Аннотация:
В истории правовых учений для непристойности не определения. Оскорбительное и унижающее до сих пор остается «ощутимым и видимым, но формально не определяемым» («я чувствую непристойность, содрогаюсь, но не могу понять, что это такое») . В анамнезе непристойности присутствует часто травма. А поскольку природа неявного «стресса искусства» похожа на шок от непристойности, то до сих пор «визуально неразвитый» обыватель физически остро ощущает «аморальную» сущность фотографий М. Цовнира, Д. Лиона или даже Шелби Ли Адамса. Очевидно что недопустимо путать эстетику Цовнира с сознательно эротическим творчеством Ирвинга Клоу (первопроходец американской бдсм-фотографии) или фут-фетишисткими работами Элмера Баттерса. Однако если вы рискнете повторить мой эксперимент, зарегистрируетесь в «цивильных» чатах, на форумах и оформите анкету в стилистических традициях Дианы Арбус или Дэнни Лиона, скорее всего вам запретят впредь посещать «благопристойное общество». Действительно, есть страны и нации, где публика особенно чувствительна к непристойности: прежде всего это протестантско-католическая Америка (из недавнего прошлого показательна судьба немецкого ученого Вильгельма Райха, умершего в американской тюрьме «за непристойность», печальная история Гинзберга или совсем недавний скандал с выставкой работ Мэпплторпа); но также не отстают от США Англия, Германия, Франция, Япония и Россия. Впрочем, социалистическое право и его атавизмы заставляют взглянуть на русскую историю непристойности «по-особенному».
|