Плюшкина загадушка

 

Новый Год - любимый Плюшкин праздник. Вообще-то она Полинка, Поля, Полюшка, а Плюшкой в шутку называет ее папа. Тут такая история: когда человек, сопя и нажимая на карандаш, старательно подписывает свой только что законченный рисунок, есть большая вероятность, что с его именем на бумаге произойдет что-нибудь неожиданное. Если, конечно, этот человек совсем недавно научился писать. Когда имя длинное, одна буква может запросто потеряться, и "Полюшка" может превратиться в "Плюшку". Вот с тех пор, как это произошло, папа так Полинку и зовет. Она не возражает.

Значит, Новый Год. Для Плюшки он начинается рано и состоит из нескольких частей. Первая часть - начало декабря. Все вроде бы считают, что до праздника еще далеко, но сами уже потихоньку радуются и про себя готовятся. В городе появляются елки и деды морозы, живые и нарисованные; в детском саду учат мастерить подарки; повсюду развешиваются огоньки и украшения. Все сверкает и мелькает и словно подмигивает заговорщически: "Вот-вот. Вот-вот. Наступит Новый Год". У Плюшки тогда становится такое настроение!.. Мама забирает ее вечером из садика, они идут пешком домой. На улице холодно, но Плюшка не мерзнет. Она глядит на снег, на разодетые витрины, на людей, спешащих по своим делам; щурится, чтобы все вокруг расплавилось, расплылось в одну волшебную неразбериху. "Поля, иди как следует", - говорит мама совсем не строгим голосом, и Плюшка открывает глаза. Праздник щекочет ее изнутри лимонадными пузырьками счастья, и она глубоко вздыхает.

Через некоторое время Новый Год заполняет город доверху. Наступает вторая часть. Теперь уже все говорят о празднике: рассказывают, где будут отмечать, кого собираются пригласить и прочие глупые вещи. Гораздо интереснее слушать про подарки, но взрослые делают загадочные лица и говорят что-нибудь несерьезное: про Деда Мороза, про хорошее поведение, про "любопытной Варваре на базаре нос оторвали". Плюшка высокомерно морщит нос. Как будто она не знает, что подарки она получает от папы с мамой; вести себя все время хорошо невозможно, как ни старайся; а поговорку про Варвару она терпеть не может. И хотя Плюшка и впрямь ужасно любопытна, втайне она понимает, что, если бы кто-то вдруг и правда проговорился о подарке, подарок был бы наполовину испорчен. Новый Год - это тайна, и новогодний подарок должен быть тайной, то есть сюрпризом. Во время второй части в квартире поселяется елка, и мама с Плюшкой наряжают ее - продуманно и с удовольствием.

Третья часть - это 31-ое декабря. 31-е декабря они всегда отмечают дома. Почти всегда к ним присоединяются бабушка с дедушкой и дядя Гера, папин младший брат, иногда другие гости, но сами они никуда не едут. Правильно, считает Плюшка. Сама не знает, почему так считает, но уверена, что не ошибается. В доме суматоха и вкусные запахи. Папа еще на работе, а мама с раннего утра занята готовкой, так что Плюшка старается не мешаться под ногами. По телевизору показывают разные хорошие фильмы, а она листает книжку, рассаживает любимых кукол и зверей под елкой (пусть тоже повосхищаются) или доделывает поздравительную открытку, пряча ее под диванную подушку каждый раз, как мама входит в комнату. Ужин в этот день долго не наступает, и Плюшка становится голодной, как тигр Шер-хан. Когда наконец садятся за стол, ей кажется, что она съест все, что там стоит. Она радостно накидывается на еду, и на какое-то время это занятие поглощает ее с головой. Но уже довольно скоро чувствует, что вот-вот лопнет, и с сожалением отодвигает тарелку. Она даже не смогла попробовать незнакомый салат - желтого цвета, как цыпленок; а мама внушительно объявляет, что будет еще горячее и сладкое. "Если я съем одно, не останется места для другого", - в панике думает Плюшка, и бессильно тычет вилкой в запеченное мясо, всем видом демонстрируя, что не в силах больше проглотить ни крошечки. К моменту, когда на столе появляется десерт, в животе освобождается немного места, и можно блаженно съесть треугольную дольку шоколадного торта, квадратный кусок другого торта - со странным названием "Птичье молоко" - и несколько шоколадных конфет. Блестит мишура, и телевизор поет веселыми голосами, и Плюшка делает вывод, что абсолютно счастлива. Она перебирается со своим набитым животом на диван.

Если поглядеться в шар на елке, лицо превратится в смешную носатую лепешку. Плюшка корчит в шар рожицы, и не хочет ложиться спать. Но ей говорят: "Пора. Разве ты не хочешь поскорей проснуться и увидеть, что принес Дед Мороз?" Она засыпает быстро, как будто в ней поворачивают выключатель.

Наутро - подарки. Подарки! Восхитительно пахнущие, разные, неожиданные. Плюшка никогда не загадывает заранее, какими они будут, поэтому всякий раз ахает от удивления и восторга. Она рассматривает каждую вещь по отдельности, а потом снова складывает их в кучу. Родители встают позже и находят дочь под елкой, обложенную своими сокровищами, сияющую, несмотря на общую неумытость.

Новый Год продолжается еще несколько дней - в виде вкусной еды, оставшейся от праздничного стола, обилия мультиков по телевизору и билета на елку. Представление Плюшке не очень-то нравится; чего она жаждет, так это заполучить конфеты в симпатичных пластмассовых коробочках в виде часов, гриба, башни или еще чего-нибудь интересного. Коробочки неохотно выдают свое сладкое содержимое через маленькое отверстие, и приходится добывать его, царапаясь об острые края. Но от этого только вкуснее. Праздник постепенно тает. Елка начинает осыпаться, шары тускнеют, подаренные игрушки становятся обычными. Плюшка разводит руками и начинает жить по-старому.

 

В этот раз все пошло не так. Ужасно не так. В начале декабря заболел дедушка. Не тот, который приезжает на Новый Год, а мамин папа. Должно быть, сильно заболел, потому что мама очень расстроилась. Она стала часто ездить к дедушке в больницу, и Плюшку из сада забирал после работы папа. Они сразу ехали домой, и некогда было даже толком посмотреть по сторонам. Настроение оставалось каким-то малосказочным, несмотря на то, что уже близилась к завершению Вторая Часть. Когда подошло время наряжать елку, Плюшку ожидало потрясение. "Знаешь, Полинка, у нас, похоже, не будет в этом году елки", - сказала мама, и у Плюшки глаза стали, как тарелки. Как же так? Такого просто не бывает. И тут она увидела, что мама плачет, и совсем растерялась. И испугалась.

- Мы знаешь, что придумали, - вступил в разговор папа. - В этот раз ты будешь встречать Новый Год у бабушки Вероники и дедушки Платона. Сколько раз они к нам приезжали - надо теперь погостить и у них, чтобы не обижались. Только им надо помочь, они же, наверное, уже разучились устраивать такой важный праздник. Поможешь?

- А вы? - прошептала Плюшка в ужасе.

- А нам надо ехать к дедушке Ивану, - ответил папа очень серьезно. - Он совсем неважно себя чувствует.

Мама вдруг быстро вышла из комнаты. Папа посадил Плюшку на колени и сказал негромко:

- Понимаешь, Плюшка, какое дело... Нельзя же бросить дедушку в такой неподходящий момент. Он, лежит, болеет, ему грустно. Вот мы и решили: я и мама поедем к нему, а ты будешь встречать Новый Год за всех нас. Нехорошо получится, если его никто не встретит. Но и дедушку оставлять одного нехорошо. Правда?

Плюшка кивнула, и часто-часто заморгала.

- Так что в виде исключения придется в этот раз разделиться. В понедельник мы поедем к дедушке Ивану, а ты переберешься к дедушке Платону. Нарядишь елку, развесишь гирлянды, поможешь бабушке устроить настоящий пир. А через несколько дней мы тебя заберем, и ты нам все-все расскажешь. Хорошо?

Плюшка кивнула совсем печально, и вся сморщилась, чтобы не заплакать.

- А сейчас давай ужинать и пить чай. У нас сегодня, между прочим, пирожные.

Ну и что, что пирожные. Все равно это был самый невеселый чай на свете. Новый Год рушился на глазах, и никто ничего не мог поделать.

 

Понедельник - 30-е декабря. Плюшка у бабушки с дедушкой. Все непривычное: шкаф на ножках-загогулинах; странный круглый столик - крышку можно снять, а ножки убрать, и тогда маленький столик превращается в большой поднос; музыкальная шкатулка размером с орех, часы под стеклянным колпаком, где сама собой крутится непонятная карусель - сначала в одну сторону, потом в другую, и даже не думает останавливаться. Много, много интересных вещей повсюду - но трогать их нельзя, и они остаются чужими. Неуютно. Плюшка любит бабушку Веронику, но она немножко напоминает эти самые предметы за стеклом: с ними не разрешается обращаться запросто, и с бабушкой тоже. Плюшка называет ее на "вы", и дядя Гера на "вы", и папа - тоже на "вы". Обнять или поцеловать бабушку Нику вроде бы не запрещено, но Плюшка не решается. И оттого бабушка тоже как будто под стеклянным колпаком. Дедушка Платон в доме бывает мало, он много работает, а когда приходит - много спит, потому что устает. Когда просыпается, шутит, зовет Плюшку "Полинкой-перинкой" и спрашивает "как живете, как животик". Хорошо, отвечает она, и дедушка начинает заниматься своими делами. Но каждый раз, когда они случайно сталкиваются друг с другом, он опять широко улыбается и спрашивает громогласно: "Ну что, Полинка-перинка?" "Ничего", - вежливо отвечает она. И они опять расходятся.

Сейчас дедушки нет. Плюшка предоставлена самой себе. Она пытается обустроиться. За креслом в большой комнате сооружает жилище. Расставляет зверей, привезенных с собой, достает журналы с картинками и калейдоскоп. Обзаведясь собственным уголком, Плюшка чувствует себя поувереннее, и переходит к более серьезному занятию - инспектирует елку. Легко было папе говорить "помоги наладить праздник" - здесь все уже налажено. Гирлянды развешаны неправильные, дед мороз стоит какой-то маленький и хмурый, а елка уже наряжена, и тоже совсем, совсем не так, как надо. Во-первых, она ненастоящая. Во-вторых, игрушки какие-то скучные. Шаров мало, вместо шишек дурацкие ягоды, мишуры, наоборот, слишком много, а поверх всего набросана противная длинная лапша, которую бабушка называет "дождем". Из хорошего Плюшка отмечает колокольчики - на верхних ветках поменьше, на средних - средние, в на нижних - такие большущие, что и двумя руками не обхватить. А еще на елке висит замечательный домик-избушка. Серебряный, с белыми заснеженными окошками и крышей, такой аккуратный и хорошенький, что прямо захватывает дух.

Когда пришло время спать, Плюшка немножко расхлюпалась. Было одиноко, грустно, чуть-чуть жалко себя и очень - дедушку Ивана. Слезы мочили подушку, и Плюшка сердито отпихнула ее в сторону. Не хочется спать. Хочется залезть в серебряную избушку и не вылезать оттуда никогда. Вот бы встретить Новый Год там! Интересно, что в домике внутри? Плюшка подперла голову локтем и уставилась туда, где, по ее расчетам, находилась елка. Удивительно. Домик ярко сверкал в полной темноте, как маленькая серебряная звездочка. Плюшка села на кровати, разом перестав всхлипывать. Она нашарила ногами тапки и пошла осматривать чудесную игрушку снова. "Какая огромная комнатища, - подумала Плюшка. - Иду, иду, а она все не кончается". Шаг за шагом, шаг за шагом, а домик, казалось, даже не стал ближе. "Не может быть, - удивилась она и пошарила руками, пытаясь нащупать какой-нибудь знакомый предмет. Но под руку ничего не попалось, а мрак стал еще гуще, чем раньше. Плюшка закусила губу и двинулась вперед, решив добраться до елки во что бы то ни стало. Еще десяток шагов, и сомнений не осталось - в темноте с комнатой что-то произошло. Упрямка, как называла ее мама, продолжала шагать. Было не очень страшно, зато очень сказочно. Хлоп-хлоп, хлопали тапочки, фух-фух, сопел решительный нос. Избушка стала приближаться, становиться все больше. И вот она совсем рядом, таинственная-претаинственная, у двери крылечко с перилами, из окошек льется свет, стекла белые, непрозрачные, так что ничего внутри не видно. Из трубы валит дым.

Плюшка вытерла рукавом ночной рубашки подсоленные слезами щеки и поднялась по ступенькам. Только она собралась постучаться, как дверь сама распахнулась, и тут уж ничего не оставалось, кроме как войти. Комната. Тоже серебряная. Сияет так, что глазам больно. Вдобавок все вокруг - стены, пол, потолок, стол, табуретки, печка, - все покрыто маленькими разноцветными искрами. Плюшка сощурилась.

- Здравствуй, захожий человек, - произнес вдруг кто-то.

Плюшка прищуренно посмотрела, кто это с ней разговаривает, и в самом разноцветном углу, где искр было больше всего, увидела старушку. Еле-еле разглядела в таком-то блеске.

- Видишь справа короб? - спросила старушка. - Подыщи-ка себе очки-колпачки по размеру и по нраву.

Заглянула. И правда, очки. Маленькие, побольше, выпуклые и не очень, красные, синие, зеленые - любые. Плюшка выбрала желтые, надела и перестала щуриться. Подошла к старушке поближе.

- Имечко-то у тебя есть? - спрашивает та.

- Есть.

- Какое?

- Полинка. А по-папиному - Плюшка.

- Сдобное имя, хорошее, - одобрила старушка. Разговаривает, а сама ходит вдоль стены и внимательно ее оглядывает. Походит-походит, потом - раз: словно снимает невидимую соринку. Снимает и в баночку стеклянную кладет. - Ну что же, Плюшка-несплюшка, давай чай-крепчай пить. Мне как раз отдохнуть пришла пора.

Смешно как бабушка говорит. В рифму. И делает все ловко и быстро, будто не старенькая совсем. На столе появились две чашки с нарисованными ромашками, вазочка с вареньем, корзиночка с сушками. Чай-крепчай пах незнакомо, но вкусно. Плюшка отпила глоточек и сразу освоилась. Точно нет ничего необычного в том, что она сидит в елочно-игрушечной избушке и посреди ночи угощается баранками. Она заболтала ногами и спросила:

- А что ты тут делаешь, бабушка?

Старушка расправила передник и ответила непонятно:

- Хотенья собираю.

- Как это?

- А вот погляди кругом. Видишь, сверкают? Это они, хотенья-плетенья. Слетаются на серебряный блеск, просачиваются сквозь стены и рассаживаются где попало. Вот я хожу, осматриваю - и те, которым можно помочь сбыться, собираю и в баночку складываю.

Нич-чего не понятно.

- А потом?

- Когда баночка заполнится доверху, выхожу я на крылечко и развеиваю огоньки по ветру. А куда ветер их относит, мне не ведомо.

- И желания после этого сбываются?

- Обязательно сбываются.

- А если ветра нету?

- Когда баночка полнится, ветер появляется. Так уж заведено.

"Вот почему говорят "желание исполнилось", - догадалась Плюшка, а вслух спросила:

- Как же узнать, каким хотеньям можно помочь, а каким нельзя?

- Научаешься узнавать потихоньку, - старушка поправила очки-колпачки. - Тут секрет простой: смотреть внимательно. Разные ведь прилетают. Есть добрые, а есть и злые. Есть такие, что долго-долго будут светиться, а есть такие, что погаснут через несколько часов. Есть обычные, а есть заветные. Самое главное - примечать, чтобы не положить в баночку такое хотенье, которое может загасить другое.

- Ой, какая трудная у тебя работа, - посочувствовала Плюшка и хрупнула баранкой. - А как ты сюда попала?

- А ты как сюда попала? - хитро улыбнулась старушка.

- Просто пришла.

- И я просто пришла. Шла-шла и пришла. Непростая эта избушка: с виду нарисованная, а захочется в нее попасть, вмиг выходит, что она как есть настоящая.

- Почему нарисованная? Елочная!

- Твоя, может, и елочная, а моя - нарисованная. Картинка у меня над постелью висела. Нравилась мне уж очень. Такая раскрасивая, что посмотришь - и все горести забываешь. Вот раз и думаю: эх, зажить бы в таком дому, без забот и без тревог. Подумала - и пришла. Вот как ты сегодня. Так что избушка у нас с тобой одна и та же, просто дорог к ней ведет много...

Ну, значит, вхожу я. Смотрю: стоит мальчонка - беленький да худенький, постарше тебя, но все одно, дитё малое. "Здравствуй", - говорю. "Здравствуй, бабушка". "А мамка твоя где?" - спрашиваю. "Нету, - отвечает - Я сам по себе. Тут вдвоем нельзя хозяйствовать". "Да как же это? Кто ж тебя бросил здесь, милок?" - "Что ты, - говорит, - бабушка. Никто меня не бросал. Я сам тут решил поселиться. Там, где я раньше жил, было неприютно да неприветливо, а здесь мне нравится". "А не одиноко тебе?" "Нет, - мотает он головой. - У меня сверчок за печкой, и гости все время заходят. Ты вот зашла". Потом рассказал он мне все, про хотенья да про ветер. Хорошее, думаю, дело, да только мал еще парнишка. Куда же годится, чтобы ребятенок такую тяготу на себя взвалил. Растет без присмотру, без внимания, как сорняк в поле. Жалко мне его стало, мочи нет. "А ведь я, - говорю, - тебе на смену пришла. Хочу вместо тебя здесь остаться". Он не удивился. Кивнул: "Я так сразу и подумал. Ты, бабушка, хорошо подходишь. Ты теперь возвращайся домой, подумай как следует; а если не передумаешь, приходи опять". Так я и сделала. Вернулась, посидела-покумекала, кота соседке пристроила, дверь покрепче заперла - и обратно. Вот с тех пор тут и обитаю. Сверчок-пустячок мне песенки поет. Варенье в буфете само появляется. То вишневое, то клубничное, то малиничное. Когда гости объявляются, к чаю есть что подать. Кушай варенье, Полюшка-недоволюшка. Я буду опять загадушки собирать, а ты пей чай да рассказывай, из-за какого горя слезы давеча лила.

- Что за загадушки?

- Загадушки-мои друзья да подружки, - бабушка опять принялась за работу. - Ишь, сколько новых прибыло... Новый Год, вестимо дело...

- А у нас Новый Год совсем испортился, - пожаловалась Плюшка. - Дедушка заболел, мама плачет, а меня из дома услали.

- Худо, когда хвороба празднику мешает, - покачала головой старушка.

- А я хочу, чтобы все исправилось. Очень-очень, - Плюшка аж кулаки сжала, чтобы показать, как сильно хочет. - Бабушка, бабушка! - закричала вдруг она. - А мое хотенье тоже здесь?

- Уж и не знаю, - повернулась к ней старушка. - Если с пути не сбилось, значит, здесь. Так сразу и не разглядишь - видишь, сколько их...

- Давай я тебе помогу его найти, - выпалила Плюшка, - и ты его в баночку положишь и ветру отдашь. И наш Новый Год будет, как всегда! Пожалуйста!

- Видать, горячее оно у тебя, - задумалась старушка. - Такие обычно к печке норовят поближе подобраться: жар к жару льнет. Поискать, нечто, и правда?

- Поищи, поищи. Дай мне тоже баночку, я тоже буду загадушки собирать!

Но бабушка погладила Плюшку по голове и сказала:

- Спасибо тебе, Полинка-ягода малинка. Не время пока. Слышишь, колокольчики вдалеке звонят? Это тебе обратно пора. Может быть, в другой раз придешь - поможешь, а может, такой день настанет, что и сменить меня захочешь...

Теперь и Плюшка услышала колокольчики.

- А как же я попаду обратно? - испугалась она. - Там же темно.

- А не бойся, обратная дорога не дальняя. Давай-ка сюда очки-колпачки. За компанию благодарствую, а загадушку твою - поищу, не забуду. Прощай, Полинка-серебринка.

Колокольчики зазвенели так громко, что Плюшка зажала уши руками. Она хотела сказать доброй бабушке, что скоро обязательно придет к ней еще, но не успела. В глазах стало ослепительно, невозможно блескуче, словно елочный домик заслонил собой весь мир.

 

- Вот так так! - услышала Плюшка прямо над ухом веселый голос. Папин голос! - Вот так сонное царство!

Она быстренько вскочила с кровати. И в самом деле, папа! Надо обнять его крепко-крепко, чтобы он опять не исчез.

- А ну-ка, соня-засоня, собирайся побыстрее, и поехали-ка домой, - сказал папа, чмокая ее в макушку. - Мама в машине ждет. Надо быстрей елку наряжать и праздничные продукты закупать. Бабушка с дедушкой не обиделись. Махнули рукой и сказали, раз уж завелась традиция Новый Год у нас встречать, чего уж теперь ее менять.

Плюшка не копушка. Когда надо, она умеет одеваться и собираться, как солдат. Раз-два, ну и что, что колготки перекручены, три-четыре, ничего, что молния не застегивается. Скорей, скорей!

- А как же дедушка Иван? - спросила Плюшка, изо всех сил запихивая в сумку зайца, который упрямо норовил из нее выскочить.

- Дедушка так сильно болел, что совсем всех напугал, - ответил папа и забрал у Плюшки неподдающегося зайца вместе с сумкой. - А сегодня мы пришли в больницу, нам говорят, что он вдруг взял и почувствовал себя хорошо. Просто отлично почувствовал. Даже все врачи-айболиты удивились. А потом стали нас прогонять и говорить, что дедушке теперь надо поправляться и отдыхать, а посетителей не надо совсем. И мы быстрей поехали сюда - за плюшками с изюмом. А плюшки себе спят и в ус не дуют!

Новый Год, подумала Плюшка-с-изюмом. Он все-таки наладился. Волшебная старушка разыскала и исполнила ее хотенье. Серебряный домик на елке сверкал-переливался по-прежнему, вот только дым из трубы больше не валил. Огоньки лампочной гирлянды отдыхали, дожидались вечера. Неподвижно застыли крупные спелые ягоды - вишни, клубничины и малинки. Не раскачивались колокольчики. А сказочный ветер в неведомой дали нес на шершавых ладонях новую порцию новогодних загадушек.