Аннотация: Несколько странных, фантасмагорических и грустных историй о жизни, смерти, свершившемся или нет предназначении. История шестая, о том, как и во что оборачивается добро, преследуя свои цели. И о том, как и для чего зло становится добром.
ГАНГ.
История шестая: Оппонент.
Пекин — солнечный город, хотя и называется Северной Столицей. Так много солнца было в тот час в Пекине, что Галлу казалось, еще пять минут и он расплавится, как кусок сливочного масла на сковороде. От асфальта поднималось режущее глаз, раскаленное марево зноя. Воздух был пропитан удивительной смесью запахов, отчего першило в горле, болела голова, но вдыхать эту смесь хотелось еще и еще. Прогорклый дымок, виноград и горячий асфальт. Галл скрутил с небольшой бутылки крышечку и выпил глоток теплой воды. Он посмотрел в колыхавшуюся перспективу улицы. Светло-серые ленты дороги заворачивали то вправо, то влево, светофоры подслеповато моргали, показывая каждый что-то свое, серебристые тени деревьев, что бурно росли с двух сторон, вовсе не были избавлением от жары, а какой-то иной, изощренной пыткой.
Спальный район где-то на юго-западе. Пятиэтажки, киоски, пустая стоянка для велосипедов с хромированными поручнями, щербины в асфальте, дикий виноград на стенах...
–Привет, – сказал кто-то по-русски.
Галл не смог сразу отвести взгляд от марева впереди, в котором мелькали и растворялись пятна солнечного света, машины у обочины будто парили в воздухе, а в тени старой туи игрались дети в белых панамах.
–Привет, – ответил Галл и посмотрел на того, кто стоял на противоположной стороне узкой улочки, в тени, прямо под балконом, сплошь заросшим ползучим виноградом.
Это был невысокий молодой человек в светлой рубашке навыпуск. Смуглая кожа, вьющиеся волосы, черные глаза. Он не был китайцем, но и русским тоже...
–А я ждал тебя, – сказал молодой человек и показал на место рядом с собой. – Здесь не жарит солнце. И у меня есть... – он вынул из-за спины связку из четырех банок с апельсиновым соком, по которым сползали капельки влаги.
Сок, по всей видимости, был холодным. Как раз то, что было нужно Галлу.
–И только не говори, что тебя предостерегали от общения со взрослыми. Это Пекин, здесь дети что-то вроде богов. А ты не то что бы ребенок, на самом деле. А я не то что бы взрослый, – молодой человек потряс связкой банок. Несколько капель упали на асфальт и сразу испарились.
–Кто вы? – Галлу понравился этот молодой человек, который был похож на красивого турка. Опасности он не представлял, вернувшееся хищное нутро демона вполне отчетливо об этом говорило. А вот банки с соком, по которым стекали капли влаги... Мальчик осмотрел дорогу, перешел на ту сторону и стал рядом с незнакомцем. Здесь действительно не жарило солнце. – Назовите себя.
–Ты хочешь знать мое имя? – молодой человек снова улыбнулся. Белые-белые зубы на фоне смуглой кожи. – Я посланник. И имени у меня нет. Точнее нет такого, которое понял бы ты.
–А мое имя вы знаете? – Галл вздохнул и снова глянул вдаль, туда, где над асфальтом колыхалось раскаленное марево полуденного зноя. Дети перешли чуть дальше, в тень небольшого ларька, в окне которого полусонный старик продавец чифана вяло обмахивался цветастым веером.
–Тебя звать Галл, – ответил молодой человек, затем аккуратно отделил одну банку от связки и протянул ее мальчику.
–Значит, тоже не знаете, – Галл взял банку и приложил ее к горячему лбу. - Холодная.
–Я хотел поговорить с тобой.
–Ложь, – сказал мальчик и открыл банку. Отпив глоток, он задумчиво глянул на парня снизу вверх. – Вы же сказали, что посланник. Значит это не вы, а кто-то другой хотел со мною поговорить.
–Чувствуется, чей ты воспитанник, – весело хмыкнул молодой человек и открыл свою банку. Он отпил глоток и вздохнул. – Но согласись, это блаженство. Холодный до ломоты в зубах сок на жаркой Пекинской улице. Согласись?
–Соглашусь, – кивнул Галл, и тоже отпил глоток.
–Если здесь ты, значит где-то рядом и Сказочник? Так?
–Он в Пекине, – Галл глянул на пластиковую бутылку с теплой минералкой в руке, затем осмотрелся и, заметив недалеко урну, выкрашенную зеленой краской, бросил бутылку туда.
–Точный бросок, – с уважением сказал молодой человек. – Но все же, что насчет Сказочника? Пекин, знаешь ли, большой город.
–Пекин... – Галл посмотрел вдаль, по-над серыми от жары деревьями и цветастыми пятиэтажками. Там далеко, в расплавленной перспективе, как в линзе разряженного горного воздуха, вздымались, переливались, дрожали и таяли небоскребы, будто сверкающие видения пустынного миража. – Мне, почему-то, больше нравится то, как этот город называют сами китайцы. Беиджин. Странное слово, но красивое.
–Пожалуйста, не уходи от сути нашего разговора, Галл. Мне очень нужно знать, где сейчас Сказочник.
–Если я верно догадываюсь откуда вы прибыли... – мальчик отпил еще глоток сока и мельком глянул на молодого человека. – То вы и без меня должны знать. Но я... – Галл перевел взгляд на детей, которые сгрудились вокруг старшего мальчика, рисовавшего клетки куском белого мела. – Я чувствую еще одну ложь. И это странно.
–Пекин слишком большой для того, чтобы просто и быстро кого-то разыскать, – вздохнул молодой человек. – В нем перемешано столько зла и добра, что... – он покачал головой, затем внимательно посмотрел на Галла. – Давай лучше я расскажу тебе о книге Симаторикон. Слышал о такой?
–Краем уха.
–Это сборник рассказов, которые Рони Симатори собирает уже несколько тысяч лет. Рассказы эти или сказки, если хочешь, пишут для него избранные Сказочники. Сорри Оор Нисо один из них. Я прочел когда-то пару историй из этой книги и понял кое-что.
–И что же? – теперь Галл внимательно смотрел на молодого человека.
–Рони не видит перспективы. При всей гениальности в нем имеется один существенный изъян. Он не видит будущего, его зрение ограничено парой минут вперед. Поэтому будущее для этого мира придумывают Сказочники. Точнее сказать — варианты будущего. А уж из них Рони выбирает то, что ему больше нравится или то, что он считает наиболее перспективным.
Галл отвернулся, поболтал банкой, прислушиваясь к всплескам, но пить не стал. Сок уже стал теплым и невкусным.
–Я долго думал и не мог понять, зачем Сказочник бывает в Пекине так часто. А несколько дней назад таки нашел ответ. Сорри хочет убить кое-кого...
–Сорри? Убить? – Галл качнул головой и бросил недопитую банку в урну. – Это третья ложь.
–Не торопись делать выводы. Позволь я расскажу тебе об одном молодом студенте, который учится на архитектурном в пекинском университете. Его звать...
*
–Хуан Ло.
–Это имя именно так и произносится? – Сорри смотрел в большое окно справа, в котором было так много солнца, что в глазах прыгали зеленые дуги и круги. В сиреневых стеклах его очков вспыхивали и гасли белые блики. Ослепительная стеклобетонная пика небоскреба, на другой стороне пустынной площади с фонтаном, упиралась острием в кислотно-синее небо. Пекин купался в солнце, а солнце всегда любило Пекин. – Или правильнее было бы говорить Хван Ло?
–Это уж как вам будет удобнее, господин Сказочник.
Сорри скосил недовольный взгляд на китайца, что сидел за столиком напротив него. Тот улыбался и был сама учтивость. Белая рубашка, скромные часы, черная кожаная папка на столе. Кто бы подумал, что он придумывает цели для огромной страны.
–Данинг, ты старый хитрый лис.
–Нам скромным работникам идеологического отдела приходится быть и старыми, и хитрыми, и отчасти, да-да, лисами – китаец глянул на Сорри и развел руками, затем тоже перевел взгляд на витринное окно. – Жара разогнала людей. Кажется, что город вымер... – он вздохнул и вернулся взглядом в кафе, в котором столик занимали только он и Сорри. Все остальные пустовали. Недоумевающие официанты не знали чем себя занять, а потому переносили букеты цветов в корзинах с одного места на другое. Огромное это помещение, светлое, со свежим кондиционированным воздухом, было величественным просто так, без особых причин, как и все в этом городе: стеклянные стены, стальные колоны, мраморные полы, отполированные до зеркального блеска... Впрочем, что это я. Сорри не любит шумных заведений, никогда не любил, сколько его знаю. Лет... этак... тридцать поди уж прошло с тех пор, как встретил его впервые в Шанхае. Он приопустил очки, когда поздоровался со мной, и я понял почему круглые стекла были непроницаемо-сиреневыми. Все дело было в глазах... точнее в зрачках, пугающего янтарного цвета. Над ним кружились черные бабочки с кроваво-красным рисунком на крыльях. Где они, кстати, в этот раз?
–Не уходи от разговора, Данинг, – Сказочник вынул портсигар, открыл его и осмотрелся. – Здесь можно курить?
–Полагаю, что вам можно, – в руке Данинга появилась зажигалка. Щелчок, огонек, затяжка... – Вы такой же, как и тридцать лет назад. Увы, я начинаю вам завидовать, ибо чувствую, как старею.
–Я же предлагал тебе, – буркнул Сорри и положил сигару в пепельницу. Глоток зеленого чая... Сказочник закрыл глаза. – Пять минут, и ты...
–Молод. Да, я помню, господин Сорри.
–Ненавижу это слово — господин. Ты же знаешь.
–Извините. А что касается возраста... – Данинг устало улыбнулся. – Что бы я сказал своим коллегам? А что жене? Молодость так вдруг не возвращается. Мне пришлось бы бежать... а убегать я не люблю. Тем более некуда, да и незачем.
–Ты просто помни, что в любой момент... – Сказочник открыл глаза, глянул на Данинга поверх очков, затем взял свою сигару и затянулся. – Так что там с Хуан Ло?
–Талантливый молодой человек двадцати лет. Именно тот, кого предсказал Черный Оракул. Мы нашли его по некоторым признакам... Но должен сказать прямо, Оракул с каждым годом делает все более размытые и с трудом понятные предсказания. А координаты указывает такие, что хоть всю нашу армию гони на поиски, и все равно не найдешь. Стареет. Если бы не помощь Рони... По вашему распоряжению я устроил для юноши случай. И Симаторикон попал ему в руки.
–На каком языке?
–На английском, как вы и просили.
–Прочел? – Сорри внимательно смотрел на печально улыбавшегося Данинга.
–Проглотил, если так можно сказать. Он вообще много читает, а еще больше думает... Но эта книга, кажется, перевернула все его естество. Мало того, что он поверил. Теперь он пишет.
–Пишет?
–Вот, – Данинг подвинул к себе папку, раскрыл замок и вынул из нее несколько листов. – Это распечатка из его электронного блога. Скорее всего, именно это предвидели вы, когда приказали мне опекать его? – китаец положил листы на стол и сдвинул их в сторону Сказочника.
Тот взял их и сразу начал читать. Скоро его глаза задумчиво посмотрели на Данинга поверх листов.
–Надо же... оппонентом Рони станет человек, который про христианство знает лишь из учебников истории, – прошептал Сказочник. – Он должен доказать, что Рони - Сатана.
–Это значит – лжец?
–И дьявол.
–А это значит – враг?
–Все складывается самым паршивым образом, – выдохнул Сорри и положил листы на стол. – Он должен вызвать Рони на диспут и победить его... – Сказочник был раздражительно задумчив. Он смотрел на закручивающуюся струйку сиреневого дыма, поднимавшуюся от сигары. – Но этого нельзя допустить.
–Почему нельзя? Ведь Рони никогда не прятался от прямого разговора. Я восхищаюсь прямотой и честностью нашего общего друга. И на этом диспуте он должен... нет, он просто обязан доказать обратное!
–Суть этого спора в другом. Она не в том, чтобы доказать, что Рони древнее зло, а в том, чтобы добить и без того разбитое. Ты не забывай, дружище Данинг, что Б-Г покинул этот мир. А Б-Г, знаешь ли, вовсе не милый старикан на белом облаке. Он огромен и ужасен в силе своей. Он воин. И мыслит, как воин. Если любит — то любит так, что вселенная переворачивается вверх дном. А если возненавидит, то... Я знаю, что он сжигает все мосты за собой. Понимаешь, дружище Данинг?
–Диспут убьет смысл последнего бога этого мира?
–Ты все правильно понимаешь. Но на Рони это никак не скажется. А вот мир... – Сорри с силой ввинтил недокуренную сигару в пепельницу.
–Как странно, все же... – Данинг придвинул к себе листы с распечаткой и задумчиво на них посмотрел. – Зачем он так поступает с нами?
–Он нашел гениального спорщика с несокрушимой логикой. И устами этого человека Он не просто докажет бессмысленность Рони, но и бессмысленность всего этого мира.
–Мы можем как-то помешать Его планам? – китаец с надеждой посмотрел на Сорри.
–Его планам? – тот покачал головой и тяжело вздохнул. – Если только радикальными мерами.
–Сколько у нас времени?
–Лет пять, не больше. Хуан Ло все хорошо обдумает и найдет нужные, точные слова. Кстати, где он сейчас?
–Там, где и должен быть студент архитектор пятого курса. На северо-западе заканчивается строительство окружного моста. Он там. На практике.
–Ты на машине?
–Да.
–Поедем, – Сорри решительно встал.
–На северо-запад? – Данинг тоже встал, затем вдруг заметив распечатку поспешно вернул ее в папку.
–Нет, сначала на окраину.
–На окраину? – Данинг удивленно глянул на Сказочника. – Но почему?
*
–Прости, Галл, но я должен знать, где сейчас находится Сказочник.
Над окраинной узкой улочкой колыхалось марево раскаленного воздуха.
И деревья...
И дома...
И мальчишки в белых панамах...
Все таяло и становилось будто нереальным.
Крепкая рука черноволосого молодого человека душила Галла.
Он придавил мальчика к стене, поросшей зарослями дикого винограда, и все сильнее сдавливал горло. Боковым зрением Галл видел лишь мелкие листья. Острые грани. Вишневые оттенки в середине. Капли росы, которые почему-то не испарились в такую жару...
–Я совершаю грех, ради своего Господина, поэтому лишен Его благодати. Это вынужденный грех. Это грех во спасение... Скажи мне, где Сказочник?
–Ложь, – прохрипел бледный мальчик.
–Ты ничего не знаешь, человеческое дитя. И знать ничего не можешь, – черноволосый человек, казалось, плакал. Но возможно, это был просто пот... просто потому, что вокруг было слишком жарко. – Рони это зло. Он не просто восстал против воли своего создателя, он причинил Ему боль. Он доказал, что творение способно жить и прекрасно себя чувствует без указаний творца. Но он не учел одной простой детали. Творец хочет иного. Он желает, чтобы его создания жили по его законам. А если создания упорно противятся этому, то у Творца есть право уничтожить бунтовщиков. Или бросить, уйти, но знать при этом: все, что не с ним — умрет.
–Пошловато это как-то для Создателя-то, не?
–Что ты сказал? – задохнулся от ужаса темноволосый. – Ты понимаешь ЧТО и КОМУ говоришь?
–А ты? – теперь Галл смотрел в глаза молодому человеку. И тот вдруг понял, что...
–Ты... не живой?
–Для тебя — увы, – рука Галла взметнулась вверх и с силой ударила по руке черноволосого.
Тот вскрикнул, отпустил мальчика и отошел на шаг. Он с непониманием и страхом смотрел на горло Галла, на котором должны были остаться следы его пальцев, но их не было. Этот странный мальчик... он... не боится. Почему он не боится? Почему он смотрит... с отвращением?
–Скажи мне свое имя, посланник, – глухо сказал Галл.
–Ты мертвец?! – как-то странно выкрикнул молодой человек. – Но этого не должно быть... тебя не должно быть! Ты ошибка!
Несколько едва различимых движений...
Шаг или полшага...
Рука или просто тень...
Кровь или красная водица...
Черноволосый смотрел на свою руку, которая лежала на тротуаре в луже чернеющей на жаре крови.
–В вашем чудном мире, я, и правда, ошибка. Я должен был умереть в вашем мире. А если нет... то оказаться в детском доме, в котором меня насиловали бы по ночам старшие дегенераты, о чем они меня предупредили сразу. Знаешь, такие простые парни с прическами горшком, всего-то на пару-тройку лет старше. С такими простыми лицами и глазами, пустыми, как дно мусорного бака. Пятеро или шестеро, я уже и не помню сколько их было. Они сказали, что я выгляжу чистеньким и похож на девочку. Готовься, – кричали они и толкали меня от одного к другому, – этой ночью мы сделаем из тебя настоящую девочку! Я никогда не забуду этот смех и болтавшиеся на черных шнурках крестики. Твой Б-Г очень любит дегенератов, уродов, сирых, убогих, тупых, алчных, мерзких... он прощает их оптом и с таким удовольствием, что я начинаю подозревать в нем сумасшедшего. А что бы вы сделали со мной в том детском доме за следующие три года — я даже думать не хочу. Потому что точно знаю, я был бы настоящим мертвецом. Без души. Без сердца. Подсаженный на наркоту или, в лучшем случае, спившийся, но с умением креститься на ваши капища и с иконкой очередного замученного во внутреннем кармане поношенной куртки. А теперь... я мертв, но во мне гораздо больше жизни чем в тебе. Смотри, как ловко я заберу ее у тебя вместе с именем.
Рывок.
Удар.
Огромные черные глаза.
Онемевший рот.
Черноволосый ангел тяжело опустился на колени. Не хотел..., но боль приказала.
Рука...
Тонкая и жилистая рука.
Тонкая, жилистая и окровавленная рука Галла, пробившая черноволосого насквозь...
Рука, в которой все еще трепыхалось и кровоточило ангельское сердце.
–Тебя звать Михаил, – прошептал Галл, чуть приблизившись к перекошенному от невероятной боли ангельскому лицу. Следующим движением он резко выдернул свою руку из плоти посланника.
![[]](/img/s/soni_r_s/gang_007/beijing.jpg)