Сорокоумовский Иван : другие произведения.

Неформальная литература, размышления о непонятном

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Скажу честно, я люблю критику. Критический взгляд на статью или комментарий позволяет развивать тему, поэтому  я благодарен Саше Пессимисту и Володе Бороде — нашим «неформальным писателям». Прежде всего за то, что они поддержали беседу о «неформальной литературе». После прочтения замечаний Пессимиста (справедливых, не буду спорить), я  пришел к странным выводам. Но мои мысли не оформились, сейчас пишу очередные заметки исключительно в  варианте пост- и до- инсайта, без правок и по-быстрому, как мысли на маленьком пути к большой дороге. И к сожалению, я не смог за несколько дней придумать вразумительного толкования «неформальной литературы». Существует ли «проза хиппи»? контркультурное кино?  «христианская фотография»? «женские стихи»? «гей-роман»? «слешерский рассказ» или жанр «фанфикшн»? Способна ли женщина написать «голубое» произведение, а мужчина творчески и полноценно осознать мир лесбиянок?
  Несколько лет назад я был свидетелем споров между «лесбийскими» писательницами: обвиняли девушку, чьи стихи, безусловно, не отличались изяществом, но точно и ясно отражали специфику субкультуры лесби. (Да, это субкультура — здесь я следую в ногу с М. Фуко.)
  Я заметил, что критики не способны выйти за рамки учебников филологии для поступающих в гуманитарные университеты, а «ценность»
  произведения оценивается девушками как умение пользоваться правилами красноречия.
  Но справедливо ли, что Баян Ширянов, блестяще использующий сленг, получил  высокую оценку профессиональных писателей?
  Сложный вопрос: неформальная проза и русский язык.
  Виртуозное и «правильное» владение  языком  не является главным требованием к литературному произведению, лишь в какой-то период это требование сделали обязательным в школьных учебниках. Однако всегда слышались голоса противников грамматического подхода: прежде всего со стороны профессиональных филологов и социолингвистов (ах, я поклонник Б. Ларина!).
  В интереснейшей книге отечественного филолога А. Колесова мы видим симптоматический пример этой критики - правильная русская речь, как сообщает автор,  характерна для петербургских иностранцев.  (Далее Колесов приводит ссылку на  известную «грамматику», написанную обрусевшим немцем, «Практическая русская грамматика»  Н. И. Греча.)
  Серьезную критику «языковых пуристов» дает Ролан Барт, отмечая тот факт, что борьба за чистоту языка во многих случаях выражает политические интересы какого-то класса. Здесь уместно напомнить, что филологическое образование в России было сословным. Отголоски сословности наблюдались еще очень долго, даже в советское время - проследите родословную известных филологов.
  Правильная речь - речь дворянства, «элиты»? Или речь японских властей, добавляет ироничный японовед В. М. Алпатов. Как здесь не вспомнить того же Б. А. Ларина? Красивый язык не присущ всем писателям, тем более контркультурным.
  Неформальные литераторы, как правило, не желают осознавать движущие социальные силы творчества. Помню, мой знакомый «тематический» писатель был ошарашен в издательстве  наивным вопросом тамошнего литературоведа: Зачем вы пишете?
  Быть может,  следовало принять смущенную позу, затем прокашляться и заговорить об эстетических концепциях Рескина или Винкельмана? Но мой приятель писал для себя и небольшого круга «посвященных». До сложных  литературных и эстетических концепций ему дела не было: он включал музыкальный проигрыватель - Берлиоза, Баха? - в прямом смысле слова возбуждался и «творил». Кстати, сегодня у него опубликована четвертая книга.
  Неформальная литература исторически тяготеет к просторечию и сквернословию - я сразу вспоминаю Жана Кокто и Аллена Гинзберга (кто сидел в тюрьме за непристойность? Помните?), «Колючку Беркли» и прочий самиздат.
  В какой-то мере через просторечие и обсценные выражения виден процесс «демократизации» литературы.  Часто вульгаризмы необходимы для эпатажа, для создания эмоционального фона.  Так считают некоторые продвинутые филологи.
  Зачастую в авторы «тематического» или «неформального» творчества условно записывают писателей, никак не связанных с искомой «темой»: подобное случилось с Ахматовой и Цветаевой («принудительно» занесли в список героев ЛГБТ); также «Властелин колец» Толкина поклонники «приписали» к контркультурной прозе.
  Быть может, контркультура представлена не только литературой, но в большой степени музыкой и кино.
  В списке «знаковых произведений» контркультуры (от Judith Goldsmith,
  см. здесь http://www.well.com/~mareev/TIMELINE/ )
  много внимания уделяется именно музыкальным произведениям, и это справедливо. Но автор по неведомой логике записывают в историю контркультуры процессы салемских ведьм, революцию в Нью-Йорке 1712 года (т.н. Slave revolts), масонов, просветительскую работу французских энциклопедистов. К знаковым для контркультуры именам составитель относит Томаса Пайна и Уильяма Блэйка, братьев Гримм и т.д. Иными словами, мы видим попытку создать эстетику контркультуры, почувствовать стиль контркультуры, это не  история контркультуры. Но таковы традиции и любой «пипл» из СССР с легкостью продолжит список от Judith Goldsmith: будут упомянуты киники, нестяжатели, дзенские монахи, даже книги Туве Янссон. Неформальная литература и контркультура - что-то неуловимое, с дурной славой? Потому что прозу и поэзию допустимо обвинить в плохом стиле - как  результат определенных стилистических тенденций в неформальной литературе. И неформальная литература живет по  непонятным для профессиональных писателей законам?
  Несмотря на достаточно внушительное число конкурсов среди «неформальных» литераторов, хотя подобные  конкурсы часто проводятся в рамках поиска молодых талантов, неформальная литература не стремится выйти из той ниши, в которую залезли писатели этого «жанра». 
  Отказ от авторства, анонимность, нацеленность на субкультурные интересы,  «сюжетный бриколаж» - это также качества современной неформальной литературы.
  Тяготение к анонимности заметно у слэшеров и фанфикеров, у гей-писателей,  сочинителей порнографических произведений. Иногда слешеры и фанфикеры утверждают,  что анонимность вынужденная, они используют якобы находящихся под «копирайтами» персонажей. Уверен, лукавое заявление. Потому что многочисленные эротические вкрапления и «непристойность вообще», характерные для неформальной литературы, позволяют предположить, что литературное инкогнито здесь возникает как нежелание прослыть озабоченным писателем, «порнографом».
  Анонимность - не изобретение нашего времени. Средневековая литература, пишет Д. С. Лихачев, иные медиевисты, показательна в этом смысле. Отсюда многочисленные «фейковые» Иоанны Златоусты, Дамаскины, Ареопагиты и т.д.
  Возможно, Гарри Поттер в фанфиках - это женский литературный аналог sex doll, real doll, психологический манекен с большим и горячим половым членом. На многострадальном пенисе Гарри Поттера тысячи женщин-фанфикерш (ох, простите мне это словечко!) упражняются в искусстве минета и демонстрации сексуальности. Но без особого успеха - необходим переводчик, чтобы женщина поняла мужскую природу, а глобальное непонимание мужчины хорошо прослеживается в бурных форумных «слешерских» дебатах. Но почему геи женщин-слешеров и описания секса условных «педерастов» Гарри и Драко Малфоя никогда не «дотягивают» до мужской, острой и пряной, актуальной порнографии? Думаю, ответ простой. У современных женщин нет мужского сексуального языка (потому что они женщины, эротика у них женская - яой и слеш сугобо женское пространство). С мужской точки зрения женщины немые, парализованные целомудренными девичьими условностями, поэтому женщины-писательницы, авторы яой и слеш, в жажде быть понятыми мужчинами зачастую выдирают куски из порнографической мужской прозы, вставляют оные в свои асексуальные (с позиции мужской сексуальности) эротические произведения. Конечно, и мужчины не брезгуют подобным условным плагиатом - отсюда происходят неуклюжие, выдуманные, в обязательных розовых трусиках лесбиянки, частые персонажи порнографических сайтов.
  Некогда я попытался вступить в диалог со слешерами, намекнул, дескать, любой критик-читатель, знакомый с тематической литературой, не спутает женский слеш с гей-прозой. Иные сюжеты, иная страсть, иная стилистика секса. Девушки смертельно обиделись - ведь современная феминистская массовая культура на голубом глазу убеждает наивных девиц, что нет разницы между мужчиной и женщиной, а творения женщин-слешеров публикуются на гей-сайтах как «гомосексуальная проза» (здесь я говорю о сайте Эда Мишина). Гомосексуальная-то она, гомосексуальная, только не мужская.
  Как думается, наивная писательница, доверившись феминисткам и ЛГБТ, повторит судьбу молодого самоубийцы Отто Вейнингера: сначала переосмыслит многие литературные трактаты, затем создаст компиляцию невежества, наконец с отчаяния повесится, «ибо нет в мире любви, но присутствует лишь извращение».
  Контркультурная литература - понятие условное. Трудно выявить логику составителя неформальной антологии, также условна близость между тематической литературой и неформальной.
  Тематики постоянно ищут среди авторов неформальной прозы «своих», иногда пытаясь навязать «свойскость»: известен эпизод, когда лесбиянки «подкатили» к певице и поэту Умке, в надежде, что Умка согласится стать лесбийским кумиром. Зачем кумиры нужны лесбиянкам? Никто не знает, и неужели для них Сурганова, Земфира, Бебе или Мадонна хороши, потому что их творчество созвучно лесбиянкам? Да, судя по всему, так устроен «тематический мир»: когда Саша Глущенко снял в 90-х годах фильм по книге известного классика гей-прозы, Джеймса Артура Болдуина, то реакция ЛГБТ-сообщества оказалась крайне вялой. В картине Глущенко, если кто не помнит, играли Тиль, Игорь и другие «пиплы» из «хиповского университета», озвучивала в том числе первая жена Дзен-Баптиста.
  «Тематические» и субкультурные произведения - это прежде всего творчество «своих». Отсюда сложности понимания авторов субкультуры, если ты не обладаешь тусовочным опытом.
  Тематические произведения также устаревают, переходят из разряда субкультурной прозы в «просто литературу». Для большой литературы не имеет значения, были ли бисексуалами и геями Уальд и Уитмен, Пруст и Моэм, Поланик, Гинзберг и Вирджиния Вулф.
  Субкультурная проза не всегда «международна»: в СССР хиппи не знали Веру Стэнли Альдер и Хэл Линдси. Однако советские хиппи знали Джозефа Хеллера, Маргарет Мид, Курта Воннегута, Германа Гессе и Эриха Фромма, Борхеса с Кортасаром - это «международный фонд» литературной контркультуры.
  Многие книги западной контркультуры были недоступны в СССР, но даже если эти книги транслировали на русский язык, возможно, они остались непонятыми: Джона Лили перевели только в перестройку (а кто читал?); «Книгу Любви» Линор Кандель некоторые американские «пиплы» считают важной для контркультуры, но Линор Кандель привлекали за непристойность в 1967 году в Сан-Франциско, поэтому эту книгу вряд ли перевели в СССР; популярная у хиппи шестидесятых книга «Душа на льду» Элдриджа Кливера, написанная в 1954 году, когда Кливеру было восемнадцать лет, он сидел в тюрьме по обвинению в продаже марихуаны и изнасиловании нам неизвестна. Что мы можем сказать о «Безмолвной весне» Рэйчел Карсон? Разве наши пиплы ее читали? Ричарда Бротигана перевел на русский язык наш И. Кормильцев, но работы Стивена Гаскина, Элизабет Гипс («Записки из Хайт-Эшбери Пилигрим: Дух, Таинства и Секс в 1967/68 г.») насколько мне известно, остались невостребованными. И знал ли кто-то в СССР, что Эрих Фромм не только психоаналитик, но почти культовая фигура для диггеров Сан-Франциско - этот психолог ратовал за создание «бесплатных магазинов» в СФ, «где каждый мог бы взять полезную вещь»?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"