Аннотация: История кукольного мастера Ван Крида о машине, которая определяла солнце в сердце. И о том, что Солнце в Сердце... - это так просто.
Куклы Ван Крида.
Истории в картинках словами.
Картинка пятнадцатая: Солнце в сердце.
Генерал-губернатор Вермы Редиард Роххи принимал кукольного мастера Моргана Ван Крида у себя дома. Если, конечно, можно было осмелиться назвать домом его огромный дворец с колоннами и гербом в треугольном канте над входом. Молчаливый дворецкий провел Моргана по запутанным коридорам и великолепным залам дворца, в убранстве которых преобладали белые и золотые цвета; где-то свернул, где-то пропустил мастера вперед и, наконец, вывел к спиральной металлической лестнице, поднимавшейся в темноту среди белых точек фонарей на стенах. Дальше дворецкий не пошел, а лишь указал Моргану на лестницу и словно бы исчез.
Мастеру ничего не оставалось делать, как подняться на третий этаж по гулким решетчатым ступеням, отсчитывая про себя лампы в стеклянных колпаках, над каждой из которых, прямо на холодной кирпичной стене, был нарисован фосфорной краской некий магический символ. Чем выше поднимался Морган, тем сложнее становились рисунки. И более того, мастеру показалось, что они шевелились и словно бы меняли свои контуры, если он останавливался и принимался разглядывать их. Ему казалось, что вместо непонятных символов проявлялись вполне знакомые слова. Странные для такого мрачного места слова: небо, огненное солнце, черная земля. Мастер понял, что это были за рисунки. В их составе присутствовало несколько магических свойств, каждое из которых было призвано подавить человеческую волю и, наконец, полностью загипнотизировать и подчинить. Морган отвернулся от переливавшихся рисунков и продолжил путь наверх.
Он помнил то помещение, в которое поднимался по крутым ступеням с тяжелой и сиплой отдышкой. В детстве он лишь два раза бывал здесь и преодолевал расстояние куда быстрее.
На третьем этаже во дворце Роххи была особая процедурная комната, которая занимала весь этаж и являла собой громаднейшее помещение: холодное, темное и страшное. Оттого, кстати, и невероятно привлекательное для любопытного мальчишки, – подумал Морган, усмехнувшись. Жизнь в человеческом мире сказывалась на ангелах Яара. Погубить не могла, но калечила их своей противоестественностью. Обыкновенный разговор с обыкновеннейшим человеком, обычно, вызывал в их телах болезненные изменения, а иногда и тяжелые органические поражения. Удивительно, что человеческая кровь в чистом своем виде не имела этого воздействия, а наоборот заживляла раны, что побудило наиболее человеконенавистническую часть яаритов придумать лечить соплеменников человечьей кровью. Эти процедуры назывались руттомией, и всякий яарит имел в своем жилище специальную комнату, где периодически оную руттомию применял к себе.
Впрочем, Редиард Роххи принадлежал к другой части ангелов. Он сочувствовал людям. И хотя Морган всегда считал, что это сочувствие скорее походило на брезгливое отвращение, с примесью брезгливой же жалости... Всё же, был невероятно признателен отцу за то, что тот не убивал людей ради заживления ран на своем теле. Редиард воспринимал людей, как нелепых и отчасти разумных зверушек, которых следовало вести за руку и направлять, чтобы они не натворили бед, в первую очередь для самих себя. Он нашел способ заменить кровь в руттомии чем-то иным. А чем – так и не сказал.
Мастер добрался до верхней площадки на третьем этаже и постоял некоторое время, чтобы привести дыхание и свой вид в нормальное состояние. Он присел на мраморные перила и посмотрел на дверь, ведущую в процедурную комнату Редиарда. Два раза в детстве он бывал здесь... – и оба раза без разрешения. Тяжелую дверь, инкрустированную золотом и какими-то загадочными красными камнями, он так и не решился открыть. Два раза он спускался обратно в коридор, чувствуя себя распоследним трусом, и боялся смотреть отцу в глаза... Хотя... Он был уверен, что Редиард догадывался об этих попытках. Но молчал. Всегда молчал... А перед тем, как отправить маленького Мори в приют для полукровок, сводил его наверх. И открыл дверь.
...
–Смотри, – усмехаясь, сказал Редиард Роххи.
За дверью была абсолютная чернота. Из неё веяло холодом. Морган испугался и отшатнулся от дверного проема, зиявшего будто пропасть в черную бездну. Он схватил отца за ладонь. Но Редиард сразу стряхнул его руку. Закрыл дверь. И резюмировал:
–Никогда не пытайся заглядывать в тайны сильных мира сего. Эти тайны, как бездонные колодцы, проглотят тебя и даже не заметят.
...
Отдышавшись, Морган подошел к двери и открыл...
Там было светло, за дверью. Ослепительно светло.
Морган зажмурился от яркого света... и вздрогнул, когда дверь сама собой закрылась за спиной, издав громкий стук.
Он открыл глаза и глянул вперёд.
Эта комната действительно была огромной. Её стены и полы были выложены фигурной плиткой белого мрамора. Посредине стоял сложный на вид агрегат, сплошь состоявший из больших и малых линз в золотых ободках, рычагов, поворотных механизмов, и сотен проводов в золотой оплётке с острыми наконечниками, похожими на иглы.
Мебели в комнате не было. Разве что металлический стул возле аппарата и плоский шкаф у левой стены. Дверки шкафа были раскрыты настежь. В нем была аккуратно развешана одежда Редиарда. Белый камзол с ослепительно сиял в сером металлическом прямоугольнике шкафа, словно светился сам собой.
Редиард, укутанный белым покрывалом, стоял возле большого треугольного окна, прислонившись к стене плечом. Он смотрел на тяжелые хлопья снега, что медленно опадали за стеклом. Вид у него был крайне болезненный. Его роскошные белые волосы словно поблёкли и свалялись, плотно закрывая половину лица. Едва Морган сделал шаг, ангел повернулся в его сторону и глянул одним глазом.
–Спасибо, что приехал.
–Твои люди, в общем-то, не церемонились со мной. Едва ли не выволокли из постели, как какого-то бунтаря.
–Они хорошо выполняют свою работу, – Редиард снова отвернулся к окну. – Ты нужен мне.
Морган шел к отцу, даже не обратив внимания на аппарат в середине комнаты. Ему, почему-то, стало жаль этого гордого ангела. И хотя тот так и не сделал официального признания..., всё же..., наверное..., Морган любил его. Просто, как отца. Звуки шагов отскакивали от мраморного пола гулким эхом, колотили по стенам, как мраморные шарики, падали на пол и раскатывались по сторонам... Однако Редиард поднял руку, чтобы остановить Моргана.
–Мне нужно твое умение разбираться в технике.
Морган остановился. Снова. Снова эта холодная стена. Что же ты такое, Редиард? – Думал мастер, мрачно разглядывая высокий контур отца в белом покрывале. – То позовешь... то приласкаешь... то оттолкнёшь...
–Я не удивлен, что нахожусь здесь лишь по надобности.
Редиард вздохнул и провел тонкой ладонью по холодному стеклу окна.
–Как странно, что в Верме всегда февраль... – Он глянул на Моргана. – Ты не находишь?
Мастер вынул портсигар из кармана своего походного камзола.
–Вот, в Стокванхейме уже весна вовсю бушует... – Редиард смотрел на блики и ослепительные полоски света на контурах золотого портсигара. – А здесь всегда зима.
–Этому, кажется, дано какое-то официальное объяснение, – Морган вынул сигару и захлопнул портсигар.
Редиард кивнул и снова отвернулся.
–В Верму когда-то приходило лето, короткое и прохладное, но всё же... А помнишь, как я водил тебя за город, на восточных холм, чтобы оттуда полюбоваться городом? Ты бегал по лужайке и кричал во всё горло какие-то мальчишеские глупости... Папа, папа, такая красота!
–А потом ты подарил мне велосипед.
–Да, точно! – оживился Редиард и снова глянул на сына. – Ты, кажется, гонял на нём, да так лихо.
–И пару раз был на холме сам.
–Ты всегда был упрямым ребёнком. Но велосипед имеет свойство провоцировать детей на некоторое своевольство. Поэтому родителям, которые дарят велосипеды своим сыновьям, нужно понимать, что их чадо обязательно куда-нибудь поедет без спроса. Они, как бы, сами в этом виноваты. Но я очень был рад, что у тебя появился свой велосипед. И...
–А через неделю ты сдал меня в приют. Так что, скорее всего, велосипед был маленьким поощрением, перед новыми трудностями. – Морган вынул зажигалку. – Ты позволишь закурить тут у тебя?
–Мои решения не обсуждаются, Морган.
Редиард отошел от окна, провёл кончиками пальцев по золотой строчке на камзоле, и направился в сторону аппарата.
–Эта машина называется – ловец солнца, – сказал он, сдвинув рычажки и пощелкав тумблерами на приборной панели инкрустированной золотой электрической схемой с рубиновыми лампочками. Вслед за тем в машине что-то зажужжало, линзы пришли в движение и собрались в одном месте, от больших к малым, будто большая подзорная труба без корпуса. – Однажды она уже ломалась и мне даже пришлось просить Антона починить. Дело оказалось в линзах, они помутнели от времени. Антон заново отшлифовал стёкла и перенастроил фокусировку. Она заработала, как прежде, а недавно, кажется, снова...
Морган так и не решился раскурить сигару без отцовского соизволения и просто вернул портсигар в карман. Редиард оглянулся и тот подошел.
–Никогда не слышал о такой машине, – признался он, с интересом разглядывая сложные механизмы и многоколенчатые сочленения, которые отчасти были похожи на суставы какого-то загадочного животного, покрытые сусальным золотом.
–Ей более двух тысяч лет... – Редиард направил импровизированную трубу на грудь Моргана, малой линзой вперёд, подрегулировал резкость на ободках и вдруг улыбнулся. – Я так и знал.
–Э-э? Ты о чем, пап?
–Не люблю, когда ты так называешь меня, – пробормотал Редиард, вынимая из машины тонкую черную пластину. Затем показал ее Моргану. – Вот.
На черном фоне пластины, как раз посредине, сверкало золотое пятно, словно распыленное неровными, расплавленными каплями света по графитовой поверхности.
–Что это?
–Твое солнце. Точнее, светограмма твоего сердца. Больше ничего не спрашивай, я знаю меньше, чем ты думаешь.
Морган всё-таки подошел ближе к отцу, вдруг ощутив его запах – тонкий аромат роз. Этот запах был ему знаком с детства. Он всегда считал, что ангелы должны пахнуть розами..., а не кровью. Должны пахнуть розами, как его отец.
Редиард отдал ему пластину.
–Это мой способ выживания в человеческом мире – найти солнце в сердце и напитаться его теплом. Здесь холодно, Морган. Очень холодно. Я замерзаю без солнца в сердце.
–Я совсем запутался, папа, она исправна, эта твоя машина, или нет? – мастер посмотрел на Редиарда поверх пластины. – Зачем ты позвал меня?
–Исправна или нет... теперь я уже сам не понимаю. Мне просто нужно раздобыть хотя бы немного живого света, Морган. Это всё, что мне нужно... – отец и принялся вставлять в пазы новую пластину. Затем он направил линзовый механизм на свою грудь и надавил на кнопку.
Вынув пластину, он снова грустно усмехнулся.
На черном фоне – ничего. Даже одной капли не было.
–Я не знаю принцип по которому работает этот старинный механизм. Мастер Антон внимательно её изучил в своё время и сказал, что она живая отчасти и чувствует какое-то иное тепло в организмах, не зависимое от температуры крови. Он сказал, что машина улавливает соланги...
–Соланги? – Морган следил за движениями странных сочленений в механизме, которые напрягались, как мышцы, и натягивались, как сухожилия. Он с отвращением начал осознавать, что это, и правда, какое-то животное. Невероятно древнее животное. Пришедшие в их мир, возможно, из другой вселенной. Возможно, из той, в которой когда-то жили ангелы Яара. – Что такое соланги?
–Кванты живого света. Они имеют биологическое происхождение и светят не так, как привычное солнце.
Морган глянул на отца, ожидая объяснения.
–Они светят и впитываются прямиком внутрь души. И согревают её... Я, знаешь ли, у многих людей пробовал найти солнце в сердце с помощью этой машины... – Редиард печально усмехнулся. – Но оказалось, что солнце большая редкость. Сотня человек перебывала здесь, Морган. Но я так и не смог найти солнце. Поэтому и решил, что машина сломалась... Ведь не может быть так, думал я, чтобы солнце в сердце было такой редкостью. Ведь раньше я находил его так легко, у любого прохожего и, забрав себе часть соланги, нисколько не вредил человеку.
–Ну... Возьми моего тепла... – Морган чувствовал себя неловко, как ребёнок, которого снова обманули, а он... готов обманываться и дальше. Действительно, какая разница, исправна или нет, обманули или сказали правду, воспользовались или попросили? Он хотел помочь отцу. Он хотел поделиться с ним тем, что имел, от всего своего сердца. – Просто возьми мой свет. Сколько нужно, столько и забирай.
–Спасибо, мой мальчик. Вспомни, что-нибудь тёплое и короткое из детства, Морган. Жаль, что приходится пить свет из тебя... Но... Лучше свет, чем кровь. Света в тебе очень, очень много.
–А в тебе?
Редиард направил линзы на Моргана, а одну из игл на золотом проводе вонзил в свою белую руку, как раз в проступавшую сиреневую артерию. Он закрыл глаза. Это же сделал и Морган.
–Одну каплю света. И я буду жить, не испытывая боли, еще целый год... – прошептал Редиард.
–А дальше? Что ты будешь делать потом?
–Потом? – отец приоткрыл глаза и посмотрел на Моргана. – Я буду стараться вернуть солнце в свое сердце. А сейчас... Вспомни, что-нибудь тёплое из детства.
...
Морган сидел в траве и смотрел на высотки Вермы вдали, между которых клубился пар, испускаемый гигантскими и загадочными машинами в промышленных районах. Он сидел в траве и слушал стрекот кузнечиков, чувствуя кожей колкие прикосновения полевых трав.
Небо над ним было синим. И солнце сверкало раскаленным огненным шаром в середине. И поле перед городом казалось таким огромным...
Мальчик вздохнул и лег на спину. Крутой склон восточного холма позволял рассматривать одновременно город и небо. Морган почувствовал себя счастливым отчего-то. У него был отец. Рядом в траве лежал недавно подаренный велосипед. И жизнь представлялась восхитительной сказкой...
Он глянул на наручные часы и с сожалением вздохнул. Ему следовало быть дома через полчаса, иначе рассердится отец.
Мальчик встал, стряхнул прилипшие к брюкам травинки и поднял свой велосипед.
Он побрёл в сторону дороги на город по высокой траве, придерживая велосипед за руль, не отрывая глаз от восхитительного вида огромного города перед ним и бесконечной травной равнины, над которой сияло солнце.
*
–Пап? К тебе можно?
Мастер Ван Крид оторвался от механизма, к которому прикручивал замысловатый логический блок, и глянул в сторону. В дверях мастерской стоял Поль, кукольный мальчик, которого он называл своим сыном. Морган отложил отвертку в сторону и кивнул. Поль, счастливый, что ему позволили войти, ворвался в мастерскую, как ураган. Морган улыбнулся и осмотрел свой кабинет, наполненный солнцем. Справа сияло распахнутое окно, в котором колыхались шторы, приоткрывая вид на внутренний дворик с липой посредине.
Поль подбежал к нему, сияя от радости, как солнце.
–Ты вернулся из Вермы такой грустный. Мне... – он глянул на Моргана снизу вверх. В его хрустальных глазах светилась настоящая любовь, которая не требовала себе взамен ничего, и даже ответной любви. Настоящая любовь, в которой не было места для предательств. – Мне тоже грустно, когда грустишь ты.
Морган взъерошил синтетические волосы Поля и прижал его к себе.
Он точно знал, что для того, чтобы узнать – живет ли солнце в сердце? – не нужны никакие механизмы. Достаточно взглянуть в глаза и увидеть свет. Даже если это хрустальные линзы куклы, называвшей тебя отцом. Всего лишь. Так просто.
![[]](/img/s/soni_r_s/van_krid_0041/solnce_v_serdce.jpg)