КЕЛЬТСКИЕ ЯЗЫКИ, группа языков "итало-кельтской" группы индоевропейской семьи языков, на которых говорят в северной и северо-западной Шотландии, на Гебридских островах, в Ирландии, Уэльсе, Бретани, а также в канадском штате Новая Шотландия. Включают: галльские, кельтиберский, ирландский, мэнкский, гаэльский (шотландский), валлийский (кимрский), корнский и бретонский. Галльские языки вымерли к 5 в. н. э., кельтиберский (западная и центральная часть Пиренейского полуострова) - несколько ранее.
ГРАММАТИЧЕСКИЕ РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ КОНТИНЕНАЛЬНЫМ И ОСТРОВНЫМИ ЯЗЫКАМИ
Континентальные кельтские языки представлены галльским; островные языки делятся на две группы: это бриттская, включающая валлийский, корнский и бретонский, и гойдельская, включающая ирландский, шотландский (гэльский, или гаэльский) и мэнский. Континентальная и бриттская ветви относятся к так называемым Р-кельтам, а гойдельская - к Qu-keльтам, сохранившая согласный*qu. Распадение бриттской ветви на отдельные языки относится к 6-8 вв., а гойдельской - к 12-13 вв. Эпиграфические памятники галльского и кельтиберского языка указывают на их архаичный характер. В современных кельтских языках в результате действия акцентных факторов произошло падение конечных слогов. В ирландском языке падежная система частично сохранилась. Различия в месте ударения привели к противопоставлению форм глагола в древне-ирландском языке. В современных Кельтских языках порядок слов в предложении фиксирован: сказуемое - подлежащее - дополнение. Но в древнейших памятниках ирландского языка глагол может стоять на последнем месте. Исследования, особенно ирландского ученого О. Берджина, американского ученого К. Уоткинса, В. Майда (ФРГ), показали, что многие особенности кельтских языков, ранее считавшиеся результатом воздействия субстрата [например, работы немецкого ученого Ю. Покорного, Г. Вагнера (Швейцария)], можно рассматривать как архаизмы. Так, явление инфигирования и суффигирования местоимений находят отчетливые параллели в хеттском, тохарском, литовском и др. индоевропейских языках. Многочисленные чередования начальных согласных в слове в К. я. возникли в ходе "акцентной революции" (изменения системы ударения) 5-7 вв. н. э. и получили важные синтаксические функции.
Наиболее характерные признаки кельтских языков лежат в области фонетики. Многие особенности фонетики и морфологии в кельтских языках - общие с латынью и другими италийскими языками, т.е. среди индоевропейских языков кельтская группа ближе всего к италийской; есть также признаки, общие с индо-иранскими языками, с хеттским, с тохарским, и поэтому кельтские языки представляют особенный интерес для сравнительной грамматики индоевропейских языков.
Обозначение "галльский" обычно употребляется применительно ко всему тому, что дошло до нас от континентальных кельтских языков, так как большая часть памятников была найдена на территории древней Галлии, а материала из других областей недостаточно для установления диалектных различий. Самые ранние галльские надписи (около 120) были найдены на севере Италии, датируемые от 3 или 2 в. до н.э. до 3 в. н.э. У античных авторов встречается много имен собственных и других слов галльского языка, однако о самом этом языке известно очень мало. Имя Ver-cingeto-rix ("царь великих воинов") свидетельствует об утрате p, так как ver- соответствует греческому ("над"), а также о переходе e в i, так как rix соответствует латинскому rex ("царь"). Имя Epo-so-gnatus ("хорошо понимающий лошадей"), воспроизводящее гомеровский эпитет , говорит об изменении o в a, так как соответствующая греческая форма - . Топоним Novio-Dunum означает "новая крепость". Наши знания о галльском языке сводятся в основном к списку имен собственных и нарицательных, часто имеющих, однако, достаточно прозрачную этимологию, которая позволяет судить о звуках галльского языка и отчасти о его грамматических формах.
Древнейшим языком бриттской подгруппы является прабриттский, а в гойдельской подгруппе - древнеирландский; возможно, что оба они - диалекты одного языка, которые оставались взаимнопонятными вплоть до 6 в. н.э. В ту эпоху главное, что различало эти диалекты, была судьба индоевропейского *kw, которое сохранилось в виде q в древнеирландском и перешло в p в древнебриттском, а также ударение, падавшее на первый слог в древнеирландском и на предпоследний - в прабриттском. Но прабриттский известен нам лишь по именам собственным в латинских надписях, найденных на территории Британии. Древнейшие валлийские документы датируются 8 в., и за это время произошло значительное количество изменений. Так, валлийское pump "пять" соответствует ирландскому coic, валлийское brawd "брат" - ирландскому br thir, ср. также: rhin и r n "тайна", gwir и f r "правда", ieuanc и o c "молодой", newydd и nuae "новый", chwedl и scel "история", cant и cet "сто", tywysog и to sech "вождь".
Особенностью кельтских языков - как бриттской, так и гойдельской подгруппы - является система мутаций (чередований) в начале слова: первый согласный слова меняется в зависимости от звукового состава предыдущего слова. Так, в валлийском слово pen "голова", соответствующее ирландскому cenn, может меняться следующим образом: fy mhen "моя голова", ei (из *ej-s) ben "его голова", ei (из *ej-a) phen "ее голова"; то же верно и для ирландского. Отличительным признаком кельтских языков является также образование обозначения единичного предмета от имени собирательного множества при помощи суффикса -inio-. Так, в ирландском от слова с собирательным значением gr n "зерно" образуется сингулятив gr inne "отдельное зернышко"; в валлийском те же формы выглядят, соответственно, как grawn и gronyn, в бретонском - greun и greunenn. Аналогично, в ирландском слову folt "волосы" соответствует foltne "один волос"; в валлийском от слова gwallt "волосы" образуется gwelltyn "стебелек" и даже от слова adar "птицы" - ederyn "отдельная птица".
Как уже было замечено выше, кельтские языки принадлежат к "итало-кельтской" группе индоевропейских языков; они разделяются на две ветви, у каждой из которых есть своя отличительная черта: индоевропейское огубленное заднеязычное (лабиовелярное) *kw- сводится к заднеязычному /X/ в гойдельских и к губному /p/ в бриттских. *ekwo-s (лат. equus) "лошадь" превратилось в ech в древнеирландском и в epo-s в галльском. Поэтому гойделы называются "Q-кельтами", а бритты и галлы - "P-кельтами". Но истинная классификация - морфологическая. Она является также хронологической, поскольку противопоставляет кельтские островные языки, известные с конца античности (новые кельтские языки), и кельтские континентальные, исчезнувшие до начала средневековья.
Всем известно, что всякая дисциплина начинается с метода, или, скорее, с идеи. Вот как воспринимал свои исследования Франц Бопп (Franz Bopp, Grammaire comparee des langues indo-europeennes, Paris, 1866, tome I, pp. 1-2):
В моей работе я хотел бы дать описание организма различных языков, названных в заглавии, сравнить в них схожие данные, исследовать физические и механические законы, управляющие идиомами, и исследовать происхождение форм, выражающих грамматические отношения. Мы воздержимся от комментариев по поводу тайны корней, или, другими словами, причины, по которой та или иная изначальная концепция обозначается так, а не иначе; например, мы вообще не рассматриваем вопрос, почему корень I означает "идти", а не "останавливаться", и почему фоническая группа STHA или STA означает "стоять", а не "идти"?
Эти строки были написаны в начале прошлого века, и они не могут служить основой для обсуждения или доказательства. Однако намерения лингвистов в своей основе не изменились. Вот краткое определение индоевропейского языка из книги Жана Одри (Jean Haudry, L'indo-europeen, Paris, 1980, p. 3):
Это не зафиксированный в источниках язык, существование которого нужно постулировать, чтобы объяснить многочисленные и точные соответствия, которые отмечают в бoльшей части языков Европы и во многих языках Азии.
Один ссылается на механизмы языка, позволяющие исследовать происхождение форм, другой - на соответствия, объясняющие языковое единство Европы. Методологические формулировки меняются, но не меняется их содержание: речь всегда идет о критериях определения функционирования и происхождения, и, наконец, реконструкции. Результатом, в основном, бывает гигантское этимологическое сооружение из самых разных материалов, но, как необходимо подчеркнуть, чаще всего санскритской или классической архитектуры. Индоевропейская лингвистика (включая языки и школы исследования) остается отмеченной ее недавним происхождением, а именно открытием индоиранских языков в конце XVIII в., тогда как все интеллектуальные начинания филологов еще несут отпечаток вторичного открытия классических латинского и греческого эрудитами эпохи Возрождения.
Во всех этих процессах кельтские языки почти не участвуют по причинам, которые по большей части не имеют отношения к филологии и связаны с отсутствием нормального преподавания кельтских языков в лицеях и университетах. Непоправимая слабость, или, скорее, ненормально малая роль кельтских языков в большей части, если не во всех работах по индоевропеистике - это факт, который нужно подчеркнуть в начале обзора этого вопроса. Не говоря уже о том, что кельтологов, специализирующихся на древних языках, и занимающих место в университете, можно пересчитать на пальцах одной руки, по крайней мере во Франции, и трудно сказать, что их исследования окружены уважением и поддерживаются.
Представляется достаточно очевидным, что индоевропейский язык, реконструированный эрудитами XIX и XX вв., совсем не похож на идеал совершенства, который предполагает совокупный смысл самозвания санскрита samskrta "богатый, завершенный, совершенный". Индоевропейский язык, напротив, является не гипотезой, а всего лишь понятием, отталкиваясь от которого создают системы и доктрины.
В то же время, индоевропейский язык - это не только название, но и количество, и географический ареал. Современные европейцы часто смешивают язык и государство, несмотря на очевидные примеры многоязыковых государств (Канада, Швейцария, Бельгия, СССР и даже Великобритания, Франция и Италия). В конце XIX века, по причинам, которые нам не стоит здесь анализировать, значительное число граждан Франции, наделенных гражданскими правами, не говорили ни слова по-французски. Если бoльшая часть кельтов (ирландцы, бретонцы, валлийцы, шотландцы) забыла свой родной язык, поскольку он был для них препятствием для нормального социального продвижения, это не означало того, что они перестали быть бретонцами, ирландцами, валлийцами или шотландцами, это означало, что они лишались языкового оправдания и убеждения для существования их этноса.
Лингвист, желающий реконструировать общий индоевропейский язык, вступит в такую же рискованную игру, как и философ, стремящийся разрешить загадку происхождения языка. В оправдание лингвистов нашего века скажем, что они уже давно отказались от такой иллюзорной цели. Индоевропейские словари с различными вариантами методологии и порой большой разницей в результатах, ограничиваются фиксированием различных эволюций общих корней.
Лингвистический критерий, применяемый в понятии о индоевропейскости, лежит в основе всех определений, основанных на развитии: условия развития кельтских языков отличаются от условий развития латыни или греческого. При недостатке археологических свидетельств, все, что мы знаем о индоевропейцах (их обществе, институтах, праве, религии) следует, прямо или косвенно, из знания их языков. Таким образом, предпочтительнее говорить о конкретном формировании индоевропейских языков, чем о "расселении" индоевропейцев как реального и уникального народа с собственным самосознанием.
Между тем, понятие индоевропейского является фундаментальным и необходимым, поскольку представляет собой наш уникальный источник для классификации и восприятия соответствующих языков, вопреки отдалению большинства современных языков от их древнего состояния. Кельтские языки вызывают интерес, не потому что они сегодня представляют собой "индоевропейское" состояние (что было бы ложным после такого долгого их развития), но поскольку один из древнейших лингвистических уровней в Западной Европе представлен кельтским, абстракцией, созданной из нескольких маргинальных вариаций, и поскольку кельтские языки индоевропейские по происхождению. В нашем распоряжении нет общего кельтского, аналога "общего романского", то есть, латыни, однако у нас есть достаточно доказательств его существования в прошлом. К сожалению не пестрота и своеобразие современной Европы дают нам средство, с помощью которого можно утверждать или предполагать об этих доказательствах. Тогда как кельтские языки являются интереснейшей главой в истории западной лингвистики, превратности их истории сделали их одними из последних в иерархии лингвистических ценностей. Нет никакого общего измерения у распространения английского языка по многим континентам и выживания ирландского, валлийского и бретонского в тесном убежище вдали от главных путей сообщения.
Для современного состояния наших знаний характерно, что ведущий французский специалист в области индоевропейских исследований, Антуан Мейе, озаглавил свое теоретическое и практическое описание нашей языковой семьи - "Индоевропейские диалекты" (Antoine Meillet, Les dialectes indo-europeens, ed. Champion, Paris, 1950), используя слово "диалект", для обозначения не совсем известной материи, всего, что подразумевает исследование неясного, сложного и сомнительного предмета. Вот что пишет учёный о грамматике индоевропейских языков:
Сравнительную грамматику индоевропейских языков делает возможной существование определенной "индоевропейской нации", так же как групп, на которые она разделилась, каждая из которых, в свою очередь, составила нацию: "арийскую" (индоиранскую), "эллинскую", "итало-кельтскую" и т.д. В каждом регионе, господствующая аристократия, организатор, делала доминирующим один определенный язык, так же как она заставляла доминировать свой тип социальной структуры. (A. Meillet, op. cit., pp. 6-7)
Такой язык, как корнский, в действительности очень плохо известен, поскольку несколько сохранившихся текстов на корнском представляют церковный, а не разговорный язык, между тем как мы почти ничего не знаем о средневековом разговорном бретонском. У нас есть веские причины быть уверенными в том, что он был очень похож на современный разбитый на диалекты бретонский. Однако доказательств у нас мало.
Индоиранский, итало-кельтский, а затем общекельтский и общегерманский были промежуточными этапами между индоевропейским и засвидетельтсвованными языками. У этих этапов разное значение: есть следы индоиранского в недифференцированном состоянии, этого нельзя сказать об итало-кельтском; с другой стороны мы хорошо знаем латынь, материнский язык современных романских языков, но у нас есть только крохи древнего кельтского, от которого произошли новые кельтские языки.
КЕЛЬТСКИЕ ОСТРОВНЫЕ ЯЗЫКИ
1. Гойдельский носит древнее название народности, которая на нем говорила (Goнdil). Слово gaelique, через посредство английского, восходит к современной гэльской форме (что в обиходе в Хайленде в Шотландии) - Gаidhlig (на современном ирландском - Gaeilge). Шотландский гэльский язык, принесенный переселенцами, первоначально был диалектной разновидностью ирландского. Название Scotti на средневековой латыни прилагалось ко всем кельтам, говорящим на ирландском языке, иначе говоря, в основном, к ирландцам, и первое замечание, которое здесь нужно сделать относится к тому, что три гойдельских диалекта (ирландский, мэнкский и шотландский гэльский) гораздо меньше отличаются друг от друга, чем соответствующие бриттские языки (валлийский, бретонский и корнский). Внутренние подразделения гойдельского таковы:
• Ирландский. Это самый важный кельтский язык, лучше всего известный кельтологам. Самые древние документы - несколько кратких надписей V-VII вв., которые именуются "огамическими" (по названию алфавита, который послужил для их написания). Затем можно назвать многочисленные глоссы, написанные монахами за пределами Ирландии, повсюду где были основаны ирландские миссии (главным образом в Санкт-Галлене в Швейцарии, в Вюрцбурге в Баварии, и в Милане в Италии), а также религиозные тексты (проповеди, гимны, молитвы, такие, как знаменитая Lorica св. Патрика) и несколько коротких легенд. Этот период, завершающийся к началу X в., называется древнеирландским. За ним следует период средне-ирландского языка, гораздо более долгий и расплывчатый - приблизительно с X в. до XVII в. Изменение древнего языка, его упадок (потеря среднего рода, многочисленные изменения в глагольной и местоименной системе) делают изучение языка еще более трудным, однако это был самый богатый в литературном отношении период: соответствующие тексты дошли до нас в количестве примерно тысячи рукописей, главные из которых, Лейнстерская книга (Book of Leinster, а по-ирландски Lebor Lagin) и Книга Бурой Коровы (Lebor na hUidre), датируются XII веком. Все мифологические и эпические тексты, или по крайней мере, их самые ранние версии, относятся к этому периоду. К третьему периоду относится современный ирландский, который, постоянно уступая место английскому начиная с XVIII в., сохранился в качеств разговорного языка лишь в западных и северных областях острова, в Гэлтахте. В 1921 г. ирландский был провозглашен государственным языком Ирландского Свободного Государства, а затем - Ирландской Республики. Этот запоздавший политический и социальный акт оказался, однако, не в состоянии приостановить все более и более быстрое вытеснение разговорного ирландского языка, который не играет больше никакой реальной социальной роли. Главной причиной его упадка был великий голод 1848 г., когда большая часть населения Ирландии эмигрировала в Соединенные Штаты, где она американизировалась, но не потеряла полностью сознание своего происхождения. Ирландская литература на английском языке, так называемая англо-ирландская литература, приобретшая известность с XIX века именами Йейтса, Джойса и Синга не должна ни в коем случае смешиваться с литературой на ирландском языке, гораздо менее известной, но все еще продуктивной.
- Шотландский гэльский: язык все еще остается разговорным для нескольких тысяч человек, проживающих в горных районах Шотландии (Highlands) и на прилегающих островах. Ирландский был принесен в VI в. переселенцами из Ирландии, явившимися в качестве завоевателей (они оттеснили или ассимилировали пиктов и северных бриттов). В течение всего средневековья литература на ирландском языке была общей для Ирландии и Шотландии, да и в наше время различия между обоими языками сводятся всего лишь к диалектным особенностям.
- Мэнкский, или диалект острова Мэн. В начале XX в. на нем еще говорило несколько сот человек, но теперь он практически угас. Лингвистическая анкета, проводившаяся около 1950 г., с трудом выявила десяток стариков в возрасте 80-90 лет, говоривших на нем с детства. Как и шотландский гэльский, он является особым диалектом ирландского языка, но его орфография испытала сильное влияние английской. Грамматика подверглась упрощению (остались только следы склонений). Единственная известная литература - религиозная. Как в случае корнского, с той разницей, что традиция еще не полностью прервана, эрудиты пытаются возродить язык, чтобы он был при этом не слишком искусственным.
2. Бриттский (англ. Britannic или British), от древнего названия острова Британия (теперешняя Великобритания), где на нем говорили в древности и в самом начале средних веков, зафиксирован лишь в именах собственных и надписях на монетах. До нас не дошли ни тексты, ни эпиграфика на этом языке, который начиная с V-VI вв. начал дробиться на диалекты, давшие начало нижеследующим бриттским языкам:
- Валлийский (англ. Welsh), который в XIX в. нередко именовали кимрским (от самоназвания Суmraeg), является самым жизнеспособным кельтским языком, на котором издавна существует богатейшая литература самого высокого уровня. Как и в ирландском, в нем различают три периода: древневаллийский, чье зарождение, относящееся к VIII в., отразилось в именах собственных, тех, например, что упоминаются в трудах Беды Достопочтенного. Затем, с IX в., появляются глоссы и краткие фрагменты в прозе и стихах. Средневаллийский возникает в XII в. и существует до конца XIV в.; в этот период создаются все интересующие нас тексты, например, четыре ветви "Мабиноги". Современный валлийский, наконец, существующий с начала ХV в. до наших дней, послужил основой для богатейшей литературы, на пользу которой с самого начала пошло быстрое обращение в протестантизм всего Уэльса. Валлийский не пострадал от каких-либо остракизмов: Библия была переведена на валлийский, на валлийском велось и все еще ведется религиозное образование. В отличие от того, что произошло в Бретани, валлийский никогда не терял статуса народного языка.
- Корнский (англ. Сornish), язык полуострова Корнуолл, стал мертвым в конце XVIII в., хотя следы его сохранялись и в XIX в. До нас дошли глоссы на древнекорнском, современнике древневаллийского и древнебретонского (которые отличаются друг от друга только орфографией, бриттские языки по сути начинают различаться только с IX века), а также не столь многочисленные тексты, относящиеся к XVI-XVII вв. Но это исключительно религиозная литература ("мистерии", как на среднебретонском). Горсточка эрудитов прилагает сейчас огромные усилия для того, чтобы вернуть корнский в состояние живого языка, на котором могло бы говорить и читать хотя бы несколько сот человек.
• Бретонский, остающийся разговорным языком в западной половине Бретани, куда он был завезен эмигрантами, прибывшими главным образом из Девона в IV-V вв. Но точные причины, обстоятельства, дата и размах этой колонизации остаются совершенно неясными. Уже неясно должны ли мы верить, как учили в течение почти века, что бритты прибыли в пустующую страну, где господствовал исключительно романский язык, и существовали лишь редкие галльские островки, которые абсорбировал бретонский язык?
Первыми свидетельствами о нем, помимо имен собственных и топонимов, отмеченных в картуляриях, служат глоссы, обычно очень краткие, состояние которых с лингвистической точки зрения таково, что трудно утверждать, не являются ли некоторые из них скорее валлийскими или корнскими, чем бретонскими (у бретонского и корнского много общих черт); кроме того, известно, что среди вышеупомянутых эмигрантов было значительное валлийское меньшинство. Однако лингвистические свидетельства о бретонском языке между X и XIV вв. представляют собой практически исключительно топонимы и антропонимы из картуляриев. Среднебретонский появляется в литературной истории с несколькими простыми фразами в XIV-XV вв., трехъязычным бретонско-латинско-французским словарем (Католикон, содержащийся в рукописи 1464 г., и трех изданиях, напечатанных в 1499 г. без даты и в 1521 г.; Католикон к тому же - первый французский словарь!), а также, начиная с XVI в., религиозными текстами, драмами и мистериями, катехизисами и назидательными текстами. Этот период завершается в середине XVII в., а современный бретонский по-настоящему возникает лишь в начале XIX в., на исходе эпохи Революции и Наполеона. Язык XVII-XVIII вв. называют "предсовременным", в литературе он характеризуется ярко выраженной диалектной фрагментацией. Подобно среднебретонскому, "предсовременный" бретонский в некоторых случаях доживает до конца XIX в. (конечная дата 1914 г.), создавая религиозную и назидательную литературу, представляющую из себя переводы соответствующих французских произведений или подражания им.
Современный бретонский является разговорным для точно не установленного числа лиц (около четырехсот или пятисот тысяч, максимум, шестисот тысяч), проживающих к западу от линии Ван / Сен-Бриё, и эта лингвистическая граница приблизительно может быть датирована окончанием норманнских набегов, вызвавших значительное оттеснение бретонского языка. Изначальная граница шла до устья Куэнон, выгибалась на тридцать километров к западу от Рена, следовала течению Вилен, достигая устья которой, охватывала области Геран и Лаболь. Оттеснение было вызвано бегством немногочисленной военной аристократии, говорившей по-бретонски, перед норманнами. Большая часть населения говорила на романском языке, кельтизация еще не успела завершится.
Литературное возрождение, начавшееся в начале XIX в. и продолжавшееся до начала XX века, было затруднено тем фактом, постоянно присутствующим начиная с XII в., что бретонский, существующий в симбиозе с французским и впитавший в себя немалую часть его словаря, давно уже не является языком обеспеченных или правящих классов: им пользуется исключительно простой люд, особенно крестьяне, которые говорят на своем родном диалекте и не понимают стандартизованный литературный бретонский, не могут на нем читать, а иногда даже воспринимать на слух.
Учитывая позднее появление бретонской не-религиозной литературы, вопрос о ней в общей истории кельтской культуры кажется неправомерным. Не стоит только упускать из виду агиографию: встречающиеся в ней неоспоримые намеки и следы указывают, что Бретань черпала из тех же традиционных мифологических источников, что Ирландия и Уэльс. Некоторые бретонские сказки конца XIX века даже представляют в этом отношении особый интерес.
Хотя первые бриттские тексты современны самым древним ирландским документам, они отнюдь не представляют такого же интереса для филологов и лингвистов. Фонетические и морфологические изменения, произошедшие во время перехода от древнекельтских к неокельтским между V и VII вв., были куда более значительными в бриттском, чем в гойдельском (полная утрата склонений, существенное упрощение спряжений, заимствование множества иностранных слов, особенно романских и французских). Большая часть латинских заимствоваий пришла сначала из римской Британии, где в течение двух-трех веков латинский был вторым языком, заимствования же из ирландского почти целиком совершались через посредство бриттского. Бретонский язык, в частности, в силу своего географического полуостровного положения и франкизации герцогского двора в XI в., после норманнских вторжений, которые прервали подъем королевства Бретань, подвергался постоянному романскому и французскому влиянию.
Можно утверждать, что в начале римского завоевания Британии разница между гойдельским и бриттским была куда менее выраженной, чем теперь (впрочем, все кельтские языки развивались в направлении все большей и большей диалектной фрагментации). В чем более отдаленные по возможности времена мы заглядываем, тем более кельтские языки свидетельствуют о единстве культуры и средств выражения, причем диалектные различия всегда восходят к самым истокам ирландского, валлийского и бретонского.
В заключение упомянем о пиктском, на котором когда-то говорили в Шотландии. Но пикты и их язык исчезли самое позднее к Х в., окончательно вытесненные или ассимилированные ирландцами, не оставив никаких следов, кроме нескольких собственных имен, что позволяет сделать вывод об их кельтской принадлежности и промежуточном положении их языка между бриттским и гойдельским. Таким образом, a priori, такое состояние является сомнительным, и вероятнее всего, если рассмотреть несколько засвидетельствованных антропонимов, пиктский - это гойдельский язык, может быть немного более архаичный чем ирландский. Нельзя исключить, что пиктский на границе подвергался бриттским влияниям, но еще честнее будет признать, что наши знания в этой области позволяют только строить гипотезы.
Нельзя также считать кельтскими языками английский с особыми идиомами, на котором говорят в Ирландии и Уэльсе (Anglo-Irish и Anglo-Welsh), или даже шотландский низин (Scottish). Что касается старого французского диалекта в Бретани, отчетливые следы которого присутствуют во всей офранцуженной Верхней Бретани, он принадлежит к группе романских диалектов запада Франции и в большой степени повлиял на бретонский (Трегье и Вана), который не повлиял в свою очередь на этот диалект.
ДРЕВНИЙ КЕЛЬТСКИЙ (ГАЛЛЬСКИЙ)
Все только что перечисленные островные языки хронологически противопоставлены континентальному кельтскому, чаще называемому галльским ради упрощения терминологии. Но противопоставление это не является морфологическим или даже географическим: галльский входит в бриттскую группу. Это противопоставление хронологическое: таким образом, согласимся называть выше упомянутый язык древним кельтским.
На самом деле речь идет о языке или группе языков, на которых говорили не только в Галлии, но и в других местностях Европы, населенных кельтами. Название "галльский" указывает лишь на область, где этот язык сохранился лучше и продержался дольше. На самом деле нужно будет говорить о кельтском. Итак, на кельтском говорили также в Бельгии, Швейцарии и Рейнской области, где германские народы, например, тревиры, были очевидно кельтизированы; в Цизальпинской Галлии, где латынь окончательно водворилась лишь в I в. нашей эры; в Испании, Центральной Европе, на побережье Черного моря и в Малой Азии. Кельтиберский в Испании, галатский в Малой Азии, в той мере, в какой они определимы по оставшимся от них скудным следам, являются кельтскими континентальными языками, и, как представляется, они не очень отличались от кельтского, на котором говорили в бельгийской Галлии или среди гельветов.
К сожалению, ни один из них не пережил падения Римской империи и двойного воздействия германских нашествий и христианизации. Случай галатов - не исключение, хотя вместо романизации у них шла эллинизация. Результат же проявил себя скорее и еще полнее. Еще досаднее, что ни один древний кельтский народ не оставил нам никаких письменных следов существования их языка, кроме галльской эпиграфики с юга Франции, Испании и Северной Италии, количественно ничтожной по сравнению с галло-римской эпиграфикой на латинском языке. Таким образом, главной проблемой, встающей по этому поводу, является методичное исследование многочисленных фрагментарных источников, относящихся к самым разным эпохам и имеющих самую разную ценность. Поскольку свидетельства о галлах, начиная с греческих историков и кончая агиографами поздней империи, охватывают период почти в целое тысячелетие. Действительно, мало общего между Павсанием, который рассказывает нам в нескольких словах о trimarkisia, техническом термине из военного словаря (три человека в боевой кельтской колеснице II в. н.э.: воин, колесничий и слуга), и анонимным автором Глоссария Эндлихера, который в VI или VII вв. н.э. глоссирует простым латинским парафразом rem pro rem dare романизированное галльское cambiare.
Непосредственные документы, все без исключения эпиграфические (нет ни одного кельтского текста, аналогичного текстам классических писателей, который бы передавался с помощью письменной традиции до раннего средневековья), состоят из коротких надписей (всего их около трехсот), по большей части надгробных, а иногда посвятительных, открытых между Северной Италией, Южной Францией и Испанией, где классическое влияние обусловило происхождение письменности на основе греческого, латинского, иберийского или лепонтийского (этрусского) алфавитов. Открытие галльской надписи в Бельгии или в Западной или Южной Германии было бы значительным филологическим событием, на которое не стоит очень уж надеятся.
Самый обширный текст, календарь из Колиньи, открытый в 1897 г., - две тысячи строк, содержащие словарь из более чем двухсот слов, названия месяцев и различные формулы, - до сих пор не дал сколько-нибудь обнадеживающих филологических результатов, несмотря на непрерывные исследования (не всегда правда серьезные): в надписи не удалось установить ни одной внятной глагольной формы, многие слова являются плохо объяснимыми сокращениями. Тайна этих слов значительно затрудняет разъяснение функционирования самого календаря. Другие надписи мало чем отличаются от этой, среди них очень мало таких ясных, как надпись на кубке, найденном в Банассаке: nessamon delgu linda "я заключаю в себе пиво ближнего" (аллюзия на манеру питья галлов). Еще меньше среди них таких, чье толкование можно считать окончательно установленным. В очень многих случаях чтение неточно, или же, если оно точно, мы не знаем, что делать со словом, дешифрованным таким образом.
Тысячи антропонимов и топонимов, дошедших до нас благодаря галло-римским надписям или подписям на монетах эпохи независимости, гончарные клейма, названия местностей или дорог ("Таблица Певтингера", "Итенерарий Антонина", "Равеннский Аноним"), несколько слов, случайно процитированных греческими авторами, позволяют нам, однако, восстановить главные черты фонологии, дать самое общее понятие о словаре и некоторые детали склонений. Однако акцентуация частично объясняется развитием топонимических форм, когда мы можем их проследить от эпохи Цезаря до VI века. Синтаксис, порядок слов, спряжения и структура фразы всегда или почти всегда остаются для нас загадкой. Мы предполагаем в необъяснимой глагольной системе несколько тематических и нетематических основ из редких местоимений, о которых мы не знаем, были ли они указательные или личные, подлежащие или дополнения, энклитические или проклитические? Были ли в древнем кельтском глагольные приставки, как в ирландском, и как, вероятно, в древнем бриттском? Были ли отглагольное существительное, причастие, деепричастие, времена обычного действия, относительные глагольные окончания? Мы ничего об этом не знаем.
Известные нам элементы галльского словаря обычно лучше всего объясняются посредством сравнения с островными кельтскими языками при учете существующего между ними хронологического разрыва. Когда же нет островного эквивалента или родственного слова, галльское слово неясно, и дополнительной трудностью является то, что островные формы - не древнекельтские, а неокельтские. Кельтологи находятся в ситуации, в какой оказались бы латинисты, если бы им пришлось изучать латынь на основе данных о средневековых или современных романских языках. Кроме того, учитывая характер некоторых источников, мы не должны забывать о возможных погрешностях древних писателей, ошибавшихся в определении национальности или смысла слова, которое они цитируют или копируют из вторых рук. Из-за того, что св. Иероним имел неосторожность сказать, что галаты говорили на том же языке, что тревиры, едва ли стоит утверждать, что глубоко эллинизированные получатели послания святого апостола Павла говорили на языке Бренна времени грабежа Дельф.
Не менее значительный интерес галльского языка состоит в том, что элементы его словаря сохранились во французском, общераспространенном, арготическом или диалектном, в диалектах провансальского и даже в диалектах французской Швейцарии или итальянского древней Цизальпинской Галлии. Таких слов насчитывается несколько сот, и среди них есть весьма распространенные: фр. changer < галльск. cambiare 'менять', фр. charrue < галльск. carruca 'плуг', фр. gouge < галльск. gulbia 'прислуга', фр. jambe < галльск. gamba 'нога', фр. lieue < галльск. leuga 'место'. Бoльшая часть этих слов принадлежит к сфере ремесленной или сельскохозяйственной техники, что говорит об условиях жизни галлов в течение долгого времени.
Здесь снова необходимо подчеркнуть, что факт разделения кельтских языков на две лингвистические ветви не должен служить основанием для какой-либо археологической гипотезы. Две последовательных волны заселения быть может и существовали (и тогда, каждое племя, пересекавшее Ла-Манш, было одной из таких "волн", но не более того!), но современные этнические группы и их лингвистическая история свидетельствуют просто-напросто о различной степени их эволюции: замкнувшиеся на своем острове гойделы остались на куда более архаической стадии, нежели бритты, которые были архаичнее галлов. Незначительные следы "гойделизма" (kw вместо ожидаемого p) в названии Сены, Sequana, в одном из слов календаря из Колиньи (equos), или в кельтиберских эпиграфических документах служат убедительным доказательством того, что лингвистические различия внутри кельтской группы не имеют этнических соответствий. Наконец, другое определенное доказательство касается единства кельтского как сакрального языка жрецов на протяжении многих веков, в регионах, удаленных друг от друга: это морфологическая идентичность названия друидов на ирландском и галльском языке. Цезарь пишет druides, ед. ч. *druis; десятью веками позже по-ирландски это все еще druid, ед. ч. drui, от общей формы *dru-uid-es "истинно знающие" или "имеющие великое знание". Приставка dru-, которую кельтологи таким образом объясняют в двух языках, составлена из проклитических элементов (стоящих перед радикалом) do- и ro- c одинаковым увеличительным и превосходным значением. В ирландском это слово оставалось в своей архаичной форме.
В настоящее время на кельтских языках говорит около 2 млн. человек, живущих в небольших районах Атлантического побережья Европы: в Армориканской Бретани (Франция), в Уэльсе и в отдельных местах Шотландии и Ирландии. Во всех случаях они сочетаются с основными языками этих территорий. Кельтский язык принадлежит семье индоевропейских языков. Лингвисты выделяет в нем две группы: островную, на которой еще продолжают говорить, и континентальную, которая исчезла в древности и представлена только отдельными названиями и личными именами, встречаемыми в классических текстах.
Современная характеристика кельтского языка базируется в основном на островной группе, в которой выделяется два диалекта: кельтский -q (или гойдельский) и кельтский-p (бретонский). К первому относится, прежде всего, ирландский, шотландский гаэльский, и манкс, в настоящее время вымерший. Бретонская подгруппа включает кельтский язык Бретони (предполагается, что он был принесен сюда иммигрантами с островов в результате англо-саксонского нашествия) и корниш, который существовал до девятнадцатого века на территории Корнуэлла.
К сожалению, связных текстов на галльских диалектах не сохранилось. Современное представление о них основано на изучении надписей IV-I вв. до н.э., выполненных греческими, этрусскими или латинскими буквами. Это, главным образом, географические названия и личные имена. Кроме того, некоторые кельтские названия можно встретить в произведениях классических авторов, а также на монетах и предметах ремесленного производства.
В Ирландии, избежавшей римской оккупации, древний кельтский язык, предшествующий современному гэльскому, почти не подвергался внешнему воздействию и поэтому сохранился лучше. В Ирландии даже возникла самостоятельная литература, представленная народными легендами, позже переписанными на местном наречии монахами ирландских монастырей.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В России кельтские языки преподают в Московском Государственном университете. Анна Коростелева - преподавательница ирл. яз., есть еще и другие преподаватели этого прекрасного языка. также там преподается древне-ирландский. Анна Мурадова преподает в том же университете бретонский язык. Более подробно об ирл. яз. можно посмотреть на сайте www.irish.ru, а также на bretagne.celtic.ru. На обоих сайтах можно найти кое-какие материалы по языкам. При чем, по бретонскому - целый учебник с хрестоматией и словарем.
ЛИТЕРАТУРА
1. Льюис Г., Педерсен Х., Краткая сравнительная грамматика кельтских языков, пер. с англ., М., 1954.
2. Antoine Meillet, Les dialectes indo-europeens, ed. Champion, Paris, 1950.
3. Franz Bopp, Grammaire comparee des langues indo-europeennes, Paris, 1866, tome I, pp. 1-2.
4. Jean Haudry, L'indo-europeen, Paris, 1980, p. 3.
5. Pedersen Н., Vergleichende Grammatik der keltischen Sprachen, Bd 1-2, Gött., 1909-13: Thurneysen R., A grammar of old Irish, Dublin, 1946.