-Я всегда с тобой, малыш. Почему ты плачешь и дрожишь?
-За окном так страшно воет вьюга... Я боюсь, что засну, и боюсь, не услышу..., как уйдешь и оставишь меня навсегда.
-Я останусь с тобой. Засыпай, засыпай.
**:**
**:**
-Рутта - это кровь ангелов. Точнее, ангелы сами так называют свою кровь. Она ярко алого цвета... Знаешь почему?
-Нет.
-Полный состав рутты неизвестен науке до сих пор. Но в Симаториконе, ссылаясь на исследователя Джафара Ай-Марамета, сказано, что "Кровь ангелов - это тяжелая вода, омывшая раскаленный атомный реактор ангельского сердца. Она, словно радиоактивный сок каёранов, светится и пульсирует мерцающими вспышками под бледной ангельской кожей". Отсюда и цвет... Возможно, в Симаториконе были использованы художественные образы и сравнения... Но даже сейчас нам доподлинно известно, что одна капля рутты может убить здорового человека..., попади она на кожу. Даже незначительные испарения рутты смертельны для многих людей. Даже просто её запах...
-И это кровь ангелов?!.. Постойте-ка... Для многих? Значит..., не для всех?
-Меня радует твоя сообразительность. Да, мой друг, кровь ангелов - смертельно опасна для взрослого человека в возрасте, примерно, от 20 лет. Заметь, только для взрослого. И еще... У неё есть свой специфический запах. Рутта пахнет терновником. Её терпкий сладкий запах сводит людей с ума и подвигает на невероятные безумства. Аромат рутты, словно сильный наркотик, рисует в человеческом воображении удивительные и красочные картины... Ведь иногда, чтобы повлиять на человека, ангел надрезает кожу на своём запястье и просто вытягивает руку вверх.
-Надрезает кожу..., чтобы повлиять... Зачем?!
-Зачем?.. Не знаю... Возможно, люди и ангелы связаны между собой невидимой, но крепкой, нитью зависимости друг от друга. Всё возможно... Но вот, что скажу тебе, мой друг, наверняка. Если тебе случится побывать в беснующейся людской толпе или ты просто почувствуешь необычайно сильную вспышку воображения, или, вдруг, тебя охватит беспричинный вселенский восторг - принюхайся, (да, да, ты не ослышался, - просто принюхайся). Ты обязательно почувствуешь в воздухе едва уловимый аромат терновника. Ангел где-нибудь рядом.
**:**
**:**
**:**
Убегай, убегай!
Скорей убегай от меня наивный белокурый ангел!
Я голодная ведьма.
Съем....
Съем твое сердечко, брызнув кровью на зубах, как соком спелой клубники.
Выпью...
Выпью всю твою любовь, без остатка. Ни капли не оставлю!
Выпью твою алую кровь заодно. Этим вечером расцарапаю золотыми иглами вены на мраморно-белых твоих руках, и кровью твоей дурманящей наполню хрустальный бокал до краёв. Буду любоваться тобой, пригубив крови глоток. Буду наслаждаться картиной твоей мучительной смерти у меня в ногах.
Белый, белый ангел на черном зеркальном полу. Тонкое, тонкое лицо. Ах... Что же так умоляюще смотришь?
Бледная, бледная кожа твоя - расцарапанная. Запах твоей кожи - мой наркотик. Алые черточки, источающие сок - припаду к ним губами. Капельки крови - крови ягоды.
Сладкая она... Да, такая сладкая и терпкая ангельская кровь твоя, с запахом терновника!
Не смотри на меня, глупый ангел. Разлюби меня!
Съем тебя... Не смогу не съесть!
Ну же!
Убегай, убегай, наивный белокурый ангел!
Убегай же скорее от меня... Иначе умрёшь.
Нет, постой... Постой. Постой.
00. Шкатулка с иглами
~Coffret aiguilles~
Он смотрел в окно, на розы под дождём. Отражение белокурого юноши на стекле переливалось и мерцало в стекавших струях дождевого потока: становилось хрупким и призрачным, дрожало и таяло, растворялось и возникало вновь на стекле.
Тёплый июльский дождь проливался на тёмно-красные розы в круглой клумбе, чтобыла разбита перед окном учителя. Капли падали на атласные лепестки роз, разбивались об них, и превращались в алмазную водяную пыль. Отяжелевшие от влаги бутоны вздрагивали от ударов тяжелых тёплых капель, словно им было больно, и клонили, клонили свои роскошные головы к черной влажной земле.
Он оглянулся назад и посмотрел вглубь кабинета.
Мессере как раз достал из шкафа плоскую шкатулку из орехового дерева и ласково провел ладонью по её крышке.
-Тёплая, - сказал Мессере, затем посмотрел на него. - Ты уверен, Дакота, что они нужны тебе?
Дакота подошел к нему и взял шкатулку.
-Мне хочется попробовать их в работе... - он отодвинул миниатюрный замочек на крышке и открыл шкатулку. На его бледном лице отразились три тонких золотых отблеска. И в черных влажных зрачках появились три золотые черточки. - Здесь что-то написано, на незнакомом языке.
Мессере вздохнул и вернулся к своему столу. Постоял минуту... Взял папиросу из открытой папиросницы и прикурил от хрустальной зажигалки с серебряным кантом.
-Это яарат, давно забытый язык.
Дакота внимательно рассматривал мельхиоровую пластинку на внутренней стороне крышки. Ему показались знакомыми инициалы внизу, под строчками. Однажды он видел эти символы. Два слова... И в тоже время - это одно слово. Что же...
Ах, да...
Сима Тори.
-Мастер? - Дакота удивлённо глянул на учителя. - Это его подпись?
Мессере подошел к окну и раскрыл его. В комнату ворвался влажный ветер с запахами роз, земли и чистого воздуха Рохарима. Дакота наблюдал, как вокруг поникшей фигуры Мессерино вздымались белесые шторы. Учитель снял пиджак и бросил его на спинку кресла. Затянулся. Выдохнул тонкую струйку дыма. Затем папиросой нарисовал в воздухе круг и в нём три точки в ряд.
Крылья-шторы взмахнули вверх...
Рисунок в воздухе растворился.
Крылья опали...
И струйка сизого дыма потянулась в окно.
-Он хотел, чтобы я рисовал аёру исключительно золотыми иглами. Поэтому, мастер Симатори подарил мне эти иглы и написал короткое наставление бескрылому серафиму Сими Роххири.
Мессере повернулся к столу и ткнул недокуренной папиросой в хрустальную пепельницу. Провёл по гладкому дну, (искр полоса)... Вдавливая, вдавливая, вдавливая её... Надломив... И затушив, наконец.
Взгляд поверх сиреневых стёкол очков на Дакоту. Две секунды острого изучающего взгляда.
Точка. Точка. Точка. Круг.
Дакота опустил глаза.
-Хочешь послушать, как звучат слова на языке янтарноглазых серафимов?
-Янтарноглазых... Да, Мессере. Мне кажется это что-то невероятно грубое и в то же время, что-то трогающее струны сердца.
Учитель усмехнулся и снова отвернулся к мерцающей зеркальности дождя в окне.
-Это мертвые слова на мертвом языке, Дакота. Нет в них ничего. Давно уж ничего нет... Впрочем, если хочешь послушать, изволь.
"Ayora nukki Rohhiry rar:ra
Yugirri kat:ta Farran urekki
Warhara Red:da
Ir oghara
Ir:rominata dat:te rek:ki"
Дакота смотрел в спину учителя. Белая рубашка - высокий ворот, черный жилет - шелк и бархат. А рядом... А вокруг него... Крылья-шторы. Шелест июльского дождя. Запах роз.
-Какое необычное и красивое звучание... Что означают эти слова, Мессерино?
-Эти слова предназначались мне. Тебе незачем знать перевод.
-Я почувствовал в них угрозу.
-То было предупреждение, помимо прочего.
-Предупреждение?
-Когда-то... - Мессере закрыл окно и сразу же, звуки дождя стали приглушенными, более напоминавшими шепот. - Когда-то я совершил ошибку. Не послушался предупреждения... Поэтому сейчас предупреждаю тебя - иглы аёры опасны для жизни.
-Они острые, - Дакота поставил шкатулку на середину стола. На красном бархате, которым было выложено её дно, в специальных углублениях, лежали три золотые иглы. Длинной они были не меньше двадцати пяти сантиметров каждая. Дакота заворожено смотрел на тонкое мерцание золота на красном бархате.
Какая красота, думал он... Какая завораживающая и опасная красота.
Дакота провел кончиком указательного пальца по той, что лежала с краю, и глянул на учителя.
-Бумага такая тонкая для игл.
Мессере потянулся через стол и взял крайнюю иглу. Золотая молния начертила круг в воздухе и легла между пальцев его руки особенным образом.
-Эта игла называется Югирри. Её нужно держать только так, - Мессере поднял руку, чтобы Дакота рассмотрел. - В правой руке. Только в правой. Она тяжелая. Самая тяжелая... Но она одна умеет пронзать солнечный луч и брать из него золото по капле. И еще... Она парит в лучах солнца.
Мессере положил Югирри на белый лист эпитомажа и взял из шкатулки вторую иглу.
-Эта называется Фарран, её цвет - синий и все его оттенки. Она не тонет в воде и умеет брать краску из влажного воздуха и из дождя. Держать её нужно только левой рукой. Вот так, - тонкие пальцы Мессерино взяли иглу кончиками, в самом основании. - Только так, иначе она не будет рисовать, а только рвать бумагу. Это же условие касается Югирри - держать определенным образом.
На чистый лист эпитомажа легла вторая игла. Мессере вынул из шкатулки третью золотую иглу.
-А вот эта... Её звать Редда.
-Её цвет - красный... - прошептал Дакота.
-Самая непритязательная и лёгкая из игл аёры. Держать её можно как угодно и какой угодно рукой. Но... Красный цвет, все его оттенки и все производные, она черпает из крови. Ей подвластны вообще все цвета, и даже запахи. С одним условием... Редда начинает рисовать - только окунувшись в ангельскую кровь.
Мессере положил и эту иглу рядом с остальными, затем глянул на Дакоту.
-Есть способ управляться всеми тремя иглами одновременно. Одной рукой. Правой.
Он провел ладонью в воздухе над иглами, затем прикоснулся пальцами к их основаниям.
Поднял руку.
Иглы словно прилипли к пальцам Мессере.
Мессере свел их сначала в одну точку, затем подвигал пальцами. Иглы сверкнули... Прикоснулись к белой бумаге... И мгновенно изобразили на нём розу.
Тяжелый алый бутон розы, сгибавшийся и дрожавший под ударами тяжелых дождевых капель.
-Ты должен всегда помнить о том, что эпитомия - это слова. В первую очередь - слова. Если ты захочешь рисовать одной или тремя иглами одновременно, то должен помнить еще о том, что они навсегда заберут из твоей головы те слова, которыми будешь рисовать. Ты должен быть уверен в том, что в твоей голове так много слов, что расстаться с десятком - не велика потеря. И еще о том должен помнить, что все три будут пить твою кровь жадно, жадно, как выпивоха пьёт вино в таверне, что на гаргаронской дороге.
-Мою кровь?
-Алую ангельскую кровь с запахом терновника. Если пользоваться тремя иглами одновременно.
Дакота с ужасом смотрел на золотые вспышки игл аёры, порхавших над рисунком. На кончиках лепестков нарисованной розы появились прозрачные отблески и по атласной блестящей коже начали стекать алмазные капли...
-Вы рисуете своей кровью, Мессере?
-Моя кровь - жидкое золото. Золотая вода - так однажды её описал Ишир. - Мессере мельком глянул на Дакоту и не весело подмигнул ему. - Золото всегда договорится с золотом - это уже моё наблюдение. Но твоя кровь, Дакота, другая... Никогда не пользуйся тремя иглами одновременно, если ты не уверен в своих силах. Иглы смогут выпить всю твою кровь, если увлечешься эпитомией. Лишь только они соберутся вместе в одной руке - бойся, Дакота, смерть совсем рядом!
Иглы молнии сверкнули в руке учителя...
Цок. Тремя остриями в бумагу.
Движение золота в воздухе. Резко. Ослепляющим бликом по глазам. К нему. В сторону завороженного ангела.
Шорох бумаги по столу.
Белый лист передвинулся на другую сторону стола и застыл возле Дакоты.
Острые иглы. Но ласковые.
Три иглы.
Застыли над...
Застыли над ярко-алым атласом лепестков нарисованной розы. Кончиками по каплям росы: чуть, чуть, чуть... Остановленное прикосновение. Незаконченное, не вонзённое. Отпрянувшее.
-Смотри, Дакота. Здесь одиннадцать слов. Одиннадцать, всего лишь. И три иглы аёры. Югирри описала тончайший золотой кант света по краям лепестков и капель. Фарран дал атмосфере прозрачную глубину и отражение. А Редда... - Мессере повернул руку ладонью вверх, показав, что третья игла перекатилась на мизинец. Он подвигал пальцем, и отраженная точка света вонзилась в зрачок, как настоящая игла. Дакота прищурился, но не закрыл глаза. Он неотрывно смотрел на третью иглу. - Редда нарисовала алый цвет розы. Но не только его... Смотри.
Мизинец с прилипшей иглой чуть согнулся и поддел бутон сверкавшим остриём.
Напрягся и...
И вынул розу из бумаги, прорвав прозрачную пленку застывших слез.
Золотая игла пронзила один из лепестков, пока вытаскивала бутон.
И вот... Спустя мгновение...
Роза стояла и покачивалась, словно росла из белого листа эпитомажа.
-Она настоящая? - прошептал пораженный Дакота и неосознанно прикоснулся к прохладным лепесткам и к гладкой её тёмно-зелёной коже с шипами. - Настоящая!
-Иллюзия объёма и формы... Это точное отображение моей воображаемой картины.
И снова иглы сверкнули, как молнии.
Золото, горящее в воздухе.
Мессере размахнулся и бросил иглы в розу.
Дакота напрягся...
Иглы вонзились в алый бутон, как в обреченно опущенную голову.
(Больно!)
Три удара, сбившие капли росы на полировку стола. Три смертельные раны.
Запах слёз...
(Как больно!)
Дакота закрыл глаза, когда иллюзия растворилась, и на столе остался лишь рисунок эпитомии, пронзённый иглами.
-Что это было, Мессере?
Учитель вынул иглы из стола и положил их обратно в шкатулку.
-Что?
Дакота открыл глаза, и Сим Роххи с удивлением заметил слёзы на щеках Дакоты.
-Вся эта красота..., что это?.. Движение игл, золото в воздухе, рисунок. Что это было? Почему мурашки ползали по спине, как электрические разряды? Почему мне хотелось шептать: еще, еще, еще, пожалуйста, еще?! Почему хотелось крикнуть: Не останавливайтесь?!.. Почему, Мессере?
-Ромината, - усмехнулся Мессере и присел на краешек стола. Он взял папиросу и тряхнул ею в воздухе. Кончик папиросы затлел оранжевой точкой, и тонкий сиреневый завиток дыма поднялся к потолку. - Я мог бы зарабатывать на кусок хлеба фокусами. Это ромината, мой юный друг.
-Что это такое - ромината?
-Красота, творимая руками серафима. Моим предназначением было плести золотые кружева энергий в жестоком небе Яара.
-Ваше предназначение не сбылось почему-то?
Мессере отвернулся и посмотрел в окно. Дакота замечал и не замечал движений солнечного луча в окне, замечал и не замечал того, что за стеклом больше нет дождя. Он видел и не видел. Он смотрел широко раскрытыми глазами и не видел ничего кроме коротких движений учителя.
Отблеск на черненой платине волос...
Ничего, кроме двух точек света на золотой оправе...
Ничего за отражениями света, вспыхнувшими и сразу померкшими, в круглых сиреневых стёклах очков...
Мессере...
-Дождь закончился... - тонкая папироса, черта дыма, точка запонки, как сверкающая падающая звезда. - Эллохир дал свободу всем ангелам и серафимам, жившим в Яара. И блистающее воинство небесное принялось пожирать её, как... Воинство постепенно превратилось в орду.
-А вы?
-А я... Я был слишком мал, чтобы осознать свое предназначение. Что уже говорить о предназначении всей Яара.
-Воинство небесное... Яара... - шептал Дакота. - Но позже вы поняли его, свое предназначение?
-Эллохир иногда рассказывал нам, своим серафимам, удивительные сказки. Мы сидели вокруг костра на берегу океана Воли и слушали, слушали, слушали мягкий голос Эллохира под тихий шорох волн и потрескивание сушняка в огне. Мы... Девять янтарноглазых девочек и мальчиков, наделенных таинственной мистической силой. Мы сидели вокруг костра под бездонным ночным небом Яара с мириадами звёзд, рассыпанных на черном небесном хрустале, и заворожено слушали, слушали, слушали сказки... Мы слушали сказки, которые придумывал и рассказывал гениальный фантазёр...
-Мессере...
-Теперь понимаешь, что оно такое - предназначение? Понимаешь, что оно - первая строчка в большом романе? Понимаешь, почему Он - Эллохир, а не системный программист?! Понимаешь, зачем он создает красоту даже там, где в ней нет никакой необходимости?.. Всё, что я делаю, даже если просто прикуриваю очередную папиросу, всё, всё, всё - ромината. Я не могу по-другому... Но если смог бы, (если бы смог позволить себе это), то давно бы ударил по горлу клинком, чтобы захлебнуться в своей золотой крови и умереть. Лучше смерть, чем бессмысленное уродливое существование. Чивур доре арокка, сими нукки, белокурый ангел. Лучше умереть.
-Лучше умереть... Но, ведь это грех! Даже просто так думать - грех!
-Жить, как животное - больший грех... Нет ничего более бессмысленного и уродливого для ангела, чем животное существование. Самоубийство - это пощечина Богу. Осознанное бессмысленное существование - открытое неуважение ЕМУ, вложившему в тебя смысл.
Дакота опустил голову.
-Но где найти смысл жизни? Если бы он лежал под рукой...
-А ты искал его? Или всего лишь тот факт, что этот вопрос возник в голове, ты называешь поиском?
-Я искал... Точнее, пытался искать...
-Ах, глупый ангел. Сими нукки, сими нукки.
Дакота глянул на учителя... Мессере смотрел на него и грустно улыбался, (рука плеснувшая молоко в блюдце для лопоухого котёнка), очки его сверкали на солнце.
-Какой же ты ещё глупый, мой ангел Дакота. Бака тенши, бака. Впрочем... Я тоже когда-то искал и почти потерялся в этом недобром путешествии. Но скажу тебе так, однажды в середине пути я понял, что этот поиск не простое путешествие по араят-арокка (дороге жизни). Он - твоя вселенская война, твой личный Армагеддон с самим собой. Маленькая беспощадная война на два фронта, в которой ты: или просто голый труп, или ворох сожженных перьев (всё тот же мёртвый, мёртвый, мёртвый ангельский труп).
-Жестоко, Мессере...
-Во втором случае всё-таки труп ангела.
-???
Учитель опустил голову с усмешкой.
-Не обращай внимание... Ангелы, как известно, не умеют шутить, - шепот из тени глаз. Он стряхнул пепел мизинцем. Глянул на удивленного Дакоту из золотой тени... - Это была нитка с бисером, не более.
-Мессере... Если бы вы знали... Как же мне хочется жить так красиво, как вы. Хочу, чтобы даже неудачная ангельская шутка была такой... Такой красивой.
-Разве, что-нибудь мешает тебе?
Дакота смотрел на Мессере.
-Смотри внимательно, я покажу тебе мгновение красоты. Лови её движения. Расшифровывай их. Впрочем, я знаю, что зачарую тебя. И признаюсь, мне приятна эта мысль.
Он задумался на мгновение, затем окинул взглядом стол.
Игла аёры снова оказалась в его руке. Одна из игл. Югирри катта.
Она снова мелькнула золотом. Царапая белый лист эпитомажа.
Царапая.
Рисуя.
Обводя линиями света...
По кругу обводя...
В воздухе.
Пронзая упругий луч почти-почти, как золотистый зрачок. Остриём в неподдающуюся прозрачную плёнку. Но не вонзившись. Лишь уколов. По нити света.
Отразившись в окнах где-то,
Где-то в бездонном ЗА,
Отблесками по глазам.
Едва-едва не коснувшись и не вонзившись, скользя, скользя, скользя.
Проскальзывая.
Сверкнув и отразившись,
Зеркальными блесками:
Раз, два, три... Четыре.
По глазам. По миллиметру воздуха возле глаз.
По коже...
По контурам кожи - выцарапывая на ней алые полоски, нити, красных капель бисер,
По бархату её - размазывая кровяную росу пальцем. Тонко, тонко, тонко.
Линиями света по губам - ласково,
Полоской взгляда по зубам - белое в красном,
Тонким лучом вверх и...
И чиркнув по бровям.
Чирк.
Выше, выше, выше, в воздух, в мельтешение квантов света.
Тише, тише, тише.
Медленнее.
Здесь.
Во вспышках света.
-Кто она?
-Женщина. Дьявольски красивая женщина из красивого прошлого.