Аннотация: Разрозненные истории о кукольном мастере Моргане Ван Криде. Окончание последнего лирического отступления.
Куклы Ван Крида.
Истории в картинках словами.
Третье лирическое отступление: Сеанс человеческой магии. Ч 2.
–Как вы догадались, что я — это я?
–По степени абсурдности происходящего, – Морган Ван Крид взял чашку и отпил глоток чая. Он с благодарностью посмотрел на Рене. Сладковатый чуть, вязкий и терпкий напиток слегка бодрил и будто добавлял в атмосферу дворика, напоенную ароматом цветущей липы, несколько приятных и дружеских нот. Наверное, немного меда прямо в заварку. Старик улыбнулся, кивнул и посмотрел на гостя.
–По степени абсурдности? – пробормотал тот и покачал головой. – Не могу сказать, что я хотел остаться неопознанным мертвым телом, но... – он тоже посмотрел на Рене и подвинул к нему свою пустую чашку.
Старик наполнил ее чаем. Образ гостя, – невысокий юноша со светлыми распушенными волосами, тонкими чертами лица и винными зрачками с каплями солнца в глубине, – его беспокоил. Этот образ был не родным для незнакомца, словно небрежно накинутый поверх костюм с маской, ибо настоящего юношу с винными глазами старик видел недавно, здесь же во дворике. Рене не нравился этот нежданный визитер, на воротнике его белой рубашки отчетливо просматривались красные разводы, словно недавно из ушей и, возможно, изо рта этого странного человека (и человека ли?) текла кровь. Гость взял свою чашку и отпил глоток.
–Мед? – он вопросительно глянул на старика.
–Есть немного, – ответил Рене и вернулся взглядом к мастеру.
–Ступай в дом, старина. Мы недолго поговорим и господин... – Морган вопросительно глянул на визитера.
–Никаких имен, – махнул рукою тот и откинулся на спинку скамьи. Он посмотрел вверх. Солнечные пятна ползали по листве, высвечивая золотистые россыпи липового цвета, иногда делаясь острыми лучами, а иногда бархатистой волной утреннего света.
–И господин уйдет, – Морган кивнул Рене, дескать, не волнуйся за меня, все будет хорошо.
–Я оставлю чайник, – старик поставил заварочник на стол, еще раз с сомнением осмотрел гостя и направился в дом.
–Насчет степени абсурдности вы не договорили, мастер...
–Я легко узнаю, когда кто-нибудь из вас двоих поблизости. Вы или Антон. Все вокруг будто с ума сходят.
–Вот как... А тихо у вас здесь, покойно, – пробормотал гость. Теперь он принял вид Рене. Поднял руку и начал рассматривать высохшее старческое запястье с пигментными пятнышками.
Морган нахмурился и принялся раскуривать сигару.
–Прошу вас не использовать это лицо.
–Какое именно? – гость вернулся в нормальное положение и с интересом глянул на Моргана.
–Второе. А еще лучше оставаться при своем лице, а не надевать маски.
–Я не могу быть здесь тем, кто я есть на самом деле. Точнее, для того чтобы быть здесь, мне нужно надеть чью-нибудь личину... – Гость провел ладонью по лицу и оно сделалось похожим на Антона. Даже глаза, отчаянно зеленые. – Я попробовал. Вчера. И умер.
–Разве вы смертны? – Морган подался вперед и придвинул к своей стороне тяжелую бронзовую пепельницу. Стряхнул в нее пепел с сигары, глянул на гостя...
–В некотором смысле, — да, – тот улыбался. А улыбка на лице Антона всегда была с двойным дном. – Вы не поверите, но в каком-то смысле и Антон смертен.
–Возможно где-нибудь, но не здесь... – Морган смотрел на окна своего дома. Слепые на свету стекла мерцали и переливались, будто их покрыли сусальным золотом, а сверху еще и магическим маслом.
–Я очень хотел увидеть вас, мастер. Да все не мог придумать повода или сюжетного поворота. Антон был прав, лучше было бы мне вообще никогда не показываться здесь. Но... я не смог побороть искушение.
–Кто вы? – Морган смотрел на игру солнечного света в окнах.
–Ну... скажем так... я бог этого мира, – теперь его лицо было лицом мастера Ван Крида.
–Вы не нравитесь мне, – Морган мельком глянул на гостя и сразу отвернулся. – И методы ваши... мне весьма и весьма... не нравятся.
–Бросьте вы, мастер, право слово. Знаю я о чем вы думаете всю жизнь и чего боитесь, – гость усмехнулся и вернул себе лицо Антона.
–И чего же?
–Вы боитесь стать чудовищем. Поэтому, собственно, я здесь. Пью чай с медовым вкусом и смотрю, как солнце прыгает по листве, – он отпил еще глоток, затем задумчиво посмотрел на Моргана. – Я давно хотел сказать вам, сказать лично, что сделал все, чтобы чудовищем остался я, мастер. Разве это не очевидно?
–Нет, не очевидно. Вы подстраиваете события и людей, как злобный кукловод, а потом, наверное, там, где вы живете и творите, потираете руки и шепчете «Да, я сделал это!»
–Сейчас вы жестоки и несправедливы, мастер.
–Я жесток? – Морган грустно усмехнулся. – Скажите, бог этого мира, кого вы убили не задумываясь, чтобы очутиться здесь? Зачем был этот цирк с куклой Выключалкой? Что вы хотите от меня?
–А если предположить, что для того чтобы очутиться здесь я убил не кого-то там, а... себя?
–Зачем? – теперь Морган смотрел прямо в глаза гостя.
–Затем, что не бывает чудес просто так. Не бывает счастья свалившегося вдруг и потом не потребовавшего плату. Не бывает боли без того, чтобы она не закончилась и стала удовлетворением. Не бывает так, что появившись где-то, на чьем-то месте, мы, тем самым, не убрали бы кого-то, кто это место занимал до нас. Любое действие имеет последствия. Скажу более, даже просто мысли о каком-то действии имеют свои последствия. Это я вам говорю, как бог этого мира.
–Значит, все-таки, был кто-то... – Морган опустил голову. – Кто-то жил себе, жил, и не думал, что богу приспичит прийти в наш мир. И законы этого жестокого божества таковы, что кто-то должен умереть, освободив место для него. И вот, этого кого-то, который жил себе и жил, подхватывает неведомой силой, несет на окраину города, на свалку, потрошит, калечит, мучит, убивает... И все лишь для чего? Для того, чтобы выпить чашку чая с медовым вкусом и посмотреть на творение рук своих вживую. – Морган глянул на гостя. – Неужели все так и было?
–Ну, если хотите, мастер, я воскрешу этого кого-то, чье место я занял на время... – смутился гость.
–Это само собой. Лучше ответьте на вопрос.
–А я разве не ответил... – пробормотал визитер, приняв образ Поля.
–И не смейте брать лицо моего мальчика!
Гость вздрогнул и поспешно вернул лицо Антона. Слишком поспешно. Лицо расползалось, как маска сделанная из жидкого теста. И Моргану показалось, что сквозь наплывы и подтеки, начало просматриваться настоящее лицо...
–Я сделал все, чтобы вы жили достойно. Да, я постоянно проверял вас. Да, я хотел быть уверен, что вы...
–Что я? – крикнул Морган с отвращением рассматривая уродливую мешанину, которая расползалась по лицу незнакомца.
–Что вы не стали чудовищем, – он встал и отвернулся от Моргана.
–Уйдите, – Морган тяжело дышал. – Прошу вас, уйдите прямо сейчас. Не делайте так, что мое желание исчезнуть навсегда пересилит отвращение к смерти, и я убью себя, лишь бы не оставаться в вашей власти. Прошу вас... УЙДИТЕ!
*
–Представляю, как ты расстроился, – Антон смотрел на меня с некоторым сочувствием и улыбался.
Таверна.
Мрачная грязная таверна, где-то на окраине империи.
Пыльные полы, замызганные стены, окна, которые почти не пропускали свет.
Столики без скатертей.
Стакан с чаем возле него и ничего возле меня...
Да, наверное, я был весьма расстроен.
–Что мне делать? – я выхватил из воздуха папиросу, тряхнул и на ее кончике затлелась оранжевая точка. Затяжка. Нервная затяжка... – Я не думал, что это так его расстроит и рассердит.
–Что именно? – Антон помешивал чай алюминиевой ложечкой. Сахар в надколотой сахарнице был почти коричневым от пыли. В нем, кажется, даже таракан умер.
–Ну, я хотел показать ему свою силу. Специально для него я придумал такой красивый и загадочный трюк с убийством, с куклой, с воскрешением... Я думал он оценит и даже будет гордиться...
–Гордиться чем? Тем, что ты по своей прихоти убил человека? – Антон усмехнулся и посмотрел на пыльное оконце. Рассеянный и слабый луч света чертил почти неразличимую светящуюся полоску по дощатому полу. – Иногда ты мне кажешься умным, но не добрым и страшно капризным ребенком, Сказочник. – Антон постучал ложкой по краю стакана. – Надо же, удумать такое, чтобы Морган гордился убийством человека.
–Какого человека? И ты туда же... – снова нервная затяжка. – Это безликий и безымянный персонаж, черт подери. Я таких убиваю по десятку за раз, обдумывая какой-нибудь сложный, многослойный сюжет.
–Вот-вот, я как раз об этом и говорю.
–Что ты говоришь? Я не понимаю тебя, Антон! – наверное, последнюю фразу я выкрикнул... Хорошо, что в таверне, кроме нас, никого не было.
–Говорю, а ты не слушаешь, – ложечка легла на липкий стол. Мастер отодвинул от себя стакан и вздохнул. – Какое тебе дело до того, что там думают о тебе твои персонажи? Ты ведь не бросишь придумывать, даже если Морган, как и обещал, покончит с собой? Ведь так?
–Так. Но я хотел бы, чтобы он... меня...
–Что? Любил? Уважал? Боготворил? – Антон откровенно насмехался. – А тебе это нужно? Зачем тебе нужна его любовь? И вообще, что еще нужно, кроме того, чтобы взять и придумать новую историю про Моргана Ван Крида? Ну, или как вариант, не придумать и забыть.
–Все-таки зря я сюда пришел, – я затушил папиросу об стол и тоже глянул на сероватое окошко. – Ты был прав, как всегда. Мое желание понравиться Моргану иногда похоже на какое-то психическое заболевание.
–У вас разные весовые категории, Сказочник. Самое лучшее, что ты можешь для него сделать... – Антон встал и глянул на меня. – Давай выйдем? Душно здесь и пыльно.
–Давай, – я тоже встал. – Ты только не забудь закончить свою мысль.
–Не забуду, – мастер направился к двери. – А ты сделай там... золотую осень, что ли.
Холмы и леса Турмарана покрывала оранжево-алая листва. Дорога петляла где-то внизу. По ней медленно тащился, пыхтел бойлером и исходил белым паром дилижанс. Антон подошел к краю площадки, посмотрел вниз на леса и холмы, и вздохнул.
–Красота.
–Антон, ты обещал.
–Да-да, помню. Подойди, посмотри, как красиво внизу. И наш дилижанс скоро прибудет. Сколько нам ехать до Вермы?
–Три дня.
–Наговоримся, полагаю.
Я подошел к краю площадки с проржавевшими трубками перил и тоже посмотрел вниз на бескрайние оранжевые леса...
–Самое лучшее, что ты можешь для него сделать — не вмешиваться вообще. А еще лучше, уйти отсюда навсегда. Пусть этот мир живет или не живет сам.
–Мне жалко бросать все это... Этот мир дорог моему сердцу.
–Однако ты сам видишь на примере Моргана, что каждый раз твое вмешательство либо губит кого-то, либо разрушает что-то. Ты слишком большой для этого мира, Сказочник. Помнишь басню про слона в посудной лавке?
–Нет, не помню. Точнее, помню лишь про слона и Моську...
Антон улыбнулся и подмигнул мне.
–Заверши свои дела здесь и уйди навсегда — это мой тебе совет, Сказочник. И признай, наконец, что твой сеанс человеческой магии провалился. Ты умеешь придумывать, но, черт подери, думать так и не научился.
–Иногда мне в голову приходит странная и пугающая мысль, что про меня тоже кто-то пишет, и только поэтому я живу, – прошептал я, впитывая красоту оранжевых холмов внизу. Все еще теплый сентябрьский ветер прокатился волною по макушкам кленов, разнося по округе пьянящий аромат влажной, умирающей листвы. Где-то недалеко увядал виноградник, насыщая воздух горьковатыми винными нотами. – Я словно бы слышу стук клавиш в тишине, и будто бы вижу, как слово за словом продлевается и наполняется смыслом моя жизнь. Иногда я думаю, что живу всего лишь по чьей-то прихоти...
–Ты что-то сказал? – Антон глянул на меня, но скоро снова вернулся глазами к оранжевым холмам. Его рука прикоснулась к моему локтю. – Спасибо тебе за этот неожиданный сентябрь посреди лета.
–Иногда мне становится страшно... – Бездна чистого воздуха с оранжево-алым оттенком поглощала и растворяла в себе свет, звуки, да и само пространство. – А вдруг, я тоже чей-то персонаж. А вдруг я не сам по себе, а всего лишь кукла на веревочках...
–Так и есть.
–Что? – я глянул на мастера Антона. Тот смотрел на бушующий красками сентябрь и молчал. – Вот теперь мне показалось... или ты что-то сказал?
–Я ничего не говорил, Сказочник. Ни слова, ни звука.
–Значит, это был просто ветер... – я отвернулся, по спине принялись ползать колючие мурашки страха. Голос. Тот, кто сказал «так и есть» точно не был Антоном. Это был другой, незнакомый мне и недобрый голос. Я коснулся перил и провел по ржавой трубке рукою, чтобы почувствовать кожей ее шероховатость. Затем посмотрел на ладонь с оставшимися на ней хлопьями ржавчины. Ведь это реально..., ведь я это чувствую по-настоящему, а не как неживой персонаж. Ведь так? – Просто ветер...
Мы еще долго... долго... долго смотрели на алые, будто пылающие, леса. И небо над нами было таким синим, что казалось, подпрыгни — улетишь ввысь и не вернешься. Тишина. И капля горечи в душе...