Это ящерица, когда её прищемишь, хвост сбрасывает, а человек... он на всю жизнь один. И совесть у него одна, запасной не полагается.
Борис Васильевич Бедный. Девчата
Как часто встречаются люди, многое прошедшие и пережившие, не раз ощущавшие на себе тяжелые удары или мерзкие издевательские шлепки судьбы. И при том они - словно новорожденные котята. Не видят и не желают прозреть.
Бесспорно, порой уверовать в выдуманную самим собой ложь куда проще, чем взглянуть в глаза беспощадной правде. Это не так больно - обманывать себя.
Но еще больнее, чем сама правда - когда глаза тебе раскрывают силой. Беспощадно, не заботясь о том, выживешь ли ты, когда истина свалится на тебя, не окажешься ли погребенным под ее толщей.
Я потеряла счет времени, перестала считать дни и ночи, устала от самой себя. Меченый приходил часто, как правило, когда вставало солнце и дарило мне золотые лучи через крохотное окошко соседней камеры. Меченый говорил мало, уговаривал меня поесть, зачем-то приносил еще теплый хлеб, чистую воду и вышивание. В первый раз это меня рассмешило, но он был неумолим и таскал клубки ниток со спицами, книги, пергамент и перья с чернилами. Все это стоило немалых денег, и для чего ему все это было нужно, я не понимала. Меня не интересовало ничего, а его уродливая рожа, так и вовсе раздражала. Когда Меченый приволок веретено и клок собачьей шерсти, я со злости запустило все обратно. Не удовольствовавшись этим, окатила его молоком из крынки. Обозвав меня сумасшедшей, Меченый ушел и больше не появлялся.
Мне становилось все хуже, и время от времени, поглядывая на крохотное окно, я мечтала выйти из него прямо на скалы. Быть может, кто-то просто тянул время, намереваясь извести меня и сжить со свету раньше, чем Совет вынесет приговор.
Однажды под утро мне приснился сон. О моей казни.
Утро выдалось туманным, промозглым. Я шла, глядя себе под ноги сухими глазами. Слез не было. Где-то поблизости до сих пор тело Свермира. В Вафали-рейн повешенные еще долго после казни служат кормом для птиц. Мне не хотелось видеть, как вороны с азартом выклевывают глаза моему мужу. Я знала: меня это окончательно сломает.
Стоя на эшафоте, я смотрела поверх голов бранящихся и кричащих людей, которые пришли поглазеть, как казнят благородную ренору, выбравшую темную дорогу разбоя и убийств.
- Вильгельмина Эльмьери дель Асквель! Вы приговариваетесь к смертной казни через повешение!
Да, я знаю. Большое спасибо.
Глубоко вздохнув и медленно выдохнув, я представила, что вот так же, с воздухом и моих легких будет медленно уходить жизнь. Закрыла глаза и стиснула зубы, ожидая, когда на мою шею ляжет петля.
- Вилька! - услышала я вдруг.
Голос звучал сквозь пелену, я не сразу поняла, что он - вовсе не часть сна.
Открыла глаза, уверенная, что в голове у меня помутилось, и разум ее окончательно покинул. Уже и голоса мерещатся...
И тут я увидела знакомое небритое лицо, обрамленное капюшоном темных одежд, принадлежавших не то монаху, не то тюремному писчему.
- Грото? - выдохнула я изумленно. - Как ты...?
Он приложил палец к губам, огляделся по сторонам и зазвенел ключами. Я наблюдала за ним, будучи в полной уверенности, что сон на самом деле вовсе не кончился. Но Грото был реален. Он открыл дверь моей камеры, вытянул меня наружу за руку и заключил в объятия. Уткнувшись в плечо старого доброго друга, я расплакалась.
Все это время я была уверена, что он мертв!
Разбойник отстранил меня, вновь приложил палец к губам и поманил за собой.
- Ты жив! - проговорила я, не веря своим глазам.
- Когда я подам знак, беги, - пробормотал он, игнорируя мои слова.
- Что? Как?..- прошептала я. - Здесь же столько народу! Охрана на каждом шагу!
- Будто тебе это когда-то мешало, - фыркнул Грото.
Я сдержала улыбку. Но из-за внезапно нахлынувший воспоминаний о Свермире в следующий момент мне пришлось сдерживать уже слезы.
- Грото, ты знаешь... Свермир....
- Знаю. С ним все в порядке. Он ждет у ворот.
Меня наполнило ликование. Неужели?.. Неужели правда?..
Происходящее становилось все более невероятным.
- Что встала, как вкопанная? - зашипел Грото, недовольно глядя на мою счастливую безумную улыбку. - Давай бегом!
Разбойник прикрыл дверь моей камеры, спрятал ключи и, вновь оглянувшись по сторонам и юркнул, как мне показалось вначале, в едва заметную щель в стене. Приглядевшись, увидела зияющий чернотой проход, такой узкий, что я начала подозревать, будто Грото овладел магией и уменьшил себя или же просто натерся маслом, чтобы пролезть. Держась за края прохода дрожащими руками, я заглянула, силясь разглядеть хоть что-то в темноте, уловить хоть шорох.
Без толку. Тишина внутри оглушала. Темнота ослепляла.
Мне так много хотелось ему рассказать, стольким поделиться...
- Вилька, нет времени болтать и хныкать! - откликнулся он раздраженно. - Вперед!
Возражать я не решилась. В конце концов, еще наговоримся.
Когда выберемся на свободу.
***
Тихая Пустошь. Место, соответствующее названию. Должно быть, его придумал кто-то из заключенных, а в дальнейшем оно так и привязалось.
В Вафали-рейн красота и эстетика стояли на первом месте, оставляя практичности лишь обидное второе. Королева Алирия Спасительница, по слухам наделенная богами способностью доставать тяжело больных с того света, приказала перенести тюрьму Йефиалии высоко в горы. Здание, где отбывали срок или дожидались казни заключенные, казалось ей уродливым и портящим архитектурную композицию той части столицы, в которой было возведено. Это, разумеется, полбеды, но тем не менее, именно стремление рейнской королевы к идеальной красоте толкнуло ее избавить, наконец, Йефиалию от каменного серого уродца.
Со времен постройки прошло уже больше века, и прежде нежилой район превратился в один из самых оживленных в городе. Неподалеку располагалась шумная рыночная площадь, увеселительные заведения, жилые дома, самая крупная в Йефиалии кузница и пара лавок оружейников. Город разрастался, ему не было дела до того, что стояло у него на пути. Река обогнет камень, а потом и вовсе затопит. Ей все равно. Меж тем, по законам Вафали-рейн, тюрьма не должна была находиться не только в черте города, но и вблизи крупных населенных пунктов. В течение долгих лет все благополучно закрывали на это глаза. Пришло время наводить порядок.
По приказу королевы Алирии была возведена новая тюрьма, находившаяся в горах больше чем в половине дня езды верхом от Йефиалии. На строительство ушло ровно три года. Закончить удалось бы и раньше, не трать королева деньги из казны на многочисленные наряды, занимавшие едва ли не третью часть ее дворца. От старого здания поспешно избавились, а на его месте возвели церковь всех богов.
Что же из этого вышло?
Холодные, продуваемые всеми ветрами камеры. Ледяные, промерзающие едва ли не насквозь стены зимой и поздней осенью. Высокая смертность не только среди заключенных, но и охраны, работавшей посменно, либо получившей дежурство в Тихой Пустоши в качестве наказания. И никаких признаков жизни на много драконьих шагов вокруг.
Покой. Тишина. Пустота. Смерть. Вот что такое Тихая Пустошь.
Ощупывая руками стены, чтобы хоть как-то ориентироваться в пространстве, лишившись зрения, я пробиралась по узкому проходу. Напрягая слух и время от времени замирая, пыталась различить шаги Грото впереди. Но не слышала ничего, кроме бешеного стука готового выпрыгнуть из груди сердца.
Надежда - это не просто эмоция. Это крылья. Огромные белые крылья, несущие душу сквозь мрак отчаяния. Она жила во мне вместе со страхом, что мне не удастся выбраться, увидеть вновь своего мужа и сказать ему все, что должна была уже давно. Что благодарна за то, что он сделал для меня. Что я его... люблю?
Свет ударил мне в глаза. Яркий, невыносимый. Глаза резануло, словно бритвой. Я зажмурилась, вскидывая руки. Дернулась, когда на запястье сомкнулась ладонь. Я сразу поняла: не Грото. Открыла глаза. Меченый. Он смотрел на меня с осуждением. Тюремной стражи поблизости не было, но я слышала тяжелые шаги и противное звяканье лат совсем рядом.
- Что ты, по-твоему, делаешь? - прошипел Меченый.
- Ухожу, - прошептала я. - И ты меня не остановишь!
Да, я действительно в это верила. Мне казалось, сил у меня прибавилось раз в пятнадцать, и теперь я могу свернуть горы вместе с этой треклятой тюрьмой.
- Я тебя не выпущу.
На моих губах появилась усмешка. Гадкая, наглая. Не выпустит, ага. Как же.
- Грото! - позвала я и посмотрела торжествующе на Меченого.
Он отвечал спокойным взглядом. Сталь отражала нечто сродни сочувствию. Разбойник не откликнулся. Я заволновалась.
- Грото? - кашлянув, уже менее уверенно позвала я.
Тишина. Покой. Пустота. Смерть.
Я взглянула на Меченого.
- Что ты с ним сделал? - дрожащим голосом спросила я, теряя самообладание и срываясь на крик. - Что ты с ним сделал?!
Я бросилась на него, сгорая от желания прикончить. Вцепиться зубами ему в глотку и вырвать кадык, размазывая теплую кровь по лицу.
Я была не в себе.
Он поймал меня за запястья, скрутил в узел и прижал к стене. Я вырывалась, брыкалась, кусалась и рычала, стремясь не просто выбраться, а причинить вред человеку, стоявшему на моем пути к Свермиру. И чем больше я сопротивлялась, тем крепче Меченый меня скручивал. И чем сильнее он меня скручивал, тем больше мне хотелось выбраться. Устав со мной бороться, он оттолкнул меня, крепко держа за запястье. Я подалась вперед и укусила его. Зашипев от боли, Меченый отвесил мне оплеуху, которая послужила ушатом холодной воды.
Пользуясь моим замешательством, Меченый поволок меня по коридору. У неприметной железной двери он остановился, достал ключи, открыл, втолкнул меня внутрь. Кипя от ярости, я бессильно наблюдала, как мужчина запирает дверь на ключ.
- Сядь, - коротко приказал мне Меченый, отмахнувшись от подскочившего испуганного писчего, сидевшего за расшатанным деревянным письменным столом.
Я повиновалась, злорадно ухмыляясь и наслаждаясь мыслью, что командовать мной ему все равно осталось недолго.
***
Все повторялось.
Я сидела посреди темной комнаты, а напротив меня стоял, прислонившись к столу, Меченый. Лицо его было страшно. И дело вовсе не в шраме, пересекавшем лицо. Злость уродовала его куда больше. Я знала причину его настроения. И не чувствовала себя виноватой. Радость от новости, что Свермир жив, вытесняла все остальные эмоции и мысли. Меченый что-то говорил о том, что мой побег лишь усугубил ситуацию, что мне уже наверняка грозит казнь, а я улыбалась ему в лицо, надменно и нагло. Я будто говорила: думаешь, ты победил, думаешь, все кончено? Все равно Свермир придет и спасет меня, как делал это всегда, даже если это случится в последнюю минуту. Мне все равно, что ты скажешь, крыса, преданно служащая Совету, приговорившему к смерти моего мужа. Я все равно тебя обыграю. Тебя, судьбу и смерть. Не в кости, так в карты.
Меченый умолк, глядя на меня точно так же, как глядел отец, когда я убегала из дома к морю, заставляя его и слуг едва ли не сходить с ума от страха. Мне стало не по себе, и я опустила глаза в пол. По большому счету, мне было уже плевать, раздражаю я его или нет, но нагнетать обстановку не хотелось.
- Я понимаю твое состояние. Понимаю, почему ты хочешь сбежать. Ты должна знать, - сказал Меченый и потер глаза большим и указательным пальцами правой руки, - что твой муж действительно жив.
Я невольно улыбнулась, ожидая продолжения. С удовольствием слушала бы это снова и снова, желательно с красочными подробностями зрелищного побега.
Но, клянусь богами, лучше бы он не продолжал.
- Та женщина, которая привела тебя... Верлена. Она его выкупила.
Моя улыбка померкла.
- Как это - выкупила?
- Подкупила кого-то из советников.
- Я не понимаю...
- Суда не было, Эльмьери дель Асквель. Ублюдка выпустили на свободу.
Должно быть, не только я, но и он, и писчий слышали, как крутились проржавевшие шестеренки в моей голове, приводя в действие механизм, заставляющий мыслить трезво.
- И что? - глупо спросила я.
У меня не возникло даже мысли, что здесь что-то не так. Свермир освободился. Не сбежал, но принял помощь Верлены. Это даже лучше.
Меченый взорвался.
- Ему купили свободу, глупая! Он ушел, а ты осталась, и теперь всю вину повесят на тебя! А теперь еще эта бездарная нелепая попытка сбежать!
- Я не... За мной ведь вернулись...
Меченый усмехнулся.
- Не по его просьбе. Грото Ритсполь, шпион на службе Совета Девяти, сделал это добровольно, по своей инициативе.
Кусочки мозаики складывались в картинку, которая нравилась мне все меньше.
- Шпион?.. А как же...
- У тебя был шанс, Эльмьери дель Асквель. Совет готов был оправдать тебя, списать всю вину на главаря, а тебя признать жертвой.
- Это было бы ложью... - дрожащими губами пролепетала я, уже понимая, какую чудовищную, просто немыслимую глупость я совершила.
На мгновение мне показалось, Меченый сейчас ударит меня. Не со злости, но для того, чтобы мои мозги встали на место. Мужчина шумно выдохнул. Я мечтала, чтобы он молчал. Но никто в тот момент не желал меня щадить.
- Все было спланировано, понимаешь? Эта девка шла за тобой до самой границы. Они все продумали. Ты была всего лишь наживкой, инструментом. Тебя использовали, как тряпку, и выбросили, а ты продолжаешь думать, что этот ублюдок - святой?!
Я сидела, как пришибленная, и смотрела в одну точку. Не может этого быть. Не может! Почему?.. Боги, почему?.. Свермир, бывший на ножах с Верленой после того, как она убила Ясмин, принял ее помощь, бросил меня, зная, что мне грозит смерть. Да нет, это все ложь, и он вернется за мной, непременно вернется! Он ведь берег меня столько лет, защищал, лелеял... Или нет?
Правда наваливалась на меня непомерно тяжелой глыбой. Правда, которую я отказывалась понимать и принимать с самого начала. Правда, которая вытягивала из меня жизнь, как в том сне. Но по крайней мере, она расставила все по своим местам и дала ответы на многие вопросы.
Свора всегда была на первом месте. Она важнее. Ясмин, меня, даже мести. Она - его жизнь, его ноша, его суть. И так было всегда.
Поэтому Свермир оставил Верлену в живых после того, как она убила его любимую женщину. Верлена была нужна своре. Она - лекарь, кухарка, танцовщица, веселящая остальных, и лишняя пара рабочих рук. Женщина, которая может дать новую жизнь. Он не стал мстить, потому что Верлена была нужна своре, и свора была важнее остального.
Поэтому он не стал убивать меня при первой встрече. И не позволил тронуть. Все верно, женщин не хватает своре, еще Грото говорил мне об этом, да и сам главарь, только я тогда думала, что это все выдумки... А потом он женился на мне, потому что я еще молода, и способна выносить детей, которых он потом отправит на убой, как скот. Ему было плевать, чьи дети идут на охоту, как и Джуффери. Мне тогда казалось, что это просто философия, образ мышления, который я должна принять, как бы это ни было чудовищно.
Ну как, как можно быть такой слепой?..
Свермир отпустил свору, уже зная, что вернется. Он пожертвовал не собой. Мной. Ради них.
Любви никогда не было. Он берег меня для себя, чтобы однажды и я смогла принести пользу своре. Сама по себе я никогда не значила для своего мужа ровным счетом ничего. Все - ложь.
И тогда я разревелась. С надрывом, как в детстве, когда бабка назвала меня бастардом. Ублюдком, без роду и племени. Никому не нужной, мешающей всем шавкой, от которой одни неприятности. Меня сотрясали рыдания, слезы застили глаза. А потом пошла носом кровь. Я утиралась, размазывая ее по щекам, и все не могла успокоиться.
Вместе со слезами утекала боль. Все это время где-то глубоко внутри меня зрел нарыв, который неожиданно прорвался. Зловонный гной вытекал, оставляя пустоту и облегчение.
Где-то посреди этого безумия я внезапно поняла, что оказалась в медвежьих объятиях Меченого. Он сунул мне под нос платок и баюкал, как ребенка. Я вцепилась в него, как в последнюю надежду удержать ускользающий разум. Мне хотелось разорвать себя на части, сжечь и разлететься пеплом по ветру. Чудовищная боль пронизывала каждую клетку тела. Меченый гладил мои волосы, шептал ласково:
- Девочка... Тише, девочка...
Постепенно слезы иссякали, а голос, в котором прежде была сталь, а теперь струилось теплое масло, усыплял.
Неужели все так? Как это возможно?
Кровь все не останавливалась. Текла по подбородку, шее, затекала в горло. Меченый кликнул лекаря и выгнал писчего, чтобы тот сбегал за помощью. Голова закружилась, к горлу подступила дурнота. Мужчина достал еще один платок, белее предыдущего. На нем была вышивка, и узор казался один в один похожим на тот, что украшал мое свадебное платье. Мое восхитительное платье из алого виррского шелка, в котором я вышла замуж за предателя.
Меня стошнило на пол черной жижей.
А потом я уснула на плече Меченого.
Снов я больше не видела. Должно быть, потому что реальность оказалась намного страшнее терзавших меня кошмаров.