Недоумения 49-летнего инженера Гипромеза Мошкина начались, как ему казалось, с болезни отца, который лёг в онкологическую клинику с диагнозом рак правого лёгкого. В то вечернее посещение, когда Мошкин пришёл к отцу с домашней едой, которую приготовила для свёкра жена, отец, отказываясь от пищи, проговорил:
- Не надо, Миша, мне уже ничего - умру скоро. Сам знаешь, прошёл всю войну, был ранен осколком снаряда в правое лёгкое, но после выздоровления и окончания войны продолжал много курить. Вот и докурился...
- А зачем же ты курил, если знал, что тебе нельзя? - спросил Михаил тихо. Он вообще был человеком тихим, ходил с заботой на лице, боялся начальства, жены, которая командовала им и была грубой. А тут отец должен умереть.
- Зачем, зачем?! - обиделся отец. - Жизнь-то была все годы тяжёлая. Всё ждал, что наладится, а она не ладилась. Сам знаешь, как всем живётся. Вот и курил от тоскливых мыслей.
- Отец, чем же я теперь могу ещё помочь?.. Думал, хоть чем-нибудь вкусным тебя порадовать.
- Да какие же у меня могут быть сейчас радости, Миша! Мысли-то - об одном: смерть у изголовья, стоит... А тут санитарку не дозовёшься, когда пузырь переполнен мочой! Все мы здесь, раковые, заброшены, никому не нужны... - Глаза у отца были тоскливые, как у голодной собаки, покорные. Старик.
В тоске возвращался домой и Мошкин: ничем не помочь отцу! Безысходность...
Отец вскоре умер, а безысходность в душе Мошкина осталась, словно и сам всю жизнь чего-то ждал, ждал, да так и не дождался, как вот отец. Да ещё жена остервенилась прямо совсем: всё ей не так, не эдак. Причём, каждый день...
Вернулся вечером домой несчастным, а она всё тот же вопрос:
- Пришёл? Опять с заботой на лице? Ведь домой пришёл, не в тюрьму! О чём думаешь?! Чего тебе надо?! Ну!..
- Мне?..
- А кому же ещё?!
- Да ничего мне от тебя не надо, чего ты пристаёшь?..
- Ах, вот оно что: я пристаю. А почему пристаю, ты хоть раз задумался? А сегодня ещё и так поздно, и попахивает!..
- У тебя скверный характер, вот ты и пристаёшь. Командовать любишь, чтобы всё делалось только по-твоему!
- А если бы я делала всё по-твоему, мы бы с тобой уже побирались, стали нищими!
Он продолжал сопротивляться:
- Ты даже мою фамилию не захотела брать, выходя за меня. Осталась на своей...
- Да, осталась! - вызывающе наступала жена. - Потому, что не хотела быть мошкой, как ты, ничтожеством! С которым никто не считается, хотя ростом и вымахал в гвардейцы! И сын весь в тебя: не успел кончить институт, как его женила на себе эта девчонка с характером и села ему на шею! Нарожает детей, и будет он жить в капкане...
- Зачем же ты пошла за меня? - непонимающе уставился он на неё. - Да ещё и дочку родила в 36 лет!
- Молодой была, глупой! Ну и влюбилась: тихий, ласковый. Хотя фамилия твоя и тогда была мне не по душе. А потом поняла, узнав твоего отца, что фамилия у вас всех, Мошкиных, такая неспроста! Видимо, от клички пошла, так как в точности соответствует вашему характеру. А родила - случайно, аборт делать не хотела.
Дальше он не слушал, ушёл в свою комнату и там вспоминал весь этот оскорбительный для него день, закончившийся, правда, неожиданно хорошо, но жена и это чувство испортила.
Утром шёл на работу, но автобусы проезжали мимо остановки. Лишь третий остановился, но в двухстах шагах дальше. Пришлось бежать к нему. Однако молодые люди бегали быстрее, и Мошкин едва успел втиснуться последним. Свободных мест, разумеется, не было, и Михаил, сдавленный пассажирами у входной двери, обиженно рассуждал: "Ну. почему у нас нет никакого контроля за водителями, и они так своевольничают?!. А если так начнут себя вести лётчики аэрофлота... Интересно, возможен такой бардак в Германии или в Америке? Там, небось, такого шофёра сразу уволят..."
Мысли прервал какой-то парень, задевший его рукой по голове. Отшатываясь, Михаил задел локтем соседку. Та обругала его: "Ну. чего дёргаешься?!." И ткнула его в ребро тоже. Тут автобус заскрипел тормозами, все повалились вперёд, и кто-то наступил Михаилу на ногу, а потом шофёр отпустил тормоз, и все повалились назад. Михаила сдавили так, что трудно стало дышать. Грубые мужчины матерились, не стесняясь женщин, от них несло водочным перегаром.
Наконец, доехали до нужной остановки. Михаил выбрался и пошёл дальше пешком: надо было зайти в аптеку и в продуктовый магазин - задание жены. Первым на пути оказался продмаг. Там боговала наподобие шофёров молодая продавщица: поправляла перед зеркальцем причёску, подкрашивала губы, не спешила. Очередь накапливалась, терпеливо ждала.
И вот уже ругань впереди. Но продавщица, наглая и грубая, забивала недовольных хриплым голосом: "Будете мешать, перестану отпускать вообще!" Михаил заметил ей: "А в Америке вас за своеволие капиталисты уволили бы с работы!" Она тут же выпалила ему: "Эй, ты, интеллигент! Меня - уволят или нет, это ещё вопрос, а вот тебя - дойдёт твоя очередь - я обслуживать не буду! Лучше сразу мотай в Америку жаловаться на меня! Какой умный нашёлся... Больше всех надо, да?!.
Из очереди кто-то громко сказал ей:
- Можно подумать, что ты - на зарплату живёшь! Знаем мы таких, обвешивателей!..
Продавщица прокурено захрипела:
- Хочешь сказать, воруем, да?! А ты сам попробуй здесь взвешивать честно! Думаешь получится? На, становись на моё место! - заорала она, отходя от весов в сторону с приглашающим жестом. - Да тя мой заведующий вмиг выставит! Почище американцев!..
- Плевать я хотела на вас! Много я тут зарабатываю, да?.. Другое место себе найду, а ты - постой тут, вместо меня! - Она вышла из-за прилавка. Все затихли, и продавщица, встретясь глазами с изумлённым Михаилом, принялась ему объяснять: - Заведующему... каждая из нас... кто здесь работает... должна дать к концу своей смены пятёрку! ОН те не станет заведовать за зарплату!
Очередь возмутилась:
- Милиции на вас, сволочей, не хватает!
- Заткнись, нахалка!
Продавщица подскочила к женщине:
- Что-о, милиции? А она сама здесь, думаешь, не пасётся? Прокурору, думаешь, не возит его шофёр отсюда, прямо со склада?.. Да не вонючую путассу, которую вы жрёте, а осетринку, копчёную колбаску!
- Ты - не нам это рассказуй! Народному контролю! - пробасил какой-то мужчина.
Разошедшаяся продавщица отрезала:
- Твой народный контроль - тоже отсюда питается! Ну, что, что зенки-то вытаращил?! Нету никакого контроля здесь, нету! Вот и нечего целку из себя строить, будто не знаешь, как жизнь наша устроена!..
Михаил пошёл из очереди к выходу. Насчёт "осетринки" он знал: ни осетров, ни лангустов, ни крабов в этом рыбном отделе никогда не бывает. А селёдку он купит и в другом месте. Но он знал и другое: "родное правительство" продало все рыбные лакомства за валюту Германии и другим капиталистам на 20 лет вперёд, оставив, разумеется, необходимую часть и для себя: прокурорам вот, и так далее. И выносили это всё для них "через заднее кирильцо", как говорил с эстрады артист Райкин.
Оскорбляли сознание Михаила и громадные лозунги под крышами высоких домов: "Слава КПСС!", "Да здравствует трудовой советский народ!" Ну, при чём тут КПСС? Зачем ей этот лозунг, если ест осетров, а трудовой народ ест "вонючую путассу", как сказала эта злая баба. И споткнувшись взглядом о метровые белые буквы под очередной крышей: "Наше общество - самое демократическое в мире", сплюнул.
На работу он опоздал. Начальник сектора на "здравствуйте, Николай Дмитрич!" не ответил (а ведь намного младше по возрасту), а вопросил: "Почему опаздываете, Михал Петрович?!" Слов за слово, и поехало: "Уволю!", "сколько можно...", "никакого порядка и дисциплины..."
Оказывается, на Брагина набросился (ещё до прихода Михаила) его начальник, Эпштейн. А на Эпштейна - сам Кулаков. И весь Гипромез с утра затаился, казался пришибленным, как сам Михаил дома перед женой. А жёны у всех потом удивляются, почему это мужья идут после работы не домой, а в ларьки.
"Нет покоя, - думал Михаил, садясь за свой чертёжный комбайн, - ни дома, ни на улице, в магазинах, в очередях на транспорт, ни на работе. Ну, как жить в этом "демократическом обществе"?"
К комбайну неслышно подошла подчинённая из его группы инженеров Нелькина и сказала:
- Михаил Петрович, мне надо уйти на 2 часа. - И смотрела ему в глаза.
Он спросил:
- Может, вы скажете всё-таки, куда вам надо и зачем?
- Могу и сказать, - последовал наглый ответ. - Но вы же всё равно не поверите мне.
Голос у Михаила задрожал:
- Так что я, по-вашему, должен делать?
- Михаил Петрович, - доверительным полушёпотом начала объяснять Нелькина, - сегодня у моей подруги... учились вместе в Металлургическом институте, но она ушла с третьего курса в продавщицы... а сейчас только что позвонила... говорит, что у неё "сволочной день" и предложила мне в конце работы встретиться. В такие дни, когда у неё или у меня "сволочной день", мы обычно встречаемся в ресторане "Астория" и отводим души. Её муженёк "достал" её сегодня своей опохмелкой.
- Но сейчас ещё только утро, - перебил он.
- Вот я и хочу договориться заранее, чтобы не подводить её. Она - уйдёт с работы на пару часов раньше. Скажет, что плохо себя чувствует. А я обещала ей к этому времени сообщить о том, смогу ли.
- И вам достаточно двух часов для отвода души? - спросил он с удивлением. И пояснил: - Я согласен с вами: сейчас не то что день, но и жизнь сволочная! Разве за 2 часа можно прийти в себя от такой жизни?
- Согласна тоже, 2 часа маловато. Но всё-таки, когда музыка, вино, родные глаза напротив, то становится легче.
Он опять удивился:
- Но по вашему виду не скажешь, что вам трудно живётся. Это вот у меня - "вечно озабоченное лицо" по выражению моей жены.
- Внешний вид - бывает обманчив, Михаил Петрович. Я ведь уже 4 года, как развелась с мужем. Пьяница, пришлось выгнать. И у Кати муженёк не подарок: алкаш тоже, да ещё и бабник. Но она продолжает мучиться с ним. У неё - двое детей, а у меня - только один. Вот, при такой сволочной жизни, как вы сказали, хочется иногда выпить и пожаловаться друг другу. Ну, так как - отпустите?
- Конечно же, отпущу. Если что, скажу - послал вас на завод, на наш объект.
- Спасибо вам! Вы у нас тут - самый добрый и понимающий начальник! Вас все наши сотрудники уважают.
- А можно мне присоединиться к вам в ресторане после работы? У меня - тоже сегодня плохой день. Посижу, может, и вправду отмякнет душа.
- С удовольствием вас примем, не сомневайтесь! Я Кате рассказывала о вас часто, она даже подумала, что я... ну, это... влюблена в вас.
Он смутился:
- Ну, что вы, я - на 15 лет старше вас, надо было ответить.
- А на вид - не подумаешь, - удивилась она.
- Сами же сказали, внешний вид бывает обманчив. А почему вы носите обручальное кольцо, если развелись?
- Да мне так привычнее. Ну и чтобы не приставали мужчины, полагая, что доступная...
- Ладно, договорились: идите!
После работы Михаил зашёл в "Асторию" и... увидел рядом с Нелькиной, похорошевшей от музыки и вина, её подругу. Катя оказалась утренней хамкой из рыбного отдела. Не знал, что и делать: подходить, нет?.. Но за их столиком стоял третий стул, на котором лежала дамская сумочка, и он понял: это сигнал, что место занято для него. Пришлось подойти:
- Добрый вечер, девочки! Вот освободился и я... - Поклонившись Кате, назвал себя: - Михаил Петрович!
- Очень приятно, Екатерина Викторовна! - подала ему руку подруга Нелькиной. - А я вас... уже где-то видела... Заметный!
Он делиткатно промолчал и сел. Тогда Катя усомнилась:
- Возможно, я и путаю. За день столько людей проходит мимо прилавка...
Михаил спросил Нелькину:
- Ну, как, Ниночка, прошла хандра? Вы - прямо не узнать! - как похорошели.
- Спасибо за комплимент, Михал Петрович! Но и у вас - тоже лицо изменилось... Вам налить?
- А что вы пьёте?
- Венгерское вино. Мускатель.
- Согласен, если и вы со мной выпьете.
- А за что будем пить? - спросила Екатерина, наливая вино в бокалы. - Я сегодня так нанервничалась!.. Злой у нас народ всё-таки...
Поднимая бокал, Михаил заявил:
- А вот за доброжелательство и выпьем, давайте! Вернее- за человечность, которой нам всем не хватает. Люди так обозлены, что их трясёт, будто за электропровод оголённый ухватились!
- Правильно! - одобрила Екатерина. - Я сама себя сегодня не могла узнать, такое ляпала!
Они выпили, и Михаил вдруг увидел перед собою такие милые, доброжелательные улыбающиеся лица обеих подруг, что задохнулся от неожиданной радости: "Как же я не замечал этой Ниночки столько времени? Да и её подруга совсем не та, разъярённая тигрица, которая была утром! Дивно устроены люди! То кажется, что готовы тебя убить или равнодушны, а тут - нате вам: можно влюбиться...
Не видел он, что и сам похорошел и стал неузнаваемым Екатерина даже пригласила его на танец, когда опять заиграл ресторанный оркестрик из трёх музыкантов: пианист, аккордеонист и барабанщик.
- А вы хорошо водите! - похвалила она его. - Обратите внимание, как смотрит на вас Нина! Мы - самая высокая и стройная пара здесь!
А Нина смотрела на подругу с обидой: "У самой есть муж, знает, что у меня - нету, а увела моего знакомого, не задумываясь!.. Вот и вся "человечность"...
Танцуя, Екатерина спросила:
- Вот вы - про человечность. А почему все бедные - злые, а богатые - жадные?
- Ну, богатым - не на что злиться. А почему жадные - не знаю. А кто же тогда хорошие люди, по-вашему?
- Учителя, врачи, инженеры.
- Выходит, интеллигенция. Умнее, потому и добрее.
- А как вы относитесь к Нине?
- Хорошо отношусь. Почему вы спрашиваете об этом?
- Просто так...
Музыканты перестали играть, и танцующие вернулись к своим столикам. Нина заявила Михаилу:
- Следующий танец с вами - мой. Не возражаете?
- Нет, конечно, - ответил он, зардевшись от мысли, что нравится ей.
Провожая Нину, Михаил целовался с ней, затем оказался у неё в квартире. Видимо, она так изголодалась по любви, что отдалась ему сразу же, уводя его в свою комнату, как только увидела, что сын заснул.
Вернулся домой Михаил поздно - жена набросилась на него с особой злобой, потому что он разбудил её, несмотря на то, что старался двигаться по дому бесшумно.
Теперь Михаил стал встречаться с Ниной регулярно, оставаясь с нею после работы в чертёжном зале, где был пустующий кабинет начальника отдела с кожаным диваном. Узнал вскоре от неё, что Катя порвала свою дружбу с нею. Жила прежней жизнью лишь жена, которая ничего не подозревала. И Михаил с тяжёлым вздохом подумал: "Действительно, капкан: дочь ещё ребёнок, не бросишь. Ну, что за жизнь?!. Невозможно быть счастливыми..."
![[]](/img/s/sotnikow_b_i/bis0904/parus.jpg)