Юма поднял глаза и посмотрел на высокого парня, который стоял перед ним. Он осмотрел его молча. Волосы до плеч, белая футболка со странным символом на груди, белые джинсы, черные остроносые туфли, массивные электронные часы на руке и едва уловимый на ветру запах дорогого одеколона. Сиреневый запах. Сиреневая прозрачная ткань с черными и золотыми черточками, крупной строчкой по краям. Этот аромат настораживал, и от него еще больше разболелась голова. Юма снова потер висок, словно это могло избавить от головной боли.
-Всё-таки парень, - он посмотрел выше. Точно, лицо с фотографии. Только теперь ясно видно, что это мужское лицо. - Какая неудача. Ты писал мне?
-Нет.
Юма отметил, что голос парня совсем не был похож на голос из телефонной трубки. И стало ясно, что то был мужской голос.
-Кто же писал?
Парень, не менее пристально рассматривавший его, достал из заднего кармана джинсов прямоугольную карточку и протянул её Юме. Это была фотография толстой девушки с короткими сальными косичками. Прыщи, уродливые очки и отвратительная усмешка. Юма вернул карточку Сирокко.
-Кто такая?
-Охотница. Её зовут Нана. И она моя сестра.
-Так, постой. Охотница? Что это значит?
-Сам видел, какая она. Ей ничего другого не остается, только злиться на судьбу и портить жизнь красивым мужикам, по мере возможности, так сказать. Это какие-то женские штучки, которые я не понимаю. Ты её тридцатый трофей. Но злиться на неё не стоит, она просто несчастная некрасивая девушка с целой кучей неизлечимых комплексов.
Юма тёр виски от боли и от раздражения на самого себя. Надо же было так попасть, так просто поверить!.. Но она была чертовски убедительна...
-Покажи-ка фотографию еще раз.
Парень пожал плечами и протянул ему фотографию.
-Порвёшь её на клочки?
-Нет... Я плохо знаю людей... Наверное, так и должно было случиться. Некрасивая девчонка обманула писателя, который ни черта не понимает в этой жизни.
-Ты писатель? - Сирокко с удивлением посмотрел на Юму. - И как тебя зовут? Может я твой фанат, - он весело подмигнул Юме.
-Вряд ли... Ты не похож на заядлого книгочея. К тому же, книжки мои только начали печатать в Японии. Я почти не известен, так сказать.
-Почти не считается.
Юма вздохнул и посмотрел на парня.
-Можно я оставлю эту фотографию себе? Как напоминание.
-Странный ты... Даже не знаю, почему я пошел всё-таки на эту встречу вместо неё... Что-то в твоем лице, возможно...
-В лице?.. Так-так, продолжай.
-Ты очень привлекателен, - просто сказал он. - Знаешь, изредка попадаются такие люди, всего лишь глянув на которых, сразу же хочется познакомиться. Просто так... А насчет фото. Если хочешь - оставь.
-Странная ситуация... - Юма достал сигарету и прикурил. - Мне кажется, что я сплю и вижу сумасшедшее сновидение. Бака гайдзин, короче... - про себя он подумал, что совсем не поверил оправданию этого парня. В нём было что-то натянутое, как говорила мама "надуманное". Этакий словесный финт, замкнутый сам на себе, но..., не придерёшься, черт подери. Возможно, я не знаю жизнь,- думал Юма. - Но ведь я не идиот, в конце концов!
-Угости сигаретой.
Юма протянул ему пачку и понаблюдал, как тот берет сигарету, как прикуривает, как выдыхает первое облачко дыма. Парень, друзья мои и добрые соседи, самый обычный парень. Красивый парень, до боли в глазах красивый, не спорю, но...
-Что же... Передавай большой привет сестре от Юмы Романа. Я поехал домой.
Юма встал с капота и, отряхнув брюки, направился к двери.
И уже открыв её..., он, случайно заметил, как Сирокко ловким щелчком пальцев выстрелил сигаретой в сторону акаций. Ветер схватил окурок, ударил по нему, выбив оранжевый сноп искр, и понес куда-то в темноту.
Юма на мгновение испытал странное чувство дежавю..., словно он видел точно такой жест совсем недавно. Совсем недавно точно так, одним ловким щелчком, выбросила сигарету невероятно красивая девушка по имени Сирокко...
У меня сны наяву? Или это обыкновенные глюки затворника, который попал в большой мир, испугался его и давай придумывать себе картинки, с которыми его окостеневший мозг вполне смог бы справиться?
Сирокко подошел к нему.
-Постой... Я не хочу так просто расстаться с тобой.
-И чего же ты хочешь?
-Я знаю один недурной ресторанчик, здесь недалеко. Давай зайдем, выпьем по рюмке коньяка. Я угощаю. В качестве компенсации за неудобство.
"За те несколько секунд, что я шел к двери, он что-то решал"
Юма внимательно смотрел на парня.
Мне начинает казаться, что я попал в чью-то игру... Сестра, говоришь... Ну, что же, посмотрим.
-Предупреждаю сразу, игры в метросексуалов не по мне.
-Просто коньяк, сигарета и хорошая музыка.
-Например, что? - проворчал Юма и достал пачку сигарет из кармана. Нет, погоди, эту сигарету пропущу. Иначе с ума сойду от головной боли. - У каждого своё, знаешь ли, представление о хорошей музыке. Вот тебе принципиальные понятия Юмы Романа - музыка, литература и коньяк должны уносить на небеса. Считай это неоспоримыми догмами моего вероисповедания, в каждом пункте по одному положительному ответу. Как отче наш.
-Не слишком ли серьёзно, Юма-сан?
Юма усмехнулся, но так, чтобы Сирокко, ни заметил этого. Он открыл дверь..., постоял минуту, разглядывая парня..., затем похлопал по крыше мази-тян, "Садись". Тот не заставил себя долго ждать и сразу забрался в машину.
-Никогда не видел такую модель мазды. Тригорана, - по слогам произнёс он. - Что-то новенькое? Какого года выпуска? Ого, в ней есть модуль "тригарон"!
-Эту модель компания выпускает специально для Тригоры. Точнее сказать, для нашего Спиралуса.
-Ты из Тригоры?!
-Разве сестра не сказала тебе, что облапошила тригорского писателя?
Сирокко смущенно пожал плечами. Он склонился над дисплеем тригарона.
-Круто, минимальная скорость на спиралусе 150 километров в час. Хотел бы я промчаться по вашей воздушной дороге на такой скорости... Какой максимальный предел?
-Средняя скорость 200, максимальная 250.
Сирокко оторвался от рассматривания тригарона, в его глазах блеснули ультрамариновые огоньки подсветки приборной панели. Юме на секунду показалось, что когда-то давно он видел эти глаза, далеким знойным летом... Всё-таки он закурил.
-Будешь? - Юма протянул пачку парню.
-Слишком часто куришь.
-Это тоже вопросы вероисповедания, на которые должны быть только положительные ответы. Сигарет должно быть много, кофе должен быть с кофеином, а секс без презервативов.
-От сигарет рак, от кофе быстрая старость, от секса без резинки - роза на члене.
-Роза на... - Юма хмыкнул. - У вас это так называется? - Он прикурил сигарету и опустил окно со своей стороны. - Жить вообще вредно. Ну, так, курнем?
-А давай, - Сирокко улыбался, как мальчишка, который тайком от строгого отца собрался подымить за домом.
-А ведь хорошо, - Юма выдохнул дым в окно.
-Точно, хорошо!
-Поедем..., не то передумаю. Показывай дорогу в этот свой ресторан.
Ресторан этот на самом деле оказался баром, вполне себе приличным, с претензией на клубную сумятицу и модернистское оформление. Он назывался модным Тригорским словом "Гапанги", что в переводе с тригвары означало - бар. Вот такой обычный японский каламбур - или слово перевертыш, или смысла не понять.
Сирокко долго смеялся, когда узнал перевод. Юма мрачно курил, но заметив над стойкой бара объявление, написанное на двух языках, оттаял и расслабился. По-японски "У нас курят!" и на тригваре "Ботта смук", что переводилось именно так "У нас курят". Хозяин бара, видимо, был большим поклонником Тригоры.
-А я всё хотел спросить у кого-нибудь, что означает это необычное слово "Гапанги"... Черт, а это просто бар...
-Помещение, в котором пьют коньяк и курят сигареты. Гапанги. Мой гапанги в Тригоре называется "Токио". Черт, и верно, каламбур, - Юма тоже усмехнулся. - Десять минут неспешного шага, мимо газетного киоска и лицея Парагмина.
К столику подошел официант, грустный японец лет 50, в белоснежном фартуке.
-Кофе и коньяк... Подождите-ка..., и пачку сигарет "Ромб".
-Это тригорские сигареты. Три тысячи йен за пачку.
-Знаю-знаю токийские цены. Коньяку несите полную меру.
-Тибаконни?
-Да.
Не сказав больше ни слова, официант развернулся и ушел выполнять заказ. Юма осмотрел помещение, заметив на стенах большие фотографии с видами Тригоры, Спиралуса и трёх главных небоскребов. На одной из них имелся солнечный сверкающий вид района Тимпур с высоты птичьего полета, в котором Юма жил два года. Тысячи солнечных бликов играли на зеркальной глади треугольного озера Тимп, золото солнца блестело в окнах домов стоявших вокруг него, и переливалось огненными волнами на стеклянной сфере кинотеатра "Ройрам"... Юма закрыл глаза. Его дом..., тот, что с красной крышей, тоже был на фотографии. Я чертовски скучаю по Тригоре!
-Что такое Тибаконни?
-Тригорская коньячная мера. Увидишь.
Через час пирамидальный графинчик тибаконни был пуст и из пепельницы вываливались окурки на белую скатерть. Юма допивал кофе и смотрел на одинокую женщину за соседним столиком. Публики в баре стало еще больше и персоналу пришлось открывать окна, чтобы сигаретный дым успевал выветриваться из помещения. Гремела электронная музыка, мигали прожекторы, выхватывая яркие картинки из темной массы человечьих тел.
Красные губы..., смазанная помада..., черная рубашка..., рука с серебряным браслетом в форме змеи..., цепочка на джинсах..., черные раскосые глаза..., потёкшая черная туш..., изгибавшееся в танце женское тело.
Юма закрыл глаза, чтобы отвлечься от гипнотического мелькания. Сирокко тоже ушел танцевать. Пойду и я... За стойку бара.
Он едва удержался на ногах, когда встал. Хмель ударила в голову, и пол перед его глазами перекосился так, что Юма хмыкнул и пробормотал "Сейчас все эти люди покатятся вниз, как груши". Однако танцующие тени, по всему было видно, вполне себя комфортно чувствовали даже на почти вертикальной поверхности. Им там было весело. А мне?.. Юма успел схватиться за стол, постоял несколько секунд, приходя в себя, затем взял пачку сигарет и, пошатываясь, побрёл к бару. Мимо него проскользнула молодая парочка. Парнишка в несуразной какой-то кепке обнимал свою девушку за талию и что-то шептал ей на ухо.
Юма уселся на высокий табурет, перед стойкой, и посмотрел на бармена.
-Порцию коньяка.
Стакан с толстым дном, два кубика льда и журчание янтарной жидкости. Юма улыбнулся.
-Обожаю этот звук, дружище.
-Извините, что? Я не расслышал.
-И не мудрено, в таком шуме... - Юма отпил глоток и принялся непослушными пальцами выковыривать сигарету из пачки. - Огонёк, надеюсь, у вас найдется?
Перед ним появилась рука с зажигалкой. Юма удивленно посмотрел вбок... Рядом с ним, на соседнем табурете, сидела та самая одинокая японка, которая пила коньяк бокалами и хмуро смотрела в стол. Юма прикусил сигарету, чтобы не выпала, и прикурил.
-Спасибо, - теперь он мог позволить себе взять сигарету пальцами. Красивая грустная японка заставила его снова управлять своими движениями. Юма собрал остатки воли в кулак. - Сигарету?
-Ромб?
-Конечно! Разве может симари курить американские или какие-то там еще сигареты?!
-Вы из Тригоры? Тогда понятно, - она улыбнулась, словно вспомнив что-то светлое. - Я жила в Тригоре целый год... Этот город отравил меня своей красотой... Как это говорится на тригваре? Асагараши Тригора?
-Тоска по Тригоре. Есть такое понятие... Но обычно асагараши болеют симари, то есть коренные горожане.
-Симари, вот еще одно интересное слово. Вы называете себя симари... Но я так и не поняла, как оно переводится?
-Сима, на тригваре - бог. А ри - дети. Всё просто.
-Дети бога... Да, так и должно быть. Загадочный и величественный город, загадочные слова с тайным смыслом... Ты нравишься мне, симари из Тригоры.
-Привет, - между Юмой и японкой вклинился разгоряченный Сирокко, схватил стакан с остатками коньяка и выпил залпом. - Развлекаешься?
-Ты это кому? - Юма нахмурился.
-Тебе... Хой, бармен, плесни коньяка господину писателю. Он, почему-то, всё еще трезвый.
Юма выдохнул струю дыма в лицо Сирокко и погрозил ему пальцем.
-Мальчик, скройся с глаз моих.
Сирокко вытряс сигарету из пачки и похлопал по карманам в поисках зажигалки. Затем посмотрел на незнакомку и улыбнулся ей.
О, его улыбка была всесокрушающим оружием, всепроникающим копьём, всевзрывающей бомбой, всепокоряющим гипнозом! (Э-э, как из тебя хлынуло..., словьём)
Его улыбка, его глаза, запах его пота, вместе с тонкой сиреневой ноткой одеколона, и даже то, как он держал сигарету, двумя пальцами, как "косяк" - заворожило её, лишило воли. И она, не в силах оторвать взгляда от него, протянула зажигалку и щелкнула кремнем.
Огонёк, шипение табака, тонкий завиток дыма. Сирокко, внимательно смотрел на неё. По коже незнакомки прошла дрожь, словно неожиданно ей стало холодно.
-Тебе пора домой, милая.
Юма, наблюдавший за тем, что Сирокко делал с незнакомкой одной своей улыбкой, печально вздохнул и кивнул бармену. И то верно, я почему-то всё ещё не пьяный...
Через мгновение он наблюдал в зеркало, висевшее над стойкой, за тем, как пошатываясь, она брела к выходу.
Юма выпил порцию коньяка и снова кивнул бармену.
-Что это значит, черт тебя подери?! - проворчал он Сирокко.
-Ничего особенного... Но если бы ты попытался остановить меня...
Юма помотал головой, пытаясь этим нехитрым способом вернуть себе хотя бы четкое зрение. Окружающее пространство, медленно, но верно, принялось расплываться, как клякса.
-То, чтобы случилось? - Юма икнул и почувствовал приближение того, что он не испытывал много лет..., пожалуй, со времён бесшабашного студенчества - болезненная тошнота. Он затушил сигарету в пепельнице, надломив её, и встал, едва не грохнувшись на пол. Сирокко успел подхватить его и прижать к стойке.
-Убери свои руки!
-Ого, какие мы грозные, - усмехался тот.
Юма попытался освободиться из крепкого объятия Сирокко, принявшись тяжело сопеть и возиться. Всё закончилось тем, что он уронил табурет, и новая волна тошноты согнула его пополам.
-Черт... Где туалет?
Сирокко подхватил его и поволок через зал, сквозь ухмыляющуюся толпу уродов и чудовищ. Юма с ужасом смотрел на них и пытался отмахиваться от звуков кошмарной какофонии, которые материализовались и принялись летать по залу, как мерзкие летучие мыши. Он шептал магические формулы Симаторикона и пробовал применить боевую магию синойроха. Наконец, они добрались до двери в подсобные помещения и, как только, вошли в коридор, освещенный бардовыми лампами, Юма закричал.
-Бежим отсюда! Вокруг монстры!
Сирокко молча дотащил Юму до двери в туалет и прислонил к двери.
-Сам зайдешь?
-Что это? Камера пыток?
-Это туалет. Тебе всего лишь нужно проблеваться.
-Как грубо, - Юма пошарил по карманам в поисках сигарет. Не обнаружив пачки на своём привычном месте, он недовольно пробурчал что-то и толкнул дверь. - И не ходи за мной!
Сирокко смотрел на него такими ироничными глазами, что Юме стало стыдно, даже сквозь хмельной угар. Он зашел в большое прохладное помещение с открытым окном, осмотрел белые кафельные стены и, оставшись довольным их чистотой, позволил себе опереться на холодный кафель. Так, перебирая руками по стене, он добрался до первой кабинки и галантно постучал в дверь.
-Пусто? - Его неожиданно испугал свой голос, странно звучавший в этом большом и пустом помещении. - Будем считать, что пусто. Если что - я не виноват.
Он тяжело ввалился в кабинку и рухнул на колени перед унитазом.
Через полчаса дверь кабины открылась. Серый Юма вздохнул и отвердевшим шагом направился к ряду умывальников с блестящими стальными раковинами. На половине пути его слегка повело в сторону, он спотыкнулся на ровном месте, но устоял на ногах и, переждав волну головокружения, продолжил свой тяжкий путь. Он включил воду и умылся. Холодная струя освежила, Юма даже застонал от блаженства.
-Точно, со студенческих лет так не напивался... Ай, да Юма, ай, да молодца... Алкоголик хренов... И ходок к тому же, симатта... Тоже хренов... Упаду перед малышкой на колени... - бормотал он сквозь фырканье в струе воды.
Скрипнула дверь за спиной. Прохладный ветерок коснулся спины и мокрых волос на затылке. Юма застыл.
-Кто там?.. Впрочем, общественное место... Эй, Сирокко, это ты?
Мягкие шаги. Юма почувствовал тонкий запах жасмина и выпрямился. "Сегодня я уже чувствовал этот аромат... Он исходил от... От..." Он повернулся назад.
-Сирокко?
Существо, которое стояло перед ним и смотрело в упор своими большими черными глазами, трудно было отнести к какому-либо определенному полу. Высокое красивое существо, с тонкими чертами лица. Его бледная матовая кожа гипнотизировала Юму. Он не смог удержаться и дотронулся до шеи существа.
-Что же ты такое?
-Меня зовут Сирокко.
-Ты не тот Сирокко, с которым я пил коньяк... - Глаза Юмы расширились, когда Сирокко надвинулся на него. Его рот приоткрылся, и тонкие губы коснулись губ Юмы.
-Что ты делаешь?!
Губы существа опустились ниже, покрывая поцелуями его шею. Еще ниже... Юма закричал:
-Остановись!
Но существо не послушало его. Тонкие ловкие пальцы быстро расстегнули пуговицы на ширинке брюк и...
Прохладный ветерок схватил это слово, которое Юма всё повторял и повторял, и, проскользнув мимо больших овальных зеркал на стене, улетел в окно. Ветерок спешил к аллее белых акаций, повторяя это слово громким шепотом, чтобы не забыть по дороге. И чем ближе он был к аллее, тем громче произносил "Остановись! Остановись! Остановись!"... И вот уже над белым пенным морем эхо прошептало гулко "Остановись..."
Он открыл глаза.
Белый потолок.
Посредине вентилятор, который с тихим жужжанием, перемешивал тёплый воздух. Юма принюхался, затем повернулся набок.
Всклокоченная незнакомая постель. Валики подушек раскиданы по углам. Простынь... Юма снова принюхался. Да, этот запах не спутаешь ни с чем. На этой постели всю ночь занимались сумасшедшим сексом. Он вытянул руку вперёд и прикоснулся к влажной белой ткани простыней. По коже прошелся морозец.
"Занимались сексом? И кто, позвольте спросить, здесь кувыркался?.. Я и моя малышка?"
Юма улыбнулся и вытянулся на постели. Малышка, как всегда, была на высоте... Постойте-ка... Юма сфокусировал зрение на вентиляторе. Что за... Я не помню этой штуки в квартире Ёко. Он сел на постели и осмотрел комнату.
Низенький шкафчик справа, японский столик, музыкальный центр еще правее от него. Далее, возле окна, старенький письменный стол, на котором имелись компьютер и целая гора книг и журналов. Юма проследил взглядом дальше. Возле противоположной стены журнальный столик, накрытый белой скатёркой с пушистой бахромой по краю, на ней стеклянная ваза с конфетами и лист бумаги, (записка?). Дальше дверь и возле неё крючки для одежды, на которых висели джинсы с модными потертостями на коленях. Юма посмотрел влево, от себя. Здесь стоял европейский стул и на нём его одежда, начиная с трусов и заканчивая брюками. Он сунул руку под простыню и фыркнул.
Сексом здесь занимался я и... И кто-то еще... Странная картинка неожиданно возникла в голове, она выплыла из какого-то душного подземелья памяти. На этой картинке имелись белые кафельные стены и светлое пятно лица... Чьё это лицо?.. Да, вот ещё что! Вместе с тем существом был запах жасмина.
Существо.
Юма откинул простынь и встал. Окинув комнату смущенным взглядом еще раз, он схватил трусы и надел их одним движением, (это неповторимо, друзья мои и добрые соседи, эдак бывает раз в жизни - прыгнуть на три метра в высоту, например, или надеть трусы одним махом). Поклон. Аплодисменты и крики "браво!
Юма надел рубашку, брюки, и осмотрелся в поисках носков. На столе и на полу больше ничего не лежало и не стояло.
Проклятье. Я видимо был так пьян, что снял их сразу на улице. Воспылал страстью, так сказать, и начал выпрыгивать из собственной одежды.
Он заглянул под стул, затем посмотрел на столик с конфетной вазой. Рядом записка... Записка всё-таки?
Юма подошел к столу и взял лист бумаги, неровно вырванный из блокнота. Чертовы иероглифы... Так, напрягись!
"Кофе на кухне. Носки в ванной. Туфли в прихожей.
Я найду тебя сам. Покажу всё, что обещал.
Сирокко"
-Поздравляю тебя, мин херц, Юма, - прошептал он. - Вот ты и дошел до точки... Ну, что, всё еще хочешь узнать, с кем кувыркался всю ночь напролёт? Всё еще хочешь знать, кого имел, как животное?
Он скомкал лист и со злостью бросил его в окно. Бумажный шарик ударился об стекло, отскочил обратно, и, подпрыгивая на циновке, подкатился к его ногам. Юма резко развернулся и вышел из комнаты. Сразу за дверью был короткий коридор: вправо одёжный шкаф и входная дверь, влево открытая дверь в ванную комнату. Далее крохотная кухонька, половину которой занимал огромный белый холодильник. Нашарив на стене кнопку, он включил свет в ванной. На верёвке, натянутой наискось, одиноко висели только его черный носки, постиранные и уже сухие. Сорвав их так, что веревка гукнула, как плохо натянутая струна, он надел носки прыгая то на одной, то на другой ноге. Затем подошел к выходной двери, сунул ноги в туфли и взялся за ручку...
Постой! Не пори горячку! Возможно, что ничего не было на самом деле. Тот парень не похож на бьянко. И ты... Ты ведь знаешь себя! Неужели ты стал бы заниматься сексом с ...? Даже страшно подумать, не то, что произнести вслух. Стыдно, господин писатель, вы конечно богема и всё такое в этом духе. Вы любите поозорничать с женщинами лёгкого поведения, но... Но, чтобы спать ..., (как бы выразиться корректнее?)... Чтобы спать с представителем своего пола... Это в рамки благовоспитанности не вписывается - точно вам говорю! Стыдитесь!
-Стыжусь, - пробормотал он.
Плечи Юмы опустились.
Не знаю... Вчера я совсем не контролировал себя. Я почти ничего не помню... Точнее сказать в памяти мелькают обрывочные образы, из которых трудно сложить цельную картину. Я вижу кафель. Вижу губы... Губы...
Юма закрыл глаза. Да, губы... Вместе с этим образом из черной папки памяти с надписью "Стыд и позор" появилось прекрасное чистое лицо. Тонкие, даже несколько острые, черты. Тёмные влажные глаза. Сиреневый запах... И слово, которым Юма обозначил Сирокко - существо. Заметь, не парень, не бьянко даже, а именно существо.
Юма оглянулся назад. Постоял немного и всё-таки скинул туфли.
Атмосфера этой маленькой, даже по Токийским меркам, квартирки вызывала странные образы в настороженном воображении. Не всякая квартира вообще имела свою атмосферу столь отчетливо ощутимую кожей. Её можно сравнить со специфическим запахом, чаще приятным, (но в редких случаях - отвратительным), который бывал лишь в тех квартирах, хозяева которых прочно вжились в свое пространство. Здесь тоже был свой запах, но в отличие от других, он был странным образом..., - неприятен и привлекателен одновременно. И если обычные запахи обычных квартир в самые первые минуты давали общее представление о хозяине, то этот, наоборот, его скрывал.
-Мне нужен образ, - сказал Юма своему отражению в прямоугольном зеркале. - Я не могу без образов. Без них я слеп. Просто пройдусь по квартире и осмотрюсь... Я хочу знать, что меня так привлекло в этой атмосфере.
Первым делом он заглянул на кухню.
Столик на трёх ножках, два табурета, электрическая плита, белая рисоварка на специальном резиновом коврике возле стены. Что мы имеем добавить еще? А имеем мы, стойку с баночками для специй, (Юма заглянул в одну из них), с пустыми баночками, если не посчитать засохшую муху за разновидность кориандра. Теперь холодильник. Юма открыл его дверь с некоторой опаской, Чужие холодильники он всегда воспринимал, как погреба с мертвецами. Всегда, кажется, знаете ли, что в чужом холодильнике хранится кусок испорченного мяса и целая гора просроченных продуктов. И едва какой-нибудь радушный хозяин раскрывал зев своего монстра, чтобы вынуть из него простую банку пива..., Юма сразу закрывал глаза и старался не дышать в первую секунду. Словно запах из чужого холодильника мог отравить его. (Виктор, кажется, предлагал ему пролечиться у знакомого доктора, специализировавшегося на чудных странностях в писательских головах)
В лицо дохнуло прохладой. Лампочка щелкнула и загорелась со второй попытки... Внутри ничего. Пусто. Только белесая изморозь на стеклянных полках. Вот тебе и первая странность. Он постоял в задумчивости минуту и, наконец, закрыл дверь, поморщившись от специфического запаха общего для всех холодильников, как пустых, так и набитых до отказа.
Ну, хорошо, отметим этот пункт и пойдем дальше. Здесь мы имеем посудную горку с разномастными чашками и парой тарелок. Рядом с посудой, на полке из оргстекла, имелся деревянный стаканчик с палочками для еды, упакованными в целлофан. Рядом с ней банка растворимого кофе, (он открыл банку и понюхал), с очень не дурным кофе, надо признать. Так-с, где у нас чайник? Юма осмотрел кухню с другой стороны и обнаружил искомое на холодильнике. Набрав в чайник воды, он поставил его на плиту и вышел из кухни... Стоп. Что-то знакомое мелькнуло красным пятном на подоконнике. Он повернулся и подошел к окну. Пачка тригорских сигарет "Ромб". Вытряхнув сигарету и прикурив от зажигалки, валявшейся здесь же, он, наконец, вышел. Пробормотав "Ну-ну..."
-По-прежнему образ хозяина скрыт от меня, - прошептал Юма, стряхивая пепел в чистую стеклянную пепельницу. - Пустой холодильник с запахом - это странность? Вряд ли... Возможно он, всего лишь, не предпочитает домашнюю кухню, а питается в ресторанах, например.
Юма снова зашел в ванную комнату, в этот раз более внимательно осматривая её. Вторую странность он обнаружил здесь. На традиционной полочке под зеркалом было пусто. Ничего. Ни стаканчика с зубными щетками, ни бритвы "жилет", ни пенки для душа, ни даже маленького заскорузлого кусочка мыла. Возле скомканной полиэтиленовой душевой занавески стоял красный пластмассовый таз, в нём маленькая пачка стирального порошка. Полотенец тоже нет? Он поискал внимательнее и обнаружил чистое полотенце на крае ванной, которым, по всему видно, ни разу не пользовались. Юма не удержался и умылся, но вытираться чужим полотенцем не стал, обойдясь своим носовым платком.
-Итак, мы имеем две странности, которые при более тщательном рассмотрении, таковыми не являются. Ибо мир полон странных людей с замысловатыми привычками.
Юма подошел к унитазу. Обыкновенный такой, из нержавеющей стали. Чистый и сухой. Ясно, что им не пользовались ни разу. С учетом того, что в холодильнике пусто - всё логично, усмехнулся Юма. Однако, если серьезно, то...
Юма заглянул на кухню, приподнял крышку на чайнике и пробормотал "Скоро, скоро". Затем, захватив пачку сигарет, пошел в комнату. Кстати, вот тебе еще одна странность, третья по счету, Тригорские сигареты в токийской квартире. Насколько я знаю, Тригора не экспортирует сигареты и спиртное.
Он окинул комнату общим взглядом, отметив про себя, что его смущает расположение мебели в ней. Да и сама мебель была подобранна как-то странно. Если считать, что она единственное точное определение вкуса хозяина, то в этом случае можно с уверенностью утверждать - вкус, как таковой, отсутствовал в абсолюте. Мощный современный музыкальный центр и журнальный столик. Белая скатерть с пушистой бахромой по краю. Старенький письменный стол, неряшливо заваленный горами книг по электронике, психологии и мистике, (Юма пролистал томик Нараято "Тригорская раса", затем, сдвинув в сторону пару книг, провел пальцем по обложке романа Сони Ро "Небесная школа")... Глянцевые порно журналы с миниатюрными томными японками на обложках - дополняли этот, и без того, странный образ хозяина. Юма поворошил кипу журналов и присвистнул. Тот, кто это просматривал, (прямо скажем до дыр), точно не бьянко. Этот кто-то определенно фанатичный эротоман, с мазохистским уклоном.
Да, я о сочетаниях, кажется, что-то говорил... Так вот, этот стол с компьютером и покосившийся платяной шкаф создавали четкое чувство дисгармонии. И еще это синее кресло с колесиками... Юма сел в него и обнаружил, что спинка и подлокотники настроены таким образом, что спустя минуту, в спине принимался ныть каждый позвонок, а спустя две стало больно. В этом кресле не расслабишься, как, например, в моем... Возможно у того, кто его настраивал, подкручивал все эти гайки и рычажки, имеются проблемы с позвоночником? Юма встал из кресла и облегченно вздохнул. Кресло тоже ни к черту.
Он подошел к шкафу, открыл скрипучую дверь и снова присвистнул. В шкафу, разделённом на две половины, было так много вещей, что они едва не вывалились на пол. Он придержал рукой пакет с женскими трусиками однодневками и попытался затолкать его обратно. Это движение вызвало ответную волну сотен пакетов, и уже через минуту большая их часть всё-таки вывалилась наружу. Юма тяжело вздохнул, созерцая раскатившиеся, кажется, по всей комнате, разноцветные упаковки. Поддев носком один из них, и перевернув лицевой стороной вверх, он сел на корточки и прочитал название.
-Это ведь женские прокладки... Интересно, для кого? Так, а это что? Мужские плавки... Майки... Упаковка пластырей... Носки, и, кстати..., пакет надорван...
Он встал и начал засовывать всё это шелестящее разноцветье обратно в шкаф, бормоча недовольно:
-Зачем ему вся эта дребедень, не пойму? В холодильнике пусто, унитаз сухой уже миллион лет, а в шкафу, видите ли, женские и мужские трусы вместе с прокладками. Кто-нибудь скажет мне, что всё это означает?!
Он посмотрел в левую часть шкафа, в которой висели майки, рубашки, джинсы, какие-то молодежные накидки и балахоны. Всё модное и на вид очень дорогое. Женских вещей нет, нехарактерных тоже. Хотя... Последним движением, утрамбовав пакеты в своем отделении, он отодвинул туго набитый ряд верхней одежды слева и снял с вешалки плечики со знакомой белой майкой. Принюхался... Ничего. Никакого запаха вообще.
-Еще одна странность? Или это не та майка..., точнее, просто похожая на ту?.. Насколько я разбираюсь в парфюме, (а здесь, и разбираться-то нечего), даже капля одеколона на любой ткани сохраняет свой запах долго. Даже капля дешевого парфюма оставляет по себе хотя бы какой-то отголосок запаха... Или это не та майка или я чего-то не понимаю.
Юма закрыл шкаф и, постояв в задумчивости минуту, вернулся к столу. Он снова осмотрел книги и журналы. Только в этот раз ему не казалось, что вся эта мозаика из несоответствий была забавной. Он включил компьютер и, подвинув к себе кресло, сел на его край. Пока загружалась система, он перебрал книги еще раз. "Тригорская раса - симари" и "Справочник по гипердинамике"... Обе книги написаны для внутреннего пользования симари в Тригоре. Это мистические книги на символьном языке, которые открываются только тем, кто прошел операцию по вживлению в мозг языкового модуля рох-ренги. Иначе говоря, эти две книги не должны быть здесь по определению. Их просто невозможно прочесть чужаку. (Чужаку ли?)
Юма перевел взгляд на монитор. Неужели "Simsabas"? Так и есть. Компьютерная операционная система. - и снова! - для внутреннего пользования в Тригоре. Её точно не должно быть на компьютере чужака. Юма кликнул по иконке папки с фотографиями и нахмурился.
В папке наличествовало всего пять фотографий, и на всех пяти был Юма.
Юма в ресторане с Ёко. Юма на набережной. Юма возле кинотеатра. Юма возле машины. И, наконец, Юма мирно сопящий под шляпой в своем любимом шезлонге, в жасминовой беседке Сабии-сан.
Он закурил новую сигарету.
Пробормотав что-то неопределенное, Юма закрыл эту папку и кликнул по иконке "Личные документы". Раздел оказался незакодированным. Хозяин компьютера явно никого не опасался. Он открылся легко, и в его поле присутствовал всего один документ - персональный сертификат. Юма хмыкнул и, вызвав контекстное меню, выбрал пункт "Открыть". Система ответила знакомыми словами "Введите имя и пароль". Юма снова вызвал меню и нажал на пункт "Доступная информация о владельце".
"Подтвердите свою принадлежность к Simatory Imagine"
Он ввел свои данные.
"Подождите. Идет проверка подлинности"
Юма мельком глянул на часы в правом верхнем углу монитора.
Снова тренькнула знакомая мелодия, и на экране возникло новое окошко.
"Доступная информация для Юма Романа.
Владелец именного сертификата: Карбин (ндт).
Статус: отключен от сети корпорации.
Корпоративный ранг: ндт
Последнее обращение к сертификату: сегодня, 9:09 утра"
Юма отшатнулся от монитора.
-В девять ура, - прошептал он. Сколько сейчас времени?! Сегодня я должен встречать Ёко! - Он свернул окно сертификата и снова посмотрел на часы вверху экрана. - Проклятье...
19:59
Ёко! Её самолёт прилетел в шесть вечера. Я должен был быть в аэропорту хотя бы за полчаса до прибытия! Юма вскочил и сунул руку в карман брюк. Телефон был на месте... Тёмный дисплей. Он был выключен!.. Я ведь никогда не отключаю его! Разрядился? Черт! Черт! Он нажал кнопку включения телефона и дисплей, моргнув, засветился ровным белым светом. Пока он искал сеть и о чем-то там себе попискивал, Юма шагал по комнате и бормотал:
-Как же я мог... Никогда такого не было, никогда... Чертов Сирокко со своей чертовой квартирой! Да что там Сирокко... Сам, сам виноват!
На дисплее, наконец, появилось название оператора "Докомо" и довольно приличный уровень сигнала. Сразу же запищал сигнал полученного sms сообщения. Юма нажал надпись "Прочесть"
"Информация о непринятых вызовах. У вас пять непринятых вызовов"
И номер малышки!
Ах, я дурак!
Юма сейчас же набрал номер Ёко. Руки неприятно дрожали, на лбу выступила испарина. Малышка... Как она там? Стояла одна в этом огромном зале и ждала своего белобрысого бездельника... А он квартирку исследовал, шпион хренов.
Сигналы вызовов. Такие тоскливые и мерзкие гудки...
-Привет милый.
Юма застыл. Её голос...
-Ёко? Ёко с тобой всё в порядке?
Она хохотнула в ответ. Юма услышал фоном какую-то музыку, шум, звяканье бокалов, чей-то подозрительно знакомый голос "Кто там Ёко? Неужели сам, всё-таки?"
В ресторане она, что ли?
Юма нахмурился, не заметив, как правая рука сама собой сжалась в кулак.
-Наконец ты позвонил. Я уже начала волноваться. У тебя как? Прошла мигрень?
-Какая мигрень? Ёко, ты о чем говоришь?
-Не волнуйся, милый, я всё понимаю. Ты не думай, я ни капельки не сержусь. Твой секретарь мне всё объяснил.