Дальше поедете одни, - монах легко спрыгнул с коня и что-то рассматривал в пожелтевшей сырой траве. Ехавший рядом рейтар коротко крикнул вслед исчезающим в холодном тумане повозкам, и те, перестав греметь колесами, остановились. - Вот видите, капрал - он поднял с земли дохлую ворону, держал ее за крыло и задумчиво глядел на находку, - тут граница его владений, и стоит сейчас ее переступить не подготовившись, как он сразу учует и приготовится к встрече. И тогда уж пиши пропало. Поэтому прошу вас, дорогой мой, помните о нашем договоре и о том, что вам надлежит сделать во славу Божию. - Я все помню, господин монах, - голос рейтара звучал бесстрастно. - Вот и славно, мой дорогой, а Господь нам да будет крепостью и опорой во всех делах наших, - он трижды перекрестил капрала. За Тайльхаймом в одной миле на восток найдете перекресток дорог из Вестхайма и Бибельрида, слева от него есть старая шкуродерня. Там буду ждать вас через день, начиная с полуночи - капрал коротко кивнул в ответ. - Так вы не с нами дальше едете многоуважаемый брат? - донесся из тумана звонкий голос. - Увы, любезные господа, - громко отвечал монах, - мой настоятель просил меня быть непременно к обедне в церкви Линдельбаха, а посему к большому своему огорчению должен проститься с вашей ученой компанией. - Будете опять у нас в Вюрцбурге, - милости просим в нашу развеселую обитель на Китцингер штрассе, большой красный дом рядом с толстухой Бергфридой, - раздалось сразу несколько голосов - закуски, может статься, и не будет, но пара кувшинов франконского для вас всегда найдется! - Капрал, - тихо сказал монах, протягивая на ладони небольшую серебряную дощечку, испещренную рядами странных букв и печатей - возьмите этот талисман и спрячьте на груди. Он отведет черное любопытство к вашей персоне, ваши мысли, воспоминания и вообще все, что хранится в вашей голове невозможно будет прознать через любое колдовство. В остальном, однако, полагайтесь на собственную доблесть и телесную силу. - Благодарю, - кивнул рейтар, спрятал кулон за пазуху, вскочил в седло и вскоре растворился в молочной пелене. - Прощайте, дорогие спутники мои, и пусть все дела ваши счастливо вершатся к вящей славе Божьей! - монах помахал рукой вслед исчезающим в тумане голосам людей, и, низко надвинув на лоб глубокий капюшон, стал неспешно доставать и раскладывать на пожелтевшей траве разнообразные предметы из своей вместительной дорожной сумки.
Долго петлял проселок по сырым низинам вдоль неширокой речки, и, наконец, отвернул в сторону и дальше пошел по открытому полю. Туман развеялся и из него показались две крытые повозки и едущий рядом верховой. - Вправо здесь бери, - крикнул всадник безусому пареньку, управлявшемуся с вожжами на первой телеге. - За тем холмом Тайльхаймер штрассе, там и грязи меньше будет. Не спеша телеги перевалили холм и въехали на мощеную камнем дорогу. Зябко кутаясь в плащи надетые поверх заношенных коричневых мантий, молодые люди высовывали головы из под навеса и рассматривали открывающиеся взорам окрестности. Над унылыми, мокрыми от частых дождей черными квадратами пашень кружили стаи ворон, на местах летних покосов трава побурела и повяла, и лес поодаль стоял прозрачный и черный, лишенный листвы и всякой привлекательности. Вдалеке увидели несколько домов, прилепившихся к краю леса. - Танненвег, хутор, - объяснил всадник. За тем лесом течет Хольцбах, видели небось по дороге. На нем плотины и мельницы. Раньше были, по крайней мере, - добавил он.
Конец ноября 1614 года для Франконии выдался холодным и дождливым, собственно, как такое было и в иные годы. Глядя на почерневшие, пропитанные холодом и влагой стены длинных сараев, выстроившихся вдоль дороги, каждому мечталось оказаться сейчас дома, в тепле и уюте. - А мои-то в госпитальном крыле, поди, давно позавтракали пшеничной кашей, с оладьями и маслом - мечтательно проговорил длинновязый парень, накидывая на голову капюшон. - Вас, медиков, хотя бы кормят задарма, - заметил сидящий напротив черноволосый крепыш, - а еще только у тебя, Гедеон, поверх волос еще и капюшон имеется! Все сидящие в повозке засмеялись. - Истинно то, - с улыбкой произнес Гедеон, но где же та истина? - Истина в вине, - заученным хором прокричали ему в ответ его товарищи. Медик снял с пояса приличных размеров флягу, отхлебнул сперва сам и пустил ее между остальными. - Трепещите, презренные ведьмы, юлианские бакалавры идут за вами! - отсалютовав флягой, крикнул крепыш шутливым голосом. - Бакалавры и один юлианский линценат - поправил его Гедеон. И снова все засмеялись. - Рандерзакер, а стало быть, мы уже в Тайльхайме. А вон там церковь, смотрите - указал вперед рейтар. - За нею кладбище, а дальше Альтенберг штрассе, городская площадь и дом бургомистра.
Время близилось к полудню, но из-за низких туч казалось что наступил вечер. Встреченные на улицах городка редкие прохожие не обращали на них никакого внимания. - Церковь закрыта и дверь на замке, - заметил рейтар. - И уже не первый год так, господин рыцарь - из повозки отвечали ему, - тайльхаймские-то все как один к нам в Вюрцбург в Ноймюнстерскую церковь на службы ездят, и там и оглашаются. - А что же в самой их церкви никто не служит? - удивлялся рейтар. - Так им со священниками не везет. Помнится, в позапрошлом году Его преосвященство послал туда одного, - так через две недели у того пастора по всему телу пошли вот такие фурункулы да язвы. Пришлось возвращать, а что тут сделаешь? Небось и помер уже бедняга. - Не помер, но и не поправился, - вмешался в разговор Гедеон. - Я сам вскрывал ему нарывы и промывал гной. Но через месяц-другой на его коже появляются новые воспаления. Вот так и лежит у нас. А виной всему избыток желчи и загрязненная кровь, равно как и его пагубное пристрастие к жирной пище. - Другого тогда послали, - продолжал первый голос, - как раз перед прошлым Рождеством, - так его на третий день волк покусал, да прямо на улице. Да не просто покусал, а наделил болезнью бешенства, от чего бедняга пастор преставился еще до весны. - То он правду вам говорит, такое было - опять вставил слово Гедеон. - Да уж, стану я вам врать, - рассердился первый голос. - Был еще один, так тот вообще сбежал и расстригся втайне. Вот ведь напасть! А этот нынешний у них, и как звать его позабыл, говорят, столь беззаветно предается пороку Бахуса, что не то что служб не ведет - целыми неделями не выходит из дома. - Энтенфус его имя, - медик как всегда знал все лучше остальных. - И нам, сказать к слову, велено его посетить.
Проехали площадь и ратушу и свернули на Пфарлер-Хеттерих. Поравнялись с компанией девиц самого цветущего возраста. Те весело щебетали друг с дружкой, а увидев повозки с гостями, здоровались и приветливо махали руками. - Далеко ли направляетесь, святые братья, и от чего же вам в кельях ваших не сидится? - хихикая, спрашивала одна. - От того небось, что к ним девиц не пускают, а у нас в Тайльхайме девиц много, есть на что посмотреть, - подначила другая. Подруги расхохотались. - Где же остановитесь и надолго ли к нам пожаловали? - спрашивала третья. - На Райссгартене встанем, у доктора Ланга, коли его милость против не будет - отвечал им рейтар. - А пробудем у вас всего три дня, милые барышни, хотя были бы рады и подзадержаться на год-другой, - рейтар подбоченился в седле и подкрутил левый ус. - Коли господин доктор вас погонит, милости просим к нам на постой, матушка моя как раз комнаты сдает - одна из девиц лукаво смотрела на рейтара. - Благодарствуем за приглашение, - отвечал тот, словно невзначай распахнув куртку так, чтобы пистоли и надраенная до блеска рукоять палаша были бы у всех на виду. Молодые люди в повозках наперебой заговаривали с девицами и весело шутили, не желая в том отставать от их вооруженного сопровождающего.
- Вы ведьм ловить у нас будете? - раздался ангельский голосок. Его обладательница, белокурая девочка лет 13-ти, смотрела на красавца-рейтара, широко раскрыв голубые глаза. - Будем, и еще как, любезная фроляйн, - отвечал ей тот со всей серьезностью. - А острый ли у вас меч, господин рыцарь? - опять спрашивала она. - Весьма острый, моя дорогая. - Девочка вздохнула о чем-то и пообещала что напечет куличей и пирогов на всех господ монахов и, разумеется, для господина рыцаря тоже. - Вот только немного муки раздобуду, - сказала она. - Как же звать вас, доброе дитя, - спрашивал ее воин. - Анни, - отвечала та, - а вас? - А я Одо, к вашим услугам, - рейтар снял шляпу и помахал ею всем девушкам на прощанье.
Наконец, въехали в Райссгартен, квартал с большими домами и высокими заборами. Дом доктора Ланга, пожалуй, был здесь один из лучших. Все в нем говорило о вкусе и достатке хозяина. Дом был обширен и высок, с большой центральной частью и двумя флигелями для гостей. Позади возвышалась высокая пристройка, более всего напоминавшая башню. Из гостиной к башне вел подвесной переход, пересекавший внутренний дворик поверху. Высокие сводчатые окна длинной залы украшало разноцветное фламандское стекло. Фронтон дома был снабжен чудесными колоннами белого мрамора, поддерживающими открытую веранду. Высокое крыльцо также было мраморным, с коваными перилами, а поверх дубовых поручней белели накладки из полированной кости. У парадной, по обоим сторонам от двери, тускло блестели фигуры рыцарских доспехов, поставленных в полный рост. Широкую бронзовую нефу над дверью украшала затейливая чекань, содержащая батальные сцены вперемешку с сельской пасторалью. Красная черепичная крыша была поделена на множество остроконечных шпилей, украшенных ажурными золочеными флюгерами. Аккуратно остриженные деревца, мраморные фонтаны, античные статуи и бесчисленные клумбы наполняли сад доктора Ланга. Даже под холодным осенним небом вид этого сада был великолепен. Издалека доносилось тихое журчание ручья, заставлявшего каждого невольно насладиться вдруг охватившим его чувством спокойствия и полного умиротворения.
Первым к воротам усадьбы, выполненным в виде высокой античной арки, украшенной резьбою вьющегося винограда и плюща, подошел уже знакомый нам медик, за ним, с некоторой робостью шествовали остальные. Едва Гедеон взялся было за медное кольцо двери, как ее открыли с той стороны. На пороге стоял невысокий плотный человек, довольно неряшливой наружности. Он молча смотрел на столпившихся снаружи молодых людей и широко и щербато улыбался при этом. - А ну слуга, пойди-ка сейчас прочь! - раздался вдруг со двора властный и сильный мужской голос. В дверях показался высокий человек в расшитом золотыми узорами бордовом халате и мягких кожаных сапогах с задранными вверх мысами. Голова его был непокрыта и увенчана лишь одной гривой буйных черных волос, посеребренных сединой на висках. Его пронзительные, глубокие карие глаза с некоторым недоумением взирали на собравшихся. - Чем могу быть полезен святым братьям? - довольно неласково произнес он. Но уже через мгновение воскликнул - Ах, да я совсем, стало быть, ослеп, коли не отличаю уже монаха от студента! Что же привело вас ко мне, любезные светочи науки? Многоуважаемый господин доктор Ланг, - Гедеон поклонился хозяину дома,- господин наш князь-епископ Вюрцбургский, его преосвященство и его светлость Юлиус Эхтер Меспельбруннский прислал нас, семерых студентов его университета, дабы мы произвели опрос горожан по всем имеющимся подозрениям у Его преосвященства относительно лиц, занимающихся ведовством в Тайльхайме и близлежащих к нему поселках. Прошу вас, господин доктор, прочесть письмо от господина князя-епископа - студент с поклоном протянул большой гербовый конверт. Доктор Ланг тут же вскрыл его и быстро пробежал письмо глазами. Лицо его при этом просветлело, а губы сложились в довольную улыбку. - Ну что же, прошу в дом, уважаемые господа комиссары, - шутливо сказал он, распахивая калитку. - Сперва обогреетесь у меня и перекусите с дороги, а потом вместе займемся вашими делами, если вы не против. Разумеется, они не были против. - С нами еще господин рыцарь, наш вооруженный сопровождающий,- указал Гедеон на рейтара, стоящего с лошадью неподалеку.
Сперва никто из молодых людей не понял, что произошло с доктором. Он вдруг закричал 'Одо, Барсук!' и чуть не расшвыряв их по сторонам, рванул прямиком к вояке. Сгреб его с налету в охапку, вертел им из стороны в сторону, тряс за плечи, звонко хлопал по спине, поминутно отбегая на шаг назад и оглядывая с ног до головы, и потом вновь набрасывался и снова стискивал рейтара в своих медвежьих объятьях. - Друг мой, Одо, да ты ли это? - кричал Ланг, - и сколько же мы не виделись? Восемь лет или даже больше? - Да ты же совсем не изменился, гефрайтер Дачс - доктор хохотал и кулаком растирал по лицу бегущие из глаз слезы. - Вот так встреча! Да как же ты нашел меня? Я же тогда, помнишь наверное, после лазарета почти сразу отставился и вернулся в Виттенберг, а от туда отправился в Прагу. Примерно год спустя я написал в наш полк с просьбой узнать о тебе, но эта плешивая собака фон Насс мне ответил, что ты пропал без вести, и, должно быть, убит под Пештом. А ты оказывается и живой и здоровый, мой дорогой гефрайтер! - Живой и здоровый - смущенно отвечал ему Одо - да и к тому же я теперь капрал. Доброго вам здравия, господин лейтенант, премного рад нашей встрече. - Ах, Одо, ну какой я теперь лейтенант, - доктор замахал руками, - да и потом, кем бы я ни был для остальных, но для тебя, мой друг, я всегда буду просто стариной Йоганном. Пойдемте же скорее в дом, господа, чувствую, нам будет что рассказать друг другу за кружкой доброго вина! Студенты с радостью закивали в ответ.
Приказав слуге загнать телеги на двор и после сразу подавать обед в большую гостиную, доктор Ланг повел гостей в просторный кабинет. Все здесь, казалось, утопало в роскошных коврах. В большом камине весело трещали еловые поленья, приятно нарушая абсолютную тишину и покой этого места. От камина вокруг разливалось тепло, рейтар задумчиво смотрел в огонь, протягивая к нему замерзшие руки. Высокие шкафы были доверху заставлены книгами, стены кабинета были обиты синим бархатом и простеганы тусклой серебряной нитью в виде высоких узких ромбов. Заметив, что молодые люди восхищенно взирают на его невероятное книжное богатство, доктор Ланг тут же обещал, что разрешит каждому на время пребывания в его доме брать и читать все, что душе угодно. Не успели студенты еще как следует рассмотреть содержимое книжных шкафов, как зашел давешний слуга и звал гостей к столу.
В большой зале горели свечи и жарко пламенел очаг. Доктор Ланг усадил гостей за длинным дубовым столом, оставив место рядом с собой рейтару. К нималой радости всех собравшихся на столе обнаружены были: большой поднос с жареным мясом дикого кабана, глиняные горшки с тушеными овощами и зайчатиной, целая гора горячей колбасы, истекающей янтарным жиром и рядом добрая, на 10 фунтов, голова козьего сыра. Румяные, пышущие жаром свежевыпеченные хлеба разносили чудесный аромат и возбуждали аппетит неимоверно, высокие кувшины с подогретым франконским, щедро заправленным сахаром и корицей вмиг заставили глаза молодых людей заблестеть.
Ах, что за чудо ваш повар, господин доктор, - спешно крестясь перед трапезой, удивлялись студенты. - Как, однако, быстро удалось ему приготовить такое праздничное изобилие. - Что вы, господа, у меня всего один слуга в доме, и сей скромный стол - его рук дело. Слуга доктора Ланга при этом стоял поодаль от стола и широко улыбался. - Весьма расторопен он у вас, хотя по виду можно подумать иное,- молвил Дачс. - Любезный друг мой, - отвечал ему доктор,- много ли нужно немолодому холостяку? Вот женюсь и введу в дом юную хозяйку, так сразу и десять слуг для нее найму, да и все двадцать, если то потребуется. А пока вполне довольствуюсь одним сим разбойником.
Пока студенты уплетали все со стола, доктор Ланг и рейтар поднимали бокалы за встречу. - Так как же ты отыскал меня, друг Одо? - спрашивал доктор. - Воистину, случайным образом, любезный Йоганн - отвечал рейтар. Ведь подумать только, еще год с небольшим назад я стоял с полком в Трансильвании, но в один несчастливый день угодили мы всем нашим разъездом в засаду к гайдукам тамошнего нового князя Габора. Я был тогда сильно ранен в грудь и через это уволен со службы. С обозом таких же тяжелораненых и инвалидов прошел я все земли от румын до земель Империи. Вот и вышло так, что в декабре 1613 года встали мы в пфальцграфстве Нейбургском, откуда далее должны были сами идти по своим домам. Как-то раз зашел я согреться в тамошнюю таверну, где и познакомился с господами ландскнехтами полка пфальцграфа Вольфганга-Вильгельма. Сперва, конечно, вышел у нас с ними спор и пальба, - заулыбался рейтар, - но потом зато сдружились славно. - Узнаю тебя, друг мой - захохотал доктор Ланг,- бражничать да дебоширить ты всегда был большой мастак. - Так вот, - продолжал Одо, - господа ландскнехты предложили записаться в свадебный отряд его светлости пфальцграфа, который надумал идти в Мюнхен просить руки сестры нашего герцога. И то, подумал я, - по пути да еще и за некоторое вознаграждение, отчего ж не согласиться? Так и пришел с ними в Мюнхен, стоял караульным у дворца и у церкви во время венчания, где видел близко - как тебя сейчас, - и его светлость Максимилиана, и сестру его, Магдалену Баварскую. Много и других влиятельных баварских и франконских особ имел честь лицезреть тогда, и среди них господина князя - епископа Юлиуса с преподобными отцами Вюрцбурга. С ним была еще одна обворожительная особа, фроляйн Ангелика, дочь Его светлости, она-то и спросила меня как-то раз, а не тот ли я Дачс, что из дунайского полка фельдмаршала Тилли? - Что ты говоришь, - вне себя от волнения прервал его рассказ доктор Ланг, - так ты, стало быть, знакомец Ангелики? Боже правый! - слуга, тихо стоявший в углу, вдруг сипло закашлялся. - И что же далее было? - А дальше я отправился домой, в родной Хайдингфельд, где с пол года еще жестоко страдал грудью. Вот только этой осенью сподобился впервые после болезни съездить в Вюрцбург, где подал прошение пристроить моего бестолкового Рудольфа в схоластики. - Хайдингфельд, - да ведь это совсем рядом, и ты живешь там? Как же тесен мир! - удивлялся Йоганн. - Воистину так, - согласился Одо. - А в это воскресенье поехал проведать сына и заодно зашел в Килианов собор послушать обедню. Там я и встретил вновь госпожу Ангелику. Она спросила, хочу ли я увидеться со старым боевым товарищем Йоганном Лангом? Конечно же, я сразу согласился. Тогда она подвела меня к Его светлости, и тот предложил сопровождать студенческую Hexenausschusse, отправляющуюся в Тайльхайм следующим днем и заодно навестить своего старого друга, а также передать по случаю и его сердечный привет и поклон. И вот я здесь, мой любезный Йоганн, пред твоими очами и кланяюсь тебе от господина Его преосвященства.
- Чудесами полон этот мир, - осушив бокал, воскликнул доктор Ланг, и добавил, обращаясь к студентам, - а вы, господа бакалавры, чем намерены удивить старого отшельника? - А мы, - вдруг вскочил со своего места черноволосый крепыш, - почтим столь радушного хозяина особым нашим тостом и песней,- тут они все встали за столом, и, дружно сдвинув бокалы с вином, стали торжественно хоть и не стройно напевать на латыни застольный гимн, посвященный хозяину дома, изрядно, впрочем, перепутав в конце слова. - Георгий Люддерс, бакалавр второго философского факультета, к вашим услугам! - весельчак сорвал с головы воображаемую шляпу и учтиво помахал сею невидимой шляпой доктору. За ним представились остальные. Двое студентов, как оказалось, училось на богословском, четверо на философских факультетах, и один на медицинском. - Гедеон Хондорф, линценат медицины и практик, к вашим услугам - представился последний. - Что же вы все еще не в шляпе, мой дорогой коллега, - спрашивал его доктор Ланг и сам тут же продолжил, - ах, понимаю-понимаю, шляпа магистра стоит немалых денег? Гедеон, казалось, смутился. - А сколько же вам заплатит казначей Его преосвященства за вашу работу в Тайльхайме? - поинтересовался доктор. - По 50 крейцеров бакалаврам и 75 крейцеров мне как линценату - отвечал Гедеон. Не густо, - с улыбкой молвил доктор Ланг,- я от себя утрою, пожалуй, сумму вашего вознаграждения ежели вы поможете мне покончить наконец с одной проклятой ведьмой. - Премного благодарны Вашей милости, рады будем для вас расстараться! - вскричали тут все студенты разом, весело между собой переглядываясь.
Знакома ли вам история Хартманнов с Танненвега? - начал доктор свой рассказ. - Жил на хуторе один мельник, Каспар Хартманн, и был у него большой дом с хозяйством, амбарами, кладовыми и пекарней. Мельник сей был известным в округе человеком, так как он не только молотил зерно, но и выпекал хлеба и возил в город, сперва только в Тайльхайм, а потом и в Вюрцбург, где продавал прямо у городских ворот каждое утро. Дальше - больше. Стал он продавать свой хлеб в соседние с Тайльхаймом села, потом в монастыри, потом в казармы пехотного полка Его светлости и в Юлианский госпиталь. Была сперва у того Каспара одна мельница на Хольцбахе, а спустя всего ничего лет стало их у него уже три. Видя, что дела его идут в гору, захотел герр Хартманн открыть свою лавку в Вюрцбурге и даже присмотрел под нее полдома на улице Китцингер, как раз недалеко от общежития студентов, - тут доктор Ланг весело подмигнул слушателям. - Свободных денег у него на такую покупку не было, а желание быть первым пекарем во всей округе имелось преогромное, и от того решил он просить денег в долг. А год стоял на дворе 1610 от Рождества Христова, я в тот год как раз купил в Тайльхайме эту усадьбу и обустраивался, вот он и решился занять, полагая, что деньги-то у меня водятся. Что ж, я согласился одолжить Каспару Хартманну 1200 гульденов на два года, полагая, что риска здесь нет никакого. Но я ошибся. Весной следующего года, одну из его плотин сильно побило в ледоход, и Хартманн вместе со своими людьми кинулся было ее чинить, как вдруг водою сорвало большое бревно с самого верха плотины и убило беднягу-мельника на месте.
- На все воля Божья, - вздохнул Георгий Люддерс, изрядно отяжелевший от съеденного и выпитого. - Правда ваша, господин бакалавр, - согласился доктор. - В канун 1612 года я обратился к его вдове, Зельде Хартманн, дабы та приготовила мне деньги к возврату, отказавшись даже от причитающихся процентов по случаю такого несчастья. Однако та отвечала, что денег моих у нее не было и нет, и где они она не ведает. Благо, господа, я имел на руках заемную бумагу, подписанную покойным Каспаром и заверенную Вюрцбургским нотариусом. С нею я подал на Зельду иск в суд как на прямую наследницу, в котором просил отписать на мое имя все имущество покойного в случае, если деньги так и не будут найдены. Суд, однако, постановил передать мне только три мельницы с плотинами, а дом и постройки на Танненвеге оставить за Зельдою и ее дочерьми. Я не стал оспаривать такое решение и нанял работников, дабы молотить зерно и продавать муку по окрестным пекарням. Многие тогда стали покупать, и только фрау Хартманн отказалась наотрез, хотя пекарня ее тогда простаивала. Как-то раз она сама пришла на мельницы и стала уговаривать меня отписать их ей обратно, полагая, что мне они ни к чему и денег у меня и без того хватает. Какова же была ее ярость, когда я ей в этом отказал! Никогда более, вопила она, брызгая слюною, не заработаю я на этих мельницах ни единого гульдена прибытка, прокляты будут навечно и те, кто здесь мелит, и те, кто покупают мою муку. Вот это было представление, доложу я вам! Зельда ругалась последними словами, скрежетала зубами и плевала себе под ноги. Я еще тогда подумал, уж не ведьма ли она? А потом, господа, на мельницах одно за одним начали происходить разные несчастья. Неделю спустя после ее посещения, одному моему работнику жерновами раздробило руку. Еще через месяц другой работник напился пьяным и утонул в реке, что весьма странно, ибо Хольцбах не широк и не глубок и утонуть в нем весьма сложно. Потом был пожар на второй мельнице, насилу мы успели его потушить. Но трое рабочих сожгли себе в том пожаре руки и спины. Еще спустя короткий срок один мой клиент, забирая с мельниц груз муки, переезжал мост через Хольцбах, и его лошадь оступилась и сорвалась в реку, а за нею и воз с мукой, и сам клиент полетели в воду. Лошадь переломалась и погибла и вся мука вместе с нею. Благо еще, никто из людей серьезно тогда не пострадал. Да и это не все - печально произнес доктор Ланг. Как-то раз решил я подсчитать муку и зерно на мельницах и обнаружил серьезные пропажи. Допросив работников, правды о том, кто у меня ворует я так и не открыл, и потому уволил всех разом. Позже набрал новых людей и через месяц снова проверил, сколько муки и сколько зерна хранится - и снова увидел недостачу. Снова допрашивал их и снова те божились, что не унесли с моих мельниц ни единой горсточки. К чему тут долго рассказывать - муку воруют и по сей день, и я до сих пор не знаю, кто и как это делает.
Доктор помолчал немного, походил задумчиво вокруг стола, налил себе в бокал. Студенты слушали его внимательно и молча, а Гедеон уже записывал в себе в дневник изложенные доктором обстоятельства этого дела. - Пропажи муки также не были для меня последнею бедою. С полгода назад стали приходить жалобы от клиентов, что в муке моей имеется песок и что хлеб, испеченный из такой муки, хрустит на зубах. А однажды вернули мне мешок муки, в которой пекарем найден был кал. Ах, господа, как-то неловко об этом говорить за столом. Нужно ли далее объяснять, как плохо после всего этого пошли мои дела? Почти никто не хочет теперь везти зерно на мои мельницы. Прокляла их Зельда, как и обещала. А теперь еще и эти волки.. - Волки? - удивился Дачс. - Да, друг мой, волки, целая стая, кружит постоянно неподалеку с Танненвегом и до смерти пугает моих людей на реке. Вчера двое уже попросили у меня расчет, остальные думаю, вскоре сделают то же самое. Мы, было, пробовали ставить на них засады и травить собаками, но все бестолку, словно эти твари всегда знают наперед о том, что мы собираемся делать.
- Кажется, дело ясное, - нужно вязать ведьму и тащить ее на костер! - рубанул Одо рукою по столу, - и от чего же ты медлил все это время, Йоганн? - Позволю предположить, что многоуважаемый доктор Ланг опасается отвода указанной Зельды Хартманн на основании предположительно имеющейся к ней у господина доктора смертельной вражды из-за неотчужденного имущества, а именно - ее собственного дома и ряда хозяйственных построек в Танненвеге. - Ай да Гедеон, ай да голова - вскричал доктор, - ведь прямо в яблочко бьете! И от чего вы не захотели пойти на юриста? Да, друзья мои, дело в том, что обратись я на нее с обвинением, Зельда сразу укажет следствию на мою прямую заинтересованность в получении ее имущества как на причину, побуждающую меня лгать относительно ее причастности к колдовству. - Но имя доносящего на ведьму держится в секрете,- возразил кто-то. - Верно, - согласился доктор, - однако я полностью уверен, что, будучи схвачена Зельда сама произнесет мое имя, не так уж она и глупа, и уж тогда-то у следствия появятся вполне законные основания подозревать меня в клевете. - А как же показания ваших работников, нимало претерпевших от сей ведьмы? - снова спрашивали его - Да, и к слову, вот их полный список, - отвечал доктор, доставая бумаги с записями. - Большинство из них проживает в Тайльхайме или неподалеку, а посему вы с легкостью сможете проверить все мои слова, поговорив с ними лично. Однако, что касается их свидетельских показаний, то вряд ли можно будет адресовать их именно Зельде, а не какой-нибудь любой другой ведьме. Улики говорят не против нее именно, и работники мои не знают обстоятельств нашей с нею давней вражды, о которых я вам только что поведал.
- И все же шансы что Зельду признают ведьмою на основании одного лишь вашего обвинения весьма высоки, - заметил Люддерс. Его преосвященство о вас очень высокого мнения, да и не он один. На ваши бескорыстные пожертвования, как мы все знаем, достроен был наш новый университетский госпиталь. Вы весьма известный и уважаемый в Германии человек, особливо в ученых кругах, а рассказы о ваших лекциях по свободным греческим искусствам известны сейчас любому студенту. Мой старший брат ходил на ваши чтения этою весной в Гейдельберге и позже приехавши домой на каникулы с восторгом пересказывал их мне, - воскликнул Георгий. - Да, я действительно читал в университете Гейдельберга в апреле и мае, - улыбнулся доктор, - чудесные там аудитории, ничуть, пожалуй, ничуть не хуже пражских и кельнских. Но, друзья мои, подумайте сами, могу ли я рисковать своим именем в связи с какими-то тремя мельницами и одною ведьмой? Даже если имеется шанс из ста быть опозоренным в глазах всей ученой Европы, - нужно ли мне в том испытывать судьбу?
- Пожалуй, я знаю, как решить ваше дело к всеобщему удовольствию и не дать и самой малой тени пасть на ваше доброе имя, дорогой господин доктор Ланг, - улыбнулся медик. У каждого из нас имеется с собой вопросник, с которым нам всегда следует обращаться к гражданам по розыску подозреваемых в колдовстве. Мы допишем сейчас в него вопросы, касательно подозреваемой персоны Зельды Хартманн и станем их задавать наравне с другими. Уверен господа, мы получим на них желательные для нас ответы. А сие, в свою очередь, даст нам полное право на розыски дополнительных оснований к аресту и препровождению вышепоименованной Зельды в Вюрцбургскую тюрьму. Я говорю об испытании ведьмы водою, - пояснил медик. Право слово, не во всех германских землях сие испытание принимается судьею на вес, однако Его светлость всецело ему доверяет и посему ни один судья в наших землях, находясь в здравом уме, не станет в том перечить господину нашему князю-епископу. Таким образом, обвинение Зельды будет исходить уже от горожан Тайльхайма и самого Господа нашего Иисуса Христа, но никак не от вас лично, господин доктор - довольный этой своею задумкой, Гедеон галантно поклонился всем присутствующим.
- Блестящий план, мой дорогой коллега, - воскликнул доктор Ланг, - жаль только, наш Хольцбах слишком неширок, да и неглубок для сего испытания. - А что, Йоганн, - подал голос рейтар, - закрыты ли сейчас твои плотины на мельницах? - Открыты, мой друг, обмол урожая у местных пахарей давно окончен, а из других мест, как я говорил ранее, зерна ко мне не везут. - А долго ли собрать воды на реке коли прямо сейчас распорядиться плотины те закрыть? - не сдавался Одо. - Не долго, - отвечал ему доктор, ибо они не столь большие, и ежели начать перекрывать с нижней, то по 6 часов на каждую, итого до следующего полдня должны управиться. - Что ж,- молвил Дачс,- устроим этой ведьме знатное купание! Вели, любезный друг, своим людям найти канат подлиннее, дабы мы ту ведьму с двух берегов на середине реки связанной держали. А потом командуй открывать плотины от верхней к нижней по очереди, так, чтобы уровень воды в реке на время бы приподнялся значительным образом. - А что, коли Зельда тонуть начнет, - задумался доктор. - Не начнет, - подал голос Люддерс, - мы концы того каната по берегам в натяг держать будем. Как ей тогда потонуть? Поплывет как пустой бочонок или того лучше! Все весело рассмеялись.
На том их застолье было окончено. Доктор Ланг отправил слугу на реку с приказами для работников, студенты, сгрудившись для совещания тесной кучкой, стали дописывать к себе в вопросники. Спустя четверть часа все они вышли из дома доктора Ланга и, разделившись на две группы, отправились к священнику Энтенфусу и в дом бургомистра. Найдя дом пастора в плачевном запущении, а его хозяина пребывающим в глубоком сне после очередной попойки, студенты как могли, разбудили священника и приступили к нему с расспросами. - От чего, святой отец, вы не ведете служб и совсем забросили ваш приход? - спрашивали они. Свесив ноги с кровати, отец Энтенфус долго сидел молча, бессмысленно покачиваясь. Потом глаза его немного прояснились и тут же наполнились горячими слезами. - От того, мои молодые господа, - отвечал им Энтенфус, - что никак не может быть пастырем тот, кто сам погряз во грехе! Двадцать лет назад я нарушил клятву целибата и тайно зажил с одной хорошенькой прихожанкой. Из того нашего греховного союза родилось у нас дитя, мальчик. Все эти годы я скрывал сей факт, тайно навещая их и помогая моему сыну Филиппу и его матери деньгами. Но два года назад Филипп, выросший юношей честным и набожным, решился пойти в Святой град Иерусалим паломником, дабы там, на гробе Господнем самому замолить грехи его непутевых родителей. Ну как мне было его переубедить? Дале он писал мне из Антиоха, что с деньгами и со здоровьем у него все в порядке, а потом вдруг исчез. И я больше ничего о нем не ведаю, - тихо произнес Энтенфус, слезая с кровати. - Мать его тосковала сильно, а полгода назад слегла в постель и через две недели преставилась. Можно ли служить Господу и его церкви, имея столько мирской печали на сердце? - спросил он сам себя, глядя в свое маленькое грязное оконце. И столько лет лжи за плечами - добавил он. - Прошу вас, дорогие мои, передать от меня покаянное письмо Его преосвященству, оно ведь давно уже мною написано, да все как-то не выдавался случай переправить. Молодые бакалавры смущенно приняли письмо из трясущихся рук священника и тихо откланялись. Выйдя из его дома, они двинулись к церкви, где вывесили на ее двери объявление о приеме жалоб от населения об имеющихся в Тайльхайме ведьмах, и рядом с ним приколотили деревянный ящик с круглою прорезью для оставления писем с доносами.
Вольфганг Брютнер, бургомистр, был невысоким и полным стариком с одутловатым лицом и хриплым дыханием. Узнав об имеющемся у молодых людей поручении Его светлости произвести в Тайльхайме строгий розыск местных ведьм, он с радостью пообещал свое полное в том содействие. - Завтра же поутру соберу у ратуши весь наш народ и строго вменю каждому помогать вам в розысках любых, пусть и самых малых улик причинения какого-либо вреда или порчи богомерзкими дьяволицами. Сам пройду с вами по всем домам и дворам, а коли нужно будет, то и своими руками ловить и вязать их стану - торопливо говорил он студентам.- Уж вы только по возвращении замолвите обо мне доброе слово перед Его светлостью, а я в долгу не останусь, - он выкатил из погреба, пыхтя и потея, бочонок с вином и поставил его в центре комнаты для обозрения. - Премного обязаны и тронуты весьма таким искренним вашим участием и рвением, - отвечали ему студенты. - А сию восхитительную бочку вашу мы, пожалуй, позже заберем, перед отъездом. - Как то вам будет угодно, господа комиссары - отвечал герр Брютнер, вежливо провожая гостей до повозки.
На улице быстро завечерело. Погуляв еще немного по городку и встретившись в конце Пфарлер-Хеттерих, студенты все вместе возвратились в дом на Райссгартене. Там их уже ждали. Зажегши везде, где было можно масляные фонари, слуга доктора Ланга терпеливо стоял у ворот, ожидая гостей и широко улыбаясь.
Стол был уже заново накрыт, горячие закуски перемежались тут с креплеными винами, а прямо в центре откуда-то вдруг взялась огромная ваза с виноградом и серебряный поднос, усыпанный нежными персиками и ломтями медовых дынь. Испытывая восхитительное чувство наслаждения нежданным пиршеством, студенты старательно дегустировали все, что было на столе, с благодарностью посматривая на хозяина дома. Тот, задумчиво глядя на них, начал вдруг рассказывать:
- Поверите ли, юные господа, но ничего бы этого не было, без моего разлюбезного Одо, - ни этого стола, ни, пожалуй, этого дома, в том виде по крайней мере, в коем вы изволили его посетить. Да и меня самого давно бы уже не было бы на этом свете. - Полно тебе, Йоганн, вспоминать о том, - смущенно говорил рейтар, осушая бокал - то дела давно минувшие. - И все же, мой друг, должен перед всеми тут собравшимися сказать, сколь многим я обязан тебе. Надобно вам знать, друзья мои, что в османскую войну довелось мне служить в крепости Эстергом лейтенантом от артиллерии. Зимой 1605 года проклятые венгры со своим новым князем Иштваном заключили с турками перемирие и дела тут стали совсем плохи. Трансильванцы к тому же подняли против австрийцев восстание, и султан османов не преминул перебросить свои основные силы под Пешт, отгоняя наших все дальше из центральных областей Венгрии. К началу лета целые полчища турок вышли к Дунаю, желая захватить переправу раньше, чем австрийцы успеют отступить на другой берег. Крепость Эстергом как раз прикрывала переправу, высясь над излучиной реки. Представьте, друзья мои - говорил доктор Ланг, что вы стоите на бастионе и командуете батареей бомбард, а перед вами целое поле неприятеля, идущего на штурм. Янычары в больших белых колпаках, выстроившись у крепости клином, уже вплотную подошли к фланкам. Мамелюки выкатили против нашего фаса свои короткоствольные пушки и один за другим давали залпы высоким навесом, их ядра рвались на внутренней насыпи, выкашивая наши расчеты и ломая орудия. Конные сипахи двигались вдоль реки, ища случая нагнать наши арьергарды, и заодно высматривая открывающиеся бреши в крепостных стенах. Враги были уже повсюду, и наш славный Эстергом захлестнуло этим неудержимым, яростным потоком. Хуже всего, однако, было то, что их галеры стали против нас на реке и забрасывали крепость ядрами. Мой бастион как раз находился со стороны Дуная. Не было, пожалуй, и минуты чтобы какое-нибудь ядро не било бы в наши стены. Воспользовавшись некоторым замешательством у врага, вызванным сплавлением по реке наших брандеров, нам удалось потопить одну галеру и пару галеасов и на время остановить продвижение турок на воде. Однако дела наши были совершенно безнадежны, крепость наша почти вся была охвачена огнем. Видя это, комендант отдал гарнизону приказ покинуть Эстергом, пока еще была такая возможность. Решено было выходить воротами, ведущими к реке, так как османская конница, шедшая берегом Дуная, остановилась на время, боясь попасть под огонь своих же кораблей. Кроме нашего гарнизона, на этом берегу еще оставались несколько отрядов рейтар, прикрывавших, как и мы, отход основных сил. Постоянно переезжая с места на место, эти храбрецы быстро спешивались, раскидывали свои штативы и с них били из мушкетов по наступающей пехоте осман, после чего вновь прыгали на коней и быстро меняли позиции. Согласно приказу коменданта, мои расчеты должны были уходить из крепости последними. Однако когда подошел наш черед, отступать было уже слишком поздно. В пороховую башню, стоявшую неподалеку, влетело ядро, и вслед за этим башня взлетела на воздух. От страшного удара в стене крепости образовался обширный пролом, в который сразу полезли враги. Оглушенные взрывом, мы почти ничего не слышали и не разбирали того, что творилось вокруг. Схвативши палаши, мы помчались что было сил с холма к реке, а подходившие всюду турки безнаказанно расстреливали нас из аркебуз. Никто из моих бомбардиров тогда не добежал до Дуная, все 28 человек остались лежать на склонах эстергомского холма. Самому мне навылет прострелили бедро и я, упав на землю, видел, как к убитым нашим солдатам подскочили трое турецких легких всадников. Принявшись спешно обирать их тела, как то принято на любой войне, сии яростные акынджи не заметили внезапно налетевшего на них в одиночку рейтара. Разрядив пистоли в двоих турок, сей рыцарь выхватил свой палаш и с наскоку развалил третьему врагу тюрбан вместе с головою.
- Так ли я рассказываю, дорогой Одо? - спрашивал его доктор Ланг, в волнении меряя шагами гостиную. Студенты сидели молча, слушая с неподдельным интересом. - Герой наш, как вы видите, молчалив и скромен, что, несомненно, служит ему украшением, - рассмеялся Ланг. - Сей рейтар, столь своевременно пришедший на помощь в ту роковую минуту, не говоря ни слова, схватил меня поперек туловища и забросил к себе на лошадь. Он мчал по берегу в сторону горящих в воде понтонов и барок, туда, где еще можно было попробовать переправиться. Однако нас сразу заметили с галер и дали по нам мушкетный залп, потом еще один и еще. Пули свистели вокруг, но ни одна так и не попала. Тогда с носа одного корабля выстрелили из пушки и убили под нами лошадь. Оглушенный падением и потерей крови, я плохо помню все, что было дальше. Одо, однако, и тут меня не бросил и не стал спасаться один. Наоборот, он доволок меня до воды и крепко привязал меня к большому обломку понтона. На глазах почти у всей дунайской эскадры и под градом пуль и ядер он ринулся со мною в воду и что есть сил толкал сей деревянный обломок перед собою, пока наконец не достиг противоположного берега. Там он взвалил меня на плечи и нес до тех пор, пока не вышел к нашим передовым. Вот так сей бесстрашный Барсук спас меня от неминуемой гибели, - Ланг подошел к Одо, и, с благодарностью обнимая его за плечи, подливал ему в бокал из высокого кувшина. - Так выпьем же за здоровье этого героя! Студенты тут же повскакивали с мест, спеша выразить свое почтение рейтару. - Одо тоже встал из-за стола, и, держа бокал в руке, произнес - В горячке боя да по молодости, бывало, чего только не сделаешь. Но безрассудство и лихость не ведут нас от смерти, а скорее и чаще наоборот. Я же сейчас хочу выпить за Господа нашего Иисуса Христа и его ангелов, коими охраняем, я все еще жив на этом свете. Чудо, друг мой Йоганн, что мы с тобой тогда уцелели на Дунае. Ни один герой такого чуда не сотворит без небесного заступничества. - Что за прекрасный тост, - закричали студенты разом, - поднимем же кубки за Господа нашего и за его истинные чудеса! Слуга доктора Ланга поспешно ретировался из залы, сам доктор пил свой кубок зажмурившись, лоб его покрылся мелкими бисеринками пота.
После ужина наши бакалавры сразу же отправились в кабинет радушного хозяина, где всецело погрузились в изучение содержимого его многочисленных шкафов с книгами. Сам доктор Ланг водил Одо по дому, показывая свои великолепные собрания и коллекции. Всюду где только можно стояли у него стеллажи, полки и разные подставки. В одной комнате они были заставлены всевозможными минералами и рудою, в другой - гербариями и высушенными бабочками, жуками и стрекозами. Была комната, сплошь заваленная чучелами птиц, да таких ярких удивительных, что Одо присвистнул от восхищения. Еще одна комната была целиком занята стеклянными ящиками с водою, в которых плавали самые невероятные рыбы, столь пестро окрашенные, что, казалось, в воду кто-то пролил множество разноцветной краски и размешал. Тут висели картины в золоченых рамах, там - бесчисленные наряды и шляпы, украшенные перьями, дальше - старинные монеты, лежащие под стеклом на специально приспособленных по это столиках. За монетами стояли полки с растрескавшимися от времени горшками, вазами, кувшинами и амфорами, за ними были шкафы с деревянными, бронзовыми, фарфоровыми и глиняными статуэтками причудливых форм, затем на стене размещалось множество всевозможных рожков, дудочек и флейт. Древние манускрипты и папирусы занимали следующую комнату чуть не до потолка, наполняя тут воздух удивительным и волнующим запахом бесчисленной вереницы ушедших веков. За ними шли полки с античными шлемами и нагрудниками. Далее следовала целая оружейная, составленная из алебард, копий, мечей, сабель и кинжалов. За оружейной помещалась комната, наполненная запаянными стеклянными колбами с заспиртованными в них органами и частями животных, и это странное собрание, пожалуй, вызвало у рейтара наибольшее изумление. В последнем помещении стены были завешены морскими и сухопутными картами, собранными чуть ли не со всего мира, а к потолку приклеены были рисунки звездного неба. В центре комнаты на треноге стояла большая, дивно сработанная латунная труба для наблюдения за небесными телами. На небольшом рабочем столе, приставленному к окну и заваленному всевозможными чертежами и бумагами, лежал увесистый том De revolutionibus orbium coelestium, испещренный пометками на полях . Обойдя таким образом весь дом, они почти вернулись к гостиной. Ланг указал на лестницу, ведущую к подвесному переходу в башню, и предложил Одо осмотреть его лабораторию. Пройдя по коридору, они остановились у стены, казавшейся монолитной. С веселой улыбкой доктор нажал на один едва заметный выступ на стене и в то же мгновение замаскированная дверь медленно открылась. - Боже правый, Йоганн, уж не научился ли ты превращать свинец в золото? - воскликнул Дачс, оглядывая помещение. Действительно, множество реторт, кальцинаторов и перегонных кубов говорило об увлечении хозяина дома алхимией. - Ах, нет, дружище - захохотал в ответ Ланг,- мои опыты куда более скромные! Вот уже который год бьюсь над формулой препарата, который мгновенно умел бы сворачивать кровь и не давать ей более вытекать из раны. К тому же, чаю, что терияк сей должен иметь для крови обеззараживающую силу. Как, должно быть, это средство пригодилось бы на поле боя, верно, Одо? - Воистину, благородная цель - кивнул Дачс. - К слову, кое-что вроде бы получается, - Ланг снял с тигеля небольшую склянку с мелкими розоватыми кристаллами соли и пощелкал по стеклянным стенкам ногтем. - Конечно, здесь надобны еще серьезные испытания и расчеты плотности раствора, но легкие порезы итак закрываются моментально, стоит только бросить в рану пару крупинок. Пришлось на днях проверить на себе - доктор со смехом продемонстрировал другу свежий длинный рубец на запястье. - А там что? - спросил Дачс, указывая на узкую винтовую лестницу, ведущую вверх. - Там.., - ничего там нет, друг мой - посерьезнел Ланг. Это просто ход на пустой чердак и далее на крышу башни.
- Я конечно мало в том понимаю и не берусь судить наверняка, - сказал Дачс, - но дом твой, пожалуй, наполнен разного рода богатствами. Как же не боишься ты жить в нем с одним лишь слугою? Разве перевелись у нас грабители и воры? - Я живу здесь отшельником и мало кого к себе пускаю дальше крыльца - отвечал Ланг. К тому же, я прекрасно вооружен и еще могу за себя постоять. - Но что станется, когда ты будешь дряхлым стариком? - хмурился Дачс. Обяжешь ли неотступно охранять сии богатства собственных наследников или переедешь семьею в укрепленный замок? - Про то давно уже мною решено,- отвечал Ланг, - все мои собрания и экспонаты, нынешние и будущие, я завещал университету Вюрцбурга на правах учебного мюзеума, бесплатного к любому посещению. - Весьма похвально с твоей стороны, старина - задумчиво произнес Дачс.
Ступая неслышно по коврам, они вернулись в кабинет. - Сидите, сидите коллега,- Йоганн ласково придержал за плечо вскочившего было из кресла Гедеона. - Вижу, вы взяли 'Илиаду', первое, заметьте, печатное издание сего шедевра на немецком языке. - Да, господин доктор Ланг, - отвечал ему линценат, - я в безмерном восторге от сей книги! - Как скоро нам всем ждать ваших чтений в Alma Julia, доктор? - спросил Люддерс, отрываясь от чтения. - Вся Европа, пожалуй, слыхала ваши лекции, а родной и многославный Вюрцбург - нет. - Пожалуй, не раньше чем через два года, ибо я подписал вперед много контрактов, - отвечал ему Ланг. А мои контракты, увы, требуют исполнения - добавил он с печалью в голосе. - Однако время за полночь, - проговорил Ланг, словно отвлекаясь от дурных мыслей - угодно ли будет господам студентам осмотреть их комнаты? Эй ты, бездельник! - позвал он слугу, - сейчас покажи господам их спальни! Слуга, оказавшийся как всегда неподалеку, молча и широко улыбался в ответ, указывая молодым людям следовать за ним.
Утром следующего дня, отдохнувшие и посвежевшие, они были на площади Тайльхайма, где кроме них собралась добрая половина жителей городка. Бургомистр Брютнер, широко шагая и по центру и размахивая руками, громко выкрикивал в толпу, роняя слюну и тряся обвисшими щеками.- По грехам нашим и разорения и всякие болезни нам свыше даются! - вопил старик. - А коли есть среди нас такие, кто в безумстве своем и злобе Господа отринул, и дьяволу служить принялся, так пришло время таковых изобличать и приводить к ответу! Сии славные святые братья, - продолжал он, указывая на студентов - кои есть надежда и свет всех добрых католиков франконских, присланы к нам милостью Его Преосвященства князя-епископа Юлиуса Эхтера Меспельбруннского, дабы помочь в расследовании колдовских злодеяний, творящихся у нас в Тайльхайме тайно и явно. Долг священный каждого из вас, горожане, комиссаров сих принять с благодарностью и открытым сердцем, и на все вопросы их отвечать без всякой утайки и лукавства! Брютнер взял студентов за руки и с почтением ввел в толпу горожан. Выйдя вперед, коренастый и весь лоснящийся после вчерашнего пиршества Люддерс извлек из-за пазухи увесистый серебряный крест и, незаметно подмигнув своим, запел низким голосом молитву. Студенты, сурово подбоченясь и вставши вслед за ним, хором стали подпевать. Так прошли они сквозь всю толпу горожан, крестя направо и налево, не успевая даже подать всем руки для поцелуя. - Извольте ко мне сперва зайти, господа доминиканцы, извольте! - визгливо кричала какая-то товарка, пробираясь к студентам и отчаянно при этом работая локтями. - Уж я вам про всех местных ведьм порасскажу! Люддерс покровительственно посмотрел на своих товарищей и еле заметно улыбнулся. Дела их студенческой комиссии налаживались.
К обеду, разделившись на пары, успели опросить более пятидесяти семейств, дойдя до альтенбергской дороги. Тут их встречал доктор Ланг со слугою. - Что ж, господин доктор Ланг - весело докладывал ему Гедеон Хондорф, - расследование наше устраивается наилучшим образом. Шестерых рабочих с ваших мельниц мы успели опросить, и вот их показания против Зельды Хартманн, - он протянул Лангу исписанные страницы протоколов и особо указал на подписи под ними. Кроме них, еще 9 человек из Тайльхайма высказали свои подозрения на счет сей ведьмы, - вот тут, прошу вас убедиться. Таким образом, - подождав пока доктор Ланг успеет прочитать, продолжал линценат, - у нас имеются все основания на арест фрау Хартманн. Пожалуй, сейчас и не откладывая, нам следует обратиться за помощью к господину бургомистру. Брютнер, стоявший неподалеку, тут же дал команду какому-то отряду оборванев и быстро выстроил их перед студентами, словно на параде. - Вот они, - сказал он, - тайльхаймские добровольцы! Всего за 10 крейцеров готовы изловить хоть самого черта из пекла! Гедеон предъявил Брютнеру протоколы и попросил их для начала засвидетельствовать. Тот живо расписался везде, где было велено.
- Однако, друзья, мне хотелось бы быть совершенно уверенным в виновности Зельды, и посему, прошу вас, дорогие комиссары, взять на себя хлопоты по ее испытанию водою - громко проговорил доктор Ланг. К тому же, с Хольцбаха мне докладывают о готовности моих плотин сбрасывать воду. - Не вижу причин возражать вам в этом благородном вашем сомнении и опасении оговорить невиновную, - улыбнувшись, сказал Гедеон, - Господин Дачс, - позвал он рейтара, - все мы готовы, так ведите же вашу скромную армию прямо на Танненвег! - Да уж, управимся поскорее с этой чертовкой, а то у меня уже урчит в брюхе, - захохотал обжора Люддерс. Отправив слугу доктора Ланга за повозкой для перевозки ведьмы, они бодрым шагом направились к хутору на реке, возглавляемые конным рейтаром. Солнце, проглядывавшее было с утра, сейчас затянуло тучами, и в Тайльхайме снова заморосил мелкий осенний дождь.
Дом Хартманнов был большим, но безвкусно построенным, напоминающий длинный и высокий сарай. Во дворе все было неопрятно и запущенно, не достроено или поломано, и видно было, как пропадает хозяйство, лишенное мужицкой силы.. Увидев на дороге направляющуюся к ней процессию, Зельда, немолодая женщина с печальным осунувшимся лицом, догадавшись очевидно о цели их визита, выхватила из навозной кучи ржавые вилы и воинственно ими размахивала у ворот, никого к себе не подпуская, пока Дачс, спрыгнув с коня, с решительным видом не обнажил меч и не приступил к ней. Тогда только она бросила свое оружие и тихонько заплакала. - Ах, господа, не того вы арестовывать пришли, - вскричала она. Не сыскать вам черта перед собою, коли он у вас за спиною прячется! Погубил ты моего Каспара своими распроклятыми деньгами, - закричала Зельда, глядя на доктора Ланга с нескрываемой злобой, - теперь и до меня решил добраться! На кого же я вас теперь оставлю, бедные сиротки мои? - Позади нее, опустив глаза, стояли три ее дочери, те самые, которых наши бакалавры встретили вчера на Пфарлер-Хеттерих, и только младшей Анни не было среди них. - Именем Господа и его Светлости господина князя-епископа, ты Зельда, вдова мельника Каспара Хартманна, подозреваешься в колдовстве и ереси, ведовании, нанесении вреда здоровью горожанам Тайльхайма и наведении порчи на их скот, и в принесении разорения их землям, и во многих святотатствах совершенных тобою, и в богохульных высказываниях, и в изготовлении колдовских снадобей и мазей, и в разорении могил, и в посещениях ведьминых шабашей и колдовских сборищ - суровым голосом зачитал Георгий Люддерс. - А посему, - продолжал он, - дабы укрепить подозрения наши в твоей богомерзкой связи с дьяволом и отвращении от себя благодати Божией и Его святых таинств, как-то святой воды крещения, мы, уполномоченные комиссары ведьм, в присутствии выборных людей Тайльхайма, - Люддерс указал на бургомистра и доктора Ланга, - решили испытывать тебя, Зельду Хартманн, водою. При этих словах он накинул женщине на запястья веревочную петлю и резким движением ее затянул. Pater noster, qui es in caelis, - хором запели бакалавры. Зельду подсадили в повозку, поданную на хутор слугою доктора Ланга. Широко улыбаясь собравшимся, тот сразу же тронул поводья. Утерев рукавом глаза, Зельда молча смотрела, как длинный дом ее удаляется из виду. Позади повозки понуро шли три ее дочери, не желая, очевидно, оставить свою мать в столь скорбный час.
До Хольцбаха и мельниц от хутора было рукою подать и короткою дорогою молчали все. Молодые люди, кажется, были смущены тем фактом, что приглянувшиеся им вчера девицы оказались дочерьми подозреваемой Зельды. Доктор шел рядом с бургомистром, глядя себе под ноги и сосредоточенно что-то обдумывая. Рейтар поднял воротник кожаной куртки и зябко втягивал голову в плечи от дождя, потирая время от времени рукою разболевшуюся на холоде грудь.
Быстро проселок повернул к узкой реке и мосту через нее. За мостом стояла белая мельница с большим водяным колесом, а вверх по течению, на некотором удалении, видна была вторая мельница, а за ней в пасмурной дымке угадывалась и третья. Несколько работников доктора Ланга ожидали их на том берегу, двое ходили по плотине и промеряли высоту реки длинными шестами с насечками. - Прошу связать сейчас испытуемую, - подозвал медик добровольцев, как только с мельницы им передали моток веревок, - руку к ноге, накрест, за большие пальцы, затем другую пару, точно также. И снимите с нее все до исподнего, дабы намокшее белье не добавило бы ей лишнего весу. Те быстро исполнили указания. Возможно, им не раз уже приходилось это делать раньше. Связав Зельду по рукам и ногам, они перехватили ее длинным канатом за пояс и понесли к воде. Та не пыталась вырваться и молчала, плотно сжав побелевшие губы. Трое добровольцев перешли мост и, ежась от холода, зашли по пояс в воду. С другого берега им бросили канат и вместе они, держа его в натяг, потянули Зельду на середину течения. Ланг вопросительно посмотрел на своих людей - те дружно закивали головами. - Можно приступать, господа, мои люди готовы - обратился он к бакалаврам. Люддерс тогда зашел в воду и проверил натяжение каната со своего берега и пошел потом проверять на другой. Кажется, он предупреждал добровольцев держать ведьму покрепче и не давать веревке слабины. Потом он махнул доктору рукою - можно! Тот дал знак своим людям, и те передали его дальше вверх по реке. Вскоре издалека донесся шум сбрасываемой воды, прошла минута, и он повторился, но уже много ближе и громче. Стоявшие по обоим берегам люди замерли в ожидании. Наконец, находившиеся наверху работники вытянули длинный засов, и деревянные крылья третьей плотины распахнулись настежь. Удушливый, маслянистый вал фекалий и самых омерзительных, гнилостных нечистот, каких невозможно даже было себе вообразить, внезапно обрушился на собравшихся, захлестнул оба берега и затянул все вокруг зеленовато-бурыми испарениями, источающими невыносимый смрад. Всех тотчас охватил ужас и паника, люди заметались по берегу. Каждый хватался за горло и бежал от реки прочь, не разбирая пути, давясь кашлем и рвотой. - Не дайте ей уйти! - кричал Люддерс, удерживая канат с Зельдой в одиночку. Но вскоре силы покинули его, и он упал лицом вниз у самой кромки извергавшихся нечистот. Отчаянно моргая слезящимися от невыносимой рези глазами, Дачс целил из пистоля в быстро плывущую по реке фигурку. Громко щелкнул кремень, оружие дало осечку. Взревев от злости, рейтар выхватил второй пистоль и быстро взвел курок. Зажав рукою рот и нос, он снова пытался разглядеть на реке ведьму, но теперь видел только плывущий канат, брошенный всеми. Дурнота и слабость подкосили его ноги, Одо медленно опустился на колени и завалился набок.
Спотыкаясь и беспрестанно кашляя, к нему метнулся на выручку Гедеон. Ветер раздувал его промокшую мантию, и та болталась на его тощей фигуре как на вешалке. Медик подхватил рейтара за подмышки и поволок подальше в поле. Во всей этой суматохе один только доктор Ланг не потерял самообладания. Он без спешки повязал шейный платок себе на лицо и хладнокровно перешел мост, направляясь к лежащему у воды бакалавру. Потрогав пульс на шее Люддерса, Ланг с внезапной легкостью подхватил его на руки и понес обратно к товарищам. - Коллега, в моей повозке нюхательная соль, благоволите мне ее принести, - громко позвал он Гедеона. - И оставьте вы уже Одо в покое, видите же, он вполне очнулся! Действительно, оказавшись на земле, рейтар тут же начал пытаться встать. При этом его шатало и кружило на все стороны, но все же он сумел удержаться на ногах и даже слабо помахал медику рукой.
Вдвоем они привели, наконец, Люддерса в чувство. - Герр Брютнер,- кричал Гедеон через все поле, - извольте теперь уже вернуться! И действительно, вода и воздух вокруг приобрели теперь прежние оттенки и запахи, и ничто уже не напоминало о случившемся десятью минутами ранее. - Ушла она,- то ли спросил, то ли догадался Люддерс. - Вы смелый человек, господин Георгий Люддерс - доктор Ланг потрепал бакалавра по плечу. Только на будущее прошу вас более так не рисковать собственной жизнью из-за какой-то ведьмы. Вы молоды и у вас все еще впереди, так будьте же впредь более благоразумны. - А дочери ее где? - спрашивал Георгий. Все разом стали смотреть по сторонам, но дочерей Зельды нигде не было. - Вот ведь каких дьяволиц вы у себя в Тайльхайме наплодили,- пробурчал Георгий, увидев перед собой участливо склонившееся лицо бургомистра, - таких ведьм как Зельда, пожалуй, во всей Франконии не сыскать!. Брютнер печально разводил руками, бормоча извинения и утирая с побелевшего лица пот. - И где же ваши отважные добровольцы? - не унимался бакалавр, - да их и след простыл! Каково же будет узнать Его светлости все эти неприятные подробности, могу себе представить. Тот-то он теперь расстроится - с грустью добавил Георгий, словно бы и сам вдруг опечалился всем сердцем за испорченное настроение князя. Хитро посмотрев на друга, Гедеон сразу понял, куда это он теперь клонит. Медик достал бумагу и перо, и, отойдя немного в сторону, просил всех не мешать записывать сие происшествие в протокол, пока еще память его хранила все мельчайшие детали. Минуты не прошло, как рядом с ним на земле уже сидел бургомистр Брютнер и что-то ласково и тихо предлагал линценату. Тот еще продолжал было писать какое-то время, но потом вдруг решительно бросил перо и они ударили по рукам. - Стало быть, я пойду, с вашего позволения? - просипел Брютнер, обращаясь сразу ко всем присутствующим. - Ступайте с миром, дорогой друг, - сказал Люддерс, - завтра по полудню мы к вам заедем проститься. Приподнявшись на локте, он перекрестил толстяка. С радостной улыбкой тот попятился, не уставая кланяться, и вскоре чуть не бегом припустил по полю в сторону Тайльхайма.
Бакалавры собрались наконец все вместе и с печалью смотрели на пустую реку. Мимо них галопом пронесся рейтар, держа в руке пистоль. - Бесполезно, друг мой! - кричал ему вдогонку доктор Ланг, но рейтар продолжал гнать лошадь. Вскоре он растворился в опускающемся на Хольцбах тумане. - Нам за ним никак не поспеть, от того предлагаю сейчас перейти в мельницу и ждать его возвращения в тепле. Какие-никакие, а крыша и печь там имеются, - предложил доктор. Крикнув слуге, чтобы тот оставался ждать рейтара у моста, он повел гостей внутрь. - Не случится ли с нашим рыцарем какая беда? - тревожно спрашивал Гедеон. - О, вы еще не знаете Одо Дачса, - рассмеялся ему в ответ доктор Ланг. - Ни одна ведьма не устоит против его ярости!
Так прошло еще часа два, и за окном начало смеркаться. Наконец, дверь мельницы распахнулась, и в нее ворвался рейтар. Он был грязен и мокр, но еще больше зол. - Ушла тварь! - в сердцах сказал он. Излазил весь берег на пять миль вперед, и ни следа проклятой ведьмы! - Не расстраивайтесь, друг мой, - ласково произнес доктор. Мы все сегодня не были готовы к подобной ее проделке. Что ж, пусть это послужит нам уроком. А теперь, - продолжал он, - я намерен в меру моих скромных возможностей возместить всем вам перенесенные невзгоды, ибо, как ни крути, вижу себя в том полностью виноватым. И посему объявляю, что с вечера и до утра мы закатим все вместе знатную пирушку и уж тогда точно позабудем все случившееся с нами сегодня! - Славься, славься доктор Ланг! - закричали студенты хором, и даже у Одо вмиг потеплели глаза.
Усталые, оголодавшие и мокрые, они почти без сил ввалились в теплый и гостеприимный дом на Райссгартене. Доктор Ланг с порога приказал слуге найти гостям халаты по росту и принять в чистку их перепачканную одежду. - Сейчас затопи термы и натаскай в кальдариум воды, бездельник, нам всем надобно помыться, и после сразу подавай на стол все, что у нас есть. И попробуй только не выставить всего вина, я тебе задам такую порку, что надолго у меня ее запомнишь! - кричал ему вдогонку Ланг, но тот, подхватив ведра, уже шустро семенил к колодцу. - Вы слишком строги к своему фамулусу, господин доктор Ланг, - заметил Гедеон, блаженно протягивая замерзшие ноги к камину, - бедняга, кажется, итак работает за десятерых. - С ним по-другому нельзя, уж поверьте мне на слово, - отвечал Ланг. Дай ему только чуточку слабины, как сей разбойник тут же заварит такую кашу, что потом и не расхлебать. Долго нам еще ждать тебя, чертов сын?! - спустя несколько минут кричал доктор, высунувшись из окна. Впрочем, слуга его, кажется, уже все исполнил и стоял за его спиною, широко улыбаясь и ожидая, когда хозяин его изволит к нему повернуться.
Баня у доктора была поистине восхитительным местом. И пол, и стены в ней подогревались изнутри на древнеримский манер. Большая беломраморная купальня с бронзовыми поручням и кранами для воды возвышалась над розовым мраморным полом. Стены бани, сложенные из полого кирпича, были отштукатурены и расписаны фресками. Высокий потолок покрывала роспись, и с нею лепнина и изразец, да и вообще он куда более подходил украшать своды дорогой базилики, нежели находиться в простом помещении для мытья. В кальдариуме, а попросту говоря, в парной, жарко было как в преисподней, бакалавры лежали на горячих мраморных лавках и хлестали по очереди друг друга лавровыми вениками. - Что за странная рана на твоей груди, - спросил Одо у Йоганна, указывая на большое темное пятно со стороны сердца - такая черная и напоминает лапу с когтями? - То старая история, - отвечал доктор, набрасывая на плечи тунику, - пять лет назад я случайно пролил склянку с кипящим щелоком себе на грудь - А вот ваша рана, господин рейтар, куда интереснее, - медик с интересом и даже некоторым удовольствием рассматривал разрубленные и плохо срощенные ребра на груди Дачса. - Уверен, она должна беспокоить вас и по сей день. - Ваша правда, - отвечал Одо, - в холодную сырую погоду особенно. - Я подготовлю для вас бальзамическую мазь собственного рецепта, разумеется бесплатно - улыбнулся медик. - и передам ее вам через Рудольфа, коли пожелаете. - Право, эта болячка не стоит ваших трудов, господин Хондорф, - смутился Дачс. - Пустяки, - произнес медик, - школа как раз напротив госпитального крыла, я отнесу мазь, а заодно и проведаю вашего сына.
В дверях гостиной их ожидал улыбающийся слуга. Поклонившись, он вежливо посторонился, приглашая всех к столу. Господь всемогущий, то это был за стол! Одним только видом своим он превосходил любые, даже самые фантастические ожидания собравшихся. Стол сей буквально ломился от всевозможных блюд и яств и десятков кувшинов, предвещая сотрапезникам незабываемый праздник для тела и духа. - Говори сейчас, разбойник, чем собрался нас кормить, - сурово произнес Йоганн Ланг. Слуга, казалось, замешкался, но потом с видимой неохотой, медленно и хрипло стал перечислять: 'Из домашних животных, мой господин и гости, извольте отведать мясо быков, буйволов, коз, коров, телят, ягнят, овец, свиней и поросят. Из диких животных будут поданы серна, зайцы и олень. Из рыб - угри, лещи, окуни, сомы, креветки, форели, щуки, карпы, раки, миноги, камбалы, семги, лини. Из птиц сегодня каплуны, утки, голуби дикие и домашние, фазан, орел, индийский петух, а сверх того - куры, куропатки, рябчики, жаворонки, дрозды, а к ним еще павлин, лебедь, страус, драквы и перепела. По девять блюд за раз в каждую перемену, всего 4 перемены, если конечно господа не попросят большего'. - Хорошо, сказал доктор Ланг, - теперь расскажи, какое вино ты нам подал. Слуга с тоскою окинул взглядом длинный стол и вновь завел перечислять, указывая всякий раз рукою на какой-то кувшин: - 'Нидерландское, бургундское, брабантское, кобленцское, хорватское, эльзасское, английское, французское, рейнское, испанское, голландское, люксембургское, венгерское, австрийское, вендское, франконское, рейнфаль, мальвазия..' - Мальвазия, друг мой! - закричал Ланг, махая при этом слуге рукою чтобы тот замолчал и убирался быстрее с глаз, - все также ли ты испытываешь страсть к сему букету, Одо? Рейтар, казалось, с трудом справлялся с изумлением, рассеянно кивая в ответ. Бакалавры и вовсе застыли на пороге гостиной в полной тишине и абсолютном восторге. - Что ж, - произнес Люддерс за всех собравшихся, - недаром говорят, что только истинные франконцы умеют проедать собственные деньги без остатка. Поблагодарим же великодушного хозяина за его королевское угощение! Все тут разом заговорили и засмеялись и стали скорее рассаживаться по местам.
'Все собралися вновь и блистательный пир пировали В доме великом Приама, любезного Зевсу владыки' - читал Гедеон нараспев, водя пальцем по строкам. - Не знаю, как в Илионе, проговорил Люддерс, - но тут, в Тайльхайме, кормят просто божественно! Когда бы каждому достало бы разуму столь по-отечески привечать бедных студентов, стало бы наше епископство одним большим храмом науки и просвещения. - Покуда османы не завоевали еще греческий мир до конца, не стоит, право, медлить, вкушая их божественные вина - доктор Ланг в который раз наливал себе и Одо по полной. Дачс, казалось, был уже изрядно навеселе. Он воинственно подкрутил кончики усов, вытрясая из кувшина с мальвазией последние капли, потом, пошатнувшись, поднялся из-за стола и отнес пустой кувшин в дальний угол гостиной. Там он поставил его на высокий табурет и вернулся к Лангу, с грохотом кидая перед ним на стол пистоли. - Ваша милость господин лейтенант, извольте участвовать в пари на меткость! - рейтар пьяно расхохотался - проигравший выпивает вон тот кувшин разом за присест! Пари, пари! - весело закричали студенты. - Ах, увольте, господа, Одо, друг мой, ты же расколотишь мне тот чудный мраморный портик, если только еще не пристрелишь кого из нас ненароком - смеясь, произнес доктор Ланг, отодвигая пистоли подальше. - Йоганнес! - вновь вскричал Дачс, пьяно обводя комнату рукой, - наш скромный социалитет ожидает от тебя демонстрации воинских талантов! А ну, медик, прочитай-ка нам что-нибудь эдакое, подходящее к случаю! - Сию минуту, господин рыцарь - Гедеон быстро полистал Илиаду, и, встав из-за стола с выражением продекламировал: 'Нет, у меня в помышленьи не пища: Битва, и кровь, и врагов умирающих страшные стоны!'. Страшные стоны! - повторил Дачс свирепым голосом и стал прямо за столом подсыпать в пистоли порох из мешочка и закладывать пули. - Как же ты намереваешься стрелять в сей кувшин? - спрашивал его Ланг - гостиная в длину 20 шагов, тут даже наши студенты не промахнутся. - Известно как, - произнес Одо, доставая из кармана широкий поясок из мягкой замши, - с завязанными глазами.
Ставши из-за стола стрелки старательно целили в кувшин, запоминая его местоположение. Гедеон учтиво повязал повязку на глаза хозяину дома, прокрутил его на месте вокруг свой оси один раз и сам тут же присел на пол, затыкая ладонями уши. - Не подсказывай, я желаю попасть самостоятельно, - тихо проговорил доктор Ланг, обращаясь непонятно к кому, потом тщательно прицелился и нажал курок. Грохнул выстрел и в окнах жалобно зазвенело стекло, комнату тотчас окутал клуб сизого дыма. Пуля прошла в нескольких дюймах от кувшина, глубоко засев в стене. - Увы и ах, друг Йоганн! - загоготал рейтар, давая Гедеону завязать себе глаза, - промах! - Рано ты смеешься, дорогой мой рейтар, посмотрим еще, как ты сам попадешь, - улыбаясь, говорил доктор Ланг. - Раскрутите уже его посильнее, коллега, - попросил он медика, - а то еще проиграю, не ровен час, этому головорезу. Гедеон трижды прокрутил Дачса вокруг своей оси и незамедлительно отпрыгнул подальше в угол комнаты, где уже засели остальные бакалавры, прикрываясь для верности большим серебряным подносом. Оставшись посреди комнаты и без поддержки, Одо зашатался и чуть было не рухнул на пол. Казалось, он полностью потерял ориентацию и в нерешительности водил дулом во все стороны. Стреляйте же уже куда-нибудь, друг мой, - произнес доктор Ланг. - Полагаешь, пора, Йоганн? - Дачс быстро развернулся к Лангу и в то же мгновение, не целясь вдруг выстрелил себе за спину. Грохот выстрела смешался с треском разлетевшихся по комнате черепков. Бакалавры в углу восторженно ахнули.
- Экий ты кунштмейстер, братец, - досадливо проворчал Ланг, взвешивая в руке кувшин на который указывал ему Одо. - да тут полведра, к тому же рейнского! Припав к горловине и отпив, пожалуй, добрую половину, доктор Ланг взмолился дать ему немного отдышаться. - А что слуга твой, неужто не поможет своему господину? - хитро спрашивал его Дачс, ища глазами фамулуса. Пей - приказал ему Дачс, - да не подведи своего хозяина! Слуга с мольбою смотрел на доктора Ланга и отчаянно мотал головою. - Пей, делать нечего, - подтвердил Ланг, с трудом переводя дух. Через силу и зажмурившись, слуга допил кувшин до дна и тут же ретировался из залы, с трудом переставляя по полу сделавшиеся вдруг ватными ноги.
Было далеко за полночь, и вся компания изрядно отяжелела от выпитого и съеденного. Кто-то из бакалавров спал прямо за столом, уронив голову на руки, кто-то перебрался в соседний кабинет и уснул в кресле. Дачс спал на лавке, подложив под голову куртку. Георгий Люддерс еще стоял на ногах, поминутно требуя Гедеона поднимать бокал за здравие всех учащихся в юлианской Alma Mater. Бедняга медик, отчаянно зевая и поминутно потирая глаза, не имел силы ему в том отказать. - Тост за здравие господина ректора, прошу до дна и стоя! - здоровяк, шатаясь, стал выбираться из-за стола, но не удержался и рухнул на пол. Через минуту послышался его богатырский храп. 'Пал ты, тебя мне оплакивать вечно, юноша милый!' - продекламировал Гедеон и слабо улыбнулся. - Коллега ... прошу ...подойдите, - доктор Ланг с трудом выговаривал слова. Он сидел у большого камина, уперев в горящие поленья остекленевший взгляд. - Что нам до них до всех, мой ученый друг! - обращаясь к Гедеону, тихо произнес доктор и обвел рукой комнату. - Они же тщатся набить себе в брюхо все прекрасное и чистое, что ни есть в этом мире. Все, до чего ни достанут их алчные руки. Понимаете, мой друг? А где еще хранить все чудеса божьи как не у себя в брюхе? - Господин доктор Ланг, правильно ли я вас понял, - начал было Хондорф, но Ланг властно прервал его: - Что ж тут понимать, друг мой? Понимать-то и нечего! Он налил себе красного вина и отломил краюху от румяного каравая. - Вот, коллега, кровь Его, - сказал Ланг, осушая чашу одним глотком, а вот - тело Его, - потряс он краюхой перед носом у медика и жадно вцепился в нее зубами. - И вся благодать Его ныне в утробе моей. Но весь ли мир можно вот так вот, сожрать да выпить, скажите мне? - Пожалуй, что не весь, - соглашался с ним медик, прижимая к груди Илиаду. - Не весь, не весь, - горячо прошептал Йоганн Ланг, - ибо чудеса Его не только для животов наших и не одной лишь ради сытости нашей творимы. Ибо есть еще и Дух Святой, дух огненный, и его никому пожрать не дано, уж вы мне поверьте. Одна беда - не прикоснувшись к Духу чудес не узреть. Так что же делать, коллега? - Право слово, затрудняюсь сейчас с ответом, - пробормотал Гедеон. - Остается лишь одно- веровать, дабы согретым быть у огня Его. Взять к примеру вот этот огонек, - Ланг достал лопаткой из очага ярко светящийся уголек и поднес его медику. - Чувствуете, как сей малый огонь изливает нам свое благодатное тепло и негу? Ланг передал лопатку с углем Хондорфу, а сам принял из его рук книгу. - Не каждый ученый муж, смею вас заверить, найдет в себе смелость отказаться от частицы Его тепла взамен познания всей Его божественной мощи, Его неистощимых огненных рек и океанов нестерпимого света! Страшитесь, друг мой, на будущее, открывать Гомера, ибо он и есть первый и главный хранитель Его огненных тайн! - В каком же смысле, хранитель огненных тайн? - вежливо поинтересовался Гедеон. - В самом что ни на есть прямом! - зарычал доктор, распахивая книгу. Словно подхваченные невесть откуда налетевшим ураганом страницы книги взмыли вверх и в стороны, заполнив собою всю залу; огонь из очага взметнулся к потолку и зажег их все разом. Гедеон истошно закричал, размахивая руками, пытаясь сбить с себя огонь и заметался по гостиной. Плавающие повсюду огненные фрагменты стремительно складывались в фигуры античных воинов, яростно набрасывающихся и убивающих друг друга. Все вокруг занялось пламенной битвой. Везде вокруг мелькали мечи и летели копья. Пронзенные и разрубленные горящие жарко тела падали и проваливались сквозь пол, на их место тут же заступали другие. Гедеон, весь охваченный огнем, из последних сил рвал на себя ручку двери гостиной, но та не поддавалась. Огромная огненная колесница, снабженная острейшими косами вдруг влетела в залу, круша и калеча всех на своем пути. Возница отклонился и стоящий позади него воин в высоком шлеме увидел Гедеона и что-то злобно прокричал ему, бешено сверкая глазами, и вдруг с огромною силой метнул в медика копье. Несчастного буквально пришпилило к двери, как какое-нибудь жалкое насекомое. Умирая, Гедеон увидел вдруг Лицо. Невероятное, бесподобной красоты женское лицо, глядящее на него откуда-то сверху. Она смотрела молча на его муки, и только сейчас Гедеон вдруг понял, что вся его жизнь до этого момента была одной лишь никчемной суетной пустотою. Только теперь, на самом пороге смерти, он по-настоящему был счастлив. Медик упивался неописуемой совершенной красотой ее глаз и ее губ; но вот в глазах его предательски потемнело, и он возопил из последних сил, прося у Бога даровать ему еще хотя бы несколько секунд блаженного созерцания. Тут сердце его прекратило биться и задранная вверх голова бессильно упала на грудь.
Что-то больно щипало щеку Гедеона, когда чья-то рука, схватив медика за шиворот, потянула прочь от источника горячего зуда. - Вы весьма неосторожно уснули, коллега, наклонив лицо прямо на лопатку с горящим углем, - доктор Ланг, сам смертельно усталый, внимательно осматривал поврежденную небольшим ожогом кожу на лице Хондорфа. - Да что с вами, вы же совершенно бледны! - воскликнул доктор Ланг. - Эй, фамулус, ко мне! - громко произнес он, но слуга не явился и не откликнулся. -Напился и спит, экая собака, - заключил Ланг, - прошу простить за сей казус. Позвольте помочь вам дойти до крыльца, ночной воздух быстро приводит в чувство, - Ланг аккуратно поднял медика с пола, придерживая его за локоть. Глядя на распахнутые двери гостиной и вспоминая весь безумный ужас и божественную красоту только что пережитых мгновений, Гедеон Хондорф пребывал в полуобморочном состоянии. - Мне снился сон, - сказал он тихо, направляясь мимо доктора к себе в спальню. Во сне мне явилось лицо женщины, - произнес он печально, ни к кому особо не обращаясь. - Какой женщины, господин Хондорф? - уточнил у него Ланг, но медик уже тихо скрипел половицами на втором этаже. - Ангелики, - прозвучал сзади тихий голос. Доктор Ланг с изумлением обернулся и окинул гостиную взглядом, однако все, кроме него, уже крепко спали. Он еще постоял немного на пороге, задумчиво ероша рукою черную с проседью гриву своих волос, потом пошел спать, тяжело ступая.
Вскоре в доме смолкли все звуки, не считая раскатистого храпа Люддерса. Одо, рывком поднявшись с лавки, сел, быстро растирая руками лоб и щеки. Потом оделся и нацепил перевязь с мечом, с сожалением оставив разряженные пистолеты лежать на столе. Прошел в кабинет и вскоре вышел оттуда, неся с собой чернильницу-непроливайку с пером, лист бумаги и масляный светильник. Пройдя к лестнице, ведущей к переходу в башню, он вдруг увидел слугу доктора Ланга, растянувшегося прямо на площадке у нижних ступеней. Мгновенно выхватив из ножен палаш, Одо застыл над спящим в ожидании. Но слуга доктора крепко спал, со свистом втягивая в себя воздух. Убрав оружие, рейтар уверенно перешагнул фамулуса и быстро пробежал по переходу. Подойдя к двери, ведущей в лабораторию, Дачс нащупал выступ замаскированного замка и нажал на него. Дверь в лабораторию медленно открылась.
Ночь была холодная и темная, дул промозглый ветер и жирную от влаги землю кое-где прихватило льдом. Городок спал, только изредка ветер доносил лай встревоженных собак. Рейтар прошел вдоль дома Ланга и по Райссгартен до конца, повернул затем на восток, припоминая, как лучше и быстрее выйти на Бибельридштрассе. Спустя четверть часа он был уже за городом, на перекрестке. Вглядевшись в темноту, Дачс с трудом различил в паре сотен шагов слева от дороги в небольшом пролеске разрушенное подворье с покосившимися сараями. Это была та самая брошенная шкуродерня, о которой ему говорил монах. Направившись туда быстрым шагом, он вдруг почувствовал в темноте перед собой какое-то движение. - Господин монах, - тихо позвал Одо, - это вы? Приглушенное звериное ворчание и хриплое покашливание донеслось из темноты. Дачс поудобнее перехватил лампу, вынул из ножен палаш и стал медленно крутить оружие кистью. Топот ног за спиной и чье-то быстрое дыхание достигло его ушей. Осторожно ступая, Одо пятился обратно к широкому перекрестку, когда вдруг из-за ближайшего дерева к нему устремилась темная фигура зверя с оскаленными белыми клыками. Волки, - понял рейтар, делая резкий выпад палашом в направлении атакующего зверя. Но тот, блеснув желтыми зрачками, вдруг сменил траекторию и понесся мимо Дачса по широкой дуге, а в ногу вояке тем временем глубоко вонзились клыки его напарника, неслышно подобравшегося сзади. Одо ударил назад наотмашь, но меч только скользнул по густому меху. Волк в отместку зубами рванул ногу Одо вбок и рейтар упал на колени, со всего маха приложив фонарь о землю. Масло вспыхнуло, высветив чью-то стремительную тень. В то же мгновение Одо резко рванулся в сторону вместе с повисшим на ноге хищником. Спустя долю секунды сверху на него обрушилась новая тварь, метя вцепиться в шею, но промахнулась и ее зубы щелкнули в нескольких дюймах от его лица. Рейтар кое-как вскочил на ноги и нанес прямой укол, метя прямо в волчью морду напротив. Зверь отпрянул в темноту, и тогда Одо, развернувшись на одной ноге и изловчившись, со всего маха рубанул по спине обидчика, терзающего его голень. Но и сам он не успел уйти от тяжелого прыжка третьего зверя, обрушившегося ему на грудь. Сбив человека на землю, волк рвался скорее добраться зубами до шеи жертвы. В падении меч далеко вылетел из руки Дачса и теперь ему оставалось только подставлять собственные локти, угадывая удары стремительно хватающей пасти. Рейтар всем телом извивался на земле, стремясь отсрочить неминуемую кровавую развязку. Вдруг голова волка запрокинулась назад и его напряженную шею серебристой молнией перечеркнул изогнутый тонкий стилет. Горячая кровь хищника брызнула во все стороны, заливая Дачсу глаза. Ослепленный и обессиленный борьбой, Одо еще катался и брыкался во все стороны, пока чей-то голос не окликнул его по имени.
- Как вы вовремя явились, святой отец, - проговорил рейтар, шумно дыша и утирая с лица волчью кровь и слюну. - Ах, сын мой, - отвечал монах, - да я все время ждал вас в назначенном месте! Но сии бестии так быстро вас распластали, что я едва успел добежать! Монах подобрал с земли разбитый фонарь и покатал между пальцев вытекшее масло. - Какой славный фонарь испортили, - вздохнул монах, - идемте же теперь до шкуродерни, там я смогу осмотреть ваши раны. Охнув, рейтар встал на ноги и пошел, опираясь рукой на подставленное монахом плечо. Вместе они зашли в какой-то ветхий и покосившийся сарай, где монах зажег свою лампу. - Кости ваши целы, сын мой, и мясо почти все на месте, - сказал монах, осмотрев раны. Хвала Господу! Я промою наперво ваши раны водой, потом обработаю одним тайным терияком от укусов диких зверей, коим сам был снабжен когда-то в Кордубе. А потом перевяжу вот этой чистой тряпицей - он продемонстрировал рейтару кусок белой мягкой ткани. А далее с Божьей помощью, да нашими молитвами Пречистой Деве все раны ваши закроются.
Желаете взбодрить силы? - он протянул Одо флягу с вином. Нет, - отвечал ему рейтар. - я итак, пожалуй, бодр как никогда.. - Это и заметно, - тихонько рассмеялся монах, - от вас, господин капрал, разит как от всех винных погребов Франконии вместе взятых.
Они немного помолчали.- Ну что, господин Дачс,- спросил монах со всей серьезностью, - как вы находите вашего боевого товарища после двух дней проведенных в его обществе? - Одо замолчал, свесив голову. - Прав ли я или нет, скажите хотя бы это? - настаивал он, но Одо лишь крепче стиснул зубы. Монах встал и подошел к нему и сел напротив. Заглянув в глаза Дачса, произнес: -Пусть так, мне можно и не отвечать и ничего не рассказывать. А Господу что сказали бы, уже сейчас представши перед ним, коли я бы тогда не успел пособить вам с волками? Неужто и Ему промолчали бы? Одо угрюмо молчал, глядя на беспечно пляшущий огонек в лампе. - Сын мой, - ласково произнес монах, - ни к чему брать на свои плечи чужие грехи, ибо сегодня вы в них раскаиваетесь за кого-то, завтра таите от кого-то, а послезавтра - повторяете за кем-то и сами суть становитесь на скользкую тропу. Ведь положа руку на сердце, разве есть вина ваша в том, что случилось с вашим товарищем? Нет вашей в том вины, и никогда не было. А посему, не тяните и не откладывайте называть Зло своим именем, ведь рано или поздно придется вам это сделать для вашего же блага. -Что ж, вы были во всем правы еще тогда, в Вюрцбурге, святой отец, - медленно произнес Одо. - Йоганн Ланг, мой друг и боевой товарищ действительно колдун и чернокнижник. - Вам удалось пробраться в его лабораторию и молельню? - глаза монаха загорелись и весь он подался вперед. - Удалось, святой отец, - отвечал Одо, вынимая из кармана исписанный листок и передавая его в протянутые руки.
Пока монах, разложив вокруг светильника свои книги, быстро сверял с ними записи в листке, Одо зябко дремал, прилегши на старую кучу прелой соломы. Так прошел час. Фитиль в фонаре трепетал, вынуждая темноту в сарае отступать и прятаться по углам. Монах читал, старательно шевеля губами и делая какие-то пометки на страницах. Наконец, он встал и потряс воина за плечо. Лицо его сияло от удовольствия. - Большую службу вы сослужили для нашей церкви, господин капрал, - теперь осталось дело за малым. Видите вот этот пантакль? - указал он на какой-то квадрат, заполненный рядами и столбцами незнакомых букв. - Вот здесь, где DECAC, ETOSA, SOROB, AZOTE, CABED. - надобно стереть 'T' в слове AZOTE и заменить ее на 'N'. Запомнили? И вот еще, - позади него следует нарисовать еще вот такой несложный элемент, вписав по горизонтали CODSELIM, по вертикали COHABIM и OCO в дальнем углу. И не забудьте соединить оба пантакля линиями. И последнее - вот здесь, прямо за алтарем вам следует начертать: HORAH, OSOMA, ROTOR, AMOSO, HAROH и полить все четыре угла воском вот этой свечки. Я все это для вас записал и указал на бумаге. Справитесь? - Справлюсь, - кивнул Дачс. - А что означают все эти знаки что я увидел в его молельне? - Сын мой, все эти начертания нужны тем, кто решился вызывать и управлять духами и демонами. Вот эти, круглые - это демонские личные печати, сигиллы, а квадратные - это команды управления ими, суть ключи, составленные из слов соломоновой каббалы. - Стало быть, Иоганн - тайный иудей? - удивился Одо. - Да будь так все было бы еще куда ни шло - усмехнулся монах. - Увы, Йоганн Ланг - слуга Люцифера, его клиент и вечный должник. Но, должен вам сказать, блестяще мыслящий человек ваш доктор! Сумел заполучить одного из первых герцогов ада себе в служки, и при этом так оформил оперирование, что могучий демон теперь без его позволения и чихнуть не может! Признаюсь честно, подобную схему я вижу впервые! Два года назад разбирал я одно дельце в Богемии, где один молодой человек, заключивший с дьяволом сделку, стал опасным колдуном, умевшим по своему желанию становиться невидимым и летать по воздуху. Я долго не мог выйти на его след, так как сей чернокнижник к тому же мог проникать в любые самые сокровенные тайны других людей, равно как и во все закрытые от посторонних помещения. Посему он знал, что за ним охотятся, и постоянно опережал меня на шаг. Дело тогда кончилось тем, что в один день труп этого юноши был найден в придорожной канаве, тело его было все истерзано, а голова с вырванным языком плавала в гнилостных помоях. Позже мне удалось отыскать его дом и проникнуть в него. Там всюду по полу был насыпан песок, и на песке был начертан знак князя тьмы Белиала и внутри его знака было вписано имя того юного нечестивца. - И что же сие значит? - не выдержал рейтар. - По договору, совершенному с Адом, тот нигромант признавал себя рабом Белиала. Он пользовался колдовскими подачками своего хозяина как пес, которому швыряют кости. И, наверное, однажды подавился. А вот теперь взгляните сюда, господин капрал, - монах указал на центральный сложный символ на листке - наш доктор Ланг вписал перевернутую сигиллу Астарота в восходящую звезду Давида, а во всех углах разместил буквы своего имени, а вокруг звезды расположил слова из 72 псалма Библии - 'Et dominabitur a mari usque ad mare, et a flumine usque ad terminos terrae', что означает 'Он будет обладать от моря до моря и от реки до концов земли'. А вот эти знаки зодиака - это дневные и ночные часы действия сего ключа. Вижу, вы ничего не поняли, господин Дачс, но суть в том, что ваш товарищ сам приобрел себе демона в рабы на все оставшееся время собственной жизни! Да и какого демона, - самого Астарота! - чуть не вскричал монах, сверкая глазами. Хотел бы я знать, господин Дачс, как только ему это удалось? - Скажите мне одно, святой отец, - осталась ли еще у Йоганна надежда спасти свою душу? - прервал его рейтар, выходя из сарая на воздух. - Увы, на это не стоит рассчитывать, ибо никто еще смог исполнить договор дьявола, не задолжав ему собственной души, - ответил монах. Все грешники рано или поздно кончат как тот нигромант из Богемии - без головы и в яме с помоями.
- Ждите меня завтра в гости, господин капрал, и подготовьте на всякий случай ваши пистоли. - Дачс коротко кивнул. Они подошли к месту недавней битвы с волками и осмотрели застывшие лужицы крови. - Где же трупы? - удивился Дачс, - одному волку вы перерезали горло, второго, кажется, зарубил я сам. - Ликантропия - ответил монах, - превращение колдунов и ведьм в зверей для охоты на людей и убийств невинных христиан. Вернейший признак существования Hexennest в этих краях, между прочим. Совпадение? Вряд ли. Полагаю, Астарот нашел-таки себе лазейку улавливать людские души и отвращать их от Бога, и очень может статься, что наш нигромант и не догадывается о том, что творит его фамулус за его спиной. Что, впрочем, нисколько не умаляет его вины, - добавил монах. Вот только от чего же сии ликантропы напали именно на вас, господин Дачс? Кому из местных вы успели так насолить за два дня? - Что вы станете делать, поймав Йоганна, святой отец? - прерывая монаха, задал Одо свой главный вопрос. - А что бы вы сами сделали на моем месте, сын мой? - ответил вопросом на вопрос монах и пристально взглянул на рейтара. Тот промолчал. - Все в этом мире происходит только к вящей славе Божьей, - монах перекрестил воина и не спеша пошел обратно в темный перелесок.
Утро следующего дня было морозным. Доктор Ланг самолично подбрасывал поленья в печь в гостиной, бакалавры пили горячее вино с корицей, закусывая вяло и понемногу. Люддерс через силу дожевывал куропатку. Гедеон сидел с отсутствующим видом, с головой закутавшись в плед. Фамулус доктора Ланга неуклюже пошаркал вокруг стола, желая прибрать лишнюю посуду, но выронил из рук пустой кувшин, ногою загнал осколки подальше под стол и ретировался.
Последним к столу спустился Одо. Вид его был помятым и нездоровым, к тому же он сильно хромал. - Что с тобой такое, дружище? - встревожился доктор Ланг, увидев на рейтаре разорванную снизу штанину с запекшейся кровью. - Пустяки, - вяло махнул рукой Дачс, - ночью предпринял прогулку по городу с целью освежиться, но на Бибельриде был атакован волками. - Волками?! - всплеснул руками Ланг, - да еще на другом краю от Танненвега? Невероятно! - Увы, так и есть, - хмуро проговорил Одо, - я насчитал троих зверей. Доктор Ланг тогда просил его задрать штанину и размотать тряпку. Открывшийся вид на рану его сильно встревожил. Он подхватил Одо под мышки и быстро потащил наверх, к себе в лабораторию. - Знаешь, мой дорогой гефрайтер, а ведь ты всегда умел найти себе приключения! И чего тебе только не спалось? - торопливо шутил Ланг по дороге, пытаясь скрыть тревогу. - Отлежал бока на твоих лавках, - отвечал ему Дачс, - и к тому же я не гефрайтер, а три года как капрал.
Зайдя в лабораторию, Йоганн усадил товарища на стул, а сам бросился разводить розоватые кристаллы соли водой из герметично закрытой колбы. Потом он замерял объем жидкости по нанесенным линиям на стенках небольшой реторты, опускал в нее какой-то поплавок, громко и свирепо чертыхался и проделывал все заново. - Сейчас, друг мой, я покажу тебе мое изобретение, - говорил доктор Ланг, не отрываясь от своего занятия. - Я тут, понимаешь, подумал о способе, с коим следует доставлять растворенные в воде или масле терияки к больному органу или мускулу, - пустился в объяснения Ланг. - Ежели рана широка и открыта и воспаления тканей еще не нет, - тут он вдел в черную каучуковую трубочку тонкую стальную иглу и принялся обжимать металлическим кольцом место крепления, - то можно лить раствор прямо в рану, рассчитывая на достаточный лечебный эффект. Но если отверстия раны мелки и глубоки, как у тебя, и к тому же закрыты распухшими вследствие травмы тканями, то..- Что это за приспособление ты собрал? - изумленно воскликнул Одо, глядя как Ланг тщательно набирает большой каучуковой грушей из пробирки с розовым раствором нужное количество жидкости и приспосабливает потом эту грушу к другому концу узкой каучуковой трубочки. - Я назвал его иньектором, - не поворачиваясь, произнес Ланг, - придется потерпеть, будет немного больно. Увидев, что Одо сполз со стула и уже юркнул к выходу, Ланг схватил его за локоть и силой усадил обратно. - Да будь ты хоть немного благоразумным, старина, - сказал он, протирая рану Дачса какой-то остро пахнущей жидкостью, - ну разве я могу причинить тебе вред? А рана твоя плоха, весьма плоха, и без лекарства ты рискуешь потерять не только ногу, но и жизнь! - Пусть так, - сказал Дачс, - мы все в руках Божьих. - Ах, замолкни и подержи-ка лучше это повыше, вот, вот так, - командовал Ланг, показывая, как именно надо держать грушу, аккуратно нажимая на ее тугие стенки. Из иглы медленно выкатилась и повисла капля розоватого раствора. - Господи Иисусе, спаси меня и помилуй, - прошептал Дачс, побледнев. Ланг, сдерживая улыбку, подбирал подходящие, по его мнению, места вокруг раны для проколов.
- Как ты? - спросил Ланг, закончив обкалывание раны. - Терпимо, - вытирая взмокший от пота лоб отвечал рейтар. - Клянусь тебе, друг мой, я обязательно найду обезболивающий состав, годный для растворения в нем действующего вещества. Но пока приходится использовать обычный дистиллят, - он перевязал рейтару ногу и помог ему подняться. Вместе они спустились обратно в гостиную. Удивительно, но Одо почти уже не хромал и выглядел значительно лучше.
После все стали собираться, дабы оканчивать здесь, в Тайльхайме, свои дела. Студенты погрузились в повозку и отправились к бургомистру Брютнеру, сказавшись доктору Лангу, что едут подписывать бумаги и подавать Зельду Хартманн в местный розыск. Сам доктор Ланг хотел было отправиться осмотреть место ночного нападения волков, но Одо, уже вполне здоровый, сказал что прежде желал бы осмотреть реку и мельницы друга при свете дня. Йоганн не возражал. Крикнув слуге чтобы подавал им коней, Ланг вышел из дому, с удовольствием втягивая носом бодрящий морозный воздух. - Тебя сегодня никак не дозовешься, собака, - прикрикнул Ланг на слугу, ведущего под уздцы лошадей. - Эх, Одо, не стоило тебе его вчера поить насильно, этот прохвост совершенно не выносит вина, - с укором добавил Йоганн.
Был воскресный день, и на улицах Тайльхайма было людно. Горожане неспешно прогуливались, успев вернуться из Вюрцбурга с обедни. Проезжая мимо дома бургомистра, они заметили крытую повозку студентов и двоих бакалавров, катящих к повозке большую бочку. В дверях дома как раз появился Люддерс с большим мешком в руках. - Что ж, - засмеялся Ланг. - наши друзья-студенты умеют подписывать бумаги. Да и поделом Брютнеру, старому сквалыге, - добавил он беззлобно.
Миновав голые поля, всадники спешились у моста через Хольцбах. Одо осмотрел плотину, и сам мост и даже зачерпнул воды из реки и осторожно обнюхал. Перейдя на другую сторону реки, не спеша двинулся вдоль берега, осматривая землю. Доктор Ланг следовал за ним. То забирая в лес, то возвращаясь к реке, они прошли пару миль и повернули в обратную сторону. - Никаких следов, - подытожил Дачс. Никто не выходил из реки. Неужели ведьма доплыла до самого Майна? - Кто знает, - отвечал ему доктор Ланг задумчиво.
Они вернулись к мельнице у моста, но рабочих в воскресный день не было, и дверь была заперта. Ланг вынул ключ и сам открыл замок, приглашая рейтара войти. Осмотрев помещение для помола, Одо заглянул на склад. Мешков с мукой было немного, всего несколько десятков. Собираясь уже выходить, он уловил движение, и увидел в углу небольшую крысу, почти крысеныша, сидевшего на мешке с мукой. Судя по перемазанной белым мордочке, грызун только что вдоволь налакомился. - Уж не эта ли крыса и есть тот самый неуловимый вор? - шутливо спросил Дачс. Крысенок, вдруг опомнившись, соскользнул с мешка на пол и бросился бежать. Движимый каким-то инстинктом, Дачс молниеносно выхватил палаш и ударил воришку. Клинок высек искру в каменном полу, крысенок пронзительно запищал. Задняя лапка осталась лежать на полу, сам он, оставляя за собой тонкую кровавую дорожку, доковылял до трещины в стене и скрылся. Тут же издалека донесся протяжный, истошный крик. Рейтар и доктор выбежали на улицу и прислушались. Крик повторился вновь, он был полон ужаса и боли. - Танненвег! - вскричали они оба разом и побежали к лошадям. Рейтар был тут проворнее доктора Ланга. Взлетев в седло, он сразу дал шпор и с места пустил коня в галоп.
Ворота на хуторе были не заперты и скрипели, раскачиваясь на ветру. Крик повторился, но уже слабее. Тут Одо узнал этот голосок, и внутри его все сжалось и похолодело от страшного предчувствия. Он бегом взлетел на порог и чуть не наступил на белокурую девочку со стоном ползущую из дома. Глаза ее закатились от боли. Одной ноги не было, точнее, она была отрублена почти целиком. Кровь потоком выливалась из огромной раны и было удивительно, сколько крови может быть в таком маленьком теле. Дачс подхватил ее на руки и понес обратно в дом. Собрав попавшие под руки тряпки он стал яростно бинтовать обрубок ее бедной ножки. Та вдруг открыла глаза и узнала его. - Господин рыцарь, - прошептала Анни и слабо улыбнулась белыми губами, - у вас и вправду острый меч. Дачс смотрел в ее детские глаза не в силах оторваться, а она улыбалась ему. - Мамку от меня забрали, и сестры мне не помогали, а муки в доме не было, - произнесла она виновато, - вот и пришлось самой муку искать. Угощайтесь пирогами, они на столе лежат да господ монахов от меня угостите, - дыхание ее вдруг прервалось и глаза стали опять закатываться. Сзади послышался топот ног - доктор Ланг вбежал в дом, увидел умирающую и сразу все понял. Он спешно вынул ремень из пояса, и, грубо оттолкнув Одо в сторону, стал быстро накладывать на кровоточащий обрубок жгут. - Одо, - тихо позвала девочка. Рейтар подошел и взял ее ледяную ручку в свою ладонь.- Простите мою мамку, она хорошая - прошептала девочка - Пульса не слышу! - воскликнул Йоганн Ланг, и, обернувшись к двери, вдруг заорал так громко, что Одо в ужасе отпрянул и зажал руками уши. - Ко мне, слуга!! Чертов сын, ко мне!!, - орал доктор Ланг. - Как он может тебя услышать, - едва произнес Дачс, как доктор, собрав, кажется, всю свою удивительную силу голоса, крикнул невыносимо, оглушительно громко: -Ко мне, Ерс!!! Как по волшебству, дверь распахнулась и в дом, семеня ногами, вбежал слуга доктора Ланга. В руках он нес склянку с розовым раствором. Доктор выхватил у него склянку и сразу стал лить жидкость на рану. Потом щупал пульс на шее девочки. Приложил ухо к ее губам. Выпрямился и сказал просто - умерла. Рейтар молча вышел из комнаты.
Дачс сидел на крыльце, обхватив голову руками. Сзади неслышно подошел фамулус доктора Ланга и просил его зайти обратно в дом. Дверь в одну из комнат была распахнута, на пороге комнаты стоял Йоганн Ланг. Увидев Дачса, он молча посторонился. Возможно, раньше это помещение служило сестрам спальней. Сейчас кровати были изодраны и поломаны, а из вороха грязного белья на полу было сооружено что-то вроде большого гнездовища или лежки. В этом жутковатом гнезде, застывши в мучительных позах и уже давно окоченев, в луже черной крови лежали два женских трупа. Одна из сестер была почти пополам перерублена со спины, на две ладони выше поясницы, и через огромную рану виднелись кости и органы, как на срезах экспонатов анатомического театра. Второй сестре перерезали горло от уха до уха, так, что казалось, она широко и кроваво улыбалась вошедшим. - Не эти ли волчицы напали на тебя прошлой ночью? - спросил доктор Ланг Дачса, но тот не ответил. - Зови сюда Брютнера, да побыстрее, - приказал доктор слуге.
Спустя два часа на хуторе собралась большая толпа горожан. Люди взволнованно переговаривались и делились догадками. Одни винили во всем старую Зельду, говоря, что та убила собственных дочерей, не желавших воспринимать ее ведьминскую науку и отступаться от Господа. Другие, впрочем, утверждали, что все зараженное ведовством семейство Хартманнов было прибрано самим дьяволом, не захотевшим, видимо, дожидаться их официального ареста и последующих допросов и пыток. Но и те, и другие видели прямую связь между вчерашним таинственным исчезновением Зельды на реке и сегодняшними зверскими убийствами ее дочерей. Гадали также, куда делась последняя из сестер, и сходились на том, что та пустилась в бега и наверняка уже встретилась со своей богомерзкой матерью где-нибудь далеко за границами вюрцбургского епископства. Были и такие, кто поминал недобрым словом Каспара Хартманна, доказывая остальным, что покойный булочник был тайным еретиком и давним участником кальвинской секты.
Ни Дачс, ни доктор Ланг ничего не прояснили собравшимся, указав только, что заехали на хутор случайно, еще на реке услышав громкие крики. Студенты, прибывшие на хутор вместе с бургомистром, окончили наконец писать свои бумаги. Из дома показалась сгорбленная фигурка священника. Трясущейся рукою Энтенфус выудил из кармана потрепанный требник и читал молитву, обратясь к толпе. А народ все прибывал. Бюргеры кричали все громче и фантазии людей сменяли одна другою с поразительной быстротой. Какая-то фрау взахлеб рассказывала о черном монахе, что бродит по городу по ночам и ловит припозднившихся путников огромным мешком. Несколько парней, - а это были рабочие с мельниц господина Ланга. - клялись, что в городе ночами рыщут оборотни и жрут всякого, кого ни настигнут. Один вюрцбургский горшечник, привезший с утра товар на двух телегах возбужденно говорил, что видел в пяти милях от Тайльхайма большой отряд вооруженных конников, стоящих, якобы в пойме у реки как бы в засаде. Брютнер, весь багровый от волнения, приказал горожанам немедленно расходиться по домам. Люди, уступив его приказам, подались было со двора Хартманнов, но остановились в поле и оттуда уже продолжали наблюдать за всем происходящим на хуторе.
Бургомистр настоятельно просил господ комиссаров вывезти трупы сестер Хартманн в Вюрцбург, для дальнейшего расследования и во избежание городских волнений, но Люддерс твердо отказал старику, объясняя что все обстоятельства сей страшной находки уже ими запротоколированы и трупы теперь следует закопать за чертою городского кладбища, не отпевая. - Все улики свидетельствуют о том, что покойницы были ведьмами, как и их сбежавшая мать, - подтвердил Хондорф слова друга. -Ведомо нам, как ревностно охраняет дьявол имена своих приспешниц и их омерзительные тайны, - добавил он. Скорее всего, дьявола озаботило то, что наша комиссия нашла их мать виновной в колдовстве и он, таким образом, решил замести следы, лишив своих молодых приспешниц жизней, дабы те под пыткою не вывели нас на след беглянки. - Проследите, чтобы ваши рабочие не трудились закапывать трупы глубоко, - ухмыляясь, советовал Люддерс бургомистру, - как только их сбежавшая мать будет поймана, может статься понадобится выкопать их обратно. Наконец, бакалавры, доктор Ланг и рейтар стали собираться домой. Фамулуса нигде не было видно и доктор, припоминая в полголоса всевозможные проклятья в адрес нерадивого слуги, сам отправился на его поиски. Он застал его в доме Хартманнов, сидящего на кухне и уплетающего со стола пирожки. Вид у слуги при этом был самым что ни на есть цветущим.
Наступило время прощаться с роскошным домом на Райссгартене и его гостеприимным хозяином. Бакалавры по очереди обнимали доктора Ланга, произнося слова благодарности его исключительному человеколюбию и радушию. Доктор, впрочем, тоже не ударил в грязь лицом и одарил каждого из бакалавров двумя гульденами, а Гедеона и вовсе тремя. Потом он велел слуге собрать господам бакалаврам в дорогу вина и закусок в двух больших корзинах. Наконец он достал из шкафа великолепную мантию и шляпу из темного бордового бархата с нежной атласной подкладкой салатового цвета и с поклоном вручил линценату. Это было настолько неожиданно и настолько щедро, что Гедеон от изумления не смог произнести ни слова благодарности в ответ. Он только хлопал глазами и потрясенно качал головой. - Берите, берите, коллега, у меня еще есть, - улыбался доктор Ланг, похлопывая медика по плечу, - вам итак предстоят большие траты на защиту ученой степени. - А ну, примерь-ка, брат Гедеон, подарки - кричали тут студенты, обступив Гедеона. Тот, смущаясь и краснея лицом, одел шляпу и мантию магистра, и вдруг изменился совершенно. Такой значительностью и такой силой повеяло вдруг от медика, что остальные бакалавры разом стушевались и замолкли, расхотев шутить дальше. - Благодарю вас от всего сердца, господин доктор Ланг, - низко кланялся ему линценат.
Так, уже одевшись, они собрались за длинным столом, поднимая прощальные тосты. Вошел фамулус доктора Ланга и просипел, что погрузил в подводы гостей все, что было велено. Ланг указал ему сесть в углу и не мешаться. - Дорогой мой Одо, - проговорил Йоганн Ланг, вынимая из под стола большую лакированную деревянную коробку, - прими же от меня на память сей скромный дар! Он протянул коробку рейтару и отомкнул защелку. Деревянная крышка, покрытая нежным голубым лаком легко откинулась и взору Одо предстали два изумительных колесцовых пистолета, лежащих на ворсистом синем бархате. Глаза у рейтара загорелись. - Бери, друг мой, сии пистоли, может статься, произведены самим Леонардо. По крайней мере, так мне рассказывали не в меру говорливые миланцы, - доктор Ланг гулко расхохотался. - Однако им никак не меньше ста лет, а выглядят пистоли как новые. К тому же, они почти не дают осечек и, пожалуй, лучшие из всех по дальности и меткости боя. Одо достал из коробки пистоль и благоговейно гладил пальцами затейливо тисненую серебром костяную рукоятку оружия. - Да они заряжены? - удивился рейтар, приподняв затворную планку. - Конечно, друг мой, я самолично досыпал в них порох и закладывал пули. Да и кем бы я был, коли после собственного поражения в нашем вчерашнем споре на меткость не вознаградил бы тебя за такую блестящую победу? - смеялся Ланг, обнимая друга за плечи. - Не забудь, друг мой, напомнить отдать тебе ключ, ибо сии запальные колесцы вращаются от взведенных ключом пружин, спрятанных внутри пистолей, а долго держать пружины взведенными мне крайне не рекомендовали. Да где же этот ключик? - пробормотал Йоганн, хлопая себя по карманам, - я же специально приготовил его отдать тебе.
- Что ж, Йоганн, - между тем произнес Одо, - не скрою, что подобного подарка ... Входная дверь вдруг с грохотом отворилась, прерывая рейтара на полуслове. Все разом обернулись. В дверях гостиной показалась жуткое лицо изможденной безумной старухи, с растрепанными волосами, все в грязи и кровоподтеках. Рот старухи был завязан и из под повязки торчал кляп, руки были вывернуты за спину и крепко стянуты веревкой. - Зельда! - с ужасом выдохнул кто-то из студентов. Старуху вдруг с силой толкнули в спину, и она растянулась на полу почти на середине залы. Позади нее стоял монах в надвинутом на глаза капюшоне. - Его преподобие Бернардо Алфонсо Аретиус, професс Societas Jezy и странствующий инквизитор, как всегда без стука, - невесело ухмыльнулся доктор Ланг.
-Не вы ли ведьму потеряли? - проговорил монах, обращаясь к студентам, - так везите и сдавайте мерзавку братьям нашим инквизиторам. И не теряйте времени зря, Господь не воздает праздным и бездельникам, - добавил он, указывая бакалаврам на дверь. Смекнув, что задерживаться более не стоит, молодые люди подхватили свои вещи вместе со скорчившейся на полу Зельдой и быстро ретировались на двор, к телегам. - Что-то вы слишком суровы, господин професс, сие не подобает вашему монашескому чину, - доктор Ланг вышел из-за стола и встал в центре залы в ожидании. Инквизитор, напротив, присел к столу и не спеша достал из сумки какие-то бумаги и тихо проговорил: -: Йоганнес Иоахим Ланг, профессор медицины и магистр свободных искусств, ты обвиняешься в колдовстве и нигромантии. Решением генеральной конгрегации и по личному распоряжению господина Папы, святейшего Павла V, мне поручено задержать и препроводить тебя в Рим, для заключения под стражу и произведения тщательного расследования всех твоих злодеяний, совершенных против Бога и людей. - Однако, преподобный Бернардо, и то хорошо, что сегодня ваши люди не палят в меня с порога из пищалей и не бросаются с ножами, - рассмеялся в ответ Йоганн. Посему, хочу сначала вас спросить - о каких, собственно, злодеяниях идет речь? - Монах махнул рукой, приглашая сесть рядом и слушать. Йоганн и Одо подошли и присели с краю стола. - Сегодня я пришел один, и палить из пищалей не стану - спокойно сказал монах, оторвав от пачки бумаг свои серые глаза, - садитесь ближе, я зачитаю эпизоды обвинения.
- Начнем, пожалуй, с доносов, поступивших от граждан Виттенберга, их тут превеликое множество. Часто ли тебе случалось бывать в Виттенберге, Йоганнес? - спросил его отец Бернардо. - В Виттенберге проживал мой дядя по матери, мелкий дворянин Йозеф Фон Руттенберг, - отвечал Йоганн. - После ранней смерти обоих моих родителей он принял на себя все заботы по моему воспитания. Я жил у дяди Йозефа в его доме на улице Ткачей с мальчишеских лет и до отправки на учебу в Прагу. Но и учась в Праге ежегодно навещал его на каникулах. После окончания изучения свободных искусств я на шесть лет ушел воевать в Венгрии, а после ранения вновь вернулся в Виттенберг. Старик, однако, твердо стоял на том, что мне стоило бы окончить образование и получить степень магистра. Он, сколько мог, снабдил меня деньгами, и я снова уехал в Прагу, не прожив в Виттенберге и трех месяцев. Еще четыре долгих года учился на магистра, навестив за это время дядю всего пару раз. В мае 1609 года я получил наконец долгожданную степень, а спустя месяц приехал в Виттенберг, где нашел лишь его свежую могилу и завещание, составленное на мое имя. С тех пор я был там еще два или три раза, зимой и летом 1609 года, улаживая дела по продаже клочка земли и дома, оставленного мне в наследство. - Как раз 1609 -ым годом и датированы все жалобы по твоим колдовским фокусам в Виттенберге, - удовлетворенно покивав, сказал отец Бернардо. - Признаешь ли, что зимою указанного года, ты, Йоганнес Ланг, прилюдно обещал студентам и одному знатному горожанину вызвать на всеобщее обозрение духов древних героев, как то Гектора, Улисса, Геркулеса, Энея, Самсона, Давида и иных? Признаешь ли, что вышепоименованные герои прошлого действительно были тобою продемонстрированы на площади Виттенберга, вызвав тем самым изрядный переполох в городе? - Первый раз про это слышу, - с улыбкой произнес Йоганн.
- Пусть так, - легко согласился инквизитор. - Признаешь ли, что той же зимой обучил некоего школьного учителя из Виттенберга колдовскому искусству заклинаниями вызывать демонов и духов и загонять дьявола в бутылку? Был ты сам свидетелем того, как указанный учитель, удалившись в лес, читал сии колдовские заклинания и через них сумел вызвать дьявола в устрашающем виде, с огненными глазами, с большим рогом вместо носа и кабаньими клыками? - Ничего подобного не делал сам и не примечал за другими, - весело отвечал ему Йоганн. - Конечно, конечно - покивал отец Бернардо. - Стало быть, и о том, что сей несчастный вскоре стал испускать ночами дикие вопли, а потом впал в полное безумие и в три дни умер тебе также ничего не известно? Я так и думал, - усмехнулся монах.
- Признаешь ли, что говорил одному жителю Виттенберга, каковой носит густую черную бороду и нехорош лицом, что упомянутый человек до того похож на твоего куманька, что надобно осмотреть его ноги, не растут ли на них такие же длинные когти? Говорил ли ты такое, и имел ли ты в виду дьявола, упоминая своего куманька? - Ничего подобного я отродясь не говорил и не упоминал, - отвечал ему Йоганн.
- Признаешь ли, что в воскресный день зайдя в колбасный ряд ты, Йоганнес Ланг, прилюдно грозил одной торговке, что можешь вызывать такой ветер, что все ее колбасы тотчас улетят от нее прочь? Вызывал ли ты колдовским способом ветер и от того ли сия проделка твоя не удалась, что торговка колбасою стала креститься и молить Господа о помощи? - Ничего такого я не делал, - отвечал ему Ланг. - я и на рынок-то не хожу, а коли бывают нужны колбасы и иные продукты, так заказываю их через мясную лавку.
- Да, да, понимаю, - отвечал инквизитор, - ни к чему толкаться в мясном ряду, коли можно просить посыльного мальчишку доставлять продукты прямо в дом. А вот другая история, и опять про тебя, - отец Бернардо поднес исписанный листок ближе к глазам и принялся читать: На масленицу 1609 года, обрядившись Бахусом, Йоганнес Ланг пригласил к себе нескольких студентов, и после долгих возлияний и закусок, предложил им отправиться с ним в один винный погреб, дабы отведать великолепные вина, которые в нем хранятся. Получив их согласие, вышепоименованный колдун Йоганнес Ланг принес из своего сада лестницу и рассадил студентов на ее перекладины, после чего все они взлетели с лестницей в воздух и спустя короткое время приземлились в имении епископа Зальцубргского, как раз у его винных погребов. После этого указанный колдун открыл двери погреба без помощи ключа и вместе со студентами всю ночь пили всевозможные вина прямо из бочек. - Подожди смеяться, это еще не конец истории, - предупредил Ланга монах. - Уже под утро в погреб нежданно явился ключник епископа, заставший всю засевшую компанию сильно навеселе. Колдун Йоганесс Ланг, увидя ключника, схватил его за волосы и, держа его таким образом перед собой, вылетел из погреба, подлетел к огромной ели и посадил несчастного на самую ее верхушку. После этого он вернулся в погреб, где они еще распили не один кубок, прежде чем сесть на лестницу и лететь обратно. - Что ж было дальше с бедным ключником? - весь трясясь от смеха, спрашивал Ланг. - А ничего особо и не было, слава Богу, - отвечал отец Бернардо. - Проходившие днем мимо погребов крестьяне услышали его вопли и спустили беднягу на землю на веревках. Признаешь ли на сей раз донос правдивым? - Нет, господин професс, не признаю, - молвил Йоганн, вволю насмеявшись.
- За смехом идут слезы, - строго проговорил преподобный Бернардо и принялся читать дальше. - Признаешь ли ты, Йоганнес Ланг, что весною 1609 года продал одному торговцу из Виттенберга стадо свиней, которое указанный торговец стал переправлять через мелкую речку, где все стадо превратилось в пучки соломы и было унесено рекою? Признаешь ли, что после сего колдования ты был принужден спасаться бегством от разъяренного торговца и прятался на постоялом дворе? - Вранье, чистое вранье, господин професс, - воскликнул доктор Ланг с притворным негодованием, - мало того, что история весьма смахивает на небылицу, так и меня еще в ней выставляют последним трусом! Стал бы я спасаться бегством от какого-то там торговца? - Ясно, ясно, - ответил инквизитор и продолжил: - Оказавшись на постоялом дворе, колдун и чернокнижник Йоганесс притворился спящим, разлегшись на куче соломы, где и был застигнут разъяренным покупателем. Не долго думая, торговец схватил его за ногу и потянул, желая скинуть спящего на пол, но нога чернокнижника вдруг оторвалась от тела и осталась в его руках. После этого колдун, прекративши претворяться спящим стал истошно орать, что его только что изувечили и требовать с остолбеневшего от ужаса торговца немедленной денежной компенсации за утраченную конечность. По получении оной, вышеназванный Йоганнес приставил оторванную ногу назад и она тут же приросла. После чего торговец ушел с миром, ничего более не прося у колдуна. - Подтверждаешь ли, что сей рассказ об оторванной и прижившейся обратно ноге следует назвать правдою? - Ни слова правды я не услышал от вас, отец Бернардо, и подтверждать тут стало быть нечего, - спокойно отвечал ему Йоганн.
- Признаешь ли, что перед воротами в город спрашивал у крестьянина, ведущего телегу с соломой с окрестных с Виттенбергом земель сколько стоит пожрать его соломы, на что получил ответ, что за 1 крейцер позволительно будет сожрать хоть весь воз? Признаешь ли, что уплатив указанный 1 крейцер, ты в краткое время изволил проглотить весь воз сена вместе с лошадью и телегой? - Не признаю, господин професс, - отвечал Йоганн. - посмотрите на меня, какой я весь худощавый. Влезла разве бы в меня телега с сеном и лошадью в придачу? - И то правда, - отвечал инквизитор, - не влезла бы. Да так оно и оказалось, и тот крестьянин нашел к концу дня свой обоз с запряженной лошадью на другом конце города, целым и невредимым. Вот я и думаю, Йоганнес, что не воровал ты для себя ни сена, ни поросят, ни вина из погребов. Ты же искал способа повеселиться, выставляя всех вокруг последними дураками и шутами, заставляя людей плясать под твою дудку и участвовать в представлениях, кои ты сам же и выдумывал. Прав ли я? Йоганн только мотал головою, рассыпаясь в мелком смехе.
- Признаешь ли ты, что учил летом детей из нескольких семей, проживающих на улице Ткачей выходить в поле или лес, и там, с помощью колдовских заклинаний, улавливать зайцев голыми руками? - вернулся инквизитор к чтению - Не признаешь? А здесь написано, что зайцы при этом сами бежали к ним из леса и без сопротивления давались детишкам в руки.. Отец Бернардо в задумчивости поднял от записей глаза и уставился на Йоганна так, словно бы видел его впервые в жизни.
- Подумать только, Йоганнес, а ведь ты был у Бога прекрасным творением! Уж тебя-то Господь щедро снабдил всем, - и замечательным умом, и добрым сердцем, и широкой отзывчивой душою. Отчего же тебе тех припасов показалось мало и ты после всего, что Господь даровал тебе, пошел к черту на поклон? Какую же глупость порою совершают люди! Чем же дьявол тебя прельстил, интересно знать? - задумчиво говорил отец Бернардо, глядя прямо в глаза доктору Лангу. - Йоганн не отвечал ему, продолжая улыбаться, но взгляд его сделался острым. Видя, что колдун намерился молча сносить его упреки, отец Бернардо со вздохом вернулся к записям.
- Часто ли посещал ты Австрию? - спрашивал инквизитор, и сам отвечал. - часто, ибо ты только что рассказывал что ездил в Прагу учиться и оттуда возвращался в Виттенберг, стало быть всегда проезжал через Австрию. А после того, как кончил учиться, посещал ли ты Вену? - Посещал, господин професс, и не один раз, и с чтениями лекций и просто ради удовольствия, - отвечал доктор Ланг. - Признаешь ли тогда, что весною 1610 года, в Вене, в присутствии некоторых горожан ты устроил состязание в колдовстве с неким магом, которого победил и целиком пожрал? И можешь ли ты назвать имя того мага? - Ни с какими магами я не состязался и никого не жрал, - просто отвечал Йоганн.
- Сообщал ли ты некоему господину, проживающему в Вене о том, что занимаешься и много сведущ в астрологии, геомантии, некромантии, магии друидов и древних кельтов? -Никому не сообщал ничего подобного, - отвечал доктор Ланг
- Правду ли про то говорят, что ты, Йоганнес Ланг, будучи приглашенным на обед к Его Светлости Эрцгерцогу Фердинанду показывал ему за столом свои копыта на ногах и когти на руках и потом предлагал Его Светлости проделать тоже самое и с ним самим? - Одо, меланхолично потягивавший за столом вино из кружки, при этих словах подавился и изумленно выпучил глаза. - Что же сталось дальше с Его Светлостью, господин инквизитор, страсть как хочется знать! - воскликнул Йоганн. - А вот ты мне сам про то сейчас и расскажи, - отвечал ему инквизитор. - А я ничего про то не знаю и потому рассказать не могу, - отвечал Йоганн.
- Доводилось ли тебе, Йоганесс Ланг, бывать в Венеции? - спрашивал монах. - Доводилось, зачитывайте уже ваши доносы без долгих предисловий, - отвечал ему Йоганн. - Признаешь ли, что в конце зимы 1610 года, будучи в одном из трактиров Венеции грозил прислуживающему тебе мальчишке, что сожрешь его, коли он еще раз прольет вино мимо твоего кубка? - Да что ж вы все заладили, господин професс, сожрешь да сожрешь, - сокрушался доктор Ланг, - словно ничего другого придумать не можете. - Признаешь ли, что сей юноша в ответ на твои угрозы посмеялся и что ты тогда, широко раскрывши пасть, поглотил его целиком, а после опрокинул туда же целую кадку с водой, сказавши трактирщику, что хорошую закуску следует хорошо запивать? - Не бывало со мной такого никогда, как и всего того, о чем вы спрашивали у меня до этого. - Мальчишку тоже нашли на краю города, как и тот воз с сеном? - поинтересовался Одо. - Нашли, все верно- отвечал инквизитор, - но прямо в трактире, за печкой. Сидел весь мокрый и трясся. Ты его туда засунул, нигромант? Или черт тебе в том пособляет? - спросил опять инквизитор. Ланг устало покачал головой, пробормотав что-то вроде, 'И черт не мой, и мальчика не видел'.
- Признаешь ли, что объявлял людям в Венеции о своей способности летать? Поднимался ли ты с дьявольской помощью высоко в воздух, и правда ли то, что приземлился ты неудачно, сломав ногу? Йоганн в ответ задрал халат и продемонстрировал монаху две ровные ноги, без следов переломов.
- Когда же ты сумел заполучить своего демона в прислужники? - спрашивал инквизитор у доктора Ланга, - в каком году и в каком месте это учинил? Молчишь? Я и сам скажу тебе. Все началось еще в Праге, в том самом доме под якорем на Шлоссергассе, где я с людьми ловил тебя 5 лет назад. Ты заполучил себе духа раньше, чем одел шляпу магистра. Вспомни-ка, что ты поначалу стал делать с этаким вот куманьком? - монах небрежно кивнул на застывшего в углу фамулуса доктора. Стал первым линценатом университета, получившим широкую практику по всей Богемии, Австрии и Пфальце? Овладел вдруг греческими науками так быстро и крепко, что сам принялся читать всюду свои лекции? Стал водить дружбу с лучшими людьми Праги, устраивая шумные пиры и попойки каждую ночь? Распутствовал, не пропуская ни одной новой юбки? Все это ведомо мне, Йоганесс, нет смысла отпираться. Но остановись ты тогда, довольствуйся уже этим и не греши ты сверх меры, не глумись ты тогда над Богом и людьми, мы бы никогда с тобой и не встретились. Но нет, тебе всего казалось мало! Когда с Большой коллегии университета пришел на тебя первый донос, мы и знать не знали, кто ты таков! Представь, как изумились мы, прочтя, что один молодой преподаватель свободных искусств из Праги ни много, ни мало, а взял да и вызвал прямо на лекцию живых героев Троянской войны! Да еще вкупе с одноглазым циклопом Полифемом! Вообрази, сколько ужаса тогда натерпелись твои слушатели-студенты, когда сей великан начал махать в аудитории своей огромной палицей! Дело тогда не дошло до Адмонитора, и глава богемской ассистенции отрядил троих коадьюторов, и меня в том числе, собрать о тебе больше сведений, ничего пока не предпринимая. По приезду в Прагу обнаружилась на тебя еще одна бумага, в которой сообщалось о том, что ты, Йоганнес Ланг, похвалялся на магистерском диспуте принести на несколько часов и дать переписать студентам безвозвратно утраченные комедии Теренция и Плавта. Благо еще, что деканатский совет запретил тебе тогда это делать. После этого ты как будто на время успокоился и даже отправился путешествовать. Нам было велено дожидаться твоего возвращения. Спустя три недели ты вернулся в Прагу, и как ни в чем ни бывало, продолжил кутить и вертопрашить. Одной ночью мне самому довелось стать свидетелем твоих колдовских выходок. Едва часы на башне пробили полночь, как вдруг ты, собственной персоной, выехал из дверей дома под якорем верхом на преогромной винной бочке, и, пришпоривая бока бочки ногами, носился по Шлоссергассе туда и назад, воинственно размахивая саблей. Многое я на своем веку повидал, Йоганнес, но подобных выходок мне до той поры видеть не доводилось. Следующим утром я направился в орденский дом, желая переправить в Рим отчет и приписав в заключении просьбу об ожидании скорейшего приказа на твой арест. Но приказ итак уже лежал передо мной! Оказывается, во время своего путешествия, мой подопечный колдун сам уже успел побывать в Риме, где не преминул подшутить над самим господином Папой. Застав Его святейшество за проведением воскресной службы в базилике Девы Марии, он, сделавшись невидимым, всячески мешал Папе, каждый раз издавая громкие непотребные звуки, как только Его святейшество принимался читать Святое Писание. На требование Папы выйти и показаться, отвечал лишь гнусным хихиканьем и ругательствами. А под конец службы, прокравшись к алтарю, вдруг громко испустил зловонного ветра прямо в нос Его святейшеству. Дачс, слушавший рассказ монаха со всей внимательностью принялся было на этих словах хохотать, но вовремя спохватился. - Ну, коли вы говорите, что сей нахальный колдун был невидим, отчего тогда решили, что это именно я, а не кто-то еще? - задал вопрос Йоганн. - Видишь ли, Йоганесс, - отвечал ему инквизитор. - проделки столь богомерзкие, как эта, уже никак не остаются без внимания. Об оскорблении, нанесенном Папе таинственным колдуном, был извещен сам Генерал ордена. После этого, в десять дней были опрошены все лица, водившие с тобой знакомства, и один из опрошенных как раз сообщил нам, что ты сам, будучи под хмельком и бесстыдно похваляясь, недавно сам поведал ему всю эту историю.
- И тогда вы попробовали схватить колдуна в его собственном жилище? - спросил Одо. - Да, - просто ответил отец Бернардо. - Ранним утром на следующий день мы окружили дом на Шлоссергассе взводом мушкетеров, а сами ворвались внутрь, выбив прикладами дверь. Но едва переступив порог его апартаментов столкнулись нос к носу с толпой полуобнаженных девиц, целящих в нас из охотничьих луков. Ясно, что мы предполагали подобные его выходки, и, считая эту толпу амазонок очередным дьявольским наваждением, смело устремились вперед сквозь их воображаемые тела. Однако те оказались вполне осязаемыми и упругими, и, к слову, весьма физически крепкими. Амазонки перегородили нам проход, встав плотно друг к дружке и не собирались двигаться с места. Тогда я отдал приказ мушкетерам открыть огонь. Многие голые дикарки попадали, сраженные пулями. Не теряя времени на перезарядку, в клубах порохового дыма, солдаты бросились с кинжалами на оставшихся в живых. Так мы ворвались в покои нигроманта и его спальню. Дверь на балкон была открыта настежь, снизу слышались ружейные залпы. Задравши ружья вверх, мушкетеры, оставленные сторожить во дворе, метили в большой кожаный диван, быстро летящий по воздуху. На нем, в одном ночном халате и с кружкой в руке, сидел наш нигромант и махал нам оттуда. Обернувшись затем выходить, мы не обнаружили в квартире ни одного мертвого тела. Более того, все мушкеты у солдат оказались заряженными и еще не стреляными в тот день - Признаюсь, мы тогда недооценили твоих талантов, Йоганнес - инквизитор улыбнулся. - Да и сейчас вы меня не цените, коли приехали один ловить столь опасного, по вашим же словам, нигроманта, - произнес Йоганн шутливо. - Запомни, колдун - гордыня людей не учит, а портит. Лишь за неудачи и поражения Господь наделяет нас силою и твердостью, а то, что дьяволом дается легко, также легко и потерять, - возразил монах, доставая из сумки веревку. Пришло время нам собираться в дорогу, до Рима путь неблизкий. Они оба вскочили из-за стола и вышли на центр залы. - Если вы пришли опять поглазеть на амазонок, то предупреждаю сразу - вы ошиблись дверью, професс - доктор Ланг хмуро сверкнул глазами. - Сам себе руки вязать будешь или помочь? - монах легко шагнул к Йоганну, и в это мгновение воздух в доме вдруг сгустился и сразу сделалось темно. Ланг выбросил вперед руку и что-то произнес. Пол под ногами задрожал, и раздался резкий громкий и объемный хлопок. У рейтара заложило уши. Какая-то сила приподняла нигроманта в воздух и с силой швырнула об пол. - Вот даже как?! - вскричал Йоганн, вскакивая. Он подбежал к своему слуге и вцепился ему в плечо. Фамулус уже не улыбался. Он вжимал голову и выглядел весьма испуганным. Монах не спеша достал из кармана черную книжицу с золотым обрезом и раскрыл страницы. - Ах, не успеть вам, господин иезуит! - захохотал Йоганн и, выставив руку вперед, стал быстро выкрикивать странные слова. Из комнаты словно разом выкачали весь воздух. Густая тьма окутала гостиную, огонь в очаге тотчас погас, и даже угли перестали светиться. Глухой удар большой силы покачнул весь дом. Со стола на пол полетела посуда, а разноцветное стекло в ближайшем к нигроманту окне, не выдержав, взорвалось тысячами осколков. Неведомая сила подняла доктора Ланга и его фамулуса в воздух и отбросила в разные стороны. Обоих здорово припечатало о стены и потом об пол и они остались лежать на полу без движений. Одежда на докторе и его слуге дымилась.
Доктор Ланг пришел в себя, с трудом поднимаясь на ноги. Лицо и голова его были покрыты ссадинами и кровью. - Неужели, - сказал Йоганн, с трудом переводя дыхание, - неужели ..это и есть .. истинный гриммуар? Я, признаюсь, не верил в его существование... Он доковылял до стола и грузно оперся о столешницу всем телом. Его преподобие Бернардо Алфонсо Аретиус, живой и невредимый, молча наблюдал за ним своими серыми глазами. - Дураков дубиной учат, - произнес монах и двинулся к колдуну с веревкой, поздно заметив появившийся из потайного ящика под столом пистоль в руке доктора Ланга. Йоганн навел оружие на монаха, но в ту же секунду дуло другого пистолета уперлось ему в затылок. В тишине отчетливо клацнул взводимый курок. - Бросай пистоль, Йоганн, или стреляю, - раздался голос рейтара. - Одо, ты?! - взревел Йоганн Ланг. Я, - отвечал рейтар, выбивая из его рук оружие.
Вместе с отцом Бернардо они связали Йоганна по рукам и ногам, оставив ему возможность семенить мелкими шажками. Монах приладил веревочную петлю и накинул ее на шею нигроманту. - Ну вот и все, пожалуй, Йоганнес Иоахим Ланг, ты наконец арестован. - А демона в человечьем обличьи тоже вязать? - Одо схватил фамулуса за шиворот и с силой вывернул ему руки за спину. - Демон пойдет добровольно, у него просто нет выхода, - ответил инквизитор, с интересом рассматривая фамулуса доктора. Инквизитор медленно ощупал его руки, плечи, шею и голову, взял палец слуги и поднес к своим глазам, внимательно рассматривая ногти. Заглянул ему в уши. Потом залез руками в рот фамулусу, широко разжал его зубы и что-то долго высматривал в глубине его горла. Помолчал.:. - А если бы выход был, то никакие путы не остановили бы Астарота, - улыбнулся он чему-то своему. - А что за истинный гриммуар упоминал Йоганн? - спросил Одо у монаха. - Да нет никакого истинного гриммуара, сын мой, все это досужие сплетни и небылицы, - отвечал отец Бернардо, - а в этой книжечке сборник молитв Пресвятой Деве в утренние, обеденные и вечерние часы, я всегда ношу ее с собой, - он протянул томик Дачсу дабы тот сам мог убедиться. - Если не истинный гриммуар, то чья же сила одолела меня? - связанный Йоганн уже успокоился и отдышался. - Ты сам себя одолел, - просто ответил монах. Да, Йоганнес, после Шлоссергассе ты быстро сообразил, что пойманный тобой демон, творя дьявольские беззакония, слишком часто привлекает к тебе внимание Святой инквизиции. И тогда ты решил его спрятать в человеческое тело, да не просто спрятать, а сделать узником смертных оков. Как это, должно быть, ему сейчас неудобно и несносно! Теперь твой демон не обернется в коня или пса или дракона, и пока это тело живо, он будет вынужден иногда спать, иногда страдать от голода и жажды, холода или жара. Конечно, не так как обычные люди, но все же он стал уязвим, а через него стал уязвим и ты сам! Ты полностью лишил его воли, заменив его волю своей собственной. Для тебя демон - это мускул, подающий свою силу лишь тогда, когда того захочет твой извращенный разум. Однако, должен признать, ты хорошо в этом преуспел! Пять лет ты прятался от нас, ничем не выдавая своего присутствия здесь, в Нижней Франконии. Но демон нашел-таки лазейку в твоем ключе и стал за твоей спиной плодить ведьм в Тайльхайме, равно как и уничтожать всякого присланного к вам священника. В итоге вы все же наследили тут. И по этим-то следам я и нашел тебя. Догадавшись, как именно ты оперируешь демоном, я подготовил тебе ловушку. Точнее, ты сам ее себе и подготовил, мне всего лишь оставалось ее захлопнуть. Надо было найти способ пробраться в твою молельню и замкнуть твою силу, в кою ты итак уже замкнул силу демона, на тебе самом. Но, разумеется, не всю силу, ибо ты попросту убил бы сам себя! Да, я мог бы лишить тебя силы вовсе, совершенно разорвав вашу связь, но я оставил тебе, пожалуй, пятую часть твоей силы, дабы ты, внезапно ощутив свою слабость, не очень бы встревожился, списывая ее на всем известное пагубное влияние употребленного вина на демонов. - Но как ты смог проникнуть в мою молельню? - изумился Дачс. - Не он проник, а тот, кого вы называли своим другом - просипел вдруг фамулус. - Да, Йоганнес, Господь и тут мне помог, и будучи по делам в Вюрцбурге я случайно встретил твоего сослуживца, капрала Дачса, и рассказал ему все, без утайки про то, кто ты есть таков и кому теперь задолжал свою душу. Я просил господина капрала помочь поймать тебя, и он согласился, с условием, что сам проверит мои обвинения и поступит сообразно велению сердца. Однако, заговорились мы, - отец Бернардо ухватил веревку и потащил нигроманта к двери.
- Никуда я отсюда не пойду, - твердо сказал нигромант. - Отчего же не пойдешь? - спросил его монах. - От того, что убью сейчас фамулуса и демон освободится. Взамен я попрошу Астарота убить меня. - Убьешь ли меня сейчас, если я сброшу с тебя это тело? - крикнул Йоганесс слуге. - С радостью, - просипел тот. Нигромант щелкнул пальцами. Слугу вдруг прижало к стене и он захрипел, схватившись за горло. Лицо фамулуса стало наливаться синевой. - Ну, коли решил ты помереть до срока, то я пособлю тебе в этом быстрее твоего черта, - монах подскочил к доктору Лангу и приставил нож к его горлу. -Давай, режь! - зарычал доктор Ланг, - посмотришь, как по моей смерти Астарот изойдет из плоти! - Не надо, прошу вас, святой отец! - закричал тут Дачс. - Да что ты, сын мой, если сравнить мой кинжал с теми пытками, коим его подвергнут по прибытию в Рим, то уж поверь мне, сие есть совершенно незаслуженная им милость, - рассмеялся монах. Фамулус тем временем почти перестал хрипеть и упал на пол. - Что ж, нигромант, предлагаю тебе не расставаться с жизнью раньше времени и обсудить еще раз твое нынешнее положение, - иезуит убрал нож от горла Йоганна и примирительно развел руки в стороны. - Впрочем, - добавил он, - не подумай, что я боюсь твоего демона, - о, нет, ему до меня никак не добраться. Просто я подумал, что не смогу выполнить приказ Его Святейшества, ибо привезу к нему не живого колдуна, а лишь его смердящий труп. Выходит, я пять лет вел твое дело, а оканчиваю его и вовсе ничем? Доктор Ланг исподлобья сверкнул глазами на монаха, но все же медленно кивнул головой. Фамулус с шумом задышал полной грудью, встав на четвереньки. Присядем-ка и поговорим, - почти ласково произнес инквизитор, приглашая всех обратно к столу.
Вот как оно получается, - начал отец Бернардо. Скромное наше Общество Иисуса, выступая во всех землях главными ревнителями истинной веры, борется не с одними только колдунами и ведьмами, к коим ты, Йоганнес, причислен уже навеки и бесповоротно, но и с еретиками всякого сорта, извращающими Слово Божье и нападающими при любом случае на Божью церковь и ее служителей, и на самого его Святейшество господина Папу. Знаете ли вы, сколько теперь развелось протестантов в одних только германских землях? Слышали наверное, как они отбирают у Святой церкви ее наделы и селятся на них своими разбойничьими общинами? Как они отвращают приходы от их пастырей? Как они всюду проповедуют в открытую свою ересь, не боясь за то поплатиться? Целые страны сейчас готовы отпасть от католической веры. Нынешние государи Европы, не имея денег и талантов править твердою рукою, вынуждены всячески заигрывать с этой распоясавшейся, подлой толпой! Зачем далеко ходить за примерами - нынешний курфюрст Брандербурга - кальвинист! Курфюрст Саксонии и курфюрст Пфальца - лютеране! А другие страны? Шведы? Датчане? Англичане? Объединенные провинции? Швейцарские кантоны? Половина Польши? Венгры? Все, все протестанты! Да сам Его Величество покойный Император Рудольф, будучи королем Богемии вынужден был подписать грамоту Величества, даровав протестантам равные с католиками права, так допекли они его своею хулой и поношениями, и угрозами! -тут Отец Бернардо с грохотом ударил кулаком по столу, остатки посуды скатились на пол. Монах не на шутку рассвирепел. Потом он быстро взял себя в руки и продолжил обычным, тихим голосом: - Ежели вы еще не поняли, о чем я тут вам толкую, то поясню - о войне. Война с еретиками, рано или поздно, начнется. Мы готовимся к ней, и не только мы одни. Война всегда затратна и требует немалых субсидий. Я приехал во Франконию и Баварию не просто так, нигромант, и вовсе не из-за одного лишь тебя. - Вы с таким пылом сейчас обрушивались на протестантов, что, кажется, метите занять место предводителя одной из германских ассистенций, - усмехнулся Йоганн. - Так оно и есть, ты угадал - отвечал отец Бернардо, - я назначен провинциалом герцогства Баварского и епископств Вюрцбургского и Брабантского. Отныне многое из того, что происходит в этих землях будет касаться лично меня. Например, - ты, - нигромант Йоганнес Ланг. Думаешь, я смог бы закрыть глаза на то, что слуга дьявола живет в моей провинции и прямо под моим носом изводит своими пакостями верных католиков? - Полагаю, смогли, коли захотели бы - отвечал доктор Ланг. - Ошибаешься, - серьезно отвечал ему монах, - даже и захоти я этого, - все равно не смог бы. - Что же тогда вы сразу не перерезали мне глотку? - невесело усмехнулся Йоганн. - Не перерезал, ибо желаю поступить с большей пользой для дела, - улыбнулся в ответ монах, - ты ведь хочешь жить, колдун, правда ведь? Я дам тебе такой шанс. В недельный срок ты уедешь из Франконии и вообще из Империи и станешь жить отныне так тихо, как только сможешь, дабы никогда больше не навлекать на себя преследований Святой инквизиции. - А взамен? - поинтересовался Йоганн. - Взамен ты отдашь мне все сокровища, коими тебя одаривал дьявол эти годы, и пусть твои сокровища послужат наконец делу истинной веры. - Неужели не убоитесь принять золото от нигроманта, ваше Преподобие? - ухмыльнулся Йоганн. - Не мне, - тебе бояться следует, нигромант, - отвечал монах. Вздумаешь меня обмануть, - клянусь тебе, - ты очень о том пожалеешь. И не ты один, - добавил монах. - Думаешь, не знаю я о твоих покровителях? Не знаю, чей дом ты купил, кого золотом одаривал сверх всякой меры? Ну так вот, колдун, - ежели мне соврешь, то не сносить князю Юлиусу головы! Уж поверь мне - я за то расстараюсь! Ни ему самому, ни всему его семейству.. - Я согласен, господин професс, отдам все золото и камни, что имею в доме и в саду, без обмана, - Йоганн щелкнул пальцами, и его фамулус, сорвавшись с места, выбежал из залы. Все мои сокровища суть древние клады, найденные мною по всему свету и свезенные сюда, а посему колдовства в них нет никакого, - объяснил Йоганн. - Ну-ну, - проворчал монах, открывая маленький молитвенник и с удовольствием углубляясь в чтение.
Впрочем, слуга доктора как всегда не заставил себя долго ждать. Не прошло и пяти минут, как на полу перед монахом стояло три больших сундука. Фамулус, дыша как загнанная лошадь, отомкнул замки и распахнул крышки. Дачс изумленно и длинно присвистнул. Столько золотых украшений и монет он никогда в жизни еще не видел. - Сколько здесь? - спросил отец Бернардо. - Более двенадцати пудов, примерно на миллион флоринов, - отвечал нигромант. Одо взял один сундук за ручку и попробовал поднять, но еле смог оторвать его от пола. - Хорошо, - сказал инквизитор, но подай мне тогда и запряженную двуколку, моя лошадь не выдержит такого груза. - Двуколки у нас запрещены лично герцогом Максимильяном, - усмехнулся нигромант, - но телега с лошадью, пожалуй, найдется.
Пока фамулус запрягал телегу и грузил сундуки с золотом, инквизитор освободил руки и ноги нигроманта от веревок и задумчиво глядел на него своими серыми глазами. - Ты умный человек, Йоганесс, и, хочется верить, ты все сейчас понял правильно. Позволь дать тебе прощальный совет. Уезжай немедля. Поселись вдали от людей, день и ночь удерживай вызванного тобой Зверя от дальнейших злодеяний. Посвяти остаток дней своих в молитвах и постах, вымаливая у Господа прощение за совершенные грехи. Не попадайся более в руки инквизиторов, ибо третья наша встреча будет для тебя последней. Доктор Ланг молчал, хмуро потирая пережатые веревкой запястья. Потом вышел на крыльцо и долго смотрел им вслед.
Монах правил телегой, его лошадь, привязанная за узду, шла рядом. Тайльхайм скрылся уже из виду, дорога пошла по унылому, черному полю. - Благо, грязь крепко подмерзла, иначе бы ехали дольше - заметил монах, накидывая длинную стеганую крутку поверх серой мантии. - Что вы все молчите, господин капрал? Вижу, желаете что-то у меня спросить, но не решаетесь - проницательные серые глаза монаха внимательно смотрели на Дачса. - Зачем вы взяли его золото, господин монах? Оно ведь - суть дьявольский дар! Зачем оно вам? Какую пользу принесут лично вам сии богатства? - Лично мне, пожалуй что никакую, - с улыбкой отвечал ему отец Бернардо. А вот делу церкви послужат нимало. - Каким же образом? - допытывался Одо. - Таким, что на миллион флоринов можно, пожалуй, набрать армию в 30 тысяч душ и провести одну преславную компанию в Европе, - улыбнулся монах. Ваша родная Франкония, как и Бавария, господин капрал, ныне оплот и надежда всех католиков. Если мне удастся уговорить Его Святейшество и Генерала передать сии сокровища нигроманта на нужды формирования Католического Полка, то получится, что не только нигромант, но и сам дьявол останутся у меня с носом! Запомните хорошенько, Одо, все в мире происходит к вящей славе Божьей, и все колдуны мира во главе с самим дьяволом принуждены лить воду на Божьи мельницы. Мне самому, как главе Дома, будут весьма лестны любые победы католического воинства, и в том, пожалуй, и будет состоять лично моя польза от сокровищ Йоганесса Ланга. Вот вы сами, господин капрал, пойдете ли защищать родную веру, начнись война с еретиками? - Пошел бы, господин монах, если бы не ранение груди. - отвечал ему Одо. - Раны телесные всегда затягиваются, - проговорил монах, - сын мой, берегите лишь душу от всякого ущерба. Забудьте всю эту историю с вашим бывшим товарищем, живите дальше и радуйтесь жизни, почаще молитесь Господу и Пресвятой Деве и во всем просите у них помощи и заступничества. И прошу вас, Одо, остерегитесь возвращаться в Тайльхайм в ближайшие недели.
Так они доехали до поймы реки и леса, показавшегося впереди. - Вам отсюда левее до переправы и дороги на Вюрцбург и далее в вашу деревню, господин рейтар, а мне нужда ехать прямо в этот лес. Прошу вас сейчас вернуть амулет и принять на этом мою искреннюю благодарность за вашу неоценимую помощь в этом деле, - монах остановил лошадь, спрыгивая с телеги на землю. Рейтар снял с груди и протянул ему серебряную табличку.. - Как же не боитесь вы один перевозить такие богатства? - изумился Одо, - позвольте хотя бы сопроводить вас до жилищ ваших братьев! - В том нет нужды, господин Дачс - отвечал ему отец Бернардо, крестя и обнимая рейтара на прощание.
Свернув влево на развилке, Одо пришпорил коня и быстро скакал вдоль поймы. Вечерело, и стоило подумать о ночлеге на постоялом дворе в Вюрцбурге, дабы следующим утром выезжать в Хайдингфельд. Глубокая задумчивость после всего, приключившегося с ним в Тайльхайме не помешала, впрочем, рейтару обнаружить многочисленные следы подков, вытянувшиеся вдоль дороги и уходящие к реке. Одо остановил коня и принялся изучать находку. Несомненно, что недавно здесь прошел большой отряд конницы. Вспомнились вдруг слова торговца об отряде верховых, спрятанном в засаде у реки. Рейтар взял лошадь под уздцы и повел ее по следам, тянущимся в лес, при этом внимательно осматриваясь по сторонам. Наконец, за деревьями впереди показались силуэты двух часовых. За ними, на поляне, стоял отряд примерно в полсотни конных в блестящих доспехах и шлемах. Кирасиры, - понял Одо. Прислоненный к дереву штандарт свидетельствовал о том, что сей отряд подошел к Тайльхайму из Нюрнберга.
В лесу преподобного Бернардо ждали. Едва его телега, скрипя колесами, зашла под сень холодного черного леса, как из чащи вынырнул небольшой конный разъезд, и всадники, поравнявшись, пристроились к телеге по ее бокам охранным эскортом. Монах спокойно правил вглубь леса, и вскоре остановился у широкой опушки. К нему уже бежали двое братьев-монахов в таких же серых балахонах с глубокими капюшонами, как и него самого. Монахи почтительно поклонились профессу. - Братья-коадьюторы, - весело проговорил монах, - миссия наша в Тайльхайме окончена. Здесь три сундука с золотом и камнями, - отец Бернардо небрежно указал в телегу рукой, - теперь вы отвечаете головой за каждый золотой в этих сундуках до момента передачи их финансовому прокурору нюрнбергского дома. Братья все также молча достали из балахонов заряженные пистоли и продемонстрировали их инквизитору. Тот кивнул. - Кабы старый Маттиас Габсбург умер завтра, послезавтра мы уже имели полк Тилли под всеми знаменами на марше к Пфальцу, по крайней мере денег это хватит с лихвой, - рассмеялся монах, ожидая вызвать смех своих подручных. - Уважаемый брат, - склонил голову один из коадьюторов, - есть одно обстоятельство, с которым вам следует познакомиться немедленно. Отец Бернардо удивленно вскинул брови. Вместе они проследовали к стоящему на поляне дереву с привязанным к нему безусым лейтенантом. - Посланник от епископа Вюрцбурга, перехвачен нами на дороге сегодня ранним утром. Гнал так, что пришлось застрелить под ним лошадь - С депешей, очевидно? - догадался монах. - Так точно, - произнес брат, передавая конверт отцу Бернардо. Подняв листок повыше к глазам и ловя последние лучи догорающего солнца, инквизитор стал читать вслух: 'Дорогой и досточтимый Йоганнес, любимый наш друг и сын! Один надежный человек из Нюрнберга сообщил нам этой ночью, что известный в Риме иезуит Бернардо Алфонсо Аретиус, являющийся к тому же нунцием Его Святейшества и назначенный, якобы, возглавить орденский Дом иезуитов в Баварских землях, человек столько же опасный сколь и изобретательный и хитрый, накануне прибыл тайно в Нюрнберг с инквизиторской миссией по некоему делу в Вюрцбургском епископстве. Умоляем вас быть осторожным и предостерегаем от этого иезуита всем нашим любящим сердцем! Не каждому в мире, мой дорогой сын, дано увидеть разницу между пытливым гением вашего прославленного ума и богопротивными практиками иных чародеев. А потому мы находимся в большой тревоге за вас. Зная вашу страсть к путешествиям, советуем сейчас же и не мешкая отправится на месяц-другой в Гейдельберг, Вену или Прагу, откуда дать нам знать по прибытию срочным письмом. Дорогой мой Йоганнес, заклинаю вас быть настороже и отбросить всякие иные дела, кроме заботы о вашей безопасности'. Ого, да здесь еще приписка имеется - произнес инквизитор удивленно: 'Господин доктор, Ангелика целует сей листок и просит от себя добавить, что согласна на ваше ей предложение. А что до меня, старика, то я и подавно сплю и вижу вас своим любимым затем. Господь вам в помощь! За сим, Юлиус Эхтер Меспельбруннский, князь Вюрцбургский'.
- Ангелика, стало быть, дочь князя Юлиуса? - ни к кому не обращаясь, тихо произнес отец Бернардо. Выходит, нигромант возьмет в жены юную княжну и унаследует епископство и титул, а дальше коллегия университета непременно попросит его стать ректором, на радость всех этих юных глупцов-студентов ... А что будет года через три с Вюрцбургом? Останется ли в городе хоть один католик? Ах, Бернардо, Бернардо, тебя обвели вокруг пальца как последнего новициата, - с горечью шептал монах, обхватив голову руками. Грядущая война, понятно, сделает жизнь трудной во всяком городе Империи. Но где тонко там и рвется. Жди тогда здесь бунта, Бернардо, да-да! Восстанет Вюрцбург, - заполыхает по всей Франконии и дальше, и мы это знаем. Станет ли тогда Максимильян упорствовать в войне или предпочтет сепаратный мир и спокойствие своих подданных? А без богатой Баварии много ли молодому Габсбургу удастся навоевать в одиночку? Конечно, Филипп Испанский пришлет своему венценосному брату помощь, но сколько ему удастся собрать войск, коли он сам готовится нападать в Нидерландах и копит силы на ее границах? А что до Сейма, то коли они и сейчас со скрипом выделяют месячную субсидию в 128 тысяч гульденов на содержание имперского полка, а что будет дальше, когда война опустошит казну и разорит германские земли? Пресвятая Дева-заступница, к тебе взываю .. - тихо зашептал он молитву. Коадьюторы почтительно молчали, ожидая в стороне. Наконец, професс окончил молиться. - Позвать сюда капитана Бергарди, - приказал он. - А что делать с ним? - спросил один из монахов, указывая на привязанного к дереву лейтенанта. Отец Бернардо подошел к пленнику и, глядя ему в глаза, выхватил из-за пояса узкий стилет. Юноша вздрогнул, но глаз не отвел. Инквизитор, улыбаясь, быстро перерезал его путы, засовывая изрядно помятое письмо обратно ему в карман. - Ступайте домой, лейтенант, ваш город в той стороне, - он махнул рукой, безошибочно указав направление на Вюрцбург. - Прошу хотя бы ваше Преподобие дать мне подменную лошадь, - проговорил лейтенант с обидой в голосе. - Лошади вам не будет, ступайте пешком. Пешие прогулки полезны для здоровья. И еще, - крикнул ему монах вдогонку, - передайте от меня вашему князю, что он старый и самодовольный дурак и первейший осел во всей Германии!
- Капитан, наши планы изменились, - произнес иезуит. Готовьте людей, выступаем через час-полтора, как совсем стемнеет. В Тайльхайме неспокойно, горожане и так уже напуганы, и лишний шум поднимать ни к чему. Обогнем город и зайдем с Бибельрида, вот здесь - он указал наемнику маршрут, ведя пальцем по раскрытой карте. Цель остается прежняя, вот этот дом на Райссгартене и его хозяин. Задачу брать нигроманта живым я отменяю. Быстро заходите внутрь и убиваете всех, кого встретите. Я всегда буду рядом и не оставлю вас один на один с колдуном, - монах тихо рассмеялся. - Сделаем, Ваше Преподобие! - рявкнул кирасир. - Теперь, капитан, разделите людей. Прежде всего надо отправить моих братьев вот на этой телеге в Нюрнберг. К ним нужно сопровождение. - Нам вполне хватит шестерых конных, уважаемый брат, - вставил слово один из монахов. - Дайте им дюжину лучших людей, капитан, да втолкуйте своим людям хорошенько, что я запрещаю любые остановки и привалы до самого Нюрнберга. - Не извольте беспокоиться, телега пойдет без остановок, - твердо отвечал Бергарди. - Хорошо, - кивнул монах, - еще надобно выставить скрытый пост вот здесь, на перекрестке дорог из Бибельрида и Вестхайма, и еще один у въезда в город с Рандерзаккер и Танненвега на случай, если нигромант решится прорываться к Вюрцбургу или попробует уйти за реку. - Ваше Преподобие блестящий стратег, - льстиво заметил кирасир, - из такой ловушки ему нет ни одного выхода, разве что улететь по воздуху! - Д а сплюньте вы, капитан, - поморщился инквизитор, - но все же предупредите остальных, чтобы иногда поглядывали вверх.
Лейтенант Конрад Фон Гуттен быстро шагал по лесу в полном одиночестве, надеясь скорее выйти на дорогу. В мыслях он все время возвращался к одному неприятному моменту, как вернется теперь в Вюрцбург и предстанет перед очами князя. Что он скажет теперь Его Светлости и как примется искать оправдания своей неудаче. От этих размышлений щеки и уши молодого человека становились пунцовыми. Внезапно его тихо, но крайне неожиданно окликнул голос, прозвучавший почти над ухом. Лейтенант аж подпрыгнул от страха и сразу рванул из ножен меч. - Герр лейтенант, я вам не враг, - произнес всадник в потрепанной куртке, невесть каким образом оказавшийся в самой чаще и верхом, - благоволите перепоручить мне доставить письмо для господина Ланга, я как раз направляюсь в Тайльхайм. - Едва ли я соглашусь на это, - возразил ему лейтенант, успокаиваясь - одолжите лучше вы мне вашу лошадь ненадолго и я сам отвезу письмо в Тайльхайм. А вам заплачу гульден за труды, - предложил юноша. - Ах, герр лейтенант, у меня самого от гульденов скоро лопнут карманы, - захохотал всадник и продолжил - но ежели вы согласитесь передать мне письмо для прочтения, я, так и быть, подвезу вас до Тайльхайма. - Идет! - радостно согласился лейтенант, вытаскивая из кармана листок и протягивая его Дачсу. - И уж коли вы еще не сели, - затяните потуже постромку слева, а то как бы седло на скаку не свалилось вместе с нами, - попросил его рейтар. - Которую постромку? - спросил лейтенант, в потемках плохо различая протянутые под брюхом кобылы кожаные ремешки. Но рейтар тотчас дал шпор и понесся по лесу, ловко обходя деревья. - Вы подлец, свинья и обманщик! - закричал ему вслед Конрад. - Ничего, герр лейтенант, я это сумею пережить, - донесся издалека издевательский голос. Слезы бессильной ярости наполнили глаза молодого лейтенанта. Но делать было нечего, и молодой человек, проклиная все на свете, побрел дальше в одиночестве и без письма.
Если бы кто-нибудь сейчас спросил Дачса, зачем он решил вернуться и что именно собирается делать в доме Ланга на Райссгартене, рейтар вряд ли смог ответить вразумительно. Конечно, ежели все суждения взвешивать спокойно, и не спеша раскладывать по полочкам каждую здравую мысль, пришедшую на ум, стало бы совершенно ясным, что врать Одо в жизни не очень-то любил и умел, и что все эти дни, проведенные в гостях у Йоганна, он явно тяготился шпионской своей миссией, какой бы благородной и верной ни казалась бы ему ее конечная цель. И то, что узнал он только что из подслушанных в лесу разговоров о планах убить нигроманта внезапным и расчетливым ударом, совершенно смутило рейтара и заставило его вдруг остро ощущать свою в том вину. А жить с чувством вины на свете Дачс не умел совершенно. Вот как можно было бы описать чувства, обуревающие рейтара, если бы у него самого было бы хоть немного времени разобраться в самом себе. Но Одо гнал и гнал по полю свою лошадь, и в ушах его свистел холодный ветер, а над головой зажигались первые бледные звезды. И ему было совсем, совсем не до рассуждений.
Спрыгнув из седла у дома Ланга, он заметил, что губы лошади покрыла пена из взбитой слюны и бока вздымаются судорожно и быстро. Наспех привязав ее к ограде и стараясь не смотреть, как бедное животное жадно потянулось ртом к придорожной канаве с расколотым льдом и пятнышком грязной воды посередине, Одо изо всех сил заколотил в калитку. Дверь, как всегда, открыл фамулус. Он молча смотрел на рейтара и щербато улыбался. Где твой хозяин? - спросил его Дачс, но слуга, казалось, смотрел сквозь него с выражением бесконечного удивления и радости на лице. - Где Йоганн, дубина?! - взревел Дачс, хватая фамулуса за грудки, но отчего то ловя руками только воздух, ибо тот уже стоял не перед ним, а на крыльце и оттуда жестами предлагал ему зайти в дом. Уяснив, что хозяина внизу нет, Одо бегом отправился в лабораторию. Там тоже было пусто, а люк под крышу башни, туда, где располагалась молельня нигроманта, был распахнут настежь. Рейтар быстро поднялся по ступенькам. Всюду на полу были разбросаны исчерканные листы, книги и отдельные рукописи. Доктор Йоганнес ползал по полу на коленях с мелком руках, поминутно выхватывая с пола какой-то листок и сверяя с ним начертание символов. - Какого черта ты тут делаешь, Йоганн? - закричал Одо с порога. Доктор Ланг в немом изумлении уставился на рейтара. - Пытаюсь починить операционные схемы после всех твоих вандальных выходок, - проговорил доктор Ланг задумчиво. - А вот какого черта ты решил вернуться? - задал он в свою очередь вопрос. - Кажется, я оставил у тебя подаренные мне пистоли, - ответил Одо и продолжил - но от чего, скажи на милость, тебе опять вздумалось управлять демоном? Неужели нельзя просто собирать вещи в дорогу и бросить уже к черту все эти колдовские пантакли?!
Доктор Ланг отложил мелок, медленно поднялся и распрямил плечи. - В который раз я убеждаюсь, что чувство благоразумия и меры тебе не свойственны совершенно, рейтар - после всего, что ты сделал со мной, после твоего предательства, которое нельзя ни объяснить, ни извинить, ты набрался наглости снова заявиться в мой дом. Чего же ты теперь ждешь от меня? Что я буду и дальше покорно сносить все твои подлые выходки? Или ты вообразил, что я настолько слаб, что не смогу выставить тебя вон? - Не стоит пробовать на мне свои дьявольские умения, господин лейтенант, я, право, вернулся сюда не за этим, - Одо не спеша обходил нигроманта кругом, не сводя с него глаз. - Да что тебе тогда от меня надобно? - нетерпеливо вскричал Йоганн, - уходи, уходи пока не поздно и не мешай мне работать! - Работать? Над чем же? Учить девиц обращаться в волков да крыс? Отбирать у людей мельницы на реке и потом выставлять невинных старух за ведьм? Эта ли твоя работа, Йоганн? - зло спрашивал его Одо. - Мерзавец, ты не понимаешь даже, о чем толкуешь! - вскричал доктор Ланг, сверкая глазами. - Отнюдь, нигромант, я теперь все прекрасно понял! - вскричал Одо, скидывая куртку с плеч и являя весьма удобно расположенные на поясе рукоятки пистолей и эфес палаша. - Дьявол надоумил тебя прибрать чужое, да так, чтобы ни у кого и сомнений не возникло в твоей невиновности! Но старая Зельда почуяла черта за твоей спиной и готова была уже донести на тебя, и тогда ты, ты первый отправил свой донос в Вюрцбург, представив бедную вдову эдакой страшной ведьмой! Ты сам же вредил на своих мельницах и портил муку, дабы потом сделать Зельду виноватой! - А волков, экий ты дурак, волков тоже я на тебя травил ?! - вне себя от возмущения вскричал Йоганн. - Ты или твой черт, какая мне разница? - кричал Одо в ответ. Ведь это вы научили сестер Хартманн предать и Господа, и собственную бедную мать, обратив их в ликантропов! Ты думал, что имея собственных дочерей-ведьм, старуха уже не решится вызывать комиссаров в Тайльхайм и наконец угомонится. Но ведь она не оставила тебя в покое и после такого несчастья, верно, Йоганн? Вот тогда-то ты и решил действовать первым. Сперва ты вызнал, когда все отцы-инквизиторы Вюрцбурга разъедутся из города по делам, и, дождавшись сего благоприятного момента, направил письмо лично господину князю-епископу с просьбой срочно прислать комиссию по ведьмам в Тайльхайм. Разумеется, Его Светлость не мог тебе отказать и спешно набрал в комиссары едва обученных студентов. Да будь среди них хоть кто-то один, хоть немного похожий на отца Бернардо, да тебя бы враз раскусили бы, колдун! Но на то и был твой расчет. Ты мастерски пустил пыль в глаза бакалаврам, и даже, признаться, мне самому, - там, на реке, - ведь я едва было и сам не поверил в виновность Зельды. Знатное ты устроил нам свое представление с водой, ничего не скажешь! Потом ты отвел всем глаза, а старуха тем временем была совсем неподалеку и пряталась в лесу за мельницами, где ее и изловил всевидящий господин инквизитор. Что и говорить, чудесная вышла бы у тебя задумка, не вмешайся бы тут иезуит - все семейство Хартманнов опозорено и сжито со свету, и весь Танненвег, теперь, пожалуй, стал бы твоим после уплаты не слишком обременительной пошлины. И зло, поселившееся в Тайльхайме, наконец, было бы найдено и изобличено прилюдно. А как иначе, ежели ведьмину проделку на реке видело масса народу, а уж судачат про то теперь, поди, во всем нашем епископстве! Я ведь только теперь понял, Йоганн, сколько невинных душ ты погубил, Господи Иисусе! Так вот и выходит, что из нас двоих ты и есть законченный мерзавец и негодяй! - А тебе стоило бы пойти служить в инквизицию, герр Дачс, - прошипел Ланг, - так просто и складно у тебя выходит обвинять других. Да и то верно, ведь у тебя теперь такой в Баварии покровитель имеется, что с ним тебе теперь за малым не стать княжеских кровей, но все остальное - будьте любезны! - Уж кто бы говорил о княжеской крови и титуле, - засмеялся Одо, - подумать только, - Йоганнес Иоахим Меспельбруннский, князь Вюрцбургский, каково звучит? Доктор Ланг с изумлением воззрился на рейтара и стал вдруг по-собачьи тянуть носом воздух, словно бы к чему-то принюхиваясь. - В твоем кармане письмо, адресованное мне, - медленно и раздельно проговорил Йоганн, - сейчас отдай его. - Изволь сам взять, Йоганн, коли не струсишь, - беспечно рассмеялся Одо, показывая доктору Лангу свои пустые ладони. Дальнейшее произошло буквально в долю секунды. Доктор Ланг поднял правую руку и уставил пальцы на Дачса. Но рука рейтара двигалась не менее быстро. С непостижимой быстротой пистоль, казалось, сам впрыгнул ему в ладонь, дуло уставилось в переносицу нигроманту, и курок при том уже стоял на взводе. Сразу же прогремел выстрел. Сверху посыпалась кирпичная крошка. Одо с удивлением рассматривал собственную кисть, держащую от чего-то кверху дулом направленный пистоль. - Я тут кое-что уже успел починить, - мрачно проговорил доктор Ланг, указывая на пентаграммы и значки на полу молельни и потирая переносицу в задумчивости. Потом он направил руку на Одо и дернул пальцем вверх. Рейтара вдруг вознесло прямо к потолку башни и с силой вжало в стену.
Далеко внизу, задравши голову вверх, прямо на полу сидел фамулус доктора Ланга и щербато улыбался. Казалось, он приготовился насладиться зрелищем грядущей расправы, устроившись тут, как на театральной скамье. Доктор Ланг повел рукой и вдруг воспарил над полом, устремляясь вверх. Повиснув под крышей в центре башни, он с улыбкой наблюдал, как рейтар пытается освободить руку и взять из-за пояса второй пистоль. Одо дергал телом и краснел от натуги, но руки словно его словно были прилеплены к стене незримой и прочной паутиной. Глядя на все его старания, нигромант от души расхохотался. - Что, не выходит? - спросил Йоганн, - не трудись, я сам возьму свое письмо. - Давай, господин лейтенант, обшарь скорее карманы, - прошипел Одо, - ты же помнишь, как это ловко выходило у турков с твоими бомбардирами. - Турки брали чужое, а я заберу свое, - возразил нигромант. - Зачем упорствовать, рейтар? Смирись уже со своим поражением. - Где же я был поражен тобой? - усмехнулся Дачс, - известно ведь, с чьей помощью ты отклонил мою руку. Сам-то что? Совсем обабился? Без дьявола боишься теперь и шагу ступить? - Где уж мне тягаться с тобой в стрельбе, - отвечал доктор Ланг, - я теперь давно человек мирный и не бью так метко. А на клинках - изволь, могу любого наглеца поучить манерам. Но ведь именно этого ты и желаешь, правда, Дачс? Желаешь честной дуэли? Да, вижу по глазам! И расчет твой прост, - засмеялся нигромант снова, - ты позовешь меня к воинской чести и я, согласившись, откажу в помощи своему демону, поставив собственную выучку владеть мечом против твоей. Спросим же демона, что он про то думает, - нигромант сверкнул глазами на сидящего внизу фамулуса. Скажи теперь про то вслух! - приказал он. - Нельзя с ним драться на мечах, господин, - просипел тот снизу - рейтар хорош в фехтовании. Убейте сейчас предателя магией, он не заслужил честного боя. - Вот видишь, Дачс, как все просто, - зловеще улыбнулся доктор Ланг, перелетая вдруг на отвесную стену башни и разгуливая по ней как по ровному полу, - мне опять не оставлен выбор. Йоганн подошел к светильнику с коптящими свечами, висящими под потолком, и не спеша стал тушить их, одну за другой. В башне стало темнеть и вскоре все погрузилось в непроглядный мрак. Последняя свеча еще горела, ее огонек трепетал и метался, готовый вот-вот погаснуть. -Одного не возьму в толк, от чего ты решил мне вредить, а теперь и вовсе собрался лишить меня жизни? - задал Йоганн вопрос висящему на стене рыцарю. - Чем я оказался виноват перед тобою? - Какая теперь разница, нигромант, - процедил тот сквозь зубы, - доканчивай свое представление и не жди напрасно, что я испугаюсь. - Что ж вы все, право, сговорились вокруг, - сокрушенно произнес Йоганн, - вас послушать, так все трубочисты черны и от того уже душегубцы, зато булочники всегда белы и, стало быть, невинны. Он дунул тут на последнюю свечу и та погасла. Снизу раздался истошный крик фамулуса. - Кровь тебе тут была нужна зачем, чертов сын? Что хотел с ней делать, говори сейчас! - кричал доктор Ланг. Свечи вдруг все разом вспыхнули ярко, Одо недоуменно уставился вниз. Доктор Ланг возвышался над своим слугой, сжимая в руках черную, как сама ночная мгла, шпагу. - Его кровью хотел свой замок отворить и тайно покидать тело, когда б тебе то вздумалось? Так, собака?! - доктор плашмя с силой вытянул фамулуса шпагой по спине. Тот опять премерзко завопил. Ланг завел клинок к горлу слуги и тот вытаращил глаза и дико заверещал. - Я окончу скоро свои дела и гляди тогда, превращу каждый твой день, проведенный в моей власти, в нескончаемую муку, - проговорил он, упирая черным клинком в его кадык. - Пощады, пощады, господин - сипел слуга, поднимаясь на цыпочки вслед за напирающим в горло острием. Нигромант долго смотрел в бесовские глаза, словно высматривая в них бесовские козни, потом отнял острие от его горла и щелкнул пальцами. Шпага, черневшая в его руке, исчезла. Доктор Ланг поднял палец вверх и плавно повел им вниз. Та же сила, что вознесла рейтара вверх, теперь медленно опустила на пол.- А ты отдай сейчас письмо и уходи, - проговорил он устало, - убирайся с глаз долой! - Одо вместо ответа потянул меч из ножен, приглашая Йоганна к бою. - Или только мельницы у вдов горазд отбирать? - презрительно произнес Одо. - Я не отбирал мельниц, сколько тебе еще раз говорить, чтобы ты поверил! - в сердцах воскликнул нигромант. - Не поверю, можешь не стараться. Изволь сейчас взять меч и покончим с этим!
Они спустились в лабораторию и дальше по переходу прошли в гостиную. Все здесь было уже прибрано - черепки разбитой посуды словно бы испарились, а выбитое давеча цветное стекло снова украшало высокий оконный проем, будто никогда не разбивалось. - Не стоит вам сегодня сражаться, господин, - продолжал бубнить слуга. - Умолкни и освободи тут все, да побыстрее - указал Йоганн фамулусу на стол с табуретками и скамьями. - Тот вовсю принялся двигать мебель по углам, но уже под конец уборки задел плечом полку с кувшинами вина. Один кувшин зашатался и тотчас плеснул бордовым озерцом на мраморный пол. - Экая неуклюжая скотина! - в сердцах прикрикнул на него доктор Ланг, - теперь убирайся вон из комнаты!
- Можешь взять любой меч, - любезно разрешил нигромант, сам снимая со стены скьявонну с позолоченной гардой и сбрасывая с плеч тяжелый халат. - Мне хватит и своего, - произнес рейтар, вынимая венгерский палаш и раскручивая его кистью, - изволь теперь защищаться, негодяй! Нападайте, капрал, - задиристо крикнул доктор Ланг, ставя ноги в аккуратную итальянскую позицию и делая изящную терцию на уровне глаз. Какой изволите выполнять мензур? С вольтами или без оных? - спрашивал Йоганн у разгневанного рейтара. Тот молча продолжал крутить тяжелый палаш кистью, осторожно продвигаясь вокруг колдуна. - Много ли ты платил своему фехтмейстеру? - вдруг спросил рейтар. - По 20 гульденов за урок, - отвечал ему доктор Ланг, - а что? - Я всегда знал, что итальянцы редкостные воры и проходимцы, - ухмыльнулся Дачс, - считай, что ты скормил свои деньги свиньям. Он вдруг рванулся на доктора безо всякой стойки, с ходу показывая высокую атаку в голову, но в конце выкручивая меч в размашистую горизонталь. Ланг, поднявший было скьявонну для защиты едва не лишился ее с первым же батманом Дачса. Отбив острие противника далеко от линии защиты, рейтар рубанул из высокой кварты, но Ланг, отшатнувшись, успел отклониться. Дачс прокрутил полукруг и рубил уже во внешнюю терцию. С трудом парировав тяжелый удар, доктор сам бросился в низкую секунду, выбрасывая далеко вперед правую ногу. Дачс не изволил даже защищаться мечом. Сделав короткий вольт на месте и уйдя от острия скьявонны Йоганна, Дачс крутанул финт и нанес удар из нижней квинты в выставленную вперед ногу противника. Ланг почти мгновенно подтянул ногу обратно, и все же рейтар успел разрубить ему мышцу на два дюйма глубины. Сцепив зубы и давши несколько яростных взмахов мечом, доктор Ланг отступал к стене гостиной, прихрамывая. Дачс был тут как тут. Он внезапно занял верхнюю стойку и тут же атаковал лейтенанта с намерением колоть в шею. Тот увел удар, стараясь перекрутить клинок врага, но рейтар все также внезапно с силой двинул его мыском тяжелого сапога по ребрам , и нигромант, полетев в угол комнаты, громко врезался в составленные там стулья.
Йоганн знал, что Одо давно уже за его спиною, и от того не торопился. Он медленно выпрямился и перехватил удобнее рукоятку меча. Развернулся и взглянул капралу прямо в глаза. - За что? - спросил он покойно. - За Анни, - ответил тот. Нигромант кивнул головой, соглашаясь и занимая среднюю приму, словно бы еще надеясь на долгий бой. Дачс метнулся в изумительную низкую секунду, высоко заводя острие палаша. Ланг увернулся. Он знал, что это его последний шанс и сразу поднял скьявонну для контрудара в голову противнику. Но именно это и нужно было Дачсу, и, похоже, весь этот маневр был ложным от начала до конца. Рейтар не стал выходить назад из выпада, как того требовали учебники; наоборот, он нырнул вперед, под высоко занесенную руку Йоганна и коротко и без замаха рубил его назад по диагонали. Нигромант отшатнулся, схватившись за грудь. Прореха на груди его белоснежной батистовой рубахи стала быстро окрашиваться красным.
Рейтар опять занес меч, но доктор Ланг побежал от него по зале, расшвыривая за собой табуреты и стулья. - Трус! - зарычал рейтар, пускаясь вдогонку, - повернись и сражайся! Приготовившись для решающего удара, Дачс с разбегу прыгнул через поваленный стул и скользнул ногой в луже пролитого вина. Не удержавшись, он опрокинулся назад и со всего маха приложился головой о толстую деревянную ножку.
Очнувшись, рейтар первым делом обнаружил клинок у своего горла. Йоганн стоял над ним, держа в одной руке меч, а в другой письмо от Юлиуса Эхтера. Он уже успел прочесть его, и, кажется, весь погрузился в глубокую задумчивость. - Слуга, подойди - позвал он. Фамулус подошел сразу, возникнув словно бы из ниоткуда. - Твоих рук дело, - медленно произнес доктор Ланг, указывая на пролитое на полу вино, - Не отпирайся, собака, знаю, что твоих. - Какой странный день сегодня, - произнес доктор Ланг, - мой лучший друг пытается меня убить, а мой заклятый враг - спасает. Для чего ты решил спасти меня, Астарот? Неужто не желал ты обрести свободу? Фамулус молчал, широко улыбаясь. - Отвечай же, или сейчас пожалеешь, - припугнул его Йоганн. - Плох тот слуга, который не бережет своего господина, - просипел фамулус, - да и смерть ваша иною быть должна и иною будет.
Ланг всплеснул руками и в сердцах бросил меч на каменные плиты пола. Присел на стул и стал бинтовать себе грудь, высоко задрав рубаху. - Видишь, Одо, как мастерски ты нанес удар, - сказал он, повернувшись к сидящему на полу рейтару, - эта черная отметина в виде лапы на моей груди, этот знак, оставленный лапой дьявола по заключению нашего с ним договора, - ты взял да и рассек его надвое. Не значит ли сия подсказка, что мне пора уже избавиться от его власти? - Я затем и вернулся, чтобы сказать тебе про то, - пробурчал Одо, ощупывая голову, - да только ты не захотел меня слушать. Эвона! - рейтар ударил хлопнул себя рукою по лбу и поморщился, - я и забыл, что Бернардо намеревается сегодня убить тебя! - Что ты такое говоришь?! - изумился доктор Ланг и Одо рассказал ему все, что услышал в лесу. - Беги, беги сейчас же, Йоганн! Пожалуй, ты еще успеешь проскочить через Танненвег лесом до Вестхайма, а дальше - куда Господь подскажет.
- Теперь ты и сам видишь, каково это верить слову иезуита? - вскричал Йоганн. - Помоги же мне сейчас исправить до конца все, что ты причинил по своей наивности! - К чему тебе это, коли нужно сейчас спасаться бегством? - возражал ему Дачс. - К тому, что не останови я их сейчас, они не дадут мне уйти далеко, - отвечал ему нигромант, - и подумай еще, Одо, что сии разбойники сделают с Тайльхаймом и его жителями, ежели ворвутся в город! - Про то раньше надо было думать, Йоганн! - воскликнул Дачс. Теперь уже все будет как Бог даст, а ты, знай свое дело, - беги, но в колдовстве тебе помогать не стану! - Не станешь, - так руби мне голову, к чему время тянуть?! - доктор Ланг протянул Дачсу скьявонну, и сам лег головою на стол, - руби, рейтар!
- Не буду, не проси, - отвечал Дачс. - Ну от чего, от чего не будешь, когда еще совсем недавно рад был меня зарезать? - растерянно вопрошал его Йоганн. - От того, что мнил тогда, что спас тебя за Дунаем не на радость людям и Богу, а во вред, и что в том теперь и моя есть вина. Но сейчас думаю, - да кто я такой, чтобы судить о том, что Господу угодно, а что нет, а коли и впрямь в том моя вина, то так ли я собрался ее искупить и ту ли цену назначил мне Господь?
- Друг мой! - вскричал доктор Ланг, - клянусь тебе сейчас, что не стану более использовать чернокнижие во вред кому бы то ни было! Но уехать, не простившись с Ангеликой - не могу! Лучше приму смерть. - Так ты, стало-быть, и ей той же доли желаешь, какую сам теперь вкусил? - язвительно заметил Дачс. Хоть княжну по воздуху в Тайльхайм перенеси, а хоть и сам в Вюрцбург долети - все одно не сносить ей тогда головы. Сам посуди, разве господин инкивзитор попустит ей такое? И думать забудь! Доктор Ланг молчал, уронив голову на стол. - Ты прав, друг мой, - произнес он сокрушенно, - этим я лишь навлеку на нее беду. Напишу прощальное письмо Ангелике и во всем признаюсь. И будет с меня, - добавил он горько. - А я в свой черед скажу тебе, где поменял в пантаклях знаки, дабы ты смог спастись, - произнес Одо, - но прежде обещай мне, что покаешься перед Богом и отречешься от дьявола. - Не далее чем до сегодняшней полуночи я порву договор с Люцифером, клянусь тебе в том! - произнес торжественно доктор Ланг, протягивая рейтару свою руку. Тот пожал ее своей, пристально глядя в глаза другу.
Здесь, - показал Одо на пентаграмму, - букву 'N' следует заменить на 'T'. Доктор Ланг быстро исправил надпись и вдруг застыл, весь превратившись в слух. В ту же секунду в башню влетел фамулус доктора, крича с порога, что отряд кирасир обходит город со стороны Вестхайма. - Теперь и я про то знаю, болван! - в сердцах воскликнул Йоганн, бросаясь к двери на крышу, - Одо, друг мой, прошу скорее последовать за мной!
Они с доктором вылезли на крышу башни и с ее высоты обозревали окрестности Тайльхайма. Йоганн щелкнул пальцами, и воздух перед ними вдруг странным образом закружил и сгустился, являя прямо перед глазами картину далекой загородной перспективы. Более всего поразило рейтара то, что в наступившей на улице темноте картинка в вызванном нигромантом магическом облаке была настолько светла, что, казалось, будто внутри нее вовсю светило солнце. - Вот они, Одо, - сказал доктор, указывая на фигурки всадников, колонной двигающихся по полю, - три с половиной десятка рыцарей. Нигромант прикрыл глаза и выставил вперед хищно скрюченные пальцы, медленно погружая их в светящуюся картину. - Помни, что ты обещал мне, Йоганн - произнес Дачс, с тревогой наблюдая за его манипуляциями. - Не бойся, друг мой, я сотворю всего лишь иллюзию, дабы проверить их храбрость, - улыбнулся нигромант.
Капитан Бенедикто Бергарди не был трусом. Напротив, опытный наемник прошел уже немало кампаний и поучаствовал во многих опасных предприятиях. Однако, когда его отряд, в темноте обогнув небольшой, поросший невысокими деревьями холм, вдруг нарвался на стройные ряды неприятельского войска, выстроившегося к ним по фронту, Бергарди был крайне изумлен и даже растерян. - Стоять! - закричал он своим, - в шеренгу к фронту становись, быстро! Увеличить интервалы! Во мгле напротив белели тюрбаны вражеских солдат, до его слуха доносились отдельные слова выкрикиваемых приказов. Вот раздались первые залпы и первые пули засвистели над головами всадников. - Кто бы это мог быть? - в недоумении спрашивали все. В разрывы между построениями вражеских стрелков выкатывали легкие пушки. Вражеские бомбардиры, суетясь, зажигали в темноте факела и прицеливали орудия. - Господин капитан, мы сейчас будем под огнем их артиллерии, - произнес ближайший к нему кирасир, - велите эскадрону делать маневр! - Стоять на месте! - снова крикнул капитан, обращаясь к конной шеренге. Громыхнул залп и в небе неприятно засвистело. Кирасиры остались стоять на местах, инстинктивно пригибая головы. Первые ядра рванули с большим перелетом, взметнув в роще у них за спиной столбы огня, мерзлой земли и поломанных веток. Кони разом заплясали под всадниками, испуганно заржав. - Да это он, это колдун! - прокричал отец Бернардо, подъезжая к Бергарди,- не поддавайтесь сами на его проделки и удержите ваших солдат от бегства. И ядра и пули ненастоящие, как и те, кто их в вас пускает. Все это лишь дьявольская иллюзия! Наваждение! - прокричал инквизитор, обращаясь к отряду. Вдали опять загрохотало и пара ядер разорвалось уже весьма близко. Земля под ними качнулась и ударной волной заложило уши. Несколько лошадей пустилось скакать прочь, не слушая узды. Одна встала на дыбы и всадник, вылетев из седла, тяжело приложился о землю. - Нас обходят, обходят! - закричали вдруг все разом. И действительно, с левого края поля вдруг показалась вражеская конница, стремительно продвигавшаяся во фланг небольшому отряду. - Да ведь это турки, разрази меня гром! - заорал кто-то истошно, - отходим, братцы! Пехота врага между тем с криками пошла в атаку, выставив вперед длинные копья и мушкетные стволы. В ответ кирасиры, пятясь назад, стреляли в приближающегося врага из пистолей. Шальная пуля перебила древко штандарта и знамя пало на землю. - Это, по-вашему, иллюзия, святой отец? - вопрошал Бергарди, поднося перебитое древко к глазам его Преподобия. - Именно так, капитан, - отвечал отец Бернардо, - дьявол взялся крепко стращать нас. Да не убоимся его козней! - добваил он, удерживая хрипящего от страха коня.
Но его призыв уже никто не услышал, эскадрон рванул назад вдоль леса, силясь вырваться из затягивающейся петли окружения. - К реке не жмись, братцы - окружат! На Вестхайм держать! На Вестхайм! - кричал им вслед капитан, сам, впрочем, оставшись подле инквизитора и выхватив из ножен тяжелую валлонскую шпагу. - Что ж, святой отец, надеюсь, умереть, защищая вас, будет мне зачтено на небесах, - захохотал он, выезжая вперед. Еще один кирасир прискакал от леса и встал рядом, обнажая оружие. - Антонио! Ты-то какого черта здесь?! - закричал Бергарди на своего адъютанта. Тот с улыбкой отсалютовал мечом.
- Теперь им долго будет не до нас, - довольно заключил доктор Ланг, возвращаясь вместе с Одо обратно в башню через люк на ее крыше. Не будем же терять времени, пора навестить нашего священника. Они быстро оделись и верхом отправились в дом отца Энтенфуса.
Был уже десятый час вечера, ледяной ветер налетал порывами, заставляя деревья пригибаться и трепетать голыми ветвями. Темнота стояла хоть глаз коли, однако на улицах им встретилось немало людей, собиравшихся в небольшие отряды. Артиллерийская канонада, отчетливо доносившаяся со стороны Вейстхайма, всерьез напугала горожан. Многие тайльхаймцы выбегали на улицу, прихватив мечи и пищали, коих у людей скопилось в большом избытке. Не ведая о причинах происходящего неподалеку сражения, горожане, однако, справедливо опасались за собственные жизни и жизни своих семей, склоняясь к мнению решительно никого не пускать в эту ночь в город. Кто-то нес уже бревна и мешки с песком в начало Пфарлер-Хеттерих, намереваясь перекрыть тут въезд, и из темноты слышались многие голоса.
- От чего же такая спешка, сын мой, - удивленно вопрошал припозднившихся гостей отец Энтенфус, - разве при смерти ты и не можешь ждать до завтра? - Я давно уже душою при смерти и хотел за то просить прощения у Бога, - отвечал ему доктор Ланг. Но ныне узнал, что тело мое хотят предать смерти. А умереть, не покаявшись в грехах, страшусь. - И кто же желает тебе смерти? - спрашивал его святой отец. - Инквизиция, - честно отвечал ему Йоганн. - Господь всемогущий! - изумился Энтенфус, - коли инквизиторы преследуют тебя за грехи, должно ли мне их теперь отпускать? - Коли я пришел к вам за прощением раньше, чем они пришли за мною, неужто не примите вы моего покаяния? - настаивал доктор Ланг. - Отчего же не поехать тебе на епископский двор и там не покаяться, сын мой, коли желание твое получить прощение у Господа крепко? - упорствовал Энтенфус. - От того, святой отец, что гонители мои понуждают к немедленному бегству и скоро перекроют все пути для спасения, - с печалью отвечал доктор Ланг. В Вюрцбург мне теперь дорога заказана. - Что же вы медлите, святой отец? - с укоризной произнес Одо, - по-христиански ли отказывать в исповеди желающему покаяться? Или, быть может, это поможет нашей просьбе? - Одо высыпал перед священником все монеты из своего кошелька. - Убери сейчас сребро свое! - вскричал тут на рейтара Энтенфус, хлопая трясущейся ладонью по столу. - Как смеешь ты подозревать меня в корыстолюбии, коли речь о таинстве господнем?! Одо молчал, не зная как поступить дальше. - Дети мои, - уже спокойным голосом продолжал Энтенфус, - ведомо ли вам или нет, но я подал сегодня прошение в Вюрцбург о моем исключении из сана. Нельзя мне служить Господу, не имею права за грехи свои. Не услышит Святой Дух покаянной исповеди твоей, коли пастырь твой грешен. Поэтому прости, сын мой, - обратился старик к доктору Лангу и обхватил голову руками. - Коли сегодня прошение подали, так, стало-быть, рукоположение ваше до сей поры в силе, - улыбнулся Йоганн. А если я помогу вам найти вашего Филиппа, поможете ли вы мне исповедаться? - вдруг спросил он. Священник в полном недоумении уставился на доктора. Казалось, он не вполне понял то, что тот сейчас произнес. - Не пугайтесь, святой отец, - доктор Ланг щелкнул пальцами и раскинул руки по сторонам. Чернота за окошком дома Энтенфуса внезапно сменилась ярким светом. Вместо черного уныния ночи в нем вдруг показались пески, верблюды и пальмы. Это Рамла, Палестина - пояснил доктор Ланг изумленному священнику. Вашего сына Филиппа вместе с другими пилигримами взяли в плен недалеко от города, на пути от Яффы. Смотрите внимательно, вот здесь, за мечетью - городской рынок. Слева крайняя часть рынка - рыбные ряды. Третье место, если считать с краю рынка, принадлежит Мишари аль Аббасу ибн Маруфу, местному рыбаку, и всей его семье. А вот полюбуйтесь, кого они купили себе в работники, - Йоганн ткнул пальцем в стекло оконца. В сером халате и босой, высокий, черноволосый и худой юноша брал из корзины рыбины и потрошил их ножом. - Филипп! - выдохнул Энтенфус. - Они зовут его Халидом, купили на рынке полтора года назад за 20 динариев. Священник весь прильнул к окну, желая рассмотреть все как можно подробней. Трясущимися пальцами он водил по стеклу, шепча имя сына. Наконец, он оторвался от далекой картины в окне и посмотрел на доктора Ланга открыто и прямо. - Но кто же ты таков, сын мой, что устраиваешь подобные фокусы? - спросил он спокойно. -Я человек, - отвечал ему доктор Ланг, - и был добрым христианином раньше, пока не оскорбил Господа. Давно сожалею о том и хочу покаяться. Хочу спасти свою душу. - Узрит ли теперь Господь нашу церковь? В ней давно не служили мессы, - с сомнением произнес священник. - Скажите сперва, отправитесь ли вы вызволять сына из рабства? - спрашивал старика доктор Ланг. - Отправлюсь непременно, даже если надежду теперь мне подает сам дьявол, - ответил тот. Надобно только подумать, где собрать денег на дорогу, ибо все свои сбережения я извел на вино. - Я помог бы вам деньгами, святой отец, но сам сейчас на мели, - усмехнулся доктор Ланг. Однако деньги на ваше предприятие куда ближе, чем вы думаете. В церкви Тайльхайма, прямо под деревянным полом, давно лежит клад, он невелик, но его вполне хватит и на путешествие в Палестину и обратно, а также и на выкуп. Так что вы решаете сейчас? - улыбнулся нигромант.
Здесь, прямо под моими ногами, - сказал Йоганн, светя себе фонарем. Рейтар достал меч и аккуратно подцепил нужную доску. Затем просунул руку в образовавшуюся щель и извлек оттуда небольшой увесистый кожаный мешочек. Рейхсмарки, золото - пояснил нигромант, - 60 монет. Берите, святой отец, и не вздумайте меня на том благодарить. Энтенфус принял мешочек в руки и, даже не заглядывая в него, спрятал за пазуху. - Прошу теперь подождать меня на крыльце, дети мои, я должен все приготовить для свершения таинства. Выждав, пока Йоганн и Одо выйдут, священник начал расставлять по местам свечи, предусмотрительно захваченные из дому. Он аккуратно снял с себя поношенную залатанную расу и облачился в черную сутану, далее, непрестанно молясь, надел поверх нее белоснежную накидку и широкую ленту с вышитыми крестами. Продел руки в узкие вырезы расшитой казулы, прикрепил манипул и торжественным шагом направился в пресвитерий.
Оставшись снаружи, доктор Ланг щелкнул пальцами, призывая фамулуса и тот, как всегда, явился незамедлительно. - Нынче я освобожу тебя от твоего служения и клятвы, так ликуй же, чертов сын! - произнес доктор, глядя в улыбающуюся физиономию слуги. Но для начала прикажу исполнить поручение. Сейчас отправишься в Вюрцбург, передашь от меня княжне Ангелике это письмо, - он вынул из-за пазухи конверт и протянул его фамулусу. Лично в руки госпоже, понятно? Тот радостно кивнул. Пойдешь через Рандерзаккер или как тебе будет угодно, но чтобы до полуночи вернулся назад. И остерегайся засад, инквизитор наверняка расставил посты вдоль дорог. - Не извольте беспокоиться, господин, меня никто не увидит, - ухмыляясь от уха до уха, просипел слуга. Помахав кривоватой рукою, черт мелко и быстро засеменил по темной дороге, медленно растворяясь в воздухе.
- Экий премерзкий прохвост, - проговорил Дачс, - где ты его только нашел? - В Регенсбурге, - ответил Йоганн. Валялся пьяным у харчевни. Я в то время только ускользнул из рук Его Преподобия и, покинув Прагу, искал земли, где бы можно было бы остановиться. Я спросил тогда у хозяина кабака, кто этот тип, что лежит в придорожной канаве и тот ответил мне, что зовут его Ерс Хоппе, что он местный пьяница, человек совершенно бесполезный и ничтожный. Вот тогда пришла мне в голову мысль спрятать демона в его тело и связать адский дух человеческой плотью. Я разбудил беднягу и предложил ему выпивку и еду на постоялом дворе. Тот согласился и пошел со мной. Ну а дальше .. - доктор потупился, уставившись в землю.
- Не забудь покаяться и в этом, Йоганн - проговорил рейтар. - А что же случилось на самом деле на Танненвеге? - Я скажу тебе, Одо, как было на самом деле. К смерти Каспара Хартманна я не никакого отношения не имел, это был несчастный случай на реке. Но еще хуже, что незадолго перед смертью хитрый мельник решил поместить одолженные мною деньги в быстрый рост, выбрав для этого нюрнбергское отделение банка Вельзера. Сейчас уже ни для кого не секрет, каким пройдохой оказался этот Вельзер и скольких баварцев лишил он состояний. Но тогда, четыре года назад, никто об этом еще не знал. Когда вдова Хартманна обратилась за деньгами мужа, ей, разумеется, было отказано. Договор с банком был признан целиком поддельным, Зельда пошла было искать правды в суд, но ее дело даже не рассматривалось из-за отсутствия всяких доказательств. Со своей стороны, я не мог простить ей этих денег, даже пожелай я это всем сердцем. Нотариальная контора, в коей наша с Каспаром сделка была заключена, сама начала судебную тяжбу от моего лица. Да, я мог бы тогда остановить процесс и простить вдове долг, но подумай сам, друг мой, кто из немцев поступил бы также и простил бы 1200 гульденов? Ты знаешь хотя бы одного такого добряка? Я стал бы для всех белой вороной, подозрительной личностью и попросту сумасшедшим, коли не взыскал бы своих денег обратно. - Как же ее дочери обратились в ведьм? - спрашивал рейтар. - Зельда Хартманн отчего-то была уверена в моей связи с дьяволом, как и в том, что я и есть причина смерти ее мужа. Ненависть ее и желание мести не были секретом для ее дочерей. Постепенно, девицы также прониклись желанием отомстить обидчику их семьи и страдали, очевидно, от бессилия что-либо предпринять против меня. Вот тут и появился Астарот. Он нашел-таки лазейку в моем заклятье и покидал удерживающее его тело, тайно от меня, и всегда с черным умыслом. Он представал перед несчастными девицами и их матерью в разных обличьях, он вел с ними сладкие беседы, он обещал научить их как иметь силу для наказания любых обидчиков. Конечно, взамен, он требовал навсегда отринуть Божью любовь. Старуха Зельда нашла в себе сил отказаться от демонских посулов, а вот дочери ее, увы, согласились. Конечно, Астарот обманул их ожидания, и ведьмы не могли нанести вред мне лично. Поэтому они начали всячески вредить моим людям. А научившись обращаться волчицами и вовсе распоясались. Помню, я тогда сказал Зельде, чтобы она уняла своих дочерей, продала бы дом на Танненвеге и переехала из Тайльхайма, но старуха ответила, что переедет не раньше, чем приведет меня к ответу чего бы это ей не стоило. Вот тогда я решил действовать первым, послав донос лично князю-епископу, а остальное ты знаешь. - Как же демон научился покидать его телесные оковы и может ли он проделывать это и сейчас? - спросил Одо. - В моей башне, как ты видел, пол молельни настлан из свежего дерева и окрашен черной краской. Так вот, спустя некоторое время после моего заселения в дом на Райссгартене свежие доски дали трещины, и одна из трещин, по несчастливому совпадению, пробежала через астаротову печать, разорвав в ней один из углов. Я слишком поздно это обнаружил, демон вовсю успел тут порезвиться. - А черная шпага, которую боится сам черт, - откуда она у тебя? - не унимался рейтар с вопросами. - А черная шпага это подарок. - От кого? - спросил Одо. - От него, - печально ответил Йоганн, указывая рукой на спрятанную под бинтами stigma diaboli.
Высокая церковная дверь открылась, священник пригласил Йоганна и Одо зайти. Внутри церкви пахло ладаном и плавящимся воском. Дарохранительница на алтаре была заботливо устлана белым покрывалом, и перед нею горела неугасимая лампада. Одо снял шляпу, и, окропив руки, перекрестился. Потом он опустился на колени и принялся тихо молиться. Йоганн чувствовал себя неуютно, ему словно не хватало воздуха в груди. - Сын мой, - обратился священник к доктору Лангу - помолись прежде чем начать, и попроси у Духа Святого дабы тот наставил тебя на путь истинного раскаяния и исправления. Потом проси Матерь Божью и Ангела Хранителя быть тебе заступниками и просителями перед Богом. Потом умоляй всех святых дабы помогли тебе, грешнику, сейчас снискать милосердие Божье. Да что с тобой, здоров ли ты? - забеспокоился священник. - Я не могу перекреститься, святой отец, - сказал Ланг, задыхаясь, - рука меня не слушается! - Тогда повторяй за мной, - сказал Энтенфус и начал воодушевленно читать нараспев: 'Приди, о Дух Святой, просвети мой разум, чтобы я лучше осознал свои грехи; побуди мою волю к подлинному раскаянию в них, к искренней исповеди и решительному исправлению своей жизни. О Мария, Матерь Божия, Прибежище грешных, заступись за меня! Святой Ангел Хранитель и святые мои Покровители, испросите для меня у Бога благодать подлинного покаяния ...' - Пот градом катился по лбу доктора Ланга и капли падали на сведенный судорогой рот. - Он мне не дает сказать молитву - выдохнул Йоганн горестно, - уста мои сразу каменеют! - Не печалься, сын мой, не одними молитвами, но и светлыми мыслями и искренним раскаянием всякий грех замаливается. Страждущий всегда да обрящет, и дьяволовым проделкам и козням с Божьей помощью здесь, в храме Господнем, мы предел все одно поставим и верх над нечистым возьмем! Готов ли ты теперь исповедаться во всех своих прегрешениях, искренне и от всего сердца сокрушаясь в содеянном? - спрашивал его Энтенфус. - Готов, святой отец, - прошептал Йоганн, весь сотрясаясь телом, как в лихорадке. - Тогда прошу тебя зайти в исповедальню. Не бойся ничего, а только на милость Божью уповай.- Энтенфус открыл дверь маленькой кабинки и ободряюще улыбнулся Йоганну. Ожидая их, Дачс присел на краешек скамьи, слушая, как потрескивают в тишине свечи и как, все усиливаясь, воет ветер за окном.