Теодор Роззак «Декларация Взаимозависимости»

BY THE AUTHOR OF THE MAKING OF A COUNTER CULTURE
THEODORE ROSZAK

«Я никогда не просил о помощи, я никогда не брал подачек. Я всегда
самостоятельно удовлетворял свои потребности».
Увы, как часто, особенно вслед за постигшими нас бедствиями, мы слышим
похожие слова от людей. Будто получить помощь соседа или участвовать в
благотворительной программе унизительно.
Безжалостная этика социал-дарвинизма пустила глубокие корни в культуре
отношений: иллюзии якобы самостоятельных и смелых
пионеров-первопроходцев, лживое позерство театральных миллионеров
«достигших всего своими силами». Печальный самообман – ибо никто не
«делает» жизнь в одиночку.
Мы не в силах игнорировать руку дружбы всю жизнь. Нам помогают учителя,
друзья, члены семьи. Жизнь состоит из тонкой сети взаимной помощи.
Независимость, за которую мы боремся, тесно связана с несчетными
формами совместного труда. Выращенные в искусственном и жестоком мире
бизнеса «герои»-одиночки не подозревают о зависимости от коллег, жен и
секретарей. Износоустойчивым индивидуалистам-бизнесменам как никому
нужна помощь, чтобы строить свою деловую империю. Но вместо внедрения в
нашу общественную этику типа благородного альтруиста, мы продолжаем
верить лживым и жестоким картинам автономности, настаивая, дескать,
желание помощи - признак слабости или некомпетентности. Особенно
неистово возмущаются политические консерваторы, забалтывая дискуссии об
общественных программах, направленные на улучшение социального климата
для «неуспешных». С их точки зрения - позорно и стыдно брать блага от
государства.
Возврат к жизни за несколько лет до смерти...
Суды над старением всегда присутствовали в обществах. Наше время
пересмотрит традиции, даст достойную оценку духовного значения
стареющих людей.
Когда «старшая культура» возобладает в нашем обществе, мы увидим, что
слово помощь не является грязным словом.
...До 1970-го года статистика о здоровье и интеллекте пожилых людей
бралась из лечебниц и богаделен. Исследования старения фокусировались
почти исключительно на населении, которое было истощено, бедно и
деморализовано. Вы предлагаете искусственно деклассированным людям
пройти тестирование на интеллектуальность, будут ли они пытаться
преуспевать в ответах?
Пока существуют государственные учреждения для пожилых, общество видит
в стариках дряхлых болванов. На самом деле многие достойные
эксперты-геронтологи пытаются изменить стереотипы «немощной» и «скудной
умом» старости, защитить интересы старшего населения. Так, мы знаем,
недопустимо условно каталогизировать пожилых людей по категории
«инвалиды»: с таким же бытовым «эгалитаризмом» следует пометить всех
белокурых женщин ехидным словечком «блондинка».
Механический образ старения по графику «все ниже» впервые возникает у
Бенджамина Гомперца (Benjamin Gompertz). Английский математик и
теоретик-демограф вводит понятие «кривой выхода из строя». Ученый
делает вывод, что риски увеличивается с каждым годом, прожитым после
юности. Разумеется, подобная философия характерна для его времени, и
базируется не на современных научных представлениях, а на «здравом
смысле».
Сегодня старость разнообразна, она перемещает личность в плавном
континууме значений.
Медицинская наука увеличивает свой потенциал, все больше и больше людей
«сохраняется» в старости, проходя через постоянные угрозы здоровью. Да,
люди приходят домой после визита к врачу, они потрясены плохими
новостями. Но благодаря современным лекарствам линия наших жизней,
скорее, катание на роликах по волнистым поверхностям, а не беспрерывное
падение. Мы перемещаемся вниз, вдоль пути есть внезапные неожиданные
подъемы вверх. И каждое событие жизни взрослого человека – момент для
беспокойства и последующего облегчения. Это обряды старения, опыт,
выталкивающий нас из привычной рутины жизни и поднимающий на более
высокий уровень осведомленности.
В традиционных «первобытных» обществах структурированы, выделяются
большие возрастные переходы. Они провожают человека через фазы
существования: из детства в юность, после молодости в зрелость, и,
наконец, от старости к смерти. Замечательно, что люди «примитивных»
обществ подходят к жизни серьезно.
К сожалению, в современных цивилизациях обряды прохода исчезают из
культурного набора, замещая истинную старость мнимой. Зачастую
медицинскими, лекарственными способами вытесняется из психики страх
перед старостью и ее последствиями.
Эпизоды страха в ритуалах выполняют важную функцию: они предназначены
для выделения значений кризисов, с которыми сталкивается человек в
поворотных пунктах судьбы. Иногда символическая смерть в возрастных
обрядах скрывается за образами постоянно умирающего и воскресающего к
новой жизни бога.
...Впрочем, и у нас, людей европейской культуры, сохранились несколько
глубоких обрядов. Но, конечно, свадебные торжества и годовщины брака
кажутся легковесными и покрытыми налетом коммерциализации.
...Обесценивая достоинства духовной жизни, мы цепляемся за физические
атрибуты молодости, когда любые усилия бесполезны.
Однажды, пережив серьезное и непредвиденное хирургическое
вмешательство, я приходил в себя. Одурманенный наркозом, не способный
самостоятельно есть, я узнал, что пролежал в палате интенсивной терапии
несколько часов.
Почти потеряв жизнь, я будил чувства и возрождал в себе ощущение
целостности, подражая ученикам шаманов, пережившим катарсис.
Кризисы дают трансцендентальный опыт, пусть ценой онемения тела и
душевной неразберихи.
С наилучшими намерениями профессиональные медики стремятся «вернуть»
больных к прежнему стилю жизни. С их точки зрения, кризис здоровья
является плохим корректором. Цель врача - «сделать» меня «как новым»,
«прежним». Если пациенты способны продолжить работу, выполнять
привычные семейные обязанности, лечение считается идеальным.
Но никто не может вернуться назад в обряде прохода; обряд уже знаменует
поворотный пункт пути. В племенных обществах тело человека,
подвергнутого инициации, «маркируется»: деформируют губы, уши,
гениталии, наносят шрамы. Это напоминания и немые свидетели опыта.
...Безобразный шрам, он искалечил мою плоть. Каждый день я смотрю на
него и вспоминаю: в тот момент ко мне пришла смерть, но я живу.
Наши современные медики наивно устраняют любые воспоминания о
пережитом. Когда возможно, тело «исправляется» позднее косметической
хирургией.
*****
Молодой человек, мужчина средних лет, старый... Образ нашей жизни,
пьеса в трех актах. Я подозреваю, в скором времени старость перестанет
признаваться «отставкой» с театральной сцены жизни. Это не конец, а
переход, период роста и глубокой завершенности. Если угодно, четвертый
возраст.
Так думал о состояние старости эксцентричный Бернард Шоу. Объединив
темы «Творческой эволюции» Бергсона и философию ницшеанского
«супермена», писатель надеялся: мы способны жить долго, мы перейдем в
другую плоскость восприятия старости.
Старость бесполая, аскетическая, созерцательная, необходима нам для
выявления древнего значения жизни. Биологи должны прекратить пропаганду
воспроизведения как цели жизни: следовательно, когда потомство достигло
самостоятельности, немощные родители-животные умирают.
Бернард Шоу осмеял стандартную биологическую «мудрость». Просвещение -
вот настоящая цель жизни человечества.
Композитор Верди или художник Микеланджело продолжали творить
прекрасные вещи до глубокой старости. Исключительные случаи,
предвестники непознанных человеческих возможностей? Очень скоро мы
узнаем ответы.
…Духовное значение старения.
Годы, прожитые в старости - мост между жизнью и смертью. Они не могут
оставаться в руках врачей и геронтологов, пенсионных консультантов,
рекламных агентов туристических фирм, предоставляющих нам «круизы
пожилых», владельцев санаториев минеральных вод или тренеров
оздоровительных гимнастик. У нас есть обязанности получить от возраста
все духовные инвестиции.
Старость – сезон жизни, когда следует стоять перед учением, которое мы
наследуем от духовных мастеров. Время инсайтов и поиска знания.
Юные бунтари шестидесятых и семидесятых были не ограниченны политикой;
они распространяли философские и религиозные ценности. Поколение,
воспитанное в экзистенциальной тревоге способно создать новую теологию
и обнаружить пищу для души в каждой традиции, которую они открывают.
Искания контркультуры – высокая цена за построение городской
промышленной цивилизации. Спонтанно и неожиданно молодые люди вернулись
к традициям религиозных гуру прежних времен, несмотря на сопротивление
университетских преподавателей. В результате наступил расцвет знаний,
они текли в западный мир из полноводных рек всех экзотических
источников Земли: свами, шаманы, мастера дзена, учения исконные
американцев востребованы.
Замечательно, но популярная форма смогла придать заумной мудрости
притягательность. Когда аппетит к духовному появился в молодости, не
следует ли вернуться к возделыванию плодородных земель философии в
старости?
Старшая культура подготавливает тихую революцию, эффект превзойдет наши
ожидания.
...Манифест Взаимозависимости.
На своем верхнем этапе развития цивилизация возвращается к истине,
очевидной нашим «доисторическим» предкам: не существует
«самостоятельной», автономной личности. Мы - семейство, клан, племя,
город, общество, страна, мир. Помощь является невидимой сетью, она
связывает нас и делает соучастниками человеческой истории.
Время провозгласит правду, и люди перестанут стыдить тех, кто нуждается
в помощи. Время создает великую Декларацию Взаимной Зависимости.
Самостоятельность человеческой личности - ложь. Мы рождаемся в мир
беспомощными; это на всю жизнь. Младенец в пеленках нуждается в
материнских руках, делающий первые шаги ребенок жаждет отцовской
поддержки, Взаимозависимость является вековой истиной, а иллюзии
самостоятельности порождены коммерческим рынком. Подобно идеологиям
белого превосходства и мужского доминирования этика самодостаточности
служит оправданиями эгоизма и репрессий по отношению к слабым.
Самостоятельность, индивидуализм – все это риторические маски. Их
навязывают, начиная с раннего детства, в патриархальной культуре
мальчикам, чтобы они вырастали в самцов, мачо, «настоящих мужчин». От
мальчиков требуется смотреть свысока со своих двух футов на более
слабого и «бороться» с огромным могучим миром. Мальчики превращаются в
мужчин и лепят детей по образу и подобию. Они вступают в браки с
женщинами, воспитанными на идеалах «состоявшегося» мужчины»:
подозреваю, лишь некоторые женщин способны допустить мысль, что
хрупкость, ранимость, чувственность допустимы для мужчины.
Бессмыслица циклического движения продолжается бесконечно?