Вен бежала осторожной рысью, тревожно прядая ушами и косясь на Джеймса, словно ожидая еще одной вспышки безумия.
Ему было стыдно за свое поведение, и с каждой минутой он чувствовал себя все более виноватым, поэтому приходилось успокаивать и оглаживать Вен, чтобы завоевать потерянное доверие. Уже смеркалось, но он не подгонял лошадь, хотя очень хотелось.
Тело ломило от постоянных падений, все ладони были ободраны в кровь, поэтому править приходилось коленями и голосом, и он благодарил свою лошадь за внезапное послушание. Все-таки, Лаланд всегда хорошо влиял на нее...
Дырявые рукава рубашки продувал холодный осенний ветер, не помогал даже плащ, а плотная кожаная куртка лежала на самом дне седельных сумок, и Джеймс не собирался тратить время на то, чтобы ее доставать.
Беспокойство все не отпускало. Он думал, что это прекратиться, когда он, наконец, поедет назад, к Лин. На деле же оказалось, что чем медленнее шла кобыла, тем сильнее нарастало волнение.
Эти странные слова Лаланда, его предчувствие беды пугало. Раньше единорог никогда такого не говорил. Джеймс был уверен, что он не может видеть будущего, потому что это было против природы, которой на самом деле и являлись единороги. Но ему все равно было страшно.
- Вен, девочка... Шире!
Он не смог сдержаться, хотя и знал, что подгонять кобылу нечестно. Но Вен даже не взбрыкнула - просто пошла галопом, ловко лавируя между деревьев.
Солнце садилось...
Их длинная тень мелькала среди деревьев, и словно страх неотступно следовала за ними.
На этот раз Вен не помедлила ни секунды, перед тем как перепрыгнуть канаву. Она уверенно толкнулась и легко перелетела на другую сторону.
Тень скользнула за ними.
Джеймс закрыл на миг глаза и попытался успокоиться.
"С ней ничего не должно случиться... Что за глупости?! Она ведь не полная дура, чтобы забираться на лошадь и ехать неизвестно куда на ночь глядя!.."
Джеймс нахмурился.
"Она вполне способна на такое! Учитывая, что у нее нет еды, и она совершенно не представляет, где сейчас находятся ее преследователи!.. А еще учитывая ее просто сумасшедший характер!.. И она считает, что я на самом деле уехал! Черт! Нельзя было оставлять ее в таком состоянии!"
Ссадины на руках были забыты - он схватился за поводья, наклонился вперед и подогнал Вен ногами. Лошадь фыркнула, но пошла шире.
"И зачем нужно было так выходить из себя из-за пары глупых фраз, которые она бросила просто потому, что ей было больно и страшно?! Какой же ты дурак!.."
Вен уже выбежала из леса и теперь скакала по низине, приближаясь к холмам. Солнце опустилось совсем низко и светило им в спину. Тень теперь бежала впереди, обгоняя кобылу. Обгоняя страх Джеймса.
Это напугало его настолько, что он даже не задумался, почему так волнуется. Он не отчитался перед собой, зачем взялся отвечать за эту девчонку... Его это уже не волновало. И бег Вен теперь казался ему очень медленным. А слова Лаланда летели впереди слишком быстро.
Лошадь взобралась на холм, и Джеймс тут же подстегнул ее голосом, не позволяя замедлиться и отдышаться. Развалины города уже темнели внизу.
Он позволил Вен перейти на рысь только, когда они миновали ворота и наткнулись на живую стену из кустарника и деревьев. Лошадь устало отдувалась и двигалась медленно, так что Джеймс не выдержал и на ходу соскочил на землю.
- Лин!
Роща берез осталась позади, и он оказался рядом с потухшим костром.
- Лин!
Тишина.
Вен, фыркая, выбежала из рощи вслед за ним и остановилась, ткнувшись носом в его плечо.
Страх железными клешнями сжал его горло. Он боялся вдохнуть, но ведь нужно было действовать.
В сумерках примятая трава казалась совсем черной и холодной. Джеймс обошел кострище, напряженно выискивая следы.
- Лин!
Он удивился тому, как прозвучал его голос - грубо и хрипло, будто страх уже завладел не только его горлом, но и вылетающими из него словами.
Вен неотступно следовала за ним, звеня упряжью, раздражающе громко фыркая в ухо. Джеймс досадливо отмахнулся и наклонился, изучая следы.
"Здесь я запрыгнул в седло... А здесь стоял ее жеребец... А потом он пошел в ту сторону... Черт побери, зачем я встретил ее на дороге?!.. Дьявол! Почему мне обязательно нужно отвечать за кого-то?! Неужели других приключений не хватает?!"
Он почувствовал, как кобыла ткнулась ему в спину носом и вдруг замерла. Джеймс недоуменно обернулся.
Вен стояла, напряженно вскинув голову, прислушиваясь и раздувая ноздри.
И тогда вдруг раздалось басовитое ржание, тщетно заглушаемое плотной тканью.
Джеймс почувствовал, как разжались тиски на горле, совсем как тогда - на дороге, когда такое же ржание распугало все его страхи.
Он выпрямился и уверенно направился к разрушенному и заросшему дому на окраине рощи.
Вен отстала, явно не горя желанием вновь встретиться с вороным жеребцом...
Ее хрупкую шатающуюся фигурку он различил с пяти шагов.
- Джеймс?.. - тихий дрожащий голос, совсем не походил на голос Лин.
- А кого ты ожидала здесь увидеть?.. - сварливо спросил Джеймс. - Я три раза звал тебя! Неужели не могла откликнуться?!..
Он замолк, когда, приблизившись, увидел, что она стоит, прижавшись спиной к заросшей мхом стене, и сжимает обеими руками свой огромный двуручный меч.
- Ты зачем встала?! Ты, почему повязку трогала?! Ты хочешь, чтобы у тебя кости неправильно срослись?! Какая же ты дура!
Кричать теперь на нее было очень легко и приятно, потому что с криком можно было выпустить то напряжение, которое владело им всего пару минут назад. Он ожидал ее ехидных ответов, надеялся, что она опять наброситься на него в этой своей сумасшедшей манере всегда во всем обвинять других. Но Лин молчала и смотрела на него во все глаза.
- Ты вернулся?.. Джеймс... Зачем ты вернулся?..
- Да вернулся, потому что я не хочу всю жизнь страдать из-за своей совести, которая постоянно будет напоминать мне о том, как я бросил тебя!..
Она пошатнулась и выронила меч из рук.
Джеймс не понял, когда и как он успел подхватить ее.
- Эй! Осторожнее!.. Я же говорил, что тебе нужно лежать... - забормотал он, оглядываясь и прикидывая, куда бы можно было ее положить.
Он почувствовал, как она судорожно вцепилась в жилетку у него на груди.
- Джеймс... Отпусти меня...
- Что за ерунда? Сейчас мы устроимся поудобнее в этих развалинах, разведем костер и я приготовлю поесть... Тебе нельзя ходить.
- Джеймс... - ее руки начали лихорадочно отталкивать его, но сломанное запястье и общая слабость мало в этом помогали. - Джеймс... Меня сейчас точно вывернет... Пусти пожалуйста...
Он поставил ее на колени как раз вовремя - Лин согнулась пополам и ее вытошнило. Она со всхлипом попыталась отвернуться от него, но Джеймс обхватил ее плечи, убрал с лица длинные пряди волос и, оторвав кусок ткани от своей рубашки, протянул ей.
- Все в порядке... Это нормально... Тебе просто нужно поменьше ходить. И тебе нужно поесть, чтобы не выворачивало на пустой желудок... Давай-ка я тебя подниму... Вон там, под стеной очень даже уютно. Я разведу костер и сварю кашу...
Она не смогла унять дрожь, но все же сказала:
-Спасибо, Джеймс...
Синие глаза были совсем темными, голос дрогнул, но она не отвела взгляда.
Он кивнул.
- Пожалуйста...
Джеймс боялся, что она опять потеряет сознание, потому что это означало бы, что головой она ударилась куда сильнее, чем он предполагал. Но Лин молча сидела на сухом папоротнике в углу разрушенного дома, стягивая плащ у горла, стараясь не шевелиться головой, оберегая свое опухшее запястье. Повязка сбилась набок. Он видел, что кости опять сместились, поэтому рука покраснела и явно причиняла боль.
Он подхватил поводья Вен и быстро скинул с нее седло с сумками и притороченным сзади одеялом.
- У тебя есть одеяло?
- Нет...
- А запасная одежда?
- Нет...
Она на секунду зажмурилась, а потом вновь посмотрела ему прямо в глаза и дрогнувшим голосом добавила:
- Ничего у меня нет... Я одна... Совсем одна... - сдавленный смешок сорвался с ее губ. - Наверное, надо было позволить этим громилам убить меня там, на дороге... В конце концов, ничего страшного не произошло бы... Всем было бы только легче...
Джеймс, не двигаясь, смотрел на нее, а потом подошел, присел рядом и уверенно сказал:
- Ты выжила. Ты сейчас в безопасности. Я тебя не оставлю, поняла?..
Девушка смотрела на него своими темными потерянными глазами, ее посиневшие от холода губы дрожали.
- Я не нужна тебе, Джеймс... Я ни на что не гожусь, понимаешь?..
Он слышал слезы в ее голосе. Что-то у него внутри сдвинулось, он почувствовал, как внутренности потеплели. Это ошеломило его. Оставалось только сидеть и, удивленно прислушиваясь к себе, смотреть в глаза испуганной разбитой девчонке и ощущать, как тепло бьется сердце за ребрами, словно вдруг появились смысл и причина.
Он не мог пошевелиться, потому что еще не знал, как ответить на ее слова.
А потом она вдруг заплакала.
Молча, совершенно беззвучно, не всхлипывая, не втягивая судорожно воздух, будто легкие сводило судорогой. Просто слезы одна за другой стали скатываться по ее щекам, теряясь где-то в растрепавшихся волосах.
Вот тогда он протянул руку и осторожно коснулся ее щеки, стирая соленую слезинку.
- Я разожгу огонь и приготовлю кашу... - мягко сказал он. - Тебе станет лучше, когда ты поешь, поверь мне... И все будет хорошо. Ты просто устала... Завтра будет легче. Завтра будет новый день... И ты сможешь. Ведь ты сильная. Я вижу... Просто сейчас тебе больно, вот и кажется, что все очень плохо...
Она с усилием сглотнула и тихо выдавила:
- Ты порвал рубашку и у тебя ссадины на руках...
Он улыбнулся и с сожалением пожал плечами.
- Полетал немного со своей "дамочки" - ей не понравилось мое поведение... Испортил вторую за день рубашку... Ладно руки - заживут, а рукава придется завтра зашивать...
Она криво усмехнулась, поморщилась, но все же насмешливо выдавила:
- Неужели ты и рубашки сам себе зашиваешь?.. А я думала, что ты еще не совсем потерян, и из тебя может выйти толк... Зря думала... Ты и правда до тошноты благороден.
Джеймс проснулся из-за того, что ледяные капли шлепались прямо ему на затылок, скатываясь за шиворот. Он с трудом разлепил глаза, пытаясь понять, где находится, потом вспомнил и досадливо чертыхнулся. Вчера он сказал себе, что нельзя засыпать - могло случиться и так, что преследователи Лин все же напали на их след, и осторожность не помешала бы.
"Ну, да... Как я и думал - умные мысли всегда ко мне опаздывают..."
Он повел плечами и поплотнее запахнул свой плащ. Холодная скользкая от воды рукоять меча уперлась прямо в затылок, и Джеймс со вздохом освободился от перевязи. Спать дальше не имело никакого смысла. Он поднялся и попробовал вновь развести костер. Повезло - угли успели промокнуть только сверху, поэтому он выбрал хворост посуше и раздул маленький огонек, тщательно прикрывая его от дождя ладонями.
Солнца не было и в помине, не наблюдалось даже признаков, что оно вообще покажется. Джеймс не любил осень только по одной причине - это была пора года, после которой наступает зима. Зиму он ненавидел. Самому себе сложно было объяснить такое ярое отвращение, но ему всегда казалось, что когда приходят холода, все в природе умирает. Это осталось еще с детства.
Джеймс поднялся и пошел проверить лошадей. Вен понуро стояла прямо под стеной, даже не пытаясь уйти куда-нибудь от дождя. Вчера он привязал жеребца подальше от нее, но теперь даже этот бунтарь не проявлял никаких признаков заинтересованности по отношению к кобыле.
"Никому не нравится такой дождь..." - с отвращением подумал Джеймс.
Он оглядел свою кобылу и, свернув из мокрой травы жгут, начал стирать с нее засохшую грязь. Лошадь не сопротивлялась - она и так уже промокла до последней шерстинки.
- Паршиво... - пробормотал он. - Как же паршиво... Ей повезло, она может спать...
Лин примостилась в углу у заросшей мхом стены, завернулась в свой плащ и в одеяло Джеймса. Из-за ветвей склонившихся над ней деревьев дождь еще не успел добраться до нее.
Ночью ему пришлось кормить Лин. Она отказывалась, плакала и никак не желала, чтобы он и дальше заботился о ней. Ему казалось, что каждое его слово и движение причиняет ей какую-то непонятную боль. Спрашивать что-то было бесполезно, девушка не собиралась ничего объяснять. Но он видел страдание в ее синих глазах...
Ночью все изменилось.
В ней не было ни капли настоящей грубости. Потому что на самом деле она просто прикидывалась надменной и холодной.
А очередная неприятность оказалась для нее последней каплей.
Как Джеймс и предполагал - она выбилась из сил. Больше у нее ничего не осталось: только прошлое, которого он не знал и боль, которую он не понимал и не мог ослабить...
С хвостом Вен пришлось возиться дольше всего. Застывшие до каменного состояния комья грязи никак не желали размокать и выпутываться. Джеймсу очень не хотелось обрезать колтуны ножом, но как он не пытался, хвост пришлось изрядно подстричь.
Вид у Вен стал еще более облезлый. Джеймс вздохнул и развязал мешок с овсом, надеясь хоть как-то развеселить свою лошадь.
Кормежке кобыла обрадовалась. Она засунула морду в мешок и энергично захрустела зерном.
Жеребец натянул привязь и протяжно заржал, раздосадованный несправедливостью.
- Потише, дружище! Ты знаешь, что девушкам нужно уступать?
Джеймс все же разделил остатки зерна и половину отнес жеребцу, машинально прикидывая, когда сможет добраться до ближайшей деревни, чтобы пополнить запасы еды не только для лошадей, но для себя.
Вряд ли Лин сможет взобраться в седло в ближайшие несколько дней. Правда, Джеймс не думал, что ее еще будет тошнить, в конце концов - все, что могло из нее выйти, уже выбралось наружу. Он никогда не видел, чтобы кого-то так сильно выворачивало, поэтому предположил, что это не только из-за падения, но и из-за сильного истощения.
Он задумчиво поскреб щеку и недовольно поморщился, ощутив под пальцами пробивающуюся щетину. В такую отвратительную погоду бриться не было никакого желания, но он ненавидел ходить с заросшим подбородком.
Джеймс еще секунду размышлял, а потом разумно решил, что раз кровавые пятна на рубашке придется застирывать, то воду нужно греть так или иначе, поэтому он сможет быстренько намылить себе лицо и соскрести жесткую щетину.
Зашить рубашку было минутным делом - он уже привык заботиться о себе за последние годы. Костерок, правда, больше дымил, но ему удалось подогреть немного воды, чтобы застирать мылом кровавые пятна.
В котелке еще осталась гречневая каша, поэтому он поставил его на огонь, а сам занялся своим подбородком.
"Как же она оказалась одна на дороге?.. Как же она умудрилась попасть в такую передрягу?.."
Хорошо отточенный кинжал легко скользил по щеке. Джеймс так наловчился бриться без зеркала, что даже не задумывался о том, что и как делают его руки. Через пару минут он вытер гладкий подбородок и помешал кашу в котелке, чтобы она не подгорала. Лин зашевелилась во сне, и он обернулся.
Черты ее лица обострились. Губы совсем посинели.
Джеймс нахмурился и присмотрелся к бледному лицу. Напряженная складка между бровей наконец-то разгладилась. Девушка казалась теперь слишком тонкой и хрупкой, настолько худенькой и изможденной, что внутри у него все сжалось от щемящей жалости.
Она зашевелилась, веки беспокойно затрепетали, и Джеймс поспешно отвел глаза.
"Нельзя показывать ей, как беспомощно она на самом деле выглядит. Ни в коем случае нельзя жалеть ее".
Это казалось трудным и почти не поддавалось объяснению, но Джеймс был полностью уверен, что как только он покажет хотя бы мимолетное снисхождение или жалость по отношению к этой девушке, с их возможными хорошими отношениями будет покончено. К тому же Лин не заслужила снисхождения. Она на самом деле была сильной...
- Черт... Как же паршиво...
Джеймс обернулся и, встретившись с ней глазами, улыбнулся.
- Я примерно точно также охарактеризовал эту отвратную погоду минут пять назад... С добрым утром.
- Ты точно уверен, что оно доброе?..
- Нет... Но я надеюсь на лучшее.
Она вздохнула и выдавила кривую улыбку.
- Да... Я забыла с кем разговариваю...
Джеймс засмеялся и снял котелок с огня.
- Я рассчитываю, что после того, как ты ночью избавилась от всего призрачного содержимого своего желудка, теперь ты сможешь проглотить пару ложек...
- Ты серьезно?.. Я что-то не очень уверена на этот счет... - Лин поморщилась и пошевелила головой.
- Ну, как успехи? Болит?
Она пожала плечами.
- Моя голова - мои проблемы, помнишь?.. Я... не совсем уверена, но, по-моему, тошноты быть больше не должно.
Джеймс подошел и присел рядом, доставая ложки.
- Отлично! Тогда ты просто обязана поесть... Серьезно, я уже близок к тому, чтобы принять твое нежелание есть мою еду на свой счет! Неужели я так паршиво готовлю?
Лин вздохнула и взяла ложку левой рукой.
- Надеюсь, что нет, потому что есть мне больше нечего...
Она осторожно попробовала гречневую кашу, секунду хмурилась, а потом отозвалась:
- Ничего... Даже вкусно, если бы ты добавил побольше соли или специй...
- Закончились... Соль осталась, но я побоялся пересолить... - отозвался Джеймс, сосредоточенно орудуя ложкой.
- Ты влюблен? - насмешливо спросила Лин.
- А при чем тут это?
Он нахмурился и недоуменно уставился на нее.
- Если кто-то пересаливает еду, все говорят, что он влюбился... Ты что, никогда этого не слышал?!
- Нет...
- Боги! Что за детство у тебя было?!.. Где ты рос?!
Ее удивление было настолько искренним, что Джеймс не позволил себе нагрубить, хотя внутри все болезненно сжалось.
- Так вышло... Родителей нет. Меня подобрал один отшельник и воспитывал в лесу... Вот и все.
Он отвернулся и начал усердно рыться в седельной сумке. Наткнувшись на сушеные яблоки, повернулся к Лин, широко улыбаясь.
- Я нашел для тебя пару яблок! Совсем забыл про них... Держи.
Лин молча взяла протянутые фрукты и, склонив голову набок, заглянула Джеймсу в глаза.
- Могу предположить, что ты решил удрать от своего отшельника, потому что вряд ли с ним было очень весело... - непринужденно заметила она, не притрагиваясь к яблокам. - Ты совсем ничего не знаешь о своих настоящих родителях?
Фальшивая улыбка медленно сползла с его лица, он отвел глаза и нахмурился.
- Послушай... Я не собираюсь обсуждать это, договорились?..
Лин продолжала пристально смотреть на него.
- Тебе больно говорить об этом, я права?
Джеймс передернул плечами и, встретившись с ней глазами, жестко сказал:
- Так же больно, как и тебе... Только в отличие от тебя, я не боюсь признать, что мне больно. Просто не хочу делать себе еще хуже... И я не хочу делать хуже тебе. Так что, зачем отравлять друг другу жизнь,а?
Лин напряглась, ее лицо окаменело.
- Ты понятия не имеешь... - дрожащим голосом начала, было, она.
- Да, я не имею ни малейшего понятия о твоих проблемах, в этом ты права. Но ты не имеешь никакого права расспрашивать меня о моих проблемах.
Она резко отвернулась и сосредоточено стала мешать остывающую кашу. Джеймс досадливо передернул плечами.
"Ох! Ну как же с тобой сложно!"
Потом вздохнул и мягко сказал:
- Послушай... Это тупик. Мы не сможем нормально общаться, если постоянно будем скрывать друг от друга все подряд... Я... Мне больно говорить о своем детстве, но если это поможет нам хоть немного поладить, я готов сделать усилие...
Лин молчала и не поворачивала головы.
- Я никогда не обсуждал это с другими людьми, потому что других людей просто напросто не было... Наверняка это кажется мягко говоря странным, но это моя жизнь... То что мне больно не значит, что я слаб... Точно так же это не значит, что ты слаба или труслива... Иногда лучше посмотреть своему страху в лицо, так по крайней мере не нужно будет от него убегать.
Лин повела плечами, а потом тихо отозвалась:
- Прости...
- И ты меня...
- За что? За то, что помогаешь и терпишь мой идиотский характер?..
- И за это тоже. Ты ведь не любишь принимать помощь, верно?
Лин невесело усмехнулась.
- Скорее уж не люблю нуждаться в ком-то... Это делает тебя уязвимой и может причинить боль... Уж я-то знаю. И чувствуешь себя так, будто кто-то растоптал тебя. В прямом смысле - взял да и выбросил в придорожную грязь. Просто за ненадобностью... Смешно, да?!
Джеймс кивнул.
- Наверное так и есть... Но, поверь мне, лучше быть с кем-то. Всегда лучше, чтобы кто-то был... Без этого никак. Хуже всего, когда ты один.
Лин, наконец, повернулась к нему.
Джеймс ожидал опять увидеть ее слезы, но их не было. Девушка молча смотрела на него, и в ее синих глазах было понимание, а еще усталость.
- Похоже, опыта по этой части нам с тобой не занимать... - хмуро заметила она, вдруг отчаянно зажмурилась и тихо добавила: - Я не могу... Просто не могу сказать... Словно мне не хватает воздуха... Кажется, что если я скажу это, все станет реальностью, а я по глупости до сих пор надеюсь, что все это - один длинный и глупый сон...
Джеймс смотрел на нее.
- Ты скажешь, когда сможешь... А я буду рядом и послушаю тебя.
Она кивнула.
- А сейчас, покажи мне свою руку. Надеюсь, повязка не сползла за ночь. Болит?
Лин встрепенулась и хмыкнула.
- Знаешь, меня действительно немного тошнит оттого, что ты постоянно заботишься обо мне... Может быть тебе следует заниматься собой?
Джеймс вздохнул и скривился.
- Мне больше нравилось, когда тебя выворачивало... Тогда ты по крайней мере не доставала меня своими нескончаемыми уверениями, что можешь справиться со всем сама.
- А, по-твоему, я не могу?!
- Дело не в этом, просто бывают моменты, когда все нуждаются в помощи ближних. Так вот было бы куда лучше, если бы ты не мешала попыткам ближнего твоего!
- Ты носишься со мной! Тебе только повод дай!
- Неправда! Просто ты ужасно избалованная девчонка!..
Лин фыркнула и все же протянула ему перебинтованное запястье.
- А ты никогда не думал, что возможно я делаю это тебе назло?
Джеймс проверил повязку и хмуро взглянул на девушку.
- Я не думал... Я в этом почти уверен!
- Это так весело - ты такой правильный! Я просто не могу удержаться!..
Джеймс кисло улыбнулся.
- Что-то ты мало смеешься! Все больше шипишь.
- Потому что ты почти никогда не обижаешься! Сам сбиваешь меня с толку!
Он весело фыркнул.
- Ну, да! Я виноват! Кто бы сомневался!
Лин кивнула. Потом тревожно посмотрела на небо и заметила.
- Наверное, не стоит дожидаться, пока этот дождь закончится - это бесполезно. Так что, думаю, нам можно собираться и ехать прямо сейчас.
- С ума сошла? Тебе нужно лежать хотя бы дня два. Поверь мне, твоя голова не захочет трястись на лошади! Так что не говори ерунды.
Лин нахмурилась и серьезно заметила.
- Знаешь, если ты хочешь подождать целую команду моих преследователей прямо здесь, то я не горю желанием составить тебе компанию! Ты просто не понимаешь - они действительно нешуточная проблема! И поверь мне, никакое проклятье заброшенного города не остановит их, когда они догадаются, что я не поехала дальше, а свернула сюда!
Джеймс молча смотрел на нее, понимая, что она права. Только ситуацию это никак не упрощало. Он слишком хорошо помнил, как она мучалась ночью, чтобы с энтузиазмом размышлять о предстоящей поездке. Оптимального выхода не оставалось - им действительно нужно было ехать дальше.
- Наверное, ты им очень досадила... Это было необходимо, или ты просто развлекалась?
Лин молча пожала плечами, и он думал, что она не станет отвечать, но через минуту девушка заговорила:
- Я ничего не сделала - просто сбежала от них, вот и все. И они не имеют на меня никакого права! Так что я поступила абсолютно правильно!
В ее голосе не было вызова - одна четкая уверенность. Девушка прямо смотрела в глаза Джеймсу. Он кивнул.
- Это хорошо... Я немного беспокоился по поводу того, что помогаю кому-то, кто неправ.
Лин чуть склонила голову набок и приподняла в усмешке одну бровь.
- Я знаю... Поэтому я и сказал правду. Ты слишком честный... Ты знаешь, что это бывает очень вредно?
- Знаю...
Она усмехнулась.
- Что-то не очень помогает тебе это знание...
Джеймс продолжал смотреть в ее глаза. Он никогда не видел таких глаз - в них читалось гораздо больше, чем можно было увидеть в чертах лица. Ее глаза были старше, чем она.
Слишком много сдерживаемой боли - так неправильно. А еще в их глубокой синеве он увидел свое отражение...
Он не думал, что выглядит так... Так ужасно.
Очень высокий, худой, в старой рубашке, которую застирывал уже столько раз, что и не сосчитать. Волосы совсем черные, подстрижены неровно и все равно уже отросли. Обтрепанный плащ, стальная блеклая рукоять меча в потертых ножнах, которые он сжимал в руках...
"Бродяга с большой дороги..."
Но не это ужасало больше всего. Худшее оказалось там, где он и не ожидал этого увидеть - его собственные глаза выдавали слишком много.
Всегда казалось, что Лаланд так хорошо понимал его только потому, что, как и все единороги, общался мысленно. А на самом деле Лаланд просто видел все его переживания и боль в черных глазах.
Джеймс передернул плечами, но не смог отвести взгляда.
Это сделала Лин.
Девушка поежилась и отвернулась.
Его словно полоснуло ножом.
"Ей даже смотреть на меня противно... Еще бы! Самого тошнит!"
Захотелось отвернуться и уйти куда-нибудь, чтобы заглушить поднимающийся изнутри стыд и раздражение от самого себя. Он не собирался говорить, но слова вырвались помимо воли:
- Я... Я не думал об этом прежде, но... Может ты не хочешь, чтобы я помогал тебе, потому что тебе неприятно мое присутствие?.. Я пойму - я ведь простой бродяга... Скажи как есть - я приму это...
Лин обернулась и ошарашено уставилась на него, потом неверяще качнула головой и отозвалась:
- Ты точно больной! Как только я согласилась на твою помощь и твое присутствие, ты начинаешь все сначала!.. Ненормальный дурак с сумасшедшее развитой совестью и чувством долга!.. При чем здесь то, что ты считаешь себя простым бродягой, хотя это явно не так?! Тогда я просто боялась, что ты очередной проходимец, которые постоянно попадаются на моем пути!.. Только потому, что я не встречала ни одного порядочного человека за последние три года!.. - она вздохнула и, видя, что он не очень ей верит, решилась добавить: - То, что я сейчас скажу - я стараюсь никогда не говорить, но ты помог мне, поэтому тебе можно... Я боялась. На самом деле. Мне было так страшно, что я понятия не имела, что мне делать... Я была совершенно беспомощна, и я была одна, а мне нужна была помощь. Она была просто необходима... И сейчас тоже необходима...
Джеймс не улыбался.
- Я и, правда, просто бродяга - ведь это на самом деле так. Безо всяких красивых фразочек! У меня нет дома... У меня ничего нет, кроме лошади, с которой я разговариваю, потому что у меня даже друзей нет...
Девушка усмехнулась и обессилено покачала головой.
- На бродягу ты похож меньше всего!.. Бродяги не стирают свои рубашки, не зашивают их! Не бреются каждое утро! Не помогают просто потому, что так правильно! У бродяг не бывает таких глаз, как у тебя...
- Ты не хочешь смотреть мне в глаза...
Она перестала улыбаться и отвела взгляд.
- Дело не в том, что я не хочу... - тихо отозвалась она. - Просто... Мне стыдно... Ты... Ты смотришь на меня так честно и открыто, что я начинаю чувствовать себя полной идиоткой! Девчонкой, которая не знает, чего хочет и не умеет жить...
Он молчал. Он чувствовал, как внутри благодарно теплеет в ответ на ее сбивчивое признание... Он сглотнул и хрипло отозвался:
- В твоих глазах я увидел свое лицо... И, поверь мне, по сравнению со мной - ты далеко вперед ускакала по части этой запутанной штуки, которую все называют "жизнь". Я же вообще не знаю, что это такое.
Она подняла голову и вздохнула.
- Наверное, все дело в том, что мы оба какие-то уродцы...
Он облегченно засмеялся.
- Тогда это все объясняет!
- А раз уж мы и с этим разобрались, то давай-ка двигаться.
Он кивнул... Его удивило та легкость, что возникла в груди, когда она сказала "мы". Грудная клетка расширилась, дышать стало легче.
Он подхватил сумки и мешки и стал рассовывать вещи.
- До деревни один дневной переход... На рыси доберемся к ночи. Ты осилишь?
- Попрошу свою голову потерпеть, - хмуро отозвалась Лин. - Больше ничего не остается.
- И тебе лучше ехать на моей кобыле - у нее мягче шаг и она почти не брыкается... Если с ней договориться. К тому же ей ты можешь вовсе не управлять - она будет делать то, что я скажу...
- Ну, просто не лошадь, а клад! - съязвила Лин. - Ладно уж, уступлю тебе настоящего коня! Придется потрястись на твоей дамочке...