Я сидел перед костром и пил дешевое вино из пакета, на котором было написано какое-то токсичное женское имя, то ли Виталина, то ли Цвитана. Напротив меня маячил безымянный подросток, сгорбленная фигура которого отбрасывала гротескные тени, как шаржи на умирающих бездомных стариков, на кирпичную стену с грубоватыми граффити про доступных женщин и козлов из «Спартака». Это был задний двор какого-то продуктового магазина на краю нашего района. Я был здесь в первый раз. И мне всегда казалось, что кроме мусорных контейнеров и почерневших ив, здесь больше ничего нет. Ни домов, ни людей, ни собак. Ад, как он есть, во всей своей красе.
–Ты уверен, что кто-нибудь не вызовет полицию?
Он поднял глаза на меня, пожал плечом и протянул руку за пакетом. Я отдал ему вино и полез в карман пальто за пачкой сигарет. И правда, какая полиция в такой-то заднице нашего города?
–А еще я заразил одного хорошего человека спидом, – сказал он так, будто просто продолжил прерванный разговор. – И я не знаю, как мне сообщить ему об этом.
–Ему? Вы что, ширялись одной иглой?
–Почему ширялись? – рука с пакетом застыла на половине пути ко рту, в его глазах плясали оранжевые блики от костра.
Я подумал, что смог бы нарисовать его. Вот эту его бледность, эту тонкокостность, эту шею с невнятной в свете костра татуировкой, эту модную прическу, разрушенную и переворошенную недавним дождем со снегом. Я бы смог его нарисовать, да. Но мне не хочется. Мне давно ничего не хочется. Хотя нет... Сейчас мне кажется, что просидел бы здесь у вонючего костра, в котором шипят и плавятся пластмассовые ящики, на заднем дворе паршивого магазина с просроченной колбасой и плесневелыми батонами, целую вечность. Вот так и сидел бы, пил сладкое вино с запахом химической малины и курил сигареты. Вечность.
–Я вообще не употребляю веществ, – произнес он, не дождавшись моих разъяснений. Вино громко булькнуло в пакете, он сделал глоток и поморщился. – Дядь, угостишь сигаретой?
Я кинул ему пачку.
–Не боишься? – он ловко поймал ее и не менее ловко вытряхнул сигарету.
–Не знаю. Но на всякий случай оставь ее у себя. У меня есть еще одна.
–Спасибо, – он сунул пачку в карман куртки, затем наклонился к костру, вынул из него пластмассовую кукольную руку и прикурил от зеленоватого огонька на ее тонких пальчиках. – Так почему же ты решил, что я ширяюсь?
–Ты сказал, что заразил кого-то. И мне показалось, что этот кто-то – он.
–Он, – утвердительно кивнул подросток и посмотрел на меня поверх колечек сиреневого табачного дыма.
–Каким же образом можно заразить человека одного с тобою пола, если только не ширяясь?
–А если подумать?
–Не хочу думать, – я отодвинулся чуть назад, чтобы прислониться спиной к тяжелому ящику, битком набитому кукольными руками и ногами. Туловищ и голов в нем не было. – Хотя могу предположить, как все произошло.
–Ну давай, – усмехнулся подросток, – предполагай.
–Дело было на вписке, на которую ты пришел, возможно, не случайно, а чтобы отвлечься от своей девушки. Просто ради маленького и освежающего перетраха где-нибудь на кухонном подоконнике или в туалете.
–Ну примерно так и было, – подросток заинтересовано подвинулся ближе к костру, чтобы лучше рассмотреть меня.
А я так и видел его лицо на листе в альбоме. Хорошее лицо с правильными пропорциями.
–Там, на вписке, ты знатно наклюкался и заметил какую-то необычную девушку, которая и на девушку-то, в общем-то, не была похожа. У нее были сиреневые волосы? Или розовые?
–Светло-зеленые.
–Не суть.
–Нет, это очень важно, какого цвета были у него волосы. И да, я почти сразу узнал, что это был парень. Трансгендер.
–Ты трахнул его прям там, на подоконнике?
–Вообще не там и очень не скоро.
–Ты влюбился, – я хмыкнул и щелчком выбросил докуренную до фильтра сигарету в костер.
–Не то что бы... – он снова усмехнулся и опустил голову. – Он был очень интересным и умным. Он мог рассказывать про своего любимого Гёте часами. Он мог включить музыку Шнитке, сесть рядом и просто дышать, даже не прикасаясь, а я улетал в неведомые выси.
–Со своей девушкой, которая настоящая по половым признакам, ты решил порвать?
–Сразу, как только узнал, что эта сука заразила меня. Пока я шлялся по впискам и клубам, она в отместку трахалась со всеми подряд. А как-то вечером, когда я пришел за своими вещами, чтобы навсегда уйти к нему, она была чем-то круто вмазана. И крикнула мне в лицо, что теперь мы повязаны навсегда. Что теперь, даже если я ее брошу, то все равно останусь с клеймом, как личный ее скот. Нам не нужны обручальный кольца, кричала она, теперь у нас есть СПИД! Я ударил ее по лицу, она пообещала натравить на меня знакомых хачей, с которыми ебалась в ларьках с шавермой.
–Очень насыщенная жизнь, – пришла моя очередь усмехаться. – Но почему ты говоришь про трансгендера с зелеными волосами в прошлом времени? Он умер? Выбросился из окна, как только узнал? Порезал вены в ванной?
–Он еще не знает. А ирония случая заключается в том... – он снова посмотрел на меня. И его глаза, в этот раз, казались непроницаемо черными. – Ирония в том, что перед самым сексом он показал мне свою справку.
–Какую справку?
–Справку о том, что он ВИЧ отрицательный. Он был чист, как дитя. Он был даже девственен в каком-то смысле. Я был его первым.
–Почему же, показав свою, он не спросил твою справку?
–Я умею быть убедительным. Он тоже был моим первым парнем, до этого случая я имел отношения только с девушками. Я сказал, что живу уже целых полгода с одной милой анимешницей, имел секс только с ней, и... в общем, что я тоже чист.
–И он поверил.
–Да.
–А потом, все же, ты решил провериться и сдал кровь на анализ. Тебя терзали угрызения совести, все время после вашего секса, что он оказался честен и чист, а ты нет? Или что-то другое?
–Да, и то, и это, и что-то другое. Не имеет значение. Главное результат.
–И в итоге, ты вернулся к ней, даже не смотря на бойцов из ларька с шавермой.
–Как ты догадался, дядь?
–Потому что ты с клеймом, она же сказала тебе. Куда тебе теперь идти?
–Мне нужно как-то ему сказать про...
–Брось, – перебил я и полез в карман за пачкой. Распечатав ее и прикурив сигарету от зажигалки, я глянул на него. А он смотрел на меня. Огромными глазами смотрел. Огромными и черными. Что он ждал услышать? Откровение? Ну хорошо, вот тебе откровение. Я выдохнул дым. – Поверь мне, в нашей стране и конкретно в нашем городе никто не уйдет обиженным. Жизнь каждому раздаст по подарку. И то, что он получил от тебя, опять же, просто поверь, он все равно получил бы, раньше или позже. В этой стране, в этом городе, не бывает историй с хорошими концами. Я скажу тебе больше, скорее всего и твоя девушка, которая настоящая девушка, уже выбросилась из окна или порезала вены. Потому что женщины обычно честнее нас, мужчин.
–Я не был у нее дома три дня, – прошептал он.
–Можешь и не идти ради задрипанной куртки, планшета с треснутым экраном и зубной щетки. А лучше отправляйся на очередную вписку и трахни какую-нибудь милую эмо-девочку.
–И заразить ее тоже?
–Да. ДА! Ты уже часть этого темного и уродливого мира. Ты уже часть нас. Часть Ада на земле. Его действенная часть. Поэтому получай удовольствие и распространяй темноту все дальше, все больше.
–Ты сумасшедший?
–Или останови свою тьму сегодня же. Вон там, у меня за спиной, все еще просматривается недостроенная девятиэтажка. Крыша есть. Куски арматуры на земле тоже имеются. Один шаг и маленький кусочек темноты перестанет быть. И возможно здесь в Аду станет немножко светлее. Ну или просто используй презервативы.
–Я могу вылечиться!
–Судя по твоему образу жизни, одежде и вину в пакете, поверь, вылечиться будет не по карману. Да и не возможно. СПИД это такое клеймо, которое навсегда, до самой смерти. Да и смерть придет к тебе скоро, этому тоже поверь.
–Ты точно сумасшедший, дядь, – он опустил голову.
А через некоторое время я услышал тихое, горькое, беззащитное по-щенячьи скуление. Он уткнул голову в колени и плакал.
А я посмотрел на серое небо. Серое даже ночью. Беспроглядное. Низкое, как потолок в тюремной камере. И я улыбнулся этому небу. Искренне улыбнулся. Да, я не буду рисовать лиц. Я, как и прежде, буду искать новые градиенты серого на бумаге. Здесь в Аду тоже бывает красиво.