Работа у нас с Гансом простая. Мы - сборщики налогов. Не в пользу государства, конечно. Лет пять назад это называлось "рэкет". Сейчас слово подзабыли, но деньги поступают исправно. Работа, как я уже сказал, простая: нужно обойти пару десятков барыг - небольшие бары, магазинчики и тому подобную шушваль. Кто платит больше, кто меньше, но под конец мы собираем ровно 800 долларов. Из них мы можем положить в карман по двадцатке. Неплохая зарплата, я считаю, если сложить за месяц. Oстальное мы отдаем Командиру. Ему приносят деньги еще десяток малолеток, таких, как мы, а он уже отдает их Боссу. Что-то, наверное, оставляет и себе. Босса мы, по идее, знать не должны, так по крайней мере водится на Диком Западе, но в нашем городишке настоящих боссов можно сосчитать по пальцам, поэтому мы, конечно, знаем, кому идут денежки. Но мне не жалко. За такую работу мы получаем неплохо. Денежки я бы, конечно, прижал, если бы представилась такая возможность. Но ее не предвидится: относить нужно каждый день, а за 800 долларов какой смысл подставлять задницу? К тому же Ганс всегда крутится рядом. Вообще-то, он и даром не нужен. На такую работу меня одного хватило бы с головой, но так уж заведено: все работают парами. Наверное, для подстраховки. Видно, Босс все же считает, что кто-нибудь и на мелочь может польститься. К тому же у Ганса есть пушка. Oна ему по чину не полагается, но никто и не отбирает. А мне это, честно говоря, не по душе - у меня пушки нет, и я ему завидую и слегка побаиваюсь, он псих, и от него можно ждать чего угодно.
***
В тот день все шло по плану. Мы заходим в наши подшефные заведения, здороваемся за ручку с кассиром, продавцом, а иногда и с самим хозяином, выкуриваем по сигаретке, выпиваем чашечку кофе, когда предложат, говорим о футболе или погоде, а в это время мне или Гансу просто кладут в нагрудный карманчик нужную бумажку. Мы не проверяем - все на доверии. В общем, все, как обычно, ничего особенного. Но под конец случается мелочь, на которую мы с Гансом сначала и внимания не обратили.
Последним в очереди у нас стоял один барыга, кликуха его была Тарас, и он держал кафе с идиотским названием "Гвоздика". Да и сам он был идиотом и чертовски негостеприимным типом. Говорят, ребята с ним здорово помучились, пока убедили, что платить все-таки нужно. Я даже как-то увидел ужасно смешную картинку: стоит этот Тарас во дворике своего заведения и курит. Одет по-домашнему - в шортах и тапочках. Тут подходят к нему наши братки и начинают убеждать. Тарас поначалу героя корчил, орал что-то, одним словом, вел себя плохо, а потом, когда пару раз по морде получил, вдруг как бросится бежать. Прямо по улице, через дорогу, как был - в тапочках. "Помогите!" - кричит. Тапочки с него слетели, так он босиком. Ребята от смеха даже гнаться за ним не могли. Короче, платить он, конечно, согласился. Двадцатку в день - заведение-то убогое. Но самое смешное - условие поставил: двадцатку эту он кладет в почтовый ящик на углу, якобы, чтобы наших рож не видеть. Условие смешное, но мы люди не гордые - в ящик так в ящик, хотя, конечно, приятнее, когда тебя кофе угощают. Так вот, в тот день случилась мелочь, как я уже говорил. Обошли мы всех, не хватает только несчастной двадцатки этого Тараса. Идем мы с Гансом к дому, на углу которого висит ящик, и тут встречаем траурную процессию. Как обычно, вы понимаете: венки, музыка тяжкая, бабки в черных платках. Одним словом, мрачное зрелище. Не люблю я эти похороны. У меня всегда настроение портится, когда вижу. И, по-моему, это дурная примета.
И тут Ганс хлопает себя по башке.
- Так это же он помер!- Кто? - я сразу не ухватил его мысль.- Тарас. Я вчера слышал, а потом забыл. Говорят, сидел, смотрел сериал по телевизору и откинулся.
- Так что, денег не будет? - Я понимаю, что это прозвучало нетактично по отношению к чужой смерти, но почему-то у меня вырвался именно этот вопрос. Да и, по правде говоря, не было мне так уж жаль этого Тараса. Я его и не знал совсем.
Мы уже решили идти обратно, когда подумали, что Командир обязательно спросит, почему не хватает двадцатки, и придется ему объяснять, что налогоплательщик выбыл. А для этого нужно убедиться на сто процентов.
Подходим мы, значит, с Гансом к почтовому ящику, откручиваем заслонку, я запускаю руку и достаю двадцатку.Мне как-то даже на душе полегчало.- Ну вот, - говорю, - деньги здесь, а ты говорил помер.- Ну, не знаю, - Ганс пожал плечами, - может, бабы насплетничали.Вот и все. Мелочь, вы скажете. И будете правы. Мы с Гансом забыли об этом через пять минут. Забыли до следующего дня.
***
На следующий день обход прошел без происшествий. И заканчивался он, как всегда, почтовым ящиком Тараса.
- А все-таки, это был он, - выдал Ганс на подходе, - я вчера у ребят порасспросил, все точно - Тарас отбросил копыта.
- Но деньги-то были.
- Были. Если и сейчас будут, то я ничего не понимаю.
- Что непонятного? Кафе-то осталось. Жена его там. Она в курсе, наверное, вот и платит дальше. Сынок его, я слыхал, в институте учится. Может, он дела принял.
--
Да, наверное.
Деньги были на месте.
***
Прошло еще пару недель. И вот, наконец, произошло то, что заставило нас с Гансом заволноваться. Мы не были завсегдатаями "Гвоздики" - кафе дерьмовое, там даже кофе, по-моему, не было и сигарет нормальных никогда не купишь. Но однажды нам почему-то приспичило туда зайти. Пива захотелось, кажется. Подходим мы к кафе, а кафе-то и нет. На его месте стоит какой-то магазин игрушек. Зашли мы внутрь, смотрим, игрушки все дорогие. Одним словом, внушительное заведение.
- Вот дела, - Ганс был чертовски удивлен, - а деньги он платит?
- Он, наверное, вместо Тараса ту двадцатку кладет, - догадался я. - С такого заведения двадцатку? - Ганс уже вертел в руках какой-то заводной вездеход, - здесь сотка в день, не меньше. Ты на цены посмотри.
И он был прав. С соткой он, может, и переборщил, но полтинник в день игрушечник должен был отстегивать законно. И мы поговорили с Командиром. После этого с магазина игрушек мы тоже собирали налог. Да вот двадцатка в почтовом ящике продолжала появляться регулярно...
***
Несколько дней спустя мы с Гансом сидели на бордюрчике невдалеке от злосчастного ящика и курили. Ганс был немного разогрет.
- Что-то я ничего не понимаю, - начал он.
- О чем ты?
- О ящике. Кто-то ведь кладет туда деньги.
- Кто-то кладет.
- Тарас помер?
- Да.
- Так кто же кладет?
И это действительно тяжело было объяснить. Жена Тараса, мы не забыли это выяснить, полностью забросила его бизнес и двадцатку явно не платила. Сынок и близко был ни при чем.
- У меня такое чувство, что нас разыгрывают, - продолжал Ганс.
- Кто?
- Наши. Командир, например. А может, проверяют.
- Черт. А мы ведь который день ему двадцатку не отдаем.
- Не вижу причин. Тараса нет, мы не обязаны собирать с пустого места.
- Но в ящике-то деньги появляются. Через год Командир попросит отдать все, что набежало, и включит счетчик.
- Мало верится. Слишком мудрено. На кой хрен Командиру нас подставлять? Кто мы такие?
И это тоже было правдой. Слишком мудреная шутка для Командира. Почки кому-то отбить, бутылку водки на голову вылить, побрить полотенцем - это его стиль, а подсовывать двадцатку - до этого бы он не додумался. И мы продолжали класть дармовые деньги себе в карман.
***
Эта, так сказать, прибавка к зарплате была нам очень кстати: количество заведений в районе увеличилось, работы стало больше, а законное отчисление нам никто не повышал. Однако каждый раз, доставая деньги из ящика, мы слегка нервничали.
- Черт возьми, - сказал однажды Ганс, - меня это просто бесит, кто-то ведь подкладывает!
- Да успокойся. Нам хуже, что ли? Это же подарок.
Я, конечно, кривил душой. Меня это тоже волновало. Если вы думаете, что мы не пытались решить проблему, то вы ошибаетесь. Мы выслеживали по очереди неизвестного почтальона, торча в засаде недалеко от ящика, расспрашивали намеками окрестных торговцев, не раскрывая им, конечно, нашей тайны. Я сам приходил к ящику рано утром или поздно вечером украдкой от Ганса, пытаясь вычислить время появления денег. Но каждый раз ящик был пуст. Я думаю, что Ганс практиковал то же и с тем же успехом.
- А ведь из ящика забирают почту, - сказал Ганс однажды.
Действительно, в ящике иногда появлялись письма, хотя и очень редко - ящик висел вдалеке от жилых домов. Мы их иногда даже читали.
- Ну и что ты хочешь сказать?
- Когда их забирают?
- В час дня приблизительно. Ты же видел, эта конопатая пигалица - почтальонша.
- Значит, деньги появляются после часа.
- И что это нам дает?
- Да ничего.
***
У Ганса родилась новая теория. Бредовая до безобразия. Но я уже, кажется, говорил, что он психопат без крыши. Он утверждал, что деньги подкладывает кто-то из конкурирующих с нами парней.
- Да пойми ты, - говорил он, - они же из нас дураков хотят сделать.
- Что-то мало верится. Это же им стоит двадцатку в день.
- А ты знаешь их доходы? Может, для них это плевок в море. За такой прикол не жалко.
- Но мы же никого не выследили.
- Ничего, выследим еще.
И мы выследили. Вернее, Ганс был уверен, что он выследил.
- Я видел его, - заявил он однажды, - какой-то черт там тынялся, не из наших. И свалил сразу, как только я пошел к нему.
Я ему не поверил. Человека какого-то он, может, и видел, но мало ли кто это был? Случайный прохожий... Но эта история имела последствия, из-за которых Ганс выбыл из игры на некоторое время.
***
А выбыл он так. Идем мы к нашему ящику. Пьем пиво из бутылок. В другой руке по сигаретке. И тут Ганс вдруг бросает бутылку на землю.
- Вот он! - показывает. Я смотрю по направлению сигареты в его руке и вижу возле ящика какого-то малого.
- Ты его знаешь?
- Знаю, - отвечаю. - Это Драга. Молдаванин. Я с ним в школе когда-то учился.
- На кого он работает?
- Не на нас.
- Тогда пошли.
И мы пошли по направлению к молдаванину, который как ни в чем не бывало стоял возле нашего ящика и покуривал.
- Эй ты, придурок, иди сюда! - крикнул Ганс, когда мы были уже в десяти шагах от него.Молдаванин вздрогнул, затем расплылся в улыбке и пошел к нам, всем своим видом показывая, как он нам безумно рад. Он уже протянул нам руку, когда вдруг резко рванул с места, проскочил мимо нас и побежал к ближайшей подворотне. Это он мастерски сработал. Мы поначалу опешили, а пока еще развернулись, у него уже была приличная фора. Когда мы забежали в подворотню, он уже сидел на мотоцикле.
Но уехать он не успел. Ганс его уложил. Просто достал свою пушку и выстрелил. Парень свалился вместе с мотоциклом. Я никогда и подумать не мог, что так выйдет, иначе удержал бы Ганса. Но уже случилось то, что случилось. Но это не вся история. Главное - дальше. Значит, идем мы с Гансом к этому молдаванину. Пульс мы пощупать хотели, что ли? И тут он заговорил. Да так, что у Ганса сразу пяток пуль в животе. Видно, он хорошо целился за своим мотоциклом. Мне еще повезло, что он целился в Ганса. Я, конечно, рысью с места и через пять минут был уже в километре оттуда.
На следующий день меня взяли как свидетеля, а Ганс выбыл. Но не насовсем, как вы могли подумать.
***
Молдаванин все-таки помер, а Ганса выходили и судили. Вы будете смеяться, но его оправдали. Самооборону приплели... Посчитали еще, что Драга этот первым стрелял, на Гансе дырок-то было больше. Я это и сам подтвердил. Отмазали, короче. Отец отмазал. Самое смешное, что отец его - всего-то главный инженер на каком-то заводишке - бутылки там разные пластмассовые делают, кулечки, но сынка отмазать смог. Дали Гансу условно за ношение отцовской пушки.
И думаете, что Ганс первым делом спросил, когда мы встретились после всей этой заварушки? Правильно.
- Деньги появляются? - спросил он.
- Появляются. Я откладывал твою долю.
- Это хорошо, что откладывал. Но вот кто туда приносит? Получается, тот тип ни при чем.
- Ни при чем. Я выяснил. Подружка его там жила. Ему просто мотоцикл некуда было ставить.
***
Вот так и ходим мы с Гансом каждый день к ящику, забираем нашу двадцатку. Я, честно говоря, жалею, что Ганс очухался и в тюрьму не попал. Так бы ящик был моим. Что-то вроде счета в банке. Я бы откладывал, и через пару лет могла бы приличная сумма набежать. А так почти все пропиваем с этим придурком. К тому же, он психом был, психом и остался. Мы двадцатку берем по очереди - день он, день я. Не разменивать же все время. Так вот, Ганс несколько раз заявлял, что его очередь, когда на самом деле была моя. И приходилось ему уступать, что мне очень не нравилось. И тогда я предложил составить график. И все бы было нормально. Век бы так жить да бабки ни за что получать, но Ганс меня очень беспокоит. В последнее время он как-то странно поглядывает на меня, а когда я спрашиваю, в чем дело, он переводит стрелки или чешется. Я думаю, не возникла ли у него новая теория. Например, что это я подкладываю деньги? А если такая мысль пришла ему в голову, то от него можно ждать чего угодно. Вот только я ждать не собираюсь...
( Из записной книжки, найденной на неопознанном трупе 25.12.97 )