"Ему теперь уже больше не снились ни бури, ни женщины, 
                ни великие события, ни огромные рыбы, ни драки, ни состязания в силе, ни жена." 
                Э. Хэмингуэй Старик и море


Мне больше не снятся ни салки, ни прятки, 
Ни ссоры не мучают сон, ни обиды. 
Во сне произносятся тихие клятвы - 
Приходят блаженные сны, как молитвы. 

Их ночи приносят с распевами сосен, 
Рыжеющих, звонких, поющих о ветре. 
Вдыхаешь, вздыхаешь над пропастью в осень. 
И дальше идёшь по наитию, в метре... 

Пугливая птица зацвиркает сойкой.
Шепнёшь осторожно: "Да ладно, сердечко! 
Ты здесь не случайно, по прихоти сонной, 
Ну что ж, проводи до стремнины у речки". 

С охоты вернувшись, похожую птаху, 
Мне бросил отец: "Ощипай-ка на ужин." 
Я знаю, под перьями - рябушки страха, 
И в сердце творожился инеем ужас. 

В ладонь умещался скелетик пичуги 
И слёзы текли по щекам не стихая. 
Душа обретала подобье кольчуги, 
Я стала - другая. 

Давно мне не снятся ни люди, ни страсти, 
А птица нет-нет, да вспорхнёт ненароком. 
У каждой своё золотистое "здраствуй", 
Лети, моё сердце! Лети, черноока! 

Опять просыпаюсь под шум говорливых - 
Ведь сердце давно в их раю голубином, 
Где словно бы маслом поспевшей оливы 
Полощут гортани. И пробуют вина...