Вампиры прилетали с запада, от скал у побережья, где морские валы разбивались об отвесные кручи, и временем кровососов была ночь.
Оборотни облюбовали для своих логовищ дремучие леса на востоке и властвовали над окрестностями днем.
А меж владений соперничающих кланов была зажата узкая долина, где жили люди.
- Опять волчата на полях в догонялки играли, все посевы потоптали, - жаловался соседям отец к вечеру.
- Видимо, молодой вампир залетел, на ворон охотился, весь двор в брызгах крови и перьях, убирай теперь! - печалился Клим утром, и становилось понятно, что от нечисти ничего, кроме неприятностей, ждать не приходится.
Злата слушала, степенно кивала, соглашаясь с папой - конечно, нелюди, они и есть и нелюди, чем они хорошим-то поделиться могут?
Пока была маленькой, до дрожи в коленях пугалась крылатых силуэтов, мелькающих за окном на фоне темного звездного неба и гигантских лохматых чудовищ, забредающих иногда в деревню по светлой поре. Делилась своими страхами с посмеивающимся в усы отцом и соседскими ребятишками. Детей в селении рождалось мало. Притом многие умирали в младенчестве, то ли от частых внутриродственных браков, а где найти свежую кровь, если всё население - всего-то полторы сотни душ? А может, сказывалась близость нечисти. Кровососы, те были бесплодными полностью. А у ликанов только в первом поколении появлялись умеющие перекидываться в зверя полулюди. Во втором и дальше сплошным потоком шли огромные волки, почти сразу же после обучения самостоятельной охоте изгоняемые из долины подальше, за сплетенный далекими предками колдовской занавес. Когда-то это благословленное место населяла колония волшебников, но со временем магию исчерпали, как неглубокий колодец в засуху, и лишь изредка и у немногих мелькали искорки прежних умений.
Частенько, когда папа отпускал дочку переночевать к соседям или их дети приходили вечерять в дом к Злате, они забирались под старенькие, сбитые из волчьего подшерстка одеяла, вместе со своими нехитрыми игрушками таились там, будто в пещерах, изредка высовывая носы и со смешанным со страхом любопытством посматривая в окно. Заметив остроконечное крыло, пересекающеё унылый лик луны, или то был просто несомый ветром лист? - с визгом прятались под тяжелую душную защиту. Всё знают - вампиры не переносят псиного запаха, а волколаки терпеть не могут кровососов, хотя среди тех и других попадались бывшие друзья. Ну, а родней, причем не такой уж дальней, в деревеньке и окрест неё считались все.
Лучшим другом детства Златы был Мик, болезненный мальчик, с трудом выживший после родовой травмы. Бледный, с изящными ручками и тонкими ножками - даже не понятно, как они удерживали его хилое тело, Мик быстро возбуждался, распахнув в пол-лица огромные блестящие туманной ряской глаза, делился с девочкой своими нехитрыми секретами и замыслами. Так же скоро и внезапно уставал, словно затухал, свертывался клубочком, обхватив плечи, и беспомощно, бессильно улыбался, мол, что тут поделаешь, всё, не могу я больше...
Прочая ребятня была или много старше, или младше. Злата с удовольствием общалась и с теми, и с другими, но к Мику у неё было особое отношение. Она любила его как маленькая женщина, ревностно оберегала от мнимых и настоящих нападок окружающих, сама и только наедине выговаривала за промахи, может быть, инстинктивно стремилась заменить мальчику умершую при родах мать. Наверняка, и это их объединяло, обоим детям не повезло, они были наполовину сиротами. Свою маму Злата не знала, и даже не помнила. Только смутные впечатления теплых мягких заботливых рук, груди, от которой невозможно было оторваться, словно розоватого облака нежности и ласки...
Когда стала постарше, расспрашивала папу, соседей, но те отводили глаза, отделывались отговорками, а отец мрачнел, сопел, иногда уходил во двор, садился на скамейку и плакал.
Постарел он как-то враз, как раз к поре, когда дочь вымахала ему до плеча, а налившиеся соком бедра и красивая грудь стали приковывать к себе глаза редких мужчин долины.
- Ай, красавица, - радовался сосед Пахр, - просто не налюбоваться!
Тут же уныло добавлял:
- Какая бы невеста моему, а? Да вот только не сберег...
Мика прошедшей зимой забрали вампиры. Он простыл. То ли задержался лишку на ледяной, слетающей прямо в замерзшее болото горке, с которой можно было катиться чуть ли не версту, пока санки не утыкались в сугробы, укутывающие вековые разлапистые ели. То ли хватанул сверх своей невеликой меры морозного воздуха, когда бежал из жаркой бани в избу. Долго болел, мучительно кашлял, выхаркивал кровь, задыхался, глядя виноватыми, извиняющимися за свою слабость глазами. После того, как деревенская знахарка призналась, что бессильна, и парнишка не сегодня-завтра уйдет навсегда, в ночь прилетели вампиры и забрали ребёнка. Пополнять свое племя кровососы могли только за счет жителей деревни, потому не отказали отцу, не желающему хоронить сына. С неделю потом Пахр с Клим в две глотки усаживали всю имеющуюся в обоих домах бражку, пока хмельное питье не закончилось. С нежностью и болью смотрели на Злату, быстро, незаметной мышкой, шмыгающую через пропахшую тяжелым духом горницу. Утирали влажные глаза, шумно сморкались, обнимались, скрипели зубами, лили тяжелые и скупые мужские слезы...
- Ну, хотя бы дочу я этим вурдалакам ни за что не отдам, - услышала как-то раз Злата сквозь сон, а может, помнилось ёй это, - хватит с них ... твоего сына и моей жены...
Или эти слова, или сказалось общее, объединяющее соседей недоброе отношение к вампирам, но после ухода Мика особенно сильно невзлюбила Злата сумеречную пору. Как темнело, стремилась домой, и даже во двор по нужде не выходила, терпела до света. Перестала ходить на девичьи вечеринки, а чаше разговаривала с отцом про прежние времена или читала древние, большей частью непонятные книги, что хранились в кладовке в дубовых сундуках, покрытых поковками рун или полустершимися символами.
- Ты, это, осторожнее, - предупреждал её Клим, - там ведь тоже непонятно что написано. Моя бабка еще немного разбиралась, а теперь в деревне и грамоту ту почти никто не знает. Прочтешь, да неосторожно вслух произнесешь, неизвестно, как оно скажется...
Злата увещеваний отца слушалась частично, читать продолжала, но про себя, даже губами не шевелила, когда в уме складывала заковыристо нарисованные буквы в заклинания погубленных собственными знаниями предков.
А с весны появилась у неё новая забава. Днями, когда справлялась с нехитрыми хлопотами по дому - прибрать и сварить, постирать и помыть, - убегала в лес, где носилась наперегонки с умеющими "перекидываться" в зверье подростками, хотя немного и печалилась, что сама на такое не способна.
Ант и его сестра Мара, братья Анд и Сим, подружки Тера, Фра, Иза. Три парня, четыре девчонки - все рожденные оборотнями ровесники. Они наперегонки носились по заросшим вереском и клевером полянам, прятались от Златы по кустам и оврагам, пока ей не надоедало искать волколаков. Помогали: вынюхивали земляничные полянки, кусты голубицы и шиповника, выводили теряющуюся в лесу селянку на богатые папоротником и черемшой места. Слегка подтрунивали над её беспомощностью и слабостью. Любой оборотень из худенького подростка мог мгновенно превратиться в гигантского, весом под пять пудов, волка, и прокатить вцепившуюся в загривок Злату на спине.
Больше всего ей нравилось делать это с Антом. Когда девушка садилась на ставшего лохматым зверем друга, он преображался не только внешне, но и внутренне. Его угловатость, порывистость исчезали, он бежал, мягко припадая на огромные лапы, огибая низкие ветки, осторожно, оглядываясь на девушку, перепрыгивал овраги, и разрешал держаться не только за шерсть, но и за прижатые к голове уши, хотя Злата из разговоров знала, что это очень неприятно и больно.
Мара страховала подружку от падений, забегая то с одной, то с другой стороны, иногда несильно прихватывала зубами за ноги и выправляла положение "наездницы". Посматривала искоса, с затаенной улыбкой, будто знала нечто, до поры до времени скрытое от Златы, но несомненно доброе и приятное всем. Расставалась компания вечером, когда солнышко закатывалось за далекие сопки, золотя последними лучами листья в желтое.
По давнему уговору, оборотни могли посещать деревню только днем. Ночь отводилась для визитов вампиров. С детских лет сумерки для девочки были запретной порой, и по-прежнему с наступлением темноты она во двор не выходила. Потому-то, до тех пор, пока давний друг Златы сам не осмелился, не решился, не постучал в её оконце, они не могли встретиться и поговорить...
... Под ноги проваливались, уносились прочь верхушки сосен, окрашенных бледным светом хищного серпастого месяца. Лес неожиданно закончился, мелькнула каменистая поляна, отвесно оборвалась к голышам валунов, встречающих мокрыми боками пенистые волны. До самого сливающегося со звездным небом горизонта протянулась лунная дорожка, полет продолжился над ней со скоростью, от которой замерло и перестало биться в груди сердце. Да его уже и не было. Там словно возник и стал расти, заполнять тело стылый, превращающий кровь в лед камень. От воды душной плотной волной ударил запах гниющих водорослей, рыбьей чешуи, она стала иссине-темной, резко приблизилась, упала черной смертной тоской навстречу ставшему беззвездным небу и...
Злата проснулась. В горле пересохло. Сердечко билось часто-часто, как испуганная птица в клетке. Из полуоткрытой форточки пахнуло сыростью, и еще чем-то очень знакомым, но старательно и давно забытым. Сквозь щели ситцевых занавесок в горницу заглянула бледная луна. Светлая полоска наискось пересекла старенькие, в прорехах и заплатах, половички, уперлась в стену, поднялась до полки со сложенными стопочкой рушниками, выделяя из них верхний, с вышивкой по краю: Мик-Мик-Мик... Подарок соседу, не дожившему до своего дня рождения всего лишь неделю.
Показалось, или в окно ударила ветка? А может, в дом просится иззябшая птица? Вот опять... Почти неслышно: тук-тук...
Девушка спустила ноги на пол, нашарила тапочки. Завернулась в одеяло, осторожно подошла к стеклу. Отодвинула штору.
Спросила хрипловатым со сна голосом:
- Кто там?
Вздрогнула, уловив еле слышное:
- Я...
Уточнила, невольно процитировав найденные среди колдовских книг воспоминания о детстве древнего волшебника:
- А кто это - я? Я, они бывают разные.
Охнула, когда донесся шелестящий ответ:
- Я - это Мик.
Почувствовала, как к щекам прилила кровь, заспешила, затараторила:
- Ой, как же это? Ты живой? А почему ночью? Сейчас я дверь открою, заходи... Я думала, тебя кровососы забрали...
Дрогнули ноги, осела на вовремя подвернувшийся табурет, услышав:
- Не спеши, Злата. Они меня действительно забрали. И теперь я - не совсем живой. То есть, ты только не бойся ... Я - вампир.
Впервые в своей жизни Злата сидела на лавочке во дворе под звездным небом. По давнему и чтимому всеми сторонами уговору, нелюди могут заходить в дома только с разрешения всех его хозяев, а будить отца девушка не решилась. Да и непонятно, как теперь он к Мику отнесется. Хоть сын соседа и лучшего друга, но все же - уже чужой. Нежить.
- Пусть спит, - подтвердил Мик. - Я к тебе пришел. Поговорить...
Он изменился. Стал выше, угловатее, и бледность его теперь была не болезненной, но красивой, и даже будто властной, заставляющей слушать и подчиняться. Движения стали выверенными и точными, словно для того, чтобы не расплескать переполнявшую тело силу, и столь быстрыми, что девушка не успевала их замечать. Только что ладонь была на колене - и вот уже указывает на луну, а потом вылавливает из воздуха метящего на шею Златы комара. Тело парня окутывал серебристый туман, превращаемый по желанию подростка то в привычные льняные деревенские рубаху и штаны, то в непроницаемый, словно сшитый из мрака плащ, то в странные одежды.
За кажущимся бескрайним покрывалом солёной воды есть огромный мир, рассказывал он. В котором живет неисчислимое количество людей. В нем бывает страшно и опасно, но зато интересно и весёло. Большую часть времени вампиры проводят именно за морем. Там они питаются - на гигантских фирмах, где содержится неисчислимое количество коров, овец, птицы. Развлекаются невиданными зрелищами. Иногда правят, зачастую воюют друг с другом, принуждая к этому подвластные народы и страны.
- Всё это стоит того, чтобы увидеть. И лучше жить там, чем здесь. Я хочу тебе подарить то, чего ты несправедливо лишена, - сказал Мик, и Злата на секунду утонула в бездонных омутах его глаз, вдруг ставшими жаркими и черными, так только что погасшие уголья.
- Ты хочешь, чтобы я стала такой же, как ты? - с дрожью в голосе спросила девушка.
- Нет, конечно, нет! Быть кровососом - это ужасно. Ты перестаешь желать, мечтать, хотеть... жить истинной жизнью. Только накатывающие обвалом приступы голода, жажды, с которой невозможно справиться. Но прежние привязанности остаются. Они держат на плаву, не дают сгинуть, как маяк в ночи, показывают спасительный берег, помня о котором еще остаешься человеком. Честно признаюсь, если бы не ты и не папа, я предпочел бы рассыпаться прахом, чем продолжить такое существование.
- Тогда чего ты хочешь?
- Я смогу перенести тебя через море. Мне хватит на это сил, я пробовал, тренировался на камнях и разных ... животных. А там я обеспечу тебя усадьбой, это такой дом, не в пример роскошней этого, деньгами, это чтобы ты ни в чем не нуждалась. Буду тебя хранить, радоваться и печалиться вместе с тобой, греться от твоих страстей и желаний. Как иззябший путник у последнего в его жизни костра. Во мне уже ничего не осталось, кроме любви к тебе и привязанности к отцу. Но папы, наверное, скоро не станет. Он совсем старенький, а перекидываться в оборотня или вампира отказывается. Потому-то я сюда и прилетаю. Скрасить его последние ночи. И ради тебя. Ты та ниточка, лучик света, что не дает мне сгинуть в темноте. Там, в том мире, я не буду мешать твоей жизни, просто всегда буду рядом, советуя, храня, оберегая, обеспечивая. И поверь, богатства, что есть в том мире, многократно превосходят всё, что есть в нашем захолустье...
- А как же мой папа? - тихо спросила девушка, - мои друзья: Ант, Мара, Тера, Фра?
- Ну, родители должны отпускать детей, когда те вырастают. Клим уже в годах, но, если захочет, вполне может присоединиться к нам. То есть, к вампирам. И тогда он будет рядом с тобой еще очень долго. А о вервольфах чего заботиться? Блохастое зверье, оно и есть зверье, пускай по своим лесам бегают!
- Не говори так! - обиделась Злата, - а то больше я с тобой не стану разговаривать!
Но они продолжили общение. Следующей ночью, и еще следующей. Неделя за неделей. С перерывами на часы, когда Мик летал питаться за пролив.
- Не обессуживать же твоих друзей, ликанов, - сочувственно замечал он, - им самим в лесу добычи не хватает. А там - все продуманно. Специальные фермы, где разводят животных. Кровь - для нас, мясо населению. Все довольны. И поголовье растет, и мы с людьми не голодаем, и травы для откорма в избытке. Очень комфортный мир, особенно для тех, кто им правит. То есть и для тебя...
Теперь Злата частенько не высыпалась, и отец стал с тревогой на неё поглядывать.
Как-то с неловкой усмешкой заметил:
- Может, милая, под венец тебе пора, а то вроде чего-то тебе не хватает?
- Да это... пошутил я неудачно. Не обращай внимания.
Но посмотрел вслед с потаенной усмешкой, будто решившись на нечто, давно задуманное.
- А как-то ты в это лето быстро повзрослела, - в тот же день, словно сговорившись, вторила Климу Мара. В человечьем обличье она была здоровой рыжеволосой девахой, с ямочками на пухлых щечках оттого, что постоянно улыбалась, обнажая ровные перламутровые зубки с выпирающими, как у всех ликанов, остренькими клычками.
Задумчиво добавила:
- Слушай, Злата, я как подруга тебе говорю: вот смотри, женихов для тебя в деревне нет. Кто старше, те при невестах, а остальные еще пацанва. И Ант у меня одинокий. Вдобавок он первого поколения, так что дети у вас наверняка оборотнями будут. И подходите вы друг другу как никто. Давай, подружка, бросай это нудную человечью жизнь, выходи замуж за братца, и присоединяйся к нам! Вместе по тайге будем бегать, такие места тебе покажем, до которых ты человеком никогда не доберешься!
Подошла к Злате, взяла за руку, дружески рыкнула, ткнулась носом в ухо, шею:
- Мы все тебя любим. Ты нам как родная. То есть, совсем родная, с самого детства...
- Марочка, - обняла наперсницу Злата, - я Анта люблю. И тебя тоже. И всех. Только мне еще немного подумать надо. Ну, хотя бы до осени, когда свадьбы играются. Давай не будем спешить?
- До осени можно, - рассмеялась ликанка, - но не позже. И первый выводок чтоб к весне! Очень уже хочу племяшей воспитывать...
- Папа, тут, похоже, Ант ко мне собирается свататься, - набралась духа и к вечеру призналась отцу Злата. Клим отложил ложку. Нацепил на нос очки. Посмотрел на дочь ставшими за стеклами огромными глазами. Раздумчиво ответил:
- А что, хороший парень. Я, правда, с его отцом частенько дрался. По молодости, понятно, пока он перекидываться не стал. Но лучшего выбора тебе не найти. Да и честно скажу, самому очень хочется внуков понянчить. Пока не умер.
- Ну, так не умирай, - жалобно сказала Злата, - попроси волколаков или вампиров, чтобы тебя обратили.
- Волколаки ... они, конечно, укусят куда надо, если попросить. Только и у них век не много длиннее, а лучше умирать человеком, чем волком. А насчет вампиров - это очень худая доля. Да и не люблю я их. Сильно не люблю.
- Даже Мика?
- А что Мик? У Мика при живом отце другого выбора не было. Нельзя умирать раньше родителей. Грех это.
Клим помрачнел, неприязненно посмотрел на миску:
- Что-то аппетит у меня пропал. Устал сильно, пойду спать. Да и ты ночами над старыми книжками не засиживайся. Ни к чему они тебе. Ничего от них хорошего быть не может. Уж лучше хорошо выспаться, да пораньше, со светом, встать.
Пригрозил полушутливо:
- А то возьму и сожгу все. Чтобы от жизни не отвлекали. А то утром глаза разлепить не можешь...
Ошибался отец. Как объявился Мик в жизни Златы, так забросила она колдовские фолианты. Часами до рассвета с другом детства сидела, о жизни разговаривала.
- Вот, за Анта замуж зовут, - то ли похвасталась, то ли пожаловалась, украдкой рассматривая тонкий профиль собеседника.
- За оборотня, что ли? - неприязненно ответил вампир. - Не нужно тебе такое. Выкинь из головы. Не для тебя эта доля.
- А чем плохо? Быть частью леса, все в нем знать, слышать, понимать?
- И бегать дикой зверюгой, изредка обращаясь человеком? Злата, ты просто другой, настоящей жизни не видела. Давай, я тебе её покажу, а потом сама выберешь.
- А как отец? Не отпустит ведь он меня!
- Ты уже взрослая. Можешь сама решать. Притом это твоя судьба, а не его. Я чувствую Клима. Если будешь твердо на своем стоять, не будет он тебе перечить.
Смотрел Мик на щербатую луну над головой, и глаза его были полны тоской, а пахло от него тиной и целебной плесенью, той, которой болезни лечат.
- Плохо тебе? - спросила Злата, коснувшись холодного плеча друга.
- Да, - сознался тот. - Все знаю, все понимаю, но ничего не желаю. Кроме крови, когда жажда мучит. Вот папу расстраивать не хочется. Но ему уже немного осталось. Может, завтра в ночь уйдет. Хотел его сам обратить - отказывается. Говорит, жил человеком, человеком и помру. И за тебя переживаю. Если так сложилось, что разошлись наши людские пути-дорожки, я всё сделаю, чтобы хоть у тебя судьба была нормальной. Счастливой. Человеческой, а не ликана или вампира. А там, в том мире, поверь, хороших парней много. Настоящих людей, а не оборотней. Еще выбирать будешь. А плохих, поверь, я от тебя отважу.
- Не нужен мне никто, - твердо ответила Злата, - вот ты мне дорог. И Ант. А остальные - зачем?
- Я уже нежить, - растянул тонкие губы в кривой ухмылке вампир. Зубы у него были редкие, но острые и длинные. Засмотрелась на них Злата, оторваться не может, хоть уже чувствует, что в голове плывет, и вот-вот душа из тела вылетит, да и упадет она с лавочки прямо на мокрую после дождя земля.
- Стоп, - щелкнул хрящеватыми пальцами Мик, и девушка очнулась. - Не смотри на меня. Опасно это. А лучше о том подумай: станешь волколаком, дети твои еще получеловеками будут. А вот внуки станут неразумным зверьем. И пресечется твой людской род, выродится в волков. Которых по тайге да тундре охотники гонять будут. Такой судьбы ты для своих потомков хочешь?
Осень сменила август, и листья золотились уже не только от закатного солнца, но сами по себе, соперничая болезненной густотой цвета с багряными, и успевшими высохнуть, и даже свернуться трубочкой коричневыми собратьями. На небольших делянках колосьями выше пояса поднялись урожайные в этом году злаки, пышные кусты картошки обещали полные погреба, а овощи с огородов большей частью были убраны, закатаны в банки, засолены, заквашены, замаринованы по сбитым из пихтовых плашек бочонкам.
Обернувшаяся волчицей Мара раскинулась на смятом после бурной возни, щекочущем кожу стожке. Злата и Ант, рыжая кучерявая голова к каштановым косам, прикорнули на её теплом брюхе, вдыхая тяжелый запах уставших от долгого лета трав.
- Октябрь скоро, - мечтательно сказал юноша, - время свадеб. Вон Кей с Ерой завтра, ровно на сентябрьское равноденствие обвенчаться собираются. А?
Злата свела домиком брови. Приподнялась, обхватила руками колени. Задумалась, разглядывая вбитый в землю, но выживший, тянущий стебель к солнцу подорожник.
- Выходи за меня, - выдохнул ей в спину Ант, - а? Выходи. Я буду хорошим мужем. И отцом. И вся наша семья тебе обожает.
- И правда, - раздался голос перекинувшейся в человека Мары. Она наклонилась к Злате. Прижалась к её макушке щекой, утопила в щекочущем кожу золоте распущенных волос. - Чего тянуть-то?
Насмешливо добавила:
- Али кто другой мил? Семка, может? Взрослый парень, скоро дюжина ему стукнет. А можно Влада дождаться. Еще на пару лет моложе.
- Ну... - недовольно нахмурился не обрадованный такой поддержкой Ант.
- Не обижайтесь только, - еле слышно ответила Злата. Казалось, она сейчас заплачет, - я вас обоих обожаю. Почти как папу. Только не могу пока ... не знаю.
Она вскочила. Отряхнула с бирюзового ситца травинки, листья, сучки. Закрыла лицо руками - так было стыдно за свою нерешительность, за то, что делала больно любящей её семье.
- Не провожайте только ...
Сделала несколько шагов. Обернулась:
- Давайте так. Это - последняя неделя. А к субботе ...
Не договорила. Побежала к дому, словно огромная птица, взмахивая синими крыльями, летела над поляной.
- Это её Мик смущает, - глухо сказал Ант, - я знаю. Почти каждую ночь на скамейке милуются.
- Да брось ты, какой из мертвяка-вурдалака жених, они же все кастраты, - хихикнула и сразу осеклась Мара, - подожди. Он что её, в кровососы обратить хочет?
Взревела, не сумев удержаться от превращения в волчицу со вздыбленной шерстью и красными от ярости глазами.
- Вот не понимаю я, - выдавил из себя юноша, - только еще немного, и я не выдержу. Вызову его на поединок. А там - либо он, либо я.
А вот теперь Мара не удержалась и жалобно взвизгнула. Эмоциональные оборотни всегда выступали зачинщиками дуэлей с бесстрастными кровососами, но очень редко им удавалось уходить с поля битвы живыми, а тем более побеждать. Хотя, с другой стороны, из болезненных детей, "обращенных" подростками, на пороге смерти, и вампиры получаются слабенькие. Потому у рожденного оборотнем, выросшего на свежем воздухе Анта шансы одолеть Мика были. Но понимала Мара и то, что не простит Злата победителю гибели соперника. А как прольется первая кровь, так потеряют от её запаха поединщики власть над собой, и пока один не прикончит другого, схватка не закончится...
Семейное гнездо Клима его далекий пращур сложил из лиственных плах, крепил заговорами, потому тот стоял, не подверженный разрухе и тлению, уже несколько веков. А будут у него добрые да заботливые хозяева, еще полтысячи лет не тронет гниение крепкие стены. Потому что настоящий, истинный дом живет духом да привязанностью обитателей. Понятно, что конопатить щели, белить стены и потолок, перекрывать своевременно крышу тоже надо. Не любят духи леса человечьих поделок, стремятся разрушить искусные обиталища, чтобы вернулись люди к лону, из которого вышли. К матери природе. Вздыхал древний, вырастивший десяток поколений дом, скрипел половицами да бревнами, чувствуя неладное. Немощен старый хозяин. А молодая его дочь вот-вот в тайгу, к оборотням сорвется. Или вообще покинет деревню, уедет неведомо куда не знамо насколько. Потому и встретил Злату неласково. Потемками в сенях, порожком, о который она запнулась, да плохой вестью.
- Пахр отмучился, - Клим был мрачен, - последний мой друг здесь был. К вечеру похороним.
Замычал, словно завыл:
- Да что же это такое делается! Вымирает деревня! А вслед за ней ведь и оборотням конец придет. Останутся только вампиры. Пока последний из них от тоски не сдохнет...
- Помочь чем? - осторожно спросила девушка.
- Нет, стариков старики хоронят. Так исстари заведено. Своими делами занимайся. И еще - вернусь, поговорим о твоих отношениях с Миком.
Сурово глянул Клим на дочь:
- Думаешь, не знаю о том? Пока Пахр был жив, не хотел эту тему трогать. А сейчас, самое время.
От порога добавил:
- Еще о том подумай, захоти этого сосед, разве бы не обратили его в вампира? Хотя бы сын! А он умереть предпочел. И я так же сделаю. Плохая это доля, доча. Не для тебя. Потому, думай. И не подведи. Не рви мое старое сердце, милая...
Судорогой прошило тело Мика, когда душа Пахра рассталась с телом. Бросился вампир к выходу из пещеры, где безмятежно спал, набираясь сил к сумеркам. Но упал луч полуденного солнца на его ногу, вскипела кожа, пошла пузырями, и отшатнулся Мик в спасительную темь. А потом, то мерил шагами свое убежище, то летал раненой птицей от стенки к стенке, круша сталактиты и сталагмиты. Затихал, падал смятой куклой на песок. Думал. Что делать, как дальше жить? Единственным светлым пятнышком в надвигающейся кромешной ночи для него была Злата. Её жизнь и эмоции, радости, печали, от которых только он и мог греться, потому что ни одного родного человека более у Мика не осталось...
- Как прошло? - подняла Злата глаза на остановившегося на пороге отца.
- Похоронили, - шагнул в прихожую Клим. Опустился на лавку, сложил ладони на колени. Стал их внимательно рассматривать, будто увидел впервые в жизни:
- Прочитали заупокойную, да зарыли в сырую землицу. Вот что: после заката Мик наверняка будет, с отцом прилетит простится. Смерть своих они на любом расстоянии чуют. Потом к тебе заявится. Скажи ему, для всех лучше будет, если он уберется отсюда навсегда. Не нужен он нам.
- А как же я?
- А ты выходи замуж за Анта. Хороший парнишка, тебя любит. Я только что с его отцом переговорил. Свадьбу можно сладить да хотя бы через недельку, в ночь под первое октября. Для оборотней - знаковая, хорошая дата. Примут тебя как родную. Я вот подумаю, и может быть, тоже обращусь. Чтобы внуков охоте учить на равных, а не немощным стариком на костылях. На два-три года полноценной волчьей жизни меня еще хватит. А больше и не надо...
- Папа, - требовательно спросила Злата, - скажи, почему ты так против Мика настроен? Потому что он стал вампиром? А разве от них какое зло когда было? Они ведь нам разные нужные вещи из-за пролива приносят. Посуду, ткани ... Как бы без всего этого жилось?
- Мир за проливом. Вот чем он тебя соблазняет! - смотрел Клим на дочь спокойно и устало. Крякнул, тяжело вздохнул:
- Знаешь, что я тебе скажу? Вампиры, они не живые. В них только тени людей остаются, тех, которыми когда они были. Остатки эмоций, привязанностей. Потому-то они и держатся за тех, кто был им близок. Только все человеческое в вампире потихоньку угасает. Теряется интерес и к тем, кого они когда-то любили. Потому, пройдет год, или десяток, и забудет кровосос любого, кто был ему мил и дорог. Выбросит, как ребенок надоевшую игрушку. И что тогда ты будешь делать в чужом мире? Одна, совсем одна. Многие поддавались уговорам, улетали с вампирами. Ни один не вернулся. Даже неизвестно, живы они, нет. Я не хочу такой доли ни тебе, ни себе. Ни Анту.
Поднялся с лавки. Ухватил окладистую бороду в кулак:
- Ладно, я устал. Спать пойду. А ты думай. И помни про живых, кто тебя любит. И про то, что привязанность вампира - это ненадолго. Никто им не нужен, не интересен. Даже они сами. Времени разумных решений тебе, доча...
Окутала темнота селение. Вышла Злата во двор, присела на лавочку. Глянула на небо. Затянули облака все окрест, только над деревней оставили полынью для полнощекой луны, которая мертво щерилась впадиной рта, провалами глаз. Смотрела насмешливо на девушку. На Мика, который на кладбище прощался с отцом. Помимо небесной соглядатайки, следили за ними с опушки несколько пар желтых глаз, прислушивались остроконечные уши, принюхивались чуткие носы...
Поежилась Злата от стылого порыва ветра, когда на секунду погасла луна, заслоненная черным силуэтом. Упал во двор кусок темноты, меняя свои очертания, пока не обернулся бледным юношей в антрацитовом плаще. Неуловимое глазом движение, и вот уже присел Мик на скамеечку рядом с девушкой, но на расстоянии, потому что ночь была зябкой, а кожа вампиров холодна, как лед морозной зимой.
- Здравствуй, Злата.
- Тебе здравствуй, Мик.
- У вампиров со здоровьем все нормально. Другие у нас проблемы.
- Как папа? Попрощался?
- Папа... - замялся юноша, - у папы уже всё, свой земной путь он закончил. Дай Бог прощения его душе. За то, что отдал меня вампирам. Я его за это винить не могу. Понимаю, для него было лучше так, чем похоронить сына. Хотя то, что сейчас со мной происходит, жизнью назвать нельзя. Твой-то не спит?
- Не знаю, - пожала плечами девушка.
- Не спит, - уверенно заявил Мик, - и оборотни за нами следят. Всей кодлой. Вдобавок сегодня полнолуние. И равноденствие. Значит, сегодня всё и решится.
- Мик! - посмотрела Злата в глаза друга. И, странное дело, на этот раз не имел он лишающей рассудка власти над девушкой, - Мик! Скажи мне, чего ты хочешь?
- Заботиться о тебе, потому что ничего больше у меня не осталось, - сразу, не раздумывая, ответил вампир, - ты для меня, как свет маяка для рыбака, что сквозь темь и бури держит путь к далекому дому, где только ждут и любят. Даже если ты решишь остаться с оборотнями, выберешь судьбу волчицы, это не изменит моего отношения. Понимаю, что Ант будет против, но все равно я буду за тобой присматривать, пусть и с расстояния. Только поверь, не твоя это судьба, на четвереньках по лесам бегать. Я это знаю, чувствую. Ты - другая. Лучше. И жизнь у тебя должна быть тебя достойной.
- Мик, - раздался хриплый голос за спиной, и Злата вздрогнула, а вампир грустно усмехнулся, - Мик, мальчик мой, скажи Злате, где её мама?
- Вы знаете, что я не могу ответить на этот вопрос. Потому что просто не знаю.
- Когда-то, очень давно, мой брат, ставший вампиром, пел Зореньке такие же песни. Они любили друг друга, но Каим обгорел в лесном пожаре, и вынужденно стал кровососом. Потому-то она вышла замуж за меня. А затем он соблазнил мою жену прельстительными речами, и унес за пролив, как говорил, ненадолго, просто посмотреть тамошнюю жизнь. С тех пор о них ни слуху, ни духу. Злата выросла без материнской ласки, братьев и сестер, что могли бы родиться, а у меня не стало нареченной перед Богом супруги и иных детей. Потому, уходи, Мик, прочь с моего двора! Из селения прогнать не могу, нет на то моей власти, но если останешься, не миновать беды!
Злата вздрогнула от порыва ледяного ветра. А юношу словно задрапировало непроницаемой темнотой, черный угловатый силуэт вывертами, завихрениями вынесло за калитку, где он снова обернулся Миком. Церемониально поклонился:
- Спасибо за доброту и ласку, дядя Клим.
- Не обижайся. Я любил тебя, пока ты был человеком. А к вампирам людские отношения не подходят. Уходи, не соблазняй мою дочь.
- Злата, - тих и спокоен был голос вампира, - я буду ждать тебя у обрыва над проливом. И без тебя я отсюда не улечу. А если не придешь, там и встречу рассвет.
- Вот же нежить упрямая... - расстроился Клим, - да что же это такое? Ладно, коли попрощался, то уходи уже. Жди своей судьбы. Не тебе здесь решать. Да и не мне, похоже.
Взмыл к звездам фрагмент мрака, заслонил на мгновение луну и пропал.
Подошел отец к лавочке, присел рядом с дочкой. Почесал бороду:
- Что так клин, что этак. Видимо, такова судьба, проклятие наше. Захочешь уйти, удержать тебя не смогу, чую, нет во мне таких сил. Но помни, вампирам вверяться нельзя. И не будет хотеть, а предаст, бросит, обманет. От той тоски стылой, которая приходит, когда теряешь душу. Уж я то знаю - много с ними говорил, когда это им еще интересно было. Лучше остаться с живыми, слиться с природой, как это делают оборотни, чем доверяться нежити да чужому миру. То, что про маму сказал - правда. Извини, что раньше не осмелился. Может, оно бы лучше было.
Встал, шагнул к крыльцу. Глухо добавил:
- Меня, если можешь, пожалей. Вся моя жизнь в тебе, и ничего другого в ней не было. Уйдешь, и погаснет для меня последний лучик света.
- Знаешь, па, Мик мне то же самое говорил, - выдохнула девушка, но отец уже скрылся за дверью, и её не услышал...
Тяжкая доля, выбирать между родными, кого из них бросить, с кем остаться. Когда знаешь, что в любом случае сделаешь больно. И не важно, что один вампир, а другой - оборотень. С одной стороны - жизнь лучшего друга, с другой - отцовское горе да одиночество.
Сидела Злата на скамеечке, смотрела на луну. А та шептала девушка подсмотренные с небес чужие тайны.
- Вот ты, значит, какой, Ант, - изогнула улыбка губы, - оказывается, мало такому видному хлопцу меня одной. Но я-то тебя ни с кем делить не собиралась! Ладно, с Марой про то завтра потолкуем. А пока надо с Миком разобраться. Пока беды не случилось.
Встала девушка. Поправила платье. Склонила голову, прислушиваясь к дыханию притворяющегося спящим отца. Шагнула за калитку. И будто полетела над землей невесомым скользящим шагом. Таким, что рысью за ней скачи, не догонишь. Хотели волколаки перехватить Злату на тропке за селением, да вроде не успели. И даже, небывалое дело, след потеряли. Мнится, что вот он, запах, да только непонятно, откуда. Даже вроде со всех сторон сразу.
- Может, уже у обрыва она? - предположил Ант, - Не должно, но я на всякий случай туда сбегаю. А коли нету, то хотя бы с этим вурдалаком разберусь.
Прислушался, повернул длинное ухо. От домов приближался, спотыкался в темноте человек.
- А вот и моя невестушка. Ну конечно, не могла же она вперед нас успеть!? - повернулся к стае, - все выходы перекройте, не пускайте Злату. Хотя бы на полчаса задержите, пока я кровососа в клочья не порву.
И умчался длинными прыжками.
- Мара, ты? - вскоре услышали волки, - а где Ант? Да в людей обратитесь, я же вашего рычания не понимаю! К обрыву убежал? Ой, беда будет. Большая беда. Да за что же ты так со мной?
Пожаловался неведомо кому Клим, осел на росную траву, держась за сердце, и вздрогнули от его исходящей от него волны боли чуткие к бедам близких людей оборотни. Обернулись в сторону пролива. А через минуту оттуда грохнуло так, что у всех заложило уши...
Вампир стоял у края обрыва, широко, крестом, расставив руки, будто собирался броситься вниз, что, в общем, не причинило бы ему никакого вреда. Но, скорее всего, именно так он хотел встретить рассвет, чтобы обрушиться на прибрежные камни уже не сверхсуществом, но прахом и пеплом.
- Мик, я здесь, - позвала Злата.
Юноша не стал оборачиваться. Он словно перелился из одного положения в другое, и на месте затылка оказалось бледное лицо со светящимися антрацитовыми бликами глазами:
- Не сегодня! - быстро ответила девушка, - в другой раз!
- Другого раза не будет, - заметил Мик, - кстати, сюда уже несётся блохастая тварь. Потому, либо мы улетаем прямо сейчас, либо это не произойдет никогда. Ну же!
Он протянул руку, и глаза его засияли черным светом, подавляя волю Златы. Потухли, когда услышал:
- Нет. Не сегодня!
- Я так тебя люблю, что даже не могу принудить... - вполголоса, словно сам себе, сказал вампир. Злата открыла рот, чтобы поправить друга, но не успела, он продолжил сразу и почти шепотом, - тогда мне лучше погибнуть, потому что прибыл твой жених, а без тебя я отсюда не уйду. Здравствуй, Ант.
- Не могу пожелать тебе того же, - прорычал оборотень, огибая девушку и вставая между ней и вампиром. - Готовься умереть, кровосос! Впрочем, ты сдох полгода назад. А скорее всего, был мертв при рождении.
- Я не хочу с тобой драться.
- Тогда я тебя просто убью!
Молнией метнулась рыжая клыкастая туша, но вампир был быстрее, словно смерч, перенесся на другой конец косогора:
- Подожди!
- Улетай навсегда или умри! - второй бросок был удачнее, и под огромным волком оказалось терзаемое им полотнище тьмы. Клацнули клыки, и полоса праха прыснула на камни. Сверкнули белые челюсти, и струей брызнула кровь.
- Не надо! - крикнула девушка, и с неба упали капли, через секунду превратившись в сплошной ливень, но не остановило это противников.
- Да прекратите же! - взмолилась Злата, - Ант, я не выйду за тебя замуж!
- Больше причин его прикончить! - взревел волк, пытаясь вцепиться в горло врага и сохранить свое от игольчатых зубов вампира.
- Это ты умрешь, блохастая подстилка! - рассвирепел, теряя рассудок от запаха крови, Мик.
От пролива, словно кулаком, по поединщикам ударил вихрь. Ломая лапы оборотня, круша тело вампира, опрокинул врагов, разнес их в стороны.
Но через мгновение они вновь бросились друг на друга, чтобы слиться в смертельных объятиях.
Не успели. Ветвистая молния вонзилась между ними, и грохнуло так, что загудели окрестные скалы.
Замерли Ант и Мик, глядя на Злату. Потому что искристая плеть вылетела из её сжатых и вытянутых вперед кулачков.
- Всё, - устало сказала она, - хватит, бойцы. А то посажу каждого в отдельную клетку, и очень долго будете там оба сидеть, чтобы успокоились...
***
Ягоды с тарелочки Мара брала по одной. Подбрасывала земляничку в воздух, с закрытыми глазами безошибочно ловила ртом, довольно улыбалась, выбирала следующую - из тех, что покрупнее.
- Эй, подруга, - усмехнулась Злата, наблюдая за ликанкой, вполне довольной мгновениями человеческой жизни, - ты же вроде всё это мне принесла, а теперь мое угощение сама и лопаешь?
- А что делать, коли ты ворон ловишь? - парировала Мара, - а мы, между прочим, всей стаей с рассвета эту ягодку для тебя собирали. Но ты же не выдашь, что я её...
Взгляд на тарелку:
- Почти всю одна съела, правда?
- Да ладно, добивай уж, чтобы сразу посуду вымыть. Как там Ант?
- Да вроде ничего. Раны зарубцевались. Телесные, я имею в виду. У нас это быстро.
- А прочие пускай ему Фер врачует, - с легкой обидой ответила Злата, - надо же, обмануть меня хотел.
- Ну, не очень то и обмануть. Фер была согласна стать второй женой, она же человек только наполовину, а ты полностью. А как и когда ты догадалась?
Рыжая девушка искоса глянула на собеседницу, спохватилась:
- Ах да, конечно. Теперь-то от тебя ничего не скроешь. Не дай бог такую жену.
- То есть, Ант снимает свое сватовство? - подняла дугой бровь хозяйка.
- А зачем оборотню супруга, которая его, да и кого угодно в дугу согнуть может? Ты не обижайся, но это как-то не по-нашему. У нас хозяин в стае - мужик.
- Ну и хорошо. А племяши к весне у тебя обязательно будут, я вижу, - успокоила ликанку девушка.
- Да... - вздохнула Мара, - но все же жаль. Ты бы у меня любимой невесткой была. Ну да ладно. Как папа?
- Смирился. К тому же, как со мной спорить, если я будущее могу предвидеть? А проживет он еще очень долго, и внуков вынянчить успеет, это я ему твердо пообещала. Вы к нему забегайте, чтобы скучно не было. Любит он вас. Сам подумывал оборотнем стать. Еле отговорила.
- Может, и зря. Мы бы даже невесту ему нашли. Девок у нас больше, чем парней, а он все же человек, то есть детки волколаками точно будут. Когда в дорогу? - спохватилась Мара, решив, что сболтнула лишнее.
- А прямо сейчас, - поднялась Злата. - Солнышко садится, пора в путь. Пока долечу, как раз мой провожатый в том мире проснется. Вчера, если бы я ему ветром не помогла, да восход тучами не прикрыла, не смог бы вовремя пролив перелететь. Едва успел в окно шмыгнуть да портьеры задернуть.
- Н-да, - протянула Мара, сквозь прищур разглядывая подругу, - и кто бы мог подумать, что именно с тобой все это произойдет!
- Папа говорит, что такой меня сделали тревоги и беды. Ну, понятно, еще наследственность и самообразование.
- Трудно это, наверное, всё знать?
- Не трудно. Да и не всё я знаю. Пока. - То ли объяснила временные рамки своего невежества, то ли попрощалась Злата.
Подмигнула ликанке. Погладила по притолоке, приласкала родной дом, шепнула ему несколько фраз, от которых, как показалось, и стены посветлели, и потолок стал выше.
Выскользнула на крыльцо. Сплела из ветров ковер, накрыла его лепестками и травами, чтобы мягче было, укутала защитными покровами. Взмыла к белым перистым облакам, полетела вслед уходящему солнцу. Туда, где ждала Злату мама, и можно попробовать найти ответы на все вопросы. Дать надежду вампирам, будущее оборотням. Помочь своему вымирающему народу, а может, стать лучом света, маяком для всего заплутавшего в поисках бога мира.
У неё, последней ведьмы Земли, это вполне могло получиться.