Действие происходит в 1950-60-е годы в селе Шестакове на севере Кировской области.
Мы только что приехали в село из другого села, которое находится ещё севернее, и поселились в некоем доме.
В один из первых дней я сошла с крыльца своего дома и обнаружила, что по соседству со мной живёт девочка, которую зовут Нина. Мы познакомились, и судьбе было угодно сделать нас подругами. Я подружилась с ней главным образом оттого, что никого еще не знала и выбора у меня, собственно говоря, не было, а она нашла во мне благодатный материал для своего стремления верховодить. Наша дружба не была равной. Нина взяла надо мной верх по многим причинам: во-первых, она была старожилка и всё знала; во-вторых, она была на год старше меня и уже закончила первый класс, а это поднимало её в моих глазах на недосягаемую высоту; в-третьих, она принадлежала к тем счастливым людям, которые с младых ногтей знают, как должно быть и как не должно; и наконец, у неё в характере было стремление верховодить, и она очень комфортно себя чувствовала, когда могла кем-то командовать. Одним словом, я попала под её влияние. Мне это не очень нравилось, я ощущала дискомфорт, но не понимала его причины. Я тогда ещё не знала, что во мне самой есть склонность верховодить, а не проявляется она только потому, что для неё пока нет сферы приложения. Как потом станет ясно, я и сама не прочь покомандовать.
Как-то она повела меня в весенний лес. Лес рядом, рукой подать. Надо пройти мимо дома Нины, и ты уже на опушке. Это не мрачный синегорский лес, он веселый и приветливый, его мне предстоит полюбить, но я ещё ничего про него не знаю и иду с опаской, помня по прежнему опыту, как легко в лесу заблудиться. Мы выходим на какую-то поляну, посреди неё раскинулся большой куст. Нина обходит его справа, а я почему-то слева, и Нина велит мне: "Вернись и обойди с другой стороны, а то мы поссоримся, есть такая примета".
Мне не нравится, что она говорит командирским тоном, я не хочу возвращаться и вообще не хочу подчиняться её приказу, я медлю. Нина чувствует это и пускает в дело могущественный довод: "Если не вернёшься, я оставлю тебя в лесу".
Она говорит эти слова спокойно и уверенно, словно всю жизнь только тем и занималась, что оставляла кого-нибудь в лесу. Я не сомневаюсь, что она так и поступит. Я боюсь остаться одна в лесу, он мне совершенно незнаком. Ничего не поделаешь, я возвращаюсь и обхожу куст с правой стороны, терпя моральное поражение. Нина одержала верх надо мной, и это надолго определило характер наших отношений. В глубине души я затаиваю обиду то ли на неё, то ли на себя, такую слабую и бесхарактерную, не сумевшую за себя постоять.
В то время во мне ещё не расцвели пышным цветом упрямство и вредность характера, из-за которых впоследствии от меня ничего нельзя было добиться принуждением. Случись это позднее, я скорее осталась бы в лесу на съедение волкам, чем стала бы подчиняться приказу Нины или кого бы то ни было из моих знакомых и подруг. А лес этот я потом хорошо узна́ю и пойму, что тот пресловутый куст находился в каких-нибудь полустах метрах от опушки леса и что заблудиться в этом лесу никак невозможно. Но что делать, этого знания еще не было у меня в тот момент, когда бы оно очень пригодилось.
Прошло три года этой дружбы.
В это время я уже ускользала из-под влияния Нины, и может быть, именно поэтому она устроила мне каверзу, после которой наша дружба кончилась.
Нина любила выдумывать что-нибудь нестандартное, и её очередной выдумкой стала игра, в которую она предложила мне сыграть.
Мы, трое-четверо ребят, сидели у неё дома, и она вдруг спросила меня:
- Если мы будем бегать вокруг дома, ты сможешь нас увидеть?
- Конечно, смогу, - сказала я.
- А спорим, что не сможешь: ты будешь обходить дом, а мы в это время будем от тебя скрываться с другой стороны.
Странно, зачем ей об этом спорить, ведь скрываться таким образом очень сложно, надо угадать, в какую сторону я побегу и вовремя повернуть от меня в обратную сторону. Мне не хотелось вообще спорить, а тем более по такому сомнительному поводу, но Нина на то и Нина, чтобы наобещать, уговорить, уверить.
- А вы не войдёте в дом, вместо того, чтобы ходить вокруг него? - спросила я наконец, когда уже почти поддалась уговорам.
- Нет, не войдём, - пообещала Нина.
Я всё ещё сомневалась, но в вопросах хитрости я по сравнению с Ниной как годовалый щенок по сравнению с опытным волкодавом. Я прямодушна и никогда не хитрю, нет у меня этого полезного качества даже в зародыше. Нина довела меня до согласия. Я согласилась, хотя и безо всякой охоты, причём в случае проигрыша я должна была выполнить любое её желание. Я согласилась и с этим, потому что считала, что проигрыша не будет, слишком лёгкие условия игры, но это было довольно легкомысленно с моей стороны, как скоро станет ясно.
Мы приступили. Я зашла за одну сторону дома, мои соперники встали по другую, и я стала ходить вокруг дома то медленно, то быстрее, внезапно меняя направление, но не увидела их ни разу. Ни разу не мелькнул за углом подол платья, не зашуршало что-нибудь от их бега, ни единого звука, который выдавал бы их присутствие, ни дуновения, вообще ничего. Я очень скоро поняла, что меня обманули, прекратила бесполезную беготню и ушла домой, даже не поинтересовавшись, каким именно образом была обманута. Мне было неинтересно знать, вошли они в дом, нарушив обещание, превратились ли в невидимок или вознеслись в небо. Важным было лишь то, что меня так гадко обманули.
Через некоторое время прибежала Нина, сияя и радуясь, и объявила, что я проиграла. Я не стала с ней спорить, я решила, как говорится, выпить чашу до дна, а она сбегала домой и вручила мне солёный огурец, который я должна была съесть в качестве её желания. "Не бойся, он съедобный", - утешила меня она. Он был съедобным, но сильно отдавал керосином, в чём, судя по всему, и заключалось моё наказание за проигрыш. Я мрачно съела его, ушла домой, и в этот момент наша дружба умерла. Нина ничего не поняла и пыталась потом наводить какие-то мосты, но это было бесполезно. Такую обиду я простить не могла.
Через год они с матерью уедут из Шестакова в Озерницу. Есть такой поселок севернее Шестакова на двадцать пять километров. Я буду этому рада и вычеркну Нину из своей памяти насовсем.
Мы встретимся ещё раз через шесть лет. Я уже в десятом классе, у нас день производственного обучения, на котором нас учит шитью закройщик из ателье. Это производственное обучение очень удачно поставлено на субботу. Обычно школьные вечера бывают по пятницам, и у нас на вечере не болит голова о завтрашних уроках, потому что учить на субботу нечего.
Я сижу и шью, когда мне говорят: "Лена, к тебе пришли." Кто бы это мог быть, удивляюсь я, выхожу в коридор и вижу Нину. Мы здороваемся, и я спрашиваю:
- Как ты здесь оказалась?
- Да вот, есть кое-какие дела, - темнит она, и в этом нагнетании таинственности предстаёт передо мной вся прежняя Нина.
- Какие же могут быть дела в нашем Шестакове? - вежливо интересуюсь я, хотя мне это не особенно интересно.
- Я вообще-то проездом, мне надо дальше... - отвечает Нина. Я вижу, что без череды наводящих вопросов она ни за что не скажет, куда она едет и зачем. Я не хочу потакать её страсти к таинственности и прекращаю расспросы. Мы говорим о том о сём, Нина отчего-то хихикает и вдруг говорит таким тоном, словно сообщает мне новость:
- А ты учишься в математической школе при МГУ.
- Откуда ты знаешь? - удивляюсь я.
- Откуда-то, - загадочным голосом отвечает Нина. На один миг мне представляется, что слава моя каким-то образом разнеслась по округе и дошла аж до Озерницы, но я тут же отбрасываю эту версию как неправдоподобную. Но откуда она знает? Спрашивать её бесполезно, не скажет. Впрочем, я уже поняла, и никакой загадки тут нет. Скорее всего, мама, встретившись на каком-нибудь совещании с озерницкими коллегами, рассказала про мои успехи.
Но Нина меня поразила. Прошло шесть лет, в моей жизни это была целая эпоха, а она осталась такой же, какой была, кажется, даже не поумнела нисколько. Всё то же детское нагнетание таинственности на ровном месте, всё та же загадочность. Я не знала, о чём с ней говорить, отчего-то всё время хихикающей, да и шитьё ждало. Хотя наш закройщик не принуждал сидеть над работой, не сходя с места, но надо и меру знать. Я попрощалась с ней и ушла в класс.
Больше мы с ней никогда не встречались, и тема Нины на этом закрывается.
***
Немного про коммунизм
В октябре состоялся XXII съезд КПСС, особенный и в каком-то смысле исторический. Спустя некоторое время и более всего в годы застоя к каждому съезду будут прикладывать эпитет "исторический", но если уж какой-то из съездов КПСС и имеет право носить название исторического, то именно двадцать второй, не считая съезда с номером двадцать, разоблачившего культ личности Сталина.
Историчность съезда заключается в том, что советский народ огорошили сообщением: нам предстоит строить коммунизм. Оказывается, социализм у нас уже построен, и чтобы не топтаться на месте без перспективы, будем шагать дальше - в коммунизм. Принята новая программа партии, программа построения коммунизма, и она гласит, что надо построить материально-техническую базу, а это будет сделано за 20 лет - к 1980 году, создать новые общественные отношения и воспитать нового человека. В общем, надо потрудиться, но уж зато... Заодно мы узнали, что такое коммунизм. Это такой общественный строй, при котором богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип "От каждого - по способностям, каждому - по потребностям". Человеческое восприятие всегда эмоционально, и слова запоминаются тем лучше, чем больше они действуют на эмоции. Вот и я по прошествии стольких лет смогла сразу вспомнить и про богатства, и про способности-потребности, в то время как в определении коммунизма шла речь еще и про всестороннее развитие людей, общественное самоуправление, рост производительных сил и прочее.
В самом конце программы как громадный восклицательный знак стоит лозунг: "Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!"
Да, есть над чем задуматься. Народ стал усиленно чесать репу и соображать, каким образом из нашего теперешнего положения мы вдруг очутимся в состоянии, когда богатства польются полным потоком.
И очень непонятно, а как это "от каждого - по способностям, каждому - по потребностям"? Допустим, у меня сейчас есть три платья, не считая школьной формы и одного более-менее приличного "на выход". Одно я ношу, второе у мамы в стирке, третье лежит чистое и ждет, когда я его надену после бани... И что же - у меня будет десять платьев? Можно будет прийти в магазин и в любой момент взять новое... и денег не будет... А как же без денег? "А зачем они? - отвечают мне, - всем всего будет хватать."
Все равно остается много непонятного. А стирать кто будет все это обилие платьев? Или вообще не надо стирать, если можно без проблем взять новое и чистое? Моя душа противится такому решению вопроса, ведь я прекрасно вижу, как много нехваток у нас в семье и как приходится экономить каждую копейку, а тут будет такое транжирство... Что-то тут не так. А что если кто-то захочет вообще сто платьев? Ему столько не надо, а он захочет. "Такого не будет, - отвечают мне, - люди будут сознательные, никто больше нужного не возьмет. И зачем брать сразу сто, если в любой момент можно пойти и взять одно, как только будет нужно?" Может, оно и так, но как-то сомнительно, если денег не будет и бери что хочешь...
Не помню, кто объяснял все нюансы свалившейся нам на голову грандиозной исторической задачи. Наверно, учителя в школе, которым по долгу службы необходимо доносить до детей смысл происходящего. А оставаться в стороне и без понимания нам никак нельзя, ведь именно нам предстоит жить при коммунизме.
Для облегчения понимания скоро подоспели книги. Хорошо известный мне детский писатель Лев Кассиль в соавторстве с неизвестным Максом Поляновским написали книгу "Про жизнь совсем хорошую", где объяснили детям доходчивым языком, как все это будет. К примеру, они сказали: не надо думать, что коммунизм наступит в какой-то определенный день, что мы проснемся однажды утром и бац! уже коммунизм. Нет, он будет приходить постепенно: сегодня одно, а завтра другое - по мере появления возможностей.
Но как бы то ни было, а к 1980 году будет построена материально-техническая база и богатства польются полным потоком... Ох уж эти богатства! Они так действуют на воображение! Сколько же мне тогда будет? Мне будет целых 29 лет! Я буду совершенно взрослая и, наверно, уже замужем... Как это скучно - быть взрослой и замужем! И зачем тогда этот коммунизм? Что мне от него?
По этим мыслям, бродившим в моей десятилетней голове, могу судить, что отношение к замужеству у меня тогда уже сформировалось, и было оно, мягко говоря, негативным. Ничего удивительного в этом нет: я видела, как с раннего утра до поздней ночи мама несет на себе бремя семейных дел и забот, дел и забот неблагодарных и мало заметных. Все время в их круговерти и никакой личной жизни. Да еще и муж не подарок... Что хорошего и что интересного в такой замужней жизни? А иных вариантов я окрест себя не наблюдала.
Коммунизм озадачил не только детей, но и взрослых. Однажды к отцу пришли несколько мужиков, что бывало нечасто, и задали простой вопрос:
- Николай Николаевич, что ты думаешь про коммунизм?
Отец усадил их за стол, сел сам и сказал:
- Я верю в коммунизм. - Помолчав, он еще раз повторил: - Я верю в коммунизм. Но я не верю, чтобы он наступил через двадцать лет. Пройдет немало времени, может быть, целые столетия, пока действительно созреют условия, вот тогда он и настанет.
Мужики выслушали молча. Никаких вопросов у них не возникло, отец ответил исчерпывающе. В глубине души они и сами, наверно, догадывались, что за двадцать лет никакого коммунизма не построишь, но везде только о нем и речь: по радио говорят, в газетах пишут, надо же как-то реагировать. Они ушли удовлетворенные и успокоенные. Своим ответом отец снял коммунизм с их повестки дня, и можно было жить как жили до сих пор - в работе и заботах по хозяйству, которым в деревне несть числа. Надо ведь сена накосить для коровы, дров на зиму заготовить, да мало ли что еще... До коммунизма ли тут?
После этого разговора я по-иному взглянула на отца: оказывается, у него есть авторитет по крайней мере среди определенного круга людей - таких вот мужиков, которые пришли к нему спросить насчет коммунизма. Но это ничего не изменило в наших отношениях. Отец дома и отец, пользующийся авторитетом где-то там в Шестакове среди односельчан, - это по-видимому, два разных человека, и один другому ничего дать не может. Но разговор мне тоже помог: я поняла, что отец прав и потому не стоит заморачиваться этими проблемами. Деньги никто не отменит, десяти платьев у меня не будет, и бог с ними. А когда я вырасту и стану работать, я сама себе заработаю и на платья, и на все остальное.
И откуда только возникла в буйной головушке Никиты Сергеевича странная идея построения коммунизма, идея совершенно утопическая если не по сути, то уж точно по срокам ее осуществления? Не знаю, много ли людей искренне поверили в нее, но подавляющее большинство наверняка положило ее на ту же самую полку, что и мужики, приходившие к отцу за советом. Тем не менее независимо от чьей-либо веры коммунистическая риторика будет продолжаться до тех пор, пока Хрущев будет у власти. После этого про коммунизм будет тихо забыто, и мы станем с новыми силами строить (или развивать?) развитой социализм, и дел тут у нас будет непочатый край. Долго мы с ним будем разбираться, до той самой поры, когда грянет перестройка; ну, а далее все известно.
***
В конце пятого класса в один из последних учебных майских дней откуда-то взялась новость, что на будущий год у нас в классе будет учиться мальчик, побывавший в колонии. Новость была шокирующей. Вот прямо из колонии и в нашем классе? В детских колониях ведь содержатся малолетние преступники, их так и называют "колонии для малолетних преступников", значит, в нашем классе будет учиться малолетний преступник? Какой ужас! Это не укладывается в голове.
В шестом классе.
...У нас теперь действительно учится мальчик из колонии. Слух, появившийся в конце прошлого учебного года, оказался верным. Мальчика зовут Лёня Кушков. Он миловиден, хотя всё лицо в густых веснушках. Никаких следов "преступного прошлого" на нём не отразилось. И ведёт он себя более-менее нормально, ничего из ряда вон выходящего покамест не делает. Тем не менее у меня к нему сильное предубеждение, я отношусь к нему с опаской. А как тут будешь относиться, если он вроде как малолетний преступник? Неизвестно, что он натворил, а вдруг будет творить опять? Не знай я, что он побывал в колонии, всё было бы легче и проще.
Но мальчик действительно не прост, очень не прост. Сложностей с ним оказалось выше крыши. Поначалу вроде бы всё шло нормально, Кушков участвовал в классных делах и даже оформлял классную стенгазету. Стенгазету выпускают к каждому празднику - к Октябрьской, Новому году, Первомаю и к иным значимым датам. Обычно это делаю я и ещё несколько девочек-активисток. К их числу в первую очередь относится наша четвёрка, которая к шестому классу уже так сдружилась, что водой не разольёшь. И Кушков тоже принял участие с подачи Валентины Фёдоровны [классной руководительницы]: он сделал заставку, срисовав с праздничной открытки.
Однажды я была свидетельницей разговора Валентины Фёдоровны с одной из учительниц. Та зачем-то пришла после уроков в наш класс, где мы как раз делали стенгазету. Узнав, что заставку сделал Кушков, она спросила с удивлением:
- Это что же, Кушков даже в стенгазете участвует?
- Да, участвует, - ответила Валентина Фёдоровна с оттенком гордости.
- Надо же, надо же! - снова удивилась учительница. Она явно прониклась уважением к педагогическим способностям нашей классной руководительницы.
Мне подумалось, что гордиться тут пока рано, цыплят по осени считают, ведь Валентина Фёдоровна не знает, каков он вне поля её зрения, вот хотя бы на переменах.
А на переменах он ведёт громогласные разговоры на всякие темы вокруг и около взаимоотношений мужчин и женщин. На переменах только его и слышно, он говорит на весь класс что-нибудь этакое - пошлое, противное, невозможное для обсуждения вслух при всех. Я всё время настороже, мне надо всякую минуту быть готовой, чтобы его слова не застали меня врасплох. Все мои моральные силы уходят на то, чтобы внезапно не покраснеть при очередной его фразе, брошенной в класс. У меня есть неприятное свойство густо краснеть по всякому поводу, даже самому пустому и незначащему, а тут такие разговоры!
Однажды он громко спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:
- А через сколько времени рождается ребёнок?
- Через девять месяцев, - как ни в чём не бывало ответила Люба Кормщикова, а я крепко задумалась: через девять месяцев после чего? Это великая тайна, которую я хотела бы знать, но до сих пор не знаю. Нет, я знаю, что в этом как-то участвует мужчина, но как? Я чувствовала себя униженной тем, что я, вся такая отличница-всезнайка, не знаю того, что знает хотя бы та же Люба и наверняка знают многие - в отличие от меня.
Узнать мне это неоткуда. Дома нас с Галей [моя младшая сестра] тщательно оберегают от любых намёков на эту сторону жизни. Взрослые никогда при нас не ведут никаких разговоров, даже отдалённо приближенных к этой теме. Конечно, дети чаще всего узнают "тайну бытия" от других детей, а не от взрослых, но нас оберегают и от этих "других детей", чаще всего старших по возрасту, которые могли бы нас просветить. Мы не бегаем где попало в компании с кем попало, а с мальчиками вне школы вообще не общаемся. Правда, у Гали всё-таки нашёлся "просветитель" - Танька Исупова, от которой Галя узнала, что без мужчины не будет ребёнка. Она сообщила об этом маме, и мама с лёгкой долей смущения подтвердила, что да, именно так и есть. Дальше этого наше знание тогда не продвинулось. Видимо, и Танька знала не больше, чем сказала Гале.
Кушков противен уже тем, что вечно мусолит эту тему. И не надоедает же ему! Из-за него в классе витает дух пошлости, он сильно испортил атмосферу. Хорошо хотя бы то, что другие мальчишки подобные разговоры не поддерживают, у нас в классе до него вообще ничего подобного никогда не говорили. А он не только говорит, он ещё и действует. Однажды на перемене он незаметно подошёл ко мне сзади и ткнул пальцами в подмышки, вернее, не совсем в подмышки, а в те места по бокам, от которых не так уж далеко по прямой линии до груди, как раз его интересовавшей. Залезть дальше он всё-таки не посмел.
От неожиданности я рявкнула на него так, что он даже опешил. Я резко и громко сказала всё, что пришло мне в голову в тот момент, и это было, видимо, очень убедительно, потому что в дальнейшем он не сделал ни единой попытки повторить этот опыт. Но я же всё равно не могу быть уверенной, что это не повторится, и приходится постоянно быть настороже. Неизвестно, что ещё придёт ему в голову.
Нет, Кушков пай-мальчиком отнюдь не стал и он себя ещё проявит, как покажут дальнейшие события.
Всё перемешалось в этом году - прекрасное, хорошее, плохое и очень плохое. Но жизнь бьёт ключом, не давая передышки, и я погружена в неё по самую макушку, погружена добровольно и с энтузиазмом. Мне как и раньше до всего есть дело. [Меня с третьего класса неизменно выбирают председателем совета отряда.]
Все классы, то бишь пионерские отряды, борются за право носить имя какого-нибудь героя. А может, и не все борются, кто их знает, но есть отряды, которые уже носят такое имя. Мне очень хочется, чтобы наш класс тоже имел звание героя. Моё самолюбие настойчиво велит, чтобы отряд, в котором я председатель, был не хуже других, а то и лучше, если получится. Для этого надо в первую очередь добиться, чтобы отряду присвоили звание героя.
Но для начала надо выбрать того героя, чьим именем мы хотим называться. На очередном классном собрании, которое по совместительству может считаться сбором отряда, я поставила этот вопрос перед классом и тут же предложила своего героя - Гулю Королёву. Я знаю про неё из книги Елены Ильиной "Четвёртая высота", которую мне подарили на день рождения два года назад. Гуля Королёва во время войны была санинструктором и однажды во время боя, когда был убит командир, повела бойцов в атаку. Во время этого боя она была смертельно ранена. Но не в этом для меня заключалось главное в книге, там рассказывалось о Гуле-девочке, как она росла, чем занималась, какое у неё было детство. Всё это было безумно интересно, и книга впечатлила меня до чрезвычайности. Я много раз её перечитывала и даже предлагала читать на внеклассном чтении в четвёртом классе.
Можно было бороться за звание какого-нибудь пионера-героя, вот хотя бы Володи Дубинина, он нам ближе по возрасту, но я хотела взрослую Гулю Королёву, уже побывавшую замужем и родившую сына. Предложение прозвучало, что скажут члены отряда?
- Зачем Гулю Королёву? - сказал Кушков. - Уж если бороться, то лучше за Александра Матросова.
- Давайте за Александра Матросова, - тут же согласилась я, обрадованная уже тем, что он не возражает против борьбы. Ничего принципиального в кандидатуре Гули Королёвой у меня не было. Главное - бороться и завоевать, остальное неважно.
Класс-отряд молча со всем согласился, и мы стали бороться за звание отряда имени Александра Матросова. Собственно говоря, никакой такой сложной и трудной борьбы после этого не возникло, всё шло своим чередом. Надо иметь побольше общественных дел, участвовать в том и сём, быть не на последних местах во всяких соревнованиях, спортивных и иных.
Старшей пионервожатой в этом году у нас работает женщина лет под тридцать если не больше. Каким ветром её занесло в наше село, бог весть. Обычно вожатыми становятся вчерашние десятиклассницы, которые не смогли поступить в институт. Они пережидают год на этой должности ради новой попытки поступить, а тут откуда-то взялась дама даже не комсомольского возраста. На лице у неё явственно обозначены несколько мимических морщин, тело крепко сбито, далеко вперёд выступает крутая грудь. Пионерский галстук выглядит на ней неуместно. Не помню, как её звали, и назову для удобства изложения хотя бы Татьяной Ивановной.
Помимо собственно участия в общественных делах и всяческих соревнованиях важно ещё составлять о них отчёты. Отчёты слушаются на совете дружины, там подводятся итоги соревнования между отрядами. Я изо всех сил стараюсь, чтобы отчёты были полными, не забываю ни о какой малости. Слушая отчёты о работе других отрядов, я записываю себе то, чего у нас до сих пор не было, а можно бы и сделать. Всё в копилку, всё туда - в борьбу за звание отряда имени Александра Матросова, в борьбу, которой, собственно говоря, занимаюсь только я одна.
Цель добиться имени героя достаточно проста. По крайней мере, всё в наших руках - делайте разные дела, будьте активными пионерами, и это оценят. Но ведь цели или, если хотите, мечты, могут быть и другими, в каком-то смысле амбициозными, только их во много раз сложнее достичь. Мне очень хочется побывать во всесоюзном пионерском лагере "Артек", который находится в Крыму. Хочется хотя бы ненадолго приобщиться к Большому Миру, существующему за пределами нашего маленького шестаковского мирка, стать его полноправной частью. Попасть в "Артек" можно только одним путём: очень сильно отличиться и заработать право на путёвку, иные пути мне неизвестны. Но чем я могу отличиться в своей деревенской школе, чтобы меня заметили за пределами Шестакова? Пожалуй, что ничем.
Однажды я прочитала в "Пионерской правде", что объявляется соревнование между пионерскими отрядами и отряд-победитель поедет в "Артек" полностью, всем составом. Вот он, шанс! Может быть, наш отряд займёт первое место! По крайней мере, можно попробовать.
На очередном классном собрании я предложила участвовать в этом соревновании, и Кушков опять сказал своё веское слово.
- Мы все будем соревноваться, - сказал он, - а в "Артек" поедешь ты и ещё кто-нибудь.
- Но тут же написано: весь отряд, - ответила я.
Он даже не счёл нужным со мной спорить, махнул рукой и промолчал. Моя идея умерла на корню. Я не могла гарантировать, что будет так, как написано в газете, и ничего не могла противопоставить его законному скептицизму. Глядя на эту ситуацию из своего сегодняшнего взрослого далека, я понимаю, что в любом случае шансов на победу у нас не было, и хорошо, что мы избежали этой ненужной гонки за призрачной наградой, но тогда было жаль.
Будущее покажет, что шанс попасть в "Артек" или хотя бы в "Орлёнок" у меня всё-таки был. Не такая уж это сложная штука, как выяснится. Правда, шанс-то был, но он оказался не на моей стороне, и ни в "Артеке", ни в "Орлёнке" я так и не побывала. А что это был за шанс, о том пойдёт речь в своё время.
***
К тому времени у нас уже был не тот учитель математики, который начал учебный год, а другой - Южанин Борис Петрович. Откуда он взялся посреди учебного года, неизвестно, но ясно, что не из института, потому что это вполне зрелый мужчина лет 35-40. Не блещущий красотой, но высокий и представительный, хорошо одетый в корректный костюм, он уже своим видом внушает уважение. Уроки он ведёт увлечённо, живо. Казалось бы, это же математика, самый сухой предмет из всех сухих, что там может быть живого? А вот и вполне может быть! Сразу видно, что предмет он любит и знает. Математика ведь только для непонимающих кажется сухой и скучной, а для понимающих в ней бездна увлекательного. Не знаю, когда я это поняла и прочувствовала. Может быть, и до Бориса Петровича у меня был к ней какой-то интерес, но при нём интерес стал вполне определённым и чётко оформился в осознаваемую мной любовь, математика твёрдо и навсегда стала моим самым любимым школьным предметом. Рядом с ней на полшага позади стояла литература, и во всю мою школьную жизнь эти два совершенно разных предмета были у меня самыми любимыми.
Однажды на уроке алгебры Борис Петрович задал неожиданный вопрос: "Каков общий вид чётных чисел?" В ту пору мы ещё не освоились с абстрактными формулами, и вопрос был заковыристый. Я подумала-подумала и ничего не придумала. Моя мысль шла в правильном направлении, но мне не хватило смелости сделать последний шаг. Чётные числа отличает от других то, что они делятся на два, значит... Далее движение мысли у меня застопорилось, надо было ещё поразмыслить, а тем временем Рая Косарева подняла руку и сказала: "Два эн".
Борис Петрович безмерно обрадовался, можно даже сказать, возликовал. Он был очень доволен, что кто-то догадался, похвалил Раю и на радостях поставил ей пятёрку в журнал. Это была едва ли не единственная пятёрка за всю её школьную жизнь, потому что Рая у нас прочная троечница и ничем не блистает, у неё и четвёрки случаются нечасто. Я не ревновала её к такому немыслимому успеху, потому что Рая просто не могла это придумать сама. Я сразу догадалась, откуда тут ноги растут. Некоторые девочки из нашего класса на переменах регулярно ходят в класс "Б", чтобы узнать, что было на том или ином уроке, если этот урок по расписанию шёл у них раньше, чем у нас. В параллелях школьный предмет обычно преподаёт один и тот же учитель и, разумеется, план урока у него один и тот же для всех классов. Вот Рая и сбегала как обычно в класс "Б", там узнала, что было на алгебре и как надо отвечать на вопрос учителя. В общем, никаких чудес, всё объяснимо. Жаль лишь того, что своим скорым ответом она не дала мне времени додумать мою мысль до конца, у меня были шансы самостоятельно дойти до этой формулы.
После этого Борис Петрович спросил, каков общий вид чисел, которые делятся на пять. Тут уж я сразу ответила, что пять эн.
- Правильно, - сказал Борис Петрович.
- А Лене пятёрку? - спросили его.
- Нет, Лене ставить пятёрку не за что, - ответил он
Я была с ним совершенно согласна. Нет никакой доблести воспользоваться уже известным алгоритмом. Вот если бы я перед этим догадалась об общем виде чётных чисел, это было бы здо́рово.
***
В седьмом классе.
Учебный год подходит к концу. Вот уже и май - последний месяц весны, почти лето. Дороги просохли, и можно наконец ходить в туфлях. Всё дышит ожиданием лета, долгожданных каникул. Но расслабляться нельзя, ничто ещё не закончено. Уроки продолжаются, трения с недругами тоже никуда не делись. Вроде бы мы стали как-то сосуществовать почти в параллельных мирах, не задевая друг друга, и ничто не предвещало обострения, когда со мной неожиданно случилась большая неприятность.
Однажды я шла на перемене по коридору. В коридоре среди прочих стояли Кушков с Коноваловым, и когда я с ними поравнялась, Кушков, стоя сзади Коновалова, стукнул меня его руками, а сам отстранился. Я в ответ стукнула Коновалова и хотела идти дальше, но он этого так не оставил, и мы сцепились. Он схватил меня за кофту на груди, я схватила его за руки, пытаясь отцепить от себя, но он держался за кофту мёртвой хваткой, словно решил навеки с ней не расставаться. Оттащить его руки не было никакой возможности, а сам он не хотел отцепляться, его словно заклинило. Положение было безвыходным и унизительным. Стоявшие вокруг парни громко гоготали.
Меня спасли Люда с Ларисой [мои подруги]. Они подошли и отцепили от меня Коновалова. Я пошла дальше, полная обиды, но скоро вернулась обратно. Меня душили слёзы, и когда я села за свою парту, больше не могла их удерживать. Я легла на руки и разрыдалась. Какое унижение - рыдать из-за Коновалова с Кушковым! Они довели меня до таких слёз, какие не было сил сдержать! От моих рыданий трусоватый Луппов даже испугался, хотя был совсем не при чём.
Пока я ходила, Кушков успел всем разболтать про этот инцидент и злорадно улыбался, а Коновалов чувствовал себя героем и всем рассказывал подробности.
Следующим уроком был немецкий. Хорошо, что этот урок не требует большого внимания, можно не напрягаться. Я всё ещё не могла прийти в себя, хотя к началу урока рыдать перестала. Никогда в моей школьной жизни, в которой бывало всякое, ещё не случалось такой оглушительной неприятности! Я была зла как сто чертей и жаждала мести. Мне не будет жизни, если не отомщу! Но как это сделать? Снова всплыла на поверхность тема старшего брата, уж было совсем забытая. Тут-то и пожалеешь, что у тебя его нет как у Ларисы. Ей хорошо, в случае чего брат защитит, а мне можно надеяться только на себя.
А пока я не придумала, как отомстить, надо хоть что-то сделать. Невозможно совсем бездействовать, обида требует выхода. Урок прошёл в бурной записочной деятельности. Я написала Коновалову записку: "Мы ещё с тобой встретимся на узенькой дорожке", - на что он ответил: "Посмотрим". Я ещё раз ему написала: "Берегись!" - пришёл ответ: "Помалкивай, ясно?" Мне показалось, что тут что-то не то. Не мог Коновалов так чётко и ясно изъясняться, да и почерк не его. Я поняла, что второй ответ написал Аникиев, и ответила ему: "Аникиев, тебя не суют", - на что получила ответ: "Вас тоже не суют. Вас много, а он один". Непонятно, что он хотел этим сказать. Мы же не набрасываемся на Коновалова в коридоре ни вместе, ни порознь. Да и кто сказал, что он один? Вон какая у него мощная защита, аж сам Кушков! Но стало ясно, что Аникиев на их стороне, хотя и в пассивной роли.
Я написала ему: "За его спиной стоят Кушков и Луппов, а у меня нет даже старшего брата, который бы заступился". Да, тема старшего брата снова стала актуальной, но где его взять, если его нет? Правда, не стоило бы говорить про него в записке к Аникиеву, но что поделать, если слетело с языка. Я всё ещё была в запале от случившейся драки и писала всё, что вертелось в голове. Он расценил это как желание, чтобы за меня тоже кто-то заступился, а если конкретно, то адресат записки. Я не ожидала такого эффекта от своих жалоб, стало неприятно, я закруглила эти разговоры, сожалея о своей глупости. Да, иногда случается делать глупости, никто от этого не застрахован.
Аникиев никому не рассказал про мои записки, а Коновалов раззвонил на весь класс. Пьеса про героя дня продолжалась.
Ночью я долго не спала и думала, как отомстить. Я никогда не засыпаю сразу, а тут такая проблема, что хоть не спи всю ночь, пока не найдёшь выход. Думала я, думала, и вдруг меня осенило: завтра же пятница, в этот день у девочек первый урок свободный, а мальчики идут на труд в мастерские. У нас по расписанию должно быть домоводство, но его почему-то не бывает. Наверно, не могут найти учителя. Значит, завтра мальчики уйдут в мастерские, а Коновалов вечно опаздывает. Он придёт позднее всех, мальчишек в классе уже не будет, тут-то мы его и подловим.
На следующий день я пришла в класс очень рано, ещё до звонка на первый урок. Поскольку первого урока у нас нет, можно в принципе приходить ко второму, но нам это непривычно, и девочки идут в разное время в течение первого урока. Наша пятёрка обычно приходит довольно рано.
В этот день многие мальчики собрались возле парты Кушкова и, увидев меня, завели разговор, что, мол, Коновалова-то ещё не отлупили, ах, ведь ему надо стеречься, да зачем стеречься, они его отлупить не сумеют да и вообще забоятся, а если захотят отлупить, он сам им даст жару. Я слушала это спокойно, ведь план мести был готов. Пусть болтают, если хочется.
Мальчики ушли, а вскоре пришли мои подруги. Я рассказала им свой план. Уже прозвенел звонок, а Коновалова нет, как оно всегда и бывает. Наконец он пришёл, кинул на парту свою сумку и хотел идти, но я закрыла дверь класса и встала у него на пути. Он сразу вцепился в мою кофту, наверно, видя в ней единственную надежду на спасение. Девочки хотели его отцепить, но это не так-то просто, он вцепился как клещ и не отпускал. Тогда я привлекла на помощь все запасы своей ярости, которой в тот момент хватило бы на десятерых, и справилась сама. Я толкнула его коленом в живот, он этого не ожидал и ослабил хватку. Я воспользовалась этим, сама отцепила его руки и повалила лицом на парту. После этого я стала его лупить по спине что было сил и лупила, пока не исчерпала все запасы свой ярости. Девочки держали его с двух сторон, не давая вырваться. Вообще-то справиться с ним не так-то просто. Он вовсе не хиляк, которого можно перебить одним пальцем. Он коренастый, плотный, широкий в кости и при определённой сноровке мог бы дать отпор, но никакой сноровки у него нет, да и ленив он сверх всяких мер. А мне злость удесятерила силы, я бы в тот момент, наверно, победила кого угодно.
Наконец я перестала его лупить, схватила за шиворот и поволокла к двери, открыла дверь и вытолкнула его. Он сунулся в дверь и сказал: "Ты мне ешё попадёшься!" - "Убирайся к чёрту!" - заорала я в ответ. В тот момент мне было всё нипочём. Месть свершилась, сатисфакция получена, а о том, что будет потом, будем думать потом, когда оно наступит. Он хотел ещё что-то сказать, но я его пнула и стала закрывать дверь. Он в ответ тоже хотел меня пнуть, но я, закрывая дверь, защемила ему ногу. Он стоял с поднятой ногой и не мог никуда двинуться. Все захохотали. Смех - оружие очень мощное, оно может убить наповал. После такого смеха враг уже не внушает опасений.
Ногу я ему освободила, и он наконец ушёл. Коновалову я отомстила с помощью своих подруг, а вот что делать с Кушковым? Тут я, увы, ничего поделать не смогу. Правда, хотя он и поработал провокатором в этой ситуации, обиды и злости на него у меня меньше, чем на Коновалова с его идиотским поведением, не лезущим ни в какие рамки. Что это за манера - вцепиться в тебя как клещ и не отпускать!
Валера не выполнил своих угроз, история на этом закончилась. Он был слишком ленив, чтобы строить какие-то планы очередного этапа вендетты, а может быть, понимал справедливость моей мести. Это ведь он ни с того ни с сего стукнул меня в коридоре, а потом вцепился в меня, я его ничем не провоцировала.
Я не знаю, рассказал ли он о случившемся, - думаю, что вряд ли, - но никаких разговоров о том, что вот, мол, они так и не отлупили, что у них кишка тонка, в дальнейшем не было. Может быть, они почувствовали по каким-то нюансам, что месть свершилась, а может быть, течение школьной жизни предало скорому забвению этот случай. Время в школе летит быстро, всегда что-то происходит, до того ли, чтобы помнить дела позавчерашней давности, если они не касаются лично тебя!
До конца учебного года больше ничего не случилось, вот только Кушков ещё успел вдохновить меня на фельетон для "Пионерской правды", побывал, так сказать, моей музой. Я написала фельетон и отослала. Через некоторое время пришёл ответ:
"Дорогая Лена!
Мы получили твой фельетон. Фельетон хороший. Помещала ли ты его в стенгазету... Мы не обещаем тебе, что поместим его в газету: во-первых, учебный год уже кончился, во-вторых, мы получаем больше тысячи писем в день, не успеваем отвечать на них, в-третьих, наша газета небольшая по величине и выходит два раза в неделю, поэтому не всегда есть свободное место, чтобы публиковать все получаемые нами фельетоны и рассказы. Желаем тебе хорошо отдохнуть летом.
С приветом. Литконсультант В. Ковальчук"
На письме стояла дата 4 июня. Да, учебный год уже закончился, я со своим фельетоном опоздала. Но в письме написано, что фельетон хороший, и это меня обрадовало больше всего. Похвала далёкой Москвы что-нибудь да значит. Это значит, что я чего-то стою. Это значит также, что был шанс на опубликование, если бы я написала его не под конец учебного года. Но что поделаешь, если Кушков вдохновил меня так поздно!
Это был мой первый опыт свободного литературного творчества. Реальная действительность дала толчок, а я преобразовала её в своё собственное произведение. Школьные сочинения тут не в счёт. Во-первых, у них есть заданная тема, во-вторых, их пишут не тогда, когда тебе хочется, а когда велит школьная программа. Это совсем другое.
***
В восьмом классе.
Зимой к моим обязанностям прибавляется топка круглой печи в комнате. У нас как и у всех есть большая русская печь, есть подтопок с плитой сбоку от неё, и ещё есть круглая печь в комнате. Дом у нас довольно холодный, и без этой печи был бы совсем дубак. Странное дело, те, кто его строил, словно догадывались, что он будет холодным, и предусмотрели дополнительную печь. Обычно в подобных домах таких печей не бывает. Я топлю её вечером часов в пять. Принести дров во все печи - это тоже моя обязанность. Я кладу в печь дрова, поднимаюсь на печку, откуда есть доступ к вьюшке, открываю вьюшку. Её нужно открывать очень аккуратно, не задевая стенки, а то испачкаешься в саже.
Дрова нельзя класть плотно, а то они не разгорятся, между ними надо оставлять воздух. Я беру сухую берёсту для растопки, засовываю вниз между дровами и поджигаю её. Берёста разгорается, вот огонь уже лижет поленья. Дверцу надо закрыть, чтобы лучше горело. А вот и загудело! Ну всё, теперь можно быть спокойной, теперь уже не погаснет. Теперь только не пропустить момент, когда можно закрыть вьюшку. Этот момент очень важный, ведь если закроешь слишком рано, то угоришь, а если слишком поздно, всё тепло уйдёт через трубу. Вьюшка закрывается в два этапа: сначала надо полуприкрыть, а потом закрыть совсем.
В эту зиму я полюбила сидеть на лавочке возле печки в сумерках, не зажигая свет, и слушать, как гудит огонь. Бабушка на кухне, Галя не знаю где, мама на работе, отец тоже ещё не пришёл, настало короткое мгновение тишины и покоя. Когда-то я не могла ни минуты просидеть без дела, я даже испортила зрение, потому что не могла дождаться, когда можно будет зажечь свет, и читала в потёмках возле окна, лишь бы не быть без дела, а тут сижу себе и сижу, и мне не скучно. В эти минуты я ни о чём не думаю, мысли свободно приходят и уходят, это безмыслие приятно.
Правда, далеко не каждый день получается так посидеть, и длится это недолго. Вот уже кто-то пришёл, включили свет, очарование ушло, пора заняться делами. Это сидение закончится у меня вместе с зимой, а на будущую зиму мне уже будет не до того, чтобы прохлаждаться без дела в темноте у печки.
В этом году мама стала привлекать меня к дойке коровы. Это не стало моей постоянной обязанностью, но иногда вечером приходится её заменять, если она по какой-то причине не может. Корову доить вроде бы несложно, но, как и любое дело, оно требует сноровки. Сначала вымя надо обмыть, для этого, когда идёшь доить, наливаешь в подойник тёплую воду. Потом ставишь подойник на пол у задних коровьих ног и тянешь за соски, сначала за два передних обеими руками, потом за два задних, и не просто тянешь, а как бы выжимаешь, чтобы из них текло молоко. Оказалось, что для этого нужно иметь много силы в пальцах, именно в пальцах, а не в руках. Поначалу этой силы у меня было недостаточно, и это меня сильно удивило. Я же спортивная, и руки у меня сильные, а вот поди ж, в пальцах силы почему-то не хватает. Но ничего, вскоре я их натренировала и стала спокойно без проблем доить.
При дойке также важно выдаивать всё до конца, иначе корова в следующий раз даст меньше молока. Тут не отлынишь, не подоишь шаляй-валяй, лишь бы скорее, да и где и когда я что-либо делала шаляй-валяй? В мою кровь уже впитаны старательность, добросовестность, аккуратность. Что бы я ни делала, я по привычке делаю хорошо и правильно, чтобы ни у кого не возникло желания указать на какие-то недочёты. Всякий найденный недочёт - это укол моему самолюбию, а такого укола я допустить не могу.
Однажды в солнечный мартовский день я пошла на сеновал сбросить корове сена. Я залезла на сеновал, кинула сено через дыру в углу, и задержалась там. Домой идти не хотелось, а возле нашего сарая под крышей впритык к стене аккуратным кубом наложено привезённое с покоса сено. Его верхняя часть находится вровень с сеновалом, и у меня возникло неодолимое искушение поваляться в нём, таком мягком и шуршащем. Я прыгнула туда и утонула в сене словно в перине. Хорошо! Тут так уютно, так тепло, и воздух такой свежий! Вылезать совсем не хочется. А зачем вылезать? Можно полежать, никто не гонит.
Я не заметила, как уснула. Куда-то ушли, растворились все проблемы, тревоги, заботы, обязанности. Не припомню другого случая, чтобы я так хорошо и легко уснула, просто растворилась в сне. Я сладко и спокойно спала как никогда в своей жизни.
И в какой-то момент проснулась. Что такое? Неужели я спала? И сколько же я проспала - час, два, три? Вдруг меня уже хватились! Вместе со мной в то же мгновение проснулись все мои заботы и тревоги, все внутренние напряги, никогда меня не покидающие. Я вскочила и, не медля ни минуты, пошла домой. Оказалось, что дома меня ещё никто не ждал, то есть не озаботился мыслью, что я где-то пропадаю, потому что прошло совсем мало времени, может быть, какие-то полчаса. Я пожалела, что так быстро вскочила, могла бы ещё полежать и понежиться, но дело сделано, обратно не сыграешь. Если даже сейчас вернуться туда, будет уже совсем не то, в прежнее настроение не попасть.
Этот случай больше не повторился, но спасибо ему, что он был. Это было одно из мгновений счастья, которые мелкими кусочками рассыпаны по жизни и которые мы сплошь и рядом просто не замечаем, не ценим. Иногда мы о них вспоминаем через долгое время и тогда только понимаем, что это было счастье.
Пришёл месяц май, во всех отношениях прекрасный месяц. Светит солнце, на деревьях уже показались листья, скоро каникулы. Грязь просохла, можно ходить в туфлях, и каждый май это приносит отдельную радость. Нет верхней одежды, без неё ты словно обрела ещё одну степень свободы - в любой момент можешь идти куда хочешь, не заморачиваясь походом в раздевалку. И вдобавок ко всему настроение легкомысленное, весеннее.
Наверно, это настроение и подвело нас в один прекрасный майский день. Был урок под условным названием домоводство, который в этот отрезок учебного года вела жена закройщика шестаковского ателье. Её имя-отчество я напрочь забыла, но надо как-то назвать её для удобства повествования, пусть будет хотя бы Анна Васильевна.
С домоводством у нас нынче есть некоторая странность. То ли программа по домоводству решила объять всё на свете, то ли по другой причине, но это какая-то сборная солянка. Даже учитель по этому предмету у нас не один.
Бо́льшую часть года нас учил тот самый закройщик из ателье, жена которого сменила его в последней четверти. Он учил нас, как пришивать пуговицы, делать петли на одежде, и всё такое прочее. Мы делали выкройки и что-то шили. В середине года мы ещё и ходили в мастерские, в это сердце мужского царства. Там под руководством человека-универсала Леонида Фёдоровича, нам уже знакомого, мы работали на станках и даже сделали что-то полезное для школы, какие-то гвоздики для стендов. Ко всему прочему с домоводства всегда удобно снимать, если понадобится что-то сделать на благо школы, например, убрать мусор во дворе. Очень полезный предмет во всех отношениях.
А теперь, под конец учебного года, Анна Васильевна учит нас, как вести домашнее хозяйство. Учит она просто и незамысловато: она диктует нам, как заниматься уборкой в доме, квасить капусту, мариновать огурцы, делать окорока и всё прочее, полезное в домашнем хозяйстве. Мы пишем в тетрадках рецепты, более ничего на уроках не происходит, и царит скука смертная. Анна Васильевна категорически мне не нравится, она неприятная и чужая, чрезвычайно строгая и всегда отстранённая, словно диктует свои рецепты роботам, а не людям. Она не принадлежит к педагогическому цеху; строго говоря, она не учитель, потому что не училась в пединституте. Видимо, за неимением учительских кадров по домоводству её попросили занять нас рецептами квашения капусты.
И вот однажды она опоздала на урок. Это чрезвычайное событие, все существенные опоздания учителей на урок за пределами двух-трёх минут за все годы учёбы можно пересчитать по пальцам. Мы ждём-пождём, а её всё нет. Нам показалось, что прошла уже половина урока, хотя кто его знает, может, только показалось. Тут-то и пригодились бы часы, которых ни у кого нет. Что нам делать? Она, наверно, уже не придёт, а за окном так хорошо светит солнце! Светит-то оно светит, но к нам не попадает ни единого лучика. На улице гораздо лучше, чем в классе. Уж не знаю, кому это пришло в голову, - может быть, сразу всем, - но мы вдруг дружно снялись с места и пошли погулять.
Пошли мы, разумеется, на увал, других вариантов тут не придумаешь, прогулочным шагом дошли до клуба и повернули обратно. Вдруг мы увидели, что навстречу нам идёт Илья Никандрович [учитель литературы, в восьмом классе наш классный руководитель], и сразу поняли, что дело неладно. Видно, наше отсутствие обнаружено и уже приняты меры - его послали нас искать. Небось, ещё и сорвали с урока. Такого поворота мы не ожидали. Это слишком сурово и по отношению к нему, и по отношению к нам. Мы бы сами вернулись, куда бы мы делись?
Илья Никандрович не сказал нам ни единого слова, вот умница! Мы вместе пришли в школу и разошлись - он туда, откуда его вызвали, а мы в свой класс. Вошла Анна Васильевна, мы встали, как всегда при входе учителя. Не разрешив нам сесть, она стала нас отчитывать, как будто мы совершили бог знает какое преступление. Сама же опоздала, кто ей виноват?
Мы попробовали сказать в оправдание, что долго ждали и решили, что она уже не придёт. На это последовал ответ, что надо было и дальше ждать, это ещё не причина покидать класс. В крайнем случае надо сходить в учительскую и сообщить, что учителя нет. Да уж, мы поступили не по прописям дисциплинированных учеников, это факт. Легкомысленно мы поступили, месяц май и солнце за окном сыграли с нами нехорошую шутку.
Как бы то ни было, а раскаяния ни у кого нет, у меня уж точно. Пусть эта противная Анна Васильевна ругает нас сколько ей угодно, а мне совсем не стыдно. Я впервые стою виноватая в компании таких же виноватых.
Ругает она совсем неинтересно, без фантазии, почему-то сильно напирая на то, что мы мамы. "Мамы ведь, мамы уже, а вон что придумали!" - повторяет она на разные лады. Вот ведь мымра! Какие ещё мамы? Мы девочки пятнадцати лет. Повторения по кругу одного и того же надоели, но что поделаешь, приходится если не слушать с вниманием этот бред, то стоять и молчать. В этой ситуации жалко только Илью Никандровича; небось, ему попало, что он нас распустил. Подвели мы его, и это единственное угрызение совести, которое можно испытывать.
Урок закончился, с ним закончились нотации. Никаких иных последствий наш проступок не имел. Зачем я его вспомнила? Да просто так, потому что он был. В нашей школе вообще-то прекрасная дисциплина, никто никогда не срывает уроков и с уроков не убегает, а наш случай был просто случаем, в каком-то смысле из ряда вон выходящим, так что он заслуживает, чтобы его рассказать, заодно и вспомнив, какие учителя нас порой учили.
***
Лето после восьмого класса.
Одна из летних радостей - это ягоды и грибы. По грибы я хожу очень охотно, а вот с ягодами сложнее, потому что их нудно собираешь ягодку за ягодкой, да ещё надо знать ягодные места, а то можешь весь день ходить и ничего не наберёшь.
Тут маме как лесному работнику все карты в руки. У неё исхожены все леса на большой территории, которая числится за Шестаковским лесничеством, она знает, где и что растёт. Известно, что земляника растёт на вырубках. Если на каком-то месте вырубили лес, через некоторое время там появляется земляника и привольно растёт до тех пор, пока не подрастут новые деревья.
Однажды мама взяла нас с Галей в лес на дальнюю вырубку, куда ей надо было по своим служебным делам. Настала пора земляники, а там её видимо-невидимо. До той вырубки идти километров десять, если считать от нашего дома. Сначала надо пройти деревню Федюнинцы, которая в километре от Шестакова, потом долго идти по дороге между полей и наконец дойти до леса, а по лесу тоже немалый путь. Мама все дороги знает как свои пять пальцев. Временами она останавливается и обращает наше внимание на то, что тут есть развилка. Если смотреть на нашу дорогу только вперёд, её не видно, но если оглянуться, то в сторону от нашей дороги идёт ещё одна. Мамина предосторожность не лишняя, всё-таки в лес идём, мало ли что, вдруг потеряем друг друга.
Наконец пришли на вырубку, а она громадная. Это квадрат километр на километр, а может, и больше, дальняя сторона чуть видна. А земляники и в самом деле видимо-невидимо. Я только нагнулась, а она уже со всех сторон манит, не знаешь, с чего начать. Стали собирать, но маме что-то тут не понравилось, она решила, что надо идти дальше. Или ей надо туда по работе. Мне идти не хочется, куда ещё идти от такого изобилия! Мама позвала, потом сказала, что они пошли, а я что-то медлю и медлю, не могу оторваться. Не успела я оглянуться, как они скрылись из вида, и идти за ними стало поздно.
До сих пор не понимаю, как мама могла оставить меня одну! Да, я деревенская девочка, лес для меня почти как дом родной, я люблю быть в лесу. Никаких диких зверей типа медведей и волков здесь не замечено, но всё же - как оставить меня одну? Стоило бы позвать понастойчивее, настоять. Правда, я же упрямая как чёрт, иной раз так упрусь, что с места не сдвинешь. Мама знает за мной эту черту; может, не захотела тратить время.
Впрочем, я нисколько не боюсь, мне одной даже лучше. Говорили, что кто-то видел в этой стороне рысь, но кто его знает, может, это только разговоры. Если бы действительно была какая-то рысь, мама бы знала. Я продолжала собирать ягоды и в конце концов набрала полный трёхлитровый бидон, с такими бидонами обычно и ходят за ягодами. И что теперь делать? Искать маму с Галей на этой необъятной вырубке? Лазить по этим пням и корягам, кричать во всё горло, чтобы они меня услышали? И зачем? Только затем, чтобы вместе пойти домой?
Я решила, что лучше и проще сразу идти домой. Дело-то сделано, в руках полный бидон ягод. Единственное, что беспокоит, как бы они не стали меня искать. Они же не знают, что я пошла домой, надо им как-то сообщить. Я сделала это самым простым способом. На дороге время от времени попадаются ровные песчаные площадки, которые образовались от потоков воды, когда шёл сильный дождь. На каждой такой площадке я палочкой писала: "Мама, я пошла домой". Написав это раз пять, я успокоилась, уж какую-нибудь надпись они всё равно заметят, и дальше пошла уже не останавливаясь.
Тут-то мне и помогла мамина предосторожность. Я преодолела все развилки, ни разу не сбилась на неправильную дорогу и благополучно пришла домой. Мама с Галей пришли примерно через час тоже с полными бидонами. Земляники там осталось, кажется, ещё на десяток таких бидонов, настолько её много.
Я спросила, видели ли они мои надписи. Да, они увидели одну надпись и перестали обо мне беспокоиться, на остальные уже не обращали внимания.
***
К середине лета, если нет больших дождей, Вятка сильно мелеет, и в некоторых местах её можно перейти вброд. Мы пользуемся этим, когда ходим на свой сенокос. Во-первых, это ближе, чем идти до перевоза, потому что вброд её можно перейти как раз напротив нашего участка. Во-вторых, за перевоз надо платить по десять копеек за каждого, а на всю семью да ещё с работником это выходит пятьдесят копеек в одну сторону. Если умножить на число дней, которые мы проводим на сенокосе, это выливается в немалую сумму. Иногда отец берёт у кого-то лодку, а если реку можно перейти вброд, то и лодка не нужна.
Брод нужно знать, потому что у реки не всё дно одинаково ровное. Где-то есть ямы, где-то мельче, где-то глубже. Дно у реки песчаное, а песок - стихия непостоянная, сейчас он тут, а завтра перекатился в другое место и образовал яму или бугор.
Идём мы все вместе, подняв в руках всё, что несём с собой - одежду, орудия труда и еду в корзине. В середине реки вода напирает, но не так, чтобы сбить с ног. Она мне тут по грудь. Когда пройдёшь середину, дальше уже идёшь спокойно, безо всякого сопротивления со стороны реки.
Однажды я таким путём возвращалась одна. Все дела на покосе были сделаны, остались только такие, в которых я не нужна. Надо ждать, а это может затянуться. Мне хочется домой, потому что там можно чем-то заняться, а тут заняться нечем, чистая скука. Сидеть без дела я не могу, это выше моих сил. Чем скорее я приду домой, тем скорее переделаю домашние дела, которые меня ждут, и тем скорее могу взяться за приятное - например, что-нибудь почитать.
Одним словом, я отпросилась пойти домой одна через брод. Меня отпустили, никого это не напрягло - иди, если тебе невтерпёж, какие проблемы! Я разделась и с поднятым над головой кулём, в который собрала свою одежду, пошла по известному мне маршруту. Брод идёт не по прямой линии от берега до берега, а тупым углом. Сначала надо податься немного влево, а на середине реки свернуть правее, держа направление на пляж, где лежат тюленями праздные дети школьного возраста, в основном почему-то мальчишки.
Я благополучно миновала середину реки, и вскоре меня встретил форпост - какой-то мальчишка, забравшийся в реку дальше других. Он удивился, увидев меня, и спросил:
- Ты откуда взялась?
- С того берега, - ответила я.
Он не поверил, хотя я держала над головой куль с одеждой. Он не мог его не заметить, но предпочёл не поверить своим глазам, потому что в его картине мира не было места девчонке, которая может перейти вброд реку. Да и зачем ей это понадобилось? Глупость какая-то! Ему же никогда не приходило в голову переходить пешком реку. Ему и тут хорошо, он явно из породы тех тюленей, которые всё лето проводят на пляже.
Какой же смелой была я в ту пору! Не боялась оставаться одной в лесу за десять километров от дома; не умея плавать, переходила реку вброд! В детстве кажется, что с тобой ничего плохого случиться не может. С кем угодно может случиться, но не с тобой. Это очень помогает жить.
***
В девятом классе.
Я всю зиму хожу в лыжную секцию и упорно тренируюсь. На тренировках хорошая дружеская обстановка, мальчики внимательны и предупредительны, и я там отдыхаю душой. Мне доставляет удовольствие ходить на лыжах. Как пройдёшь пятикилометровку в быстром темпе, так чувствуешь, как в тебя вселилась бодрость. Помимо тренировок я хожу на лыжах и в выходные. Если по какой-то причине не пройдешь в выходной на лыжах, то чего-то не хватает.
Геннадия Ивановича [прежнего физрука] в школе нет, он заканчивает своё образование, и теперь у нас Леонид Фёдорович и учитель физкультуры, и тренер по всем видам спорта, которые у нас культивируются. Он тоже ничего, спокойный и дружелюбный, хотя его не сравнить с Геннадием Ивановичем, который за полгода, проведённые в школе, прочно завоевал наши сердца.
Упорные тренировки дают свои плоды, по сравнению с прошлым годом у меня очевидный прогресс. Когда бегаем на время, я занимаю второе-четвёртое места. Мне думается, что меня могут взять на районные соревнования, но я даже не знаю, хочу ли этого. Это же такая ответственность! Вдруг я подведу команду! Если исключить учёбу в школе, во всём другом я совсем не уверена в себе. Я всё время сомневаюсь, смогу ли я, сумею ли, и всегда думаю, что наверняка найдутся те, кто лучше меня это умеет.
За неделю до соревнований бегали на время, и у меня оказался третий результат. Леонид Фёдорович сказал, что на соревнования я еду, это окончательное решение. А мне страшно - как-то я пробегу? И будет ли в этой поездке так же весело, как в тот раз? Конечно, не будет, такого второго раза просто не может быть! Так и не пойму я саму себя, хочу я ехать или не хочу. Я ведь стремлюсь в школьную сборную, иначе зачем бы так упорно тренироваться, и в то же время мне боязно. Я знаю, что соревнования будут большим испытанием для моих нервов.
Как и в прошлый раз, перед отъездом мы побывали у директора. Видимо, в школе есть такая традиция, и это хорошая традиция. Побывав у директора, ты проникаешься мыслью, что это важно, что мы не просто так едем на соревнования, а защищаем честь школы. Впрочем, у нас это и так, можно сказать, в крови. Никто не едет на соревнования, чтобы просто провести время, все хотят победить. Это само собой разумеется. Школьный патриотизм у нас очень сильно развит, а визит к директору только делает его острее.
Он снова дал нам какие-то наставления и даже пообещал, что если мы хорошо выступим, то разрешит сделать внепрограммный вечер в честь наших успехов. Все школьные вечера давно расписаны в планах школы, когда и какой будет, а этот будет как награда вне всяких расписаний. Под конец он пожелал нам ни пуха ни пера.
"Идите, вы, Василий Тимофеевич, к чёрту!" - ответил Юра самым вежливым и спокойным тоном, не допускающим сомнения в том, что он только отдаёт дань традиции, а вовсе не посылает его на самом деле к чёрту. Известно же, что при пожелании "ни пуха ни пера" надо непременно посылать к чёрту, иначе действительно можешь прийти с охоты без пера и пуха, то бишь без добычи. Василий Тимофеевич ничего на это не сказал. Кажется, ему не очень-то понравился такой ответ, хотя он был максимально корректным, корректнее не бывает.
Соревнования на этот раз были в Слободском. Мы ехали той же компанией, и уже от одного этого поднималось настроение. На этот раз мы жили в гостинице, и нам, пятерым девушкам, отвели самый лучший номер. В нём-то вечером все и собрались, когда прошли по лыжне, поужинали на талоны и сделали все остальные дела.
Даже удивительно, как быстро мы подружились! Едем вместе всего-то во второй раз, а словно знаем друг друга сто лет! Кто бывал в таких компаниях, - а кто в них не бывал! - тот хорошо знает, что веселье бьёт ключом и для него даже не нужно ничего смешного. Что ни скажи, всё вызывает смех.
В десять часов пришёл Леонид Фёдорович и велел всем идти спать. Перед соревнованиями надо выспаться, это понятно, но так не хочется расходиться! Оставшись в номере одни, мы и в постелях всё никак не могли закончить свои собственные девчоночьи разговоры. Каким-то образом сложилась атмосфера доверия, откровенности, и даже я, поддавшись этой атмосфере, раскрылась больше, чем обычно. Потом я спохватилась, не слишком ли разоткровенничалась. На самом деле никакого "слишком" не было, просто я всегда закрыта, а тут чуточку приоткрылась, совсем-совсем чуточку, и даже этого испугалась.
Мне сказали, что я изменилась в лучшую сторону. Я и сама это чувствовала. Не могу сказать, в чём это выражалось, но я стала как-то свободнее, спонтаннее, что ли, стала более общительной.
Напоследок мы дружно согласились с тем, что правильно мы не сидим дома на печи, а ездим на всякие соревнования, смотры самодеятельности, слёты и олимпиады. Потом будет чем вспомнить школьную жизнь. Эта позитивная нота наконец-то нас убаюкала, и все уснули.
Для меня эти поездки служат ещё и отдушиной от домашних невзгод.
В тот день было довольно холодно. Пока я ждала своего старта, у меня уже замёрзли ноги в лыжных ботинках. По совету Леонида Фёдоровича я стала махать ногами взад-вперёд, и странное дело, ногам в конце концов стало тепло. Я такого эффекта от этого простейшего действа не ожидала и, усвоив этот урок, впоследствии не раз его применяла. Я всезнайка, но такого не знала. Век живи - век учись!
В компании ожидавших своего старта всеобщее внимание вдруг привлёк один диалог. Девушка, одетая в полной готовности для старта, увлечённо разговаривала с парнем, а кто-то очень ответственный - видимо, руководитель команды - всё донимал её предложением одеться потеплее, чтобы не замёрзнуть, пока не дали старт. Девушка наконец оторвалась от своего увлекательного разговора и сказала: "Да мне не холодно! Может, меня любовь греет". Все дружно рассмеялись. "Вот ведь смелая, - подумалось мне, - так спокойно шутит про любовь". Для меня это немыслимо, невозможно. Я не смогла бы так смело шутить, я слишком зажата и не уверена в себе, чтобы позволить себе такое. Я даже не позавидовала ей, такой смелой, настолько она была в другой реальности, с моей реальностью даже не соприкасающейся.
Леонид Фёдорович был озабочен мазью для лыж - надо точно угадать под погоду, чтобы лыжи шли как надо. Я впервые столкнулась с такой проблемой как смазка лыж, и мне она показалась экзотической. Подумаешь, мазь для лыж, на районных-то соревнованиях! Но с мазью он, видимо, угадал, потому что лыжи шли хорошо. Правда, не сказать, что мне это сильно помогло.
Беда в том, что я глобально не выспалась и весь день была в плохом настроении. Конечно, перед стартом я нервничала, очень боялась бежать, но ничего страшного не случилось, никого я не подвела. Правда, бежала я не особо хорошо, совсем не в полную силу; могла бы пробежать лучше, но что-то помешало - возможно, недосып.
Мы опять заняли второе место. Это неплохо и даже очень хорошо. Директор сдержал обещание и устроил для спортсменов внеочередной вечер. Правда, он вышел скучным и мне не понравился, но это уж как получилось, директор в этом не виноват. Обещание выполнено? Выполнено. А остальное от него не зависит.
***
В марте снова были лыжные соревнования. На этот раз они проходили по линии ДОСААФ, и там есть возрастной ценз шестнадцать лет, так что наши десятиклассники автоматически выбыли из списка, и школьная сборная выглядела совсем иначе. Во-первых, она состояла из восьми- и девятиклассников, во-вторых, она была более многочисленная. Я уже прочно вхожу в состав школьной сборной. Не возникает вопроса, брать меня на соревнования или не брать.
Жаль, что та наша компания на этот раз не сложилась, но что поделаешь! Сейчас вообще многое иначе. Поселились мы в той же гостинице, но нынче в ней словно нашествие саранчи - очень много людей. Это всё мужчины, явно не страдающие излишком интеллекта. Поскольку мест не хватило, их разместили в большом холле на раскладушках, и тут стоит густой дух чего-то непонятного, состоящего, видимо, из винных паров и немытых тел. Они все громко разговаривают и наверняка матерятся.
Нас восемь девушек и столько же парней. Им пришлось спать в коридоре, а над нами сжалились и выделили самый лучший номер, чуть ли не люкс. Правда, в этом чуть ли не люксе четыре кровати на восьмерых, так что на этих узких кроватях, предназначенных для одного, пришлось спать двоим. А ешё эта непонятная кодла в холле! Очень неприятно осознавать, сидя в своём номере, что за дверью обретаются дикари, даже лишний раз из номера не выйдешь.
Но всё равно весело. Все собрались в нашем номере как в штаб-квартире и болтали, рассказывали всякие истории, как оно всегда и бывает в подобных случаях. Леонид Фёдорович - человек компанейский, он не стоит на воспитательских котурнах, и тоже участвовал в наших посиделках. Рассказав много интересных историй, он стал героем этого вечера.
Всё бы хорошо, но я капитально не выспалась. Мы легли на кровать валетом, иначе было бы никак не уместиться, но и валетом не очень-то удобно. Я всю ночь пребывала в каком-то промежуточном состоянии между сном и бодрствованием, а в шесть утра окончательно поняла, что сон кончился, и даже чувствовала себя вполне бодро; по крайней мере мне так казалось.
Про волнение перед соревнованием можно не говорить. Это само собой разумеется, с моими-то нервами! Стартовали парами, как и раньше. Меня поставили с какой-то дылдой, она выше и плотнее меня, я рядом с ней вообще не видна. "Ну всё, - подумала я, - сейчас она рванёт вперёд и сразу меня обгонит". И без того внутри всё захолодело от предстоящей команды "старт", так ешё такая соперница! Попробуй посостязайся с ней!
Команда прозвучала, и тут произошло неожиданное: со старта рванула я и сразу же оставила её позади! Не веря самой себе, я побежала изо всех сил и по пути обогнала ещё несколько человек.
Одно время по лыжне за мной бежал какой-то мальчишка и всё подгонял меня, советуя больше работать палками и раскатистей идти. Что это было за явление, откуда он взялся, отчего вдруг взял надо мной шефство, я так и не поняла. Он мне скорее мешал, чем помогал, потому что отвлекал. Я вряд ли так уж нуждалась в его заботе, я и без того была в невероятном ударе, даже невыспатость никак этому не мешала, и бежала, бежала, бежала...
И вдруг в каком-то непонятном месте, где в разные стороны шли сто двадцать две лыжни, я пошла не по той лыжне, фактически срезала изрядный кусок трассы, и за мной даже увязалось несколько девчонок. Я спохватилась, когда увидела, что очередной контролёр маячит где-то в стороне, и повернула обратно. Я потеряла на этом кучу времени, но самое главное - не увидел ли этот контролёр мои странные манёвры? Что теперь будет? Вдруг нас вообще снимут с соревнований? Это же позор на всю вселенную, и всё из-за меня!
Я очень расстроилась и не могла ни о чём думать кроме своей ошибки. Первым делом после финиша я рассказала про это Леониду Фёдоровичу. Он велел мне не расстраиваться, может, всё обойдётся. Легко сказать "не расстраивайся"! Это невозможно, я ничего не могу с собой сделать, расстройство мне не подвластно!
Всё действительно обошлось, а вот какое место мы на этот раз заняли, у меня начисто выпало из памяти. Скорее всего место было по нашим запросам; если бы проиграли, я бы этого не забыла.
***
Между тем учебный год, такой разнообразно трудный и в то же время весёлый, давший мне много хорошего, благополучно закончился. Учёба далась мне труднее, чем в прошлом году, и четвёрки в этом году у меня уже не были редкостью, но за оба полугодия и в целом за год я получила пятёрки по всем предметам, включая химию.
Наряду с ЗМШ [Заочной математической школой] химия была в этом году моей отдельной заботой. На неё всегда хоть чуточку да не хватало времени, и у меня было постоянное чувство, что я чего-то недоучила. Неприятное чувство для круглой отличницы, которая всегда всё знает на пять. По контрольным работам случались четвёрки, и какое-то время у меня было ощущение, что я балансирую на грани пятёрки и четвёрки. Василий Тимофеевич [директор школы и учитель химии] свой учительский хлеб ест не зря, он учит не за страх, а за совесть. Не сами собой получаются пятёрки на вступительных экзаменах у наших выпускников-медалистов.
Тем не менее в результате я всё-таки получила по химии годовую отметку пять. Все остальные предметы, включая математику, не доставляли мне особых забот.
Очень много времени и сил отнимала ЗМШ. Не будь её, мне было бы гораздо легче. Если поначалу я делала все задания и получала пятёрки, потом мне стало элементарно не хватать времени, я успевала делать только часть заданий и съехала на четвёрки. Тем не менее и ЗМШ я успешно закончила, не имея по ней никаких хвостов. Четвёрка - тоже хорошая отметка.
Отдохнуть от ЗМШ, к сожалению, не придётся и летом. В конце мая пришло очередное, восьмое по счёту задание, специально предназначенное для летних каникул. Там решили, что нам отдыхать и расслабляться незачем, счастливые летние дни будут не так хороши, если в них не будет математики.
Как это некстати! Я сильно устала за этот год, и отдых мне требуется как никогда, а тут тебе целый список задач, которые надо решить, и к тому же трудных, что отдельно подчёркнуто в сопроводительном письме. Их дали чисто для тренировки мозгов. Если в течение года каждое задание было на определённую тему, то это задание представляет собой некую смесь трудных задач из разных сфер математики. Эх, не получится у меня спокойного отдыха! Он и без того едва ли будет совсем уж спокойным, а с этим заданием и подавно.
Кое-кто из учителей дал нам наказы для предстоящего учебного года. По немецкому нам велено сохранить учебник девятого класса, по математике с 22 августа будут занятия для тех, кто в этом нуждается. Более всего наказов мы получили от физички. Для десятого класса нужно купить третью часть физики, а первую и вторую, по которым мы учились в девятом, никому не отдавать и не выбрасывать. Кроме того, нужно каким-то образом достать все три части учебника Ландсберга, задачник Знаменского и иметь справочник для поступающих в вузы. "Неужели она собирается пихать в нас Ландсберга? - с ужасом подумала я. - Только этого нам не хватало!"
Но если это будет, то ещё не скоро. Впереди у нас целое лето, почти вечность, и мы пока не расстаёмся, потому что лето у нас начинается трудовым лагерем.
***
Последнее школьное лето.
И наступило оно, моё последнее школьное лето! Свобода от уроков, от домашних заданий, пора заслуженного отдыха!
Правда, отдых - понятие относительное. Через несколько дней мы уже находимся в летнем трудовом лагере: живём в интернате, который на каникулах опустел, и работаем в колхозе. Всё происходит примерно так же, как в прошлом году, только работаем мы не на сенокосе, пора которого ещё не наступила.
...
Две недели лагерной жизни промелькнули как один большой день; так быстро, что не успело надоесть. Вот уже последний день. Илья Никандрович [учитель литературы, начальник нашего лагеря] в честь окончания лагерной смены устроил нам праздник, праздник совершенно незамысловатый, не требующий никаких материальных вложений. Он повёл нас на берег реки, и там на поляне мы разожгли костёр. Костёр - это хорошо, но всё-таки скучновато сидеть и сидеть. Посидев у костра, мы устроили игры. Среди множества коллективных игр есть две игры, которые проходят у нас под названиями "третий лишний" и "ручеёк".
Игра "третий лишний" заключается в том, что все встают в круг по двое - один впереди, другой позади. Ещё двое становятся водящими, причём один, называемый третьим лишним, убегает, а другой его догоняет. Если он догонит убегающего и засалит его, они меняются ролями. Бегают они друг за другом с внешней стороны круга. Убегающий может спастись от догоняющего, если встанет впереди любой пары, стоящей в круге. Второй из этой пары становится третьим, то есть лишним, и должен немедленно убежать от догоняющего, иначе тот его засалит со всеми вытекающими последствиями. Главный азарт игры в том, чтобы быть начеку и не прозевать момент, когда ты стоишь вторым, а убегающий встанет впереди твоей пары.
Илья Никандрович играет вместе с нами. Игра весёлая, все в азарте, все смеются от души. В конце концов наступает усталость и поступает предложение поиграть в "ручеёк". Он гораздо спокойнее, меланхоличнее, но в то же время в нём есть свой особый интерес, своя интрига. Илья Никандрович, оказывается, ещё не наигрался в "третий лишний" и возражает. Ну что ж, продолжаем играть, но вот только он почему-то то и дело оказывается третьим лишним и в конце концов превращается в догоняющего. Ему не догнать нас, быстро бегающих. В конце концов он в сердцах кинул в третьего лишнего свою фуражку и сказал: "Ну ладно, играйте в ручеёк". Я даже не успела понять, что против него был молчаливый заговор, настолько быстро всё произошло.
Игра в ручеёк совсем иного толка, в ней нет азарта. Она заключается в том, что все становятся попарно в колонну, каждая пара берётся за руки и высоко их поднимает. В результате получается тоннель-коридор. По этому коридору сзади идёт водящий и выбирает себе кого угодно - любого, на кого падёт его взгляд. Водящий берёт его за руку, ведёт за собой по коридору вперёд, и они становятся первой парой в этой колонне. Тот, кто остался без пары, становится водящим. Он идёт назад, заходит в коридор и в свою очередь выбирает того, кого его душенька желает выбрать. Вот и все незамысловатые правила игры.
Главный интерес в ней, понятное дело, выбрать самому или дождаться, когда тебя выберет тот, кому ты симпатизируешь. Вот тут-то и видны все тайные и явные симпатии, которые играющие питают друг к другу, здесь для их проявления такое раздолье! Конечно, можно выбирать безо всякой связи со своей симпатией, просто идти и не глядя взять кого-то за руку, но это не так интересно, вернее, совсем неинтересно. Если у тебя нет никаких симпатий в этой колонне, то игра теряет всякий смысл, тогда и играть незачем.
У нас отлынивающих не оказалось, у всех был какой-то интерес, и заинтересованный наблюдатель мог бы сделать немало любопытных выводов, но таковых не было. Все играют, выбирают, бывают выбраны, каждый занят только собой, до других дела нет. Вот разве что Илья Никандрович мог бы увидеть все наши маленькие тайны, но ему это вряд ли интересно.
Название "ручеёк" тут подходит как никакое другое. Колонна всё время находится в движении, всё время кто-то перемещается в начало, протекая между берегов-пар.
Я ждала, что меня выберет Коля, и он меня действительно один раз выбрал. Я даже не надеялась, но вот случилось, произошло. А я, гордая, его ни разу не выбрала! Зато я один раз выбрала Валеру, и когда мы стояли в колонне, взявшись за руки, он сильно сжал мою руку. Мне аж жарко стало от этого пожатия. Я взглянула на него с деланным удивлением, он тихо рассмеялся.
Этот маленький эпизод не имел никаких последствий. Мне не понравилось это пожатие, и после этого случая я свернула свой лёгкий флирт. Он тоже быстро перестроился, но мы остались в приятельских отношениях, хотя и на некотором расстоянии.
Всё хорошее имеет плохое свойство слишком быстро заканчиваться. Было так весело, так здо́рово, и уже пора домой. На обратном пути пели песни, а мне было грустно. Теперь все разойдутся, разъедутся по своим домам, многих не увидеть до нового учебного года. Хорошими были эти лагерные дни! Илье Никандровичу отдельное спасибо за такую яркую точку, поставленную в конце.
Правда, не все расстаются до осени. Скоро будет районный турслёт, на него поедет команда от нашей школы, а набирают её из нас, девятых классов.
***
На районном туристическом слёте.
Второй день слёта был самым насыщенным. С утра состоялось открытие. Капитаны команд сдали рапорта начальнику слёта, а тот - заведующему гороно, который разрешил открыть слёт. Прошлогодние победители подняли флаг слёта, а затем объявили программу сегодняшнего дня: до обеда конкурс санпостов, затем соревнование по ориентированию, перед ужином конкурс краеведов, а вечером костёр и конкурс художественной самодеятельности.
Капитан у нас Толя Харин. Я знаю его с первого класса. Мы учились вместе до четвёртого, а в пятом он попал в другой класс, и с той поры мы учимся в разных классах. Он умный и сообразительный парень, учится без троек. Мы с ним особо не общаемся, потому что почти не пересекаемся, но при редких случаях контакта относимся друг к другу по-дружески. Мне от него ничего не нужно, а потому я могу быть с ним естественной без напряга и разнообразных опасений, которые возникают всегда, когда я заинтересована в том или ином человеке, особенно противоположного пола.
По санитарной части у нас готовилась Люда [моя подруга], она и пошла на конкурс санпостов. Тут возникла первая неожиданность: оказалось, что конкурс будет теоретическим, а не практическим. Она готовилась к обработке и перевязке ран, а тут предлагают тянуть билет и отвечать как на экзамене.
Она растерялась и не смогла перестроиться, да и как тут перестроишься? Всё-таки без подготовки трудно сходу ответить на такой, например, вопрос: "Что означает слово 'дезинфекция'?" То ли суть дезинфекции рассказать, то ли его морфологический разбор. И что это такое вообще?
Люда расстроилась, мы как могли её утешали. Первый конкурс прошёл для нас не вполне удачно, но мы не упали духом. Их ещё столько впереди, как-нибудь наверстаем.
Настала очередь ориентирования, на это соревнование отправились Толя, Коля Чирков, Витя Огорельцев и я. В команде должно быть минимум четыре человека и желательно, чтобы были два парня и две девушки, но Валентина Васильевна [учительница географии, наша руководительница на слёте] почему-то решила так, а не иначе. Возможно, требование гендерного равенства было не сильно строгим и позволяло разные варианты. Одна команда вообще явилась почти целиком, объясняя это тем, что им всем надо потренироваться, потому что они неопытные в этом деле.
Задача заключалась в том, чтобы за определённое время с помощью карты и компаса найти возможно большее количество контрольных пунктов. Важно уложиться в срок, за опоздание будут штрафные очки.
Раздали карты и компасы, судья дал старт, все побежали. Мы отправились к лесу, на опушке которого обозначен КП, но как его ни искали, найти не смогли. Побежали к реке, там тоже ничего нет. Бежали, бежали, добежали до поворота реки, глянули на карту - ого, как мы далеко забрались! Уже видна какая-то деревня, а КП как не было, так и нет. Тут нам встретилась другая команда, которая тоже бегала безо всякого результата в полном недоумении. Где же прячутся эти загадочные КП? Мы сказали, что тоже ничего не можем найти и пошутили: "В магазин, что ли, пойти, деревня-то рядом? Всё равно ничего не получается". На этом мы разошлись в разные стороны.
Мы продолжили недоумённо ходить туда-сюда. Вот же на карте КП, он где-то тут, но как его найти? Рассматривали карту так и сяк, и наконец заметили возле обозначенных КП точки, проколотые иголками. Эврика! Вот оно, искомое место!
Теперь всё стало ясно. Судья говорил про эти точки, но как-то невнятно. Он сказал, что на карте проколоты дырки и на обороте возле своей дырки каждый КП поставит отметку, что мы его нашли. Мы поняли так, что эти дырки предназначаются для КП, а на самом деле это информация для нас.
Судье я делаю запоздалый упрёк, что такие вещи надо объяснять лучше, особенно когда знаешь, что тут собрались не только опытные туристические волки, но и новички. Мы потеряли столько времени напрасно!
После сделанного открытия мы мигом нашли тот неуловимый КП, и это нас воодушевило. Из-за большой потери времени мы теперь всё время бежим бегом, бежим даже по сильно заросшей просеке, продираясь сквозь траву и деревья. Утром шёл дождь, под ногами хлюпает, но на это не обращаем внимания, нами овладел азарт.
Карту держит в руках Толя. После каждого КП мы внимательно смотрим, куда бежать дальше. Толя и Коля быстро соображают; чувствуется, что это их стихия. В конце концов мы нашли семь КП, и после этого побежали обратно, потому что до срока оставалось всего 22 минуты.
Мальчишки бежали быстро, словно ничуть не устали, а я совсем выбилась из сил. У меня нет выносливости, я не могу бегать длинные дистанции. Мне не хватает дыхания, я элементарно начинаю задыхаться. Наверно, это из-за того, что в раннем детстве, - мама мне рассказывала, - я переболела коклюшем и воспалением лёгких, поэтому дыхалка у меня никуда не годится. На краткие дистанции в сто метров я могу бегать быстро и легко всех обгоняю, а тут фактически кросс, бег по пересечённой местности, да ещё с заданным чужим темпом. Куда мне тягаться с тренированными сельской жизнью мальчишками! В какой-то момент я стала для них просто обузой. Без меня они бы мигом умчались вперёд и без проблем добежали в срок до финиша, а я их торможу.
Мы то бежим, то идём пешком, то опять бежим. Я выбиваюсь из сил, у меня всё лицо красное от напряжения. В одном месте пришлось бежать через поле высокой ржи, которая закрывает с головой. Мальчишки убежали вперёд, а я продиралась сквозь эту рожь по проложенной ими тропке. Когда я выбежала из неё, они шли в отдалении и разговаривали между собой. Наконец они спохватились и оглянулись - где я там пропала? Увидев, что я нахожусь в пределах видимости, и успокоившись, они продолжили идти и беседовать.
"Как же они меня, наверно, презирают!" - думалось мне в тот момент. Вот и ещё один повод, чтобы комплексовать! И если бы он был единственный!
Дальше стало легче, наш путь пошёл по дороге. Идём, бежим, снова идём и снова бежим. Уже думаем, что к сроку не успеем, но вдруг лес заканчивается и открывается поле, наше знакомое поле! Ура, мы успели!
Мы действительно успели, придя на три минуты раньше срока. Мы пришли первые, а это означает, что у нас есть много шансов на победу! Всё зависит от того, сколько КП найдут другие команды и на сколько опоздают. Но почему нас никто не встречает? Это странно. На финише нет ни единого человека из нашей команды, отчего такое равнодушие?
|