Аннотация: Разрозненные истории о кукольном мастере Моргане Ван Криде, не вошедшие в предыдущие сборники.История одиннадцатая, о том, что говорит, что шепчет, что поет живое сердце. О ком и для кого. Ради или вопреки...
Куклы Ван Крида.
Тринадцать историй в картинках словами.
История одиннадцатая: Позывные.
«У вас такой чудесный дом, мастер Ван Крид! И запах кофе... Боже-боже, как мне нравятся дома в которых по утрам пахнет кофе и свежей выпечкой»
Морган Ван Крид вел своих нежданных утренних визитеров в кабинет. Гостей было двое. Во-первых, молодая особа в совершенно невозможной шляпке с пушистым пером ядовито-зеленого цвета. Она говорила без умолку, как только вошла, и все восторгалась внутренним убранством дома, чертежами в овальных рамках, которые висели на стенах вместо картин, и дверями с механическим приводом. И во-вторых, высокий, худой, бледный молодой человек с изможденным лицом. Страшная и почти неизлечимая болезнь наложила свой отпечаток на черты его красивого лица, проникнув даже во взгляд, сделав его отрешенным и обреченным. Проходя мимо двери, что вела на кухню, где старина Рене в белом фартуке поверх костюма колдовал над завтраком, Морган поспешил закрыть ее, чтобы молодая особа не успела заглянуть и наплести еще какой-нибудь восторженной чуши. Морган не любил пустых слов, которые рождаются на кончике языка, а не в голове.
–Помнится, я назначил вам прийти в понедельник, – мастер бросил на гостью тяжелый взгляд.
–Ох, извините нас, мастер Ван Крид, в понедельник мне срочно нужно уезжать в Орданвинг. На фабрике тканей Брюса Ла Брюса дают скидку на подкладочный материал. Мне просто никак нельзя пропустить. И к тому же, доктора прописали нам легкие прогулки по утрам. Вот я и подумала, что неплохо было бы совместить...
–Какие скидки, какие подкладочные материалы... – Морган поморщился. Голос этой женщины напрягал его все больше. – И что это за прогулки через весь город... с его-то сердцем.
–Ну что вы, мастер Ван Крид, по утрам в Стокванхейме так свежо!
–Ладно. Раз уж вы здесь...
На мастере был шикарный восточный халат поверх рубашки и брюк, который пару недель назад подарил ему друг Джафар Ай Марамет, гостевавший почти неделю и выдувший из запасников Рене почти весь его знаменитый ликер. Мастер не оборачивался и вообще никак не реагировал на тысячи бессмысленных слов, которые выстреливали из молодой особы гейзерами — пусть фонтанирует, ей-богу, с меня не убудет, выдержу. Ее спутник молчал. Хорошее воспитание не позволяло ему слишком откровенно рассматривать дом, однако всё то, что он увидел, каким-то непостижимым образом, его успокоило. Ведь молодой человек готовился к тяжелому разговору с мастером, и теперь, проходя мимо дверей, картин, шкафов и кресел, подышав воздухом этого дома, случайно заметив раскрытую книгу на столе и три алые розы в тонком кувшине на окне... – понял, что этот суровый, на первый взгляд, человек на самом деле был добр и умен. Он был из той редкой породы людей, которые не просто слушают и что-то там отвечают собеседнику, а думают и предлагают развитие мысли.
–Как чудесно у вас здесь устроено освещение. Я не вижу ламп, а в коридоре светло. Ой, такой длинный коридор! У вас такой большой дом, мастер!
–Я выкупил лишь половину... – через силу выдавил из себя Морган, остановившись возле двери в кабинет и с неудовольствием посмотрев на говорливую дамочку. А про себя подумал: – Почему ты с ним? Разве тебе не хватило разговора в больнице? Зачем ты здесь? Зачем брызжешь словами... Черт, когда же ты замолчишь?
–Мастер? – молодая особа с интересом смотрела на Моргана. – Мы уже пришли?
–Да, – буркнул Морган и открыл дверь.
Первой в кабинет зашла дамочка, вслед за ней молодой человек, который глянул на мастера с извинением, и только потом он сам.
–Боже, боже, боже, какая прелестная куколка! – гостья подошла к Полю, который корпел над большущим листом ватмана у чертежной доски. – Ну, как живой. О, мастер, вы гений! Как ее звать? Для чего она сделана? А сколько стоит?
Морган Ван Крид тоже посмотрел на ошарашенного Поля и глазами показал ему на дверь. Выйди-ка, малыш, у меня тут дело. А ты лучше помоги Рене с завтраком.
–Вообще-то, это мальчик, – он, а не она, – Морган проследил за Полем, который с опаской обошел даму и вышел, кинув на отца растерянный взгляд уже из двери. – И к тому же, мой сын.
–Сын?! – слова мастера повергли гостью в шок.
–Ты справишься с ней? – беззвучно спросил Поль.
–Полчаса, малыш. Максимум полчаса. Если нет — выпровожу ее силой и приду к вам пить кофе.
–Пап, ну так нельзя, право слово... она же дама.
–Иди-иди, помоги Рене.
–Мальчик, – прошептала дамочка, большими глазами рассматривая только что закрывшуюся дверь. – Сын...
–Гертруда, сестренка, – послышался тихий и слабый голос молодого человека. – Пожалуйста, уймись.
–Но я... – она растерянно глянула на брата, затем на мастера. Поддержки она не получила и чувствовала себя прескверно. – Я бы никогда не подумала, что у вас... что это... вообще возможно.
–Возможно что? – Морган покачал головой и подошел к столику возле раскрытого окна. На нем имелось три черные шкатулки, выполненные по специальному заказу в виде многогранников. Над шкатулками вздымались и опадали белые-белые шторы, впуская в комнату солнечные вихри, теплые серебристые тени и запах цветущей липы. Мастер подумал, что с удовольствием закурил бы, но... Он глянул на молодого человека через плечо. Нельзя. При нем никак нельзя.
–Мастер, простите меня, – совершенно расстроилась Гертруда. – Сама не знаю, что на меня нашло. Вот взяла и обидела такого прехорошенького мальчугана. О, Господи, что же теперь делать?
–Гертруда, – вздохнул молодой человек и подошел к мягкому креслу возле письменного стола, в которое Морган обычно усаживал своих посетителей. Он вопросительно глянул на мастера. – Мне тяжело стоять. Позволите, мастер Ван Крид?
Морган кивнул и вернулся взглядом к шкатулкам.
Сейчас он не был уверен, что три специфических прибора, находившиеся в них, были нужны этому человеку с погасшим взглядом. Вчера мастер имел телефонный разговор с доктором Ван Хассеном, лечащим врачом молодого человека, что сейчас болезненно скорчился в кресле. Доктор был печален и немногословен. Дело не в вашем мастерстве, любезный мастер Ван Крид, – доносился голос врача сквозь помехи. – Сейчас это, скорее, дело времени, которое упущено. Увы. И еще... удачи, в каком-то смысле.
–Мастер, – Гертруда подошла к Моргану, она едва не плакала. Мастер с удивлением смотрел на эту экстравагантную особу, которая несколько минут назад вызывала почти непреодолимое желание вышвырнуть вон и руки помыть. – Позвольте мне исправить свою ошибку. Пожалуйста, мастер!
–О какой ошибке вы говорите?
–Я бы оскорбилась, если бы меня приняли за куклу... А тут сказать такое мальчику... Мастер Ван Крид, если вы разрешите, я сейчас же найду вашего сына и попрошу у него прощения!
–Ох, Гертруда... – снова сказал ее брат и покачал головой.
А Морган подумал, что это хорошая возможность остаться наедине с заказчиком.
–Его и искать-то не нужно, – Морган заставил свое лицо изобразить нечто похожее на улыбку. – Пятнадцать шагов от моей двери вправо. Кухня. Поль, скорее всего, там.
–Спасибо, мастер! – женщина торопливым шагом направилась к двери, по пути что-то тихо сказав брату.
*
Спустя несколько минут, мастер Ван Крид сидел на подоконнике и смотрел на молодого человека в кресле.
–Землистый цвет лица, тяжелое дыхание, слабость... – он снова с сожалением подумал о сигаре. – Все, как и говорил доктор.
–Он сказал, сколько мне осталось?
–Нет, – Морган повернулся в сторону солнечного двора и липы, по его лицу забегали полоски света. На самом деле доктор сказал. Полгода в лучшем случае...
–Если бы не это, – молодой человек вынул из внутреннего кармана камзола плоский круглый прибор, размером с крупный медальон, и положил его на стол. – Не знаю, сколько бы я протянул. Спасибо вам за него.
–Верните его обратно, ближе к сердцу. А насчет спасибо... – Морган вздохнул. Он посмотрел во двор, солнечные пятна шустро ползали по сиреневой брусчатке, будто убегая от теней или гоняясь за ними; солнечные зайчики спрыгивали с побеленных бордюров вокруг клумбы и с лавочки, разбрызгивая в воздухе вязкие, как мед, капли света. Мастер улыбнулся и посмотрел на волновавшуюся на ветру листву. – Вы заплатили за тактер большие деньги. А он всего-то и умеет, что выравнивать ритм вашего сердца посредством звуковых волн определенного диапазона. Я бы даже сказал больше, тактер скорее губит вас, оттягивая неизбежное принятие окончательного решения. Этот прибор дает вам ложное ощущение уверенности. Поймите, он всего лишь вибрирует на определенных волнах и выравнивает сокращение сердечной мышцы. Это механика, если хотите. А ваша проблема располагается глубже. И для ее решения вам просто необходимо это... – рука мастера легла на ближайшую шкатулку. Он глянул на своего посетителя.
–Да, вы правы, наверное... – молодой человек избегал смотреть на Моргана. Однако тактер он вернул во внутренний карман.
–Я дам вам скидку, – мастер поводил рукой над шкатулками, выбирая какую взять, и остановился на той, что была с краю. Взяв шкатулку, он подошел к столу и поставил ее перед молодым человеком. – Самое дорогое сердце по цене самого дешевого, – Рука Моргана Ван Крида раскрыла шкатулку.
Внутри...
На алой бархотке...
Лежало красивое механическое сердце, созданное из живого золота и гибкого хрусталя.
Сердце поблескивало в солнечных лучах, что простреливали кабинет и расплескивались на противоположной стене, когда поднимались шторы. По золотым его стенкам и венам скатывались точки света, а в хрустальных резервуарах свет преобразовывался в некую светящуюся субстанцию, которая будто волновалась и струилась по невидимым артериям.
Молодой человек смотрел на механическое сердце, как завороженный.
–Это образец. А то, которое я сделаю конкретно для вас будет точно повторять размер вашего сердца, – Морган подвинул шкатулку еще чуть ближе к гостю. – Доктор Ван Хассен дал мне полную визуальную тактограмму. Так что, скажу вам определенно, я знаю ваше сердце так, как никто другой. Вот здесь — указательный палец мастера обвел контур артерии по воздуху, – есть небольшой изгиб в ткани. Его размеры сантиметр в ширину и два сантиметра и три миллиметра в длину — абсолютно точная копия. Так что этот чудесный механизм ляжет, вместо вашего больного..., так, будто был там всегда. В этой модели я использовал новый тип помпы, которая проработает не меньше двадцати лет без замены. И еще много других улучшений, о которых нет смысла говорить не посвященному человеку. Смотрите, смотрите... в этой шкатулке ваша жизнь, Анатоль.
–Вы помните мое имя... – прошептал молодой человек, не отводя глаз от произведения искусства, что лежало на алой бархотке перед ним. – Вот только... извините меня, мастер, но я откажусь.
Морган смотрел на бледного Анатоля, и казалось, на его лице в этот момент вообще не было никаких эмоций. То ли мастер был готов к подобному ответу, то ли предполагал, что тот мог прозвучать..., то ли ему было безразлично.
–После нашего последнего разговора в больнице, – молодой человек с трудом и не с первой попытки отвел свой взгляд от прекрасного сердца в шкатулке. – Мне показалось, что вы поняли...
Морган сел на край стола и снова подумал о том, что как бы кстати сейчас была душистая сигара...
–Ваша сестра, – мастер посмотрел на окно, в котором просматривался двор. – После нашего разговора в палате две недели назад, я имел еще один разговор... с ней.
–И она настояла?
–Да.
–Гертруда хорошая, заботливая сестра. Но она совершенно не понимает... или не хочет понять...
–Она просто не может смириться с тем, что вы умрете, – Морган прямо посмотрел в глаза Анатоля. – А вы умрете.
–Мы все, в общем-то, рано или поздно... – тот выдержал тяжелый взгляд мастера.
–В общем-то, да, но вы совсем скоро, – черт, подумал про себя Морган, паршивый я конспиратор, вот и выдал секрет.
Анатоль улыбнулся.
–Скажите, мастер Ван Крид, вы были когда-нибудь влюблены?
–Я? При чем тут это? – Морган встал и вернулся к окну. Отогнул край шторы. И удивленно качнул головой. С чего бы это вдруг... Потому что во дворе был Рене и он накрывал столик под навесом на четыре персоны. Поль тащил стулья и смеялся, а вслед за ним несла поднос с чайным сервизом и рассказывала что-то веселое Гертруда.
–Я не говорю про влюбленность, мастер, – Анатоль шевельнулся в кресле и сразу болезненно поморщился. Каждое движение причиняло боль его сердцу. – Я говорю про настоящее. Когда сердце поет. И даже когда болит, то всё равно поет. Днем и ночью, каждую секунду, в постели ли ты, на ногах ли ты, занят ли чем-то или просто сидишь в кресле с книгой... оно поет и...
Морган глянул на Анатоля. В этот момент изможденное лицо молодого человека будто засветилось изнутри. Теплым алым светом. Светом крови, в которой растворена любовь.
–Да, – сказал мастер и удивился сам себе. Никогда бы, никому бы, а тут...
Анатоль посмотрел на Моргана с надеждой.
–Значит, вы знаете, что еще делает влюбленное сердце?
Глаза мастера вдруг погасли на мгновение, но тут же засветились тем самым внутренним, алым светом, что излучали глаза Анатоля. Его взгляд в этот момент был далеко... очень далеко... где-то вовне или внутри.
–Еще... сердце... зовет, – прошептал Морган и закрыл глаза.
–Да, вы знаете, – облегченно вздохнул Анатоль и откинулся на спинку кресла. – Это маленький маяк в груди. Маяк, который светится слабым огоньком в темноте. Это позывные, чтобы любимые не потерялись, чтобы всегда могли найти дорогу обратно. Моя любимая... понимаете... она уходит. Сколько знаю ее, столько и теряю. Но... Ее сердце, как радиоприемник, ловит позывные моего сердца. И она всегда возвращается ко мне. Мастер, вы понимаете, почему я не могу заменить мой маячок на этот красивый механизм? Ведь ваше сердце тоже зовет.
–Зовет? Да, зовет. Вот только кому нужны позывные этого уродца?
–Мастер, – растерянно прошептал Анатоль. В голосе Моргана было столько боли, что она чувствовалась на расстоянии. – Пожалуйста...
–Забудьте, – Морган вздохнул и вернулся к столу. Он закрыл шкатулку и задумчиво посмотрел на Анатоля. – Возьмите, все же. Бесплатно. Не ради себя, ради сестры. А там уже решайте, как знаете.
...
«Надо же, подружились...»
Во дворе было солнечно. И так сладко пахло липовым цветом.
Гертруда рассказывала Полю про корсетные мастерские в столице. Рассказчица она была отменная, хотя и с некоторыми... – как там Поль говорит?... модное такое словечко... – с закидонами. Она размахивала руками, показывая размеры обжимочных столов и шипела, пытаясь передать звук паровых машин. Оказывается, она владела небольшой мастерской по пошиву платьев для дам со средним достатком. Работу свою она знала хорошо, судя по рассказу, владела парой-тройкой технических терминов, которые ввинчивала к месту и не к месту. И имела в себе то редкое человеческое свойство, которое так нравилось Полю в людях. Непосредственность, она же честность.
Морган перевел взгляд на Анатоля. Юноша улыбался и тоже принимал участие в разговоре, иногда поправляя сестру, когда та зависала на очередном техническом термине. Теперь его лицо не выглядело изможденным. Возможно, чуть усталым, но... Это была доброта. В этом доме не могло быть иначе. В этом доме не было бы тех, кто в нем сейчас жил, если бы не было доброты. Анатоль чувствовал эту особенную атмосферу и совершенно расслабился в ней.
Рене наклонился над мастером.
–Вы даже не отпили и глотка.
–А? Что? – Морган глянул на старика и улыбнулся. – Заслушался.
–Давайте-ка я заменю вам чашку и заодно налью горячего кофе. Этот, поди, остыл.
–Да. Спасибо, Рене.
–Мастер, в чем дело? – прошептал старик, наклонившись еще ближе. – Посмотрите на Поля. Давненько я не видел его таким веселым. А вы грустите.
–Я не грущу, Рене, нет. Просто... задумался.
–Ох, мастер, – старик прикоснулся к плечу Моргана и занялся кофе.
*
–Она такая замечательная, – Поль смотрел вслед удалявшимся Гертруде и Анатолю. По мостовой носились солнечные вихри. Улица была пустынна, наполнена золотистым светом в окнах и медвяным ароматом цветущей липы. – Представляешь, утром она влетала на кухню, как вихрь из разноцветных птиц, и сразу стала передо мной на колени.
Морган лишь хмыкнул, выдыхая облачка дыма. Сегодня это была его первая сигара.
–Па, ну чего ты?
–Эта ее шляпка с пером, – мастер погладил Поля по голове, взъерошив его синтетические волосы. – Она, и правда, похожа на целую стаю экзотических птиц.
–Гертруда умоляла меня простить ее, хотя я так и не понял за что. А тут Рене бросился поднимать ее на ноги. И понеслось. Рене ее поднимает, она снова падает, я не знаю что делать, смеяться или убегать. Это было почти как в цирке, правда. Сначала не пойми что, а потом так весело и интересно.
–Угу, – Морган в последний раз посмотрел на удалявшихся гостей, затем медленно поднялся по ступеням к входной двери. Открыв ее, он задержался, засомневался..., но все же спросил Поля, не повернувшись к нему лицом: – Малыш... скажи... ты ведь любишь меня?
Поль удивленно посмотрел на своего названного отца.
–Па?
–Извини, просто что-то накатило. Забудь.
Но едва рука мастера взялась за дверную ручку, как Поль обнял его со спины. Так крепко, что это могло бы причинить боль, если бы не радовало сердце.
–Па... Ты же знаешь... У тебя такое красивое сердце. Мне тепло в его свете.
–А он так и не взял свое, – прошептал Морган и грустно улыбнулся. – Да разве сердце это... Так железка. Она ведь точно не будет передавать никаких позывных.
–Па? Ты о чем?
–Пойдем в дом, малыш. А хочешь, свожу тебя в цирк? Ну, в настоящий, который под куполом.