Соловьев Станислав Владимирович :
другие произведения.
Non Egypt
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Оставить комментарий
© Copyright
Соловьев Станислав Владимирович
(
arian@netex.com.ua
)
Размещен: 14/03/2001, изменен: 14/03/2001. 89k.
Статистика.
Сборник стихов
:
Поэзия
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
С.В. Соловьев
NON EGYPT
сборник стихотворений
(c) С.В. Соловьев, 1998 г.
Все права защищены законом. Публикация всего произведения или его отдельной части только с письменного разрешения автора.
Ранее любившей
Здравствуй.
Я вспоминаю твою походку,
немного тяжеловесную
и лёгкую в то же время;
неуверенную улыбку (плохие зубы,
верхняя губа очерчена слишком слабо);
руки с узкими ладонями и длинными пальцами;
голос, что звучал тихо
и не мог заходиться в крике;
запах кожи, незнающей пота,
грязи, дешёвых духов, никотина;
смех; профиль на фото;
импульсивные жесты;
волосы; медитативный подход - к одежде,
к запахам, к звукам, к прикосновениям пальцев.
Всякая грубость тебе претила.
Ты находила её неуместной.
Я же живу с твоим младенцем,
что родила, перед тем как проститься.
Он растёт и требует пищи.
Звать его просто: жестокость.
Киев, 11.08.1998 г.
Метрополитен
Линия метро нас разъединила.
Меня уносит к деревьям, студенческому шуму,
к крутизне холма и зоологическому парку;
туда, где продают стройматерьялы,
хлеб, овощи, газеты, чью-то совесть.
Ты уезжаешь в то место,
где ландшафт столь далёк от здешнего,
что мало представляем и неубедителен.
Так метрополитен нас разъединяет.
Я выезжал с вокзала:
автобусы, мусор, гарь, "кока-кола", собаки...
Твоё постоянное место пребывания намного престижней:
пластик, стекло, дорогие машины, официальные лица...
Моё лицо вытягивается на каждой станции,
но это не значит, что я боюсь проехать.
Мы ещё молоды.
И есть резон спускаться под землю.
Каждый раз думаю: это последний
раз, когда мы встретились здесь, в толчее
как незнакомые люди
среди других незнакомцев.
Смешение красок, затхлого воздуха, голосов, движений...
Я знаю, что нас с тобою разъединило
всегда, когда я спускаюсь
в тусклое чрево метрополитена.
Киев, 11.08.1998 г.
Семь Последних Лет
Я бездарно прожил семь последних лет
жизни.
Любимая женщина стала мне врагом
и, как следствие, любимой для другого.
Друзья, которыми я дорожил,
подешевели в цене:
я потерял интерес к ним, они - к моей персоне.
Враги, которых я помнил, давно забыли
саму причину прошлых противостояний.
Город, что меня приютил -
бежавшего из другого города, -
опостылел.
Страна, в которой я родился и вырос,
доказала мне всю абсурдность
патриотических мыслей.
Вот, по прошествии семи лет
один я, незнающий любви, вражды и дружбы.
Эпоху оседлости сменили времена бегства.
Все, что произошло со мною, -
вроде и не происходило.
Время, забуксовавшее на одном месте,
внезапно ринулось, набирая скорость.
И я содрогнулся.
Киев, 11.08.1998 г.
Отсутствие места
Здесь дожди не идут:
нечему падать и некуда падать.
Место занято бетоном, кирпичною кладкой,
пыльным деревом, базаром, машиной,
потной толпою, запахом дыма,
что поднимается черной змеею
кольцами: тлеет мусор.
Киев, 11.08.1998
Моцион
Солнце встало из-за угла украдкой.
Флаг цвета желчи и свежевыбритых щек
полощется вяло. Шумят верхушки деревьев
словно поют песню без слов. Ранним утром
запах кофе напоминает о пампе, Кордове, святых -
смуглолицых мужчин с оливковым взглядом.
Свет падает еще не отвесно. Всякая новость,
услышанная по радио, настолько мелка,
что слух её пропускает,
внимая отзвукам сновидений.
Киев, 12.08.1998 г.
Пищеварение
Слушаем шум
близко квартальный, многоплановый, липкий,
жуя хлеб и припивая его водянистым чаем,
локти облокотив на сладкий стол,
что повидал процесс варения варений.
Слушаем. Ногу закинуть на ногу -
не получается из-за нехватки пространства,
но рефлекс, выработавшийся в столице,
нам мешает время от времени:
одергиваем штанину, ловим слетевший тапок
носком, пережившим несколько стирок.
В притирку к уху юродствует радио:
смеётся, бросает клятвенные заверения
в честности (если политика), скучающим голосом
рассказывает о количестве осадков и направлении ветра.
Мы выкарабкиваемся, обозначая коленями
всю узость столешницы. Убавляем громкость.
Тишина проникает внутреннее камерно-замкнутое
и там переваривается вместе с выпитым чаем.
Александрия, 16.08.1998 г.
С амнезией-I
Финансовое положение в спокойном ритме:
денег хронически не хватает.
Атрофируется всякая потребность щупать карманы
в поисках завалявшегося железа.
Витрины в рентгеновском освещении летнего солнца
не столь привлекательны, как того бы хотелось
тем, кто их заставил. Улицы призрачны:
тени из угольно-черных становятся серыми,
лай без собак, постукивание каблуков без женщин,
мужчины, что тихо идут, с ленцою
переругиваясь из-за купленной водки, -
настолько безлики, что трудно вспомнить
их лица, даже если изучал близко их физиономии
от рассеянности. Словно и не существовало.
Какие-то пятна без формы. Кусты
непонятного растения дают немного прохлады.
Я, в движении от дома к дому,
вспоминаю с трудом свой телефонный номер
и почтовый индекс, хотя длинных писем
не жду и вряд ли стану писать, если уеду.
Александрия, 16.08.1998 г.
На смерть Карлоса Кастанеды
Можно увидеть магическое в тарелке с супом,
в никелевой мелочи, оставшейся после покупки хлеба,
в лавочных посиделках дремучих бабок
в царстве двора, обнесённого деревянным забором. Магия
(если иметь ввиду явление,
настолько привычное, что трудно вспомнить
его очертания) - во всякой вещи.
Магические формулы рождаются в разговоре
супругов, живущих двумя этажами выше:
тут тебе - заговоры, метаморфозы, исцеления.
Проведение искать в смерти дальнего родственника
чуждо обыденному сознанию. Всякое недоказуемое
льстит нашему незнанию, так как знание
неприменимо здесь и очень дорого стоит.
Ты, получивший степень профессора антропологии,
мог изучать черты племенного восприятия в Юкатане.
Мы ж это делаем каждый вечер:
сумеречность сознания и инфернальность поведения
не меньше, а то и больше, чем в жаркой Мексике
или в Бразилии, в Перу (откуда был родом
путаются твои критики и исследователи).
Ты умер вовремя: ныне магическое
настолько усилилось и укрылось мелочными покровами
обыденной жизни, что его вычленить
трудно даже для донов хуанов,
будь они в Восточной Европе к югу от социнианской Польши.
Александрия, 16.08.1998 г.
Conrta История
Историю творят не полководческие списки павших,
не численность заводов по штамповке жести,
не философствованье ...ИЗМов безумных одиночек,
а совокупность "вась" и "зинок",
незнающих о ней, не наблюдавших хода
её по европейской карте. В чаду кухонном,
в ругательствах с похмелья, в черством хлебе,
в пелёнках, лжи в постели и за дверью,
в исканье по вечерам телеканала
со скрипом прорастают злаки
историцизма бесконечно-скучной жизни.
Они безвкусны. При пережевыванье долгом
ты не найдешь ни тмина, ни щепотки соли.
Её значенье ты оставил в стенах школы,
внезапно обнаружив, что Новейших
историй после Новой будет много.
Александрия, 16.08.1998 г.
С амнезией-II
Я забыл указать свой адрес
в телефонной дискуссии с прошлым.
Тест в дешевой газете на интравертность
показался мне мило-пошлым.
Карандаш, занесенный над мясом бумажным
словно меч над чужою судьбою,
не счёл интересным высчитывать баллы. Более важным
показалось ему черчение круга.
Настоящее выело память. В качестве досуга
я занимаюсь геометрией быта.
Кривизна кривых занимательна не потому,
что наполнена смыслом,