Аннотация: Несколько странных, фантасмагорических и грустных историй о жизни, смерти, свершившемся или нет предназначении. История первая, о мальчике, который должен был умереть, но зачем-то остался жив...
ГАНГ.
История первая: Галл.
–Бабочки... – прошептал замерзающий мальчик. – Откуда бабочки зимой?
–Это вопрос? – сказал странный человек в длинном пальто и покачал головой. – Ты действительно видишь моих бабочек?
–Да... – мальчик попытался пошевелиться, но не смог. Побелевшие губы почти беззвучно прошептали: – Черные бабочки...
Это был какой-то безымянный окраинный переулок, который петлял между старинных домов с дворами колодцами, огибал свалки, присыпанные снегом и уползал, подобно уродливой змее, в темноту. В скудном свете редких фонарей кружился и стлался по промороженному асфальту снег, обдиравший штукатурку с шершавых желтоватых стен, как наждак. Покосившиеся черные столбы, на которых висели и скрипели на ветру, как будто кричали, лампы под жестяными колпаками, были почти наполовину завалены сугробами. В метавшихся кругах сероватого света, как на призрачных картинках, появлялись то слепые окна первых этажей, давно и безнадежно пыльные с той стороны; то бетонный забор со ржавыми кронштейнами для колючей проволоки; то раздавленные контейнеры, заваленные пластами мусора и снега; то вмерзший в лед труп дворняги; то помятая и разъеденная ржавчиной табличка на углу крайнего дома «Улица Светлая, дом 1».
Еще здесь был мальчик лет тринадцати или четырнадцати. Нескладный подросток со всклокоченными светлыми волосами, в старенькой курточке, не по сезону, с поднятым воротником. Он замерзал, скрутившись калачиком в углу между бетонным забором и перегородкой для мусорных контейнеров. И он не специально выбрал такое отвратительное и унизительное место для смерти. Просто здесь перестали слушаться ноги, от холода их свело, мальчик упал и кое-как дополз до забора, чтобы прислониться к нему спиной. И вот, когда холод почти полностью его съел, когда перед глазами сами собой начали появляться странные образы, будто картинки раскраски из книжки с жестокими сказками... Мальчик вдруг увидел бабочек. Самых настоящих, легко порхавших в свете фонарей с легкими шелковыми шорохами. Бабочки были черными. Мальчик глянул вперед и увидел того, над кем они кружились. Высокий мужчина в длинном светлом пальто. Его лица было не разобрать, только сиреневые очки без оправы отсвечивали белыми пятнами в мечущемся фонарном свету.
–Ты скоро замерзнешь и умрешь, – сказал незнакомец, сунув руки в карманы пальто.
–Знаю, – ответил мальчик и почему-то улыбнулся. Впрочем, улыбка эта получилась вымученной, ибо замерзшие и посеревшие губы, знаете ли, это больно и некрасиво. – Но зато я увидел бабочек посреди зимы.
–А назавтра твое окоченевшее тело найдут вечно пьяные дворники. Они вызовут полицию, потом отковырнут тебя от стены ломами. Тебя погрузят в машину и отвезут в морг. А дня через три похоронят на кладбище для бездомных. Впрочем, может быть, оставят в морге еще на пару дней, чтобы студенты медики разрезали тебя на куски под присмотром ворчливого профессора с труднопроизносимой фамилией. А потом, скорее всего, то, что от тебя останется, сожгут в крематории.
–Невесела перспектива, – почти беззвучно прошептал мальчик и снова улыбнулся. В этот раз улыбка вышла более естественной, хотя и несколько растерянной, потому что вместе с незнакомцем или лучше сказать вокруг него, возникло облако тепла. Мальчику не пришло в голову, что все эти мысли и странные ощущения могли быть его собственным предсмертным бредом, ибо тепло не имеет обыкновения бродить вместе с людьми в образе прозрачного облака с запахом апреля. Просто коченело тело и кровь густела в жилах. Мозг не хотел умирать, но помочь себе ничем не мог, поэтому обманывал сам себя, просто рисуя в воображении что-то успокаивающее, что хотелось бы видеть и чувствовать в действительности. Впрочем, бабочки... Они кружились не только над странным взрослым, но еще и над мальчиком. Поэтому он прошептал, с трудом разлепляя губы: – Мне вдруг стало теплее... или это просто наваждение перед смертью...
–Мне не везет, – вздохнул незнакомец и отвернулся. Он принялся рассматривать ближайший дом с облупившейся штукатуркой на углу. – Какого черта, спрашивается, я поперся по этому переулку? Мог ведь взять такси прямо возле магазина и катить себе в теплом салоне по светлым улицам. Так нет же, захотелось нырнуть в темноту и поразмышлять в одиночестве...
Мальчик старался сфокусироваться на незнакомце, который был словно окружен теплом и бабочками. Ему казалось, что чем пристальнее будет всматриваться в этого странного человека, тем больше будет шансов на выживание. Длинное пальто, теплый белый шарф, повязанный вокруг шеи красивой воздушной петлей, круглые сиреневые стекла очков, снежинки, запутавшиеся в растрепавшихся на холодном ветру волосах.
–Как тебя звать? – незнакомец вернулся взглядом к мальчику.
–Галл, – ответил тот.
–Так вот, Галл, если ты останешься там, где сейчас лежишь, то умрешь. Вставай, доведу тебя до ближайшего дома с теплой парадной.
–Здесь нет таких домов. Точнее, есть один, но оттуда меня выгнал консьерж сегодня вечером.
–Вот я и говорю, не везет мне, – незнакомец вздохнул и подошел ближе к мальчику. Он протянул руку. Мальчишка обратил внимание на тонкую кожу черных перчаток, с узорным швом по канту и пуговичкой со странным знаком. – Если тебе трудно встать на ноги самому, то вот тебе моя рука. Ну же!
И Галл поверил этому странному незнакомцу. Он вцепился в протянутую руку изо всех сил и поднялся. Теперь, когда удивительный взрослый в сиреневых очках был близко, мальчик явно ощущал тепло и легкий кофейный аромат, исходящий от него. Незнакомец снял с шеи шарф и протянул его Галлу.
–Шапки, вижу, ты тоже презираешь, как я, но вот шарф вокруг шеи повяжи, теплее будет.
Длинный светлый шарф оказался легким и теплым, его ворсинки и петельки хранили запах незнакомца: каплю благородного одеколона с золотистой нотой какой-то специи, аромат сладкого кофе и чуть горьковатый привкус хорошего табака. Галл вдохнул эту удивительно мягкую и приятную смесь прозрачных запахов и вдруг подумал, что не успел опомниться, мгновение-два, как его тело, его кровь и капилляры, совершенно без участия мозга, решили, что это родной запах. Свой. Настоящий. И носителя этой восхитительной смеси должны звать не иначе как...
–Ваше имя...
Незнакомец, который критически рассматривал дорогу впереди, оглянулся на Галла.
–Что?
–Вас звать Сим? Ведь так? – мальчик и сам не понимал, почему улыбался и зарывался носом в воздушный шарф, хотя все еще был проморожен насквозь. Его мысли, которые подобно теням возникали и пропадали на холодной и чистой стене самоосознания, все же, вернулись в голову, а это значило... – он был живой. Организм сначала неохотно и с трудом принялся вырабатывать тепло, будто в ответ на запах этого странного человека, которого посчитал своим. И скоро тело начинало болеть, отходя от холода, возвращая себе память молодой крови. Клетки корчились, взламывая ледяную корку, мышцы будто наполнились горьким молоком... его тело, все без остатка, стало мучительной, томной болью возвращавшейся жизни.
–Перестань тереться своим грязным лицом об мой шарф, – буркнул незнакомец и снова посмотрел в черный проем между старых домов. Он поднял воротник и поежился. – Там темно и холодно, как на обратной стороне Луны. Лучше взять такси. Как думаешь?
–Не знаю, – прошептал Галл. Сейчас он не мог говорить. Его тело было переполнено болью и радостью. Тонкие бледные пальцы сжимались и разжимались, в них пульсировала и будто пузырилась нагревавшаяся, а скоро и закипавшая кровь. Теперь он точно понимал, что жив и будет жить. И еще, он понял, что...
–Куда же мне тебя деть? – незнакомец вынул из кармана пальто простенький мобильный телефон и принялся листать список контактов. В мерзлой тишине нажатия на клавиши звучали громко и пронзительно. Этот электронный писк будто прокалывал барабанные перепонки. Незнакомец морщился, но продолжал листать. – В приют какой-нибудь, что ли...
–Нет, – прошептал Галл и снова зарылся носом в шарф.
–Что значит – нет? – незнакомец оторвался от экрана телефона, подсветка которого отражалась неоновыми квадратиками в стеклах очков. – Может перчатки? Пальцы у тебя белые.
–Они отходят от холода. А по поводу приюта... – нет. Ни в какой приют я не поеду.
–И куда же, в таком случае?
–К вам.
–Не было печали, – пробормотал незнакомец, возвращаясь к мелькавшим на дисплее номерам. Бабочки сидели на его плечах, путались в волосах вместе со снежинками, вылетали из карманов и рукавов.
Галл вздохнул и с некоторой опаской протянул руку. В тот же миг одна из бабочек спорхнула с плеча странного взрослого и подлетела к нему. Она недолго покружилась возле руки, но скоро села на ладонь и сложила крылышки.
–А твои родители как же? – взрослый осмотрел мальчика критическим взглядом.
–Их нет у меня. Пару лет уж как нет.
–Прочие родственники? – не унимался незнакомец.
–Есть дядя Миша. Но он странно смотрит на меня по вечерам. Да к тому же, он наркоман. Сами понимаете. Однажды в его квартире меня нашли какие-то тетеньки из муниципалитета и сдали в детский дом, – мальчик смотрел, смотрел и смотрел на бабочку, которая раскрывала и закрывала свои черные крылышки с кроваво-красным узором. В его голубых с сиреневым отливом глазах меркло что-то... что-то недавно владевшее ним..., что-то недавно почти его убившее..., а теперь вдруг исчезнувшее, отчего глаза оживавшего ребенка стали цвета мартовского неба.
–Вот и ответ, – незнакомец нажал на клавишу, громко пискнувшую в морозной тишине, и приложил телефон к уху. – Отвезу тебя в полицию, а там они что-нибудь придумают. Куда-нибудь определят. Детские дома, как ты верно заметил, для того и существуют.
–Я сбежал через неделю, – Галл потянулся к бабочке другой рукой и осторожно, самыми кончиками пальцев, погладил ее по кромке крыльев. Бабочка не улетела. Незнакомец наблюдал за происходящим краем глаза. – Знаете, что творится по ночам в казенных домах для детей?
Взрослый лишь кашлянул в ответ.
–Вот-вот, лучше вам не знать. Так что я не поеду ни в какой детский дом. Да вы и не сможете сдать меня туда. Теперь не сможете.
–Ты весьма самонадеян, Галл, – однако телефон от уха он убрал, выключил и вернул в карман. – Кстати, такое странное имя...
–А ваше? – мальчик глянул на него. – Я угадал?
–Почти, – взрослый вздохнул, затем снял одну бабочку с рукава и посмотрел на нее в свете фонаря. – Это мое тайное имя. Первое. Его нельзя произносить вслух. А второе можно. Зови меня Сорри.
–Sorry по-английски... извини? – мальчик снова улыбнулся. Бабочка сорвалась с его руки и подлетела к взрослому.
–Надо же, мало того, что самонадеян, так еще и английские слова знает, – проворчал Сорри. – И зачем я не взял такси, а поперся пешком через окраину?
~*~
Он сидел на большом мягком диване в теплой комнате с громадным окном в противоположной стороне. Под окном имелась батарея, спрятанная за белым щитом. Горячая, надо полагать, батарея, обжечься можно. Как же я соскучился по теплу, – подумал мальчик и улыбнулся.
Комната, в которой он очутился самым, что ни на есть, чудесным образом, была почти пуста, но все равно казалась уютной и обжитой. По левой стороне возвышался старинный шкаф с рельефными узорами на массивных дверках, по правой небольшой журнальный столик с пустой хрустальной пепельницей. Стены были покрашены в серебристый с фиолетовым цвет. И еще на стене висела картина.
Мальчик отпил глоток горячего какао из кружки и откусил от булки. Белый кот с небесно-голубыми глазами сидел рядом на диване и вылизывал пушистый бок. Галл прикоснулся к коту, чтобы еще раз убедиться в одной не вполне очевидной вещи, – он не сошел с ума.
–Надоел, – сказал кот и строго посмотрел на мальчика. – Я тебе не галлюцинация какая-нибудь, я всамделишный. Усек?
–Усек, – растерянно ответил Галл, отдернув руку.
–Я же не произношу твое имя через каждую минуту, лишь для того, чтобы убедиться, что такие странные имена вообще существуют на свете, – кот проводил взглядом руку мальчика и убедившись, что она взялась за кружку, вернулся к своему боку.
–А картина...
–Что картина?
–Ее нарисовал Сорри? – мальчик снова посмотрел на картину, которая висела на правой стороне. Это было большое полотно в золотистой рамке с косыми засечками. Там была фиолетовая ночь. И теплая мраморная набережная со ступенями в виде наплывавших друг на друга волн. По ступеням стекали ручьи, прозрачные и розоватые, вместе с которыми вниз сползали, тяжело плюхались и разбрызгивали теплую воду, роскошные бутоны незнакомых цветов. Ступени уходили прямо в широкую черную реку, в которой отражались далекие фейерверки. По ней плыли тяжелые венки и головы. Галл с трудом отвел взгляд в сторону. Картина манила его, притягивала к себе и пугала. Очень пугала, почему-то...
–Про картины говорят — написал, а не нарисовал, – соизволил-таки ответить кот. – Не люблю ее рассматривать. Странное видение наркомана.
–Наркомана? – мальчик удивленно глянул на кота.
–Сорри заказал ее у какого-то сумасшедшего художника, за пару месяцев до того, как тот умер от очередной передозировки. Впрочем, тебе об этом знать не нужно. Просто не смотри.
–Она манит... – мальчик вздохнул и отодвинул от себя кружку с какао и тарелочку с недоеденной булкой. – Как и все здесь, манит и будто просит потрогать.
Кот с сомнением посмотрел на недоеденную пищу, затем на мальчика.
–А ты точно тот, за кого себя выдаешь? Говорил, что голодный, а сам...
–Мне все еще больно... извини. Живот, руки, ноги и даже кожа...
–Ладно-ладно, я просто высказал предположение. Сам понимаешь, какой-то незнакомый мальчик, здесь... Это немыслимо. Сорри, вообще-то, терпеть не может гостей, а детей тут отродясь не бывало, – кот глянул на Галла, фыркнул, затем поднял лапку и взялся вылизывать розовые подушечки. Спустя минуту он с неудовольствием опустил лапку и проворчал: – И пахнет от тебя. Ты когда в последний раз мылся-то?
–Неделю назад, – Галл смутился и снова взял кружку с какао.
–Вернется Сорри, скажу ему, чтобы помыл тебя и одежду свежую дал. А то ведь дышать рядом с тобой противно. Одежонка ветхая, от куртки пахнет костром на свалке, в волосах песок. Это просто тьфу какое-то, а не дитя.
–Извини... – мальчик отпил глоток, затем посмотрел на булку и с сожалением вздохнул. Теплую жидкость желудок принимал вполне себе без лишних претензий, а вот от одного вида твердой пищи начиналась тошнота. – А куда ушел Сорри?
–Туда и ушел, – кот перевел взгляд на картину.
–Туда... – мальчик подумал, что совсем не удивился, почему-то. Тем более, если вспомнить, как он появился в этой квартире. Вдруг из волос Сорри начали вылетать черные бабочки с кроваво-красным узором на крыльях. Они закружили плотным облаком вокруг взрослого и ребенка. Они касались лица своими теплыми бархатистыми крылышками. А через пару мгновений они вдруг рассеялись, и мальчик с удивлением обнаружил, что стоит в полутемной прихожей с высокими потолками, а не в промерзшей подворотне. – Как называется это место на картине?
–Полагаю, что место и его название не вполне соответствуют друг другу. Я там не был ни разу. Но если ты подойдешь к картине и посмотришь в нижний правый угол, то увидишь одно слово — Ганг.
–Ганг это река в Индии... – Галл не смог не посмотреть на картину. Теперь она открывала ему новые детали, которые будто возникали из пустоты. Это были, например, массивные мраморные перила, которые заканчивались миниатюрными пагодками, а у подножия сидело по белому мраморному льву. Это была черная вода, которая одновременно казалась чистой и прозрачной. В ней просматривались, дрожали и таяли ступени, уходившие куда-то в темную глубину. Только там под водой, вместо перил, по бокам стояли фонари на столбах, они светились золотистыми маячками в сгущавшейся тьме. Теперь отчетливо просматривались тяжелые и набухшие от воды венки, что плыли по реке. Но особенно человеческие головы с выколотыми глазами. А еще дальше, где-то совсем далеко, угадывался большой город, над которым занималась кровавая зарница. Именно из города пускали фейерверки, которые отражались в черном зеркале Ганга. – На картине какой-то другой Ганг.
–Конечно, другой, – махнул лапкой кот, как человек. – Тот художник, который рисовал по заказу Сорри эту картину, назвал ее так, потому что ему это привиделось в наркотическом бреду. А Сорри не стал переименовывать. Ему, кажется, вполне приглянулось это слово. Мне страшно представить что и как сделал Сорри с тем бедолагой, чтобы тот смог нарисовать именно то, что нарисовал.
–Он не показался мне злым... – пробормотал Галл.
–Кто? – весьма комично удивился кот.
–Сорри.
–Если бы он был злым, то сейчас ты, скорее всего, подыхал бы в своей мерзлой подворотне, а не грелся горячим какао в приличном доме, – кот, кажется, обиделся. – Нет, мало того, что этому олуху милость оказали, так он еще и предположения тут высказывает.
–Но ведь ты сам сказал, что страшно представить, что Сорри сделал с тем художником... – мальчик от неловкости не знал куда себя деть. Он едва не выронил кружку и сразу поставил ее обратно на стол, от греха подальше. Полы в комнате были блестящими, полированными, пролить на них какао — преступлению было подобно.
–Тогда посмотри на меня! – в сердцах выкрикнул кот и даже притопнул лапкой. – Тебе не страшно представить, что я когда-то был человеком?
–Ты?! – Галл во все глаза глядел на белого кота. – Но за что он тебя...
–Так было нужно, – кот вдруг успокоился, снова очень по-человечки махнув лапой (да что с тебя взять, с глупого и обмороженного дитяти с нелепым словом, вместо имени), и посмотрел в середину комнаты. – Если бы этого не произошло я бы много бед натворил... Кстати, а вот и наш любезный хозяин.
Галл тоже перевел взгляд своих все еще удивленных глаз в середину. Там, под массивной люстрой на золотых дугах, порхала черная бабочка.
И вдруг...
Целый рой черных бабочек вырвался из картины. В комнате запахло рекой и экзотическими цветами.
И вот...
Из бархатистого вихря, что кружил посреди комнаты...
Появился Сорри.
Бабочки рассеялись по комнате и словно слились со стенами.
Сорри с сомнением посмотрел на Галла, будто совсем недавно с кем-то имел нелегкую беседу по его поводу. Вздохнув, он перевел взгляд на кота.
–Ты что же, Филипп, кормил голодного ребенка какао с булкой?
–Он кормил себя сам, – ответил кот и фыркнул. – Я просто показал ему где что лежит и проследил, чтоб не сломал ручку на шкафчике. Да и вообще, я почти что при смерти. От этого замарашки пахнет потом и грязным бельем. А еще он трещит как попугай и постоянно задает вопросы. Вот, право слово, Сорри, почему бы тебе не превратить его в эту глупую птицу с хохолком и не посадить в клетку?
–А ну как я превращу тебя? Что скажешь?
–В попугая? – с ехидцей переспросил кот. – Замучаешься меня ловить по дому, как в тот раз. Или забыл?
–Не забыл, – усмехнулся Сорри. – Значит, превращу в тюленя. Будешь большим, толстым и мягким, как подушка. Рыбки тебе соображу, ванную или, если захочешь, персональный душ.
–Ой, да делай ты что хочешь, – кот отвернулся, лег и скрутился. Затем, ворча, закончил мысль: – Тогда уж не ванную, а большущий бассейн соображай. – И прикрыл мордочку пушистым хвостом.
Галл смотрел то на Сорри, то на кота. Он улыбался и снова чувствовал каждой своей клеткой, что находится там, где должен. Здесь мое место, – подумал мальчик. – Здесь.
–У тебя, верно, есть вопрос ко мне? – Сорри задумчиво смотрел на мальчика, будто снова испытал неуверенность в принятом решении и подумывал его изменить.
–Вовсе нет, – Галл опустил голову. Боковым зрением он заметил, что кот навострил ушки, хотя и прикидывался безразличным и отстраненным. Мальчик не удержался и погладил его по спинке. Кот не удержался тоже, принялся мурлыкать и неразборчиво ворчать одновременно. – Хотя... – Галл посмотрел на Сорри. – Есть один, очень важный.
–Задавай. Я люблю вопросы, особенно если они по делу и не без подтекста.
–Что вы решили насчет меня?
Филипп даже мурлыкать перестал. Мальчик почувствовал, как он напрягся под ладонью.
–Не тот вопрос, что я ждал, но вполне себе сойдет, – Сорри посмотрел на картину с черным Гангом и покачал головой. – Ты неизвестная составляющая. Пока неизвестная. И самое главное — бесполезная. В моем доме нет бесполезных вещей и существ.
–Но, может быть...
–Никаких может быть. Тебе сколько там?
–Вообще-то, пятнадцать.
Кот фыркнул и пробормотал: – То-то я смотрю не по годам... Эх, Сорри, даже я согласен.
–Согласен? – Сорри вынул из кармана брюк серебряный портсигар, раскрыл его и взял тонкую черную сигару. – Например, с чем? - Сигару он раскурил простым взмахиванием руки. Сиреневая петелька дыма неторопливо поднялась под потолок.
Оранжевый кружок на кончике.
Похрустывание.
Затяжка.
Выдох...
Мальчик наблюдал за этими простыми, на первый взгляд, манипуляциями, как за ловкими руками фокусника. Это было круто, – сказал бы он, если бы мог говорить в этот момент.
–Да, согласен, – кот поморщился от дыма и повернулся в другую сторону.
–А ты рассказывал ему, что находится здесь? - сигара показала на тяжелый шкаф.
–А вот этого ему знать не нужно, – кот поворочался, вздохнул и сел. Он смотрел на Сорри с некоторым осуждением. – Я лучше скажу ему, что когда-то давно был ловким трюкачом, почти таким, как вы. Я обманул много людей. И меня казнили бы, если бы...
–В том-то все и дело, Филипп, – Сорри махнул рукой, в дверках шкафа щелкнули замки и они раскрылись. – Ты был далек от правды, потому и стал котом, Филипп. Хотя должен был стать трупом. Этот мальчик вообще ни в чем не виноват, но и он тоже должен был стать трупом. Сегодня. И ведь все дело не в том, что люди называют судьбой или роком. Все дело в обыкновенном стечении обстоятельств. Понимаешь, мой обожаемый кот?
–Ох, Сорри... – кот смотрел на застывшего мальчика. – Что же ты делаешь, Сорри?
–Я говорю правду. Она мой бог. Правда. Какой бы она ни была.
Галл смотрел в распахнутый шкаф из которого в комнату сыпался снег и врывались лучи красно-синих проблесковых маячков. Он стал бледен, черты лица заострились.