проговорил незнакомец.
- Вы, читаете мои мысли. - К Анастазия, понявшему, что ему сразу не будут резать горло, даже вернулось самообладание.
- А мне, знаете ли, трудно похвастаться тем же, когда на меня обращён взгляд исподлобья. - Ответил незнакомец. Что очень верно понимается Анастазия и он, испросив разрешения, вытаскивает из-под накидки свободную руку. После чего снимает свою шляпу, которую быстро подхватывает и вешает на вешалку, стоящий на посылках парикмахер.
- Вот это, другое дело. - Улыбается Пфайзер и принимается за бритьё, которое и стало тем знаковым стартом, вначале познакомившим его с Анастазия, а затем приведшим его в один из преступных семейных кланов, подвизающегося на ниве повышения уровня своего благосостояния и совершенствования жизни.
- Смерть, лучшая анестезия от жизни. - Часто приговаривал очередного не сговорчивого, очень упёртого и главное, слов непонимающего конкурента, к пониманию своих слов Анастазия, без анестезии, облегчая его жизнь, наполнив его тело своим пулевым анальгетиком и через это, уже облегчая жизнь миру.
- А если я хочу продлить жизнь? - спрашивал его Пфайзер, приподымая свою натянутую на глаза шляпу, заставляя тем самым отвлечься Анастазия и внимательно на себя посмотреть.
- И кто же этот счастливчик, кому ты, таким ужасным образом, хочешь отомстить? - удивлённо спрашивает Пфайзера Анастазия, который, конечно, даже ни на секунду не может заподозрить Пфайзера в такой глупости на счёт себя. А иначе, как бы он мог ему доверять в таком опасном роде деятельности, как гангстерство, где тебя за каждым углом ждёт опасность, а в каждой подворотне соблазн. И здесь уж, не только насчёт себя не зевай, но и насчёт своего напарника, проявляй должную избирательность.
Ведь их род деятельности и так не предполагает законности, где даже того не желая, по делу и без, приходиться пускать в ход оружие, а тут когда возникнет соблазн или же поставят перед выбором своего дальнейшего существования, то хочешь не хочешь, а задумаешься - приступить сейчас закон и иметь возможность продолжать дальше приступать его, либо же, не приступить и окончательно оставить это дело для других живчиков. Так что, чтобы не подвергать себя такой опасности, либо нужно иметь в команде людей не умеющих думать, либо же, глупо не цепляющихся за свою и так никчёмную жизнь.
- Есть одна, паскуда. - Проскрипев в ответ зубами, Пфайзер успокоил Анастазия и ослабил его ручную хватку наставленного на Пфайзера револьвера. Но почему, эта Салли, так не даёт ему покоя, которая к тому же настырная стерва и частенько является ему во сне, где куда-то его зовёт, маня рукой. А ведь Пфайзер, такой человек, что если его зовёт к себе, даже и в особенности такая, как Салли девушка, то он не устоит на месте и обязательно, не глядя себе под ноги, не задумываясь устремиться к ней. Ну а, подойдя к ней, Файзер, забыв злость там за пределами сна, даже улыбнётся этой Салли и для начала разговора, спросит её:
- Ну, и чего звала?
На что Салли, ещё более мило улыбнётся, поглаживая свой, как ему тут вблизи видится, нагулявший живот и скажет: посмотри туда.
- Куда-куда посмотреть? - удивлённо спросит её Пфайзер, глядя по направлению взгляда Салли, ведущего куда вниз, под ноги. Но отсюда ничего не видно и Пфайзер начинает постепенно наклоняться вниз до тех пор, пока, раз и не просыпается на полу, так и не увидев то, на что ему указывала Салли. И Пфайзер, почесав лоб, решает, что в следующий раз, не поддастся на эту уловку Салли и проигнорирует все её ручные призывы, которые только и приводят к одному - падению с кровати на пол.
Правда, один раз, такое его падение спасло ему жизнь, и очередь из автомата прошила матрас кровати, а не самого Пфайзера, в очередной раз свалившегося на пол. Но всё равно, этот положительный, в единственном числе факт, не отменяет великое множество тех ночных случаев, которые набили ему уже столько шишек на голове. И что, спрашивается, он должен говорить своим парням по утрам, видящим его постоянно помятым и побитым. Оправдываться своим подкаблучным положением? А оно, если хотите знать, не слишком способствует укреплению авторитета в банде. Правда, если ты себе не заведёшь в подружки стокилограммовую оперную глыбу.
И тогда, конечно, парни с пониманием отнесутся к твоему виду по утрам и даже преисполнятся гордостью за своего босса, как оказывается, имеющего столько выдержки и храбрости, чтобы спать рядом с этой глыбой, которая и задавить может. Но Пфайзер, скорей всего, слишком любит спать и видеть сновидения (а с глыбой, разве можно сомкнуть глаза, ведь она, того смотри, придавит), раз он выбирает для себя - путь сонных отношений с худосочной Салли, нежели уважение своих парней в объятиях глыбы.
Но всё это издержки его сонной жизни, тогда как в реальности, его волнует главный вопрос: почему его подсознание, придаёт этой Салли, такое важное для него значение. Хотя, возможно, что Салли олицетворяет для него его прежнюю жизнь, с которой ему так резко пришлось расстаться. И скорей всего, не зря она встретилась Пфайзеру именно в этот переходный для него момент и, возможно, что как раз её появление и определило этот резкий разворот его жизни.
"Убить её за это мало", - изменился в лице, постаревший на тринадцать лет и на целую жизнь в душе Пфайзер, вспоминая эту предательницу, сидя в одном из "Кадиллаков" направляющихся в Нью-Йорк, на встречу глав гангстерских кланов. Установленное "сухим законом" время для накопления капитала, подходило к своему логическому концу и последующий передел сфер влияния, настойчиво требовал встречи, пока что бандитов и гангстеров, а в последующем реформаторов и конструкторов - видных бизнесменов и благочинных господ, которые и должны на этой сходке определиться и выстроить будущую политическую модель страны.
- Что, воспоминания навеяли? - заметив потемневшее лицо Пфайзера, спросил его, сидящий напротив Синий Фил.
- Знаешь. Как бы это не звучало глупо. Но я хочу заехать в тот дом, где жила Салли. - Наклонившись к Синему Филу, сказал Пфайзер.
- Салли? - вопросил воздух, удивлённый Синий Фил. - А кто это? - А вот этим своим вопросом, Синий Фил заметно удивил Пфайзера, не предполагавшего такой забывчивости в Синем Филе, который за какие-то тринадцать лет, уже забыл ту предательницу. И Пфайзер, уже хочет кулаком в нос, привести того в память, но резкая остановка автомобиля, заставляет его отвлечься и перевести свой взгляд на улицу, где у входа в отель уже суетится охрана.
- Я тут краем уха слышал, что Анастазия на встрече не будет. А что так? Неужели, передумал? - Спросил Пфайзера Синий Фил, решив перевести разговор с неприятной для него, забывчивой темы.
- Забрился. - Туманно ответил Пфайзер, вспомнив, тот самый итоговый для себя и Анастазия день. Где они, схватив очень информированного на счёт будущей встречи глав кланов в Нью-Йорке, но не слишком разговорчивого курьера диппочты, уложив его с помощью прикладов в багажник, привезли для обстоятельного разговора в один пустующих ангаров. Ну а так как предстоящий разговор, должен был быть строго конфиденциальным и ни в коем случае не касаться лишних ушей, то за прямую доставку сюда в заброшенный ангар этого курьера не курьера, а одного из так называемых ключиков, пришлось собственноручно взяться самим Анастазия и Пфайзеру.
- Ну что, поговорим? - улыбчиво спросил "курьера" Анастазия. И, конечно, Анастазия, введённый в заблуждение всеми жуликами от пера, бывшими коммивояжёрами типа Карнеги, обещавшими, что радостная улыбка на лице, всегда откроет дверь к сердцу собеседника, тут же натолкнулся на стену недоверия к нему со стороны этого курьера, имевшего на счёт него большое подозрение, что тот его сюда привёз не просто поговорить.
- Значит, будешь сидеть, и молчать!? - не услышав ответа, налившись краской, начал закипать Анастазия, удивляя Пфайзера своим подходом к разговору с курьеру, чей рот до сих пор был завязан.
- Ладно, ты меня начинаешь выводить. - Подскочив на ноги, зловеще проговорил Анастазия. - Но прежде чем ты попробуешь на язык насколько горяч раскалённый ствол, выпустившего обойму пистолета, я посвящу тебя во все виды анестезии. - Рявкнул Анастазия и сразу же врезал кулаком курьеру в нос.
- Это аносмия, ведущая к потери обоняния. - Прокомментировал своё действие Анастазия, смотря на тут же павшего на бок курьера, принявшего источать кровь из своего носа. Но курьеру не дано долго мучиться только одной болью и на него тут же обрушивается град ударов Анастазия. Пока же Анастазия ногами пересчитывает количество ещё целых ребёр курьера, Пфайзер, не в силах видеть и слышать то, что проделывает Анастазия с курьером, решает отойти за автомобиль и там с помощью сигареты, перевести свой дух. А что поделать, раз такова природа человека, быстро привыкающего к своим преступлениям и зверствам, а вот на чужие злодеяния, без содрогания, так и не привыкшего смотреть. Жалко ему почему-то, этого скулящего через кляп курьера.
Так продолжается примерно с пару выпущенных на ветер сигарет, пока к Пфайзеру не присоединяется по локоть в крови Анастазия, который сходу, не спрашивая, перехватывает у Пфайзера дымящуюся сигарету, затягивается и, сплюнув, спрашивает:
- Что, поговоришь с ним?
- Почему бы и нет. - Не желая вдыхать в себя злобной энергетики, которую источал Анастазия, Пфайзер хмыкнул в ответ и выдвинулся туда, где лежал и стонал курьер. Ну а чтобы курьер не сильно расслаблялся на счёт него и его жестокости к неразговорчивым парням, то Пфайзер свой подход к нему, решил эффектно обставить. И Пфайзер не просто шёл к нему, засунув руки в брюки и держа спичку во рту, которую он перемещал из одного уголка рта в другой, но он также заверчено попинывал попадавшиеся ему на пути камешки, где один даже очень удачно прилетел курьеру в спину. Отчего курьер, в одно мгновение перестаёт вздрагивать от плача и, замерев в одном положении, начинает прислушиваться к приближающимся шагам. Правда, когда расстояние между ним и Пфайзером сократилось до кратчайшего, курьер не выдерживает напряжения, в котором он всё это время, пока к нему не спеша шёл Пфайзер, находился и медленно выворачивает свою шею, чтобы посмотреть на то, что этот шаг ему принёс.
И как видит Пфайзер, что было не так-то легко сделать, судя по тому месиву, в которое превратилось лицо курьера, взгляд курьера не тонет в себе, чтобы спрятаться, а как, кажется, Пфайзеру, курьер, пожалуй, хочет ему что-то сказать. Что ему не мешает сделать уже отсутствующий кляп, правда, при этом возникла другая проблема - часть зубов выбито и челюсть повреждена, но в этом он сам виноват и надо было раньше не молчать. Но курьер всё же вправляет себя и свою челюсть и, придвинувшись к Пфайзеру, булькая кровью, говорит:
- Я знаю, что в любом случае, мне живым не уйти отсюда. И ты или твой дружок, по законам жанра или просто для того чтобы самим остаться живыми, отправите меня к праотцам. - Курьер сделал паузу, чтобы выплюнуть, мешавший говорить сгусток крови. После чего, вновь поднял голову и, посмотрев на внимающего ему Пфайзера, продолжил:
- Ты, я смотрю, не столь нетерпелив, как твой напарник, и поэтому, я тебе дам шанс выжить. - Курьер замолчал, тогда как Пфайзер пребывает в удивлении от таких заявлений, непонятно что о себе возомнившего курьера, у которого и у самого-то нет ни одного шанса выжить, а он тут ещё разбрасывается ими.
- Да ты, как я посмотрю, весёлый парень. - Решил неискренне усмехнуться Пфайзер, посчитав, что в таком положении, курьеру всё же не до шуток и значит, в его словах, что-то такое есть.
- Ну, у тебя времени для смеха немного осталось, да и выбора большого у тебя нет. И я твоему компаньону, тоже самое скажу, если ты меня сейчас же не пристрелишь. - Уставившись своим безумным взглядом в глаза Пфайзера, сказал курьер и добился, как минимум того, что Пфайзер был выведен из равновесия.
- Что, скажешь? - споткнувшись ногой на камне, спросил побледневший Пфайзер.
- Что из вас двоих, сегодня только один должен остаться в живых, и кто останется, будет зависеть от вас самих. Так решили сверху. - Ответил курьер.
- Ты всё врёшь и специально мне всё это говоришь, чтобы спасти свою шкуру. - Прорычал в ответ Пфайзер.
- Что ж, тогда наклонись ко мне, и я кое-что скажу тебе важное, что убедит тебя. - Сказал курьер, поманив к себе Пфайзера. Что заставляет, не знающего как себя вести в этой ситуации Пфайзера, занервничать. Пфайзер начинает внимательно всматриваться в лицо курьера, ища в нём подвоха. Но там ничего кроме кровавого месива не видно и Пфайзер вытаскивает руки из карманов, чтобы если что, применить их, затем, зачем-то смотрит в сторону автомобиля, где покуривает Анастазия, и уже после всех этих действий, наклоняется к курьеру. Там же курьер что-то нашептывает ему, и Пфайзер спустя минуту возвращается к своему прежнему положению, где немного раздумывает над всем услышанным и заявляет:
- Нет. Я всё равно тебе не верю.
- Как знаешь. - Неожиданно для Пфайзера, вздохнул курьер. - Ну, тогда возьми и проверь, оставив меня наедине со своим партнёром. - И не успевает курьер договорить, как неожиданно прозвучавший голос, незаметно появившегося Анастазия, заставляет Пфайзера и курьера вздрогнуть.
- Ну, что тут у вас. - Весело сказал, выглянувший из-за спины Пфайзера Анастазия. Пфайзер же, внимательно смотрит на курьера, после чего, поворачивается к Анастазия и, похлопав его по плечу, говорит: "Да всё по-прежнему". После чего, сконцентрировавшись на чём-то своём, медленно направляется в сторону автомобиля. И, не успевает Пфайзер дойти до машины, как сзади него раздаётся выстрел, заставивший его, вздрогнув, полностью сжаться в себе. Пфайзер же, слегка оглохнув, правда, не от грохота выстрела, а от прозвучавшей в нём неожиданности, стоя в одном положении, пытается через ощущения себя, понять, стреляли ли в него или куда-то ещё. Не обнаружив же, никаких болевых ощущений и ощущая себя стоящим на ногах, а не лёжа на земле, уперевшись головой в грязь, Пфайзер, наконец-то понимает, что стреляли не в него. После чего он, давно уже пора, оборачивается и смотрит на стоящего на распластавшимся телом курьера Анастазия.
В свою очередь Анастазия, только того и ждал, когда Пфайзер обернётся, где он сможет ему сказать, какая сволочь этот курьер и что у него другого выхода не было, когда тот его довёл до ручки (само собой пистолета). После чего следует тревожная для обоих пауза, где каждый из них, внимательно смотрит на своего партнёра, ожидая от него, либо резких движений рук, в которых окажется пистолет, и там кто знает, чем обернётся, либо же резких слов, которые всё же ведут к более предсказуемому результату. И выбор был сделан в пользу стабильности отношений, где Пфайзер, сказав: "Резко дёргаем отсюда", - тем самым дал сигнал к действиям и, они бросив курьера на произвол бездомным псам, быстро забрались в автомобиль и рванули прочь отсюда.
- Вот, чёрт! - и стоило только выехать из ангара, как Анастазия схватившись за подбородок, своим заявлением, испугал Пфайзера, уже решившего, что тот, там на трупе, что-то забыл.
- Что случилось? - с тревогой спросил Пфайзер, про себя уже воспротивившийся возвращению обратно (возвращаться обратно, плохая примета).
- Да опять оброс. И ведь какая катавасия со мной вечно случается. Стоит мне только, как сейчас, испачкать свои руки, так эта щетина начинает бить ударными темпами по лицу. - Недовольно покачав головой, сказал Анастазия.
- Бывает. - Облегчённо вздохнув, ответил Пфайзер.
- Тогда, давай по пути, заедем в парикмахерскую. - Предложил Анастазия.
- А по пути ли? - не испытывая большого желания ждать Анастазия, решил увильнуть от этой остановки Пфайзер. Но Анастазия настойчив и он даже прижимается к лобовому стеклу, где радостно заявляет:
- Смотри-смотри, так это та самая парикмахерская, где мы с тобой в своё время познакомились. - И в правду, на их пути показывается та самая памятная парикмахерская и Пфайзер, уже никак возразить не может, да и к тому же Анастазия, вытащив револьвер, начинает, приговаривая: "У меня там ещё есть свой не отплаченный должок", - его заряжать. Когда же Пфайзер останавливает автомобиль, то Анастазия, крутанув барабан револьвера, довольно смотрит на него, затем убирает во внутренний карман пиджака и переводит свой взгляд на Пфайзера.
- Чего не видел? - недовольно спросил Пфайзер Анастазия, чья внимательность к нему, была слишком излишней.
- Слушай. А тебе курьер, что сказал-то? - прищурившись, спросил Анастазия, заставив внутренне вздрогнуть Пфайзера.
- Ничего. А что? - собравшись и сохранив хладнокровие, уставившись на Анастазия, ответил Пфайзер.
- Ну, ладно. - Усмехнулся Анастазия и, повернувшись, вышел из машины. После чего, он, под не смыкаемым взглядом Пфайзера, направляется к парикмахерской, чья дверь, не выдержав удара ноги Анастазия, в тот же момент открывается и впускает его внутрь здания. Пфайзер, раздумывая над чем-то, крепко сжав руками руль, принялся наблюдать за дверью парикмахерской. После чего, он отпускает руль и лезет в карман пиджака за револьвером. Вытащив который, он убеждается в том, что все пули находятся на своих местах, взводит курок и кладёт его обратно. Затем Пфайзер, только уже со своей стороны кабины, выходит из машины и тем же путём, что и Анастазия, направляется в парикмахерскую, где, что удивительно, как и в первый раз, застаёт всё те же лица и на всё тех же своих местах.
Правда, время ни к кому не проявляет жалости и внутреннее убранство парикмахерской, уже не то, прежнее, где вас ждало не из первых рук купленная обстановка, а теперь всё это, было уже частично протёрто, местами просижено и даже дырками прокурено. Но если уж статичность, претерпевает такие изменения, то, что уж говорить о человеке, который по своей натуре и сути, есть двигатель внутреннего сгорания, который не только со временем сгорает, но и выгорает, как изнутри, так и лицом. Что, воочию и увидел Пфайзер, глядя на то, как время, выбрав в качестве своего инструмента Анастазия, не пощадило, в особенности в последние десять минут парикмахера, чьи руки, потеряв крепость, теперь тряслись, держа в себе, скорей всего, тот же самый помазок, а из его сломанного носа, ему на рубаху стекала кровь.
- Ну что. Долго ещё ждать? - рявкнул на парикмахера Анастазия, подмигнув в зеркало Пфайзеру.
- Слушай. - Остановив на месте парикмахера, обратился к Анастазия Пфайзер. - Может, мне вспомнить молодость и побрить тебя, так тогда. - Анастазия в ответ внимательно смотрит на Пфайзера в отражении зеркала и, расплывшись в улыбке, заявляет:
- А почему бы и нет. Валяй. - После чего Пфайзер забирает у парикмахера помазок и ловко намыливает щёки Анастазия. Затем меняет помазок на опасную бритвы и, прижав её к горлу Анастазия, с улыбкой глядя на того в зеркало, спрашивает:
- Помнишь, наш первый разговор о доверии?
- И? - непонимающе спросил, ещё улыбающийся ему в ответ, уже слегка побледневший Анастазия.
- Доверие, в отличие от веры, имеет одно очень плохое свойство. - Проговорил Пфайзер, наблюдая за тем, как улыбка с лица Анастазия сошла на нет, оставив там одну бледность. - Оно утрачивается. - Пфайзер, глядя на Анастазия, неожиданно для него, отводит бритву, давая тому облегчённо вздохнуть и даже слегка улыбнуться.
- Подловил. - Только и успевает сказать Анастазия, как вдруг парикмахерскую оглашает выстрел, произведённый Пфайзером в голову Анастазия. После чего Анастазия валится с кресла на пол, а Пфайзер без задержки, вначале следует на выход из парикмахерской, а затем к автомобилю.
- Слушай. - Глядя в окно автомобиля, обращается к Синему Филу Пфайзер. - Ты, давай, займись всеми организационными вопросами, а я тут, прокачусь в одно место. Синий Фил удивлённо смотрит на Пфайзера, но ничего не говорит против, а лишь только уточняет:
- А парни, с тобой поедут или как?
- Я, один прокачусь. - Ответил Пфайзер, затем пристально посмотрел на Синего Фила и, сделав лёгкий наклон к нему, тем самым заставил того отреагировать и в свою очередь придвинуться к Пфайзеру.
- Сегодня, жизненноважный для нас день. И оттого, как мы к нему будем готовы, будет зависеть наше возможное завтра. Вот с этим знанием и делай приготовления к сегодняшнему вечеру. - В завершении своих слов, Пфайзер похлопал Синего Фила по колену и тем самым отправил того на выход. После чего Пфайзер выходит из машины и, пройдясь до водительской части кабины, занимает место на пассажирском сидении рядом с водителем.
- Пока едем прямо. - Не посмотрев на водителя, отдал команду Пфайзер и автомобиль тронулся. Далее следует череда дорог и улиц, по которым они, в общем-то, и идут, и так до тех пор, пока автомобиль не накружил своих пассажиров настолько, что им захотелось выйти на улицу, подышать свежим воздухом и, распрямив себя, размять ноги.
- Вот отличное место для остановки. - Подъехав к небольшому скверу, полностью отвечающему желаниям городского жителя - отдохнуть в тени деревьев, на лавочке или же привалившись на травке, на солнце, Пфайзер отдаёт команду водителю остановиться вблизи от него, на парковочном месте у бордюра. После чего Пфайзер выходит из машины и, следуя правилу поведения долго сидящего в автомобиле человека, начинает беззастенчиво потягиваться и радоваться этому, как будто в первый раз увидел, солнышку. Ну а как только эта небольшая разминка закончена, то настаёт время для удивления, где Пфайзер смотрит по сторонам и не может поверить себе, своим глазам, а главное тому, как сильно всё здесь изменилось.
Но не успевает Пфайзер в полной мере повздыхать и даже далеко отойти от машины, чтобы получше разглядеть тех двух красоток (ведь люди не в меньшей, а даже в большей степени, подвержены изменениям и чисто в исследовательских целях, Пфайзер и решил приглядеться к этим новым для него лицам), ведущих смешливый разговор с двумя пижонистого вида парнями, как вдруг его спина натыкается на донёсшееся до неё обращение.
- Молодой человек. - Прозвучавшее обращение, определённо обнадёжило польщенного им, уже не столь молодого человека Пфайзера. И хотя такое, всегда приятно слышать в свой адрес, Пфайзер всё же знал истинную подоплёку таких обращений и поэтому решил не слишком жаловать того, кто через это обращение, решил склонить его к положительному решению, насчёт какой-нибудь, неминуемо последующей к нему просьбы. И когда Пфайзер, с суровым выражением лица обернулся туда, откуда до него донёсся этот голос, то он был немало удивлён, натолкнувшись там, на совсем уж, почти подростка, девушку-весну. И не успевает Пфайзер, от созерцания этой весны, перейти к хоть какому-то осмысливанию, как девушка уже спрашивает его:
- Сигареткой, не угостите? - И хотя такие просьбы, не в новинку слышать Пфайзеру от подростков-акселератов в области быстрого взросления, именно в той области человеческих отношений, где большого ума не надо, всё же почему-то, это всегда так режет слух. Ну, а на такого рода просьбы, у Пфайзера всегда был заготовлен свой ответ - с одного щелчка в лоб, выбить дурь из головы, и через нос потёкшую кровь, и тем самым понизить внутричерепное давление у этих сопляков, которым уж слишком там, в голове, давит.
Но на этот раз, что-то остановило Пфайзера, увидевшего в этой девушке что-то настолько неуловимо знакомое, что даже и не вспомнить. И Пфайзер, посмотрев внимательно на приблизившуюся к нему на расстояние пару шагов девушку, спросил её:
- А тебе твой отец, позволяет подобным образом вести себя?
На этот же раз, уже сама девушка удивляется себе. И она вместо того, чтобы, следуя утверждённому среди подростков и молодёжи правилу, презрев этого старикана, которому и так польстили, назвав молодым человеком, сказать: "Пошёл на хер, козлина!", - и с помощью среднего пальца руки, указать ему дальнейший путь, берёт и не посылает. А она лишь усмехается ему и вслед отвечает:
- У меня, папаша. А они, только для того и существуют, чтобы пылинки с нас сдувать. - После чего наступает взаимная пауза, где девчушка, глядя на Пфайзера, ждёт его реакции на её слова, а сам Пфайзер, глядя на неё, скорее всего, забывшись, и сам ждёт от себя какой-то реакции. Впрочем, он не заставляет себя долго ждать и Пфайзер, рявкнув: "Ну, тогда, как я понимаю, тебе недостаёт отцовской трёпки", - цепко, но не рьяно, хватает девчушку за ухо и вздёргивает его и следом её вверх. Она же, да, скорей всего и сам Пфайзер, ничего подобного от себя не ожидав, глядя друг на пунцовое лицо друга, оба в оцепенении замирают на месте.
Но вот первый шок проходит, и девчонка начинает голосить и бить Пфайзера ногой:
- А-ну, немедленно отпусти! Или пожалеешь!
- О-го. И как это? - в целях безопасности, удерживая девчонку на вытянутой руке, чтобы она не дай бог, не вцепилась зубами в него, рассмеялся Пфайзер. И тут девчонка, вдруг останавливается на месте и призывно кричит:
- Алекс! Рико! - И как замечает, оглянувшийся в сторону направленного взгляда девчонки Пфайзер, то те два пижонистого парня, которые видимо и были этими Алексом и Рико, услышав, как их зовут, бросают свой взгляд в их сторону и, опешив от увиденного, замирают на месте (они явно не предполагали обнаружить такое не сочетание увиденного и ожидаемого). После чего, забыв о своей весёлости, с которой они развлекали дамочек, вначале оценивают противника, затем, переглядываются между собой и, усмехнувшись, решительно направляются к Пфайзеру.
"Не рано ли вы парни, обрадовались этой возможности по геройствовать перед дамочками?", - теперь уже усмехнулся про себя Пфайзер, оставив их в поле своей видимости, но при этом, переведя свой взгляд на внимательно смотрящую на него и застывшую в позе ожидания, эту мелкую возмутительницу спокойствия. И как по ней видно было, то ей было очень интересно, что же дальше будет. Что не пришлось долго ждать и когда шум приближающихся шагов героической парочки Алекса и Рико, явно рассчитывающей сходу и возможно даже, в один удар, показать тем дамочкам, что они парни не промах, пересёк определённую черту, то от них последовало некое предложение, от трактовки которого ничего, в общем, не меняется.
- А тебя, падла, разве не учили, что обижать маленьких нехорошо! - Заявил, впереди идущий, с улыбкой до ушей Рико. Который тут же получает очень точный ответ в лицо. Ну а так как Рико совершенно не был готов, да и не ожидал, что ответ ему будет выражен в такой зубодробительной форме - прямым ударом в нос, то он ничего на него возразить не может и тут же, как подкошенный валится с ног. На что с огромным удивлением смотрит остановившийся рядом и впавший в ступор его напарник Алекс, который убедившись, что Рико не совсем удачно вмялся головой в землю, поворачивает свою голову в ту сторону откуда прилетело и ожидаемо натыкается на несущийся на него кулак. После чего Алекс повторяет судьбу Рико и, увалившись рядом с ним, с сознанием того, что те симпатичные дамочки ахнули при виде его падения, удовлетворённо впадает в сон.
Пфайзер же, в очередной раз убедившись, что недооценка противника, ведёт к закономерному результату, посмотрел на лежащих Рико и Алекса и, подув на свой кулак, перевёл взгляд на эту дрянную девчонку, которая теперь, так восторженно смотрела на него.
- Боюсь, что теперь мне придётся познакомиться с твоими родителями. - Сказал ей Пфайзер.
- Па...Отца дома нет, а вот мама, другое дело. - Заявила уже готовая идти его знакомить, эта уже не дрянная, а послушная девчонка. А ведь Пфайзер, всё это сказал за между прочим и совершенно не ожидал от неё такого режима благоприятствования, с которым она, не дав Пфайзеру опомниться, уже вела его к себе домой.
"Ничего не пойму. Куда я иду вообще?", - время от времени, приходя в себя от этого безостановочного щебетания, в котором видимо не было равных этой девчонке, задавался к себе вопросом завороженный её болтовнёй Пфайзер, следуя за ней по пятам. "Наверное, я начинаю уставать от такой своей жизни", - поднимаясь вслед за девчонкой по ступенькам лестницы, размышлял Пфайзер, пока не упёрся головой в дверь. Далее он слышит, как девчонка нажимает на звонок и там за дверью, после небольшой паузы, зашевелились и шаркающим об пол шагом, направились к двери, для того чтобы скорей всего открыть. Что, спустя мгновение и выяснилось, когда дверь раскрылась, и на Пфайзера посмотрело, до сжатия сердца, знакомое лицо Салли. Которая, удивившись появлению на пороге двери незнакомца, выразительно на него посмотрела, пытаясь понять, что бы это всё значило. Правда, спустя мгновение, обнаружив спрятавшуюся за спиной Пфайзера дрянную девчонку - свою дочь, быстро переменяет своё удивлённое выражение лица на тревожное, и нахмурившись, спрашивает:
- Салли, что опять случилось?
- Ничего. - Ответила маленькая Салли и, бросив говорящий взгляд на Пфайзера, скрылась внутри квартиры.
- Так что же она опять натворила? - с волнением в голосе, теперь уже взрослая Салли, спросила Пфайзера.
- Вы мне лучше скажите, а кто такие эти Алекс и Рико? - вопросом на вопрос ответил Пфайзер. Что вызывает у Салли памятливое удивление, с которым она даже бросает свой взгляд за спину Пфайзера и, не обнаружив там ни Алекса ни Рико, возвращается к Пфайзеру.
- И где эти балбесы? - с присутствием в глазах ярости, спросила Салли.
- Ну, я сейчас, точно не скажу где они. Что же насчёт того, появятся ли они, то всё будет зависеть оттого, насколько строги вы к не выполняющим свои обязанности наёмным работникам. - Сказал Пфайзер.
- Я их не нанимала. Этим занимается муж. - Как-то уж жёстко произнесла это Салли.
- Ну, тогда, я во избежание лишних вопросов от мужа, вынужден откланяться. - Взявшись за уголок шляпы, Пфайзер уже хотел было развернуться, как Салли, сделав шаг вперёд и пристально посмотрев на него, тем самым остановила его.
- Это мой дом и он здесь очень редко появляется. Так что, вынуждать себя ни в чём не придётся. Да к тому же, выпив чашку чаю с нами, вы доставите нам большое удовольствие. - Убедив больше своей улыбкой, Салли провела Пфайзера в гостиную, где он уселся на один и стульев, а она устремилась заваривать чай.
"А я ведь, никогда, вот так просто, не сидел и в кругу семьи не пил чай", - бросив взгляд по сторонам такой солнечной комнаты, Пфайзера так заскребло на сердце, что он не смог спокойно усидеть на месте, наблюдая за тем, как беззаботно колышутся оконные занавески на ветру и как у себя дома, летает очень жужжащая и бесцеремонная муха, и поднявшись на ноги, начал ходить по гостиной. Где он вначале, подошёл к окну, поглядел на улицу и ничего нового не увидев для себя, развернулся, и уже с этой позиции посмотрел на гостиную, где, как кажется, всё было на своих местах. И Пфайзер уже было хотел обратно занять место на стуле, как заметив, стоящую на приставленном к стене столике фотографию в рамке, решил подойти и посмотреть на неё. И только Пфайзер взял в рамку в руки, как сзади до него доносится голос Салли.
- Узнаёте? - с улыбкой спрашивает Пфайзера, остановившаяся в волнительной близости от него Салли, отчего его спину даже обдал жар и не только от чашек с горячим чаем, который она опасно держала так близко от него. А как не узнать, если с фотокарточки на него смотрят две Салли.
- А почему вы свою дочь, тоже назвали Салли? - посмотрев на Салли в стеклянное отражение рамки, спросил её Пфайзер.
- Я когда-то потеряла одного человека. И если мне не суждено будет его вновь встретить, то может быть его дочь, когда-нибудь напомнится ему. - Проговорила Салли, заставив задрожать рамку в руках побледневшего Пфайзера. Пфайзер же, от переполнившего его волнения, неловко ставит фоторамку на столик, где она падает на бок, вынуждая того поправлять себя и её. После чего Пфайзер затылком и спиной, чувствуя, что Салли внимательно смотрит на него и на всю эту проявленную им неуклюжесть, собирается с духом и, выдохнув в стенку напротив, натыкается там, на притянувший его внимание ещё на один фотоснимок. А вот этот общий фотоснимок, на котором запечатлено множество лиц, знакомой для Пфайзера наружности и останавливает его, заставляя его внимательно приглядеться на заснятых на нём лиц.
- Это мой муж в кругу своих деловых партнёров. - Проследив за взглядом Пфайзера, прокомментировала фотокарточку Салли.
- И который? - для проформы спросил Пфайзер, чья убеждённость уже граничила с уверенностью.
- Тот, что посередине. - Салли подтвердила то, о чём уже догадывался Пфайзер, с ненавистью глядя на ухмыляющееся лицо Годома Джадной.
- А тот, кто стоит чуть позади от него, в тени деревьев. Это кто? - спросил Салли Пфайзер, заметив ещё одно знакомое лицо.
- Не скажу точно. Да и Годом не упоминал о нём. - Пожала плечами Салли. После чего она заявляет, что хватит отвлекаться на несущественное и что пора пить чай, который почти уже остыл. Но Пфайзеру уже было не до чаю и он, не смотря на убедительные просьбы, уже обеих Салли, заявляет, что он совсем забыл о чём-то столь важном, что даже преступно об этом забывать и поэтому, ему очень некогда и нужно срочно идти, после чего и направляется к выходу. Правда, у входной двери, дабы преодолеть заслон в виде маленькой Салли, ему приходится пообещать навестить их.
- Ну всё, я пошёл. - Посмотрев на Салли, сказал Пфайзер, поворачиваясь к двери. И вот когда, он уже открыл дверь и собирался было выйти, как тут, что-то находит на Салли и она вдруг неожиданно для Пфайзера, а может и для себя, спрашивает его:
- А почему, тоже? - Услышав вопрос, вдруг вздрогнул, застывший на месте Пфайзер, после чего не поворачиваясь к Салли, спрашивает её. - Что, тоже?
- Ну, я ведь не говорила вам, как меня зовут, а вы, посмотрев на фотокарточку, и спросили, почему мою Салли, зовут так же, как и меня? - по мере сказанного, Салли уже сама стала заметно бледнеть и волноваться.
- Я не знаю, почему так сказал. Может, просто догадался, а может, ваша дочь сказала. - Сказал Пфайзер и, бросив на Салли мимолётный взгляд, быстро переступает порог двери, и в один переход, оказывается на ведущих вниз ступенях лестницы, где, правда, он не успевает сделать и шага, как его вновь настигает брошенное Салли слово: "Лиска?!", - услышав которое, Пфайзер в тот же момент оступается на ступени и, сумев лишь ухватиться за перила руками, скатывается по лестнице вниз.
Оказавшись же в самом низу, не слишком большого лестничного пролёта, взмокший от всего происходящего, Пфайзер, со своего сидячего положения смотрит наверх, где на него, не менее, чем он, растерянно смотрят обе Салли. После чего Пфайзер, чьи глаза заслонили мокрые волосы, нащупав наугад упавшую шляпу, натянул её на глаза, и как-то несуразно отталкиваясь ногами от лестницы, попытался подняться на свои дрожащие ноги, что ему удалось не сразу, но всё же удалось. Ну, а поднявшись на ноги, уже никуда не смотря, быстро направился прочь отсюда.
После же всего этого распрощания, Пфайзер вырывается из этих проулков на улицу, где в смятении и начинает бежать в поиске порывов ветра, который, отхлестав его по лицу, смог бы на время успокоить его душу и стать уважительной причиной для увлажнивших его глаза слёз.
- Всё, едем обратно. - Захлопнув за собой дверь и душу, стальным голосом отдал команду водителю Пфайзер. После чего машина, фигуральным образом встаёт на дыбы и, не сбавляя всю дорогу темп, вскорости привозит Пфайзера к отелю. Здесь же Пфайзер не спешит выходить из машины и, подождав пока свои тела из машин переместят вновь прибывшие, только после этого направляется в свой номер.
- Ну что, всё готово? - зайдя в номер, спросил Синего Фила Пфайзер.
- Ты разве сомневаешься во мне. - Хмыкнул в ответ Синий Фил.
- Убедил. - Свалившись в кресло, ответил, до смерти уставший Пфайзер, засыпая.
- Бо...- оборвал себя на полуслове, Синий Фил, заметив, что Пфайзер закрыл глаза и начал пускать мерные выдохи. И хотя закрытые глаза, ещё ни о чём не говорят (Пфайзер частенько применял этот хитрый приём при ведении переговоров), то его мерность дыхания, редко присутствующая в их круге, говорила, что, пожалуй, его босс действительно отдаёт себе отчёт в том, что его ждёт вечером, и поэтому решил вздремнуть и тем самым привести свои нервы в полный порядок. А вот насколько он их привёл в порядок, и выяснилось сегодняшним вечером, когда он в окружении своих телохранителей, прибыл на обговорённую встречу.
Правда, заявлять прямо сейчас о полноценном прибытии было нельзя, когда стоишь, как перед дверью, ведущей в тот самый зал, где будет проходить заседание клуба избранных, так и перед лицом охраны, которая кривя свои и так малосимпатичные рожи, проводит жёсткий дресс-код осмотр. И, конечно, для того чтобы быть допущенным внутрь, приходиться выложить из своих карманов всё имеющееся огнестрельное и даже холодное оружие, которым, как выясняется, набиты все карманы Пфайзера. Но всё это и даже то, что охрана Пфайзера, в виду её большей не симпатичности и откровенно звериных рож, ожидаемо оставляется за дверьми места проведения заседания, мало волнует Пфайзера, перед глазами которого стоит курьер и нашёптывает ему слова.
- Это всё? - спросил охрану Пфайзер.
- Пока, да. - Усмехнулся рослый охранник, пропуская Пфайзера вперёд.
Войдя же в небольшой гостиный зал, оформленный в чисто деловом, с элементами аристократизма стиле (одну из стен украшал камин, а на другой, на всю стену располагался стеллаж из книг), Пфайзер встретил или вернее будет сказать, плюс ко всему, обнаружил стоящий посередине самого зала - круглый стол, с приставленными к нему стульями и стоящими по разным углам хмурых личностей, чьи физиономии Пфайзеру, поскольку постольку, в основном из криминальной хроники, были ему знакомы.
Пфайзер же лёгким кивком головы поприветствовал эту, не очень приветливую публику и, решив, что будет не плохо оглядеться вокруг, двинулся через весь не слишком уж и большой зал, к находящемуся с противоположной от дверей окну. Ну а этот его проход, давал Пфайзеру возможность, повнимательней окинуть взглядом, как присутствующих людей, так и сделать некоторые подсчёты, к которым в последнее время он приобрёл страсть.
"Шесть стульев, а присутствующих вместе со мной людей - пятеро. Значит, ещё одного не хватает. - Проходя мимо стола, Пфайзер в один взгляд проанализировал существующую ситуацию. - Ну а это что?", - внимательно посмотрев на середину стола, где что-то лежало накрытое скатёркой, задался вопросом Пфайзер. Но организаторы встречи, если бы хотели, чтобы прибывшие на встречу люди, всё сразу увидели и узнали, то, наверное, не стали бы прибегать к таким мерам скрытия, и Пфайзер, так и не ответив на свой вопрос, проследовал дальше к окну.
Подойдя к которому, ему хватило одного взгляда в него, для того чтобы убедиться в том, что более интересное ждёт его внутри помещения, куда он и повернулся, после того, как посмотрев в отражение окна, убедился в том, что его спина вызывает повышенное внимание у стоящих в помещении людей. Правда, стоило только Пфайзеру развернуться лицом обратно ко всем, как уже никто не смотрит на него и все, как это видится Пфайзеру, очень заняты своими насущными делами, где одни придирчиво наблюдают за своим отражением в своих лакированных туфлях, другие самозабвенно пускают дымовые кольца, ну а третьи, изучающе посматривают на свои ногти.
И Пфайзер, дабы не слишком выделяться в этом кругу занятых собой людей и сам было, захотел заняться каким-нибудь важным делом, как, к примеру, прокручиванию пуговицы своего пиджака, да вот только появление представителя принимающей стороны, оторвало его вместе с пуговицей от этого важного занятия. А всё потому, что в зал зашло очень знакомое для Пфайзера лицо, которое он совсем недавно видел на фотокарточке у Салли, и которое он и прежде видел в стане своих главных врагов. Это был, как его все называли, видный бизнесмен и благотворитель мистер Джозеф.
- Господа! Прошу прощение, за вынужденное ожидание. - И не успела за мистером Джозефом закрыться дверь, как он уже предварил себя этим своим заявлением. И не дожидаясь, пока прибывшие сюда гости, по большей части состоящие из нервных и мало предсказуемых господ, не выразили ему своё возмущение, сразу же продолжил говорить, забалтывая всем уши.
- И давайте, больше не будем тратить время на церемонии и займём свои места за общим столом. - Сказал мистер Джозеф, подойдя к столу в центре зала (маленькие столики у стен зала не в счёт). После чего мистер Джозеф выдвигает один из стульев и, посмотрев на одного из мрачных типов, продолжающих источать дым из сигары и из себя, улыбчиво приглашает его:
- Мистер Бельведер. Ваш стул, уже заждался вас.
Мистер Бельведер, не без удовольствия принимает это приглашение и, оставив сигару на полке камина, у которого он стоял, полным достоинства шагом, подходит к предназначенному для него стулу и под взглядом улыбчивого мистера Джозефа, занимает своё место на стуле. Правда, спустя мгновение, все находящиеся в зале замечают просквозившее недовольство на лице мистера Бельведера, который, видимо, имел своё собственное личное мнение, насчёт его близости нахождения от стола и попытался отодвинуть подальше стул (наверное, хотел закинуть ноги на стол), из чего, как оказалось у него ничего не вышло.
И прежде чем, мистер Бельведер успевает возмущённо высказаться, всё это замечается мистером Джозефом, который с неизменной улыбкой, быстро доводит до него, да и для всех господ, конструктивные особенности этих стульев, которые выдвинувшись из под стола, для своей устойчивости и непоколебимости, устанавливаются в специальные устроенные в полу пазы. Что, наверное, у людей далёких от такого рода деятельности, в котором подвизаются собравшиеся здесь господа, вызвало бы свои провокационные вопросы. Но находящиеся здесь господа, были столь многоопытны в подобного рода делах, где не раз получали по голове стулом или же сами ломали этот предмет мебели об голову несговорчивых партнёров, так что мистер Джозеф, мог не волноваться и продолжать дальше спокойно усаживать на стулья своих гостей.
Когда же последний из гостей уселся на своё место, а вслед за ним и сам мистер Джозеф, проявив демократичность, не остался в стороне, а занял своё место за столом, то наступила своя волнительная пауза, где все взгляды теперь были обращены друг на друга и на мистера Джозефа.
- Что ж, вот и время пришло, для того чтобы мы собрались все вместе. - После небольшой выдержанной паузы, выдохнув, заговорил мистер Джозеф. - И хотя время видится нами, как бесконечная константа, всё же оно не столь однородно и в каждом своём отрезке, имеет ни с чем несравнимую характерность. Само же время, как бесконечная цепь событий, состоит из отражения этих событий, бесчисленного количества звеньев - периодов, чьи отличительности, как раз и служат для их идентификации и не позволяют времени затеряться в себе. Вот и сейчас, с приходом к власти в Германии нового лидера, где для нас открылась отличная площадка для экспансии и отмывки нашего капитала, можно сказать, что главные задачи этого временного отрезка - периода выполнены. Так что можно ответственно заявить, что он подошёл к своему логическому концу, правда, в тоже время, открывая двери уже для нового периода времени. Которое, я бы назвал, безвременьем. Теперь перед нами, после отмены "сухого закона", стоит новая задача - построение новой модели взаимоотношений и ведения бизнеса в новых условиях права. Которое нам и нужно будет совместно здесь выработать. - Мистер Джозеф, обведя оценивающим взглядом, присутствующие за столом лица господ, которые частично напряглись, а некоторые наиболее невыдержанные и покраснели, вновь продолжил:
- Но прежде, чем приступить к выработке всех этих технических деталей, мы должны создать идеологическую базу, на которой будет крепиться вся конструкция будущей модели государства. А без этого скрепляющего элемента, любая конструкция государства, не будет устойчива и долговечна.
- У меня уже голова задымилась, от всех этих ваших заумных слов. - Стукнув кулаком по столу, мистер Бельведер резко перебил мистера Джозефа. - Давай, ближе к делу.
- Нам нужна объединяющая нас всех идея. - Глядя на мистера Бельведера, заявил мистер Джозеф.
- А разве желание обладать властью и деньгами, не есть, самая, что ни на есть объединяющая нас идея? - закурив новую сигару и пустив дым в лицо мистеру Джозефу, мистер Бельведер, даже слегка удивлён такой недальновидностью, столь уважаемых, но как оказывается, дальше своего носа не видящих джентльменов.
- Но мистер Бельведер, разве вы не понимаете, хотя, возможно, я сам не правильно выразился. - Мистер Джозеф делает извиняющий его наклон. - Но я имел в виду общечеловеческую идею, с которой изо дня в день и в ночь, не задумываясь ни о чём другом, будет ложиться и вставать среднестатистический общечеловек. Ну а мы, так уж и быть, возьмём на себя тяжкий груз ответственности и дум о его будущности. А для того чтобы воплощать всё это в жизнь, как раз и нужны огромные средства и власть, которую в качестве небольшого бонуса, мы и оставим для себя. - На одном дыхании выдал всё, что накипело у себя, в конце своей речи закашлявшийся мистер Джозеф, которому в горло попал выпущенный мистером Бельведером дым от сигары.
- Так бы и сказали, что хотите создать, отвлекающую от хлеба насущного, новую религию. - Очень точно уловил мысль мистера Джозефа мистер Бельведер. И как заметил сидящий между ними Пфайзер, то мистер Джозеф, даже удивился тому, как это ему раньше не пришло в голову, и что так точно сформулировал этот мистер Бельведер. Хотя, возможно, Пфайзеру всё это только показалось и, судя по последующим словам мистера Джозефа, то он, пожалуй, всё же удивился наглости мистера Бельведера, посмевшего первым озвучить это его предложение, о котором, как понял Пфайзер, некоторые члены собрания, были предварительно ознакомлены.
И вот тут-то, Пфайзер начал придавать значение тому, что ему нашептал курьер и, посмотрев на центр стола, попытался определить, что же там спрятано. После чего Пфайзер, незаметно для вокруг сидящих господ, ощупал подлокотники стула и даже попробовал его пошевелить, чтобы узнать, насколько надёжно он закреплён (надёжно). Ну а так как, на счёт сдвинуть стул, то это было бесполезное занятие, то Пфайзер перевёл всё своё внимание на стол. Так Пфайзер, не торопясь, вначале прижимает одной ногой ножку стола, затем пускает в ход вторую ногу, которая уже с другой стороны, прижимает ту же ножку. После чего Пфайзер, крепко сжав ногами ножку стола, одновременно, удерживая её, в тоже время пытается её слегка сдвинуть с места. Что ему, на совсем чуть-чуть, да получается. Но этого хватает Пфайзеру для понимания того, что стол не закреплен к полу.
"А уж это можно использовать", - делает вывод Пфайзер, откинувшись на спинку стула и принявшись к изучению присутствующих господ. Но не успел он приступить к их изучению, как его настигло озарение. "А ведь я и близко не стою рядом с ними, с их допусками к таким секретам и тайнам, где за одно только приближение к ним, пускают пулю в лоб. И тогда спрашивается, почему я зван и сижу здесь? - Пфайзер только сейчас, до конца поверил тому, что ему сказал курьер и даже внутренне похолодел от внутренних предчувствий. - Но тогда, кого ещё из этого круга, привели сюда в качестве жертвенного бычка на заклание? - Пфайзер бросил изучающий взгляд на мистера Джозефа".
А мистер Джозеф между тем, подводил черту в этой предварительной части заседания.
- Любая церковь, если она подаёт заявку на вселенское значение, возводится на крови. Ведь ничто, так не скрепляет и не объединяет, как кровь. При этом наша церковь, как никакая другая, впитав в себя все людские целеустремления и их потаённости, стать для них максимально многогранной и универсальной. А этого можно добиться, лишь совместив в себе крайние противоположности - веру и безверие. И в результате всего этого смешения, так сказать рекультивации, мы и получим наш итоговый продукт - веру суеверов. Ну а любая святость, требует своего священного окропления. - Восторженно сказал мистер Джозеф, положив свои, ладонями вверх, руки на стол, демонстрируя сидящим, что в его руках ничего нет и они чисты. После чего мистер Джозеф обводит взглядом сидящих за столом людей и говорит:
- И как вы понимаете, нам не избежать этого. Ну а чтобы за выбором не стояла личность, а все были в равных условиях, то мы и решили прибегнуть к этому ...М-м, так сказать, процессу избранности.
- Но я, может быть, не согласен участвовать во всех этих играх, где я даже и условий не знаю! - вдруг неожиданно для всех, ударил по столу кулаком и подскочил на ноги, вскипевший и красный от волнения мистер Габино.
- Мистер Габино! Проявляйте спокойствие. - Бесстрастно, но жёстко проговорил, глядя на него, мистер Джозеф. - Если вы не хотите стать членов нашего нового клуба, то вас никто не собирается насильно заставлять этого делать. И вы можете, прямо сейчас, подняться из-за стола и навсегда покинуть наш круг. - Своей зловещей улыбкой, мистер Джозеф обдал холодом всех сидящих господ и до дрожи в ногах пробрал мистера Габино.
- Значит, я могу просто встать и уйти? - нервно спросил, бледный и уже заговаривающийся (он уже стоит на ногах) мистер Габино, заискивающе смотря на мистера Джозефа.
- Если вы точно этого хотите и в дальнейшем, не пожалеете об этом своём решении, то безусловно да. Но вы всё же, подумайте об этом хорошенько, мистер Габино. - Разведя руками, проговорил улыбчивый мистер Джозеф. Мистер Габино внимательно смотрит на мистера Джозефа, затем переводит свой унылый взгляд на сидящих за столом господ, чьи, до скрипа, сжатые челюсти и прижатые подбородки, не дают ему шанса на иное понимание безысходности его положения. И мистер Габино, фигурально повесив голову, с полным пониманием своего отчаянного положения, поникшим голосом произнеся: "Я остаюсь", - сел обратно.
- Что ж, если мистер Габино мне позволит, то я продолжу. - Мистер Джозеф посмотрел на мистера Габино и, не получив от того возражений, продолжил свою речь. - Имея же фундамент, на котором будет строиться наша цер... скажем так - проект, нам останется лишь одно - выработать свой, не подлежащий пересмотру, совокупность законов, норм и правил - канон. - Мистер Джозеф вновь сделал паузу, видимо для того чтобы почесать свой нос. Правда, Пфайзер увидел в этом его движении нечто большее, а именно некий сигнал к готовности, которую и проявили некоторые члены круга, в напряжении придвинувшись к столу. Что вынуждает и самого Пфайзера напрячься и быть в полной готовности.
- Пока же нами, на уровне подсознания, принимается один первейший канон - фундамент будущей церкви должен быть построен на крови. И он будет построен! - Мистер Джозеф привстаёт со стула, внимательно смотрит на сидящих и громко заявляет:
- Так пусть кровь, растопит лёд! - и как только мистер Джозеф заканчивает свой призыв, как в тот же момент, все посвящённые в замысел происходящего, срываются со своих мест и бросаются в центр стола, чтобы схватить то, что лежит там под прикрытием скатерти. Правда, им совсем чуть-чуть не хватает для того, чтобы добраться до своей цели (а этого всегда хватает, в такие быстротечные моменты), как нанесённый Пфайзером удар ногой по низу стола, вносит свои неожиданные для них коррективы. Где лежащие под прикрытием, как в одно полётное мгновение выясняется - ножи для колки льда, подлетают вверх, минуя руки всех этих господ, которые так решительно бросились за ними.
Ну а пока возникла такая неразбериха за столом, Пфайзер уже тут как тут и, что есть силы, врезав в висок перегородившему ему путь к столу мистеру Джозефу, отправляет того на пол, а сам очень во время, присоединяется к раздаче на всех не хватающих ножей. Правда, мистер Бельведер, скорее всего, имел на этот счёт своё отличное мнение, раз попытался ухватить тот же нож, на который положил свой глаз Пфайзер. Но видимо мистер Бельведер слишком много курит, раз ему глаза туманным дымом застелило и он, не разобравшись, схватил нож не за ручку, а за его тонкое острие. Ну а взявшийся за ручку ножа Пфайзер, в пылу борьбы с мистером Бельведером, взял и воткнул в того по самую ручку всё тот же нож. После чего Пфайзер и побледневший мистер Бельведер, удивлённо смотрят друг на друга, где последний после небольшой паузы, где он напоследок решил запомнить Пфайзера, с грохотом соскакивает с острия ножа на пол.
Пфайзер же, оставив мистера Бельведера там, физически на полу, а духовно уже на пути в ад, источая ярость, поворачивается в сторону стола, где борьба за свои столовые приборы, можно сказать, подошла к концу. Так, за вычетом мистера Бельведера, по естественным причинам выбывшего навсегда и выведенного на время мистера Джозефа, оставшиеся участники, даже включая самого последнего, присоединившегося мистера Габино, все были при этих острых приборах. А это значило, что они теперь на равных могут приступать к дележу сфер влияний.
Хотя, возможно, с этим может не согласиться, едва пришедший в себя и еле оторвавший свою голову от пола мистер Джозеф, который, онемев, полный удивления, впервые за всю свою жизнь, смотрит снизу на вверх, на стоящих вокруг него людей с этим ритуальным оружием расправы. И судя по бесстрастным лицам, стоящих вокруг него людей, со лбов которых, прямо на его новый костюм падают капли пота, а они, даже не утруждают себя побеспокоиться и отойти, то дела его, не просто плохи, а совсем никакие.
- Джозеф, ты же всё понимаешь. И в свете нашего священного правила ведения бизнеса и жизни - ничего личного, это только бизнес - ты выбываешь из общего круга. - Наступив мистеру Джозефу на руку, глядя на него, проговорил господин Аль Море, чьё продолговатое лицо, вследствие работы опасной бритвы киллера, украшала не сходящая с него безумная улыбка.
- Но ты, не переживай. Ты навсегда останешься в нашей памяти, и мы даже в твою честь, назовём наш клуб избранных. - Сказал господин Терра, вслед за Аль Море, наступив мистеру Джозефу уже на вторую руку. После чего господин Терра перевёл свой взгляд на мистера Габино и сказал ему:
- Мистер Габино, мне почему-то кажется, что именно вы, были бы не прочь, проверить на сколько крепки яйца мистера Джозефа, который ещё совсем недавно попытался усомниться в крепости ваших яиц. - Мистер Габино, определенно пребывая в замешательстве на счёт своих действий, то смотрит на господина Терра, то на мистера Джозефа и так, пока не переводит взгляд на Пфайзера. Пфайзер же, насладившись видами, не такого уже уверенного в себе и даже уже облезшего мистера Джозефа, для начала прокашливается и как только завладевает общим вниманием, говорит:
- Послушайте, что скажу я. - Пфайзер приподымает вверх, на уровень плеча свой нож. - Судя по тому, что сейчас этот предмет в моих руках, то я равный из равных. И я надеюсь, что уже доказал своё право так называться и быть одним из, судя по количеству символов, четырёх глав круга. - Пфайзер замолчал, ожидая, что ему теперь скажут, вероятно, имеющие первое право голоса, господа Терра и Аль Море. Они же переглянулись между собой и скорей всего, не придя к общему пониманию, вновь посмотрели на Пфайзера, где господин Терра спросил его:
- Так, чего ты хочешь?
- Если я имею равное право, то значит, я имею право, снять с себя полномочия и передать их по своему праву. - Сказал Пфайзер. Чей ответ вновь заставил глубоко призадуматься господ Терра и Аль Море, которые, вновь не придя к какому-либо решению, повторили свой вопрос:
- Так, чего ты хочешь?
Пфайзер же смотрит на мистера Джозефа, который в свою очередь смотрит на него и к полному удивлению того, да и всех, протягивает тому нож ручкой вперёд. Мистер Джозеф между тем, находясь в зажатом ногами господ Терра и Аль Море положении, может только лишь смотреть на протянутый ему нож. Правда, вслед за этим, мистер Джозеф вначале бросает свой взгляд, в котором сколько всего было намешано и не уразумеешь, на господина Терра, а уж вслед за ним, на господина Аль Море. После чего, уже сами эти господа переглядываются между собой и сходят с рук мистера Джозефа, тем самым, позволяя тому взять нож.
-Теперь, слово за тобой. Я думаю, что мы в расчёте или ...- Сказав, Пфайзер внимательно смотрит на Джозефа, от которого теперь зависит его жизнь. Теперь мистеру Джозефу нужно было решить возникшую перед ним дилемму - вернуть долг сохранившему ему жизнь Пфайзеру или же убить его и жить в статусе должника. Мистер Джозеф смотрит на Пфайзера, затем переводит свой взгляд на лежащее без признаков жизни тело Бельведера и, улыбнувшись, озвучивает своё решение:
- Жертвенный агнец, принесён на заклание в честь зарождения нашей новой церкви (его имя надо будет как-нибудь увековечить). Так что мы, в расчёте. - Выдохнул мистер Джозеф, протягивая руку Пфайзеру.
- В расчёте. Да, не совсем. - Глядя из окна автомобиля на "Хеви-центр", куда на предстоящую презентацию подъезжали высокопоставленные гости, размышлял Пфайзер.