Матвей смахнул с заднего бампера последние, чистые слезинки. Машина была вытерта, протёрты стёкла, как снаружи, так и изнутри (изнутри они всегда грязнее, особенно задние - все в маленьких ладошках и липких папилярных узорах)
- Появились "жучки", готовиться, что ли, к локальной покраске? Или разориться на полную, в нормальной фирме? А может продать её к чертям, только, что выиграешь, купив очередное корыто на пределе ресурса? Маленькие машинки нас не впечатляют, а большие не по карману, а, Мотя?
Он ухмыльнулся, сматывая жёсткий, закрученный в спираль шланг, повесил аккуратный моток на стену и обернулся на сияющую машину. - "Я, конечно, тебя выбираю. Я с тобой давно знаком, а этого кота первый раз вижу"! Он забрался в подвальчик под машину и запустил маленький дизельный отопитель - пускай просохнет, горемычная, как следует. Выбрался наверх, вытряхнул из лежащей на верстаке пачки, сигарету, прикурил и, приоткрыв створку ворот, выглянул на улицу.
Короткая улица новеньких коттеджей продолжалась кривой, залитой сверкающей жидкой грязью, улочкой с ветхими домиками, облепленными всевозможными пристройками и надстройками, покосившимися заборами, ржавыми водоразборными колонками окружёнными непроходимой грязью и непрерывно лающими собаками. Оттуда десяток новых домов казался сверкающим миром стеклопакетов, английских газончиков и свежего декоративного кирпича. Хороший асфальт, мощёные плиткой, широкие тротуары и дорожки к гаражам и подъездам, дворники в форменных жилетах, ступени кирпичные, ступени мраморные, ступени облицованные плиткой; перила каменные, перила кованные, перила с деревянными балясинами; козырьки над входными дверьми, двери из дуба и ясеня или их искусной имитации, двери с филёнками, с разноцветными стёклами и витражами, двери стальные, впрочем, стальные двери везде, просто, не везде - снаружи. Мой дом - моя крепость. Красивый маленький райончик коттеджей на западный манер, для людей не стеснённых в средствах. Впрочем, это как сказать. Порывистый ветер волочил по небу рваные тучи, рябил воду в редких лужицах, гудел и посвистывал в проводах и голых ветвях деревьев. Все опавшие листья уже убрали, а снег всё не собирался выпадать.
- "Осень этой зимой удалась на славу!" - вспомнил Матвей чей-то удачный каламбур, "может не стоило машину переобувать, глядишь, теперь из сугробов откапывался бы". Матвей ещё не видел эту улицу под снегом. Всего несколько месяцев живут они в этом новом доме, в этом новом, непривычном месте, в самом простеньком из дорогих и неприступных, богатых, домов.
По противоположенной стороне улицы прошла знакомая молодая женщина. Соседка из дома напротив. Татьяна посмотрела через улицу и, улыбнувшись, кивнула. Матвей кивнул в ответ, она уже поднялась на крыльцо и, поставив объёмные пакеты, искала в сумочке ключи. Он замкнул гараж снаружи и двинулся к своему крыльцу, целясь окурком в урну и глядя на Татьяну. Они пару раз ходили друг к другу в гости, устраивали шашлыки на крохотных задних двориках. Муж Татьяны держит небольшую мебельную фирму и вообще хорошо разбирается в разных бюрократических строительных нюансах - делец. Ольга, жена Матвея, раззнакомилась с ним на частых собраниях застройщиков и весельчак Игорь, с шутками и прибаутками, помог распутать многие, неоправданно запутанные вопросы строительства, отделки и энергоснабжения их нового дома; едва ли не сам его обставил и вообще поверг Матвея в чёрную ревность и тихую ярость, ибо Оля теперь советовалась с Игорем по всем техническим вопросам и укоризненно смотрела на Матвея, когда он делал что-нибудь по собственному разумению. Татьяна с мужем тоже не спорила. Был виной тому меланхоличный характер или у них, действительно, не было необходимости что-то друг другу доказывать, Матвей не задумывался или, может быть, не мог прийти к определённому выводу, но какая-то отстранённость чувствовалась. "Что ж, бывает, всё бывает" - Матвей мягко улыбнулся - "у всех бывает". Он открыл дверь и, вытирая ноги, обернулся. Татьяны уже не было.
"Она мне нравится больше, чем кто либо в этом новорусском заповеднике - размышлял Матвей, плещась под душем. "Хотя, кого ещё я здесь знаю достаточно близко? С мужчинами только здороваюсь, при тесном контакте - за руку. С ними будто бы всё в порядке. Без выпендрёжа. Хотя, они здесь на своей территории и меня, соответственно принимают за своего... Но это вряд ли, человека всегда хорошо видно, особенно недостатки. Нормальные мужики. Хитрые, конечно, раз смогли подняться, не всегда чистые на руку (а кто чист?), с жёнами своими живут, в большинстве случаев скорее номинально, но это в их кругу, похоже, не большое отклонение от нормы, а в остальном... А вот жёны! Я их, наверное, даже побаиваюсь. Те, что приезжают на брутальных мужниных "БМВ" - ухоженные, с профессиональным макияжем, нередко, красивые, но холодные и чужие какие-то. Как они живут, о чём говорят, что чувствуют? Женщины они ещё, или в мужском теле им было бы комфортнее и удобнее?
Те, что приезжают вечером на маленьких, "женских", машинках, выгружая детей и бесчисленные пакеты - гораздо ближе. Они не владеют собственными салонами и магазинчиками, работают и покрикивают на детей привычными голосами с теми, знакомыми интонациями, что звучали в детстве из распахнутых форточек серых пятиэтажек. Это нормально. Это тот самый, зарождающийся, средний класс, очень похоже на американское кино. Они, наверное, и строят свою жизнь по этим фильмам. Если очередной политический катаклизм не развалит всё до основания, большинство людей сможет жить также. Это нормально,- время такое. А Таня? Всегда пешком, на автобусе. Тащит в руках провизию, как наши матери, как большинство женщин нашего мира. С машиной управляется вполне прилично, но никогда не пользуется, если только мужу по. известным причинам не понадобится водитель. Провожает Игоря на крыльце, там же встречает. Перебор, конечно. Такое быстро утомляет. Может играет, а может это потому, что у них детей нет, да мало ли, я ведь ничего о ней не знаю. Но она не такая, как все здесь. Тёплая. Таких, как она мало осталось, очень мало. Такие женщины всегда нравятся больше. Может от того, что мужики перевелись? Хозяева? "Эмансипе" считают, что мы пытаемся их унизить. Не спорю, было такое в человеческой истории, но я в те времена не жил, а если и жил, то не помню, что нами руководило. Возможно страх, перед тем, что они окажутся сильнее и перестанут в нас нуждаться. Хочется быть нужным, хочется быть сильным и смелым, для этого, должен быть кто-то, кто нуждается в твоей силе, в твоём упрямстве и может понять и простить твои слабости. Кто-то, кому можно молча уткнуться в колени, когда всё вокруг идёт наперекосяк и получить не родительский, толковый совет, а, просто тепло, тепло существа, для которого нет в этом мире никаких тайн... Пройдёт время и теплых и нежных, заменят холодные и жестокие, уверенные в своём превосходстве, матриархат уже был, а жизнь идёт по кругу... Странно, мы, похоже, ничего не потеряем. Будем по-прежнему охотится, изобретать сложные механизмы и убивать друг друга, будем любить своих детей, так как раньше любили женщин. До тех пор пока не перестанем нуждаться в чужом тепле... И всё пойдёт по кругу. Такова жизнь?".
Матвей бросил мокрое полотенце на сушилку. "Мы, выходит, одинаковые. Гонимся за одним и тем же, а когда догоняем - меняемся местами? Псих ты Мотя, ненормальный! И дни свои закончишь в соответствующем заведении. Размышлял бы лучше, как клиенту грамотный маршрут движения разработать, а то, неровен час, у него не паранойя, а реальная опасность покушения". Он вошёл в кухню, без энтузиазма посмотрел на красивую бронзовую кофеварку и решил, что растворимый кофе тоже ничего, особенно если с коньяком. В одиночестве ни есть, ни, тем более, готовить что-то не хотелось, хотя готовить бы и не пришлось - Оля оставила провизии на всю неделю, только разогревай. Полный чайник глухо звякнул крышкой. "На кой чёрт нужна была электроплита, если отопление в доме газовое? Я даже при её покупке не присутствовал - Игорёк, чтоб ему так жилось, Олю уговорил, а я в ответ на свои сомнения получил соответствующий взгляд и надутую физиономию. Красивая, правда, ничего не скажешь...". Матвей стоял у окна, выходящего на задний дворик, смотрел на тусклое, серое небо в рванье туч, на сырую кирпичную кладку забора. "Надо отдать эту стену пацанам на растерзание - пусть разрисуют её, как нравится. А потом можно её постоянно закрашивать и начинать всё заново. Им должно понравиться. Интересно, как скоро родители взвоют от их присутствия? Отцу нравится - он мне не мог столько времени уделять, а мать, наверное, с Женькой возится, мал он ещё в Серёгиных с отцом затеях участвовать,- только говорить толком научился" Чайник закипел. Матвей заварил кофе, по прежнему глядя в окно, не в силах оторвать взгляд от мокрой стены, мысли прыгнули в другую сторону: "Паранойя. Самая настоящая. Кому он нафиг нужен, торгаш несчастный. Не Москва, чай, не Питер... Не шерше ли тут ля фам? Темнит что-то ловелас лысый, сказал бы как есть, может уже и разрулили бы". Матвей подхватил чашку на блюдце и направился вверх по лестнице в библиотеку. Называть маленькую комнату, расположенную между двумя уровнями дома, над гаражом, было бы не совсем правильно, но Матвею нравилось думать именно так. Это была единственная комната в доме, которую он обставил сам, когда внизу ещё продолжались отделочные работы. Большой стол, застеклённые книжные шкафы, которые перегородили комнату надвое, а там, на второй половине, маленький но настоящий камин, на каминной доске модели автомобилей, чуть выше коллекция трубок, на стенах маленькие, в аккуратных рамках фотографии автомобилей, которые были в его собственной жизни, детей, Ольги, большой морской пейзаж работы кого-то из безвестных провинциальных художников над небольшим кожаным диваном и маленький журнальный столик.
На столе дожидался раскрытый ноутбук. Он поставил чашку рядом, бросил взгляд на тёмный экран, серый свет за окном тянул его больше. Матвей бездумно смотрел за окно, на аккуратную улицу, на соседские двери с маленьким фонариком под козырьком, на безликое небо над зелёными крышами, слушал ветер за окном. "Мне всегда везло в мелочах. В какой-то момент я это понял и где-то даже стал надеяться на это везение. Всегда находились нужные люди, деньги, время, возможности, если это было, действительно, необходимо. Интересно, не выбрал ли я свой лимит, отхватив такой куш? Может теперь всё придётся добывать исключительно непосильным трудом?". Он улыбнулся, хитро сощурившись. Действительно, многое приходило к нему именно в тот момент, когда было нужно. Ничего особенного - небольшие суммы денег, когда приходилось с трудом сводить концы с концами, какие-то хозяйственные мелочи, заправочные станции, когда двигатель дожигал последние граммы горючего, нужные решения. Ничего особенного, но "эффект внезапности" и своевременности всегда напоминал, что это, именно, удача. А год назад случайно купленный по настойчивой просьбе банковского кассира, лотерейный билет, выиграл сумму, которой хватило на маленький коттедж в новом районе, включая отделку и даже кое что из мебели. Матвей всегда мог бы сказать, на что потратит любую сумму, оказавшуюся в его распоряжении, но это было всего лишь умозрительным развлечением, поэтому, когда выигрыш отсчитали наличными, он чувствовал себя несколько растерянным. Впрочем, это продолжалось не долго - удачно подвернулся участок. Матвей был вполне доволен тем, что получилось в итоге. В новом доме ему было комфортно. Уютно и как-то необычно спокойно. Хотелось лениться и днями не выбираться на улицу и такое странное настроение ему даже нравилось.
Мысли прыгнули на повседневное житьё, на семейные мелочи. Ольга с кем-то из подруг уехала в столицу на выставку. "Стали ей вдруг интересны кошки заморских пород. Или просто, за компанию, скорее всего. Да на целых два дня, с ночёвкой, чтобы ещё и по магазинам успеть пройтись. Тоже дело..."
"Нужно поработать всё же. В принципе, ничего особенно сложного там не предвидится. А вечером растоплю камин. Приятно будет посидеть в тишине, выпить что-нибудь не очень крепкое. Кино какое-нибудь посмотрю. Лёгонькое... Вот чёрт!". Неделю назад, дурачась с детьми, Матвей умудрился расколоть стеклянную дверцу камина. Навалился как-то неловко, и стекло лопнуло. Ему не понравилось сразу, что камин со стеклянным экраном, но потом он это оценил. И дело не в том, что огонь за стеклом превращался просто в декорацию и не нагревал всё что перед ним - огонь за тёмным стеклом был живым и тёплым, он потрескивал и шипел сырыми дровами, но оставлял странное ощущение, будто живой цветок накрыли стеклянным колпаком. Что-то было в этом неправильное, неестественное и завораживающее одновременно...А приобретался этот камин через Игоря, разумеется. И, само собой, имеется у него прямой "выход" на тех, кто их ремонтирует и поставляет комплектующие. Матвей всё собирался спросить телефон и забывал за делами. Он потянулся за трубкой телефона и, покопавшись в памяти нажал на вызов. После трёх гудков трубка отозвалась Татьяниным голосом.
- Здравствуй, Таня. Матвей. Как дела ваши?
- Да хорошо всё. Привет.
- Как тебе эта наша "зима"?
- Ты знаешь, честно говоря, пусть бы так и было. Ну её совсем!
- А Новый Год как же?
- Ну разве что на новый год...
- Тань, мне бы с Игорьком услышаться...
- А его нет, ты не знаешь разве?... То есть... я думала ты, может, знаешь. Он в столицу уехал. Завтра вечером вернётся. Дела...
- А... Ну ничего. Не горит. Извини, что побеспокоил.
- Глупости...
- Добро. Пока.
- Пока.
Матвей отодвинул пустую кружку и запустил компьютер...
Он оторвался, когда за серый день за окном сменился мутными сумерками, шум ветра стал, будто, сильнее, а собачий лай, наоборот доносился едва-едва. Спустился в гараж, чтобы выключить печку и взять корзинку с аккуратными берёзовыми чурками для камина. Торопливо перекусил, задумчиво выпил ещё чашку кофе и снова устроился за компьютером.
Через час, когда плотная, совсем уже ночная, тьма надавила на стёкла он устало сморгнул, хрустнул суставами пальцев, улыбаясь чему-то выключил ноутбук и поднялся к окну. В искусственном свете фонарей грязь на дальнем краю узкой улочки отсвечивала маслянистыми нефтяными бликами, ветер по прежнему гонял по тротуарам одинокие хрупкие листья, и только собачий лай сошёл на нет.
Матвей аккуратно уложил в камине дрова и маленькие торопливые язычки пламени уже ожили и, лизнув сухие щепочки, захотели попробовать чурки по толще, когда за окном нервно взвизгнули покрышки и рявкнул двигатель. Он подошел посмотреть: Игорь доставал из салона сумку и костюм затянутый клеёнчатым чехлом. Хлопнул дверцей, крякнула, моргнув огнями, машина, он тем временем поднялся уже на крыльцо и дернул дверь, потом перехватил сумку и всей ладонью надавил на кнопку звонка. Дверь приоткрылась, выпустив на волю неяркую полоску света, он распахнул её и быстро вошёл, хлопнув так, что качнулся маленький фонарик над крыльцом. Матвей постоял немного, глядя на суету огней в окнах соседского дома, но призывное потрескивание камина отвлекло его. Он спустился вниз, открыл бутылку полусухого "шардоне", выбрал что-то более или менее подходящее из хрусталя. Вернулся к камину, подложил пару чурок, поднялся, окинув взглядом полутёмную комнату подошёл к книжному шкафу, задумался, глядя на корешки книг... Телефонная трель, настойчиво, раз за разом повторяясь, вытащила его из размышлений.
- Привет. Как дела?
- Всё нормально. У тебя как?
- Я возвращаюсь!
- Что так?
- Да нечего тут делать! Ерунда... И настроения нет...
- Ты уже выехала?
- Нет, скоро. Встретишь меня через два часа? Посмотри там по расписанию, я номер не помню.
- Да, конечно. Я буду ждать.
- Спасибо. Хорошо. Ну пока...
- Пока... Да.
Огонь - маленький прожорливый зверёк, что позволяет считать себя домашним. Огонь - тепло и свет, легко превращающиеся в зарево над пеклом... Огонь обнимал сухие чурки, баюкал их на оранжевых ладонях, танцевал, кружась и извиваясь, плясали тени на стенах. В огне можно увидеть всё. Любую картину прошлого будущего и настоящего, любой сюжет из тех что уже есть и тех, что будут придуманы ещё не скоро. В огне начало и финал, в огне мысли многих поколений...
Он смотрел на огонь, и хрусталь медленно нагревался в его ладонях...