Некотрые рифмы из "Онегина"

• А
• Б
• В
• Г
• Д
• Е
• Ж
• З
• И
• К
• Л
• М
• Н
• О
• П
• Р
• С
• Т
• У
• Ц
• Х
• Ч
• Ш
• Щ
• Ы
• Ь
• Э
• Ю
• Я

А

оба

И так они старели оба
Обоих ожидала злоба
Перед супругом двери гроба
Страстей игру мы знали оба

ва

В избушке распевая, дева
Без удивления, без гнева
Ей внятно все. Простая дева
Зима свершит, треща от гнева Наш Мак-Адам или Мак-Ева
Не гонит уж коров из хлева
Нежней свирельного напева
Послушайте ж меня без гнева
Сменит не раз младая дева
Чу... снег хрустит... прохожий; дева

ава

Вы сохраняете права
Где ты? приди: свои права
Ей отвечает. Голова
И сыпит острые слова
Иноплеменные слова
Когда болела голова
Кто все движенья, все слова
Моя кружилась голова
Обширный храм -- без божества
Пустые звучные слова
Свои счастливые права
Чья не кружится голова
Я стал влезать на дерева
Ловласов обветшала слава
Но если речь твоя лукава
Но эта важная забава
О! пощади! Какая слава

ова

- Дитя мое, ты нездорова
- Сердечный друг, ты нездорова
Да кстати, здесь о том два слова
Да ты, красавица, готова
Да, слава богу, ты здорова
До утра жизнь его готова
Его не видят, с ним ни слова
Он кинулся... и выстрел снова
Она навстречу. Как сурова
Остряк, недавно из Тамбова
Отважный князь не молвил слова
Превозмогли. Она два слова
Проснется за полдень, и снова
Россия присмирела снова
С семьей Панфила Харликова
Увы! но никогда уж снова
Хотят уж капать; уж готова
Чтоб он не говорил ни слова
Я влюблена, - шептала снова
Я нынче стала бестолкова
Я плакать, я рыдать готова

ства

Без вечных истин, без педантства
Всегда возвышенные чувства
Давно умолкнувшие чувства
За то ль, что любит без искусства
И муз возвышенных искусства
Как и надменная Москва
Любил методу он из чувства
Надежней дружбы и родства
Напрасны ваши совершенства
Не муки тайные злодейства
Неловкий, он едва-едва
Но в строгих правилах искусства
Но я не создан для блаженства
Послушная влеченью чувства
Преданья русского семейства
Признаньем также без искусства
Сверкал без глупого жеманства

га

Крутые роет берега
Взбесить оплошного врага
Еще не целя, два врага
Зарецкий тридцать два шага Плащи бросают два врага
С окрестных гор уже снега
Склонив бодливые рога
Стоит олень, склонив рога
Четыре перешли шага
И весь разрушен. У порога

уга

К тому ж и мнения супруга
По сердцу я нашла бы друга
Так ваша верная подруга
Теченье сельского досуга
Томясь в бездействии досуга
Убив на поединке друга
Была бы верная супруга
Давно ль они часы досуга
Задумчивость, ее подруга

да

Была ты влюблена тогда
Боится ложного стыда
Боюсь: брусничная вода
В двух только случаях: когда
В лучах играли иногда
В смятенье нежного стыда
Внушать любовь для них беда
Все, что я чувствовал тогда
Вы не узнали б никогда
Е sempre bene, господа
Ему не снились никогда
Знакомый образ иногда
И рассыпалася, - тогда
И рыбок пестрые стада
И смутно понял я тогда
И страх порока и стыда
Кто не наскучит никогда
Летит без цели и следа
Мы любим слушать иногда
Над нами царствовал тогда
Не проложить уж никогда
Но тут я плакал без стыда
Он только смеет иногда
Он, не читая никогда
Оставь надежду навсегда
Поверьте: моего стыда
Пред ним катилися тогда
Себе встречал я иногда
Слезы не знал я никогда
Сорвавшись, камень иногда
Тревожат сердце иногда
Хотелось мне... но я туда
Он также думал, что погода
На взморье виден. Иногда
Причалит с неводом туда

да

А наказанье, муки ада
Бежал я долго -- где, куда
Бог весть откуда и куда
Быть может лестная надежда
Без неприметного следа
В небе ходят без следа
В одном нашел тетрадь расхода
В тот год осенняя погода
Взойдет ли он, тотчас беседа
Волокнистые стада
Все это низкая природа
Всю эту ветошь маскарада
Где собралися два соседа
Гроза двенадцатого года
Да после скучного обеда
Его лелеяла надежда
За полурусского соседа
Зевоты хладная чреда
Зимы ждала, ждала природа
И вот из ближнего посада
И где об ней идет беседа
И жажда знаний и труда
И календарь осьмого года
И только ждут луны восхода
И труд, и мука, и отрада
И, по обычаю народа
И, чувств изнеженных отрада
Им не сойтиться никогда
Имеет сельская свобода
Исчезла ревность и досада
Как будто за звездой звезда
Катился вниз -- за ним бразда
Ко мне забредшего соседа
Когда ж падучая звезда
Кому порок наш не беда
Манил и звал он... но -- куда
Мне не наделала б вреда
На нас не кинет взгляда
Над их бровями надпись ада
Не знаю! ни одна звезда
Не так ли, друг? - Ничуть. Куда
Но в книгах не видал вреда
Но дико светская вражда
Но дни бегут, бегут года
Но, может быть, такого рода
Он сердцем милый был невежда
Остервенение народа
Пишите оды, господа
Плешивый щеголь, враг труда
Пошли домой вкруг огорода
Пред этой ясностию взгляда
Пришла худая череда
Про ваши старые года
Прости ж и ты, моя свобода
Прости, веселая природа
Пугать людей для них отрада
Свободна русская езда
Сиял он тихо, как звезда
Сквозь сон встречает утро года
Скользил без звука и следа
Смиренные не без труда
Так гаснет яркая звезда
Те думы -- им уж нет следа
Тогда им праздник и свобода
Ты помнишь детские года
Уездных матушек отрада
Укажет будущий невежда
Улыбкой ясною природа
Что было для него измлада
Что в них? Сейчас отдать я рада
Что знала, то забыла. Да
Что мне на родину следа
Чтоб остальное время года
Янтарь на трубках Цареграда

за Волшебством тайного рассказа
И над вершинами Кавказа
Как часто по скалам Кавказа
Под ним Казбек, как грань алмаза
Туманит нежные глаза

ка

Не унималась; что река
Среди глубоких недр, - пока
Блестит и пенится река
В кусты припадшего стрелка
Да пьяный топот трепака
Дорога зимняя гладка
Ее ревнивая тоска
Езда приятна и легка
И золотые облака
И стихло все; издалека
И что не дрогнет их рука
Идут, звеня, издалека
Из южных стран, издалека
Или на лире голубка
Иль корчит также чудака
Иль предузнав издалека
Иль явно, иль исподтишка
Как будто хладная рука
Кончину дяди старика
Коснуться до всего слегка
Лишь дуновенье ветерка
Меж тем цель оды высока
На родину издалека
Не засмеяться ль им, пока
Не обагрилась их рука
Отца иль дяди-старика
Перед порогом кабака
Пером и красками слегка
Печально тронулась цветка
Плохого сбросив седока
Потреплет лавры старика
Пройдут года, пройдут века
Проникло в сердце старика
Прошло, и добрая рука
Пустая цель ее жалка
Разбить сосуд клеветника
С ученым видом знатока
У старых лип, у ручейка
Увидя вдруг издалека
Умел морочить дурака
Усни, постель твоя мягка
Чего мне ждать? тоска, тоска
Что нам представит он пока
Чья благосклонная рука
Шепталась горная река
Я молод, жизнь во мне крепка
Я полечу за облака
- Итак, пошли тихонько внука
В сердца мятежная наука
Все это было только скука
Его пример другим наука
Ее божественная ножка
И вечный ропот человека
И кости злого человека
И он слегка
И скоро меж снегов Казбека
Лучом заката и востока
Мой друг, вот бог тебе порука
Мой идеал теперь - хозяйка
Не целовал такого ока
Ни Скотт, ни Байрон, ни Сенека
Но очень милая старушка
Но, боже мой, какая скука
Скала угрюмого Казбека
Скорей! пошел, пошел, Андрюшка
Теперь мила мне балалайка
То был, друзья, Мартын Задека

ла

А я так за уши драла
А я так на руки брала
Беседы с нею не вела
Был томный мир его чела
Вечерняя находит мгла
Всегда как утро весела
Глубокой речки -- и была
Да недогадлива была
Да Ольга слово уж дала
Дымясь из раны кровь текла
Его во мраке догнала
Еще шипит среди стола
Затмить соседку не могла
И бездыханна и тепла
И божья благодать сошла
И в темный угол заперла
И полетели как стрела
И потому мои дела
И та молитва сберегала
Из боя вынес как стрела
Изгрызла душу и сожгла
Их жажда крови отвела
Казалось, чуть жива была
Как твердо в роль свою вошла
Когда бы знать она могла
Кругом таинственная мгла
Моей Татьяны сердце жгла
Морщины смуглого чела
На Грузию! Она цвела
Не потому, чтобы прочла
Немая ночь. Луна взошла
Но в мысль она мне залегла
Но людям я не делал зла
Но Таня плакать не могла
Ну точно та же, как была
Одна бы няня знать могла
Она в волненье привела
Она Ловласу предпочла
Она мечты мои звала
Она сидела у стола
Под солнцем юга не цвела
Поймала, за ворот взяла
Принять мы рады за дела
Простая песня то была
Резва, беспечна, весела
Рука на гриве замерла
Так равнодушна, так смела
Таких волос не расплела
Татьяна в руки не брала
Хоть ослепительна была
Что в сердце вашем я нашла
Что глупость ветрена и зла
Что слышит он? Она могла
Я лучше, кажется, была

ла

Пустынных улиц, и светла
А я так пряником кормила Все те же: их не изменила
Еще мазурка сохранила
И - и не мог. Она спросила
И мысль об ней одушевила
Их образ тайный сохранила
Их после муза оживила
О многом грустном говорила
Она поэту подарила
Потом к супругу обратила
Сочлась - и тут же положила
Сперва Madame за ним ходила
Старушка очень полюбила
Судьба Евгения хранила
Так нас природа сотворила
Ужель загадку разрешила
Ценой жестокой искупила
Что ж? Тайну прелесть находила
Я, кажется, тебя крестила
Бегут за делом и без дела
Белей и чище покрывала
В последний раз она плясала
Вдруг топот!.. кровь ее застыла
Вошел. Полна народу зала Вся обомлела, запылала
Глазами Ленского искала
Глядишь - и площадь запестрела
Да что ж ты снова побледнела
Да, видно, почта задержала
Ее, наследницу Гудала
Журналов наших не читала
За ним и Оленька зевала
И между ими одичала
И между тем душа в ней ныла
И между тем луна сияла
И томным светом озаряла
Играть и прыгать не хотела
Или молитвой услаждала
Когда б надежду я имела
Когда болезнь его сковала
Когда же няня собирала
Когда я бедным помогала
Кусты сирен переломала
Летит, как пух от уст Эола
Музыка уж греметь устала
Не правда ль? я тебя слыхала
Не смеет; мигом обежала
Но наконец она вздохнула
О славном имени Гудала
Один из праотцев Гудала
Одной ногой касаясь пола
Он сам, властитель Синодала
Она в горелки не играла
Она в гробу своем лежала
Она дрожала и бледнела
Она ласкаться не умела
Она по-русски плохо знала
Она страдала и любила
Оправа сабли и кинжала
От мусульманского кинжала
Племен бродящих посещала
По небу темному летела
Пошла, но только повернула
Прелестным пальчиком писала
Привыкла и довольна стала
Приемы скоро приняла
Прилежно, долго их сметала
Рвалась и плакала сначала
Сначала я молчать хотела
Татьяна пред окном стояла
Татьяна, вспыхнув, задрожала
Толпа на площадь побежала
Трапезу, мысли и дела
Ты чуть вошел, я вмиг узнала
Увы! заутра ожидала
Ужели с ним сейчас была
Улыбка странная застыла
Финал гремит; пустеет зала
Часы бегут; она забыла
Чью грусть ты смутно отгадала
Чья мысль душе твоей шептала
Я тот, которому внимала

ма

Дохнул, завыл - и вот сама
И для вручения письма Игра мечты, болезнь ума
Идет волшебница зима
Лишенной чувства и ума
На мне печать свою тюрьма
От Ричардсона без ума
Таинственной, как смерть сама
Уж разрешалася зима
Я был от балов без ума
А точно: силой магнетизма
В тумане легком фимиама
Жена ж его была сама
И шевелится эпиграмма
Когда блистательная дама
Летучие листки альбома
Летучие листки альбома
Лишенной чувства и ума
Москва, России дочь любима
Не умер, не сошел с ума
Непостижимых для ума
Под сводом сумрачного храма
Поедет ли домой, и дома
Стихов российских механизма
Толкует Сея и Бентама
Холодных, чистых, как зима
Хоть, может быть, иная дама

на

Хотя в минувши времена
И под пером Карамзина
- А это дочь моя, Татьяна
- Налей еще мне полстакана
В начале моего романа
В начале нашего романа
В окно увидела Татьяна
Героя нашего романа
Да с ним еще два-три романа
Друзья Людмилы и Руслана
Ей-богу, сцена из романа
За дверью крик и звон стакана
За что ж виновнее Татьяна
И вот одна, одна Татьяна
И даль свободного романа
И долго, будто сквозь тумана
И молчалива, как Светлана
Как утеснительного сана
Когда б он знал, какая рана
Когда бы ведала Татьяна
Кто не дочел ее романа
Не оживляла полотна
Несется по полям одна
Но в темном зеркале одна
Но там, где ранее весна
Но юность вольная сильна
Но я другому отдана
Оставил, не допив до дна
Оставь меня: я влюблена
Осталась наконец одна
Порою той, что названа
Потоплена, запружена
Предчувствий горестных полна
Привычка свыше нам дана
Природа трепетна, бледна
Прости. И вот она одна
С ней навсегда разлучена
Самолюбива и томна
Своей печали неверна
Семьи, где бедная жена
Сидела молча у окна
Сидит она... и все она
Сидит покойна и вольна
Сидит, не убрана, бледна
Склонится ли на ложе сна
Совсем иным развлечена
Соединиться с ним должна
Средь жен и дев блестит одна
Средь поэтического сна
Старушке с горестью она
Стоит Истомина; она
Судьбою вдаль занесена
Судьбою Ленского полна
Тамара часто у окна
Татьяна долго шла одна
Теперь являться я должна
То сельский дом - и у окна
То, будто вдруг обожжена
Толпой рабов окружена
Толпою нимф окружена
Тоской и трепетом полна
Ты вся горишь... - Я не больна
У! как теперь окружена
Удивлена, поражена
Уединенье, тишина
Уж изменять научена
Уж хитрость ведает она
Уже не любят; как одна
Упрямо смотрит он: она
Что от небес одарена
Что так доверчива она
Что я богата и знатна
Я буду век ему верна
Я... знаешь, няня... влюблена
Замена счастию она
Иль стала вдруг бледна, красна
Блажен... хоть, может быть, она
Блистательна, полувоздушна
Бог знает кем окружена
Бокала полного вина
Бутылка светлого вина
Бывает вмиг увлечена
Была на небе сложена
Была нам молодость дана
В глазах родителей, она
В густой грязи погружена
В мечтанья погрузясь, она
В Москве, живет у Симеона
В привычный час пробуждена
В свои мечты погружена
В свою деревню, где она
В слезах раскашлялась она
В уныние погружена
Вверху сияла, и одна
Веселья детского полна
Вообрази: я здесь одна
Вошла и села у окна
Все белится Лукерья Львовна
Все благо: бдения и сна
Все тихо. Светит ей луна
Все то же лжет Любовь Петровна
Всегда скромна, всегда послушна
Вставала при свечах она
Вся галуном обложена
Гостей не слушает она
Да бродит по лесам одна
Довольно; встаньте. Я должна
Дрожит печальная луна
Его вседневно ждет она
Его приветствуют. Она
Его чухи 3, -- кругом она
Ее московская кузина
Ей сердце жмет, как будто бездна
Ей снится, будто бы она
Еще любить осуждена
Ждала несчастья уж она
Задвинул ноги в стремена
Земли касается она
Зимой на чугуне камина
И бегала за ним она
И в самом ужасе она
И вся, вскочив, дрожит она
И днем и вечером одна И долго плакала она
И дружеский бокал вина
И молча гибнуть я должна
И над холмами Тульчина
И песнь его была ясна
И пробудился. Уж луна
И смерть казалась не страшна
И старым бредит новизна
И тихо наконец она
И тут, совсем утомлена
И улыбается она
И устарела старина
И часто целый день одна
И что посредственность одна
И эта песнь была нежна
И, как огнем обожжена
Иль мимо пролетит она
Иная, старая весна
Иных восторгов глубина
К иному ты присуждена
К противуречию склонна
Как будто для земли она
Как величавая луна
Как жертва, пышно убрана
Как жизнь поэта простодушна
Как изменилася Татьяна
Как негой грудь ее полна
Как сильно ни была она
Как сон младенца, как луна
Как тень иль верная жена
Как эта глупая луна
Княгиня перед ним, одна
Крещенским холодом она
Кругла, красна лицом она
Люблю ее, мой друг Эльвина
Любовью шутит сатана
Меж тем как мы, враги Гимена
Металась, прыгала она
На чепраке его видна
Надолго ль? Милая! Кузина
Нам по плечу и не странна
Не долго плакала она
Не потому, чтоб Грандисона
Не сжала даже губ она
Невинной прелести полна
Недоумения полна
Нейду. И все грустит она
Но в старину княжна Алина
Но гибель от него любезна
Но злая пуля осетина
Но что подумала Татьяна
Ну, что соседки? Что Татьяна
О! кто ты? речь твоя опасна
Он свят для внуков Аполлона
Она бесчувственно-покорна
Она любила Ричардсона
Она не ведает обмана
Опомнилась, глядит Татьяна
Остановилася она
Пастуший будит селянина
Певцу присесть принуждена
Печальной мглой окружена
По гордой лире Альбиона
Покамест моего романа
Певца Гяура и Жуана
Потешный полк Петра Титана
Предавших некогда тирана
Раchеttе! - Алина
Редеет сумрак; но она
Роман во вкусе Лафонтена
С героем моего романа
С тех пор, как юная Татьяна
Сиянье гаснет. Там долина
Скажи: которая Татьяна
Скакун лихой, ты господина
Смычку волшебному послушна
Страницы нежные романа
Татьяна, милая Татьяна
Ты в руки модного тирана
Ты, моя Светлана
Ужель та самая Татьяна
Хотелось вроде мне Альбана
Что обманула нас она
Я думал уж о форме плана
Когда стремглав верхом она
Они за чашею вина
Садится Таня у окна
Узором шелковым она

она

Кузина, помнишь Грандисона

ра

Свои проводишь вечера Monsieur прогнали со двора
А то, бывало, я востра
Бранятся бабы, кучера
В их доме эти вечера
Внизу Арагва и Кура
Глядит - и видит, что пора
Готовят завтрак повара
Давно б (не правда ли?) пора
Давно бы отыскать пора
Давно уж ехать со двора
Довольно скучная пора Друг друга с берегом. Ура
Ему припомнилась пора
И гости едут со двора
И завтра то же, что вчера:
И много всякого добра
Играет с раннено утра
Играет с самого утра
Иль скоро слез прошла пора
Когда жестокая хандра
Когда не наши повара
Короче: русская хандра
Мой модный дом и вечера
Обвив каймой из серебра
Однообразна и пестра
Он на бильярде в два шара
Он уезжает со двора
Постылой жизни мишура
Предмет и мыслей, и пера
Пришла Евгению пора
Пришла желанная пора
Прощай, Онегин, мне пора
С душой, открытой для добра
Садится; кончилась игра
Сердечный друг, уж я стара
Служанки со всего двора
Стоял ноябрь уж у двора
Там ужин, там и спать пора
Уже давно, с начала мира
Кругом подножия кумира
Не в силах Ленский снесть удара
В любви, как в злобе, верь, Тамара
В пространстве радиоэфира
В пустынях вечного эфира
Вздыхает в поисках кумира
Его умолкнувшая лира
И будешь ты царицей мира
И где теперь ее сестра
И душу грешную от мира
Как гром слетела божья кара
О ком взлохмаченная лира
Они не созданы для мира
Рыдает бедная Тамара Стал вновь читать он без разбора
Твоей любви я жду, как дара
Творец из лучшего эфира
Тебя я, вольный сын эфира
У Бонапартова шатра

са В году недель пять-шесть Одесса
В лугах несется конь черкеса
Всевышней волею Зевеса
По воле бурного Зевеса
Прозрачно-легкая завеса
Так думал молодой повеса
Верблюд лежит в тени утеса
Ему знакомы паруса
Еще прозрачные, леса
И все природы голоса
И вы, знакомые леса
Но поздно. Тихо спит Одесса
Прости, небесная краса
Проведать, шлют ли небеса
Свои подъемлет паруса
Синея блещут небеса
Там долго ясны небеса

та

Убийца юного поэта А мне, Онегин, пышность эта
А может быть и то: поэта
А то бы согнала со света
Ах, он любил, как в наши лета
Безумная душа поэта
Бледна, как тень, с утра одета
Блистает речка, льдом одета
Бывало, льстивый голос света
Быть может, на ступенях света
В бутылке мерзлой для поэта
В веках поднять могла. Поэта
В мертвящем упоенье света
Вдовы Клико или Моэта
Вручил записку от поэта
Все, что завидно для поэта
Друзья мои, вам жаль поэта
Его душа была согрета
Забвенье жизни в бурях света
И вместо сладкого привета
И где ж беглец людей и света
И луч божественного света
И память юного поэта
И правда то, что в наши лета
Их не свершив еще для света
К приличию - закону света
Как он, она была одета
Как походил он на поэта
Какие глупые места
Когда бегущая комета
Мои успехи в вихре света
Не дай остыть душе поэта
Ни сладких вымыслов поэта
Но день протек, и нет ответа
Но, не спросясь ее совета
Он, правда, в туз из пистолета
Опрятней модного паркета
От хладного разврата света
Отворотив от пистолета
Охоты властвовать примета
Поглотит медленная Лета
Приехать завтра до рассвета
Причудницы большого света
Прошли бы юношества лета
Тех дней, когда в жилище света
Тот после первого привета
Улыбкой ласковой привета
Хоть не являла книга эта
У невской пристани. Дни лета
Не миновать Господня лета
Моя свободная мечта
Как боязливый крот, от света
А кстати: Ларина проста
Акаций белых два куста
Бранил Гомера, Феокрита
В пустыне мира без приюта
Дыханьем чистым аромата
Зато читал Адама Смита
Как за минутою минута
Когда, растаяв в море злата
Лучом румяного заката
Мечтам и годам нет возврата
Нарушить. И была минута
Но что же? прежнего собрата
Они текли в венцах из злата
Простите, мирные места
Святыню мирного приюта
Сквозь ветви каждого куста
Так в час торжественный заката
Толпа мазуркой занята
Трава меж ними так густа
Я вас люблю любовью брата
Кружась в лазурной высоте

ота Кругом и шум и теснота
Скользя, ползет за ворота
Смотрела ночи темнота

ца

Вновь не дождется дню конца
Вражды, не знающей конца
Ему донского жеребца
На встречу бедного певца
На плиту старого крыльца
Но так как с заднего крыльца
Он полетел, он у крыльца
От неподвижного лица
Против отцовского крыльца
Прыгнула Оленька с крыльца
С метлой в руках, и у крыльца
Сидевших с важностью лица
То вдруг совьется в три кольца
Уже сошлися два купца
Заманите молодца
И Терек, прыгая, как львица
Не ждет их мирная гробница
Ревел, -- и горный зверь и птица
Чертит круги ночная птица
Везде встречаемые лица

ха Его на свет явил из праха
Ей встретить черного монаха
Меж ветхих песен альманаха
Не зная, что начать со страха
Недели две ходила сваха
Питомец резвый Карабаха
Прядет ушьми и, полный страха
Я горько плакала со страха

ча

Но вот уж лунного луча
С ее прелестного плеча

ша

Молитвой ужас заглуша
На стекла хладные дыша
Проезжим мало барыша
Тамары грешная душа
Черты его карандаша
Везде Онегина душа
Где каждый, вольностью дыша
Дорога, скажешь, хороша
Задумавшись, моя душа

Б

об

И тихо целить в бледный лоб
Ему готовить честный гроб

В

ав

Изобретает для забав
Бежал, и наконец, устав
Блаженство вольности познав
В сем случае совсем неправ
Во-первых, он уж был неправ
Ее младенческих забав
Защитник вольности и прав
Изобретает для забав
На тайный суд себя призвав
Напев Торкватовых октав
Небрежный плод моих забав
Но слаще, средь ночных забав
Полезный промысел избрав
При звучном ропоте дубрав
Прилег между высоких трав
Прими собранье пестрых глав
Сердечных мук еще не знав
Ужо тебе!..' И вдруг стремглав

ев

Милей кошурка сердцу дев
Вились, красуясь меж дерев
Еще увянуть не успев
И говорила нараспев
И поверяют нараспев
Кому, в толпе ревнивых дев
Он пропускает, покраснев
Она в альбомы нежных дев
Опасные для сердца дев
Приветом друга, лаской дев
Сей песни жалостный напев
Сердечны тайны, тайны дев
Ты посвятил ее напев

ив

А мы ревем речитатив
В салазки жучку посадив
Всегда нахмурен, молчалив
Его невольно затвердив
И, верный посох мне вручив
Как пламенно красноречив
Как томно был он молчалив
Когда он глух и молчалив
Кто, хладный ум угомонив
Мир темен был и молчалив
С досады взоры опустив
Себя в коня преобразив
Сердит и холодно-ревнив
Так думал он, и был счастлив
То, к Ольге взоры устремив
Шептал: не правда ль? я счастлив

ов

В семействе барсов и волков
Вдруг -- голос -- легкий шум шагов
Весной на мураве лугов
Взяв барышню под свой покров
Владелец нищих мужиков
Вотще ли был он средь пиров
Все дико; нет нигде следов
Всечасно вырваться готов
Вы не оставили следов
Гадатель, толкователь снов
Глубокий, вечный хор валов
Для скудных, странных языков
До двадцати шести годов
Дожив без цели, без трудов
Домой бегущих табунов
Достиг зеленых берегов
Друзей притворных и врагов
Живых картин, иль острых слов
За гранью дружеских штыков
Забавы взрослых шалунов
Зовут задорных игроков
И блеск, и жизнь, и шум листов
И величавых париков
И вкруг кочующих шатров
И дальний лай знакомых псов
И дам и модных чудаков
И дела нет (их пол таков
И для ногтей и для зубов
И мглу крещенских вечеров
И позабыла речь богов
И ранний звон колоколов
И споров, и веселых снов
И только! Много я часов
И щетки тридцати родов
Из лож и кресельных рядов
Катились дальше, меж кустов
Когда казался он готов
Кто славы, денег и чинов
Любили мягких вы ковров
Мальчишки разогнали псов
Мгновенно скрывшись меж кустов
Мелькают профили голов
Минувших лет: рука веков
Моих недремлющих врагов
Не из последних удальцов
Не опасаяся врагов
Невольник хитрый из оков
Неосторожен и здоров
Ни женских ножек, ни голов
Ни карт, ни балов, ни стихов
Ни трубки модных знатоков
Но шепот, хохотня глупцов
Ночную свежесть тех лесов
Оборотясь, без лишних слов
Он бродит: от его шагов
Он счастлив, он почти здоров
Они слетают с берегов
От тридцати до двух годов
От цареградских берегов
От частных и других долгов
Отдохновенья ль от трудов
Парис окружных городков
Пасутся овцы калмыков
Писать ко прадедам готов
По корням шепчущих кустов
Повисла на суках дубов
Погибших осенью листов
Под длинной скатертью столов
Под свежим пологом лесов
Под тяжкой ношею даров
Подобился. Хотя без слов
Подошвы свежих островов
Подходит к Ольге Петушков
Покрытых инеем цветов
Предтеча утренних трудов
При свете лунных вечеров
Приехал толстый Пустяков
Прозрачной зеленью листов
Пустых и тягостных трудов
С тех пор в тени своих садов
Сердитых сотне голосов
Сиянье розовых снегов
Сказал, что он всегда готов
Со славой красных каблуков
Стозвучный говор голосов
Татьяна в тишине лесов
Трепещет, не находит слов
Уездный франтик Петушков
Хвалебный гимн отцу миров
Хоть нет ни улиц, ни дворцов
Храпит тяжелый Пустяков
Ценой его забавных слов
Я помнил смуглых стариков
Один у низких берегов
Шипенье пенистых бокалов
И не нашел уже следов
На ближнем выместить. С дворов
Внимая новый шум лесов
Военных франтов, дипломатов
Гвоздин, Буянов, Петушков
Глава халдейских мудрецов
Грозы полуночных дозоров
И отставной советник Флянов
Клянуся сонмищем духов
Мой брат двоюродный, Буянов
На шум пиров и буйных споров
Под говор чудных снов
Прозрачен твой покров
Расчетов, душ и разговоров
Своих возлюбленных творцов
Сквозь тесный ряд аристократов
Среди бездушных гордецов
Среди блистательных глупцов
Среди заботливых купцов
Среди полей, вокруг холмов
Среди холодных приговоров
Там Пестель для тиранов
Что быть бы мог в краю отцов

ыв

На ваш отчаянный призыв
Объятья жадные раскрыв
Заметя трепетный порыв

Г

аг=ак

Красавиц модных модный враг
Поспешный ускоряет шаг

ег

И все оттенки зимних нег
Встал на дыбы, потом прилег
Живописал нам первый снег
Звездами падая на брег
И запорошит ранний снег
Из чащи выскочил и лег
К востоку направляло бег Когда ж начну я вольный бег
Куда по нем свой быстрый бег
Мелькает, вьется первый снег
На улицах разрытый снег
Опустошительный набег
Палящий луч ее обжег
Покинув тайный свой ночлег
Пора покинуть скучный брег

иг

Едва в то время не постиг И вечность дам тебе за миг
И жаждут встречи каждый миг
И я был страшен в этот миг
Помолодеть - хотя на миг
Хватает длинный нож, и вмиг

ог

Beef-stеаks и страсбургский пирог
Ах! долго я забыть не мог
Барклай, зима иль русский бог
Благословить бы небо мог
Достался в плен: драгой залог
В то время жирный был пирог
Все, все, что выразить бы мог
Всего прекрасного в залог
Забыть? -- забвенья не дал бог
Затем, что не всегда же мог
И был бы счастлив... сколько мог
И земли отдавал в залог
И лучше выдумать не мог
И надивиться я не мог
И, зарыдав, у ваших ног
Имел в душе и превозмог
Когда не в шутку занемог
Назвать; но с головы до ног
Найти в уме своем не мог
Настала - кто тут нам помог
Никто бы в ней найти не мог
Но только полную тревог
Новейший Регул, чести бог
Отец понять его не мог
Пестреть гораздо б меньше мог
Прилежный взор следить бы мог
С плиты на плиту я, как мог
Смятенье Тани видеть мог
Спускаться начал. Из-под ног
Страданье голода, как мог
Три пары стройных женских ног
Что уж и так мой бедный слог
Я променял бы, если б мог

Д

ад=ат

Пойду ль вперед, пойду ль назад
Богиня едет в маскарад
Весь этот блеск, и шум, и чад
Взгляну на дом, на этот сад
Домой везет он страшный клад
За полку книг, за дикий сад
И с ним проститься был бы рад И шла она легко, назад
Кругом меня цвел божий сад
Летит, летит; взглянуть назад
Немного лет тому назад
Нигде, ни в чем ей нет отрад
Обняться с бурей был бы рад
Огромный, запущенный сад
От управителя доклад
Приют задумчивых дриад
С Атридом спорил там Пилад
С крыльца на двор, и прямо в сад
То смотрит в опустелый сад
Тогда роман на старый лад
Что в мире выше нет наград

яд

Вперил Онегин зоркий взгляд
Глядеть на жизнь, как на обряд
За ним верблюдов длинный ряд
Заняв ваш любопытный взгляд
Зарделся ревностию взгляд
Здесь описать его наряд
И беден был ее наряд
И дам обдуманный наряд
Когда, надев мужской наряд
Люблю их ножки; только вряд
Одних обедов длинный ряд
Растений радужный наряд
Старинной ненависти яд
Так древний требует обряд
Тамары праздничный наряд
Твои слова -- огонь и яд
Я поднял боязливый взгляд

Е

а е

Заветный вензель О да Е

бе

И предаюсь моей судьбе
Москва, я думал о тебе
Но так и быть: я сам себе
Представит некогда тебе
В моей блуждающей судьбе
Взамен открою я тебе
Всю повесть о твоей судьбе
И жалкий свет его судьбе

де

В ней сердце билося, как прежде
Взбивают кудри ей по моде
Вот мой Онегин на свободе Не тут-то было: как и прежде
Но и в монашеской одежде
Острижен по последней моде
Погибнешь, милая; но прежде
Подобна ветреной надежде
Потом, покорствуя природе
Ты в ослепительной надежде

же

Грустит о недостойном муже К ней дамы подвигались ближе
Между жарким и блан-манже
Мужчины кланялися ниже
Мы очутилися в Париже
Но бог помог - стал ропот ниже
Хандра ждала его на страже
Цимлянское несут уже
Что и в деревне скука та же
Что может быть на свете хуже

же

Ведь Оленька ее моложе
Всем наотрез одно и то же
Вы также, маменьки, построже
И я любила вас; и что же
Ивану Петушкову - тоже
Как здесь, их девственное ложе
Не влюблена ль она? - В кого же
Не то... не то, избави боже
Но ей нельзя. Нельзя? Но что же
Но от друзей спаси нас, боже
Онегин, я тогда моложе
Онегину. О боже, боже
Они, увы! прекрасны тоже
Ужели небу я дороже
Что, может быть, одно и то же

ие

Родные люди вот какие

ке

А на полу мосье Трике
В очках и в рыжем парике
В сей утомительной прогулке
В тулупе, в красном кушаке
В фуфайке, в старом колпаке
Вертится в красном колпаке
Вот рак верхом на пауке
И капли слез, и на скамейке И нас пленяли вдалеке
И отправлялся налегке
К бегущей под горой реке
К ней обратясь с листком в руке
Как часто в горестной разлуке
Москва... как много в этом звуке
На воспаленном языке
Остановился. К старой тетке
Письмо дрожит в ее руке
Плыла по дремлющей реке
Приехал и мосье Трике
Старушку в длинной телогрейке
Татьяна чуть жива; Трике
У Харитонья в переулке
Четвертый год больной в чахотке
Ямщик сидит на облучке

ле

Бой продолжался на земле
Бывало, он еще в постеле
Вдруг получил он в самом деле
Вы ниц лежали на земле
Духи в граненом хрустале
Его нашел уж на столе
И наконец в своей постеле
И чем жирнее, тем тяжеле
Казалось, приросли к скале
Как дань готовую земле
Когда недвижим, на земле
Манежный хлыстик. Таня дале
На отуманенном стекле
Не дай мне бог сойтись на бале
Недалеко, в прохладной мгле
Но вы, к моей несчастной доле
Она глядит: забытый в зале
Потолковать об Ювенале
Пред вами с смертью на челе
С семинаристом в желтой шале
Скажи, зачем ты в самом деле
Ужель и впрям и в самом деле
Узнал бы жизнь на самом деле
Упали разом, и во мгле
Фарфор и бронза на столе
Что дядя при смерти в постеле
Что я шутя твердил доселе
Что? Приглашенья? В самом деле

оле

В котором автор знает боле
Владимир сладостной неволе
Все решено: я в вашей воле
Где все наруже, все на воле
Душа в ней долго поневоле
Его не занимали боле
Ее прогулки длятся доле
Ее супруг, но по неволе
Ей нравился гораздо боле И шагом едет в чистом поле
На третий роща, холм и поле
Он иногда читает Оле
Остановляют поневоле
Плывя в таинственной гондоле
Пренебрегал в смиренной доле
Противиться не в силах боле
Теперь, я знаю, в вашей воле
Час от часу плененный боле
Я к вам пишу - чего же боле
Я негой наслажусь на воле

не

А надо мною в вышине
Ах, ножки, ножки! где вы ныне
Ах, Таня! подойди ко мне
Близ вод, сиявших в тишине
В глухой, далекой стороне
В философической пустыне
В холодной вечной тишине
Видна меж туч еще поныне
Волна теснилася к волне
Давать уроки в тишине
Дорожной скукою вполне
За ним вился по крутизне
Зачем ты жалуешься мне
Зло не дышало здесь поныне
И вот, в туманной вышине
И все дремало в тишине
И доле в праздной тишине
И жадно я припал к волне
И здравствует еще доныне
И на могиле при луне
И после ей наедине
И с ней Онегин в смутном сне
И снова видел я во сне
И тут все ясно стало мне
И я - при мысли о Светлане
К моей любви, к моей святыне
Как будто брежу я во сне
Как в страшном, непонятном сне
Когда ж и где, в какой пустыне
Когда на бледном небосклоне
Кого ты видела во сне Которой он наедине
Латынь из моды вышла ныне
Мечтой о дальной стороне
На воздушном океане
На этом глупом небосклоне
Не правда ль? Всей ее родне
Недолго нравилися мне
Но с жизнью жаль расстаться мне
На ком? - На Лариной. - Татьяне
Но Таня, точно как во сне
Но церковь на крутой вершине
Но я... какое дело мне
Ну, говорит, скажи ж ты мне
О псарне, о своей родне
О сенокосе, о вине
О чудной ночи, о луне
О чудном храме, в той стране
О! верь мне: я один поныне
Обнявшись, плакали оне
Он знал довольно по-латыне
Он раздавался в тишине
Она Ленорой, при луне
Она любила на балконе
Онегин вспомнил обо мне
Они друг другу в тишине
Они тревожат сердце мне
Открой окно да сядь ко мне
Отчизна, чуждая поныне
О скорой встрече; а Татьяне
Повеяла навстречу мне
Поговорим о старине
При вдохновительной луне
При отуманенной луне
Прощай, отец... дай руку мне
Раздался снова в тишине
С востока облака одне
Сама земля дышала мне
Сверкая быстро в вышине
Семь суток ехали оне
Скитаясь в той же стороне
Со мной скакала на коне
Среди тревог и в тишине
Тихо плавают в тумане
Тогда - не правда ли? - в пустыне
Точь-в-точь в Вандиковой Мадоне
Ты в полуночной тишине
Ты чувствуешь, моя в огне
Умильно требуют оне
Чей образ видела во сне
Что с ним? в каком он странном сне
Что шевельнулось в глубине
Что я лежу на влажном дне
Я вам не нравилась... Что ж ныне
Я все их помню, и во сне
Я все их помню, и во сне
Я насладился... и вполне
Явилися впервые мне
Являться муза стала мне

не

А нынче все умы в тумане
А он не едет; он заране
В очках, в изорванном кафтане
Девчонки прыгают заране
И снится чудный сон Татьяне
Идет по снеговой поляне
Как истинный француз, в кармане
Княжны, простертой на диване
Но стало страшно вдруг Татьяне
Порок любезен - и в романе
Примчался к ней, к своей Татьяне
Стремит Онегин? Вы заране
Так ты женат! не знал я ране
Теснятся барышни к Татьяне
Тихонько приказала в бане
Трике привез куплет Татьяне
Читаю только старой няне

мне

Жаль, разъезжать нет мочи мне Зачем ты жалуешься мне
И тут все ясно стало мне
Недолго нравилися мне
Но с жизнью жаль расстаться мне
Но я... какое дело мне
Ну, говорит, скажи ж ты мне
Онегин вспомнил обо мне
Они тревожат сердце мне
Открой окно да сядь ко мне
Повеяла навстречу мне
Прощай, отец... дай руку мне
Сама земля дышала мне
Сомкнул глаза невольно мне
Так было сладко, любо мне
Явилися впервые мне
Являться муза стала мне

нее

Не обратились на нее
Все указует на нее

нье

Тяжело-звонкое скаканье
Там ни былинки. Наводненье
Растет презренье и желанье

Ж

З

аз=ас

Буянов сватался: отказ
В бумажном колпаке, не раз
В снегах, горящих, как алмаз
Герои виста; восемь раз
Дороги наши - сад для глаз
За те места, где в первый раз
Зрачки его недвижных глаз
И взор ее зеленых глаз
И Ленский, жмуря левый глаз
И миллионом черных глаз
И, чудо! из померкших глаз
Над головой моей не раз
Обильный чувствами рассказ
Он с детских глаз уже не раз
Оттуда виден и Кавказ
Постигнул Демон в первый раз
Сдавил меня в последний раз
Седой незыблемый Кавказ
Стал также целить -- но как раз
Старик! я слышал много раз
Улыбку уст, движенье глаз
Упьюся я в последний раз
Хоть редко, хоть в неделю раз

И

ви

Иль сон тяжелый перерви
Без упованья и любви
В моей душе, в моей крови
Весна, весна! пора любви
Все в неге, в пламени любви
И рай открылся для любви Картиной счастливой любви
Молитву тихую любви
На сладкий голос их любви
Надежды сердца оживи
Предмету песен и любви
Сим подобием любви
Слова тоскующей любви
Смирять волнение в крови
Так полон тайнами любви
Томиться жаждою любви
Язык Петрарки и любви

ки

Автомедоны наши бойки
Без грамматической ошибки
Везут домашние пожитки
Запел, фальшивя. Плески, клики
Итак, писала по-французски
К ней, лая, кинулись собаки
Как уст румяных без улыбки
Которой глаза голубые и алые щеки
Кто устоит против разлуки
Люблю я дружеские враки
Не вспыхнет мысли в целы сутки
Не дрогнет сердце, хоть для шутки
Не изьяснялася по-русски
Не проходили без науки
Неутомимы наши тройки
Ни шум веселий, ни науки
Ни шум веселий, ни науки
Обоз обычный, три кибитки
Они за рюмкой русской водки
Пора меж волка и собаки
Против усталости и скуки
Сбежалась шумно. Не без драки
У них свои бывали сходки
Хоть и ему иные штуки

ки

Бульвары, башни, казаки
В любви до гробовой доски
Варенье в банках, тюфяки
Гадает старость сквозь очки
Два сердца, факел и цветки
Здесь под окном, надев очки Играть изволил в дурачки
Кастрюльки, стулья, сундуки
Купцы, лачужки, мужики
Усы, кровавы языки
Хвосты хохлатые, клыки

ли

Сказал Владимир. И пошли
Ах, милый, как похорошели
Бытописания земли
В граненый ствол уходят пули
В наш сад, в то место, где цвели
В хронологической пыли
Вот пистолеты уж блеснули
Вот пять шагов еще ступили
Гимена хлопоты, печали
Глаголу вод его внимали
Грудь молодую облекли
Да с пеньем в церковь повели
Дела иные уж пошли
Дни испытания прошли
Друг другу тетушки мигнули
Друзья и дружба надоели
Его в степи без чувств нашли
Его восторгов ожидали
Его мы очень смирным знали
Его на север провожали
Его так мило искажали
Ее родные отвезли
Еще они не заросли
За мельницу. Пока вдали
Зачем мне знать твои печали
Здорова; кланяться велели
И вновь в обитель принесли
И грыз сырую грудь земли
И локтем Таню враз толкнули
И молвил: Вы ко мне писали
И начал странствия без цели
И не закрылись; но земли
И рвы отеческой земли
И слезы, слезы потекли
И степи Буга облегли
И сын египетской земли
И тайна брачныя постели
И хором по наказу пели
И что ж? Глаза его читали
Иные даже утверждали
Их колокольчики звенели
К Анисье дети побежали
Как будто речь свою вели
Как завидим издали
Ковром раскинулись вдали
Конечно, вы не раз видали
Корсар в отставке, Морали
Которым сердце посвящали
Красавицы не долго были

ели

Красы живые расцвели
Любили круглые качели
Мечты, желания, печали
Минуты две они молчали
Мне с плачем косу расплели
Измены утомить успели Он весел был. Чрез две недели

али

Мы только устриц ожидали
Напрасно их в немой печали
Недаром сны ее ласкали
Но мы, ребята без печали
О тайнах неба и земли
Обыкновенно подавали
Оковы зла с нее ниспали
Онегин выстрелил... Пробили
Они места переменяли
Орла двуглавого щипали
По камням прыгали, шумели
По старине торжествовали

или=ыли

Нет: рано чувства в нем остыли
Покойника похоронили
Попы и гости ели, пили
Пред ним пестрели и цвели
Про барышень своих гадали
Против тебя ли
С глазами, полными печали
С одеждой бренною земли
С таким умом ко мне писали
Сначала все к нему езжали
Стоял над речкою. Вдали
Счастливый, пышный край земли
Таков я. И того ль искали
Ты перенесть меня вели
Увидеть барской дом нельзя ли
Уж восемь робертов сыграли
Узнай! давно ее мы ждали
Уста лукавые не ели
Уста родные целовали
Что все подружки измарали
Что модных колец не достали В нем чувство вдруг заговорило
Да с темным берегом уныло
Еще одно нас разлучило
И долго сердцу грустно было
И молвила она уныло
И что-то душу ей смутило
К тому ж - он мыслит - в это дело
Конечно б это было смело
Но ей ничто не изменило
Ото всего, что сердцу мило
Описывать мое же дело
Рооr Yorick! - молвил он уныло
Роптанье листьев приносило
Так он писал темно и вяло
Уж поздно; время улетело

ами=ями

А вижу я, винюсь пред вами
В прохладе меж двумя холмами
Вдоль сонной улицы рядами
Весь полон; целыми семьями
Вставая с первыми лучами
Гонимы вешними лучами
Его седло; узда с кистями
И Ангел грустными очами
И Ангел строгими очами
И боязливыми шагами
И в страхе я, взмахнув крылами
И вот в избе между слугами
И кровь широкими струями
И лапу с острыми когтями
И молча скорыми шагами
И, радостно взмахнув крылами
И, умиленными очами
Играет ветер рукавами
Иноплеменными словами
Как я желал тогда с волнами
Коснулся жаркими устами
Коснуться милых ног устами
Крестит дрожащими перстами
Легла волнистыми коврами
Ловить влюбленными глазами
Мы почитаем всех нулями
На кровле, устланной коврами
Не знаю... прежними друзьями
Не придут сестры с матерями
Неотразимыми лучами
Но дружбы нет и той меж нами
Но он пристрастными глазами
Одессу звучными стихами
Он меж печатными строками
Она, как с давними друзьями
Перед померкшими домами
Перины, клетки с петухами
Повсюду следовать за вами
Покрыты длинными чадрами
Пришла, рассыпалась; клоками
Проходит. Дальними горами
С своими рощами, лугами
С тоской, рыданьем и мольбами
С утра дом Лариных гостями
Сбежали мутными ручьями
Соблазна полными речами
Уж он не правит поводами
Цветными вышито шелками
Чинар и тополей рядами
Читал духовными глазами
Что есть избранные судьбами

ни

Итак, дай бог им долги дни
Которые в минувши дни
Кто прежней Тани, бедной Тани
Мои счастливейшие дни
На сердце, полное гордыни
Не думали о нас они
Не радо ей лишь сердце Тани
Несется конь быстрее лани
Но, получив посланье Тани
Перо не в моде в наши дни
Порой дождливою намедни
Провел в бездействии, в тени
Сажают прямо против Тани
Стоит подобно грозной тени
Повержен Ленский; страшно тени
Судьба печальная рабыни
Там Озеров невольны дани
Там упоительный Россини
Татьяна, по совету няни
То знайте: колкость вашей брани
Ты об них лишь вспомяни
Тьфу! прозаические бредни
Уже не первые они
Храпит и рвется, будто к брани
Я плачу... если вашей Тани
Бранят господ и бьют в ладони
Весны моей златые дни
Где не умеют без боязни
Где преступленья лишь да казни
Еще, прозябнув, бьются кони
Здесь больше нет твоей святыни
И беспечна, как они
И первым снегом с кровли бани
И так уж тягостны они
И трепетней гонимой лани

ни

Свою Тамару не брани
Судьбой отсчитанные дни
Я знаю: нежного Парни
Я их имею; вот они

ени

В скале нарублены ступени
Дай оглянусь. Простите ж, сени
Евгений! Ах! - и легче тени
Желать обнять у вас колени
Заспорят о могильной сени Излить мольбы, признанья, пени
Исполнены страстей и лени
От стен его ложатся тени
Татьяна прыг в другие сени
Таятся робкие олени
Уже редеют ночи тени
Четыре смертные ступени
Чинар развесистые сени

ои

Тянулись тихо дни мои

сти

Вот крупной солью светской злости
И при конце последней части
Когда б в моей лишь было власти
Но чаще занимали страсти
Они смеются. Входят гости
Отныне яд коварной лести
Питая жар чистейшей страсти
Ушед от их мятежной власти
Хотя крупицу мог найти
Я отрекся от старой мести
Я предпочла б обидной страсти

ечи

Детей условленные встречи
И день и ночь до новой встречи
Мне должно после долгой речи
Но следствия нежданной встречи
Объятья жадно ищут встречи
Перескажу простые речи
Пылают грудь ее и плечи
Чтоб только слышать ваши речи

Й

ай

А без того вам рай не рай
А Дуня разливает чай
В мой угол чаще прилетай
Ей шепчут: Дуня, примечай
Запретный плод вам подавай
Но молви, кто ты? отвечай
Пора, дитя мое, вставай
Приносит на подносе чай
Тебя послал мне ад иль рай

ей

Ее пред небом и землей
Где взяты кости их землей
Еще для сердца безнадежней
И полку, с пыльной их семьей
Избрав тебя моей святыней
Как будто кованой броней
Летал над грешною землей
Меж темным небом и землей
Напрасный отблеск жизни прежней
Нет ни одной души в прихожей
Ничтожной властвуя землей
Но и следов Татьяны прежней
Но неприступною богиней
Но равнодушною княгиней
Он занят небом, не землей
Утомлена борьбой всегдашней
Хоть он глядел нельзя прилежней

ей

- Взгляни налево поскорей
Весенний дождь на злак полей
А русский царь главой царей
А я гордился меж друзей
Авроры северной алей
Без всякой злобы и затей
Без подражательных затей
Без элегических затей
Без этих трех блаженных дней
Беседу сладкую друзей
Бесплотный взор его очей
Бессильной старости твоей
Бесчувственной руки своей
Болтливой лирою своей
Была б печальней и мрачней
Была поляна. Вдруг по ней
В аллею, прямо перед ней
В бесплодной сухости речей
В глуши лесов остаться ей
В душе не презирать людей
В кругу порядочных людей
В Молдавии, в глуши степей
В поля, друзья! скорей, скорей
Вдали Италии своей
Вдруг озарилась: муза в ней
Венец из радужных лучей
Вернулся я к тюрьме моей
Вертится около гостей
Весна моих промчалась дней
Волною шелковых кудрей
Восторгам чистым. Перед ней
Все тихо, просто было в ней
Вчерашний день напомнить ей
Вы легкомыслия страстей
Где нынче крест и тень ветвей
Давай обедать поскорей
Дверь отворилась. Ольга к ней
Дитя сама, в толпе детей
До глубины души своей
Дружина старых усачей
Европы баловень - Орфей
Его на вечер. Боже! к ней
Живительных. И много дней
За чашей пела для гостей
Забилось чаще и сильней
Забыв и город, и друзей
Забыл я -- и в груди моей
Забытый в хижине своей
Замену тусклых фонарей
Зацепит вдруг, то из ушей
Зашевелилася, как змей
Зизи, кристалл души моей
Зимою в темноте ночей
Змея скользила меж камней
Знай, этот пламень с юных дней
Зовут, сажают двух друзей
И в сумрак липовых аллей
И важно повторяет ей
И встала со скамьи своей
И вынулось колечко ей
И гармонических затей
И горсть услужливых костей
И дружба тяжкая мужей
И думать о красе ногтей
И запоздалый склад речей
И звук их песен и речей
И звуки ласковых речей
И каждая шепнула ей
И кучера, вокруг огней
И молодежь минувших дней
И мы, сплетясь, как пара змей
И не вздремнуть в могиле ей
И не пугал ничьих ушей
И необузданных страстей
И нечувствительно он ей
И полз и прятался, как змей
И птичка, спрятанная в ней
И серебрятся средь полей
И скоро силою вещей
И скуку праздничных затей
И соблазнительных ночей
И средь полуденных зыбей
И стало в памяти моей
И утра луч и мрак ночей
И учит азбуке детей
И чудной нежностью речей
И, может быть, еще нежней
И, может быть, на много дней
И, не сводя с него очей
И, прислонившись у дверей
И, утренней луны бледней
Идти, не разделяя с ней
Из библиотеки чертей
Или платок подымет ей
Иль быстрый заяц меж полей
К отцу, ни к матери своей
Казалось, что слова людей
Казался иногда нежней
Как будто дальше от людей
Как жили люди прежних дней
Как за добычею своей
Как сердце билося живей
Как тополь, царь ее полей
Карикатуры всех гостей
Кипящей младости моей
Клянусь любовию моей
Ко мне ласкалась. Чешуей
Когда был мир еще пышней
Когда узнала меж гостей
Кормилиц крик и плач детей
Лишь тучка кралася за ней
Ловили взор ее очей
Лучи их сладостных очей
Маню ветрила кораблей
Мгновенной нежностью очей
Меж старых дедовских костей
Мельканьем платьев и речей
Мелькнула тень, и двух огней
Мечтами украшала ей
Московских франтов и цирцей
Мученье модных рифмачей
На самом утре наших дней
На тройке чалых лошадей
На, вот возьми ее скорей
Навек угаснувших очей
Над бедной нянею моей
Над колыбелию моей
Надежд погибших и страстей
Надзоры теток, матерей
Нам заготовит Гименей
Наскуча упряжью своей
Не обновлю души моей
Не оценит тоски твоей
Не привлекла б она очей
Не распускал, все ждал лучей
Не слышит, слезы из очей
Не украшал его кудрей
Недаром он являлся ей
Несокрушимый мавзолей
Нет, никогда порыв страстей
Нет, никогда средь пылких дней
Неточный выговор речей
Ни грусть, ни радость прошлых дней
Ни красотой сестры своей
Ни общих мнений, ни страстей
Но как-то взор его очей
Но нынче видим только в ней
Но полно. Надо мне скорей
Но страх не сжал души моей
Ночлег отводят от сеней
О буду, буду! и скорей
О страх! нет, лучше и верней
Обнявшись крепче двух друзей
Обычай деспот меж людей
Он в первой юности своей
Он занят Ольгою своей
Он молча поклонился ей
Он стал чертить в душе своей
Она была еще мертвей
Она глядит - и сердце в ней
Она приветствий двух друзей
Она скользила меж камней
Она темнеющих очей
Она то ластится, как змей
Они не стоят ни страстей
Опять затеплился живей
От божества и от людей
От Ромула до наших дней
От самых колыбельных дней
Открыла пир младых затей
Отметку резкую ногтей
Перебегал дорогу ей
Перебралась через ручей
Письмом красавицы моей
Плаксивых баб и лекарей
Пленяли больше сердце ей
По крайней мере звук речей
Под небом Африки моей
Под песенку старинных дней
Подобно талии твоей
Подруге юности моей
Подругой ветреной моей
Подходит к Ольге. Быстро с ней
Поет про волжских рыбарей
Поклоны, шарканье гостей
Помещик - спелых дочерей
Пора мне сделаться умней
Пора нам в оперу скорей
Пора, пора бы замуж ей
Пора, пора! - взываю к ней
Пора; а что мне делать с ней
Порхнет во мраке веселей
Постели стелют; для гостей
Пошла - и что ж? медведь за ней
Пред милой Ольгою своей
Пред нею пестрый полк ливрей
Предался, красных летних дней
При виде солнца и полей
Приборы, стулья поскорей
Привыкшей к горнице своей
Пригнал заводчик из степей
Призрак невозвратимых дней
Прилежно украшает ей
Пристроить девушку, ей-ей
Приют покойный вырыт ей
Про волю дикую степей
Про легких, бешеных коней
Произведут в груди моей
Промчалось много, много дней
Прошедшее ясней, ясней
Прядет, и, зимних друг ночей
Разводит уток и гусей
Рассказам юных усачей
Рассказов, страшных для детей
Расспросов, сплетен и вестей
С изменой юности моей
С мечтами, сердцем прежних дней
С той стороны подал бы ей
С упрямой грудою камней
Свидетель тех волшебных дней
Свирепой шайке палачей
Свободной живостью своей
Скончался б посреди детей
Следы глубокие когтей
Слепой Фортуны и людей
Смеясь неловкости своей
Снег рыхлый по колено ей
Спросила Таня. Поскорей
Средь обольстительных сетей
Стада шумят, и соловей
Старушки улыбались ей
Стройна под ношею своей
Табун бракованных коней
Так не терзал души моей
Татьяна ропщет на ручей
Татьяну прелестью своей
Татьяну трогают; но ей
Таяся, жил в груди моей
Твердит о нем. Докучны ей
Тем легче нравимся мы ей
Теперь опять воскресла в ней
Теперь то холмик, то ручей
То вдруг стихал он, то сильней
Того, кто мил и страшен ей
Трещит лучинка перед ней
Туда, где он являлся ей
Тупых, привязчивых судей
Ты видишь на груди моей
Ты не угаснешь без страстей
У ней ключи взять от сеней
У Тани льется из очей
Увижу ль вас?.. И слез ручей
Уж пел в безмолвии ночей
Ужели для тебя сносней
Ужели не простите ей
Унылых наших рифмачей
Уроки маменьки своей
Устремлены на них живей
Хранил он в памяти своей
Что бесполезно столько дней
Шальных, балованных детей
Элегию готовит ей
Я сам, как зверь, был чужд людей
Я слово дал, и что ж? ей-ей
Явленьем медленным гостей

ий

А только ль там очарований
Богат, хорош собою, Ленский
Во всех альбомах притупивший
Верней нет места для признаний
Во дни веселий и желаний
Для первых нет мне упований
Евгений ждет: вот едет Ленский
Здесь он! здесь Евгений
И русский Н как N французский
Идет, на мертвеца похожий
К ее ногам упал Евгений
Казбек, Кавказа царь могучий
Как бедный старец, переживший
Какой-нибудь пиит армейский
Капусту садит, как Гораций
Клянися мне... от злых стяжаний
Корсет носила очень узкий
Меж тем, механик деревенский
Меня с слезами заклинаний
На чай хозяйский слишком сладкий
Народных слез, рукоплесканий
Настанет вечер деревенский
Но грустен замок, отслуживший
Но тише! Слышишь? Критик строгий
Но уж темнеет вечер синий
Но целью взоров и суждений
Но я плоды моих мечтаний
О, кто б немых ее страданий
Опершись на плотину, Ленский
Под сень черемух и акаций
Познал я глас иных желаний
Поэт же скромный, хоть великий
Приюты счастливых свиданий
Старик, по-старому шутивший
Таков обычай деревенский
Того змия воспоминаний
Тому уж нет очарований
Тут был на эпиграммы падкий
Тут был посланник, говоривший
Тут был Проласов, заслуживший
Тут подмахнул стишок злодейский
Ты пьешь волшебный яд желаний
Ужель ни клятв, ни обещаний
Элегии венок убогий
Язык девических мечтаний

ний

Как! из глуши степных селений Бессонниц, легких вдохновений
Блистая взорами, Евгений
Боясь ревнивых осуждений
Был жертвой бурных заблуждений
В какую бурю ощущений
В ней сердце, полное мучений
В пустыне, где один Евгений
В тоске безумных сожалений
В тоске любовных помышлений
В тоске сердечных угрызений
Всего, что знал еще Евгений
Второй Чадаев, мой Евгений
Глядит на Ленского Евгений
Господ соседственных селений
Грядущих, прошлых поколений
Давно терпеть не мог Евгений
Деревня, где скучал Евгений
Дыханье тысячи растений
Едва дыша, без возражений
Зарецкий встал без объяснений И вас покинул мой Евгений
И взорам адских привидений
И прочая. Ее сомнений
И снисходительный Евгений
И тотчас вышел; но Евгений
Как ряд докучных привидений
Конечно, не один Евгений
Кто он таков? Ужель Евгений
Любил и дух его суждений
Мой секундант? - сказал Евгений
Моих непризнанных мучений
Не может; дверь толкнул Евгений
Не мячиком предрассуждений
Но был ли счастлив мой Евгений
Но в чем он истинный был гений
Но ошибался он: Евгений
Один среди своих владений
Однако ж несколько творений
Он был не глуп; и мой Евгений
Она ушла. Стоит Евгений
Оно простительно. Евгений
Отступник бурных наслаждений
Печальных много приключений
Поэт в жару своих суждений
С душою, полной сожалений
Свой пистолет тогда Евгений
Сноснее многих был Евгений
Сомненья нет: увы! Евгений
Сперва задумал наш Евгений
Спор громче, громче; вдруг Евгений
Среди вседневных наслаждений
Стоял задумчиво Евгений
Так проповедовал Евгений
Так точно думал мой Евгений
Там друг невинных наслаждений
Траги-нервических явлений
Ужели, - думает Евгений
Ума холодных наблюдений
Хотя мы знаем, что Евгений
Что завтра Ленский и Евгений
Что повесть тягостных лишений
Я не предвижу возражений
Но правил нет без исключений

ой

Люблю зимы твоей жестокой
А в час пирушки холостой
Красуйся, град Петров, и стой
Да умирится же с тобой
Вражду и плен старинный свой
Плеская шумною волной
Нева металась, как больной
В то время из гостей домой
Но ныне светом и молвой
Оно забыто. Наш герой
Приют смиренный и простой
Открылась, и Евгений мой
И с ним вдали, во тьме ночной
Того, чьей волей роковой
Не так ли ты над самой бездной
На высоте, уздой железной
И он по площади пустой
Как зерна, злую землю рой
За их случайною победой
Их корабли в пучине водной
И не успеть дочесть отходной
Когда за тучкой легкоперой
Но только - лживой жизни этой
Своей волнующей тревогой
Вдруг меж дерев шалаш убогой
Во мраке полночи глубокой
Возьму с цветов росы полночной
Встает заря во мгле холодной
Для песен степи, ей любезной
Златые серьги вырвет силой
Меж бурным сердцем и грозой
Младой души, печали жадной
Не повторил стократ ошибкой
Он мчит ее лесной дорогой
Оно сверкает Ипокреной
Певец Пиров и грусти томной
Певец финляндки молодой
Поверьте (совесть в том порукой
Пред ним теснилися толпой
Проказы, слабости случайной
Рассвет печальный жизни бурной
Своею сеткой изумрудной
Я жил тогда в Одессе пыльной

ый

Веков бесплодных ряд унылый
Всегда неправедно гонимый
Две ножки... Грустный, охладелый
Еще есть недостаток важный
И бледный цвет и вид унылый
И вист, доныне знаменитый
И вновь задумчивый, унылый
И вот сосед велеречивый
И грек, и молдаван тяжелый
Из уст Онегина. Угрюмый
К несчастию, пересоленный
Как томен взор ее чудесный
Кружится вальса вихорь шумный
Кряхтя, валит медведь несносный
Марает он ответ учтивый
Меня терзает дух лукавый
На красных лапках гусь тяжелый
На нем есть всадник молчаливый
На полку сыплется. Зубчатый
На сани труп оледенелый
Но мой Онегин вечер целый
Но ныне... памятник унылый
Обед довольно прихотливый
Один, под ним, седой и хилый
Он одарял предмет любимый
Опять их в ящик и, раздетый
Отшельник праздный и унылый
Почтил он прах патриархальный
Приходит час определенный
Сидит форейтор бородатый
Скользит и падает; веселый
Слегка поют мотив игривый
Смутился ли, певец унылый
Спешил жених нетерпеливый
Татьяна поясок шелковый
Тут остов чопорный и гордый
Увял еще полураскрытый
Узде послушный конь ретивый
Чтоб червь презренный, ядовитый

ный

Звучал мне долго голос нежный
Шли годы. Бурь порыв мятежный
Сидел недвижный, страшно бледный
И перевозчик беззаботный
Сбираясь свой убыток важный
За ним несется Всадник Медный
За ним повсюду Всадник Медный
А где, бишь, мой рассказ несвязный
Один какой-то шут печальный
Однообразный и безумный
Он был могущ, как вихорь шумный
Он был похож на вечер ясный
Он видит: Терек своенравный
Он оставляет раут тесный
Он пел любовь, любви послушный
Она лишь взор туманит ясный
Опасен, узок путь прибрежный
Охотно клонит слух прилежный
Перенесен колодник сонный
Пленился я хоть миг единый
Пойдемте слушать шум дубравный
Поэт, бесчувствием блаженный
Пред ним roast-beef окровавленный
Пред ним парит орел державный
Привычке сладостной послушный
Проснулся утра шум приятный
Прости ж и ты, мой спутник странный
Разврат, бывало, хладнокровный
С живой картины список бледный
Свершая тихо путь урочный
Свой век блестящий и мятежный
Сей всадник, папою венчанный
Сей муж судьбы, сей странник бранный
Сердись иль пей, и вечер длинный
Соседа памятник смиренный
Стоит безмолвный и туманный
Стоит Бешту остроконечный
Страстей чужих язык мятежный
Так ты, Языков вдохновенный
Там пел Мицкевич вдохновенный
Там хлопотливо торг обильный
Твоя слеза на труп безгласный
То был приятный, благородный
То не был ада дух ужасный
Торгует Лондон щепетильный
Уже пустыни сторож вечный
Уселись, и возок почтенный
Хотел писать - но труд упорный
Хоть человек он неизвестный
Храпит - и путник осторожный
Чудак печальный и опасный
Чудак, попав на пир огромный
А он, все клуба член исправный
Авось, о Шиболет народный
Буянов, братец мой задорный
В бескровном сердце луч нежданный
В глуши звучнее голос лирный
В дверях другой диктатор бальный
В то время сторож полуночный
Веселья зритель равнодушный
Вечерней мглы покров воздушный
Воображенью край священный
Все, что в Париже вкус голодный
Высокопарный, но голодный
Гвоздин, хозяин превосходный
Где мод воспитанник примерный
Глава повес, трибун трактирный
Гм! гм! Читатель благородный
Дохнула буря, цвет прекрасный
Дух беспокойный, дух порочный
Дух пылкий и довольно странный
Его почуя, конь дорожный
Ей нравится порядок стройный
И Вертер, мученик мятежный
И вид в окно сквозь сумрак лунный
И вновь остался он, надменный
И впрям, блажен любовник скромный
И не попал он в цех задорный
И перед утром сон желанный
И проклял Демон побежденный
И путешественник залетный
И свод элегий драгоценный
И Страсбурга пирог нетленный
И ты, живой и постоянный
И увлекательный и вредный
И хлебник, немец аккуратный
И я Бордо благоразумный
И, вдохновенья снова полный
Или Мельмот, бродяга мрачный
Их разговор благоразумный
Как Child-Harold, угрюмый, томный
Как призрак, памятник безмолвный
Как только вспомню взгляд холодный
Кто б ни был ты, мой друг случайный
Кто этот всадник бездыханный
На вензель, двум сестрицам данный
На солнце иний в день морозный
На толки про роман туманный
Надежный друг, помещик мирный
Но в возраст поздний и бесплодный
Но поздно. Ветер встал холодный
Но стихоплет великородный
Ни милый взгляд, ни вздох нескромный

ё(о)нный

Один, в расчеты погруженный
Он был свидетель умиленный
Оставьте град неугомонный
Паду ли я, стрелой пронзенный
Последним счастьем упоенный
Прости, приют уединенный
Своим пенатам возвращенный
Становится Гильо смущенный
Тупым кием вооруженный
Улыбкой Ольги ободренный
Цвела, как ландыш потаенный
Чей конь примчался запаленный
Что ж мой Онегин? Полусонный
Чуть отрок, Ольгою плененный
А Петербург неугомонный
Волной соленой оживленный
Горой от ветров огражденный
Господский дом уединенный
И в монастырь уединенный
И вы, читатель благосклонный
И что ж? Любовью упоенный
Иду гулять. Уж благосклонный
Или над Летой усыпленный
Маркер выходит полусонный
Но уж конечно малый честный
Но, шумом бала утомленный

и(ы)нный

Быть может, чувствий пыл старинный
В своей глуши мудрец пустынный

яй

Дремоту сердца оживляй

К

ек

О ком твердили целый век
Он застонал, как человек
Так исправляется наш век
N. N. прекрасный человек
В которых отразился век
И даже честный человек
И современный человек

ек

Точил лилеи стебелек
В знакомой сакле огонек
Где льется светлый ручеек
Двойные окны, камелек
Дышал от уст ее и щек
Или, нежней, как мотылек
Пойдем туда, где ручеек
Широкий лоб его рассек

ел

Грабитель странников и сел
И все, что пред собой он видел
И про себя ее прочел
И час раскаянья пришел
Им на минуту овладел
И тайно вдруг возненавидел К герою нашему подвел
К окну Онегин подошел
Лишь только я тебя увидел
Нагайка щелк -- и, как орел
Не отпирайтесь. Я прочел
Но к ней Онегин подошел
Он презирал иль ненавидел
Онегин с Ольгою пошел

ик

Встает купец, идет разносчик
Встречает их в гостиной крик
Всю ночь поет; цветет шиповник
Его бобровый воротник
И незабвенное забыть
Куда ж поскачет мой проказник
На биржу тянется извозчик
О нем два сердца, может быть
Он все боялся, чтоб проказник
Припомни, что сказал сатирик
Там будет бал, там детский праздник
Там соловей, весны любовник
Тебе есть в мире что забыть
Теперь ревнивцу то-то праздник
Уже издавна, может быть
Чужого толка хитрый лирик
Шалун уж заморозил пальчик
Вот бегает дворовый мальчик
Зачем не хилый я старик
И если б хоть минутный крик
И недоверчивый старик
И слаб и гибок, как тростник
Как барс пустынный, зол и дик
Как серна гор, пуглив и дик
Как этот бедный откупщик
Конечно, ты хотел, старик
Мгновенно в грудь ее проник
Мне изменил -- клянусь, старик
Мой бестолковый ученик
Мучительный ужасный крик
На дне оставить, а старик
Об ней, поправя свой парик
Осведомляется старик
Пади, пади! - раздался крик Родился тот ужасный крик
Сгустились; нестерпимый крик
Фобласа давний ученик
Что за нужда? Ты жил, старик
Я неизменен и велик

ок

Без этих маленьких ужимок
В трубу уходит. Светлый кубок
Возможно ль? Чуть лишь из пеленок
Для сердца, для журнальных сшибок
И очутился у соседок
Или (но это кроме шуток
Иль грамматических ошибок
Камин чуть дышит. Дым из трубок
Кокетка, ветреный ребенок
Махнул рукою напоследок
Она казалась верный снимок
Пугаю стадо диких уток

Л

ал

- Сегодня быть он обещал
Вот отошел... вот боком стал
А Цицерона не читал
Блажен, кто с нею сочетал
Блаженней тот, кто их не знал
Болезнь иль голод испытал
В гостях улыбку возбуждал
В долине с ветром пробежал
В огонь то туфлю, то журнал
В Одессе пыльной, я сказал
В пяти саженях попадал
В сей быстрый миг не прочитал
В соседстве повод подавал
В то время на нее взирал
Владимир сухо отвечал
Владимир тут же начертал
Воды я много подмешал
Волкан Неаполя пылал
Вослед за веком век бежал
Вошедший с нею генерал
Всего, что мой Онегин знал
Где всех один я побеждал
Где выл, крутясь, сердитый вал
Где я в ребячестве играл
Грозящей бездны я лежал
Давно ль для вас я забывал
Давно нетерпеливо ждал
Давно отверженный блуждал
Для вздохов страстных и похвал
Довольно ты торжествовал
Других причудниц я видал
Евгений без труда узнал
Ей мнилось, все еще звучал
Ему надгробный мадригал
Еще не ясно различал
Еще никто не открывал
Живу, пишу не для похвал
За нею важный генерал
Забыт и свет и шумный бал
Законодательнице зал
Зарему я воображал
Зарецкий жернов осуждал
Затем, что он равно зевал
И ближе, ближе все звучал
И в исступлении рыдал
И в поэтический бокал
И вдохновенно бормотал
И вообще их презирал
И вчуже чувство уважал
И гордой девы идеал
И деву гор, мой идеал
И дедов верный капитал
И думы их я угадал
И жадно вслушиваться стал
И жаждой я томиться стал
И жажду славы и похвал
И книжку поутру читал
И моря шум, и груды скал
И мыслей мертвый капитал
И наконец от них отстал
И нос и плечи подымал
И он ей сердце волновал
И пел, и снова замолкал
И после во весь путь молчал
И посреди прибрежных скал
И рать набирал
И руку жмет - и запылал
И сливки мальчик подавал
И сливки мальчик подавал
И снова вслушиваться стал
И снова я к земле припал
И старый барин здесь живал И старый барин здесь живал
И тихо, гордо умирал
И тут бы, право, не солгал
И тут с пути сбиваться стал
И ты, мой верный идеал
И уж заранее зевал
И чудеса подозревал
И, мнится, с ужасом читал
И, признаюсь, от них бежал
И, чудный, только ожидал
Из гор к Тифлису проезжал
Из гор к Тифлису проезжал
Из детских губ не вылетал
Из Кишинева уж мигал
Изгнанник рая пролетал
Иных он очень отличал
Казалось, молча обнажал
Как Сади некогда сказал
Как часто в детстве я играл
Как Чацкий, с корабля на бал
Какая радость: будет бал
Какой-то важный генерал
Какой-то пошлый мадригал
Кий на бильярде отдыхал
Кружились искры; с белых скал
Кто? толстый этот генерал
Куда лишь коршун залетал
Легко мазурку танцевал
Лукавый Демон возмущал
Любви приманчивый фиал
Между крутых и темных скал
Младое сердце искушал
Мне речи странные шептал
Мог изъясняться и писал
Мои мечты не разогнал
Мою ладью девятый вал
Мы лучше поспешим на бал
На брачный пир он прискакал
На вышине гранитных скал
На зеркальном паркете зал
На модном слове идеал
На смятом канапе лежал
Над ней он голову ломал
Над нею прямо он сверкал
Наш друг Туманский описал
Нашед мой прежний идеал
Невеста, взор твой ожидал
Недвижим, молча я лежал
Неотразимый, как кинжал
Несчастной жертвой Ленский пал
Ни даже Дамских Мод Журнал
Но кто б, о небо! не сказал
Но лишь злой дух по ним шагал
Но посреди печальных скал
Но час суда теперь настал
Но я бы, кажется, желал
Но, боже! -- кто б его узнал
Огнем и вздохов и похвал
Огонь по жилам пробегал
Однажды русский генерал
Он возвратился и попал
Он грыз и весело визжал
Он знаком пищу отвергал
Он на допрос не отвечал
Он на руках меня держал
Он простодушно обнажал
Онегин обо всем молчал
Отвыкнув сердцем от похвал
Перекрахмаленный нахал
По зале шепот пробежал
Полковник сам ее послал
Помещик новый прискакал
Порой в ущелии шакал
Посланник неба отвечал
Построить церковь обещал
Потом свой кофе выпивал
Преследуя свой идеал
Прилежно юноше внимал
Про битвы чудные меж скал
С нее слезами он смывал
Свою Литву воспоминал
Сей Геллеспонт переплывал
Средь модных и старинных зал
Средь пышных, опустелых зал
Старушке Ленский отвечал
Стремглав по почте поскакал
Струились тихо. Жук жужжал
Струился пар. Мир божий спал
Так никого не занимал
Так я, беспечен, воспевал
Татьяны милый идеал
Теперь в княгине б не узнал
Терпел, томился и страдал
Тогда на землю я упал
Тогда я сердце оторвал
Трубу, личину и кинжал
Туда вели ступени скал
Тут Лунин дерзко предлагал
Ты, от кого я пьян бывал
У моря на граните скал
Увы! злой дух торжествовал
Увы! я сам не узнавал
Уж за рекой, дымясь, пылал
Уж мой Онегин поскакал
Уже душистый чай бежал
Уста невесты целовал
Холоднокровный генерал
Хоть их не много понимал
Хоть малый труд. Я с вами знал
Хоть он людей, конечно, знал
Хромой Тургенев им внимал
Цареубийственный кинжал
Чтоб муж иль свет не угадал
Я безмятежно расцветал
Я безотрадно испытал
Я видел груды темных скал
Я девять песен написал
Я звать в отчаянии стал
Я сел и вслушиваться стал
Я строфы первые читал
Я тайный замысел ласкал
Я, верно б, вас одну избрал
Здесь почивал он, кофей кушал
Приказчика доклады слушал
Я сквозь магический кристалл
И чтобы дождь в окно стучал
Не унывая, открывал
Клонились к осени. Дышал
Ненастный ветер. Мрачный вал
В нем страшно мысли. Он узнал
Вскипела кровь. Он мрачен стал
Смущенных глаз не подымал

ел

Им на минуту овладел
Балеты долго я терпел
Без службы, без жены, без дел
Блажен, кто вовремя созрел
В иные книги не глядел
В нем пыл души бы охладел
В обидель Демон прилетел
Вновь повидаться захотел
И душу ей занять успел
И о былом ему пропел
К ней как-то Вяземский подсел
Как будто он об ней жалел
Кипящий Ленский не хотел
На солнце, на часы смотрел
Ничем заняться не умел
Но долго, долго он не смел
Но и Дидло мне надоел
Но к жизни вовсе охладел
Но обмануть он не хотел
Обыкновенный ждал удел
Остаться доле не хотел
Пил, ел, скучал, толстел, хирел
Подагру б в сорок лет имел
Попробовать не захотел
Приятный жребий повелел
С летами вытерпеть умел
Старик, имея много дел
Сюда украдкою слетел
Так грустно на нее смотрел
Уж холмы Грузии одел
Я ей поверить не посмел
Я музу резвую привел
Я потерять не захотел

ил

А муки сердца успокоил
Без руля и без ветрил
Все благородное бесславил
Горячку рифм: он тем удвоил
И свет ее с улыбкой встретил И я людьми недолго правил
Как он язвительно злословил
Какие сети им готовил
Кой-где недавный труд заставил
Он уважать себя заставил
Сады одесские прославил
Седой Гудал себе построил
Старик Державин нас заметил
Трудов и слез он много стоил
Хоры стройные светил
Как ненавидел и любил
А сам в халате ел и пил
А у себя не находил
Бессилью тела уступил
В ее затеи не входил
В нем думы роем возмутил
В окно смотрел и мух давил
В пространстве брошенных светил
Владимир Ленский посетил
Где деревенский старожил
Где сердце я похоронил
Где я страдал, где я любил
Глаза усталые смежил
Глазами тучи я следил
Греху недолго их учил
Ее портрет: он очень мил
Зарецкий губу закусил
И в гроб сходя, благословил
И в Летний сад гулять водил
И вздох он пеплу посвятил
И взором ласточек следил
И все прекрасное хулил
И долго так он говорил
И думать: он меня любил
И забываться запретил
И из уборной выходил
И полон дерзости и сил
И раб судьбу благословил
И слушал я без слез, без сил
И, вновь собрав остаток сил
Играть я в полдень уходил
Издавна чтенье разлюбил
Иль он, кокетствуя, шалил
Казалось, звон тот выходил
Когда он верил и любил
Кого твой стих боготворил
Куда бы путник ни спешил
Меня в сочельник навестил
Меня уже предупредил
Минуты вспышки торопил
Мне страшной смертию грозил
Мне тайный голос говорил
Мой дядя самых честных правил
Наш царь в конгрессе говорил
Не в первый раз он тут явил
Не только милых душ -- могил
Недавно сына он женил
Незримый, ты мне был уж мил
Ни новых чувств, ни новых сил
Нигде ни пятнышка чернил
Но взор сей нежность изъявил
Но мысль ее он возмутил
Но я его предупредил
Ну, что ж? - Согласен. - Как ты мил
Оброком легким заменил
Он в песнях гордо сохранил
Он из опалы исключил
Он мне единой посвятил
Он осмотрел, потом вложил
Он сердце Тани оживил
Он у часовни приносил
Он шаг свой мерный укротил
Онегин Ленского спросил
Онегин шкафы отворил
Познанья жадный, он следил
Потом Monsieur ее сменил
Пред зеркалами проводил
При сих словах он осушил
Привстал, собрав остаток сил
Признаться: то-то б одолжил
Природы блеск не возбудил
Рванулся из последних сил
Ребенок был резов, но мил
Рукою молнию ловил
С младой Семеновой делил
Слегка за шалости бранил
Смутясь душой, остановил
Счастливец, он не постыдил
Там наш Катенин воскресил
Твой чудный взгляд меня томил
Тебе б я оду посвятил
Тебя постиг и оценил
Умильной лаской наградил
Успех нас первый окрылил
Чего ж вам больше? Свет решил
Что некогда и я там жил
Что он умен и очень мил
Что очень мило поступил
Что чуть с ума не своротил
Чье сердце опыт остудил
Я балы б до сих пор любил
Я власть у ног твоих сложил
Я много жизни погубил
Я прежде сам его любил
Я умирал. Меня томил

ял

В нем злую храбрость выхвалял
Вился излучистый Дарьял
Ее сомненья разгонял
И с каждым днем приметно вял
Из виду горы потерял
Иль Idol mio и ронял
Коварной двойке не вверял
Когда поток их разделял
О много, много рок отъял
На этих праздниках гулял
Пред нею снова он стоял
Снегами вечными сиял
То взор кровавый устремлял
Я б рай и вечность променял

М

ам

И шутке с лестью пополам
А нынче! - что к моим ногам
А то, мой друг, суди ты сам
Вновь упокоилися там
Все в изумленье. Ленский сам
Все оживилось; здесь и там
Все шлют Онегина к врачам
Два раза заглянул, а там
Едва ль приятно будет вам
Ее трепещущим губам
За лес и сало возит нам
И возбуждать улыбку дам
И к шутке, с желчью пополам
И каватине, и мольбам
И нашей братье рифмачам
И по Балтическим волнам
И сердце рвется пополам
И шутке с лестью пополам И этим письмам и слезам
Идет меж кресел по ногам
Иди же к невским берегам
К волшебным, странным голосам
К моим младенческим мечтам
К своим цветам, к своим романам
Как будто ближе к небесам
Как я завидовал волнам
Летают ножки милых дам
Мелькали селы; здесь и там
Мелькнувши по ее устам
Меня добру и небесам
На ложи незнакомых дам
Не верит собственным глазам
Но отослать его к отцам
Но юным, девственным сердцам
Носили блюды по чинам
О ножках мне знакомых дам
Одетый, я предстал бы там
Однако больше по делам
Он отвечал ее мольбам
Она внимательным глазам
Она подавленным слезам
Они шептались по кустам
Отъехать в поле к двум дубкам
Плоды трудов моих отдам
Повелевает сбросить нам
Поднялся одинокий храм
Подробно обо всем отдам
С любовью лечь к ее ногам
Скала, родная облакам
Скользим по лаковым доскам
Со временем отчет я вам
Стада бродили по лугам
Те хором шлют его к водам
Тебе, красавица, я дам
Ты остальное знаешь сам
Хоть уважение к летам
Я кончил. Верь моим словам
Я приведу к твоим стопам
И злости мрачных эпиграмм
По мшистым, топким берегам
И лес, неведомый лучам
Сюда по новым им волнам
Свой ветхой невод, ныне там
По оживленным берегам
Огнем нежданных эпиграмм

ем

(Что романтизмом мы зовем
Но пир большой сегодня в нем
А тот... но после все расскажем
Вернее в сети заведем
Галоп, мазурка, вальс... Меж тем
Его нежданным появленьем
Ее утешило совсем
Ждала Татьяна с нетерпеньем
Закидаем вишеньем
И будит Ленского воззваньем
И им не делится ни с кем
И мир ему закрыт и нем
И прерывал его меж тем
И с легковерным ослепленьем
И странным с Ольгой поведеньем
И ужином. Мы время знаем
И что ж нашел я с изумленьем
Идет Онегин с извиненьем
Иль перси, полные томленьем
Какою мыслью, замечаньем
Клянусь блаженством и страданьем
Мир для меня стал глух и нем
Мы Таню завтра же покажем
Надеждой, там недоуменьем
Не замечаема никем
Не отразимое ничем
Незлобных уст твоих дыханьем
Но где же, - молвил с изумленьем
Но остановлена затем
Но только сонным обаяньем
Но я, любя, был глуп и нем
Но, развлечен пустым мечтаньем
Они поют, и, с небреженьем
Они, суровым повеленьем
Определять обедом, чаем
По крайней мере сожаленьем
Поймал и славу между тем
Помчался -- но куда? зачем
Проходит время; между тем
Разумный толк без пошлых тем
С каким живым очарованьем
С каким тяжелым умиленьем
Согретой девственным огнем
Сражен, Онегин с содроганьем
Татьяна видит с трепетаньем
Теперь с каким она вниманьем
Три дня все поиски по нем
Убит!.. Сим страшным восклицаньем
Уж не смущается ничем
Хранит безмолвно между тем
Читал, забывшись, между тем
Что свадьба слажена совсем
Я был отвергнут; как эдем
Я занялся воспоминаньем
Я наслаждаюсь дуновеньем
Я не желал с таким мученьем
Иль перси, полные томленьем
А то, скучая наслажденьем
Веселой шуткою, враньем
Вы отзываетесь о нем
Дабы позавтракать втроем
Душа воспламенилась в нем
Души не изменили в нем
Заводит речь о том о сем
И в бездну падая с конем
И вот она в саду моем
И вот уж с ним пред алтарем
И здравый толк о том о сем
И посмеяться кой о чем
Играя, нежася на нем
Их поэтическим огнем
Клянусь его последним днем
Когда они перед дождем
Меня вела иным путем
На полный месяц,-- и на нем
Не уважая сердца в нем
Ни поэтическим огнем
Перед медлительным огнем
Пещеры, где палящим днем
Ревнивым оживим огнем
Свивался, и в лицо огнем
Сперва тщеславие кольнем
Хлопочем, судим обо всем

им

Бродили по свету. Поздравим
И в сторону свой путь направим
И тем ее вернее губим
Любви мы цену тем умножим
Не говорит она: отложим
Но здесь с победою поздравим
Чем меньше женщину мы любим
Читатель, мы теперь оставим

им

А мы... ничем мы не блестим
Блистал он, чистый херувим
Бродя над озером моим
Впервые именем таким
Все дружбу прекратили с ним
Где встретилась Татьяна с ним
Для всех он кажется чужим
Довольно мы путем одним
Довольный жребием своим
Довольный мщением своим
Желаньем медленно томим
Затянут, нем и недвижим
И вдруг умел расстаться с ним
И все равно: надежда им Иль даже демоном моим
Как я с Онегиным моим
Карикатура южных зим
Кипит обилием своим
Лжет детским лепетом своим
Любила поменяться с ним
Мелькают лица перед ним
Мы своевольно освятим
Надолго... навсегда. За ним
Наследство предоставил им
Не мог понять, как важный Грим
Но не курится уж под ним
Но, говорят, вы нелюдим
Он видит: он еще любим
Он входит, смотрит -- перед ним
Онегин (вновь займуся им
Онегин, скукой вновь гоним
Посланник рая, херувим
Поступком оскорбясь таким
Разочарованный другим
Румян, как вербный херувим
Смел чистить ногти перед ним
Теперь мы в сад перелетим
Тоской и рифмами томим
Уж он, раскаяньем томим
Хоть мы признаться не хотим

ом

А между тем притворным хладом
Быть можно дельным человеком
В борьбе с могучим ураганом
В ее лице самолюбивом
В любви считаясь инвалидом
В негодовании ревнивом
В последнем вкусе туалетом
В седьмом часу вставал он летом
Виясь, бежит зеленым лугом
Все видел: лицами, убором
Все ярусы окинул взором
Вся жизнь моя была залогом
Вы мне предстали в блеске брачном
Глядеть на вас веселым взглядом
Дни мчались; в воздухе нагретом
Довольный праздничным обедом
Другой поэт роскошным слогом
Друзья мои, что ж толку в этом
Закрыты ставни, окны мелом
Зевоту подавляя смехом
И в одиночестве жестоком
И веяло могильным хладом
И мир в неведенье спокойном
И на челе его высоком
И об Онегине далеком
И он не сделался поэтом
И поделом: в разборе строгом
И смотрит вдаль прилежным оком
Или не сделался поэтом
Или печальным сумасбродом
Иль сатаническим уродом
К чему бесплодно спорить с веком
Как новый ангел в блеске новом
Как полон был смертельным ядом
Как слезы, мерно друг за другом
Каким смотрел он злобным взглядом
Клянусь твоим последним взглядом
Когда б мне быть отцом, супругом
Когда бы жизнь домашним кругом
Клянуся небом я и адом
Конечно, не блистал ни чувством
Космополитом, патриотом
Красноречивым сумасбродом
Лишь только мир, волшебным словом
Лишь только ночь своим покровом
Луны при свете серебристом
Меж гор, лежащих полукругом
На небе синем и прозрачном
На стол услужливым Отоном
Находит азбучным порядком
Не ангел ли с забытым другом
Нескромным взглядом, иль ответом
Ни общежития искусством
Обрадован музыки громом
Огонь рыбачий. В поле чистом
Одетый молньей и туманом
Один, под финским небосклоном
Он обвинял себя во многом
Он так привык теряться в этом
Он умер в час перед обедом
Он чудно вылитым узором
Она меж делом и досугом
Онегин жил анахоретом
Онегин слушал с важным видом
Оплаканный своим соседом
Оставя чашку чаю с ромом
Открыла тайну, как супругом
Передаю тебе с поклоном
Плененный школьным шалуном
Пошел бродить с своим лорнетом
Презрительным окинул оком
Приехав, он прямым поэтом
Прямым Онегин Чильд-Гарольдом
Руссо замечу мимоходом
Сидит в раздумье одиноком
Слегка обрызгнутых лимоном
Со сна садится в ванну со льдом
Согретый вдохновенья богом
Сосед сопит перед соседом
Татьяна в оглавленье кратком
Татьяна любопытным взором
Твоей любви святым покровом
Теперь, как в доме опустелом
Томим и ветреным успехом
Ты возвратить могла бы словом
Увы, заслуженным укором
Чем ныне явится? Мельмотом
Что ж, если вашим пистолетом
Я всех уйму с моим народом
Я жду тебя: единым взором
Я знаю, ты мне послан богом
Я мог бы пред ученым светом
Я на челе, тебя достойном
Я перестану быть поэтом

ым

Внимательным иль равнодушным
Воображением мятежным
И все ей кажется бесценным
И сердцем пламенным и нежным
Как он умел казаться новым
Пугать отчаяньем готовым
Путь окует чугуном льдистым
Следы ее песком пушистым
Случалось ли поэтам слезным
Татьяна взором умиленным
Читать в глаза своим любезным
Являться гордым и послушным

Н

ан

И тем я начал мой роман
Вдали я видел сквозь туман
Ведет богатый караван
Все в Ольге... но любой роман
Гарема брызжущий фонтан
Гусей крикливых караван
Да вот... какой же я болван
Движенья, голос, легкий стан
Залетных птиц из дальних стран И над телами христиан
Как будто белый караван
Картежной шайки атаман
Лихая мода, наш тиран
Ложился на поля туман
На вздохи, скуку и обман
Не омывал подобный стан
Нравоучительный роман
Прибавил шагу караван
Природу, чем Шатобриан
Пьет обольстительный обман
Разграблен пышный караван
Ремнем затянут ловкий стан
Румянец гаснет; встал туман
Ты к ним на той неделе зван
Читает сладостный роман

ен

Aи любовнице подобен
Ах, братцы! как я был доволен
В сердечных письмах как небрежен
До самой девичьи. Всем нужен
Зачем я пулей в грудь не ранен
Зевая, слушает молебен
И мыслит, грустью отуманен
Им квас как воздух был потребен
К Talon помчался: он уверен
Как взор его был быстр и нежен
Когда церквей и колоколен
Могли бы дать вы мне взамен
Недвижим он лежал, и странен
Но я бороться не намерен
Он вас пленит, я в том уверен
Осмотрен, вновь обит, упрочен
Отменно прочен и спокоен
Отъезда день давно просрочен
Под грудь он был навылет ранен
Почтенный замок был построен
Скажи мне, что средь этих стен
Среди вседневных, модных сцен
Теперь бы всеми был замечен
Учтивых, ласковых измен
Что муж в сраженьях изувечен
Я знаю: век уж мой измерен
Я утром должен быть уверен

ен=ён

- Давно ли к нам он занесен
Благословение племен
Бывал Онегин поражен
Был совершенно углублен
В Татьяну как дитя влюблен
Гораздо меньше был умен
Для оной жизни был рожден
Еще в сомненье погружен
И был он в сад перенесен И ревом скрыпок заглушен
И, в нем глубоко погружен
Иль хоть для славы был рожден
Искусством дружеским спасен
К ней не домчится гимн времен
Как будто громом поражен
Как будто сам я был рожден
Лишь звуки дружеских имен
Напрасно: звук их был рожден
Но разговор их милых жен
От этих сладостных имен
Отселе, в думу погружен
Поутру не был удивлен
Произносить был приучен
Пустынным снегом занесен
Ревнивый шепот модных жен
Твой образ был напечатлен
Теперь он сердцем погружен
Трудами ночи изнурен
Уж барабаном пробужден
Я каждым утром пробужден

ин

В домашней жизни зрим один
Веселый праздник именин
Вкруг дам как около картин
Вступили нынче в карантин
Где ходит гордый славянин
Заря от утренних долин
Здесь барин сиживал один
И перед ним пылал камин
И переимчивый Княжнин
И темной рамою мужчин
Когда в углу сидел один
Кто не изменит нам один
На все сердитый господин
На плоскость дам, на тон мужчин
Ни мудрых истин, ни картин
Но ни Виргилий, ни Расин
Пришли ли бочки жданных вин
Ряд утомительных картин
Сатиры смелый властелин
Старушка ей: А вот камин
Так неприступны для мужчин
Услужливо на наш аршин
Француз, испанец, армянин
Что вид их уж рождает сплин

О

его

- Так, няня, право ничего
Княгиня смотрит на него
А будут лишь бесить его
В минуту, злую для него
В нем не щадило ничего
В порывах сердца своего
Вдруг разрешат судьбу его
Вливалась медленно в него
Враги его, друзья его
Две пули - больше ничего
Дверь отворил он. Что ж его
Ему был тошен; ничего
Жеманство, - больше ничего
И здесь героя моего
И много, много... и всего
И нам досталось от него
И не грозил уму его
И не напомнит ничего
И тайну сердца своего
И шорох... больше ничего
Любезней, верно, нет его
Люблю героя моего
Меня пленяло: за него
Не вышло из пера его
Не замечал он ничего
Не отвергая ничего
Не отразилось ничего
Не понимает ничего
Не слышит горя моего
Не тронут сердца моего
Ничто не трогало его
Но мне теперь не до него
О милой дочери его
Он бродит, и душа его
Пошли же внука своего
Поэт погиб... но уж его
Предмет достойный: ничего
Родню и друга своего
Сквозь слез не видя ничего
Сомненья сердца своего
Татьяна слушала его
Творенье бога своего
Убийцу брата своего
Цель жизни нашей для него

ко

Бежали дружно и легко
До них мне было далеко
И не входила глубоко
И шла, хоть тише,-- но легко
Между Лафитом и Клико
Но мысли были далеко
Она была уж далеко

ло

В окне cквозь мерзлое стекло
Все к размышлению влекло
Глядит, уж в комнате светло
И вод веселое стекло
Когда прозрачно и светло
Мое вниманье развлекло
Плоды наук, добро и зло
У Лариных произвело

ало

Мне имя сладкое звучало
В ней сердце долго уж страдало
В огромной зале все дрожало
В том нужды было очень мало
Видался с ним, и так нимало
Все это ныне обветшало
Да и доходу было мало
И мыслит: Что-то с Ольгой стало Нам просвещенье не пристало
Одной тебя недоставало
Он с удовольствием, бывало
Последний бедный лепт, бывало
Признаться: вкусу очень мало
Рождала глупостей не мало
Уж небо осенью дышало
Уж реже солнышко блистало
Хоть романтизма тут нимало
Хранила в памяти не мало
Что ж, матушка? за чем же стало

но

- У Лариных. - Вот это чудно
- Что, Таня, что с тобой? - Мне скучно
А счастье было так возможно
Блажен, кто праздник жизни рано
Бывало, он трунил забавно
В глуши, в деревне все вам скучно
В ней страстный жар; ей душно, дурно
Вам объясниться откровенно
Ведет ее, скользя небрежно
Во всем ей веровал беспечно
Возьмите и найдете верно
Врагам наследственным подобно
Все в них так бледно, равнодушно
Вы поступили благородно
Вы, украшенные проворно
Глядит, зовет его ... напрасно
Готовят гибель хладнокровно
Давал три бала ежегодно
Делили дружно? Ныне злобно
За то ль, что мы неугомонно
И благородна... Тут бы можно
И кланялся непринужденно
И предается безусловно
И Тане уж не так ужасно
И умного дурачить славно
И что ж? оно приятно, звучно
И, наклонясь, ей шепчет нежно
Изображен довольно верно
Как будто нам уж невозможно
Как говорится, машинально
Когда б вы знали, как ужасно
Кого-то ждет она давно
Кокетка судит хладнокровно
Лет чрез пятьсот) дороги, верно
Мечтанью преданной безмерно
Мое! - сказал Евгений грозно
Моей Татьяне все равно
Морозна ночь, все небо ясно
На третье в ночь. Проснувшись рано
На ту, чей вид напомнил смутно
Не жить, как ты, мне стало больно
Не плачь, дитя! не плачь напрасно
Не повторял потом безбожно
Не подымает: пышет бурно
На третье в ночь. Проснувшись рано
Не разойтиться ль полюбовно
Не спится, няня: здесь так душно
Не узнавало ни одно
Но все в элегии ничтожно
Но грустно думать, что напрасно
Но Ленский, не имев, конечно
Но муж любил ее сердечно
Но надоел он мне безмерно
Но не теперь. Хоть я сердечно
Но с ним, я знаю, неразлучно
Но так и быть: простимся дружно
Но чай несут; девицы чинно
Но этой страсти и случайно
Он по-французски совершенно
Он там хозяин, это ясно
Она моя! -- сказал он грозно
Они клевещут даже скучно
Подушка жжет, ей душно, страшно
Позвольте: может быть, угодно
Помилуй! и тебе не трудно
Походкой твердой, тихо, ровно
Пылать - и разумом всечасно
Росу небес глотая жадно
С Онегиным желал сердечно
Служив отлично благородно
Судьба свела, и так смиренно
Так подшутил вечор небрежно
Так, полдень мой настал, и нужно
Тамары сердце недоступно
Татьяна изнывала тайно
Татьяну с Ольгою; проворно
Течет так тихо, так согласно
У нас изменятся безмерно
Уж решена. Неосторожно
Упала в снег; медведь проворно
Хоть вам и рады простодушно
Хоть возвращусь к нему, конечно
Что изменяли ей всечасно
Я позавидовал невольно
Явился ты, защитник, поздно

но

А мать грозит ему в окно
Без пошлины привезено
Благословенное вино
Бутылка хлопнула; вино
В чем все уверены давно
Везде поспеть немудрено
Весны огнем оживлено
Вот утро: встали все давно
Все в нем и тихо и темно
Для нас орудие одно
Ему и больно и смешно
Замолкло навсегда оно
И все ей кажется темно
И, полно, друг; не все ль равно
Из погребов принесено
Или не верь, мне все равно
Кого-то ждет она давно
Кто б мог подумать? Как давно
Куплетом мучимый давно
Меня печалит лишь одно
Мне было свыше то дано
Моей Татьяне все равно
На душу мертвую давно
На стол тотчас принесено
Нам чувство дико и смешно
О свадьбе Ленского давно
Однако в поле уж темно
Он обращает поминутно
Он подал руку ей. Печально
Он поднял взор: ее окно
Он фармазон; он пьет одно
Особенно, когда вино
Отменно тонко и умно
Письмо готово, сложено
Полюбите вы снова: но
Простерты в воздухе давно
Различно повторять одно
С кого начнет он? Все равно
Садись - как это мудрено
Светил, знакомых мне давно
Стаканом красное вино
Так в землю падшее зерно
Так видно небом суждено
Татьяна! для кого ж оно
Ты как-то больше. - Нет, равно
У них уж было решено
Ужели слово найдено
Что дома ждут ее давно
Что нынче несколько смешно
Шум, споры - легкое вино

ьо

К нему слуга француз Гильо

П

Р

ар

А там, меж хижинок татар
Или таинственный Сбогар
Иль Вечный жид, или Корсар
Какой во мне проснулся жар
Любовник Юлии Вольмар
Малек-Адель и де Линар
Мельканье, вихорь быстрых пар
Надев широкий боливар Не праздник, не приемный дар
Она готовила пожар
Онегин едет на бульвар
Под ним клубился легкий пар
Там теснота, волненье, жар
Шипел вечерний самовар

ир Господний раб и бригадир
И вот на чем вертится мир
И заведет крещеный мир
И стал теперь ее кумир
Или задумчивый Вампир
Как ты, божественный Омир
На каждой станции трактир
Под камнем сим вкушает мир
Приехал ротный командир
Пружина чести, наш кумир
Созревших барышень кумир
Ты, тридцати веков кумир

С

аз=ас

Буянов сватался: отказ
В бумажном колпаке, не раз
В снегах, горящих, как алмаз
Герои виста; восемь раз
Дороги наши - сад для глаз
За те места, где в первый раз
Зрачки его недвижных глаз
И взор ее зеленых глаз
И Ленский, жмуря левый глаз
И миллионом черных глаз
И, чудо! из померкших глаз
Над головой моей не раз
Обильный чувствами рассказ
Он с детских глаз уже не раз
Оттуда виден и Кавказ
Постигнул Демон в первый раз
Сдавил меня в последний раз
Седой незыблемый Кавказ
Стал также целить -- но как раз
Старик! я слышал много раз
Улыбку уст, движенье глаз
Упьюся я в последний раз
Хоть редко, хоть в неделю раз Об ней, друзья мои, для вас
Как ненавидели вы нас
Все да да нет; не скажет дас
Без предисловий, сей же час
В деревне нашей видеть вас
В обоих сердца жар угас
В торжественный и мирный час
В торжественный хваленья час
Внемлите мой печальный глас
Врагов, друзей, любовниц глас
Гусар Пыхтин гостил у нас
Да жаль, проезда нет подчас
Давно не новыми для нас
Журналов вняв молящий глас
За гробом ожидает нас
Зачем вы посетили нас
И в час ночной, ужасный час
И звучный колокола глас И наши внуки в добрый час
И чай несут. Люблю я час
И эту проповедь... Но вас
И я лишен того: для вас
Из мира вытеснят и нас
Иль нет-с. Таков был общий глас
К грамматике приучит нас
Когда в саду, в аллее нас
Когда гроза пугала вас
Лишь человека гордый глас
Мне дорог день, мне дорог час
Молящих иноков за нас
На небесах в полночный час
Не слышно пенье в поздний час
Нет, поминутно видеть вас
О Брента! нет, увижу вас
О! я узнал его тотчас
Онегин верно ждет уж нас
Онегин, видела я вас
Онегин, помните ль тот час
Они с охотой примут нас
Погиб животворящий глас
Позвольте познакомить вас
Пора вставать: седьмой уж час
Привыкнув, разлюблю тотчас
Святую тайну, и для нас
Сменив, не заменили вас
Страшней и гуще каждый час
То трепетал, то снова гас
Томила жизнь обоих нас
Уж отворял свой васисдас
Услышу ваш волшебный глас
Что ты меня от смерти спас
Я не виню: в тот страшный час
Я никогда не знала б вас
Я, сколько ни любил бы вас

ес

Быть может, волею небес
В душе я клятву произнес
В его лучах. Туманный лес
В меня вселится новый бес
Все тот же был зубчатый лес
Да месяц, плывший средь небес
Довольно их он перенес
Дозором дальный свод небес
И соловей во мгле древес Когда, низверженный с небес
Кто видеть мог? Лишь темный лес
Но даже на краю небес
Осенней ночью. Темный лес
Сей ангел, сей надменный бес
Созданье ада иль небес
Тот занемог, не перенес

Т

ат

Из тьмы лесов, из топи блат
Нахмурит брови - все молчат
А в тридцать выгодно женат
В деревне, счастлив и рогат
Займет веселый мой закат И на груди их вместо лат
Кто в двадцать лет был франт иль хват
Над нею льют свой аромат
Никто не слушает, кричат
Носил бы стеганый халат
Он пьет - все пьют и все кричат
Смеются, спорят и пищат
Так разноцветен и богат
Там закололся Митридат
Я убежал. О, я как брат

ет=ёт

А муж - в углу за нею дремлет
А он упрям, отстать не хочет
А про тебя и в ус не дует
Без ветра лист в тени трепещет
Был напечатан сей куплет
Быть может, в Лете не потонет
В душе моей совсем утихнет
В нем сердце грустное не дремлет
Вас непрестанно змий зовет
Весна в деревню вас зовет
Владимир книгу закрывает
Вновь с нею вальс он продолжает
Восток ленивый почивает
Вот мельница вприсядку пляшет
Все блещет югом и пестреет
Все встали: он к дверям идет
Все это часто придает
Где Талия тихонько дремлет
Глазами беглыми читает
Деревни Ленского, живет
Душой исполненный полет
Его, ласкаясь, обовьет
Ее здоровье первый пьет
Ее руки, или раздвинет
Ее с постели подымает
Ее хватает и несет
Ей кто-то шепчет: он придет
Еще надеется, хлопочет
Живой росой не упадет
Зарецкий бережно кладет
Зари багряный луч играет
Звучат и льются. Их читает
Земля цветет и зеленеет
И без меня пора придет
И быстрой ножкой ножку бьет
И в котильон ее зовет
И в сени прямо он идет
И дрожь и злость меня берет
И ей конца, как мне, не будет
И ей куплет передает
И жизнь могущая дает
И крыльями трещит и машет
И легче ласточки, влетает
И мне, лишь сумрак настает
И на письмо не напирает
И на порог ее кладет
И на тебя украдкой взглянет
И обувь бедную плетет
И плескам дружеским не внемлет
И по ковру скользит, плывет
И тихо край земли светлеет
И целый день, вздыхая, ждет
И что вполголоса поет
И чье-нибудь он сердце тронет
И, вестник утра, ветер веет
Играет солнце; грязно тает
Из темной щели выползает
Из-за горы тихонько встанет
Из-за стола, гремя, встает
Или когда поля проймет
Иль взор унылый не найдет
К беде неопытность ведет
Как государство богатеет
Когда простой продукт имеет
Когда простой продукт имеет
Коня пред ним остановляет
Кто жил и мыслил, тот не может
Кто клеветы про нас не сеет
Кто нас заботливо лелеет
Ланиты девственные жжет
Лицо нас новое зовет
Макарьев суетно хлопочет
Меж тем невидимо растет
Между деревьями чернеет
Мне свой in-quarto подает
На вист вечерний приезжает
На их полях она встречает
На кровле весело играет
Надежды нет! Он уезжает
Не всякий вас, как я, поймет
Не мадригалы Ленский пишет
Не шевельнется, не дохнет
Небесный свет теперь ласкает
Незримый дух ее поет
Неправильный, небрежный лепет
Никто меня не понимает
Ничто ее не занимает
Но всех в гостиной занимает
Но десять бьет; он выезжает
Но мысль одна его объемлет
Об Ольге, он про то и пишет
Облатка розовая сохнет
Облокотясь, Татьяна пишет
Озарено лампадой, блещет
Он далеко, он не узнает
Он поскорей звонит. Вбегает
Он постепенно костенеет
Он счастлив, если ей накинет
Он ясным утром оставляет
Она в безумье упадет
Она дрожит и жаром пышет
Она его не замечает
Она его не подымает
Она зари не замечает
Она и внемлет и не внемлет
Она проникнута; не может
Онегин вновь часы считает
Онегин тихо увлекает
От жадных уст не отымает
Отходит и людей зовет
Пастух по-прежнему поет
Перо, забывшись, не рисует
Письмо какое-то читает
Пишу, и сердце не тоскует
Погасший пепел уж не вспыхнет
Под божьей тенью отдохнет Полмиром доле обладает
По-прежнему сердечный трепет
Потом на стул ее сажает
Поэт конца мазурки ждет
Привет прощальный мне пришлет
Прикованный в пещере стонет
Приходит муж. Он прерывает
Прохлада землю обоймет
Пускай покамест он живет
Рассудок мой изнемогает
С Онегиным он вспоминает
С такою силой поражает
Свободно дома принимает
Свое безумство проклинает
Своих полей не различает
Так бедный мотылек и блещет
Так зайчик в озими трепещет
Себя невольно выражает
Спокойно дома засыпает
Так чист, что ангела полет
Там все Европой дышит, веет
Татьяна вслушаться желает
Татьяна то вздохнет, то охнет
Татьяну в угол и слагает
То стан совьет, то разовьет
То черной бровью поведет
Того и жди, что упадет
Того раскаянье грызет
Увы, Татьяна увядает
Уж не чахоткою страдает
Халат и туфли предлагает
Часы летят, а грозный счет
Что вам дано, то не влечет

ет

- Знаком он вам? - И да и нет
А prima donna? а балет
А было мне тринадцать лет
А разыскательный лорнет
Без малого в осьмнадцать лет
В безмолвный входит кабинет
В деревне без больших сует
В такой-то год, таких-то лет
В том совести, в том смысла нет
В чертах у Ольги жизни нет
Веселый изливают свет
Вот как убил он восемь лет
Вот это барский кабинет
Все тот же после многих лет
Все украшало кабинет
Всех этих слов на русском нет
Где пятна слез?.. Их нет, их нет
Гроза утихла. Бледный свет
Давно ли? - Около двух лет
Двойные фонари карет
Держите прямо свой лорнет
Довольно он морочил свет
Другой настал: все нет как нет
Дурачится; в осьмнадцать лет
Его не терпит высший свет
Едва взглянув на божий свет
Желудок - верный наш брегет
Забелены. Хозяйки нет
Заглох. Венка на ветви нет
Залить горячий жир котлет
И все зачем?.. Чтоб в цвете лет
И ей ужель возврата нет
И каждый взял свой пистолет
И лорда Байрона портрет
И наконец увидел свет
И невнимательный лорнет
И неотвязчивый лорнет
И сердца горестных замет
И сил уже бежать ей нет
И трюфли, роскошь юных лет
И эта смесь чинов и лет
И этот бледный полусвет
И, устремив на чуждый свет
Изречь монашеский обет
Исчезло счастье юных лет
Как dandy лондонский одет
Как вы да я, как целый свет
Кокетства в ней ни капли нет
Которым возрожденья нет
Которых не было и нет
Красавец, в полном цвете лет
Лицо твое как маков цвет
Меняю милый, тихий свет
Меняю милый, тихий свет
Мир вам, тревоги прошлых лет
Моложе был меня, мой свет
Мы увяданье наших лет
На мой прославленный портрет
На повороте наших лет
На шум блистательных сует
Невесту переспелых лет
Незрелых и увядших лет
Незрелых и увядших лет
Ненарушимых больше нет
Ни день, ни ночь, -- ни мрак, ни свет
Но где его теперь уж нет
Но панталоны, фрак, жилет
Одет, раздет и вновь одет
Он пел поблеклый жизни цвет
Отречься ныне дай обет
По крайней мере мой совет
Пока недремлющий брегет
Порочный мученик -- о нет
Привез торжественно ответ
Прислушался: погони нет
Проказы, шутки прежних лет
Простим горячке юных лет
Пускай теперь прекрасный свет
Разочарованный лорнет
Роняет молча пистолет
Рукою стиснув пистолет
Свободный, в цвете лучших лет
Свое нахальство, свой жилет
Татьяна ждет: когда ж ответ
Твоих поклонников здесь нет
Тогда во мне - теперь их нет
Тоски ночной и следу нет
Тут я забылся. Божий свет
У девочки в тринадцать лет
Увы! подруга стольких лет
Уединенный кабинет
Уже хотел во цвете лет
Ужель мне скоро тридцать лет
Ужель она? Но точно... Нет
Утратя жизни лучший цвет
Философа в осьмнадцать лет
Французской кухни лучший цвет
Что намарал я свой портрет
Что новый начался балет
Я все грущу; но слез уж нет

ит

В их переводе ненавидит
В постеле с книгою лежит
В пустыне отблеска не встретит
Ваш гордый взгляд изобразит
Верхи Кавказа осенит
Владимир Ленский здесь лежит
Во всех печалях ей дарит
Вокруг себя на все глядит
Волненье света ненавидит
Вот села тихо и глядит
Вперед без памяти летит
Впросонках фора закричит
Все душу томную живит
Все, что ликует и блестит
Грудь высоко и трудно дышит
Давно никто уж не грустит
Девичье зеркало лежит
Для виду прейскурант висит
Добычу жадно сторожит
Другою медленно кружит
Его перо любовью дышит
Ее души не шевелит
Ее постели сон бежит
Ей сердце громче говорит
Ей что-то чудное гласит
Еще беседовать спешит
Завороженный, замолчит
Зевнет и - снова захрапит
Зрит восторженный пиит
И безотлучно с нею спит
И в дверь украдкою глядит
И в поле темное глядит
И вдруг прыжок, и вдруг летит
И влажный взор ее блестит
И вот она как будто слышит
И все, что радует, живит
И голосок ее звучит
И гордых дам она скользит
И ждет: нейдет ли? Но не слышит
И к гробу прадедов теснит
И мир блаженством одарит
И на Онегина глядит
И нам он сердце шевелит
И не проходит жар ланит
И незваных гостей бранит
И нечестивое сомненье
И ничего не говорит
И опершися на гранит
И путь ничей он не осветит
И слышит голос: что ж? убит
И смерть навеки заживит
И там, где прах его лежит
И тихо с няней говорит
И тщетный дразнит аппетит
И, взвившись, занавес шумит
Иль оскорбляет, иль смешит
Иль розы пламенных ланит
Их вечный мир не возмутит
Их озирая, говорит
К нему на цыпочках летит
Как описал себя пиит
Как очарована стоит
Князь на Онегина глядит
Когда-нибудь нас озарит
Которых надпись говорит
Кто все дела, все речи мерит
Кто чувствовал, того тревожит
Лишь море Черное шумит
Любовь невинной девы дышит
Мартын Задека не решит
Мгновенным холодом облит
Меня могила не страшит
На воск потопленный глядит
На ниву шумный рой летит
Надгробный памятник гласит
Недвижим юноша лежит
Никак понять его; тревожит
Но жалок тот, кто все предвидит
Но звон брегета им доносит
Но лето быстрое летит
Но над семьей могильных плит
Но сон зловещий ей сулит
Но ярче, ярче лишь горит
О ты, чья память сохранит
Объемлет небо. Все молчит
Он сел, на мельницу летит
Она вздрогнула и молчит
Онегин за столом сидит
Онегин к юноше спешит
Опершися на гранит
Партер и кресла - все кипит
Письмо, где сердце говорит
Письмо: князь N покорно просит
Погибну, - Таня говорит
Под ней снег утренний хрустит
Под ней чернеет и шумит
Под слоем монастырских плит
Пока Морфей не прилетит
Порой одним поклоном встретит
Порою вовсе не заметит
Предвижу все: вас оскорбит
Примчались. Он слуге велит
Пришельцу надпись говорит
Простить он может, хоть осудит
Растет, волнуется, кипит
С кувшином охтенка спешит
С послом испанским говорит
Сильнее страсть ее горит
Сметает пыль с могильных плит
Сырой покров их освежит
Та, от которой он хранит
Там, говорят, страданье спит
Татьяна бедная горит
Татьяна бедная не спит
Татьяна в темноте не спит
Татьяна всех благодарит
Татьяна смотрит и не видит
Татьяна чуть жива лежит
Темно в долине. Роща спит
Теперь она в поля спешит
То остановится, глядит
Толпа в гостиную валит
Утихло все. Татьяна спит
Что ни заметит, ни услышит
Что ум, любя простор, теснит
Я тот, кого никто не любит
Я тот, чей взор надежду губит
Его мой взор напрасно ловит
Еще бокалов жажда просит
И вдруг недвижны очи клонит
Коня измученного гонит
На берег радостный выносит
На месяц зеркало наводит
Тоска любви Татьяну гонит
Что день грядущий мне готовит

одит

Быть может, в мысли нам приходит
В открытом платьице выходит
Вдруг двери настежь. Ленский входит
Все хлопает. Онегин входит
Двойной лорнет скосясь наводит
Едва дыша; кругом обводит
И в трепет сердце нам приводит
И вот с холма Татьяна сходит
И дико он очами бродит
И облегченья не находит
И там метель дозором ходит
К ней на плечо; вдруг Ольга входит
К своей жене и ей подводит
Как тень она без цели бродит
Напевы звучные заводит
Настанет ночь; луна обходит
Одна с опасной книгой бродит
Он глаз своих с нее не сводит
Он дамам к ручке не подходит
Он с трепетом к княгине входит
Она в ней ищет и находит
Пора: перо покоя просит
Сосед наш неуч; сумасбродит
Так мысль ее далече бродит
Татьяну он одну находит
Теснятся гости, всяк отводит
То песню долгую заводит

ант

В дуэлях классик и педант
В своей одежде был педант Зарецкий, - где ваш секундант
И то, что мы назвали франт
Игрок и гвардии сержант
Имел он счастливый талант
Сей Грандисон был славный франт
Ученый малый, но педант

ист

И свежий воздух так душист
И так прозрачно-золотист
Играющий на солнце лист
Вмешался старый дуэлист
Он зол, он сплетник, он речист

ест

На память водрузится крест
Немало в Грузии невест
Немногих добровольный крест
И продолжительный присест
На гроб их из далеких мест
Охота к перемене мест
Спешат сюда из дальних мест
Там, слышно, много праздных мест
В Москву, на ярманку невест

ят

Авось дороги нам исправят
И радуги на снег наводят
И радуги на снег наводят
Лета к суровой прозе клонят
Лета шалунью рифму гонят
По цельным окнам тени ходят
Проснулся он; ему приносят

ят

Где нынче так меня бранят
Где поученья нам твердят
И у ворот ее стоят
И хором бабушки твердят
Их колокольчики звенят
Как наши годы-то летят
Льды вековечные горят
Мой ум слабеющий объят
На сцене скачут и шумят
На Таню чопорно глядят
На шубах у подъезда спят
Неблагосклонно говорят
Невольным трепетом объят
Он звуки льет - они кипят
Они текут, они горят
Почуя мертвого, храпят
Свои творенья? Говорят
Там, где, сливаяся, шумят
Уста упрямые хотят

У

гу

В высоком лондонском кругу
Его я свято берегу
Зовется vulgаr. (Не могу
Молчи, не верю я врагу
Творец... Увы! я не могу
Готов нам оказать услугу
Но ты, Бордо, подобен другу
Дай, няня, мне перо, бумагу
Да стол подвинь; я скоро лягу

огу

Им овладела понемногу
И начинает понемногу
И начитаться не могу
И, други, никого, ей-богу
Любви безумную тревогу
Мы все учились понемногу
Но вскоре гости понемногу
Он застрелиться, слава богу
Подъемлют общую тревогу
Так воспитаньем, слава богу
Теперь яснее -- слава богу

ду

Судьба и жизнь в свою чреду
Вдали - кавказские громады
Потребны тяжкие труды
Грамматику, две Петриады
Для призраков закрыл я вежды И брал на них одни аккорды
И запоздалые наряды
Любимец Тани... Он отрады
Но отдаленные надежды
Обвалов сонные громады
Привез учености плоды
Привлечь насмешливые взгляды
С уступов, будто водопады
Садился он за клавикорды
Текут невинные беседы
Ужели он?.. Так, точно он
Чего б вы думали? - воды
Чрез их опасные преграды
Чужие и свои победы
Все подвергалось их суду
И слезы, тайных мук отраду
Луну, небесную лампаду
Неоцененную награду
Она, пророчествуя взгляду

жу

- Я тут еще беды не вижу
- Я модный свет ваш ненавижу
На светский раут привожу
Затем, что к ним принадлежу
Людей, о коих не сужу
Но просто вам перескажу
С ревнивой робостью гляжу
Я грозно в нем изображу

му

А сердце молится ему
Второму, третьему письму
Да, впрочем, другу моему
Доступный чувству одному
И возвратится вновь к тому
И зло наскучило ему
И он прожег свою тюрьму
И путешествия ему
И чем живет, и почему
К соседу... да велеть ему
Легко, не знаю почему
Любила русскую зиму
Не знаю, право, почему
Не нужно золота ему
Нигде искусству своему
Но ныне пищи нет ему
Он едет; лишь вошел... ему
Оно желудку моему
С запиской этой к О... к тому
Сама не зная почему
Уж нынче предпочел ему

ну

Взойти не смел. Я цель одну
И никого не прокляну
И ночь, и звезды, и луну
И с этой мыслью я засну
На ложь журналов, на войну
На снег и на свою жену
Он мне про милую страну
Поди, оставь меня одну
Пройти в родимую страну
Таких две жизни за одну
Татьяна, смотря на луну
Уединенье, тишину
Я мало жил, и жил в плену

Ц

ец

Благословил меня отец
Бывало, пламенный творец
Все в них на старый образец
Все тот же тюлевый чепец
Долгами жил его отец
Его уж нет. Младой певец
Живет, как истинный мудрец
Завез кочующий купец
И близок стал его конец
И брань, и саблю, и свинец
И для Татьяны наконец
И новый он приял венец
И обновила наконец
И отворились наконец
И промотался наконец
И с ним Онегин. Ах, творец К моей родне, и наконец
Как совершенства образец
Кричит хозяйка: - наконец
На вате шлафор и чепец
Нашел безвременный конец
Но разлюбил он наконец
От бурь укрывшись наконец
Поссорю вновь, и наконец
Тогда пришел к нему чернец
Увял, увял ее венец
Ужель и вправду наконец
Я поведу их под венец

еец

Поддельны вины европеец
Сюда жемчуг привез индеец

иц

Безмолвных сторожей гробниц
В гостиной встреча новых лиц Или разыгранный Фрейшиц
Лай мосек, чмоканье девиц
Не улыбающихся лиц
Отдвинем более границ
Перстами робких учениц
Про злых духов и про девиц
Спевались хоры легких птиц
Старинных былей, небылиц
Тут было несколько девиц
Философических таблиц

Х

ах

Как на больших похоронах
Балконы, львы на воротах
Больного призрел, и в стенах
В заветных иногда мечтах
В саду служанки, на грядах
Душой дитя, судьбой монах
Дыханье замерло в устах
Записки на шести листах
И башни замков на скалах
И было все на небесах
И в дальних пряталась кустах
И в слухе шум, и блеск в очах
И ножку чувствую в руках
И печи в пестрых изразцах
И стаи галок на крестах
Из жалости один монах
Как часто, подымая прах
Лобзанья тают на устах
Мой рай, мой ад в твоих очах
Моленья, клятвы, мнимый страх
На синих, иссеченных льдах
Надвинув на брови папах
Не говорим уж о стихах
Нет сил дышать, туман в очах
Отца и матери, в слезах
Привстав на звонких стременах
Рисуя в пламенных стихах
С Благонамеренным в руках
С огнем в потупленных очах
С печальной думою в очах С улыбкой легкой на устах
С французской книжкою в руках
Сбирали ягоду в кустах
Соседи съехались в возках
Тут был в душистых сединах
У врат Кавказа на часах
У нас и в наших именах
Увы! на жизненных браздах
Царей портреты на стенах
Читать по-русски. Право, страх
Что речь веду в моих строфах
Я все былое бросил в прах
Я вырос в сумрачных стенах
Я столь же часто о пирах
Я шумно мчался в облаках

ех

Без взора наглого для всех
Без притязаний на успех
Ее душа была из тех
Ей скучен был и звонкий смех
И шум их ветреных утех
Недосягаемых утех
Но, чужд ребяческих утех
Раздался дико; очи всех
Сначала бегал он от всех
Явилась дева; ярый смех

их

А стоили ль трудов моих
Боясь прогонов дорогих
В волненье бурных дум своих
В придачу взяв еще за них
В то время был еще жених
Везде был принят как жених
Внимая звонкий голос их
Все дочек прочили своих
Глотать из раковин морских
Да Ольга не читала их
Ему соперников своих
И грозды полные на них И на барьер поставить их
И повесть горьких мук моих
И помню я одну из них
И, видишь, -- я у ног твоих
Легко навек я залил в них
Не на почтовых, на своих
Не призовет меж стен глухих
Но показался выбор их
Но презрел удалой жених
Обманчивы... как ножки их
Объятья каменные их
Обычай прадедов своих
Он нес в объятиях своих
Он оставляет нежный стих
Она приветливей других
Онегин говорил об них
Осин, берез и лип нагих
Пониже подписи других
Серег подобье дорогих
Слова и взор волшебниц сих
Со мной. Я видел у других
Соткал живые струны их
Сперва ей было не до них
Татьяна проводила их
Твердила часто ей об них
Тянитесь из застав градских
Умы пустынников моих
Чтоб трепет сердца в ней затих

ых

В подруги дней моих печальных
В тени двух сосен устарелых
Весной, при кликах лебединых
Вокруг кареты молодых
Вокруг ручьев его волшебных
Высоких, нежных, удалых
Где ряд стоит крестов печальных
Да пруд под сенью ив густых
Друзей поссорить молодых
За ним строй рюмок узких, длинных
Затворниц жирных и живых
Зато любовь красавиц нежных
Злодеев и смешных и скучных
И бледен он меж плит сырых
И долго листьев молодых
И круг товарищей презренных
И рой изменниц молодых
И чувств и мыслей молодых
Изгнанников, себе подобных
Клеветников, и трусов злых
Кругом, в тени дерев миндальных
Летел на крыльях золотых
Летя в пыли на почтовых
Машук, податель струй целебных
Между людей благоразумных
Мечами ангелов бесстрастных
На долгих иль на почтовых
Наследник всех своих родных
Неумолимых, неподкупных
Ни песен, ими вдохновенных
Но полно прославлять надменных
Но слов и лиц и взоров злобных
Но ярче всех подруг небесных
Облаков неуловимых
Огонь светильников ночных
Один из ангелов святых
Отчизну, дом, друзей, родных
По дну из камней разноцветных
Погибший рано смертью смелых
Полусмешных, полупечальных
Поют красавиц, безответных
Предмет стихов моих невинных
Предметом став суждений шумных
Про милых ближних и родных
Простонародных, идеальных
Раздолье уток молодых
Самолюбиво равнодушных
Сгонял виденья снов живых
Сдувая пыль со стен седых
Сердца кокеток записных
Сияет луч светил ночных
Скажу без блесток мадригальных
Смутилась шайка домовых
Собранье басен площадных
Среди кокеток богомольных
Среди лукавых, малодушных
Среди поклонников послушных
Среди холопьев добровольных
Средь малодушных и холодных
Средь полей необозримых
Судьбою братии мне подвластных
То окликает часовых
Толпу духов моих служебных
У ночи много звезд прелестных
Я знал красавиц недоступных

ных

Богиня тайн и вздохов нежных
В пустынях неба безмятежных
Воспоминаний ли мятежных
Здесь ни искал в строфах небрежных
Над нею и средь бурь мятежных
Пора гуляний вдохновенных
Прислужниц легких и волшебных
Я бич рабов моих земных

Ч

Ш

Щ

Ы

вы

Быть может, на брегах Невы
Вдали от суетной молвы
Где, может быть, родились вы
Горят старинные главы
Зачем, красавица? Увы
И верно б согласились вы
Как не любить родной Москвы
С моей преступной головы
Сей Клеопатрою Невы
Татьяну с ног до головы

авы

В тени хранительной дубравы
Деревья, с дерном вал, канавы
Но если б не страдали нравы
Но злобы мрачные забавы
Он разделял ее забавы
Пошел! Уже столпы заставы
Прохлада сумрачной дубровы
Прощай, свидетель падшей славы
Работы много, много славы
Увы, на разные забавы
Я вяну, жертва злой отравы

иды

Кто почечуя, кто Киприды
Как часто по брегам Тавриды
Кокетка злых годов обиды
Надгробный камень, храм Киприды
Немолчный шепот Нереиды
При свете утренней Киприды
То в них рисует сельски виды

оды

- Одни торжественные оды
Аптеки, магазины моды
Блистал Фонвизин, друг свободы
Брожу над морем, жду погоды
Бухарцы, сани, огороды
Был вечер. Небо меркло. Воды
Владимир и писал бы оды
Волшебный край! там в стары годы
Для сладкой неги и свободы Игрок привез свои колоды
Как их писали в мощны годы
Конечно так. Но вихорь моды
Мосты чугунные чрез воды
Не так ли я в былые годы
Но куклы даже в эти годы
Но своенравие природы
Поклонник славы и свободы
Придет ли час моей свободы
Про вести города, про моды
Пророем дерзостные своды
Уж расходились хороводы
Я враг небес, я зло природы
Я царь познанья и свободы

зы

(Читатель ждет уж рифмы розы
И вот уже трещат морозы
И романтические розы И, Фебовы презрев угрозы
Кого не утомят угрозы
Лились его живые слезы
Начнете плакать: ваши слезы
Обманы, сплетни, кольцы, слезы
Отец, отец, оставь угрозы
Судите ж вы, какие розы
Унижусь до смиренной прозы
Я плачу: видишь эти слезы

мы

Великолепные альбомы
Вы, деревенские Приамы
Довольно для одной зимы
И вы, чувствительные дамы
Но вы, разрозненные томы
Теперь не то: и мы, как дамы
Тряслися, дребезжали рамы

мы

Безмолвно упивались мы
Блеснул мороз. И рады мы
Как в лес зеленый из тюрьмы
Которой посвящали мы
На этот свет родимся мы
Не то уж дам хоть я взаймы
Прогулки средь вечерней тьмы
Проказам матушки зимы
Узнать, для воли иль тюрьмы

ны

Адриатические волны
Бежали робкие грузины
В семье Гудала плач и стоны
В ту пору мне казались нужны
Велели звать, и нет причины
Воспомня прежних лет романы
Всегда безмолвно на долины
Где Витгенштейновы дружины
Двуногих тварей миллионы
Девицы в комнатах Татьяны
Днепром подмытые равнины
Дороги нет; кусты, стремнины
Ее порывы благотворны
Ей рано нравились романы
И грусть на дне старинной раны
И нам становятся смешны
И нет ли голода, войны
И предсказаниям луны
И сердца трепетные сны
И скоро стали неразлучны
И славу нашей старины
И солнце сквозь хрусталь волны
И, низвергаясь сквозь туманы
Или подобной новизны
Иль девичьей! Мы все должны
К тому ж они так непорочны
Как замки строиться должны
Когда сквозь вечные туманы
Кочующие караваны
Любви все возрасты покорны
Любви пленительные сны
Между двух теток у колонны
Метелью все занесены
Младой двурогий лик луны
Мы все глядим в Наполеоны
На долгой срок разведены
На лоне сельской тишины
Не отражает лик Дианы
Но в них не видно перемены
Озарена лучом Дианы
Она влюблялася в обманы
Они друг другу были скучны
Перед избушкой две рябины
Пред ними лес; недвижны сосны
Приходят звонкие кувшины
Промчались в глубине долины
Простите, мирные долины
Простонародной старины
Пустыни, волн края жемчужны
Роскошной Грузии долины
Ручья соседственной долины
Смотрели грозно сквозь туманы
Столпообразные раины
Сторожевые великаны
Так осмотрительны, так точны
Теряется, и караваны
У Пелагеи Николавны
У тетушки княжны Елены
Шум, хохот, беготня, поклоны
Я? - Да, Татьяны именины

ны

Что похвалить мы в нем должны
Благоразумной тишины
В глубокой скважине стены
В знак дружбы верной внесены
В лицо мне веющей весны
Во вкусе умной старины
Водились русские блины
Воспоминанье старины
Все были жребии равны
Всегда почтенны быть должны
Где долго в лоно тишины
Глубоко в снег погружены
Гостеприимной старины
Да нравы нашей старины
Дитя неведомой страны
Для гостя райской стороны
Для деревенской тишины
Для добродетельной жены
Другие дни, другие сны
Живее творческие сны
Звучит зурна, и льются вины
Зовут к молитве муэцины
И вы, знакомых гор вершины
И перед ним иной картины
Иные нужны мне картины
Клоками снега; сквозь вершины
Курится в глубине долины
На небе с левой стороны
На пену скачущей волны
Ни с чем не связанные сны
О них еще преданья полны
Он пел те дальные страны
Они на мельницу должны
По всем преданьям старины
Привычки милой старины
Сердечной, темной старины
Сияло сладостней луны
Следя мелькающие волны
Смирились вы, моей весны
Таинственной дремоты полны
Так благочестия полны
Так величавы, так умны
Теперь сомненья решены
Увидеть чуждые страны
Уменьшены, продолжены
Утесы с левой стороны
Храпя косится с крутизны
Что жизни мелочные сны
Я вышла замуж. Вы должны
Явились; им расточены

ты Что было также в прежни леты
Бывало, милые предметы
Везде воображаешь ты
Витийством резким знамениты
Домой приехав, пистолеты
Другие, строгие заботы
Ее тревожили приметы
Замечу кстати: все поэты
И слава! Но сулит утраты
Куда? Уж эти мне поэты
Мгновенным пламенем покрыты
На страже черные граниты
Не правда ль: милые предметы
Ни дам ревнивые лорнеты
Но дней минувших анекдоты
Он рыться не имел охоты
Перу старинной нет охоты
Плащами снежными покрыты
Приподнялася грудь, ланиты
Столы зеленые раскрыты
Таинственно ей все предметы
Там мужички-то все богаты
У беспокойного Никиты
Я не держу тебя; но где ты
Я шлюсь на вас, мои поэты

цы

Друзья-соседы, их отцы
Его незримые жильцы
Ее изнеженные пальцы
Жужжат, бегут во все концы
И детям прочили венцы
И знать, и моды образцы
Не знали игл; склонясь на пяльцы
Необходимые глупцы

Ь

ь

Больной и ласки и веселье
В воде привольное житье
В крови оружие и платье
В нем было все: любовь, страданье
В последнем бешеном пожатье
Вниманье скорбное ничье
Всегда, везде одно мечтанье
Где, где смятенье, состраданье
Готов просить у ней прощенье
Двух уст согласное лобзанье
Другой увлек ее вниманье
Другой успел ее страданье
Евгений тотчас на свиданье
Ее привозят и в Собранье
Ее тяжелое рыданье
Еще приятнее в молчанье
И безнадежное прощанье
И плачет; и в ночном молчанье
И подает ему белье
И сквозь окрестное молчанье
Как будто в первое свиданье
Как удержать негодованье
Когда ложилась ночь в ущелье
Лишь только божие проклятье
Музыки грохот, свеч блистанье
Нехорошо на новоселье
Но в персях то же трепетанье
Но, знать, сердечное страданье
Ночное возмутил молчанье
О нет, прекрасное созданье
О чем теперь ее мечтанье
Одно привычное желанье
Он пишет страстное посланье
Ответа нет. В одно собранье
Ответа нет. Он вновь посланье
Проходит долгое молчанье
Прочтя печальное посланье
Сливаясь дружески в ущелье
Тебя иное ждет страданье
Трике встает; пред ним собранье
Хранит глубокое молчанье
Чингура стройное бряцанье
Что ж он? Ужели подражанье
Чтобы прошло ланит пыланье
Чужих причуд истолкованье

овь

И для него воскресли вновь
И в сердце - первая любовь
Ах, может быть, ее любовь
В нем рано волновали кровь
Воспомня прежнюю любовь
Вражда, надежда и любовь
Всегда таков: нахмуря бровь
Доныне дамская любовь
Досада? суетность? иль вновь
Друзей соединила б вновь
Ее привлечь умели вновь
Забота юности - любовь
Зажгло в увядшем сердце кровь
И нынче - боже! - стынет кровь
И опрокинулся. Но вновь
И отлила от сердца кровь
Играла жизнь, кипела кровь
Ко благу чистая любовь
Когда же я очнулся вновь
Людей минутная любовь
Меня покойница свекровь
Мы не слыхали про любовь
Но дни бегут и стынет кровь
Опять тоска, опять любовь
Потом разговорился вновь
Про Ольгу: такова любовь
Пугая робкую любовь
Смиренной девочки любовь
То молчалив, то весел вновь
Хотя лила из раны кровь
Что делать! повторяю вновь
Чувствительны, беспечны вновь

озь

Куда! и снова дело врозь

аль

Им ни радость, ни печаль
А старой мне печали жаль
Ей иль не видно, иль не жаль
И если б мог,-- мне было б жаль И нечто, и туманну даль
И прошедшего не жаль
Которой ничего не жаль
Мою тоску, мою печаль
Ни охлаждающая даль
Ну что ж? ты едешь: очень жаль
Одна привычная печаль
Он пел разлуку и печаль
Перед которой жизни даль
Познал я новую печаль

ель

Или блистали, мой читатель
Зачем, как тульский заседатель
Или какой-нибудь издатель
Короткий вызов, иль картель
Кто б ни был ты, о мой читатель
Непостоянный обожатель
Но что бы ни было, читатель
Онегин, добрый мой приятель
Поэт, задумчивый мечтатель
Приехал Ольгин обожатель
Призрака суетный искатель
Расстаться нынче как приятель
С печальной Таней наш приятель
Скажите: где же ваш приятель
Театра злой законодатель
То не был ангел-обожитель
Хоть ревматизма? - ах, создатель
Чтобы насмешливый читатель

ель

Блестит и вьется; но постель
Вот наш Онегин - сельский житель
Вы согласитесь, мой читатель
Достопочтенный мой читатель
Ее божественный хранитель
Еж, мрак, мосток, медведь, метель
Заводов, вод, лесов, земель
И перелетная метель
Или коварный искуситель
Иль стрекозы живая трель
Кто ты, мой ангел ли хранитель
Легла. Над нею вьется Лель
Не потерплю, чтоб развратитель
Он мыслит: Буду ей спаситель
Отдай в священную обитель
Порядка враг и расточитель
Слова: бор, буря, ведьма, ель
Сняла, разделась и в постель
Там защитит меня спаситель
То не был ангел-небожитель
Хозяин полный, а досель
Хотя бы крикнул коростель

ень

И после, дома целый день
Вдался в задумчивую лень
Взведен еще. За ближний пень
Где окровавленная тень
Давать насильственную тень
Его страдальческая тень
Его тоскующую лень
Едва рождающийся день
Ее рассеянную лень
Ему являлась каждый день
Ждала высокая ступень
За воротами. Через день
Зимой, когда ночная тень
И всходит постепенно день
И после, дома целый день Короче становился день
Лесов таинственная сень
Младые ветви в знойный день
Надежно ввинченный кремень
Она в оставленную сень
Развозят Таню каждый день
Сойду в таинственную сень
Так одевает бури тень
Что занимало целый день

ись

Все чувства в Ленском помутились
Зачем вечор так рано скрылись
И в час заката одевались
Какие б чувства ни таились
Куда, куда вы удалились
На чистом небе рисовались
Они прошли иль изменились
Стихи на случай сохранились
В единый образ облеклись
В одном Онегине слились
Две сосны корнями срослись
Едва за блюдички взялись
И восклицанья полились
И звуки песни раздались
И звуки те лились, лились
И после важно разошлись
Как будто делом занялись
Младые дни мои неслись
Под ними струйки извились
Старушки с плачем обнялись
Фагот и флейта раздались

ясь=язь

Все это мужа не спросясь
Головкой томною склонясь
Ей протянул; она скрепясь Мужчины против; и, крестясь
С коня калмыцкого свалясь
Служанок била осердясь
Толпа жужжит, за стол садясь
Он отличился, смело в грязь

ать=адь

И наслаждаться и страдать
А душу можно ль рассказать
Бал петербургский описать
Безмолвно буду я зевать
В субботу. Оленька и мать
В устах старался удержать
Внимать вам долго, понимать
Всегда жалеть и не желать
Где равную тебе сыскать
За зло похвал не ожидать
И все на свете презирать
И все тогда пошло на стать
И добродетельная мать
И думал: глупо мне мешать
И жницы в волны погружать
И о былом воспоминать
И, верь, тебе не долго ждать
Иль край одежды целовать
К тебе я стану прилетать
Казаться мрачным, изнывать
Когда я стану умирать
Любить, душевно уважать
Меня презреньем наказать
Метаться, медленней дышать
Метаясь, хочет закричать
Морозной пылью подышать
Моя Татьяна понимать
Мы их обязаны ласкать
Не может ничего скрывать
Не может он мне счастья дать
Не перестали волновать
Не преставая наступать
Не станут важно разбирать
Невольной ласки ожидать
Нейдет она зиму встречать
Немного пользы вам узнать
Нет! смерти вечную печать
Ничто не в силах уж сорвать
Но враг мой стал изнемогать
Но я б желал их рассказать
О рождестве их навещать
Она готова разболтать
Она забыла: стала звать
Остро и тупо отвечать
Остро иль нет я мог соврать
От грешной мысли отогнать
От отступлений очищать
Порой расчетливо смолчать
Пред вами в муках замирать
Пустынный замок навещать
Развитым локоном играть
Священных слов 'отец' и 'мать
Смирив со временем (как знать
Сны золотые навевать
Спешит он в страхе прочитать
Стал первый тихо подымать
Таить надежду, ревновать
Так, если правду вам сказать
Там каждый вечер убивать Там пахарь любит отдыхать
Татьяна силится бежать
Татьяна хочет отыскать
Тебе на зов не приезжать
Тогда-то я начну писать
Того, по ком она вздыхать
Увы, не трудно угадать
Умом и страстью побеждать
Что я могу еще сказать
Чтоб книжки здесь одной читать
Чтоб эпиграфы разбирать
Я не ропщу: зачем роптать
Я никому не мог сказать
И эту пятую тетрадь
Стишков чувствительных тетрадь
Смотрите первую тетрадь
- Нимало. - Не могу понять
Ему подушки поправлять
И затворилася опять
И страшно было мне, понять
Или по почте поздравлять
Не зная, как его понять
Не мог я долго, что опять
О! если б ты могла понять
Полуживого забавлять
Поэму песен в двадцать пять
Приятной лестью забавлять
Самодержавно управлять
Тебе, я знаю, не понять
Чтоб жить, хоть мысленно, опять
Шутя невинность изумлять

ить

В волнах чудесных укрепить
Где страсти мелкой только жить
Для звуков жизни не щадить
Еще грустят... На что грустить
И в сад идет она грустить
И лень ей далее ступить
И пуще царь пошел кутить
И уж порядком отомстить
Как мы ни бились, отличить
Любовной лестью усыпить
Ни ненавидеть, ни любить
Он думал Оленьку смутить
Поклялся Ленского взбесить
Порядок новый учредить
С Татьяной нам не ворожить
Сбираясь ночью ворожить
Своим приездом поразить
Сердечный ропот заглушить
Страдалец мыслит жизни нить
Ты жил,-- я также мог бы жить
Улан умел ее пленить
Чтоб только время проводить

есть

Вам соблазнительную честь
Знакомство покороче свесть
И гордость и прямая честь
И мог бы в обществе принесть
Кончаю! Страшно перечесть
Кругом соседей много есть
Куда мне их и перечесть
Но мне порукой ваша честь
Охоты узы брака несть
Письмо Татьяны перевесть
Родной земли спасая честь
Хоть поздно, а вступленье есть
Я знаю: в вашем сердце есть
Я классицизму отдал честь

еть

Все знать, все чувствовать, все видеть Она должна в нем ненавидеть
Она его не будет видеть
Пред поединком Ольгу видеть
Решась кокетку ненавидеть
Стараться все возненавидеть

ась

И в сердце дума заронилась И наша дева насладилась
Анисья тотчас к ней явилась
В смятенье Таня торопилась
За нею буйно волочилась
И дверь пред ними отворилась
И как вакханочка резвилась
И сердцем далеко носилась
К плечу головушкой склонилась

ить

И после тайно обесславить
И потужить, и позлословить
Иль помириться их заставить
Как рано мог он лицемерить
Как рано мог уж он тревожить
Когда ж хотелось уничтожить
Кого ж любить? Кому же верить
Кому не скучно лицемерить
Мне было б грустно мир оставить
Могу ли их себе представить
Не мысля гордый свет забавить
Он должен был обезоружить
Он мог бы чувства обнаружить
Печальный жребий свой прославить
Порой расчетливо повздорить
Прикажут Ольге чай готовить
Разуверять, заставить верить
Стараться важно в том уверить
Умел он весело поспорить
Хотел бы я тебе представить
Я вас люблю (к чему лукавить
Я вас прошу, меня оставить
Я знаю: дам хотят заставить

сть

Бедняжка в обморок упасть
В забвенье шепчет наизусть
Вражду, любовь, печаль и радость
Всегда я рад заметить разность
Ее смущение, усталость
И слов любезную небрежность
Какой ответ? одну суровость
Кто ей внушал и эту нежность
Летит обжорливая младость
Люблю я бешеную младость
Мечтам невольная преданность
Мечты, мечты! где ваша сладость
Мне тяжела теперь и радость
Могучий барс. Сырую кость
Моих владений бесконечность
Настали святки. То-то радость
Не правда ль? Вам была не новость
Неподражательная странность
Но воля и рассудка власть
Одну -- но пламенную страсть
Самолюбивую ничтожность
Так точно равнодушный гость
То был пустыни вечный гость
Цветы, любовь, деревня, праздность
Что без тебя мне эта вечность
Что пылких душ неосторожность
Что устрицы? пришли! О радость
Чужой восторг, чужую грусть
Чуть помня их любовь и злость
Я знал одной лишь думы власть

ешь

- Ты прав, и верно нам укажешь
Блаженство темное зовешь
Заедем к ним; ты их обяжешь И славно зиму проведешь
Отвсюду воскресить прикажешь
Ты негу жизни узнаешь
Уж к ним и носу не покажешь

Э

Ю

аю

Как мусульман в своем раю
Быть может, повод подаю
В святом, заоблачном краю
Во дни блаженства мне в раю Мне стало страшно; на краю
Но что мне в том? -- пускай в раю
О милый мой! не утаю
Себя на суд вам отдаю
Стыдом и страхом замираю
Я ныне громко признаю
Я осмотрелся; не таю

ею=ою

И наконец перед зарею
Как бы прощаются с землею
По чашкам темною струею
Едва заметною струею

ою

Берет в рассеянье свою
Бессмертие и власть мою
Быть может, на беду мою
Гудал сосватал дочь свою
Давно тревожа мысль мою
Дочь безрассудную свою
И клонит голову свою
Когда-то в очередь свою
Люблю как жизнь мою
Но так и быть! Судьбу мою
Окрестный воздух напою
Открою душу вам свою
Примите исповедь мою
Татьяну милую мою
Ты слушать исповедь мою
Уж отдала судьбу свою
Упала на постель свою
Чтоб не забыть, о ком пою
Я наложил печать мою
Я поднял голову мою

ью Бывало, писывала кровью
Весь мир одет угрюмой тенью
Всем упоением, всей властью
Его Очаковской медалью
Звала Полиною Прасковью
И взор его с такой любовью
И все ей в нем предлог мученью
И снова, преданный безделью
И, полный искренней печалью
К ее склонился изголовью
Какому злобному веселью
Когда благому просвещенью
Люблю тебя нездешней страстью
Не ты ль, с отрадой и любовью
Приникнул тихо к изголовью
Современем (по расчисленью
Стихи без меры, по преданью
Сюда, назло правописанью
Уселся он - с похвальной целью
Чего хочу? с какою целью

Я

ая

Судьбу, однако ж, проклиная
А ложа, где, красой блистая
Авось по манью Николая
Авось, аренды забывая
Берет невеста молодая
Благословенные края
Бразды пушистые взрывая
Бывало, пушка зоревая
В беспечной неге не считая
В деревне лето провождая
Вдруг ветер дунул, загашая
Ведут к реке, по ним мелькая
Вот жизнь Онегина святая
Вошел... Ах, новость, да какая
Где скучный муж, ей цену зная
Дрожит, обитель пробуждая Ее наперсница родная
Еще ничья рука земная
За листом лист перебирая
И горожанка молодая
Издалека уж звуки рая
Китайский чайник нагревая
Клянусь, красавица такая
Княжна Тамара молодая
Когда грузинка молодая
Летит кибитка удалая
Лишь лодка, веслами махая
Мой бедный Ленский! изнывая
Музыка будет полковая
На солнце искрами блистая
Настала осень золотая
Негоцианка молодая
Но та, сестры не замечая
Но, дверь тихонько отпирая
Он верил, что душа родная
Онегин, взорами сверкая
Певцу Гюльнары подражая
Плохой журнал перебирая
По милому челу блуждая
Рожок и песня удалая
С детьми всех возрастов, считая
С крутого берега сбегая
С тех пор как мир лишился рая
Свободный путь пересекая
Скажи, фонтан Бахчисарая
Скотинины, чета седая
Смеркалось; на столе, блистая
Спадает глыба снеговая
Таков ли был я, расцветая
То, прежних братии вспоминая
Увы! невеста молодая
Уж ей Филипьевна седая
Что если б Демон, пролетая
Что, безотрадно изнывая
Широко ноздри раздувая

бя

Когда же черт возьмет тебя
А единицами - себя
Был должен оказать себя
Вздыхать и думать про себя
Вниманье дружбы возлюбя
Все предрассудки истребя
Всем сердцем юношу любя
Залог достойнее тебя
И наслаждаясь не любя
Как он умел забыть себя
Как, сердца исповедь любя
Кто любит более тебя
Любите самого себя
Одним дыша, одно любя
Покой навеки погубя
Поэт высказывал себя
Сам о себе везде трубя
Страдалец, слушаю тебя
Трудов напрасно не губя

ея

И осторожная змея
На крик испуганный ея
Ребячий лепет... Лишь змея

ея

В лазурной тишине чернея
В те дни, когда в садах Лицея
Высокой страсти не имея
И, глубоко внизу чернея
Как трещина, жилище змея
Не мог он ямба от хорея
Но от косматого лакея
Один, нигде пристать не смея
Она, взглянуть назад не смея
Читал охотно Апулея

ия

Дышала сладость бытия

л я

Как вас впервой увидел я
Давным-давно задумал я
Об них недаром вспомнил я
Ты хочешь знать, что видел я
Ты хочешь знать, что делал я
Являлся мне, и помнил я
И долго, долго слушал я

ня

Как гроб, заранее меня
Вы не оставите меня
Выходит, требует коня
Да ты не слушаешь меня
Здорова ль ваша вся родня
И в дрожках вол, рога склоня
И как его, палил меня
И поезд тронулся. Три дня
Измучив доброго коня
Исполнилось, с того же дня
На белогривого коня
На брачный пир к закату дня
Навек остыли для меня
Но вреден север для меня
О, не брани, отец, меня
Огонь безжалостного дня
Он говорил: дождусь ли дня
Он Ольгу прочил за меня
Отлив румяный сохраня
Прелестней чем-то для меня
Пусть доцветает без меня
Пусть пишет далее меня
Святыни миром осеня
Сияньем голубого дня
Следы небесного огня
Сменяет хилого коня
Да как же ты венчалась, няня
Зашибло... - Расскажи мне, няня
Проказы женские кляня
Там положить вели меня
Теперь узнать вам от меня
Ты сам заметил: день от дня
Уж скрылась колесница дня
Хоть каплю жалости храня
Чтоб он не называл меня

оя

Вздыхает и, себе присвоя
Подруга первая моя
Сегодня очередь моя
Так близко!.. Но судьба моя
То воля неба: я твоя
Что мне сулит судьба моя
Что Ольга резвая твоя
Да кто ж она? - Жена моя
Ему чужда душа моя И, жажду вечную поя
Кому же, милая моя
Мне снились, и душа моя
Мне тошно, милая моя
На воле? Жил -- и жизнь моя
На что душа тебе моя
Не гневайся, душа моя
Не только грусть... душа моя
Нет, не пошла Москва моя
Но чтоб продлилась жизнь моя
О пташка ранняя моя
О юность легкая моя
Он говорит: Она моя
Оставь ее, она моя

ся

Близ Ольги в думу погрузился
В делах и в слоге поправляться
Во многом он бы изменился
Все тот же ль он иль усмирился
Другой лукаво улыбнулся
Ей странен. Чтенью предалася
Заметив, что Владимир скрылся
Зато в углу своем надулся
Зевая, за перо взялся
Злой дух коварно усмехнулся
И вновь в душе его проснулся
И кто ж из-под него явился
Кто в пятьдесят освободился
Лет сорок с ключницей бранился
Но вдруг сугроб зашевелился
Но полно. Мне пора заняться
О ножки, полно заблуждаться
Он в том покое поселился
Он хочет в страхе удалиться
Онегин дома заперся
Последний сон не возмутится
Потом за книги принялася
Расстался б с музами, женился
Святым захочет ли молиться
Скажите: чем он возвратился
Слеза тяжелая катится
Сливались тут; не раздался
Слуге велит приготовляться
Спешит Онегин одеваться
Спокойно в очередь добился
Теперь готов уж отказаться
Три ночи путь их будет длиться
Хочу любить, хочу молиться
Хочу я с небом примириться

ится

И узнавать себя стыдится
В последний раз Гудал садится
Его крыло не шевелится
Морозной пылью серебрится
Напрасно! мертвым не приснится
Невольно в зеркало глядится
Поднять ей некогда; боится
Уж много дней она томится
Уж темно: в санки он садится

ья

В такой альбом, мои друзья
Все это значило, друзья
Давал я. Помните ль, друзья
Довольно, милый... Вся семья
Журчанье тихого ручья
Зеленых ящериц семья
И ей, как мне, ты не судья
И незнакомая семья
Кольчуги звон, и блеск ружья
Кто будет там? своя семья
Купаюсь, милые друзья
Любви мечтательной друзья
Людей священные друзья
Нецеремонные друзья
Но вы, блаженные мужья
Однообразная семья
От делать нечего друзья
Послышалась, или ручья
Прелестны, милые друзья
Приятней, если он, друзья
Простая, русская семья
Ребят дворовая семья
С ним оставались вы друзья
Сегодня, милые друзья
Сей легкой жизнию, друзья
Соседей добрая семья
Теперь беседуют друзья
Теперь от вас, мои друзья
Уж эти мне друзья, друзья
Чего ж вам более, друзья
Что их бессмертная семья

ья

А что ж Онегин? Кстати, братья
Будь к земному без участья
В пяти верстах от Красногорья
Воспела детские веселья
Вперед, вперед, моя исторья
Все жадной скуки сыновья
Гремят отдвинутые стулья
Его вседневные занятья
Исчезни, мрачный дух сомненья
Моя студенческая келья
На свете нет уж мне веселья
Ни разу не был в дни веселья
Он не встречал сопротивленья
Природы жаркие объятья
Пусть примет сумрачная келья
Так поврежденная ладья
Так пчел из лакомого улья
Цветы родимого ущелья

а(я)нья

Час разлуки, час свиданья
Любви невинной излиянья
А закулисные свиданья
Безмолвный памятник мечтанья
Высокопарные мечтанья
Где бурные любви желанья
Души доверчивой признанья
Ее сердечного признанья
И безыменные страданья
И вот средь общего молчанья
И вы, заветные мечтанья
И лучших дней воспоминанья
И сладкой речью упованья
И след проступка и страданья
Им в грядущем нет желанья
Любви безумные страданья
Молить и требовать признанья
Неясный трепет ожиданья
Одушевленные созданья
Оставь же прежние желанья
Печальный Демон, дух изгнанья
Потом, в отплату лепетанья
Пучину гордого познанья
Смертельный яд его лобзанья
Счастливой силою мечтанья
То были тайные преданья
То на листках воспоминанья
Угрозы, толки, предсказанья
Что было следствием свиданья
Что наши лучшие желанья
Что наши свежие мечтанья
Добиться тайного свиданья

енья

А оставлял без сожаленья
Без торжества, без примиренья
Благодарю за наслажденья
Блажен, кто ведал их волненья
В благом пылу нравоученья
В глуши забытого селенья
В пылу страстей и упоенья
В часы торжественного пенья
Все те же слышать возраженья
Всю жизнь, века без разделенья
Где жил питомец вдохновенья
Да он и не взял бы забвенья
Души неопытной волненья
Есть место: влево от селенья
Еще предвижу затрудненья
За грусть, за милые мученья
Знакомая, среди моленья
И были все ее движенья
К послу такого порученья
Как мрамор, чуждой выраженья
Клянусь позором преступленья
Клянусь я первым днем творенья
Когда же дело до Евгенья
Ловить минуту умиленья
Мгновенной жатвой поколенья
Мои летучие творенья
Не знал ни злобы, ни сомненья
Не знала б горького мученья
Не стоит одного мгновенья
Невинных лет предубежденья
Невыносимого мученья
Несут на блюдечках варенья
Несчастной ревности мученья
Нет, жребий смертного творенья
Ни за добро вознагражденья
Но прежде просит позволенья
О! выслушай -- из сожаленья
Обряд известный угощенья
Он их искал без упоенья
Он сеял зло без наслажденья
Он слов коварных искушенья
Онегин взором сожаленья
Онегин с первого движенья
Питая горьки размышленья
Плывет, не зная назначенья
По вольной прихоти теченья
По тайной воле провиденья
Пошли приветы, поздравленья
Прими ж мои благодаренья
Разлуку, слезы примиренья
С невольным вздохом сожаленья
Счастливый первенец творенья
Так стройны, полны выраженья
То был ли признак возрожденья
Уничтожать предрассужденья
Читал когда-то наставленья
Я должен буду, без сомненья