Аннотация: О кукольном мастере Ван Криде этот рассказ. И о стихопечатной машинке в голове несчастного гения.
Куклы Ван Крида.
(истории в картинках словами)
Картинка шестая: Стихмашина.
Морган Ван Крид раскурил черную сигару и с некоторой опаской посмотрел на дымок, который сначала свернулся в петельку, затем растекся белесым кругом в воздухе, и скоро принялся истаивать в солнечном луче из окна. Он принюхался и пробормотал: И правда, привкус кофе. Вот бы не подумал...
Он глянул на кукольного мальчика Поля, который стоял возле стола и с самым настоящим мальчишеским восхищением рассматривал блестящий механизм, возлежащий на красной бархатной подстилке. Солнечные лучики играли на деталях машинки золотыми бликами, скатывались по волнообразным пластинкам сверкающими точками, слепя глаз отблесками на зубчатых колесиках, квадратных клавишах и платиновых литерных валах диаметром с обыкновенную швейную иглу.
–Нравится? – пыхнул дымком Морган Ван Крид.
–О-о! Еще бы! А что это за механизм?
–Это стихмашина. Небольшое дополнение к головному мозгу для одного... – мастер замолчал, будто внезапно потерял нить едва начавшегося повествования, и глянул в сторону книжного шкафа. За стеклянными дверками просматривались тысячи корешков книг самых разных оттенков, от темных и заскорузлых, до переливчатых и золотых. И нить, между нами говоря, таки не была утеряна, ибо скоро мастер продолжил задумчивым голосом: – ...для одного несчастного поэта. Хотя, кто из них более несчастен, поэт или город – тот ещё вопрос.
–Поэт? Город? – не понял механический мальчик.
–Имя Ири Валера, с ударением всенепременно на последний слог, иначе обидится... Так вот, имя Ири Валера тебе ни о чем не говорит. Так?
–Нет, – грустно вздохнул Поль, даже не заметив, как быстро и правильно сработал его обновленный симулятор дыхания. – Кто это?
–Он поэт. Человек, который рисует в своем воображении ритмические картины из слов. А они, в свою очередь, называются поэзией, насколько я разбираюсь в этом вопросе.
–Мне очень жаль, но я не знаю, что такое поэзия.
–Не знаешь? Ой ли? Мастер Антон вмонтировал в твою голову один престранный модуль, который чем-то напоминает мою стихмашину, – Морган показал сигарой на механизм. – Меня гложут сомнения, знаешь ли. За себя точно скажу – это моё изобретение. Но что сказать про ту штуковину, которая находится в твоей голове и так похожа на мою стихмашину? Плагиат? Странно... Хотя, бог с ним. Антон давно уже как мертв. А если и нет, то...
–Мастер, – жалобно прошептал Поль.
–Ах, я и забыл, что мы сама нежность, – Морган неожиданно разозлился и даже принялся упиваться сарказмом, (что, впрочем, было ему не свойственно). – И всякое упоминание богоподобного Антона всуе причиняет нам неудобство и короткие замыкания в нервных контактах. Ох-ох-ох.
Поль смотрел в пол. А Морган вдруг испытал неведомое до этого чувство неловкости и некоторого стыда. Так бывает, если скажешь нечто грубое в присутствии ребёнка.
Морган кашлянул, но не решился извиниться. «Экий же я болван великовозрастный... Он кукла, конечно, но я-то все еще человек»
–Так вот, насчет Ири Валера и стихмашины... тебе еще интересно?
Поль кивнул. Затем робко посмотрел на Моргана. Хрустальные глаза блеснули на свету. И хотя они не были живыми, все же, в них читался немой вопрос.
–Что еще?!
–Вы больше не сердитесь на меня, мастер Ван Крид?
–Не сержусь, – а про себя Морган подумал, что любому взрослому так легко и удобно прятаться за непроницаемым кожухом собственной взрослости, притворяясь сердитым или злым. Однако... Это всегда, всегда, всегда чистой воды притворство, потому что все взрослые – это те же дети... Только росту в них побольше, шрамов и, увы, глупости.
–Я продолжаю. Итак, Ири Валера. Он прославился в метрополии своим необыкновенным и ярким поэтическим талантом. Рифмы Валера, – ты не забыл?, ударение на последний слог, – были совершенны и ласкали слух изысканным словесным рисунком в одинаковой степени, как искушенного любителя поэзии, так и простого обывателя. Когда он декламировал свои стихи со сцены, то гипнотизировал слушателей голосом, особенными обертонами в нём, необычным темпом чтения, но самое главное – совершенством образов и красотой воздушных рифм. Там, где Ири Валера читал свои стихи, всегда собиралась толпа, которая безмолвно и со слезами на глазах внимала гению. Ири Валера полюбили в Верме, и поверь мне, признание столь пресыщенной публики дорогого стоит. – Морган затянулся и выдохнул колечко дыма. – Сколько же лет прошло с тех пор? Десять? Да, прошло полных десять лет. Его стихи учили наизусть простые люди. Их читали со сцены великие актеры Вермы. Их распечатывали золотыми символами на листах Яаритов. В общем, слава Ири росла и сверкала, как золотые небеса над океаном Воли. И никто не знал, что секрет его таланта кроется в маленькой машинке, которую изготовил юный Морган Ван Крид по специальному заказу.
–По специальному заказу... – шепотом повторил Поль, с удивлением и восхищением одновременно.
–Именно! Всё дело было в том, что в начале своей блистательной карьеры феерического пиита Ири заболел менингитом. В феврале, вроде бы... Хотя знаешь, иногда мне кажется, что из всех времен года в Верме царит один нескончаемый февраль... Ири Валера рассказывал, что возвращался домой с очередного банкета в свою честь пьяным и просто заснул возле приоткрытого окна в автоматическом такси. Так просто и глупо... Болезнь эта повлияла на него довольно странным образом, даже излечившись он испытывал невыносимые головные боли, едва лишь принимался за сочинительство. Но ведь слава это очень сладкий и желанный плод. – Морган усмехнулся и махнул рукой, вычертив сигарой в воздухе изогнутую черточку дыма. – Человек, вкусивший от даров славы, делается невменяемым, словно бесноватым. Он хочет еще, еще и еще! Но особенно, если он, и правда, божественное дарование. А наш поэт именно таким и был.
–А разве менингитом можно заболеть всего лишь простудив голову? – робко поинтересовался Поль.
–Понятия не имею. И вообще, не перебивай. Итак, Ири Валера не стал исключением из правил, жажда славы съедала его внутренности и мозг похлеще менингита, он принялся искать способ вернуть себе возможность сочинять и, соответственно, купаться в обожании. Сначала он обращался к докторам... Но, что могли ему предложить эти безмозглые шарлатаны? Правильно. Ровным счетом – ничего. И он, с помощью своих тайных покровителей из Вермы, вышел на мастера Антона.
Морган снова усмехнулся, хотя и невесело, и посмотрел в распахнутое окно.
–Антон... – он покачал головой. – Мастер Антон отказал сразу же, едва выслушал смущенного и готового провалиться сквозь землю Ири Валера. Он сказал, что ему недосуг заниматься подобными глупостями. И порекомендовал талантливого, хотя и молодого, кукольного мастера Моргана Ван Крида из Стокванхейма. Бывшего когда-то своего ученика.
Поль во все глаза смотрел на Моргана, боясь пропустить даже полслова.
–Ири прибыл в Стокванхейм тем же вечером на поезде, бледный, изможденный и несчастный. Я выслушал его... Хотя, признаюсь, и не слушал абсолютно. В моей голове пульсировала одна восхищенная мысль, что САМ мастер Антон так лестно отозвался о моей персоне. И когда Ири Валера спросил меня, возможно ли придумать выход из сложившейся ситуации? Я ответил незамедлительно – да! И легко придумал стихмашину, которая, совершенно не напрягая мозг, шлепала бы стихи по заранее приготовленным лекалам. Эта машинка была... нет, не так... Я был на волне. Понимаешь?
–Нет, – покачал головой Поль.
–На гребне волны! Теперь понимаешь?
–Не-а.
–Экий ты..., тугодум. Хотя, что с тебя взять, куклёнок. Меня посетило вдохновение, сдобренное отзывом Антона. И этим же вечером я обрисовал Ири концепцию стихмашины. Он одобрил её. Всю следующую неделю мы неистово работали в моей мастерской, создавая этот удивительный аппарат. Я занимался механической частью. А Ири, наглотавшись морфию, чтобы не умереть от головной боли, придумывал и записывал на листочках тысячи слов, красивые приставки, неожиданные окончания, суффиксы, оригинальные обороты речи и прочее, что, собственно, составляет поэзию, как таковую. Позже, я распечатывал это всё на крохотных платиновых табличках. Мои глаза слезились от частого пользования микроскопом... – Морган надавил кнопку сигнала, которая выступала сбоку стола в золотом канте, и пробормотал: –Ах, черт, кофе хочу. Однако же, надеюсь, что старина Рене не спит на кухне.
Он мельком глянул на Поля, который смотрел на него, как на волшебника, и самодовольно хмыкнул.
–Кукольные мастера должны знать человеческую анатомию не хуже коновалов, которые смеют называть себя врачами. Об этой породе существ у меня сложилось своё мнение... Впрочем, рассказ не об этом. Я три года не вылезал из моргов Вермы по милости мастера Антона... Хотя, и это лишнее... О чем я говорил? Ах, да..., анатомия. В подвале моего дома есть операционная, ты видел её, маленький проныра. Я редко пользую её, и первый раз сделал это десять лет назад. Спустя неделю, от начала наших титанических трудов, я вскрыл голову Ири Валера аккуратнейшим образом в новенькой и прекрасно оборудованной операционной. Трепанацию, и прочие манипуляции с мозгом гения, мне пришлось делать без наркоза. Я вживил стихмашину в мозг Ири Валера, соединив вручную пятнадцать тысяч золотых контактов с живой тканью. Он громко кричал от боли. Очень громко. Благо мы находились в подвале.
Мастер замолчал на мгновение, задумчиво и неторопливо вертя сигарой и словно бы прислушиваясь к хрусту табачного листа.
–А спустя ещё неделю... Представь себе, я вдруг услышал стрёкот печатной машинки из комнаты, которую определил ему для проживания. Я заглянул в неё... Ири Валера с перебинтованной головой, сидел за столом и печатал, печатал, печатал. С тех пор мне кажется, что если поэт не пишет своих стихов за пустым столом, с единственной старинной печатной машинкой на краю... Если его голова не забинтована, а на белых бинтах не проступают алые пятна крови... Если за его спиной не распахнуто окно, в котором золотится солнце и если шторы не взмывают на ветру, как крылья... То он и не поэт вовсе. И не сможет написать ни строчки так, чтобы сердце плакало и ликовало одновременно. Понимаешь, мальчик?
Поль молчал. Он не мог оторвать взгляда от Моргана Ван Крида, казавшегося ему загадочным сказочником из удивительной страны, в жизни которого случалось так много чудес.
–Где же это чертов старик Рене? – проворчал Морган. - Кофе я не дождусь-таки...
Мастер рассматривал куклу. Его глаза прятались в тени. Лишь белесый дым раскатывался шевелящимися кольцами в воздухе.
–Третьего дня я получил письмо в казенном конверте. Странное письмо, доложу тебе... В нём содержался подробнейший эпикриз мехасклероза головного мозга, к которому прилагались схемы и графики динамики заболевания. А ведь мехасклероз – весьма редкое заболевание. Простыми словами его можно описать так – живая ткань мозга отторгает вживленную в неё механику. Лично я знаю только одного человека, в мозге которого присутствовало железо. Ты верно догадался, это Ири Валера. А когда я увидел подпись под письмом, то всё окончательно прояснилось. Там был росчерк мастера Гаспара. Ты не знаешь кто это такой? О, мастер Гаспар таинственная личность. Он личный механик и друг правителя Вермы капитана Рога. Капитан определил Гаспару следить за техническим состоянием стихмашины.
–Капитан Рог..., – прошептал Поль. – Я слышал это имя когда-то... В мастерской Антона.
–Мастер Гаспар позвонил мне вчера и попросил починить забарахлившую стихопечатную машинку в голове Ири Валера. Что-то там не заладилось у них, что-то произошло... Гаспар был взвинчен..., – Морган недобро усмехнулся в тени.
Он стряхнул пепел и посмотрел на Поля.
–Мы отправляемся в путешествие. В Верму.
Кукольный мальчик моргнул, словно очнулся.
–На паромобиле?! – с надеждой в голосе спросил Поль.
–Нет, на поезде.
–А мне..., – Поль глянул вверх, но, не обнаружив глаз мастера в тени, опустил голову. – А мне снилось путешествие на машине.
–Снилось? – каким-то странным голосом переспросил мастер Ван Крид.
Поль кивнул. А Морган резко наклонился вперёд, схватил мальчика за плечо и встряхнул. Поль испуганно вскрикнул, хотя его крик был всего лишь щелчками и поскуливанием турбин vox-модулятора.
–СНИЛОСЬ?!
Поль испуганно посмотрел на Моргана. Глаза мастера излучали непонятную ему злость. Но совсем скоро он взял себя в руки и отпустил плечо кукольного мальчика.
–Извини. Не спал двое суток, собирал эту проклятую стихмашину..., – Морган затянулся и шумно выдохнул дым. – Черт подери, дожил. Прошу извинения у куклы.
–А разве это плохо? – тихо-тихо спросил Поль и вжал голову в плечи.
–Это необычно. Я, знаешь ли, двадцать лет как кукольный мастер. И точно тебе скажу – моим куклам не снятся сны.
Морган накрыл механизм на столе бархатной тканью, выбрался из-за стола и направился к двери.
–Собирайся. Выходим через полчаса.
Дверь громко хлопнула.
Поль вздрогнул.
Из коридора послышался голос мастера: «Рене, старина, ты малость опоздал с кофе. Я уезжаю в столицу на день или два. А когда вернусь, тогда и принесешь мне чашечку своего фирменного»
Поль посмотрел на бугорки и сиреневые черточки теней на красной ткани.
«Всем куклам снятся сны, мастер, – прошептал Поль. – Я точно это знаю»
*
За окном вагона проносились заснеженные окраины Вермы. Огромные металлические конструкции мелькали черными тенями на фоне белого снега, а окна проплывавших мимо ангаров слепили уютное пространство купе неожиданными золотыми вспышками света. Поль робко глянул на дремлющего мастера Ван Крида, который примостился в уголке, сложив руки на груди. Рядом с ним стоял большой квадратный саквояж со стихмашиной внутри. Роскошная шляпа мастера с черной шелковой лентой была низко надвинута на глаза, и казалось, вот-вот свалится. На очередной стрелке Морган качнулся, что-то сонно проворчал и поправил шляпу указательным пальцем. Мальчик облегченно вздохнул и забрался на сидение, чтобы лучше рассмотреть Верму о которой он слышал столько разных и удивительных историй.
Городские окраины мелькали за окном расплывчатыми контурами. Пошел густой снег.
В купе постучали, и в приоткрывшуюся дверь просунулась голова проводника в форменной фуражке.
–Верма Центральная через десять минут. Вы просили напомнить, и... – он открыл дверь плечом и протиснулся в купе с подносом. В уютном пространстве, кроме света, появилось нечто новое – запах горячего кофе.
Поль глянул на мастера. Морган смотрел на белую чашку на подносе, словно и не спал до этого. Он взял её, не сняв перчаток, и понюхал парок.
–Ах, как хорошо, – мастер отпил глоток и прикрыл глаза от удовольствия.
*
Поль смотрел вверх, на изящные контуры и тонкие колонны огромного вокзала Вермы, острые шпили которого расплывались где-то высоко-высоко, в пушистых хлопьях падавшего снега. Мимо проходили люди, но Поль не замечал их. Иногда он отвлекался от восхищенного разглядывания овальных гигантских окон в массивном золотом канте или утонченной серебряной вязи на циферблате вокзальных часов, чтобы посмотреть на мастера Ван Крида, не потерялся ли... Но мастер пребывал в обыкновенном своем состоянии легкой сердитости, жевал сигару и смотрел вперед. Он бесцеремонно расталкивал плечом прохожих, то и дело, перекладывая тяжелый саквояж из одной руки в другую. На выходе он вдруг остановился и придержал Поля свободной рукой. Кукольный мальчик проследил за его взглядом.
Внизу, возле массивных гранитных ступеней, застыли два больших черные пароэкипажа с золотыми гербами на дверях. Возле первого стоял некто в шляпе и длинном черном пальто, он смотрел вверх, и видимо, ждал именно их.
Они спустились. Тонкий человек в пальто протянул руку к саквояжу.
–Позвольте...
–Уберите руку, Гаспар, – буркнул Морган Ван Крид.
Человек, которого мастер назвал Гаспаром, ехидно ухмыльнулся в редкие усы.
–Ах, Морган. Экий вы, право слово...
–Я не злопамятный. Вот только, память у меня хорошая и человек я злой.
Гаспар пожал плечами.
–Мне без разницы, – он открыл заднюю дверь машины, на которой блеснул герб "волчья голова в ромбе", и махнул рукой в приглашающем жесте. – Пациент томится в ожидании.
Наверное, в прошлом... – подумал Поль, наблюдая за недовольством мастера, которое полностью и явно было сфокусировано на Гаспаре. – Между ними что-то произошло. Не хорошее что-то... и мастер запомнил... И не простил.
Морган подтолкнул вперёд Поля. Но прежде чем кукольный мальчик забрался в машину, он услышал недовольное восклицание Гаспара.
–А это ещё кто такой?
–Он со мной.
–Вы забываетесь, Морган Ван Крид. Таинственный господин, который соизволил пригласить вас в Верму, требует строжайшей конфиденциальности!
Морган просунул в салон саквояж, глянул на Поля и неожиданно подмигнул ему. Затем выбрался наружу и что-то прошептал неприятному типу по имени Гаспар.
–И к тому же гербы на машине.
–Никто не должен знать, что вы приезжали в Верму. В том числе, и ради вашей же безопасности. Понимаете? Таинственный благотворитель печется о вас, Морган. Хотя я совершенно не понимаю зачем.
–Со своей безопасностью я разберусь как-нибудь сам.
–Ну, что вы за тип такой, Морган Ван Крид! Делайте что хотите! Я умываю руки!
*
На одном из поворотов, Морган привлек внимание Поля и показал рукой в окно.
–Посмотри туда.
Мальчик глянул.
Где-то далеко, за рваным черным кантом острых черепичных крыш...
Сквозь белесую снежную пелену...
Едва-едва просматривалась гигантская конструкция с красными огоньками по бокам.
–Что это? – удивленно спросил Поль. – Оно похоже на радиовышку из картинок в старинных книжках.
Морган тоже смотрел в окно.
–Это ангельский маяк. Он появился здесь еще в те времена, когда Вермы и в помине не было, а в небе порхали огненнокрылые яариты. Легенда говорит, что маяк посылает позывные в другие миры для того, чтобы сыны Яара не забывали свою родину и могли найти дорогу назад.
Поль робко глянул на мастера.
–Яариты – это ангелы?
–Восставшие против..., – Морган отвернулся от окна и грустно вздохнул. – Как-нибудь я расскажу тебе эту легенду.
–А сейчас?
Мастер кивнул в сторону окна, в котором появились гранитные колонны и ступени большого дворца с золотым гербом вверху. Белые снежные полоски на ступенях были нетронуты. Массивные двери с ручками в виде волчьих голов – распахнулись сами собой.
–Ну, здравствуй дом, милый дом... – со странной интонацией в голосе произнес Морган Ван Крид.
*
Высокий худой дворецкий с унылыми седыми баками очень подозрительно осмотрел Поля, прежде чем предложить гостям пройти вслед за ним вглубь дворца. На нём был черный пиджак с ромбовидным значком на лацкане. В ромбе – золотой силуэт волка. Он вел мастера и механического мальчика через дворцовые залы молча, с надменно вытянутым лицом. И не забрал у них одежду, отметил про себя Поль, даже просто не предложил где-нибудь скинуть пальто.
Мальчик восхищенно осматривался вокруг, рассматривая яркое роскошество дворцового убранства и прислушиваясь к звонкому эху шагов.
Высокие золоченые шкафы, картины во всю стену в массивных рамках, зеркала, мраморные статуи, фонтаны в белых чашах.